Текст книги "Право на выбор (СИ)"
Автор книги: Джулия Рут
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 20 страниц)
2-10
Маршаллех.
Сколько он не был дома? Полгода, год?.. Ничего не изменилось, все тот же запах, все тот же гул стволов берренех за окнами… Шелест ширки в траве и гомон ночных миртов… Ничего не изменилось на Тавросе…
В его доме изменилось все.
Гул в ушах понемногу утихает – теперь, когда Шер-аланах в его доме, Зов не так обжигает кипящей кровью жилы и кости. Меняя бинты, он проводит по выпуклостям на руках – и те в кои-то веки не лопаются. Зов чуть стихает, когда его источник рядом, когда можно протянуть руку – и коснуться.
Но ему не становится легче – теперь, когда Шер-аланах в его доме. Когда он может протянуть руку – и коснуться её. Коснуться и увидеть, как наливается зарево на её скулах…
На это вечность можно смотреть…
Это не Шер-минар, Зов крови, это простой и низменный Шер-руна – зов плоти, и справиться с ним легче. Но коварство его в том, что справиться с ним он не хочет… вернее, очень хочет справиться с ним, просто утолив этот голод.
Хочет до зубовного скрежета – но может только лежать в темноте и слушать, как прерывисто дышит в беспокойном сне источник всех желаний, что живут теперь в нем. Потому что он все-таки слушал рахшасу. Не так внимательно, как должен был… но достаточно, чтобы знать – подняться к ней сейчас он не может. В лучшем случае только напугает, а в худшем – покалечит.
Он тяжело вбирает воздух в грудь, где сердца скоро выкрутят сухожилия наизнанку, закрывает глаза, и в темноте перед ними – девушка на полу корабля шерхов. Тянется к нему… такая маленькая… сжимается у него на руках, дрожащая, холодная… ищет тепла и, найдя его, обмякает… И без объяснений рахшасы все ему ясно – достаточно было всего лишь раз взять ее на руки и почти не ощутить веса.
Гулко пульсирует кровь в ушах, наливая тяжестью низ живота. В груди сжавшееся нечто вырывается сиплым стоном… Как… мерзко… от мыслей… от желаний… от самого себя… ведь он все знает, все понимает… видел анатомические раскладки… но все равно… все равно…
Все равно у него пах уже сводит от боли.
Заснуть толком не удается, но зато удается переключить мысли на более насущные проблемы. Привезти-то в свой дом он девушку привез – но дом этот для нее абсолютно не приспособлен, в нем даже еды нет никакой… Значит, с утра нужно ехать на ранний рынок… зайти к Шарраху, договориться насчет документов для переселенки… Не будет же она жить на птичьих правах, может, наличие какой-то устроенности поможет ей успокоиться? Люди на Земле, как и на Тавросе, окружают себя своими вещами и очень трепетно относятся к своему дому, а значит, нужны вещи, которые будут принадлежать только ей, нужно место, которое будет только её… Хорошо, что дом у него уже есть… А если захочет жить отдельно?.. Кровь внутри бунтует и натягивает кожу от одной только мысли. Нет… Шер-аланах должна быть рядом…
А захочет ли она быть рядом?
Он вспоминает испуганные глаза, вспоминает, как она цеплялась за него… как сбивалось её дыхание и частил пульс… То, что у девушек с Земли выглядит как страх, может оказаться вовсе не страхом, рахшаса говорила и об этом… Да и сама она признала, что не боится его, а значит…
Значит, она останется – хотя бы на первое время. А уже в его руках сделать так, чтобы и потом она не захотела уходить.
С таким настроем становится чуть проще – и едва дождавшись первого света, он тихо поднимается. Судя по дыханию, девушка спит – вымоталась, поэтому спать будет долго, может, даже до полудня. Пусть спит. Он как раз успеет метнуться по всем делам и вернуться… Рынок, миграционное управление… что еще? может, сразу купить что-то из одежды? Или не стоит? Вдруг промахнется еще…
Быстро не получилось – половина Рум’ры останавливалась, чтобы поздороваться, его все-таки давно не было дома. Если с младшими достаточно обменяться парой слов, то старшее поколение, которое никуда не спешит и жаждет поделиться всеми новостями… Поэтому домой он возвращается только спустя несколько часов, нагруженный продуктами и новостями по самое не хочу. Тянется открыть дверь – и она распахивается ему навстречу сама.
На пороге его дома Раш’ар – весь всклоченный и потемневший, разве что хребет дыбом не стоит.
– Ты. Почему. Не. Предупредил?!
– Не успел еще, – слегка ошарашенный, отвечает Мар. – А ты-то чего так рано?..
– Поздороваться зашел, тебя же шерхи сколько не было! Утром увидел твой мобиль, зашел на радостях, а у тебя… там… наверху…
Он видел её? Он смотрел на нее? Он…
Меняется что-то в нем, и меняется в лице Раш.
– Только не говори, что она…
– Да.
– Шерхова бездна…
Раш прикрывает глаза, когда из-за его спины доносится неуверенное:
– Мар?..
Слегка растрепанная со сна, девушка неуверенно топчется на ступеньках – голые стопы и колени, на плечах – покрывало… Она что… он что…
– Я сразу вышел, – быстро произносит Раш. – Я не знал, что у тебя… гости… но я сразу вышел, я даже не увидел там ничего толком!..
Это Зов крови – Раш ему как брат, ненавидеть его он не может. Нужно контролировать дыхание… он не безмозглый рорук… И если сейчас поддастся инстинктам, озвереет и станет чудовищем, каким замыслила его природа… То лишь разрушит то, что еще даже не начал строить…
– Таня, это Раш'ар. Мой… товарищ. Он напугал тебя?
– Нет, – быстро отвечает девушка. – Все в порядке, он просто застал меня… врасплох.
– Я сразу вышел. Клянусь светом Шерхентас.
– Стучись в следующий раз.
– Понял.
– А теперь давай…
– Уже ухожу.
Девушка переминается с ноги на ногу, взгляд его тянется к белизне кожи… Скулы сводит, сводит горло и шею… Все тело сводит – с головы до ног.
...Хорошо, что он все-таки купил ей одежду.
2-11
... Да уж, картина маслом получилась, ничего не скажешь. Таким свирепым я тура еще не видела – и надеюсь больше не увидеть. В живот будто камень рухнул, продавив все внутренности, колени ватными сделались… А ведь он не на меня смотрел, не на меня злился… Да это даже злостью назвать нельзя, это чистая, незамутненная ярость. На секунду мне даже показалось, что он его убьет.
А потом все закончилось.
Едва незваный гость скрылся – хочу надеяться, что в туман и навсегда, но с моим везением это маловероятно – как Мар расслабляется окончательно. Что-то тут не так… что-то нечисто… и не надо, пожалуй, ему знать, как именно тот, другой, застал меня врасплох. В каком виде.
– Ты точно в порядке?
Я улыбаюсь – наверное, шире чем нужно.
– Абсолютно.
...
… Место, куда мы приехали, называется Рум’ра – небольшой город у склона горного хребта Рох’адурин. В глубине этих скал добывают редкий даже для этой планеты металл, и большинство жителей работает на месторождении. Отец Мара был кем-то вроде инженера – отвечал за работу машин, которые бурили скважины. Он умер пятнадцать лет назад, Мар тогда только получил назначение на военный крейсер Объединения. Он дослужился там до капитанского звания, а когда набирали штат на экспериментальный проект по переселению женских особей, оказался одним из первых кандидатов на управление станцией. Жители его родного поселка страшно им гордились и хорошо его знали в лицо – это я поняла очень быстро. Как и то, что переселенок с других планет в Рум’ре не видели уже… давно, в общем, не видели.
Мы неспешно идем извилистой улицей, встречая по пути редких прохожих – они здороваются с Маром, начинают разговор, а потом замечают рядом меня – и разговор быстро обрывается. Я конечно не рассчитывала на теплый и радушный прием, но чтобы так… Даже дети – компания подростков, занятая своими подростковыми делами – мигом все бросают и таращатся на меня во все глаза. Я невольно ступаю за спину Мара, отвожу глаза в сторону и краем уха слышу, когда мы проходим мимо:
– Видел, видел?..
– Ага…
– Не, ты глянь...
– Миршельнасс…
Это странное слово – "миршельнасс" – мой ретранслятор не переводит. Я слышу его еще несколько раз за прогулку, пока Мар показывает мне окрестности, и когда мы возвращаемся обратно, не выдерживаю:
– Мар… что такое миршельнасс?.. У меня не переводит…
– Это не что, а кто… – отвечает он с заминкой. – Если упрощенно, это женское начало всего сущего… Мать-земля, которая породила все живое… Ты… чем-то похожа на её изображения...
Ну зашибись теперь.
Наверное, это у меня на лице и написано, потому что Мар почти сразу добавляет:
– Не волнуйся, донимать тебя никто не будет. Фанатиков у нас тут нет.
– Надеюсь…
...
Донимать меня и правда никто не донимает, но внимание я привлекла однозначно – осталось только понять, хорошо это или плохо. Когда на следующий день Мар отлучается из дома и я остаюсь одна, уже спустя полчаса мимо нашего двора проходит больше народа, чем я видела здесь за все время. В основном это дети – они шушукаются, пихают друг друга локтями, сдавленно и нервно смеются… Мальчишки везде мальчишки, даром что ростом они с меня и выше. Я вижу их возню из окна, пока безуспешно пытаюсь отвлечься на чтение – интересно стало все-таки узнать про эту Миршельнасс, с которой меня сравнивают. На картинках и правда – невысокая девушка с ярким румянцем и русыми волосами. Там, где я жила, таких через одну... а здесь пожалуйста, практически богиня... Меня это не злит и не радует, скорее просто сбивает с толку.
Наконец из группы пяти ребят выделяется один и несмело шагает к дверям. Я выглядываю на стук – стоит у порога, мнется, руки за спиной, глаза не знает куда деть… выбрали жертвой или сам вызвался?.. Я улыбаюсь как могу приветливо, но молчу – вряд ли у него стоят ретрансляторы – и мысль выучить местное наречие во мне только крепнет. Мальчик оглядывается на шуршащие кусты, оттуда доносится невнятное “ну, давай”, после чего вдруг наклоняется, ставит на крыльцо корзинку с какими-то плодами и убегает. Я туплю на корзинку… на шуршащие кусты… это типа что… подношение?.. Надеюсь, они понимают, что я просто похожа на их Миршельнасс?..
– Понимают, не переживай, – успокаивает меня Мар за ужином. Плоды стоят вымытыми на столе – они называются миррум, мякоть у них насыщенного розового оттенка. На вкус похожи на помесь яблока и мандарина.
– Точно?
– Абсолютно. Здесь просто давно не было девушек. На весь город их от силы десяток наберется.
Я чуть не подавилась.
– Д…десяток? А как… как у вас вообще?..
– Дети рождаются?
Щеки ощутимо теплеют, и я медленно киваю.
– Женщины прилетают сюда, но большинство после первых родов возвращаются домой. Те из туров, кто работает на компании Объединения, могут встретить женщину вне планеты, а потом вернуться с сыном домой.
– Получается, женщины бросают своих детей?
В глазах Мара – смесь тоски и нежности, от которой у меня сосет под ложечкой.
– Далеко не у всех разумных так силен материнский инстинкт, как у землянок.
– У землянок тоже бывает по-разному, но да, у нас обычно матери детей не бросают. Отцы… делают это чаще.
Тур хмурится.
– Бросить свою родную кровь? Как это вообще возможно?
В ответ я только улыбаюсь, а в ответ на его непонимающий взгляд – только шире.
Кажется, я выбрала правильное место.
...
Спустя пару дней, когда я немного осваиваюсь в доме и ближайшие окрестности перестают провоцировать сенсорную перегрузку, Мар предлагает сходить в местное миграционное управление: он уже отметил меня, но для оформления документов нужно личное присутствие. Путь до него неблизкий, и пройти его нужно пешком – в пределах поселения никто не пользуется транспортом.
Оно и неудивительно – земля в округе изрыта, взорвана корнями гигантских деревьев, покрыта зубьями каменистой породы, уходящей на огромную глубину. Мы идем извилистой тропой, она ныряет в овраги и выводит на склоны, углубляется в лесной массив и выстреливает на голые плато. Дома разбросаны казалось бы хаотично, но чем дальше идем, тем лучше угадывается своеобразный рисунок. Ближе к центру города, на условной равнине, домов становится больше, они становятся чуть выше и ближе друг к другу. Но прохожих на улице все равно немного – может, дело в жаре? Шерхентас не добралась еще и до середины небосвода, а припекает уже знатно… Хотя местные должны были привыкнуть…
– Большинство работает в это время, а дети учатся, – отвечает Мар, когда я все-таки интересуюсь причинами такой малолюдности.
– Как и у нас, в общем-то… Правда, я жила в городе побольше, и даже днем на улицах было много народу…
Я вспоминаю толчею в метро, на лестнице универмага в дни скидок… Эфемерная тошнота подкатывает к горлу, сдавливают виски тяжелые ладони.
– Ты хочешь жить в большом городе?
– Нет. Больше нет.
– Понял.
Дальше мы идем молча. Невольно зацепив эту нитку памяти, я вспоминаю серое небо и серую пасть бетона под ногами… О чем я тогда думала? Думала ли вообще? Сейчас я с трудом могу вспомнить свое состояние: выпотрошенная и зашоренная, я не видела иного пути – или не хотела видеть?.. Меня вел инстинкт – избавить себя от страданий, любым способом, неважно каким – даже если это подразумевало избавиться от себя самой – потому что терпеть было невыносимо, невозможно…
В ушах – легкий звон и треск, я чуть трясу головой и возвращаюсь в здесь и сейчас. Это уже прошло. Я неизбежно буду помнить, но напоминать больше не обязана.
2-12
Миграционное управление было частью местной администрации. Поднявшись на третий этаж небольшого здания, мы пару минут ждем уже явно почтенного тура, которого Мар как-то по-особенному приветствует, называя дор Шаррах и прикладывая руку тыльной стороной ко лбу. Мне тоже так надо сделать?.. Не надо – дор Шаррах улыбается мне как внучке и пожимает руки своими огромными лапами.
– Это и есть твоя милая Шер-аланах? Праотец, и правда вылитая Миршельнасс, как и говорили дети… Проходи, проходи, не стой… Вот, присаживайся… Как тебя Шерхентас поцеловала…
Это он про лицо?.. Оно опять как маков цвет?.. Ну, не могу я воспринимать как достоинство то, за что меня когда-то бесконечно и зло дразнили. И как это он меня назвал?.. опять не переводит, ладно, потом спрошу...
Комната – или правильнее, кабинет – небольшая. В ней просторно – никаких тебе стеллажей с кучей архивных документов, громоздких аппаратов… Я забираюсь на стул перед полукруглым столом и уже привычно болтаю ногами. Мар остается стоять за моей спиной – это должно напрягать, но почему-то не напрягает… точнее напрягает, но, как он сам говорил, “в хорошем смысле”... я чувствую спиной его тепло, оно пробирается под кожу, разливается под ней колкостью, заставляя мышцы мелко сокращаться; кажется, будто из-под этой кожи сейчас проклюнутся ростки…
Дор Шаррах улыбается мне за спину – легкая снисходительность и сочувствие мерещатся мне в этой улыбке – а потом начинает заполнять какие-то формы во встроенном планшете, периодически задавая вопросы: количество полных лет, рост, наличие отличительных особенностей... в большинстве граф – прочерк: нет у меня близких родственников (в радиусе ближайших звездных систем), в семейных отношениях не состою, детей тоже нет... После опроса и получасового ожидания мне выдают что-то вроде местного вида на жительство, а если я проживу на Тавросе больше трех лет, то получу статус полноценного жителя.
– Но ты не беспокойся, прав у тебя меньше не будет – это просто формальная категория, требуется для статистической отчетности.
– Поняла...
На новой карточке все те же незнакомые символы – и пользуясь случаем, я спрашиваю про изучение языка. Мар и дор Шаррах обмениваются нечитаемыми взглядами.
– Это… это будет проблемой?
– Нет, что ты… никаких проблем… Я узнаю, кто из наставников сейчас свободен.
– Хорошо… Заранее спасибо…
– Не за что, милая, будем на связи. Мар.
– Дор Шаррах.
Опять эти странные жесты…
– А мне не нужно было так делать? – спрашиваю я шепотом, когда мы спускаемся на улицу.
– Нет, – отвечает Мар чуть удивленно. – Это традиционное приветствие между мужчинами, женщинам достаточно просто поздороваться.
– Потому что женщины все прилетные, да?
– Именно так. Схватываешь на лету.
Боже… ему нельзя улыбаться… вот так…
Охваченная внутренним трепетом, я замечаю пару молодых туров на выходе из здания, только когда мы проходим мимо. Они нас замечают тоже – молча смотрят на меня в упор, и взгляд их кажется мне недобрым. Я привыкла к повышенному вниманию – ну, почти привыкла – но это уже… чересчур. Я невольно шагаю к Мару поближе, касаясь плечом бинтов на его руках. Кстати о птичках… он уже давно с этими бинтами…
– Ты… где-то поранился? – спрашиваю осторожно.
– Что? А… ну… не совсем… Это долго объяснять… давай дома?
Я киваю, соглашаясь… давящий взгляд в спину прожигает, скорей бы уйти отсюда, уйти как можно дальше…
Уйти нам не дали.
– Дор Маршаллех!
Эти двое вышли за нами, одинаково хмурые, мрачные, напряженные… Мар издает низкий гортанный звук, и спустя миг я стою за его спиной. Что бы это ни значило…
– Что вам надо? – выжимает он сквозь зубы.
… вряд ли это что-то хорошее…
Я не вижу его лица и не уверена, что хочу видеть… Пытаюсь выглянуть из-за его спины, он сразу же задвигает меня обратно. Его рука обжигает так, что на коже остается красное пятно… боже ты мой… как он сам еще не горит?..
– Право на Шер-аланах, – звучит голос одного из незнакомцев, густой и страшный. – Право на Тур’шернар.
Клокочет что-то в груди у Мара, весь он вибрирует страшно, будто еще секунда – и сорвется, лопнет эта пружина в нем, и тогда… не знаю, что будет тогда, у меня сводит живот и подгибаются ноги, когда я беру его за огнем горящую руку – в прямом смысле горящую! – и выдавливаю:
– Мар… пожалуйста… пойдем домой… Не надо тут… ссориться.
Незнакомые туры смотрят с удивлением, но удивление не перекрывает и половины той жадной ярости, что плещет в их глазах черно-красными волнами. Мне не по себе так, как вообще может быть, я силком отвожу взгляд и заставляю себя посмотреть на Мара.
Твою мать.
Я едва не разжимаю руку – и сдавливаю его ладонь только крепче. Не отпущу. Ни за что в жизни. Пусть рука отвалится к чертовой матери, но я его не отпущу.
– Завтра. В час Турана. Плато Шер-дошур, – бросает он резко, а потом разворачивается и тянет меня за собой. Я почти бегу за ним, но он будто не видит ничего перед собой, не слышит, рука его плавится, а на бинтах расползаются черные пятна… Его раны открылись? Из-за напряжения? Господи, делать-то что?.. Явно же что-то плохое случилось, я не поняла половины слов, но тут и понимать не надо – на завтра забили стрелку и причина этому – я.
Что за Шер-аланах? Право на что они требовали? Я же читала о традициях туров, почему ничего не могу вспомнить?.. Тур’шернар, слово-то какое… что-то было… что-то ритуальное… что-то про кровь... твою мать, ну почему я такая безголовая?! Вместо анатомии лучше бы традиции изучила как следует!..
Мар молчит до самого дома. Там он сухо и отрывисто, но очень настойчиво просит меня оставаться дома и не выходить ни под каким предлогом. Я так напугана, что не спорю и не спрашиваю, куда он уходит. Его нет до самого вечера, когда я уже извожусь до белой пелены и шума в ушах.
Он возвращается один и целый – во всяком случае на первый взгляд. На меня он не смотрит, за его спиной – какой-то чехол. Все сомнения и надежды во мне растворяются в слепом и безгласном ужасе, когда он достает из него вогнутое лезвие на каменной рукояти, тяжелое и страшное даже на вид.
– Что… зачем… Мар… что происходит?..
Тур опускает лезвие на стол и наконец поднимает на меня глаза.
– Завтра будет Тур’шернар. Я буду драться с ними и убью обоих. Ты справишься с этим?
– Зачем вам драться?..
Дура. Ты ведь уже знаешь ответ.
Мар смотрит на меня молча. Скажи это. Мне нужно, чтобы ты это сказал.
– Эти двое… захотели тебя как свою женщину.
Так и знала.
– А мое мнение тут вообще не учитывается?!
– Это касается только нас. Исход поединка тебя ни к чему не обяжет… Я обязательно объясню, когда все закончится. Если бы можно было решить словами… никто бы не стал устраивать поединок на смерть.
На смерть?.. А если…
– А если… а если тебя…
– Они не убьют меня.
– Откуда ты знаешь?!
– Я знаю. Поверь в меня.
Истерика обрывается в самом зачатке. Что-то такое в том, как он смотрит… как сжимает рукоять своего оружия… Он будет драться – из-за меня. Снова.
– Я… я верю в тебя. Только пожалуйста… будь осторожен…
– Обещаю. Останешься дома?
– Смеешься? Как будто я смогу спокойно сидеть дома, когда ты… когда…
Меняется что-то в лице его – каменную твердь словно заволакивает пеленой.
– Я бы не хотел, чтобы ты на это смотрела… Но я сильнее, когда ты рядом.
– Я буду рядом. И я буду смотреть. Ведь это из-за меня. Что значит Шер-аланах? Они говорили о праве на Шер-аланах, что это значит?
– ...
– Не скажешь?
Мар вздыхает, чуть прикрывает глаза – взгляд его делается такой, словно ему ужасно больно. Может, не словно.
– Зовущая кровь. Вот, кто такая Шер-аланах. Право на Тур’шернар – право на поединок крови. Единственная форма смертельного поединка, которая не карается законом. Проводится на традиционном оружии. При минимум трех свидетелях. Но завтра соберется весь город.
Ох, господи боже…
– И зачем вам драться за Шер-аланах?..
– Я обязательно объясню. Завтра. Когда все закончится, я все тебе объясню.
– Почему не сейчас?
– Я не хочу… чтобы ты думала об этом неправильно… Чтобы ты вообще думала обо всем этом во время боя.
Замечательно, теперь я нервничаю еще больше.
– Это что-то страшное?
– Нет, – его сжатые губы чуть трескаются слабой улыбкой. – Это про очень сильные чувства… Завтра. Я расскажу тебе о них завтра.
– Ладно. Ты обещал. А значит…
А значит, ты не имеешь права завтра умереть.
