Текст книги "Звездные мечты"
Автор книги: Джун Зингер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 22 (всего у книги 32 страниц)
8
Придя на следующее утро на работу, Хелен О'Нил увидела Клару, горничную, стоявшую у дверей спальни Анджелы. Поднос с завтраком стоял на столике рядом.
– В чем дело, Клара? – Хелен взглянула на часы. – Уже без десяти девять. Поздновато для завтрака. Почему ты не отнесла ей поднос?
– Не знаю, что и делать, мисс О'Нил. Я стучу-стучу. Я всегда стучу, прежде чем войти. Иногда миссис Пауэр хочет поспать немного подольше, и тогда она просит меня прийти позже. А сегодня утром она не отвечает. Но мне кажется, я слышу ее голос. Она не спит. По-моему, она плачет…
Хелен прислонила ухо к двери и услышала плач. Она несколько раз постучала в дверь, но Анджела не отвечала. Немного поколебавшись, Хелен сказала горничной:
– Надо ее поднять.
Она толкнула дверь, которая оказалась открытой. Они увидели, что Анджела лежит навзничь на кровати и рыдания сотрясают все ее тело. Секретарша бросилась в комнату и подбежала к кровати; горничная медленно последовала за ней:
– Нужно нести поднос, мисс О'Нил? Позвать миссис Питерс?
– Помолчи немного, – велела она горничной. – Анджела? Что-нибудь случилось? Вы больны?
Анджела смотрела прямо перед собой и плакала не переставая.
– Анджела, у вас что-нибудь болит? Чем я могу вам помочь?
Ответа не последовало.
– Может, выпьете немного кофе? Вам станет полегче. Клара, принеси миссис Пауэр чашечку кофе.
Горничная выбежала в холл. Хелен села на край кровати. Она погладила Анджелу по голове и ласково заговорила с ней. Когда горничная принесла кофе, Хелен взяла чашку и попыталась уговорить Анджелу съесть и выпить немного. Но Анджела словно не замечала ее. Секретарша поднесла чашку к ее губам, но та отвернулась и закрыла глаза.
Хелен поставила чашку на блюдце и обратилась к горничной:
– Послушай меня внимательно, Клара. Ступай вниз в кабинет мистера Пауэра и попроси его прийти сюда. Больше ни с кем не разговаривай. Если у мистера Пауэра кто-нибудь есть, то попроси его поговорить с тобой наедине.
Горничная, казалось, нервничала и не понимала, что делать.
– Ладно, – сказала Хелен, – Я сделаю это сама. А ты оставайся здесь с миссис Пауэр. Просто сиди здесь и пытайся ее успокоить. Погладь ее по голове или сделай еще что-нибудь.
Горничная смотрела на нее с испуганным видом, стоя в нерешительности.
– Ну, давай, давай! – Хелен слегка подтолкнула ее. – Сядь на кровать. Возьми ее за руку. Не надо ничего бояться. Бога ради. Она тебя не укусит. Я сейчас вернусь.
– Пожалуйста, побыстрее, мисс О'Нил. Я не знаю, что делать.
– О Боже! Просто сиди, и все. Я не уверена, что она вообще тебя видит или понимает, что ты здесь.
Дик Пауэр вбежал в комнату, сопровождаемый Хелен. Клара тут же вскочила и отступила назад.
– Можешь идти вниз, Клара, но ничего никому не говори. Ты меня поняла? Никому! И принеси сюда этот поднос с завтраком, прежде чем уйдешь, – сказала ей Хелен.
Дик стоял немного поодаль от кровати, как будто у его жены была какая-то заразная болезнь.
– Хелен, вы не подождете в холле? И пожалуйста, закройте дверь.
После того как Хелен закрыла дверь, Дик подошел поближе к Анджеле.
– Еще одно представление? Ты прекрасно знаешь, что это тебе не поможет.
Анджела не отвечала. Она продолжала рыдать, не открывая глаз.
– Отвечай, пожалуйста, ради Бога! И перестань плакать! Весь дом через пять минут будет в курсе. – Он погладил ее по волосам. – Пожалуйста, возьми себя в руки. Тебе действительно станет плохо. Нужно подумать о детях. – Он осторожным движением потрогал ее лоб, отодвигая влажные пряди с лица. Но никакой реакции не последовало. В течение нескольких минут он смотрел на нее, не зная, что делать. Наконец он подошел к двери. – Хелен, зайдите сюда, пожалуйста. Мне кажется, она больна. Может быть, переутомление. Нужно вызвать врача и дать ей успокоительное. Думаю, лучше всего позвать доктора Пинцера. Но вначале, будьте добры, свяжите меня с Патом Хэггерти. Не говорите, в чем дело, просто скажите, что он мне срочно нужен. А затем позвоните доктору Пинцеру. И скажите ему, что Анджела больна. Больше ничего не говорите. Попросите прийти немедленно. Это понятно? Когда всем позвоните, идите вниз и ждите, когда придут Пат и доктор. Я хочу, чтобы вы лично провели их наверх, как только они прибудут. Понятно?
Хелен направилась к двери, чтобы пойти в свой кабинет.
– Нет, идите в другую комнату и звоните по моему частному телефону. Подождите минутку. Прежде чем будете звонить доктору или Пату, постарайтесь связаться с моим отцом. Если не сможете связаться сразу, передайте, чтобы он немедленно мне позвонил.
Хелен взяла с подноса кусочек тоста и, откусывая от него, пошла в соседнюю комнату. Дик будет еще раз выдвигаться в губернаторы, а там, глядишь, начнется борьба за президентское кресло. Если она хорошо себя проявит в столь чрезвычайной ситуации, кто знает, что может произойти в будущем?
* * *
– Дик, я дам ей успокоительное, так что она будет спать несколько часов. По крайней мере, она перестанет плакать и немного отдохнет. Я приду попозже, когда кончится действие лекарства, и тогда посмотрим, как она будет себя чувствовать. Как вы говорите, это может быть нервное переутомление, и все пройдет после хорошего отдыха. Или, возможно, это какая-то форма истерии, тогда это может продлиться день-два. Когда я вернусь, можно будет сказать поточнее. Если она перестанет рыдать, мы сможем поговорить с ней и я смогу определить, насколько ее положение серьезно. Тогда и будем решать, что делать. Может быть, понадобится сиделка. Или внутривенное питание, если мы не сможем заставить ее есть и пить. Возможно, даже больница, если это затянется. Но сейчас нет смысла об этом говорить. Возможно, это просто небольшой нервный срыв, Анджела всегда была немного эмоциональной. Пусть около нее кто-нибудь побудет сегодня, а я подойду попозже.
– Хорошо, Дэвид. Спасибо, что пришли так быстро. Я очень ценю это. Я попрошу побыть с ней Хелен. Я могу рассчитывать на ее молчание. И кроме того, она очень привязана к Анджеле. Мне бы хотелось, чтобы об этом знало как можно меньше народу. Вы понимаете, что я имею в виду.
– Ну, разумеется. Конечно. Я зайду часиков в пять-шесть. Если действие лекарства прекратится раньше, вызовите меня.
* * *
– Сегодня я буду работать здесь, Хелен, мало ли что. Если Анджела проснется, дайте мне знать сразу же. Если нет, просто посидите с ней и никого не впускайте. Если вам что-нибудь понадобится, попросите Клару принести. Я надеюсь, эта дуреха сумеет держать язык за зубами. Я постараюсь запугать ее, как смогу, но вы же знаете эту прислугу. Каждый раз, когда я ей что-то говорю, у нее такой вид, что она вот-вот хлопнется в обморок. И если кто-нибудь будет звонить по личному телефону Анджелы, то говорите всем, что ее нет дома, и спросите, что передать. Это относится также и к ее матери и сестре, к ним особенно. Главное, чтобы они не догадались, что что-то случилось. Одно неосторожное слово, и они налетят на меня.
Хелен кивнула:
– Не волнуйтесь, все будет в порядке.
– Мне очень жаль, Дик, но сейчас, когда действие лекарства закончилось, я не вижу никакого улучшения. Она все время рыдает и ни на что не реагирует. Я сомневаюсь, что она понимает, где находится. Я сделаю ей еще один укол, чтобы она проспала ночь. Мне бы хотелось, чтобы утром ее осмотрел мой коллега, Боб Причард. Очень хороший специалист. Я думаю, нам необходима консультация психиатра.
Лайем Пауэр, прибывший за несколько минут до него, нахмурился.
– Нам бы не хотелось начинать с психиатров. Стоит только с ними связаться, потом вовек не отвяжешься. Они месяцами будут тянуть эту резину. Я считаю так – пусть она поплачет. Когда ей надоест плакать, она перестанет.
Дик выслушал его и затем повернулся к врачу:
– А что вы думаете, Дэвид? Может быть, пока подождем кого-нибудь приглашать?
– Я не считаю себя достаточно квалифицированным в этой области, чтобы решать такой вопрос один, Дик. Мне кажется, положение гораздо серьезнее, чем мы предполагаем. Но я могу предложить и другой вариант. У меня есть связи с небольшой клиникой неподалеку от города, «Стоу клиник». У них в штате имеется психиатр, хотя, строго говоря, это не лучшее место. То есть даже если какая-то информация и просочится, то мы всегда сможем отрицать нервный срыв. Мы всегда сможем сказать, что это… ну, я придумаю, что именно мы сможем сказать. Завтра утром ее необходимо будет туда перевезти.
– А что ты думаешь, папа?
– Почему бы не подержать ее несколько дней здесь и посмотреть, как пойдут дела? Никто не плачет вечно. У нее это пройдет. Не вижу смысла связываться с психиатрами или больницами.
Доктор покачал головой:
– Извините меня, но я не могу оставить ее в таком положении. Это будет абсолютно безответственным решением.
– Но вы же можете все время давать ей успокоительное? Это заставит ее молчать и лежать тихо, – проворчал старый Пауэр.
– Боюсь, что не могу давать ей успокоительное в таком количестве без консультации с кем-либо, кто лучше меня разбирается в подобных вещах. Я настоятельно советую вам обратиться к психиатру или отправить ее в клинику.
– Я думаю, что не нужно держать ее здесь, папа. Все в доме знают, что что-то произошло. И чем дольше мы будем держать ее взаперти, тем хуже это будет выглядеть, когда вся история выйдет наружу. А она обязательно выйдет наружу – слишком много людей в курсе.
– Ладно. Тогда увозите ее отсюда к черту, – согласился Лайем. – Это будет лучше, чем если сюда начнут ходить психиатры. Но если вы собираетесь увозить ее, то сделайте это сегодня ночью. Будет меньше разговоров. И тогда ты сможешь поехать в Японию, как и намечал.
Доктор с явным облегчением подошел к телефону:
– Я позвоню в клинику и обо всем договорюсь. И не волнуйтесь. У них есть своя машина, она без опознавательных знаков – просто пикап темного цвета. Я сделаю ей еще одну инъекцию успокоительного, и мы спокойно доставим ее туда.
В дверь постучали. Дик отворил.
– Да, Хелен, что случилось? Анджела пришла в себя?
– Нет, Дик. Просто опять звонила мать Анджелы. Она догадывается, что что-то случилось. Она просила передать, что если Анджела ей не позвонит в ближайшие полчаса, то она сегодня же приедет сюда. Чувствуется, что она очень взволнована.
– И что ты думаешь, папа? Нужно ли мне ей позвонить и сказать, что произошло!
– Черт! Эта старая сука! Позвони ей и скажи что-нибудь. Только не говори правды. Скажи, что Анджела не очень хорошо себя чувствует и доктор дал ей успокоительное. Сегодня она нам здесь не нужна! – сказал Лайем сыну. – Скажи ей, что это обычная простуда.
– Я постараюсь. Я постараюсь, но не думаю, что мне это удастся.
Черный пикап приехал за Анджелой в девять часов вечера. В одиннадцать в черном лимузине шофер привез Мари. Дик с отцом были почти уверены, что она приедет, и приготовились к этому. Дик сам открыл ей дверь и быстро провел в библиотеку.
Мари Уиттир смотрелась по-королевски в своем длинном манто из русской каракульчи, облегающем ее стройную фигуру; ее светлые волосы были уложены в тугой узел. Лайем Пауэр не мог не признать, что она была необыкновенно хороша. «Она выглядит не старше своих дочерей и уж во всяком случае, – подумал он, – на мой взгляд, намного лучше».
– Так, вы, ублюдки, – произнесла Мари, несмотря на грубые слова, она все равно выглядела по-королевски, – может быть, вы скажете мне, что здесь происходит? Что вы сделали с моей дочерью?
Старший Пауэр довольно хихикнул, восхищаясь ее прямотой. Дик бросил на него сердитый взгляд, тяжело вздыхая. Он знал, что предстоит сложный разговор. Как можно деликатнее он сообщил ей о случившемся, ожидая взрыва.
– Значит, вы ее заперли? Изолировали в каком-то непонятном заведении, чтобы она вам не мешала? Чтобы сидела тихо и не могла развестись с тобой? И что ты собираешься делать дальше? Прикинуться, что она сошла с ума, и позволить этим мерзавцам накачать ее всякой дрянью, пока она действительно не помешается? Это что? Эпизод из ваших дешевых фильмов? Вы думаете, что я буду спокойно стоять в стороне и смотреть, как вы это проделываете? Мое бедное дитя! Кто бы мог подумать, что вы – два грязных подонка – попытаетесь проделать такую штуку.
Лайем рассмеялся, как будто Мари сказала что-то необыкновенно смешное.
– Погоди, погоди, Мари! Я, конечно, понимаю, что ты расстроена, – это действительно может расстроить кого угодно. Я был здесь и видел бедняжку, она такая… такая… она могла только плакать. Я сам ужасно расстроился, поверь мне. Давай, Мари, присаживайся. Не будешь же ты стоять здесь вот так всю ночь – это ничему не поможет. Дик, приготовь Мари что-нибудь выпить.
– Я не хочу ничего пить. Я хочу видеть Анджелу! И сейчас! – В ее голосе послышались угрожающие нотки.
– Вы городите чепуху, – произнес Дик. – Неужели вы действительно считаете, что мы могли сделать такую глупость, как представить Анджелу больной, если бы этого не было на самом деле. У нее что-то вроде нервного срыва. Мне очень жаль. Жаль гораздо больше, чем вы, возможно, думаете, но это так. Можете поговорить с доктором Пинцером. Ему-то вы поверите или тоже нет?
– Вашему-то доктору? – фыркнула Мари. – Почему я должна ему верить больше, чем вам?
Лайем широко улыбнулся и с восхищением покачал головой:
– Ну это уже чересчур!
– Я абсолютно вам не доверяю, вы способны на все, Я поверю только своим собственным глазам. Я хочу видеть Анджелу сейчас же! Сию минуту!
Дик с трудом сдерживался.
– Сегодня ее нельзя увидеть. Мы не можем заявляться в клинику среди ночи и перевернуть там все вверх дном. Неужели нельзя подождать до завтра? Можете переночевать здесь и сразу же с утра поехать туда. Даю вам честное слово. Сейчас она все равно спит – ей дали успокоительное. Вы все равно ничего не сможете узнать.
– Я сейчас же отправляюсь туда – с вами или без вас. Думаю, вам лучше позвонить в клинику, чтобы они были готовы к моему приезду. И предупредите, что я собираюсь провести ночь в палате с моей дочерью. Если она еще находится под действием лекарства, то я буду рядом с ней, пока она не придет в себя. А заодно и посмотрю, что именно ей вкалывают. И если вы не позвоните им и не попросите их впустить меня, то я прямо отсюда иду в полицию и попрошу их сопровождать меня. А утром я соберу адвокатов с постановлением о том, чтобы мою дочь немедленно выпустили. Что вы на это скажете? Или вы звоните в клинику, или я иду в полицию!
Лайем опять засмеялся. Она действительно была женщина что надо. Нужно было отдать ей должное – она умела драться. И она сражалась тем же оружием, что и он.
– Лучше позвони, сынок. Я думаю, в своем заведении они привыкли к таким вещам. А когда будешь звонить, попроси их поставить в палату к Анджеле еще одну кровать для Мари. Мы должны быть уверены, что ей будут обеспечены хорошие условия. Мы поедем с вами, Мари, чтобы убедиться, что вам предоставили все необходимое. В конце концов, мы – одна семья.
Проведя ночь в клинике, Мари увидела все, что она хотела увидеть. Анджела не разговаривала с ней; Мари даже не была уверена, что она вообще заметила ее присутствие. Но она все время сидела рядом с дочерью, пока приходили и уходили врачи. Она спрашивала их о состоянии дочери, но они говорили только, что необходимо немного подождать и понаблюдать за ней.
В конце дня приехал лимузин губернатора, чтобы отвезти Мари домой. Лайем сидел у телевизора и смотрел выпуск новостей. Он встал, чтобы поздороваться с ней.
– Я рад, что вы приехали и сможете поужинать со мной, – сказал он. – Терпеть не могу ужинать один. И потом, так приятно, когда напротив сидит красивая женщина. Это улучшает пищеварение.
– Я приехала сюда не для того, чтобы улучшать ваше пищеварение. В вашей клинике меня вполне прилично покормили. Я приехала поговорить с Диком, поскольку у него в течение целого дня не нашлось времени заехать в клинику и посмотреть, как чувствует себя его жена. Где он?
Лайем сообщил Мари, что Дик вылетел в Японию сегодня утром и пробудет там несколько дней.
Мари горько улыбнулась.
– Вчера он отправил жену в клинику, а сегодня – опять за работу, как обычно.
Лайем Пауэр слишком устал, чтобы продолжать играть роль добродушного старика.
– Дик – губернатор, – резко произнес он. – И ему надо выполнять свои обязанности, ехать туда, куда зовет его долг. Жизнь не может остановиться из-за того, что ваша дочь настолько избалована, что сваливается с нервным расстройством, если не может получить того, чего хочет.
– Значит, вы это себе так представляете? Все очень просто, по-вашему? Ну что ж, поскольку ваш сын ничего не желает предпринимать, то придется мне этим заняться, и я сделаю то, что считаю необходимым, без консультаций с вашим сыном. Я собираюсь договориться, чтобы Анджелу перевезли в «Пейн Уитни» в Нью-Йорке, где она получит надлежащий уход и лечение.
– Нью-Йорк? Об этом не может быть и речи. И только не пойте мне эти песни про судебное постановление! – Однако, несмотря на суровый тон, он был обеспокоен.
– Да, в Нью-Йорк. Там лучшие доктора, и они смогут ей помочь. Может быть, вас и устраивают третьесортные коновалы, но моя дочь должна получить первоклассное лечение.
– Вы прекрасно знаете, что произойдет, если вы отправите ее в Нью-Йорк. Там на нее набросится целая стая журналистов, которые будут все вынюхивать. А какой будет скандал? Вы действительно хотите, чтобы они распространили про вашу дочь все это дерьмо? – Он намеренно употребил грубое слово, чтобы добиться большего эффекта. – Вы действительно думаете, что для нее будет лучше, если скандальный «Уиспер» или сплетница «Секрет» напечатают на первой странице ее фотографию, где у нее будет безумный вид?
По лицу Мари он понял, что на этот раз выиграл. Одержав победу, он мог позволить себе опять проявить доброжелательность.
– Вы, конечно, можете сами за всем следить. Так же, как и я. Можете приезжать в любое время и наблюдать, как идут дела. Доктор Пинцер не думает, что положение очень тяжелое. Он считает, что Анджела довольно скоро встанет на ноги. Ну, а если и через некоторое время не будет заметных улучшений, то, возможно, придется что-нибудь предпринять. Может быть, отправить ее в Лос-Анджелес.
Мари немного подумала.
– Хорошо. Я согласна. Но я постоянно буду здесь, я вас предупреждаю. А сейчас я возьму детей. Пока Анджела в больнице, а Дик без конца разъезжает, я должна быть уверена, что дети находятся под присмотром.
Лайем, поразмыслив, решил, что не стоит выпускать детей из своих рук.
– Дикки ходит в подготовительный класс здесь, и вы знаете, как плохо при таком положении менять у детей режим. Хватит того, что их матери нет с ними.
Мари помолчала, раздумывая, – в том, что он говорил, был смысл.
Пауэр продолжал.
– Здесь есть кому присмотреть за детьми – у них есть няня, потом миссис Питерс. Да и Хелен О'Нил – очень толковая женщина. Все будет в порядке, Мари. Все обойдется. Я прослежу за этим, можете мне поверить. А теперь, как насчет того, чтобы поужинать со мной? Я бы очень оценил такое общество.
– Я согласилась оставить Анджелу в этой клинике, по крайней мере пока, и оставить с вами детей, но я хочу, чтобы вы все поняли правильно. Вы меня не проведете, ублюдки! Вы выгнали одну из моих дочерей из страны и довели мою вторую дочь до нервного срыва. Я этого вам никогда не прощу, и вы ответите за все перед судом. Я вам это обещаю.
Лайем Пауэр не сомневался в ее словах.
ЧАСТЬ ДЕВЯТАЯ
Палм-Спрингс, Сакраменто, Брентвуд, 1958
– Голливуд был в полном отчаянии из-за болезни Анджелы. Хотя она уже давно нигде не снималась, к ней относились как к своей. Она была актрисой до того, как вышла замуж за Дика Пауэра, а затем была женой конгрессмена от нашего родного округа, ну а потом, конечно, стала первой леди нашего штата, став женой губернатора. Да, Голливуд считал Анджелу одной из своих дочерей. Кроме того, она всегда была одной из самых очаровательных и приятных женщин, какую только можно себе вообразить, – утонченная, с аристократическими манерами. Все так говорили, особенно Ник Домингез, наиболее известный фотограф города. Он мною раз фотографировал ее.
Было много разговоров о причине нервного расстройства Анджелы, я, разумеется, тоже участвовала в этих разговорах, однако никогда ничего такого не напечатала. Конечно, у меня было свое собственное мнение обо всем этом. Все знали, что брак ее не особенно удачен, но только Хедда что-то писала об этом в прессе.
Что касается Кики, то ее актерская карьера в Италии развивалась очень успешно, пока ее муж не связался с этим иностранцем Зевом Мизрахи. Мизрахи стал снимать Кики в итальянской киноэпопее «Война и мир». Единственное, что я могу сказать, это то, что русская литература не для итальянцев, если вы меня понимаете. В Голливуде вариант «Войны и мира» Мизрахи восприняли как полный провал. Этот фильм стал посмешищем во всем мире.
Весь Голливуд ликовал, когда Анджела почувствовала себя достаточно хорошо, чтобы покинуть лечебницу…
