Текст книги "Звездные мечты"
Автор книги: Джун Зингер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 25 (всего у книги 32 страниц)
Вскоре без всякого предупреждения приехала Кики и заявила, что немедленно вылетает в Италию. Когда они начали спрашивать ее о том, что произошло между нею и Брэдом и Рори, она только сказала, что Рори – это мечта любой матери. А что касается Брэда, то он – тоже мечта, причем недостижимая.
– Как это понимать, Кики? – с недоумением в голосе спросила Анджела.
– О Господи Боже мой! Оставь меня в покое! Неужели непонятно, что иногда к человеку не нужно приставать? Я это знаю, и я убираюсь отсюда к черту и советую тебе делать то же самое. Если хочешь, можешь поехать со мной в Италию. Или вернуться обратно в Нью-Йорк. Но делай хоть что-нибудь! Калифорнийский сон окончен, неужели ты этого не видишь?
Она больше ничего не сказала, но Анджела поняла, что она должна делать. Да, она уедет из Калифорнии. Она вернется в Нью-Йорк и постарается опять попасть в театр. Она сможет жить в доме матери или Кики. Это действительно будет началом новой жизни.
Итак, Кики улетела в Италию, а Анджела собиралась уехать на лето в Саутгемптон. Но тут появился неожиданный гость. Зев Мизрахи возник на пороге дома в Брентвуде в тот день, когда Мари поехала в Беверли-Хиллз за покупками. Зев прибыл для того, чтобы выразить Анджеле свои соболезнования по поводу утраты мужа, причем сделал это в необычайно напыщенной манере, выражаясь прекрасным английским языком, которым владел в совершенстве, несмотря на свое иностранное происхождение. К тому же ему было что сказать.
ЧАСТЬ ДЕСЯТАЯ
Палм-Спрингс, Милан, Париж, Лондон, 1959 – 1960
– Можете себе представить, как восприняли в Голливуде смерть Дика Пауэра. Лайем Пауэр был так потрясен, что ушел с поста президента «ПИФ», передав компанию своему сыну, Шону. У него появилась навязчивая идея узнать всю правду об обстоятельствах гибели сына, он так и не поверил официальной версии, что это был несчастный случай. Можете себе представить, какие распространились слухи! Я не принимала в этом участия. В своих статьях я никогда не занималась политикой, как это делала Хедда. Она не выносила коммунистов и всегда в свои замочные скважины видела розовых, если вы понимаете, что я имею в виду. А Лоуэлла! Она всегда все видела в том же свете, что и ее босс, Вилли Херст, если вы меня понимаете. Естественно, уж он-то любил политику. Но он не мог позволить себе говорить о скандалах – не с его личной жизнью…
Но мы все так сочувствовали бедняжке Анджеле и ее милым малышам. В то тяжелое время опорой для Анджелы была Кики и, конечно, Мари. Они очень ее поддерживали, а то, что за этим последовало, было, по меньшей мере, отвратительным.
1
Мари завтракала на своей террасе в Палм-Спрингсе с видом на бассейн, в котором она изредка плавала. Просмотрев утреннюю почту и не найдя в ней ничего интересного, она взяла номер «Люди в новостях» и начала лениво перелистывать страницы. Журнал приходил каждую неделю, и, хотя его уровень был выше дешевых бульварных изданий, Мари никому не говорила, что читает его. Она бы даже сделала вид, что не имеет ни малейшего понятия, откуда он, если бы его принесли в присутствии гостя. Внезапно она вздрогнула от удивления, выплеснув из чашки немного сладкого миндального чая на розовый крепдешиновый пеньюар. Со страницы журнала ей улыбалось знакомое лицо – лицо, которое она пыталась изгнать из своей памяти. Рори Девлин!
Внутри у нее все сжалось, сердце заколотилось, а где-то в глубине возникло то желание, признаться в котором для нее было невыносимым.
О, как ошибаются авторы светских хроник! Этот Рори Девлин вовсе не выглядел как жалкая бывшая знаменитость. На фотографии был изображен все еще поразительно красивый мужчина в цилиндре и фраке, с цветком в петлице и язвительным выражением темных глаз. Он ослепительно улыбался, стоя на ринге в Лоншампс рядом со своей новоорлеанской кобылой Белль, победительницей парижского Гран-при.
Позабыв о завтраке, Мари принялась с жадностью читать текст. Журналист, написавший статью, сумел мастерски вместить в нее много фактов из жизни Рори: «звезда» Голливуда тридцатых годов; герой войны; бывший муж Мари дю Бомон Уиттир; отец итальянской кинозвезды графини Кики Девлин Роса и Анджелы дю Бомон Пауэр, бывшей актрисы и вдовы покойного губернатора Калифорнии. Бывший идол киноэкрана женат на графине Жанне Клод ля Шарбонн, урожденной Алисе Мазурски, из Скрантона, штат Пенсильвания.
«Женат!»
* * *
«В настоящее время супружеская пара живет в своей парижской квартире Шато-дю-Бума в восточном предместье столицы. Время от времени они также бывают в своем замке в Кап-Ферра или путешествуют с любимыми скаковыми лошадьми в Ипсом-Даунз, Черчилл-Даунз, на ирландское дерби, или в Англию, в королевский Аскот, или, как вы видите в данный момент, в Бума-де-Болонь, чтобы опять выиграть в Лоншампс…»
* * *
Полное смятение чувств: горечь, вкус которой был на языке; тошнота, поднимающаяся к горлу; ощущение утраты такое сильное, что она почувствовала слабость; и все же гордость еще была. Как феникс из пепла, Рори Девлин восстал из пропасти, куда был низвергнут, восстал, чтобы одержать еще одну победу. В ней опять запылал огонь физического желания, воспламенившийся тридцать лет назад в девственной невинности и слишком поспешно разгоревшийся; Мари разрыдалась от мучительной безысходности.
Удалившись в спальню и вызвав в памяти ощущение их близости, испытанное ею тридцать лет назад, она испытала оргазм. Она опять заплакала. Желание ушло, но ощущение пустоты осталось.
Зазвонил телефон. Подняв трубку, Мари услышала иностранную телефонистку, сообщившую, что ей звонят из Парижа.
Париж? Она была не в состоянии ни о ком думать… кроме Рори Девлина…
– Алло?
– Мама, это Анджела.
– Анджела! Я думала, что ты в Нью-Йорке! Что ты делаешь в Париже?
2
Кики только что вернулась из Рима в Милан, и, как это обычно случалось после нескольких дней ее отсутствия, на нее набросилась домоправительница:
– Николь уже три дня лихорадит, графиня.
– Какая температура? Ну ладно. Я сама измерю. Вы вызвали врача, дотторе?
– Си. Он сказал, что это только раффредоре. Но она плачет и зовет свою мадре.
– Хорошо. Через минуту я навещу ее.
Она оглядела стопку накопившейся почты. Обычный мусор: журналы из Америки – «Вог», «Люди в новостях», «Лайф», «Тайм»; журналы из Франции – «Пари-мач», «Элль», «Лей»; лондонские газеты.
А вот список телефонных звонков.
Кики бегло взглянула на него.
– Граф звонил? А моя сестра?
– Си. Конте есть в Хайфа. Сорелла, синьора Пауэр, в Париже.
– Моя сорелла – она звонила из Парижа? Вы уверены?
– Си. Я есть уверен. Я ей сказал, что вы есть в Рома. Она оставила номер в Париж. Она говорит, вы звонить ей там.
– Париж? Вы уверены, Амелия?
Женщина выглядела оскорбленной.
– Си. Я есть уверен. Номер есть там!
Кики начала набирать номер телефона, затем остановилась. Сначала надо навестить Никки. Она пошла к лестнице, затем, вспомнив, спросила:
– Конте ничего не просил передать?
– Си. Он говорит, вы не звонить. Он приезжать домой.
– Он приедет домой? Вы уверены?
– Я есть уверен!
* * *
Пройдя к дочери, Кики увидела, что домоправительница, как обычно, преувеличивает: у Никки был насморк, ничего больше. Кики в ярости закричала вниз:
– Амелия! Принесите сюда почту! Поскорей! И список тех, кто звонил! Побыстрей! Вы меня слышите, Амелия!
– Си! – прокричала та снизу. – Я не глухой! – Отнести почту и список она отправила горничную, не желая снова общаться с контессой.
Кики заказала разговор с Парижем, и ей сказали, что придется подождать тридцать минут. Здесь все по-старому. Она тяжело вздохнула и приготовилась ждать, снова просматривая список: из Палм-Спрингса звонила ее мать. Но она подождет звонить матери, пока не переговорит с Анджелой.
Она перебрала стопку писем и, не вскрывая, отодвинула их в сторону, потянувшись за номером «Люди в новостях». Живя за границей, она всегда жадно следила за тем, что происходит в штатах, хотя не хотела признаваться в этом даже самой себе. Она быстро перелистывала страницы, просматривая фотографии. Внезапно она увидела лицо отца. На мгновение Кики подумала: «Бог мой! Мне следует покончить с наркотиками. Но нет, это действительно ее отец! Черт его побери!» С того дня, как она увидела его в Монте-Карло с отвратительной старой ведьмой, она старалась вообще не думать о нем. И вот он опять! Собственной персоной! Живет и здравствует!
Вытащив из крошечного бара бутылку, она налила себе бренди, сделала глоток и вгляделась в фотографию. «Да, папа, ты действительно выглядишь неплохо. Красив, как всегда, подонок!»
Читая текст, она начала улыбаться. Закончив, рассмеялась и залпом допила бренди. Итак, он женился на этой богатой старухе. Тем не менее он вновь был наверху, и положение его было устойчивым. Наверное, он вовсю трахает старую каргу, надеясь, что она скоро отойдет в мир иной и тогда он выйдет настоящим победителем. Молодец, папаша. «Как отец ты всегда был барахло, но за способность к выживанию тебе надо поставить отличную оценку!»
Возможно, родственная кровь проявится и в ней. Может быть, и она сможет так же, как отец, прийти к победе после поражения! Может быть, она сможет пережить все свои ошибки; может быть, она даже преодолеет тот хаос, в который превратил ее замужество эта сволочь Мизрахи. Она бросит наркотики, станет меньше пить, перестанет сниматься в этой дряни, в которую ее втянул Джино…
Черт побери! Она тоже вернется на первые роли! Она, как и отец, выйдет победителем!
Раздался звонок телефона. Это был Париж.
– Анджела! Что тебя занесло в Париж? Ты никогда не говорила, что собираешься в Европу.
Сначала Кики подумала, что ослышалась, но Анджела повторила:
– У меня медовый месяц, Кики. Вчера я вышла замуж за Зева Мизрахи.
3
Едва войдя в квартиру, Мари набросилась на Анджелу:
– Зачем ты это сделала? Как ты могла это сделать? Как ты могла выйти за такого человека, как Зев Мизрахи, и так быстро после того, как избавилась?.. Я не поверила тебе, когда мы говорили по телефону. Я думала, ты дразнишь меня. Я подумала, что сплю и вижу кошмарный сон. Скажи, что это кошмарный сон, Анджела… отвратительная шутка.
– Ты сама скажи мне, мама. Ты об этом знаешь больше, чем я.
– Я не знаю, о чем ты говоришь. Расскажи все по порядку.
Анджела могла начать с того дня, когда Зев пришел выразить свое соболезнование. Странно, но это был один из тех редких случаев, когда Мари именно в этот момент уехала куда-то, оставив ее одну. Сначала Анджела подумала, как мило было со стороны Зева Мизрахи проделать весь этот путь из Европы или еще откуда-то, где он находился, только для того, чтобы сказать, как он огорчен известием о смерти Дика. Но несколькими минутами позже он предложил ей стать его женой. Она была потрясена, как он мог думать, что мысль о замужестве с ним могла прийти ей в голову. Анджелу шокировало то, что несомненно воспитанный человек не мог говорить об этом спустя всего несколько дней после того, как она похоронила мужа. И она почувствовала отвращение. О, такое отвращение…
– Я нахожу этот разговор неприятным, господин Мизрахи, – сказала она, но он рассмеялся. Рассмеялся!
– Я предлагаю тебе руку и сердце, а ты снова называешь меня «господин Мизрахи»?
– Мой муж умер всего несколько дней назад, господин Мизрахи, и я нахожу этот разговор в высшей степени оскорбительным.
– Я согласен, Анджела. И если бы у меня было больше времени, я бы наверняка подождал, чтобы соблюсти приличия, – уж во всяком случае, до следующей недели. Но я занятой человек, и мое время расписано. Говоря по правде, завтра утром я должен быть в Бухаресте. Поэтому извини меня, если я обхожу некоторые правила приличий.
– Я считаю, если вам нужно быть утром в Бухаресте, то уходите сейчас. У меня больше нет никакого желания обсуждать с вами это.
– Я не уйду отсюда, пока мы не назначим дату свадьбы.
Она посмотрела на него, не веря собственным ушам, и надменно произнесла:
– Что заставляет вас думать, что я когда-нибудь сделаю этот шаг, и особенно сейчас, когда я в трауре?
– Дорогая, тебе вовсе не нужно передо мной притворяться. Я знаю, что ты не скорбишь о покойном муже. Об этом знает и твоя мать, и я. В конечном итоге мы трое являемся участниками этого соглашения. Мое содействие в решении твоей… проблемы, то, о чем просила твоя мать, в обмен на твою руку, прошу извинить за такое старомодное выражение…
Ее первым желанием было броситься к матери, посмотреть ей в лицо, увидеть на нем выражение ужаса, услышать, как она назовет Зева Мизрахи лживым негодяем. Она с мольбой обратится к Мари: «Это правда? Ты действительно просила этого ужасного человека убрать отца моих детей? Ты предложила этому страшному человеку мою руку?» – И мать успокоит ее, и они вместе посмеются над этой мерзкой и нелепой историей.
Но инстинктивно Анджела поняла, что это правда. Ее мать заключила сделку с дьяволом. Кики говорила ей, что Мари с Зевом стали близкими друзьями, что в течение всего времени ее пребывания в клинике они часто встречались, чтобы вместе попить чаю, пропустить стаканчик, поужинать или просто поговорить. Ее утонченная мать и Зев! Только одно это могло объяснить подобную дружбу.
Тем не менее ей не хотелось в это верить. Это было единственное, что она могла сделать.
– Что за смехотворная история! Она бы меня рассмешила, если бы не была такой отвратительной и злобной. Вы, наверное, сошли с ума, господин Мизрахи. Я считаю, вам лучше уйти, пока я не вызвала полицию. Они наверняка поместят вас в сумасшедший дом.
Продолжая сидеть на своем месте, Зев улыбался с выражением бесконечного терпения на лице.
– Если бы ваша история была правдой, если бы моя мать сделала это – чему я ни на секунду не верю, – все, что я могла бы сказать, это то, что вы оба страшно заблуждались… если полагали, что я одобрю это… это… О Боже мой! Я не могу поверить этому! Признаю, я не любила мужа, но миллионы женщин находятся в той же ситуации и не прибегают к… Он был отцом моих детей. Меня… меня ужасает даже мысль. – Голос ее дрогнул, и, не в состоянии продолжать, она разрыдалась, а он все сидел.
Она понимала, что не должна плакать, – он должен видеть, что она сильная и способна контролировать свои чувства, что ни за что на свете не станет считать его предложение серьезным. Она должна сказать ему это и выпроводить из дома до прихода матери. Она не вынесет, если при этом будет присутствовать мать.
– Я ничего не знаю об этом соглашении, об этой сделке, господин Мизрахи, если она действительно существует. Ничего не зная о ней, я не имею никаких обязательств по отношению к вам. – «Какие глупые, официальные слова. Слова из девятнадцатого века». – Пожалуйста, господин Мизрахи, уходите сейчас же и давайте забудем, что этот разговор когда-либо имел место. По правде говоря, мне трудно поверить в это. Я все время думаю, что это страшный сон.
Он почти добродушно рассмеялся, от этого смеха у Анджелы кровь застыла в жилах – ей была бы понятней его ярость. Их разговор очень живо напомнил ей другой, с Лайемом Пауэром, состоявшийся в ночь перед ее нервным срывом.
– Я что, произвожу на тебя впечатление человека, который заключил бы сделку, выполнил свою часть соглашения, а затем, когда другая сторона уклонилась от своих обязательств, уполз бы в сторону, как побитая собака, с поджатым хвостом?
«Нет, конечно, нет», – подумала Анджела с вызывающим тошноту страхом. Как глупо с ее стороны надеяться, что Зев отступит и ничего не будет требовать. Сейчас он раскрыл перед ней свои карты.
Анджела поняла – Зев подстроил так, что ее мать оказалась замешана в этом деле. И конечно, Зев Мизрахи постарается, чтобы весь мир узнал о проблемах ее отца Рори Девлина и его разгульном образе жизни самые омерзительные детали. Он постарается, чтобы эти разоблачения принесли страдания всем членам семьи – а у Девлина растет четверо внуков. А каково будет Кики? И если Анджела согласится с его желаниями, он, возможно, позволит слабовольному мужу Кики выйти из их компании и не разорит его окончательно.
Анджела уступила, и они назначили дату своей свадьбы.
– Ведь это ты, мама, заключила соглашение с Зевом. Я только выполняла его условия. – Дрожащими пальцами Анджела зажгла сигарету.
– А когда ты узнала? О соглашении?
– Когда Зев пришел выразить соболезнование после похорон Дика. К счастью или к несчастью, тебя в тот день не было дома.
– Но несмотря на это, ты не посоветовалась со мной! Это непостижимо! Как ты могла поступить так?
– Ой, мама! Прежде всего, как ты могла так поступить со мной? И даже если ты сделала так, как ты могла скрыть это от меня? Разве ты не знала, что Зев Мизрахи потребует вернуть долг?
«Неужели за ошибки одних всегда должны расплачиваться другие?» – в отчаянии подумала Мари. Господи, сколько еще будет дитя отвечать за грехи родителей?
Потрясенная, она в изнеможении села.
– Я все откладывала, надеялась, что Зев сможет понять, что ваш брак – нелепость, и никогда не придет к тебе; и ты никогда не узнаешь… Да, я сделала ошибку, не сказав тебе, Анджела, но ты совершила еще более ужасную ошибку, не посоветовавшись со мной. Я никогда не обещала ему, что ты за него выйдешь. Я лишь намекнула, что он должен что-то предпринять насчет… Я никогда ничего определенного ему не говорила, неужели ты не понимаешь? Я никогда не планировала, чтобы ты… Я была уверена, что ты не сделаешь этого. Обманщица? Да! Безжалостная? Конечно. Но у меня нет угрызений совести, что я действовала безжалостно, я хотела избавить тебя от… И у меня не было угрызений совести, что я обманывала Зева Мизрахи. Таких мужчин, как он, Анджела, нужно использовать, а не выходить за них замуж!
«Нет, мама. Никто не использует таких, как Мизрахи. Они всегда используют других».
– Мама, ты еще всего не знаешь. Ты была замешана в этом. Он заявил, что, если я не соглашусь, он сделает так, что тебя привлекут к ответу. Он сказал, что сам останется вне подозрений, и что только ты…
– Ой, Анджела, Анджела… – запричитала Мари. – Он никогда не смог бы сделать этого! Выполнял все он. Я только делала туманные намеки. По существу, я никогда ни о чем не просила его – он говорил, я слушала, делала предположения. Или наоборот. – Мари прикоснулась носовым платком сначала к губам, потом к горлу. – Своим молчанием я намекала на то, что, возможно, одобряю его планы. Видимо, из-за моего молчания он предположил, что я согласна. Это единственное, в чем заключалось мое соучастие.
«Молчаливое соучастие». Анджела с тоской подумала, сколько миров опрокинулось благодаря молчаливому соучастию, но все это сейчас не имело значения.
– Дело в том, мама, что я поверила ему. И сейчас верю. Он смог это сделать с тобой. Он смог вовлечь тебя и не испортить при этом собственную репутацию. Он способен на все что угодно. Я вижу это.
Не было смысла рассказывать матери все, что сказал Зев – про отца, Кики и Вика. В конце концов, как говорилось в ее детских комиксах, подлое деяние свершилось.
Тишину, в которой сидели мать и дочь, нарушил звонок телефона, заполнивший квартиру. В комнату вошла горничная.
– Вас спрашивает месье Мизрахи, мадам.
Анджела вышла в другую комнату к телефону. Когда она вернулась, Мари схватила ее за руку.
– Еще не поздно. Летим обратно вместе со мной, Анджела. Мы попытаемся через суд лишить твой брак законной силы, а если не выйдет, постараемся получить развод.
– Нет, мама. Яговорила тебе – я верю, что Зев способен выполнить свои угрозы в отношении тебя. И ты тоже знаешь, что он из себя представляет. Он никогда не даст мне развод. И я смогу отделаться от него только тогда, когда он сам захочет отделаться от меня. Единственное, что мне сейчас остается, – это молиться, чтобы это время пришло поскорей.
Бедная Мари была так расстроена, что Анджеле стало ее жалко. Она погладила волосы матери.
– Все в порядке, мама. Все обойдется. Непременно обойдется. У меня больше не будет нервных срывов. Обещаю тебе.
– Ятак хотела помочь тебе. Ятак хотела, чтобы ты была счастлива. А сейчас ты оказалась веще худшем положении.
– Пожалуйста, мама, не надо. Язнаю, что ты желала мне счастья. Язнаю, знаю…
Мари и смеялась и плакала.
– И ты вышла даже не за католика, – произнесла она нелепую фразу. – Малышка Анджела, которая так дорожила своей католической верой! Помнишь, когда я вышла замуж за Эдварда, как я хотела, чтобы вы с Кики стали протестантками? Ты так плакала.
– Япомню, мама. Это было миллион лет назад, и я тогда была ребенком… Это Зев только что звонил. Яему сказала, что ты здесь. Похоже, он ожидал твоего прихода. Сказал, что скоро придет и повезет нас ужинать к «Максиму».
Казалось, Мари не слышала ее.
– А как же дети, Анджела?
– Что – дети? Они в школе-пансионате в Нью-Йорке.
– Боже мой! Тимми всего пять лет.
– Они и пятилеток принимают, мама, – проговорила Анджела и заплакала.
– Ты привезешь сюда детей?
– Нет. Сюда – нет. Мы пробудем вПариже всего несколько недель. Думаю, что отсюда поедем в Швейцарию.
– Ты их отдашь вшколу там?
– Не знаю. Мне нужно посмотреть. Не беспокойся о мальчиках, мама, я буду с ними видеться. Каникулы, праздники. Явсе время буду то тут, то там. Думаю, что буду много путешествовать.
Мари постаралась взять себя в руки.
– Ну, кажется, говорить больше не о чем?
– Куда ты, мама?
– В гостиницу. Отдохнуть. Утром я улетаю обратно. Эдвард плохо себя чувствует – мое место рядом с ним. Это мой долг.
– Да, думаю, что ты права. Ты ведь тоже заключила сделку, не так ли?
– Мне нужна была уверенность в завтрашнем дне. Для себя, для дочерей. Ясчитаю, что в жизни мы часто заключаем сделки. Янадеялась, что заключенная мною сделка освободит моих дочерей от этого. Ятак хотела, чтобы у тебя была хорошая жизнь… любовь. И конечно, у Кики, если она сама для себя этого захочет. Но я знала, что ты, Анджела, нуждаешься в настоящей любви…
– Пожалуйста, побудь еще, мама. Зачем тебе идти в гостиницу? Пожалуйста, останься со мной…
– Я не могу остаться здесь, Анджела, и видеть тебя рядом с этим человеком.
– Пожалуйста, мама… хоть немножко. Ядаже не показала тебе квартиру. Она так красиво отделана, – умоляла она. – И то, что я купила в салонах… мою шиншилловую шубу… – Анджела всхлипнула. – Пожалуйста, мама, останься еще немножко… поцелуй меня… пожелай мне счастья… Мама, мне так страшно…
