Текст книги "Звездные мечты"
Автор книги: Джун Зингер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 32 страниц)
2
Кики была в городе, совершая рекламную поездку для «Возвращающегося к дому», когда Анджела обрушила на них обеих – мать и сестру – новость: она собирается официально объявить о помолвке с Диком Пауэром и, вероятно временно, оставить сцену.
Кики подумала, что сестра сошла с ума, если решила применять карьеру на мужчину, каким бы он ни был.
– Но это ты всегда хотела быть актрисой, а я хотела ею быть только потому, что ею хотела быть ты. Меня это не слишком заботит. Честно. Я собираюсь целиком посвятить себя Дику, стать его помощницей… И стать матерью, надеюсь.
Мари была взбешена – не тем, что Анджела временно оставит сцену, а ее помолвкой.
– Мне следовало пресечь это в зародыше, но я была убеждена, что у тебя хватит разума не принимать Дика Пауэра всерьез. Неужели ты не видишь, что он всего лишь амбициозный выскочка? Ты только приглядись к его семье. Я знала их, когда они еще жили здесь – до того, как его ужасный, грубый, ничем не выдающийся папаша стал большой шишкой в кино. Его репутация всегда была сомнительной, это совершенно аморальная личность. А яблочко от яблони недалеко падает. Это ужасный человек! Неужели ты думаешь, что он разрешил бы своему сыну жениться на тебе, если бы ты не была приемной дочерью Эдварда, с одной стороны, и одной из немногих социально безупречных девушек-католичек – с другой? Кроме того, тебя сейчас признала публика как театральную актрису. Политиканы нуждаются в такой известности. Но, конечно, ты должна будешь оставить сцену и стать идеальной женой. Да можешь же ты взглянуть дальше кончика своего носа? Им нужна не ты, а твой имидж!
– Нет ничего удивительного, что Кики так говорит, мама. Ты и она говорите одно и то же, только разными словами. Но у вас неправильное представление о Дике. Когда ты узнаешь его поближе, то убедишься в этом. Он очень добр, и он все знает, Он уравновешенный и сильный, и я чувствую себя с ним защищенной. Я знаю, что он будет заботиться обо мне.
Мари сделала нетерпеливый жест.
– Я только надеюсь, что не эта его профессиональная ирландская улыбка политикана, не его вьющиеся белокурые волосы и голубые глаза внушили тебе, что ты получаешь то, чем оно на самом деле не является. Ты глядишь в эти глаза, как влюбленная голубка, и видишь в них тепло и защищенность. А я вижу – амбицию, жадность и рисовку.
– Жадность? Рисовка? Да что за чепуха, мама! У меня нет ни гроша! У меня нет никакой власти. Что я могу предложить, кроме своей любви?
– Я уже сказала тебе – доброе имя и положение твоего отца. Твоя религия. И другие твои достоинства – красивая внешность, происхождение, хороший вкус, громкий успех как театральной актрисы.
– Если все эти качества сделают меня хорошей женой, то я рада, что обладаю ими. Кроме того, мама, ты все время говоришь о соответствии при выборе супруга. Почему ты не хочешь подумать, что Дик тоже может стремиться к тому же самому соответствию?
– Потому что я знаю тебя! И я хочу, чтобы ты была счастлива. – Мари смягчила свой тон. – А чтобы ты была счастлива, для тебя весьма существенно, чтобы тебя очень, очень любили. Может быть, это не так необходимо Кики, но это жизненно важно для тебя. О, моя дорогая, тебе необходим поэт, а не политикан.
Затем Мари выбросила последний козырь.
– Моя мать была против моего брака с твоим отцом, и я всю жизнь сожалею, что не послушала ее.
– О, мама! Разве ты не видишь, что я выхожу замуж за человека, ни в чем не похожего на папу!
«Чистая правда…» Мари опасалась этой слишком явной непохожести.
* * *
В определенном смысле Кики была согласна со своей матерью. Для всех, кроме ее сестры, которая все еще оставалась наивной школьницей, было очевидно, почему Дик Пауэр обхаживал Анджелу. Но если он в тот момент был тем, кого Анджела хотела, – та своего добьется. Кики верила в мгновенность удовольствия, а потом – горе неудачникам! – почти всегда следовал развод. Но хотя она и думала, что Анджела совершает глупость, меняя сцену на замужество, она испытывала некоторое облегчение от ухода сестры из театра. Она любила Анджелу, но не могла сказать, что безумно рада ее успехам па сцене. Прошло бы не так уж много времени, и Анджела тоже, вероятно, решила бы отправиться на побережье, чтобы попробовать себя в кино.
– В общем-то невелика беда, ты всегда сможешь получить развод… Сейчас не средневековье.
– Развод? – взвизгнула Анджела. – Но ты же знаешь мое отношение к этому!
– Дорогой ангел, каждый католик так говорит, пока это не произойдет. Когда тебе действительно потребуется или захочется получить развод, ты будешь к этому относиться иначе. Тогда все твои высокие принципы ничего не будут стоить.
3
До свадьбы оставалось совсем немного времени, когда каждая из сторон стала предлагать свои варианты свадебной церемонии. Дик Пауэр хотел угодить своему отцу, который желал, чтобы свадьба состоялась в Калифорнии, где знакомство молодой жены конгрессмена, метящего на губернаторское кресло, с местным обществом, имело бы определенный политический смысл. Большое церковное бракосочетание с приглашением шести или семи сотен гостей – вот что было у него на уме. Как только этот план был изложен, Мари немедленно наложила на него вето. Невеста должна выходить замуж вблизи от дома ее родителей. Каждый, кто хоть как-то знаком с традициями бракосочетания, знает это.
Лайем Пауэр проявил достаточно благоразумия при решении этого вопроса. Он очень вежливо предложил, что уж если свадьба должна состояться на востоке, то почему бы не провести ее в кафедральном соборе святого Патрика, а прием гостей устроить в одном из отелей в районе парка? А если Мари не нравится и эта идея, то почему не остановиться на Хемптоне, где у обеих семей есть свои дома?
Мари отказалась и от этих вариантов. Она и Эдвард не хотят и думать о каком-либо другом месте, кроме как о Стонингем-Мэнор, где можно устроить и церемонию, и прием. Ей хочется, чтобы все прошло в парке, в окружении красивой природы и аромата цветов. Ей так не нравятся эти церковные запахи.
Лайем Пауэр был обескуражен. Католическая свадьба – и не в церкви? О таком он никогда даже и не слышал. Мари сделала одну уступку: она предоставила ему право выбора епископа или кардинала, который проведет церемонию.
Больше всего в этот момент Анджела была одержима идеей, чтобы ее отец – ее настоящий отец, не Эдвард – повел ее к венцу.
– Пожалуйста, мама, ну пожалуйста! – молила она. – Я ни о чем больше не попрошу тебя до конца жизни!
– Даже если бы я согласилась на это, я не имею ни малейшего представления, где найти твоего отца. Я не понимаю даже, как ты можешь просить меня об этом. Я думаю, Анджела, что это очень эгоистично с твоей стороны – бередить старые, незажившие раны. Твой отец предал меня и бросил нас всех троих, – тебя и Кики точно так же, как и меня. Это я боролась за положение в обществе для вас обеих. Кроме того, Эдвард заслужил право вести тебя под венец. Он старался заменить тебе твоего отца, он давал тебе кров все эти годы, дал образование, и это он оплачивает все счета за свадьбу. – Анджела была так ошеломлена категорическим отказом матери, что готова была закричать: «О да! Эдвард вырастил нас… платил за нас… и позволил моей сестре сосать его член». Но, конечно, она этого не сделала.
Внезапно у Анджелы появилась идея. Лайем Пауэр! Возможно, он поможет ей отыскать отца, обрадуется возможности отплатить матери за ее отказ от проведения церемонии сначала в Калифорнии, а затем в соборе святого Патрика. А потом, раз уж Рори Девлин появится здесь, ее мать не сможет воспрепятствовать ему в исполнении своего отцовского долга.
Она позвонила Лайему Пауэру в Калифорнию, и он буквально заскрежетал зубами от обиды. Ему пришлась по душе сама идея унизить Мари, но он не может сделать этого. О Рори Девлине ходили очень плохие слухи, его появление может нанести Дику большой политический урон. Он объяснил Анджеле, что, хотя симпатизирует ее желанию видеть своего отца на свадьбе, он не сможет причинить неприятностей ее матери, она замечательная женщина, и это обязывает всех считаться с ее чувствами. И он надеется, что Анджела сама поймет, какого рода пойдут разговоры из-за присутствия ее отца.
Анджела не хотела смириться. Она знала, что не может обратиться за поддержкой к Дику: отказ отца предопределял его поведение. Но Кики в этот момент оставалась в Нью-Йорке, потому что ее контракт с «Коламбией» не был возобновлен и ее агент вел переговоры с другой студией. Анджела знала, что Кики так же, как и она, захочет, чтобы их отец приехал.
Кики с восторгом встретила это предложение. О да, она очень хочет, чтобы отец присутствовал на свадьбе, она немедленно наймет детективов для его поисков.
– Не волнуйся, – сказала она Анджеле, – мы найдем его. Какое наслаждение будет смотреть на все эти лица, когда он покажется! Ах, черт! Я готова биться об заклад, что от одного только вида папы в Мари снова вспыхнет огонь! Поверь мне, Мари еще способна хотеть его после всех лет жизни с Эдвардом. Ты только представь, как будет выглядеть Эдвард, этот престарелый любитель минетов. Да и Лайем Пауэр тоже! Гарантирую обалденное зрелище! Мы их всех уделаем! Нет, черт побери, ради такого удовольствия я разобьюсь в лепешку, но достану Рори Девлина!
* * *
Через десять дней Кики торжественно сообщила Анджеле, что она разыскала отца. Она даже говорила с ним по телефону, и, более того, он обещал присутствовать на свадьбе, чтобы вести свою младшую дочь под венец.
– Анджела, он даже заплакал! Ты можешь себе представить, что наш папа заплакал!
Рыдая, они кинулись в объятия друг друга.
– Спасибо тебе, Кики. Я знала, что ты меня не оставишь, – шепнула Анджела.
Кики решила не говорить Анджеле, что она сделала это больше для себя, чем для своей крошки сестренки, – и возможно, много больше.
4
Поскольку свадьба была назначена на начало августа, весь июль был посвящен приготовлениям, а также подготовке приданого. Кики отложила свои планы на лето, чтобы помочь Анджеле делать покупки и тем самым освободить Мари, которая целиком занялась организацией самой свадьбы.
– Я действительно хочу, чтобы мы делали покупки без Мари, тогда я смогу увеличить сумму денег, которую тебе выделили.
– Но я не хочу, чтобы ты тратилась на мое приданое!
– Ты с ума сошла! Я не собираюсь платить сама. Я лишь прослежу, чтобы ты обязательно израсходовала больше той скромной суммы, которую они тебе выделили.
– Мама сказала, что денег более чем достаточно.
– Фу! Я-то знаю, что Эдвард должен был стать более скупым после того, как ему перестали доставлять минетное удовольствие.
– Кики! Пожалуйста! Не напоминай об этом. Кроме того, я думаю, тут дело не в Эдварде, а в собственническом чувстве мамы.
– Ты имеешь в виду – мама заразилась этой пуританской этикой? Да, действительно плохо, что она перестала перебирать четки. Ты не находишь, что она не тряслась так над деньгами, когда была католичкой?
* * *
В начале июля галерея «Ула» на Мэдисон объявила об открытии выставки фотографий малоизвестного фотографа Николаса Домингеза. Экспозиция была названа «Первый выход в свет и на сцену».
Эта новость быстро достигла ушей Кики, и она отправилась осмотреть выставку, ничего не сказав Анджеле. Но после посещения галереи она тут же сообщила об этом Анджеле:
– Только не падай в обморок, золотце, но вся экспозиция посвящена тебе.
– Мне? Ничего не понимаю. Как может быть выставка моих фотографий, если я никогда никому не позировала? – Но затем, хотя и знала, что это невозможно, спросила: – А там нет… ну, обнаженных или чего-нибудь в этом роде?
Кики как-то странно взглянула на нее:
– Почему ты задаешь такой вопрос, если никогда не позировала для фото? Ты уверена, что ничего не знаешь об этом?
– Конечно, уверена. Я не знаю, почему задала такой вопрос. Я просто подумала, что если я ничего не знала о других фотографиях, то… может быть… Я не знаю.
Анджела была близка к тому, чтобы расплакаться.
– Ладно, к сожалению, должна сказать, что там нет фотографий с обнаженным телом. Но есть что-то вроде полуобнаженного. На тебе видна нижняя половинка купального костюма, спина голая, а спереди ты прикрываешься полотенцем. А теперь, признайся мне, Анджела дю Бомон Девлин: откуда могла взяться эта самая фотография?
– Не знаю, я просто не знаю, – простонала Анджела. – И кто такой этот Николас Домингез? Подожди… Такая подпись стояла под той замечательной фотографией в журнале «Лук». Помнишь, кто-то снимал меня на премьере «Городской девчонки». Господи! – Она прижала ладонь ко рту. – У меня такое чувство – готова поспорить, что это тот самый фотограф, что был на нашем выпускном вечере. Тот, что сделал снимок, опубликованный в «Уиспере».
– Откуда ты знаешь?
– Я сказала тебе – это лишь предположение.
– Я думала, ты знаешь его и всего лишь разыгрываешь невинность.
– Нет.
* * *
Она пошла с Кики посмотреть выставку. Кики так расписала ей это событие, что можно было подумать – туда стремится весь Нью-Йорк, но в этот послеполуденный час галерея была почти безлюдной. Жаркий летний день был не самым подходящим временем для посетителей, которых не слишком-то интересовала коллекция фотографий молодой актрисы. На одном снимке она была запечатлена верхом на лошади, на другом – на теннисном корте, на третьем – в вечернем платье. Одна фотография была сделана в театре – она улыбалась, глядя на сцену, где шел балетный спектакль. Наконец, она увидела ту фотографию, о которой говорила Кики, возможно, она была самая удачная – с обнаженными плечами и спиной, а спереди прикрытая полотенцем. Должно быть, ее сняли в Саутгемптоне, когда она загорала, не подозревая, что кто-то наблюдает за ней.
Анджела была разгневана. Почему этот Домингез избрал ее в качестве объекта целой выставки? И почему галерея была выбрана для такой выставки? Она не могла поверить, что для широкой публики эта экспозиция представляла какой-то интерес.
– Смотри, Кики, на этом снимке мы с тобой гуляем по Центральному парку. Ты когда-нибудь замечала, чтобы нас сопровождал человек с камерой?
– Нет. Если бы заметила, то обернулась бы к нему и стала позировать. Была бы замечательная реклама, – сказала Кики с ноткой зависти. «Везет же Анджеле!» Но почему этот Домингез выбрал Анджелу на их выпускном вечере? Анджела всегда была более беззащитна, невинна. Кики задумчиво взглянула на сестру. Неужели именно эти качества Анджелы так привлекают людей?
Чем больше Анджела рассматривала фотографии, тем большее впечатление они на нее производили. Снимки были превосходными, порой ей казалось, что они сделаны с какой-то любовью, что помогало ей выглядеть на них даже лучше, чем она была в действительности; на некоторых она смотрелась прямо-таки принцессой.
И тут Кики раздраженно сказала:
– Ты должна подать на него в суд. К сожалению, это принесет ему больше известности, чем он того заслуживает. Я полагаю, что ты знаменитость – ты же вроде играла на сцене.
– Что ты имеешь в виду «вроде»? – рассерженно спросила Анджела. Иногда Кики так ее раздражала.
– Ты была на сцене очень короткое время, а сейчас ушла…
– Это все разговоры, Кики, я не имею ни малейшего желания подавать в суд, и мне нравятся фотографии.
– В самом деле? – произнесла Кики. – Я-то думала, ты содрогнешься от мысли, что какой-то таинственный мужчина все время следует за тобой по пятам.
– Не могу сказать, что я содрогнулась. И почему ты использовала это слово – таинственный? Я думаю, он очень хороший фотограф.
– Анджела Девлин! Мне кажется, у тебя извращенное представление о популярности! Я думаю, что тебе льстит вся эта вульгарная выставка, как если бы он был тайным воздыхателем, который публично заявил о своей безрассудной страсти.
– Ну-ну! Продолжай, Кики! Только не говори, что ты не была бы польщена, если бы целую выставку посвятили тебе!
– Нет, не думаю. Я полагаю, что такая выставка – это дешево и вульгарно.
Но Анджела не поверила ей.
– Я бы хотела встретиться с этим Ником Домингезом. Я намерена оставить ему записку.
В памяти Кики мгновенно вспыхнул образ Домингеза, каким он появился на их выпускном вечере: высокий, темноволосый, красивый…
– Не думаю, что это следует делать. Это будет так… – Кики запнулась, подыскивая слово. – Мне кажется, мама найдет, что знакомство с этим человеком скомпрометирует тебя.
Разрываясь между желанием встретиться с Ником Домингезом и предостережением Кики, Анджела решила оставить все как есть. Позднее, спустя годы, она задумается – как могла бы сложиться ее жизнь, если бы она тогда не послушалась Кики. Она еще несколько раз возвращалась в галерею одна, пытаясь в самих фотографиях отыскать ключ к пониманию того, почему Ник Домингез создал эту коллекцию.
5
Вдвоем сестры обошли все магазины на Пятой авеню и Пятьдесят седьмой улице. Гуччи, Бендель, Сакс, Бергдорф, Картье, а также Тиффани. Обручальное кольцо Анжелы было от Тиффани, и Кики настаивала, чтобы его обменяли па другое. Она находила, что бриллиант в нем слишком маленький, а обрамление не очень изящно. Все потому, что Дик не взял ее с собой, когда делал заказ, – тогда Анджеле не пришлось бы довольствоваться маленьким камнем и невзрачным исполнением. Но, как говорила ее мать, чего еще можно ожидать от выскочки?
Каждый такой поход за покупками они завершали посещением какого-нибудь модного бара. В тот день они решили зайти в Дубовый зал отеля «Плаза». Поднимаясь по ступенькам, они неожиданно увидели перед собой высокого темноволосого мужчину с камерой, направленной в их сторону. Когда он улыбнулся, сверкнули белоснежные зубы. Домингез! Он выглядел точно так же, как тогда, на их выпускном вечере, подумала Анджела. А почему, собственно, она считала, что он должен выглядеть как-то иначе?
Кики что-то злобно прошипела, и улыбка с его лица испарилась. Он неотрывно смотрел на Анджелу, которая замерла на месте. У него было странное выражение лица, ей показалось, почти умоляющее. Ей хотелось подойти к нему, поблагодарить за прекрасную выставку, но она не могла даже сдвинуться с места; Кики пришлось подтолкнуть ее и увлечь за собой сквозь вращающуюся дверь.
* * *
Они уже усаживались за стол, когда Кики высмотрела серебряную блондинку, сидящую рядом с Эрлом Уилсоном.
– Это Л. С. Поттер. Давай подсядем к ним и наедимся всеми последними сплетнями. Уилсон не такой уж любитель жареного, но Поттер знает все самые непристойные истории в городе.
– Нет. – Анджела покачала головой.
– Господи! Да перестанешь ли ты наконец трястись из-за этого болвана? Он никто. Всего лишь несчастный фотографишка в мире, полном фотографов. Только он еще к тому же больной. И ты тоже станешь больной, если будешь уделять ему внимание. Не вбивай себе в голову никаких бредовых мыслей только потому, что он похож на твоего отца. Черт его знает, может, он наш сводный брат, при отцовской репутации такое возможно. Что тогда?
– Кики, если ты немедленно не перестанешь нести эту чепуху, я уйду и никогда больше не буду разговаривать с тобой.
– Может, ты все-таки остынешь? Я ведь стараюсь спасти тебя от тебя самой. Кроме того, он никак не может оказаться нашим сводным братом. Я все разузнала о нем. Он родился в 1927 году в Бронксе, а я сомневаюсь, чтобы наш папочка когда-нибудь слышал о Бронксе.
– Ты наводила о нем справки? – спросила Анджела с недоверием в голосе. – Но почему?
– На тот случай, если ты проявишь к нему какой-то интерес.
– Кики, я помолвлена…
– Помолвки тем и известны, что лопаются. Я уже говорила – я не хочу, чтобы ты дурила себе голову этим типом только лишь потому, что считаешь, что в него вселилась душа твоего отца.
– Кики, ты замолчишь? Я совсем не дурю себе голову, хотя он очень красивый мужчина. Что же касается того, что он похож на нашего отца, то ни ты, ни я не имеем никакого представления о том, как наш папа выглядит сегодня. Разве не так?
Действительно ли Кики переживала, что она, Анджела, может завести роман или что-то в этом роде с Ником Домингезом? А если да, то что это – озабоченность или ревность? С Кики этого никогда нельзя было знать точно. Может быть, Кики и сама не осознавала до конца свои мотивы.
После того как они заказали свои напитки, Кики сказала:
– Если мы хоть на минуту можем перестать говорить об этом Домингезе, то у меня есть для тебя новости.
– Папа не придет на свадьбу? – вскричала Анджела. – Да?
– Успокойся. Мои новости не имеют никакого отношения к папе. И уж во всяком случае, это не плохие новости. Понимаешь, мне очень хочется соболье манто, но я не хочу покупать его сама.
Анджела изумленно уставилась на нее. Кики часто говорила, что если женщина хочет новое меховое манто, то надо завести себе нового мужа. Когда официант принес им заказанные напитки, она опорожнила свой бокал одним глотком.
– Ты хочешь сказать, что собираешься замуж? Так?
Кики пососала оливку из своего стакана и кивнула.
– Господи! Кто же на этот раз? Почему ты раньше ничего не сказала?
– Я не хотела отвлекать внимание от тебя.
– Да перестань же! Кто он?
– Я никому не говорила об этом, потому что приняла решение только вчера.
– Кто это?
– Угадай. Первое – он высокий. – Кики!
– Ладно. Второе – блондин с голубыми глазами.
– Хорошая подсказка. Годится для половины мужского населения Америки.
– Половина мужского населения не так ошеломляюще великолепна.
– Это тоже ключ к отгадке?
– Клянусь своей задницей.
– Ладно, можешь перестать играть в эти игры. Я. ничего не хочу знать, и не будем говорить об этом. Тебе действительно нравится это черное атласное платье с узким низом? Ты думаешь, этот стиль еще будет в моде?
– Он всегда будет в моде. Я купила почти такое же к своей свадьбе. Золотистый атлас. Мария, матерь Божья! Я собираюсь окрутиться второй раз, но так и не позаботилась, чтобы прийти на свадьбу в подходящем платье!
– Кажется, я уже сказала, что не хочу знать, кто он. Это означает, что я не собираюсь обсуждать твою свадьбу или твое свадебное платье, во всяком случае.
– Ладно, – рассмеялась Кики. – Он актер и живет в Голливуде.
– Он что, как ты выражаешься, кинозвезда?
– Если бы мы играли в «Двадцать вопросов», я должна была бы сказать «да» и «нет».
– Кики, я сейчас убью тебя, и тогда ты никогда не выйдешь замуж.
– Собираешься задать следующий вопрос?
– Он большая кинозвезда?
– Горячее. Должна сказать, самая большая.
Анджела задумалась всего лишь на мгновение.
– Брэд Крэнфорд?
– В самое яблочко! Как ты догадалась?
– Господи! Брэд Крэнфорд!
– Мы смываемся в Мексику, чтобы пожениться, послезавтра. И ты, Анджела дю Бомон, отправляешься со мной в качестве подружки невесты.
– Ты хочешь, чтобы я отправилась с тобой в Мексику?
– Почему бы нет? Я буду твоей подружкой, так что ты должна рассчитаться со мной за эту честь.
– А можно Дику тоже поехать?
– Если он не будет важничать.
– Дик не важничает, – сердито возразила Анджела,
– Даже чуть-чуть?
– Нет!
– Тогда о'кей. Он может поехать, если захочет.
– Но почему Мексика? Почему вы не можете пожениться здесь? Устроить настоящую свадьбу, как у меня. Ой, я придумала! Давай устроим двойную свадьбу! Если мы не станем медлить, мы можем…
– Ну, нет! Я не собираюсь снова делить с тобой внимание публики! Вспомни, что было в последний раз, когда я появилась вместе с тобой. Ты собрала все восторги. Кроме того, как можно еще раз вынести свадьбу с Мари? Подожди, то-то еще будет, когда она услышит, что я выхожу за Брэда Крэнфорда. Ее хватит удар. Никаких рекомендаций вообще, кроме славы самого обольстительного мужика в Америке. Кроме того, если я буду ждать до августа, то могу передумать. А я этого очень не хочу. Этот брак будет настоящей голливудской сказкой! В прессе шумиха поднимется. У нас с ним один и тот же агент, и мы оба собираемся работать на одной студии. Может быть, мы даже будем вместе делать картины – голливудская мечта, супружеская пара кинозвезд. Конечно, в титрах я буду первой. Брэд – он джентльмен.
– Ты никогда не говорила мне, что подписала контракт с новой студией.
– Наш агент только что завершил переговоры о контракте. Подожди, пока услышишь об этом, мир тесен, не так ли? А студия ни больше ни меньше как «ПИФ»!
– «Пауэр интернейшнл филмс»?
– Да, черт побери, разве это не бомба?
– Но никто ничего не говорил, и Дик тоже.
– Все закончилось всего лишь пару дней назад.
– Ты встречалась с отцом Дика?
– Нет. Я подписала контракт здесь, в Нью-Йорке. Но я уверена, отец Дика знает, что его студня заключила со мной контракт. Сомневаюсь, что на этой студии хоть что-то делается без ведома папочки Пауэра.
– Я тоже уверена в этом, – вздохнула Анджела. Потом она просветлела: – Но теперь, когда точно определилось, что ты возвращаешься в Голливуд, это означает, что мы будем проводить вместе массу времени. Когда я не буду находиться в Вашингтоне, то буду тоже жить в Калифорнии.
– Как я рада, – с некоторым сарказмом произнесла Кики.
Анджела почувствовала себя уязвленной.
– Ты не хочешь, чтобы мы были вместе?
– Господи, да я просто подразнила тебя. Конечно, я рада. Но дай мне одно обещание: ты не будешь пытаться стать кинозвездой.
– Кики!
– Разве ты можешь осуждать меня за это? С меня достаточно слышать со всех сторон: «Анджела такая прелесть», «Анджела такая умница», «Анджела настоящая леди». И все знают, что Мари отдает тебе предпочтение передо мной.
– А как насчет папы? Его любимицей всегда была ты! Разве не так говорили все в Новом Орлеане?
Кики чуть улыбнулась.
– Может быть. – Затем она решила проявить великодушие. – Но папа тебя обожал. Вспомни, как он называл тебя своим маленьким ангелом.
– О да, я помню. Ах, Кики, если бы я могла еще хоть раз услышать это от него.
– Ты еще услышишь это, крошка Анджела. Он приедет на твою свадьбу. Разве я не пригласила его для тебя?
«Для нас обеих».
– Да, дорогая, ты пригласила папу. Не знаю, что бы я делала без тебя.
– Просто запомни, что ты это сказала.
– Запомню обязательно. А теперь расскажи мне о своих планах. Где вы будете жить?
– У Брэда есть дом на Родео-драйв, а через улицу, почти напротив, живет Биби Тайлер. Разве не здорово? Она сможет давать информацию в газеты обо всем, что у нас будет происходить. Но дом сейчас ужасно декорирован: пластиковые розы и все такое. Первое, что я сделаю, – все в нем изменю. Ты сможешь мне помочь. Как только мы приедем в Голливуд, тут же начнем перестраивать мой дом, а потом я помогу в твоем. И мы начнем устраивать приемы. Ты же знаешь, Голливуд – это вечные приемы. Не тут, так там. Брэд говорил мне, что в городе существуют три общественных круга. Так сказать, А, Б и С. Не буду тебе объяснять, кто такие С – ты можешь представить! А люди категории А – это те, кого Мари приглашала бы к себе, если бы жила там. Джиджи Андерс живет на побережье, и она говорит, что А – вовсе не веселая публика. Они слишком высокомерны. Поэтому я полагаю, что самыми приятными людьми будут В. Мы не может спросить об этом Брэда, потому что, между нами говоря, он тоже немножко высокоморен. Знаешь, какое его настоящее имя? Алан Хоупберри [14]14
Морошка (ягода).
[Закрыть]. Разве это не писк?
– Ты была с ним в постели?
– Конечно, глупышка, я же говорила – если ты разведена, тебе дозволено все. Кроме того, я должна была быть уверена, что не попаду еще на одного педика. Один раз – это еще шутка, но дважды?
– Ты безумно влюблена в него?
– Что за дурацкий вопрос! Конечно, я безумно влюблена в него. Как там говорится: первый раз выходишь замуж из-за денег, второй раз – по любви?
Анджела прыснула:
– Есть и другой вариант: первый раз – по любви, второй раз – из-за денег.
– Ладно, в таком случае можешь сказать, что я до безумия влюблена в его деньги.
– Он так богат?
– До противности. Нельзя быть номером первым по кассовым сборам и не быть богатым. И все же, – добавила она задумчиво, – я никогда не буду такой богатой, как ты. Ты становишься членом одной из по-настоящему богатой семьи.
– Но у тебя есть твои собственные деньги. Я думаю, это очень важно.
– Дом, что я получила от Трейси? Семечки. А что до денег, которые я сама зарабатывала, так о них и говорить не стоит.
– Но теперь ты собираешься стать кинозвездой!
– А ты собираешься стать женой будущего губернатора Калифорнии!
– «Будущее» здесь ключевое слово. А это не одно и то же, чего уже добился сам по себе, – задумчиво заметила Анджела. – А ты всегда добивалась всего сама, Кики.
Кики положила ладонь на ее руку.
– Ты тоже будешь самостоятельной. Вот увидишь. Если, конечно, не позволишь этим ребятам Пауэрам подмять себя.
Она рассмеялась своей шутке. Но Анджела осталась серьезной.
– Значит, борьба будет, да?
– Ты должна быть сильной. Как я в делах со стариком Пауэром. В конце концов, я буду работать на него, а все говорят, что он самый большой сукин сын в шоу-бизнесе.
– До сих пор он был очень мил со мной.
– Конечно, до того времени, пока ты не бросишь ему вызов.
– Господи, не хотела бы я присутствовать, когда ты все скажешь матери.
– Тебе самой придется все рассказать матери, когда ты вернешься из Мексики. Брэд и я проведем неделю в Акапулько, затем Брэд улетит в Италию. Там у него съемки. На студию я пока ничего сообщать не буду.
– Ты хочешь сказать – я должна вернуться назад и выложить все один на один матери, в то время как вы с Брэдом будете заниматься любовью в Акапулько?
– Да, у тебя есть свой подход к матери, разве не так? Кроме того, Эдвард уже знает. Он поможет тебе сообщить ей эту новость.
– Ты сказала Эдварду?
– Да. Я хотела, чтобы до свадьбы он предпринял что-нибудь с моими деньгами. Вложил их в трастовую компанию на чье-нибудь имя или еще что-нибудь. Эдвард знает, что надо делать.
– Не понимаю.
– Каждый должен быть практичным, как бы он ни был влюблен. Откуда я знаю, как долго буду замужем за Брэдом? А в Калифорнии действуют законы об общности совместно нажитого имущества. Понимаешь? Когда мы разведемся, я получу половину его состояния, а если у меня ничего не будет, я не смогу отдать ему половину моего, верно? Я не выхожу замуж в спешке и намерена все сделать с умом. И в случае, если меня неокажется рядом, когда ты будешь разводиться с Диком, позволь мне…
– Я не хочу даже думать о таком!
– О'кей, но если ты решишь подумать, вначале повидайся со мной. Во всяком случае, первая вещь, которую я сделаю, вернувшись из Мексики, – это отволоку тебя к Мэгги Сэнджер.
– Но я… эту штуку ведь нельзя поставить… если ты еще…
– Ты хочешь сказать, что старина Дик не погружал в тебя пальчик?
– Кики, если ты будешь говорить непристойности, я уйду.
– Ох, молчу. В таком случае, прежде чем обращаться к Сэнджер, мы пойдем к доктору, и он тебе это прорежет.
– Ты с ума сошла?
– Многие молодые женщины, которые не имели удовольствия пройти обучение на заднем сиденье старого автомобиля, прибегают теперь к услугам умелых рук гинеколога. Должна признать, что это жалкая замена, но если врач срывает твою вишенку, это облегчает события первой брачной ночи, а у меня есть ощущение, что ты очень нуждаешься в таком облегчении. Анджела – это отличная идея, тогда первый раз пройдет у тебя легче и доставит больше удовольствия. А потом, ты сразу можешь вставить спираль, и это очень важно – поставить ее «до», а не «после». Я не хочу, чтобы ты забеременела в ту же самую минуту, как тебя впервые трахнут, и ты начнешь производить детей, как племенная корова.
