Текст книги "Право на выбор (СИ)"

Автор книги: Джулия Рут

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 20 страниц)

3-10

Раш’ар.

Это была плохая идея – вернуться домой пораньше. Домой… как будто это место можно назвать домом. Сжечь бы его… вместе с собой... Зачем он тогда пришел? Какого шерха ублюдочного? Друга захотел повидать… повидал на свою голову. Проклятье… одних воспоминаний достаточно на три раза в темноте под одеялом и еще дважды – под душем… Маленькая, вся с ног до головы розовая, смотрела так испуганно…

Головой о стенку – и еще раз, и еще… В доме никого, и никто не глянет с осуждением.

По спине скребет шероховатый камень. Пол отвратительно теплый, но стоять он не может. Чудовище внутри ревет – выпусти, выпусти, выпусти!.. Выпусти, дай все вокруг уничтожить, все разнести, разнести и втоптать в камни! А потом в агонии себя самого разорвать на куски – как будто это поможет.

Вообще-то поможет.

Хватит.

Все равно он не может убить Мара. В прошлый раз ему повезло – другие бойцы его ранили. Ладно, если постарается, то сможет наверное… Вот только…

Горячечные глаза, полные буйной, свирепой ненависти – как он сможет потом в них смотреть?..

Шерхи, проклятые шерхи… почему не взорвали тот корабль полностью?.. если бы она не выжила…

Лопается крупный сосуд на шее, заливая ключицы кровью. Даже думать о таком…

Мертвая твердость пола легко держит его ослабевшую спину. Бесполезно – он все равно проваливается и падает куда-то вниз – глубоко-глубоко, где нет света, тепла, жизни. Где одно только черное чудище на привязи, и звенья ее истончаются с каждой секундой. Мар, ублюдок. Знал же, что он не спит, и все равно… Чтоб его самого так выкрутило!..

Если разбежаться и прыгнуть в овраг Крутрам, он сразу умрет или помучается? Может, и правда стоит…

Отличная идея – тогда никто им уже не помешает.

Заткнись, мразь, просто заткнись.

Порыв нечаянного ветра распахивает наверху окно – гулко стучит рама о стену. Все существо его поджимается, собирается в одну точку, заполняя внутренности пузырящимся кипятком. Там… наверху…

Надо подняться. Да, надо подняться, ведь нужно закрыть окно, иначе ветер нанесет всякого…

Стираются зубы в порошок, истончаются кости под током черной крови. Чудовище внутри не обманешь, оно жадно скалится и капает слюной… Да… поднимись… поднимись в комнату, где спит твоя Шер-аланах… просто посмотреть… просто ощутить запах… ничего больше… Он закроет окно. Просто закроет окно. Он просто…

Он просто стоит посреди комнаты уже четыре минуты и жадно втягивает воздух – еще немного, и легкие его разорвутся.

Постель, на которой она спит. Простынь, что касается ее бедер, живота и груди… она хранит тяжесть маленького тела… тяжесть маленькой женщины… которая так нежно стонет, когда ее касаются руки…

Не твои руки.

Просто сдохни уже.

Постель… теплая… от жары, конечно же… но можно представить, что это ее тепло… тепло покалывает ладонь, ядовитые стрелы пуская в кровоток, и они вонзаются во все ткани, во все органы… Жарко… пот течет по вискам, груди и пластинам хребта… горит в паху и ладони… запах… нужен только ее запах… как же гадко… вот так… от одного запаха ее постели… еще сильнее… нужно еще больше… где еще его?.. нашел… нашел…

Тело скручивает, сжимает и выбрасывает в открытый космос – оно становится пустое, звонкое и стремительно холодеет. Он смотрит на руку, сжимающую кусочек ткани… это что, её… шерхи его раздери… Остывший было жар волной поднимается снова. Если забрать… заметит?.. конечно заметит, и скандал будет просто чудовищный…

Легкие шаги приближаются к дому – он узнает их даже мертвым. У него есть секунд сорок, чтобы уничтожить следы своей гнусной слабости.

Шаги все ближе, пищит дверь – девушка заходит в дом. Не видит его, крутится с корзинкой… конечно не видит… Мара она бы заметила сразу… вся вспотевшая и покрасневшая от жары, сладковатый запах выедает ноздри… руки в карманах сжимаются сами, сжимаются и… сжимают. Пусть будет скандал.

Хуже ему уже не станет. Хуже быть уже просто не может.

3-11

Оглушительную жару, от которой мозги разве что не вытекали из ушей – а это еще не середина лета даже! – как-то очень неожиданно сменила прохлада. Несколько дней беспрерывно лил очень сильный дождь, и я сидела дома – в такую погоду очень высок риск оползней, да и вообще скакать по мокрым камням так себе идея. А потом однажды утром небо глянуло в окна чистой прозрачной голубизной, коснулось лица прохладой, и я от облегчения чуть не расплакалась.

– У меня выходной завтра – хочешь посмотреть каньоны? – предлагает Мар тем же вечером.

– Да. Конечно хочу, – отвечаю даже не задумавшись.

С тобой побыть я хочу.

Мар улыбается, в груди распускается, ширится, множится теплое и щекотное… А потом я слышу за спиной движение – и сразу чувствую холод.

– Свидание? А меня с собой возьмете?

– Ты работаешь завтра.

– Откуда ты знаешь?

– Ты. Завтра. Работаешь.

Искрит и гудит воздух – даже не оборачиваясь, я могу сказать, какое лицо у Раш'ара. Ну вот зачем он нарывается?.. Зачем все время провоцировать?..

Я стряхиваю с себя уныние как собака мокрую воду. Если буду об этом думать, то поездка пройдет впустую. А я не в том положении, чтобы тратить впустую время с Маром, которого у меня и так кот наплакал. Зародившаяся было близость замерла, застыла под пристальным присутствием третьего – и порой от отчаяния мне думалось, что будущего у нее нет и быть не может.

Так, хватит. Завтра мы едем вместе смотреть каньоны, что бы это ни было, даже если придется лазить по скалам, мне плевать-плевать, главное – мы проведем время вместе.

Вечером от нетерпения я все ищу себе дела и не могу найти ни одного. Даже не обращается внимание на зубоскалящего Раш’ара, который от моего рассеянного огрызания только еще больше заводится. Мар несколько раз одергивает его, когда тот начинает говорить совсем уж откровенные пошлости, но я даже не краснею – только потом, в душе, до меня доходит, чем этот засранец предложил нам заняться в каньонах.

“Там и так повышенная влажность, никто и не заметит”.

Я прижимаю руки к щекам и жалею, что не дала ему по роже – хотя этого он, разумеется, и добивался своими выходками. Ладно, черт с ним, с этим придурком. Пусть выкобенивается сколько угодно – все равно завтра его с нами не будет.

…

– Далеко нам ехать?

– Часа два. Поспи, если хочешь.

За окном мобиля плывут лесные и каменистые холмы, овраги. Какое тут спать… Я прилипаю к стеклу, жадно вбирая зрительное, жадно и нетерпеливо поглощая мелькающие пространства, дрожа от восторга. Как же красиво… Я не выезжала за пределы Рум’ры с тех пор, как приехала сюда, и Тавроса по сути не видела.

– Вон там, – Мар указывает на далекую гору по правую сторону дороги, – шахты, где я работаю.

– Ух ты… а ты там, ну… чем вообще занимаешься? – к собственному стыду я знаю только то, что он работает на добыче металлов.

– Тебе интересно? – искренне удивляется тур.

– Ну да.

Он отвечает не сразу – сомневается, стоит ли говорить?

– Я отвечаю за информационную безопасность. Когда отдел инноваций разрабатывает новую технологию добычи или обработки материала, я отвечаю за то, чтобы эта технология не утекла конкурентам до официальной регистрации.

– Звучит… сложно. Выходит, у тебя важная должность.

В голосе его – улыбка.

– Не сложнее и не важнее, чем быть капитаном межгалактической станции.

Я вспоминаю черноту за стеклом, улыбчивую рахшасу… у себя на планете она недавно начала заниматься исследованием каких-то растений, и наш с ней диалог в планшете пестрел от фотографий её экспериментов.

– А это было очень напряжно? Управлять целой станцией?

– Ну… хлопотно. Эта была моя первая руководящая должность такого масштаба… да и сам проект был экспериментальным, многое… вызывало вопросы. Например, назначение агрессивных видов в охрану…

Чернота ползет по его лицу – не одна я вспомнила…

– А тебе ничего не было за тот случай?..

Он так удивляется, что даже вены его бледнеют.

– А что мне могли сделать? Я защищал пациентку станции от прямой угрозы. Даже если бы я… не вмешался сразу… того урода бы казнили за нападение на женщину.

Я передергиваю плечами – в них эхом отдается давно уже ушедшая боль. Надо сменить тему… она какая-то…

– Скажи, – Мар соображает первым, перестраивая мобиль и сворачивая – теперь гора и шахты остаются сзади, – тебе не скучно дома оставаться?

– Да нет… я учусь пока, так что все в порядке.

– Я это к чему… когда выучишь язык, ты можешь найти себе любое занятие по душе. Ты не обязана все время сидеть дома.

От неожиданности я даже теряюсь.

– Ох… ммм… занятие, да? Я как-то не думала, если честно…

– Я просто не хочу, чтобы ты сидела взаперти и тосковала. Ведь я довольно много работаю и не могу все время быть рядом.

– А… да, хорошо… спасибо… Но для начала надо выучить язык… он довольно сложный у вас…

– Как вообще продвигается?

Я сбивчиво выдаю пулеметную очередь того, что уже успела освоить, Мар хвалит, от похвалы у меня жжет в щеках и в груди булькает. Мы едем по практически пустой дороге, редкие мобили проносятся мимо. Я хочу, чтобы эта дорога не заканчивалась… Я хочу вот так ехать и ехать без конца, до самого края времени…

Но мы, конечно же, останавливаемся. На стоянке – еще пара мобилей как наш и один очень большой – туристы. При упоминании туристов я оживляюсь.

– Туризм у вас развит?

– Летают, но немного и нечасто. Климат наш не для всех.

– Понятно…

Впереди расстилается ровное плато, безжизненное и пустое, и я успеваю подумать – на что мы приехали смотреть? – когда мы подходим к ограждению, а за ним…

– Когда-то очень давно здесь было море. Поэтому рельеф такой необычный.

Необычный… не то слово… земля уходит вниз на чудовищную глубину рваными островами, погружаясь ступенчато, открывая срез разных слоев: черный, бурый, красный, песочный, а в самом низу – как будто белый, не видно с такой высоты… причудливый лабиринт простирается до самого горизонта – какого размера было это море? И посмотреть на это приехал один несчастный бус с туристами?

– Спустимся пониже?

Еще как спустимся. Я от возбуждения даже приплясываю на месте, чуть ли не обгоняю Мара, он негромко смеется – и я понимаю почему, стоит мне увидеть спуск вниз. Мне придется на корточки присаживаться и пузом сползать по таким ступеням… Я уже привыкла к разнице в росте… ну почти привыкла… но сейчас чувствую себя гномом в стране великанов.

– И как мне?.. Ой!

– Удобно?

– Ммм…

Мар держит меня на локте, смотрит снизу вверх… его лицо близко, при дневном свете я вижу его не так часто, как мне хочется… я цепляюсь за его шею (не)намеренно, он чуть прерывисто втягивает воздух, я смотрю на его губы… если сейчас… если…

Внизу раздаются голоса – нам навстречу поднимается та самая группа во главе с проводником.

– Пропустим, а потом пойдем.

– Ага…

Мимо нас, оглядываясь с любопытством, проходит целая толпа существ, похожих на дарган – может это они и есть, не так уж я и разбираюсь. Я различаю в шепоте упоминание Миршельнасс – значит, это близкая к Тавросу планета. От пристального внимания неловко, я клубочусь на руках тура, желая и не желая одновременно слезть с его руки. Ему хоть не тяжело меня так держать?..

– Ты шутишь? В тебе и половины руфа* нет.

Вообще-то есть и даже больше, но…

– Лаадно…

Мне хочется глупо смеяться и укусить его за ухо – но я беру себя в руки. Укусить его можно дома, и я обязательно это сделаю, а каньоны сами себя не посмотрят.

… Тихие скалистые породы дышат песчаником, чуть слышно крошатся под ногами. Чем ниже мы спускаемся, тем становится теплее, появляется темно-зеленая растительность с плотными, грубыми и низкими листьями.

– Это улмун. Лекарственное растение. Растет в таких расщелинах и напитывается минералами.

– И как его собирают?

– Только вручную. Поэтому стоит очень дорого.

– Вам нужны лекарства? Мне казалось, туры вообще не могут болеть.

– Мы же не боги, – Мар ласково касается кончика моего носа. – Бывает, что и болеем.

Я зябко ежусь – не хочу думать о болезнях, не здесь и не сейчас.

Мы делаем остановку на небольшой площадке, и Мар отпускает меня осмотреться. Здесь внизу видно, что жизнь в том море была буйная – во многих скалах пробиты сквозные проходы и пещеры… последние распахнули безгласную темноту, и веет от них сыростью и теплом. В одной я замечаю шевеление… кажется, что ли? нет, точно шевелится…

– Мар… там что-то…

– Это мрок. Не пугайся, сейчас выйдет на нас посмотреть.

Я ничего не знаю про мроков – но даже если бы знала, все равно не сдержала бы вскрика. Огромная ящерица, похожая на варана, с булавчатым хвостом, выползает на свет, мигает четырьмя глазами… от нас ее отделяет обрыв и непомерная глубина, но черт его знает, как далеко прыгают эти лапищи?..

– Мроки не опасны. Они довольно дружелюбны, но если болеют или линяют, могут впадать в буйство. Увидишь мрока с посеревшей шкурой – беги и прячься.

– А что, рядом с нашим домом они тоже водятся?

– Рядом с домом нет, но мало ли с гор спустятся… На всякий случай. Запомнила?

– Серый мрок – бежать и прятаться.

– Умница.

Ящерица медленно моргает, а потом разворачивается и прячет в темноте пещеры свое темно-бурое, тяжелое и неповоротливое тело. Сколько их тут вообще? Чем они питаются? Когда монстр скрывается из вида, я чуть смелею и расспрашиваю тура о местных обитателях. В каньонах обитает множество разных видов, некоторые из них – эндемики, но мрок главенствует над всеми как местный царь зверей.

Мы спускаемся еще ниже – от влажности у меня уже выступает испарина на висках. Где-то гудят водопады, хоть и не такие ошеломляющие, как на Рах, но бурные, злые; они выносят из недр земли песок и камни, и купаться в бурых желтых заводях не тянет совсем. Вокруг воды гнездятся местные хищные птицы, такие огромные, что размахом крыльев наверное могут устроить небольшое торнадо. Но вопреки размерам очень пугливы и разлетаются, стоит нам приблизиться.

– Все нормально?

– Да, все хорошо…

– Ты дышишь тяжело.

Я улыбаюсь – здесь, во влажном и теплом воздухе, мне дышится легче, чем в прохладе нашего дома. И Мар, кажется, это понимает. Он приглаживает ставшие дыбом волосы – не хочу даже думать, что у меня на голове – и ничего не говорит словами.

Его взгляд говорит достаточно.

Мы поднимаемся обратно, когда становится уже по-настоящему жарко. На горизонте клубятся и пухнут лиловые тучи – успеть бы до дождя вернутся домой, мобиль-то придется оставить на въезде в город... Надышавшись, я придремываю на пути домой, чтобы проснуться от вспышки во весь небосвод – и упавшего с него грохота.

*руф – примерно 100 кг. Мар весит 2,7 руфа, Раш’ар – 2,4.

3-12

…Грозы на Тавросе – почти стихийное бедствие. По силе разрушительнее взрыва, молнии бьют с интервалом в несколько секунд, грохот стоит такой, что можно натурально оглохнуть, а идущая стена воды смывает целые участки леса со склонов. Хорошо еще, что совсем нет ветра – на такой местности он сильно не разгонится, но что творится в небе… страшно даже подумать.

Дождь настигает нас у самого дома, обрушивается на крышу и стены как водопад, мгновенно затягивая окна сплошным потоком. Мы успели поймать буквально пару секунд – и влетели уже мокрые насквозь. Слава богу, туры строят дома с учетом этих катаклизмов – и в каждом есть резервный генератор электроэнергии, а стены и фундамент выдержат напор, даже если на них обрушится плотина. Слабое место – окна – защищают специальными экранами, которые спускают с крыши.

– Уф… погода шепчет, ничего не скажешь… – вырывается у меня с нервным смешком.

Туника облепила тело вторым слоем грубой кожи – ее хочется снять немедленно. Я фыркаю и отплевываюсь от воды, убираю ее с лица, а она все равно без конца стекает, холодя шею и плечи, капает на пол – уже лужа наверное натекла… В прихожей – полумрак, рядом так же тяжело дышит Мар – мокрый, дрожащий, но жаром от него веет, как от печки. Еще бы, столько бежать, да еще и с весом, что бы он там про него не говорил…

– Надо переодеться и…

Я не успеваю договорить, как в тело врезается обжигающая твердь. За спиной, на спине, рассекая ее, давят тяжелые руки, вжимают в грудную клетку – как будто желая впитать меня по молекулам.

– Мар?..

– ...

– Ты что?..

– ... Я скучаю по тебе…

Я тянусь ладонями, под ними вздрагивают бугры напряженных мышц.

– Я тоже…

Вжимаюсь крепче… ближе… мне мало этого дня, мало этого времени, мне нужно больше… больше смотреть на него, больше слушать… больше, еще больше узнавать о нем… Тех крох, что перепали сегодня, мне мало, так мало…

Под чудовищный грохот снаружи я отрываю лицо от его груди… становлюсь на цыпочки… Вспышка на миг освещает лицо, будто выточенное из камня… я тянусь к нему ладонями, тяну на себя…

…его губы горячие – и почему-то очень сухие. Я касаюсь их своими… он кажется не дышит, а сердец его я не ощущаю, это просто мое решило биться за всех сразу, за себя, за него, за грозу, и я не слышу ничего вокруг… Я уже хочу отстраниться, когда его руки на моей спине оживают, смыкаются на талии и резко дергают вверх.

– Ой!..

Я на тумбочке, Мар – меж моих дрожащих бёдер, вибрирует весь с ног до головы, дыхание частит и оседает на моих губах обжигающим паром.

– Это… ты… что сделала?..

– По… поцеловала… а что, не...

– Еще.

– А?

– Еще раз… сделай так… еще…

Теперь его лицо ближе и тянуться к нему намного удобнее. Мне страшно и щекотно, тревожно и жарко, когда я снова наклоняюсь к нему… когда снова обжигаюсь о него и тут же – отстраняюсь. Снова… и снова… тяну его губу на себя, пробую кончиком языка… и содрогаюсь вся как земля от сейсмических толчков, когда он отвечает – неожиданно несдержанно, резко, сразу оказавшись языком у меня во рту. Внутренности плавятся, склеиваются в дрожащий липкий ком, он оседает внизу живота, я тяну тура ближе к себе – и выдыхаю ему в рот, когда он вжимается пахом мне между ног. Мокрая туника давно задралась – и между нашими телами его штаны и мое нижнее белье… и жаркая влажность, тянущая их друг к другу словно магнитом.

Я с трудом отрываюсь от его рта, ловлю его лицо в ладони – взгляд у тура плывет.

– Понравилось? Целоваться?

Вместо ответа он только плотнее прижимается, а у меня вырывается смешок. Никогда бы не подумала, что внешне суровый и твердокожий… что он окажется таким чувствительным… Его член пульсирует и подрагивает, а у меня сохнет во рту и трескаются губы…

Кажется, у меня все-таки слетели шарниры.

– Я хочу… попробовать кое-что… можно?

– Можно… все можно… – хрипит он мне в ухо, и до самого бедра разливается мурашечное цунами.

– Если что… ты сразу говори… не знаю, вдруг я сделаю что-то… неприемлемое…

– Можно… можно…

Он дрожит и, кажется, уже не очень понимает слов. Я соскальзываю с тумбы, тяну его за руку… дальше дивана уйти не удается, преодолели пару метров – уже победа… толкаю в живот – садись, вот так… Мар следит за мной помутневшими глазами, а у меня холодок неуверенности скользит по спине. Стоит или нет?.. но хотя бы попробовать… я так хочу… просто попробовать… этот запах просто с ума сводит, от него колени ватные и течет по ним так, что хоть ладошку подставляй…

Мутный взгляд тура проясняется, когда я опускаюсь перед ним на пол.

– Ты что?..

– Я поцелую… там… можно?

Не дожидаясь ответа, накрываю это там ладонью… он смотрит не моргая, вспышки за окном освещают неподвижное лицо… оттолкнет или?..

– Тебе… не противно будет?..

– Нет… мне хочется…

Живот мелко подрагивает, подрагивают руки… Мар медленно кивает, следит за каждым моим движением, стягивая штаны, как будто готовый все прекратить мгновенно… я же с каким-то трепетом касаюсь его, сжимаю… он уже весь влажный, и эта влажность пахнет так, что у меня сводит промежность.

Когда я касаюсь ее губами и следом – языком, в голове у меня что-то взрывается.

… под пальцами – липко и мокро. Размазанная по губам и лицу жидкость проникает в поры и кровоток и воспламеняет его, как керосин. В голове – пустота и гул, его эхо катится по ватному телу туда и обратно… туда и обратно… на грани сознания – хриплые стоны, мои, его, чьи?.. я не выдерживаю – прячу одну руку между ног, зажимая пульсирующее и дрожащее там… словно если не держать, оно разорвет меня на куски… этот вакуум внутри меня ширится, ширится, тянет во все стороны… ему нужно… мне нужно… иначе… оно меня… уничтожит…

Я поднимаю голову, шею свело уже и простреливает мгновенно тающей болью… Мар сидит, вцепившись в собственные бедра так, что еще чуть-чуть и сломает их, его руки по обе стороны от меня напряжены, все нити и ткани натянуты до предела их стойкости… сколько времени уже… хотя какая разница…

Я заползаю ему на колени – и руки на бедрах оживают. Они сжимают ягодицы, близко, боже, как близко… но мало… этого так… мало…

– Дай… попробую…

– Ты с ума сошла…

– Да, да… только попробую…

Я приподнимаюсь на коленях, сдвигаю белье, тянется влага тонкими нитями… одной рукой направляю в себя… еще немного – и начну скулить, но к счастью, не приходится.

К счастью ли?..

Вместо этого я припадочно дышу, когда в меня упирается, давит и глушит огромное, обжигающее… когда оно, до спазма растягивая, оказывается внутри… колени и бедра трясутся, сейчас обломаются, господи боже, нет, оно слишком большое, я не смогу, не выйдет, ничего не выйдет… толчок – и еще глубже, еще ниже… спазм мышц просто чудовищный, это молнии за окном или искры из глаз, как же больно, господи, как же это больно…

Я упираюсь ладонью Мару в грудь – она ходуном ходит. Я стараюсь не шевелиться, дышать ровно, понемногу расслабляя внутренние мышцы… они неохотно, но поддаются… жжение понемногу стихает, по члену тура обильно стекает сводившая меня с ума смазка, она явно что-то такое со мной делает, потому что вместо жжения я уже чувствую… чувствую…

Ноги все-таки сдаются – и я с размаху насаживаюсь всей глубиной сразу.

Дыхания хватает на короткий вскрик – а потом грудную клетку запирает, я как рыба хватаю ртом воздух. Сколько… сколько там… по ощущениям – километры, по ощущениям сейчас умру, точно умру, господи… оно пульсирует внутри и кажется, с каждой секундой становится все больше… расслабиться… расслабить мышцы, иначе я сейчас…

Я не успеваю ни расслабиться, ни свихнуться, когда Мар тянет меня выше и внутри – снова пустота.

– Прости… прости, прости меня… очень больно?.. сейчас, подожди…

От слабости и эхолирующей боли я с трудом соображаю и прихожу в себя уже голой на постели, когда Мар осторожно втирает мне между ног что-то холодное и липкое.

– Что ты…

– У тебя тут… кровь.

– Серьезно?..

– Серьезно.

В голове шумит, по телу бродят спазмы и судороги… Остатки неудовлетворения быстро стихают под волнами огорчения. Не вышло… ну а чего ты ждала?.. вы все-таки разных видов… тут и с человеком бывает не с первого раза ладится…

Закончив с обработкой, Мар ложится рядом, молча сгребает меня в охапку, прижимает к груди… в ней неистово колотится, и я пытаюсь поглаживанием замедлить этот бой. Что мертвому припарка – он не стихает, не замедляется… мне стыдно и горестно, больно и очень обидно…

– Я расстроилась…

– Прости… – шепчет тур еле слышно.

– Что не получилось…

– ?!

– Я хотела… быть с тобой полноценно…

Он тяжело вздыхает.

– Мне достаточно и того, что ты уже даешь мне. Не нужно… через боль…

– Я сама хочу. Мне самой… нужно…

– ...

– Ну что?

– Я… очень боюсь травмировать тебя… И только что это… подтвердило мои опасения.

Не одной мне, кажется, стыдно и горестно.

Гроза за окном понемногу стихает, удаляясь в глубину континента. Струи воды все так же заливают, но уже не так яростно ломятся в сталь экранов.

– А если… попробовать еще раз… только ты поможешь мне… я не удержалась в этот раз, у меня почти получилось расслабиться…

– Ты слишком маленькая внутри. Как бы ни расслабилась, тебе все равно будет в лучшем случае некомфортно.

– ... женщины рожают детей, если что. Тем же местом.

– И очень это приятно?

– ...

– Вот.

– Но…

– Никаких но. Пока так у тебя не заживет, даже не заикайся.

– А потом?

– А потом… подумаем.

Ладно, сдаю раунд.

– Хорошо. Но ты пообещал.

– Да-да, пообещал. А теперь спи.

– Не хочу.

– А ты через не хочу.

– ...Вредный.

– А ты как ребенок.

Гроза уходит – остается тишина и далекий звук громовых перекатов. Я не хочу спать – но проваливаюсь в суматошные сны за считанные минуты. Мне снится почему-то маковое поле и венок в руках, который я кладу кому-то на голову… Кто это? Мар… его лицо выглядит странно… оно плывет и рябит… и вот передо мной – другой тур… скалит зубы зло и отчаянно, тянет руку – и растворяется в грозовом вихре. Я не успеваю ни понять, ни разглядеть, как все перед глазами пожирает темнота…