Текст книги "Звездные мечты"
Автор книги: Джун Зингер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 32 страниц)
Поднявшись наверх, она прошла мимо лежащего на полу тела матери и даже не остановилась у комнаты девочек, откуда доносились истерические крики. Одевшись за несколько минут, Дезирэ бросила в сумку кое-какие вещи и, спустившись по лестнице, направилась к входной двери. Она должна найти его. Куда он может пойти без денег, без вещей? Скорее всего, он направится в Байу-Теш, где жила его мать.
Прошло не менее часа, когда Силия вернулась из Старого квартала, где она проводила знойный полдень – болтая, смеясь и попивая лимонад с приятельницами. Она увидела Евгению дю Бомон, лежащую без чувств, измученных девочек, заснувших на полу у двери, и Мари, закрывшуюся в своей комнате.
«Mon Dieu!» – все повторяла и повторяла Силия, вызывая доктора Эре, а, затем Джулиана с плантации.
6
Евгения дю Бомон вернулась домой из больницы парализованная и лишившаяся дара речи. Она не надеялась, что к ней вернется способность владеть телом и говорить. «У нее очень сильное сердце», – сказал доктор Эре. Было неясно, сообщал он это как простой факт или утешал. Ее нужно было кормить с ложечки, умывать, одевать и раздевать, и, если выдавалось время, говорить с ней и читать. По яркому блеску ее глаз можно было судить, что она понимает происходящее вокруг, несмотря на то что взгляд был не совсем естественным из-за парализованных мышц лица.
Джулиан смог получить от Мари очень скудную информацию, но дети помогли ему создать достаточно ясную картину происшедшего. Он размышлял, не страдает ли и Мари какими-нибудь физическими или душевными расстройствами. Она мало разговаривала и вела себя так, словно была не в себе. Он должен был согласиться с тем, что так она вела себя уже многие годы. Она даже не утруждала себя, чтобы приподняться и взглянуть на собственных детей.
Джулиан слышал, что Девлин и Дезирэ сбежали куда-то в Калифорнию. Этот сукин сын Девлин оставил на него свою полуидиотку жену и двух избалованных, вечно хныкающих дочек. Но еще больше Джулиан злился на Дезирэ, которая обрушила на него груз, от которого он никогда не сумеет освободиться, – парализованную Евгению. Он подумывал о том, чтобы послать за парочкой детективов. По крайней мере, он что-то мог бы сделать с Девлином, который, в конце концов, бросил своих законных отпрысков. Но когда он сказал об этом Мари, та очнулась от своего полудремотного состояния, пришла в дикую ярость и запретила ему даже думать об этом. Она угрожала, что в противном случае убьет себя и оставит на его руках своих сирот.
– Я не хочу видеть никого из них! – кричала она. – Я только об одном жалею, что mamanне убила их обоих!
* * *
После того как для Евгении потянулись серые будни, Джулиан сообщил Мари, что должен вернуться домой.
– Ты собираешься оставить меня одну в этом доме с maman? Ты не можешь… Я не…
– Я должен вернуться к моей собственной семье и к плантации. Я не могу оставаться здесь долгое время. Больше я ничего не могу сделать для maman. Но я буду приезжать раз в несколько дней. В конце концов, ты можешь сама за ней не ухаживать. Слуги все сделают. Ты только должна немного разговаривать с ней и следить, чтобы все шло как следует. Следи за домашним хозяйством. Заботься о своих дочерях – вся ответственность за них теперь лежит на тебе. Девлин исчез, и ты даже не хочешь, чтобы я попытался отыскать его. Маман и так все эти годы делала много больше, чем должна была. Теперь все падает на твои плечи. Ты не можешь полностью предоставить детей заботам слуг. Им нужна мать. Ты увидишь, что способна справиться со всем этим без особых трудностей.
– Спасибо, Джулиан. Это очень благородно – оставить меня со старой, больной женщиной и этим старым домом. Я не смогу… Когда она смотрит на меня этими укоризненными глазами… это единственное живое, что у нее осталось. Если ты оставишь меня здесь одну, я возненавижу тебя до смерти. Я прокляну тебя, обещаю!
– Перестань болтать чепуху! Проклянешь! Если ты не возьмешь себя в руки, мы вынуждены будем отказаться от тебя! Черт побери, соберись, наконец! Веди себя как женщина и мать!
– Получи для меня развод!
– Господи… Когда? Сию минуту? Сейчас у нас есть другие проблемы. Сначала мы должны наладить нашу жизнь. Мы должны следить за домом, заботиться о maman. Развод может подождать. Может быть, этот негодяй еще вернется назад, когда хватит лиха и наголодается. Подождем и посмотрим, что будет дальше.
– Черт побери, Джулиан, я не хочу его возвращения! Я хочу развода! Помоги мне, помоги мне… – Она начала рыдать и причитать.
Джулиану было уже не по себе от всего этого, и он торопился поскорее убраться отсюда.
– Я помогу тебе, Мари, положись на меня. Обязательно помогу. Я добьюсь для тебя развода. Только потерпи несколько месяцев, и я обещаю, что непременно помогу тебе.
– Я хочу развода сейчас, Джулиан. Сей-час. И если ты не поможешь мне, я уеду и некому будет ухаживать за maman. Тебе придется переехать сюда и заботиться о ней или забрать ее к себе на плантацию. Одри, я уверена, будет счастлива, – добавила она с неприятной усмешкой и ледяным взглядом.
* * *
Они достигли соглашения. Джулиан обещал, что, если Мари возьмет на себя заботу о матери, домашнем хозяйстве и детях, он немедленно займется процедурой развода. Он предупредил ее, что на это потребуется немало времени – развод в Луизиане дело нелегкое.
– У тебя получится, Джулиан. Mamanвсегда говорила, что ты всегда знаешь, где собака зарыта.
Джулиан задумался, почему все ее слова вдруг приобретали такой зловещий смысл.
– Я сделаю все, что от меня зависит, дорогая. Я позабочусь и о церкви тоже.
Она презрительно улыбнулась:
– Не говори глупостей, Джулиан. Уж на церковь мне наплевать.
Перед отъездом в имение он, как и обещал, переговорил с юристами о разводе. Когда он уже собрался в дорогу и зашел попрощаться с матерью, Мари, стоя возле кровати, сказала со слащавой улыбкой и подчеркнуто растягивая слова:
– Ты ведь обязательно еще не раз навестишь нас? Почему она заставляет его чувствовать себя так неловко?
Когда он уже сидел в своем «корде», она помахала ему рукой и выкрикнула:
– Привози Одри и детей повидаться с maman,слышишь?
* * *
Едва машина скрылась из виду, Мари поднялась наверх к матери.
– Да, maman,ты оказалась права относительно Рори Девлина. Умная maman,глупая Мари. Это ведь то, что ты хотела бы мне сейчас сказать, maman?Убедиться, что была права? Ты стара, больна и беспомощна. Если ты была такая умная, maman,почему ты позволила мне быть такой дурой? И где были твои глаза, когда моя собственная сестра так бессовестно дурачила меня? Ладно, скажу тебе одну вещь, maman. Я перестала быть дурочкой. Я выйду из этого положения… Клянусь тебе!
Мари решительно взяла в свои руки управление домашним хозяйством. Она редко заглядывала в комнату Евгении дю Бомон, никогда не обращалась к старой женщине, если на то не было нужды. Ей было тяжело смотреть, во что превратилась ее мать, но она терпеливо выполняла свой долг. Она следила, чтобы слуги кормили ее, умывали, усаживали по утрам и укладывали вечерами. Она платила Абсалому, чтобы он сидел с матерью и читал ей Библию и газеты.
Она составляла меню на день и список необходимых покупок, но сама никогда не выходила за пределы сада. Она не хотела, чтобы люди смеялись над ней – глупой, брошенной женой. Один из слуг отводил девочек в школу, а она тщательно следила за их внешним видом. Похоже, что все получалось не хуже, чем когда этим занималась бабушка. И в самом деле, здоровье Анджелы улучшилось, спокойнее стала Кики. Она, похоже, поняла, что мать не станет считаться с ее капризами, и прекратила свои вспышки злости.
Понемногу Мари сблизилась со своими дочерьми. Они обе стали очень хорошенькими, каждая на свой лад. Анджела внешне очень походила на своего отца, но Мари ничего не имела против этого, поскольку в дочке не было ничего, напоминающего характер Рори. Кики тоже чем-то напоминала отца, но это не имело значения. Они были ее дочерьми, она любила их, хотела все сделать для них, и было не важно, кого они напоминали.
Кики и Анджела находились в замешательстве от происходящих событий, они были смущены и растеряны, хотя только Анджела позволяла себе показать это. Кики успешно делала вид, что легко относится к внезапному исчезновению любимого папочки и нынешнему состоянию бабушки, заботившейся о ней и которая сейчас оказалась прикованной к постели.
Но Кики не знала, как вести себя с матерью, она не знала, как реагировать на нее. С отцом у нее не было таких сложностей. С ним ее интуиция оказывалась взрослее ее возраста. Мари была для нее незнакомкой, и неожиданное проявление привязанности с ее стороны было принято Кики не без труда, не так легко, как Анджелой, которая лишь хныкала, понурив голову. Анджела была еще ребенком и ничегошеньки не знала. Она должна все рассказать Анджеле и заботиться о ней, особенно в школе, где та нелегко сходилась с девочками. Она любила сестру, и это было справедливо…
Анджела лежала ночью на спине и вела подсчет на пальцах. Раньше все шло в таком порядке: папа, Кики, grand-mère и maman. Теперь остались только Кики и maman, и она не знала, в каком порядке их следует ставить. Если бы только папа вернулся…
7
Джулиан с ноткой гордости в голосе сказал Мари, что расторжение ее брака свершилось. В конце концов, преодолев большие трудности, он добился этого.
– Ты теперь свободная женщина, Мари, и по-прежнему привлекательная. Со временем ты найдешь себе кого-нибудь. И этот дом всегда будет убежищем для тебя и твоих девочек. Даже если я и Одри переедем сюда жить. Но это случится еще не скоро.
– О чем это ты говоришь, Джулиан? Я не намерена оставаться в Новом Орлеане и в этом доме. И не намерена медлить. В жизни важны две вещи… кроме моих дочерей, разумеется. Гордость и деньги. И моя гордость не позволяет мне оставаться в этом доме и Новом Орлеане после всего, что произошло.
Джулиан вспыхнул:
– Но, Мари, ведь мы договорились – я добиваюсь для тебя развода, а ты остаешься здесь и ухаживаешь за maman. После ее кончины ты можешь уезжать куда угодно.
Она начала плакать.
– Джулиан, я должна уехать немедленно, иначе я задохнусь. Я не могу оставаться здесь. Я пленница в этом доме. Помоги мне уехать отсюда. Джулиан, пока я достаточно молода, чтобы найти кого-нибудь… и обрести настоящую жизнь. Передай мне сейчас мою долю наследства. Я верну ее, когда maman умрет.
– Но у тебя нет наследства, Мари. Разве ты не знаешь?
Она взмахнула рукой и ударила его по щеке.
– Что ты сделал, Джулиан? Украл мои деньги? Я знаю, что ты издержался, но предупреждаю – я не позволю тебе обобрать меня!
– Остановись, дурочка! Я ничего у тебя не отнимал. Пойди к Луи Партьеру. Он расскажет тебе – mamanлишила тебя всего, когда ты вышла замуж за Девлина. А теперь, когда ты освободилась от него, mamanфизически не в состоянии вновь включить тебя в свое завещание. У тебя ничего нет. Это я поддерживаю тебя и детей Девлина. Но я намерен передать тебе твою часть денег, несмотря на завещание мамы. После ее смерти. И заметь, я не обязан делать этого, но я сделаю. Я не хочу, чтобы ты и дальше так мучилась. Положись па меня.
Он обнял ее за плечи, но Мари оттолкнула его.
– Значит, мать лишила меня наследства. Забавно. Я чувствовала, что у меня есть какая-то серьезная причина презирать ее…
– Не говори так, Мари. Бог накажет тебя.
– Не беспокойся, Джулиан, я уже наказана.
Она выглянула в окно, за которым сгущались сумерки. Потом снова обернулась к нему.
– Ты сказал, что беспокоишься о том, что может случиться со мной. Тогда позволь мне уехать. Оставь себе все наследство, дай мне лишь столько, чтобы я смогла уехать. – Она опустилась на колени и обняла его ноги. – Пожалуйста, Джулиан, пожалуйста! К тому времени, когда она умрет, я буду слишком старой, слишком измученной.
«Она хочет оставить меня с парализованной старухой».
– Мари, встань. У нас есть договоренность. Я добился развода. Теперь ты должна оставаться с матерью, пока она не умрет. Она не протянет долго. И тогда я отдам тебе твои деньги полностью. Ты сможешь уехать куда угодно, хоть на край света.
– Ты не слышал ни слова из того, что я сказала, Джулиан. Я не могу ждать!
– Сможешь! Я не хочу выглядеть жестоким, но ты не оставляешь мне иного выхода. Кто-то должен оставаться с maman, и совершенно очевидно, что, кроме тебя, это сделать некому. И мне не надо напоминать тебе, что, если бы не ты, maman не лежала бы сейчас в таком состоянии.
Встревоженно он ходил взад-вперед и говорил больше для себя, чем для Мари.
– Может быть, я смогу найти Дези. Она нам кое-что тоже должна. Я скажу ей, что если она хочет получить свои деньги, когда maman умрет, то ей лучше вернуться и ухаживать за ней. Тогда ты будешь свободна и сможешь уехать.
– Ты не слушаешь, Джулиан, – устало произнесла Мари. – Я больше не могу ждать.
– Подожди хотя бы, пока вернется Дези. Я найду ее и заставлю вернуться.
Но Мари уже покинула комнату и не слышала его последних слов.
* * *
Как только Джулиан уехал, она открыла сейф в комнате матери. Там оказалось несколько ювелирных украшений и немного денег. Она должна немедленно продать драгоценности. Мари подошла к туалетному столику и открыла шкатулку со всякими «мелочами». Выходя из комнаты, она оглянулась и увидела, как женщина, сидящая в постели, смотрит на нее печальными темными глазами.
Мари вернулась к кровати.
– Я наговорила о тебе ужасные вещи, maman. И я искренне сожалею, что так оставляю тебя. Но ничего не могу поделать. Ты вырастила меня невинной и зависимой, а должна была быть строже и лучше защищать меня. Ты должна была найти способ удержать меня от брака с Рори, а если уж это не вышло, то надо было лучше смотреть за моим замужеством. Бедная мама, я знаю, что ты старалась.
Она быстро нагнулась и коснулась губами ее лба, затем вышла и закрыла за собой дверь.
Мари прошлась по дому и собрала все столовое серебро. Небольшие предметы она уложила в чемоданы, которые намеревалась взять с собой, но большие было сложно самой везти в Нью-Йорк. Она должна их пристроить здесь. Мари упаковала все в коробки и погрузила в машину. Несмотря на трудные времена, она была уверена, что покупатели на прекрасное старинное европейское серебро найдутся.
Она собрала всего лишь один маленький чемодан для себя и другой для девочек, и, когда они вернулись из школы, у нее все уже было готово. Без всяких объяснений она велела им сесть в машину и поехала на железнодорожный вокзал. Припарковавшись и оставив ключи в замке зажигания, она погрузилась с детьми и чемоданами в нью-йоркский поезд. Все оказалось даже проще, чем она представляла. Она улыбнулась. «Они все думали, что я не справлюсь».
Мари ни слова не сказала слугам, не оставила записки Джулиану. Даже если он узнает, куда она уехала, что он сделает? Он не может заставить ее вернуться назад и ухаживать за их матерью. Он не станет посылать за ней полицию из-за того, что она украла эти драгоценности, немного денег и столовое серебро. Он не может обрушить на семью еще один скандал.
«А как же справишься ты, Джулиан?»
* * *
Она усадила обеих девочек на двойное сиденье напротив себя. Анджела сидела возле окна и наблюдала, как исчезает из виду Новый Орлеан. По лицу ее катились слезы.
– Почему ты плачешь? – спросила ее Мари.
– Потому что мы уезжаем. Мы со всеми расстаемся, с grand-mere, с папой.
– Иди сюда, – произнесла Мари. – Сядь рядом со мной.
Анджела пересела к матери и прижалась к ней, пока та утирала ей слезы.
– Мы не оставляем твоего папу, – сказала Мари. – Он уже сам оставил нас. И ты это знаешь. – Она обняла хрупкое тельце девочки. – Он оставил нас давным-давно.
И тут, что было для нее вовсе нехарактерно, начала громко плакать Кики.
– Куда он ушел, maman? – всхлипывала она, вскочив со своего места и пытаясь втиснуться в узкое пространство сбоку от Мари.
– Я не знаю, – печально ответила Мари. – Никто не знает. Но ты должна вернуться на свое место, Кики, Здесь втроем не уместиться.
– Но ведь я тоже плачу, как Анджела.
Мари взглянула на нее с досадой и смущением.
– Хорошо, в таком случае можешь недолго посидеть у меня на коленях. А потом вы обе вернетесь на свои сиденья.
«Конечно, такой поворот событий для них труден», – подумала Мари. Даже для Кики, которая была далеко не такой чувствительной, как Анджела.
– Мы когда-нибудь снова увидим папу? – спросила Кики, пытаясь теснее прижаться к ней. Она перестала плакать.
– Может быть… – ответила Мари.
Кики криво улыбнулась:
– Ты уехала, чтобы найти себе нового мужа, мама?
Мари внимательно посмотрела на нее. Кики назвала ее не maman, а мама. «Кики уже приспосабливается», – подумала она. Тут зашевелилась Анджела. И она повернулась к младшей дочери.
– Что с тобой?
– Я хочу посидеть у тебя на коленях, maman. Можно я тоже сяду, как Кики?
* * *
Позднее, уже ночью, когда девочки лежали рядом на одной кровати, Анджела расплакалась. На сей раз ей утирала слезы Кики.
– Не плачь, ангелочек. Вот увидишь, скоро мы снова встретимся с папой.
– Когда, Кики?
– Скоро…
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
Нью-Йорк, 1937 – 1947
– В силу обстоятельств, да и по собственному желанию, Мари долгие годы пребывала фактически в заточении, – говорила Биби Тайлер своей молодой интервьюерше. – А все ее гордость. Понимаете, она всегда была очень гордой, еще до встречи с Девлином. А теперь, освободившись от унизительного замужества и выйдя из-под влияния своей матушки, она хотела жить своей жизнью во всей ее полноте и наслаждалась самой идеей независимости. Она по-прежнему нуждалась в каком-нибудь покровительстве для себя и своих дочерей. Мари знала только одну возможность найти это покровительство, поэтому она поехала с девочками именно в Нью-Йорк, где жил дядя Поль, брат матери, уехавший из Нового Орлеана еще до ее рождения.
Поль Манар познакомился и женился на какой-то Гертруде Бенедикт, когда приехал в Нью-Йорк по делам. Это был скороспелый роман – они поженились через несколько недель после первого знакомства. Манары, не признававшие протестантского венчания, отреклись от Поля. Бенедикты, однако, приняли Поля в свою семью, взяли его в свою страховую компанию, позволили ему обратиться в их епископальную веру и поселили молодую пару в городском доме в престижном районе. У Поля была большая семья из пятерых детей, все они, в свою очередь, удачно создали собственные семьи. Евгения, мать Мари, за все годы слышала о нем лишь два или три раза, и Мари полагала, что теперь он с радостью встретит ее.
Мари подсчитала – на деньги, вырученные от продажи серебра и драгоценностей, а также имея ту наличность, что у нее была, она сможет прожить года два, если, конечно, драгоценности уйдут по хорошей цене. К тому времени она надеялась удачно выйти замуж. Если это не получится, то придется искать поддержку где-нибудь в другом месте. Имея все это в виду, по прибытии в Нью-Йорк она сняла номер в маленьком приличном отеле в Верхнем Ист-Сайде, а потом позвонила дяде Полю.
1
Мари все рассчитала правильно. Когда Поль Манар услышал в телефонной трубке ее голос, он был глубоко тронут. Он настоял, чтобы она пришла к нему вместе с дочерьми, и созвал своих детей, чтобы те приехали познакомиться со своими кузинами из Нового Орлеана.
Мари изложила свою историю как впечатляющую трагедию всем Манарам – дяде, тете, кузенам, и кузинам, и их супругам.
К тому времени, когда она закончила, не осталось никого, кто бы не был тронут ее рассказом и не преисполнен к ней любовью. Поль Манар был вынужден снова вспомнить о молодом человеке, который влюбился в женщину не своего круга, и о цене, которую он заплатил за это, – разрыв семейных уз и лишение наследства. Он был настолько взволнован этой несправедливостью, от которой сам пострадал, и визитом своей несчастной племянницы, что даже не слишком ощутил сочувствие к своей больной парализованной сестре, которая осталась с одним сыном.
Он сразу решил, что заменит отца бедной девочке, которая так жестоко обижена судьбой и так наказана за то, что влюбилась и вышла замуж за негодяя, так оскорблена бесчестной сестрой и эгоистичным братом. Слишком много несчастий, слишком много! И, Господи, как же ошеломляюще она хороша! Старый человек, он, однако, еще не оставался безучастным к женской красоте.
Прежде чем Мари нанесла этот визит, она сделала то, чего не делала все эти годы, что была замужем за Рори Девлином. Ее волосы, всегда такие бледные, теперь отливали серебристо-платиновым блеском, популярным после Джин Харлоу. Длинные светлые ресницы она подкрасила тушью, отчего ее глаза стали, по мнению одного кузена, зеленые, как океан, а по мнению другого – синие, как небо. Она надела узкое черное платье, купленное в Нью-Йорке, которое, несмотря на свою длину, хорошо подчеркивало ее стройные ноги. Немного нарочитый очаровательный новоорлеанский акцент, никогда раньше не заметный в ее речи, усилил общее прелестное впечатление. Она обворожила всю семью, чего и добивалась. Все ее кузены и кузины – Поль-младший, Гектор, Кэтрин, Хелена и Бетси – были очарованы Мари, как и их отец. Тетя Гертруда немедленно подвела итог общей семейной реакции на участь их несчастной родственницы:
– Мы сразу должны найти ей мужа, и, думаю, это не составит большого труда. Претенденты обобьют нам все пороги.
Все кузины были в восторге от предстоящей охоты па будущего мужа.
– Это будет так весело!
– Мы сразу начнем тебя представлять нашим знакомым!
– А с этими двумя очаровашками проблем не будет вовсе!
И все посмотрели на Кики и Анджелу, которые сидели как две французские куколки в чопорных аккуратных вельветовых платьицах, с разноцветными ленточками в длинных волосах. Они сидели очень пристойно – руки на коленях, точно так, как сказала мама.
– Очаровательные! – воскликнула Бетси.
– Прелестные, – сказала Хелена.
– Да, обворожительные! – подтвердила Кэтрин.
Дядя Поль и тетушка Гертруда настояли, чтобы Мари и девочки немедленно переехали в их дом на Пятой авеню, и кузины с восторгом повторяли уже от себя идею переезда.
– Вам не следует останавливаться в отеле с двумя маленькими девочками, даже если он вполне респектабелен, – сказала Хелена.
– И это просто глупо – снимать и меблировать квартиру. Мы думаем, что вам не следует там долго оставаться, – заметила Кэтрин.
– Вы не успеете опомниться, как появится свой собственный дом, – произнесла Хелена.
– Еще соседями станем! – воскликнула Бетси, жившая со своим богатым, толстым мужем Гарольдом на Парк-авеню.
– Нет, я думаю, лучше купить дом на Бикман-плейс, – сказала Кэтрин, которая со своим респектабельным, лысым, но богатым Дональдом жила на Бикман-плейс.
– Я думаю, Мари понравится Грэмерси-парк, – вскричала Хелена, сама ненавидевшая этот район, но ее красивый, властный муж Стивен настоял, чтобы они жили именно там.
– Я думаю, сначала надо решить, за кого она выйдет замуж, а уже потом – где она поселится, – так заявила маленькая, энергичная жена Гектора, чье настоящее имя было Нэнси, но она с двух лет предпочитала откликаться на имя Нана.
Уже на следующий день кузины помогли Мари и ее детям перебраться в дом Манаров. Когда три сестры увидели, как мало одежды Мари привезла с собой, они в восторге воскликнули:
– Завтра первым делом мы отправляемся по магазинам. С самого утра!
Мари потупила взор и просто сказала:
– Я не знаю, сколько покупок могу сделать. Я уехала из дома почти без денег.
– Не волнуйся об этом, дорогая, – сказала Кэтрин. – Мама и папа будут счастливы обеспечить тебя гардеробом. В конце концов, ты не можешь отправиться на охоту без снаряжения.
Сестры горячо поддержали ее.
– Но я не знаю, могу ли я обратиться к ним с такой просьбой. – Мари неуверенно предложила: – Может быть, вы поможете мне продать эти вещи, тогда я сама получу какие-то деньги. – Она раскрыла один из своих чемоданов.
Когда сестры увидели фамильное серебро, они застонали от восторга.
– Мы не можем позволить, чтобы ты продала эти семейные вещи!
– Ты должна все это сохранить. Я знаю, что папа и мама оплатят счета за одежду. Но ты могла бы дать папе какую-нибудь небольшую вещицу как подарок. Он будет просто счастлив иметь какой-нибудь маленький предмет на память из своего прошлого, небольшую вещь из коллекции фамильного серебра Манаров, – благоговейным тоном произнесла Кэтрин.
– Ты так думаешь? Я с радостью подарю ему что-нибудь по-настоящему ценное. Дорогому дяде Полю! Вы такие добрые, девочки. Выберите себе тоже что-нибудь! Я настаиваю! В конце концов, это ведь часть и вашего наследства!
Все они восторженно тискали и обнимали Мари, а потом, едва скрывая жадность, накинулись на серебро.
