Текст книги "Право на выбор (СИ)"
Автор книги: Джулия Рут
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 20 страниц)
5-3
Первым делом мы добрались до храма – если каменный лабиринт из колонн и мостов можно так назвать. Храмы на Тавросе интересно строились: сначала ставился алтарь, а после к нему каждый житель нес по мере сил и возможности плиты и валуны, превращая местность вокруг в этакий каменный сад. Поэтому каждый храм был не похож на остальные и каждый житель мог гордиться, что он сам или его предки приложили руку к его созданию.
В честь праздника в храме было множество туров – кто-то молился об урожае, кто-то о здоровье семьи и близких… На меня оглядывались, но уже не подходили – и на том спасибо. Когда впереди показался алтарь с гигантской статуей Праотца – бык с раздвоенными рогами – я, замявшись, обратилась к турам:
– Я одна могу сходить?..
– Нет.
– Зачем?
Ясно… Ладно, попробуем иначе.
– Мне нужно туда пойти одной, рядом с вами будет неловко.
Тотальное непонимание на лицах... они как братья-близнецы в такие моменты, честное слово.
– Я расстроюсь, если не смогу сходить одна. Можно?
– ... – так, Раш кажется дрогнул, оглянулся на Мара чуть растерянно.
– Иди. Только аккуратно. Мы будем ждать здесь, – наконец ответил тот, тяжело скрещивая руки на груди.
– Спасибо.
С трудом пробираясь по камням, я чувствую лопатками словно ожоги – сверлят спину так, что точно споткнусь! – но все равно упрямо продолжаю двигаться к центру, где на коленях перед изваянием Великого Тура молятся его жрецы. К алтарю я не иду, а смещаюсь к окраине, где собираются женщины. Сегодня все они здесь с одной-единственной целью – замкнуть свой ракум, что бережно плелся все лето.
Очередь небольшая, но движется она медленно – над каждым браслетом читается что-то вроде молитвы-благословения. Я нерешительно мну в руках сумку – ну а вдруг на мое плетение скажут что-то? Вдруг мне, как переселенке, вообще откажут?..
... Никто мне не отказывает и ничего не говорит – жрец лишь мажет чуть оживившимся взглядом по лицу и легко крепит крючки из темного металла на мое плетение. Он водит над ним руками, бормочет себе под нос, я с трудом слышу и почти не понимаю слов… Да разве так уж это важно, в конце концов?.. Разве это важнее тех мыслей и чувств, что я вложила в свою работу?..
– Хорошо получилось. Иди, – произносит под конец тур, возвращая мне ракум.
– Спасибо…
Обратная дорога дается тяжелее востократ. Потеют пальцы и мозги: как сказать-то? Надо же слова правильные подобрать… сейчас ляпну какую-нибудь глупость, как обычно покраснею, начну запинаться… ох господи боже, вон они стоят… Заметили уже?.. как назло споткнулась, точно заметили, дернулись синхронно… может, я не ошиблась?.. Может, все правильно?..
– Под ноги смотри, бестолочь, – бурчит Раш, за что мгновенно получает тычок под ребра. – Что? Она же так рано или поздно… эй!
– Закончила? – мягко произносит Мар, не глядя на возмущенного Раш’ара.
– Да... эм… Мы можем на пару минут… я хотела… кое-что вам дать…
Я протягиваю браслеты на вытянутых ладонях – одинаковые узоры, одинаковые нити… Один и тот же смысл, вложенный в каждый узелок.
“Я желаю тебе долгой жизни. Я желаю тебе счастья. Я дорожу каждым днем, когда мы вместе”.
Они молчат – каждый по-своему. Раш фыркает, уводит глаза к темнеющему небу, теребит загривок, Мар переводит взгляд с меня на плетение… Руки уже дрожат, и я нервно добавляю:
– Вы дарили мне… к свадьбе… Это ответный подарок. Надеюсь, что понравится… Я правда… очень старалась, когда их делала…
Мар отмирает первым, молча берет ракум и крепит его на предплечье. Раш что-то бормочет и тоже хватает свой, но почему-то прячет в карман. Он так на меня и не смотрит – а Мар так и не отрывает глаз.
Я знаю, что значит ракум на их языке. Знаю, какой смысл несет сам факт такого подарка. Они, само собой, понимают, что дарю я их не просто так. Дрожащее, пульсирующее нечто между нами сгущается, приобретает новый вес, новую форму… неудержимо меняя и делая невозвратным все то, что было раньше.
– Ааа, шерхи меня раздери… Может, обмыть это дело, мм?
Мар чуть закатывает глаза, улыбается. Раш так и не вынул руку из кармана – ладно, сделаю вид, что не замечаю этого... как не замечаю блеска в его глазах.
– Почему бы и нет?..
5-4
… Хороший у туров алкоголь – крепкий, но пьется как молоко, легко и ласково обволакивая горло и внутренности теплом. Тепло это как кокон, я не иду – плыву в нем, едва переставляя ноги… а нет, не иду, меня уже несут на руках, и сияющие полосы перед глазами – это звезды сливаются в серебристые нити. Если потянусь рукой… сильно-сильно… я достану?.. и что я буду делать, если дотянусь?..
– Хорошо ее разобрало…
– Не то слово.
– Смотри, как бы плохо не стало…
– Ничего, я сам донесу.
– ...
Голоса у туров – будто горный камнепад. Я прижата к груди одного из них, кого, Мара? да, его – и слышу, как тяжело и с оттяжкой его сердца качают густую черную кровь. Раш идет рядом – беспокойно мелькают его руки, то и дело поправляющие мои волосы, платье... Мне отчего-то очень-очень спокойно и даже весело – хочется поймать его за руку и… и что?.. что я собралась с ней делать?.. ааа, как же красиво тут, в темноте…
– Спит?
– Не сплю я…
– Засыпай лучше…
– Не буду.
– Голова будет болеть.
– Не будет.
– Вот упрямая…
– Ты не лучше… тоже упрямый…
Клекот в груди – как птичий. Смеется надо мной? Обалдел, что ли?
– Раш… понеси.
– С чего это?..
– С радостью. Слышал, что жена сказала? Давай сюда…
– Эй…
– Раш, понеси!.. Мар смеется… обидно…
– Понял? Давай сюда.
Тяжелый вздох, грустный – но я плыву, и на мгновение меня окутывает тепло сразу двух тел. Этого мгновения оказывается достаточно, чтобы прояснить разум и опешить от происходящего.
Я что творю вообще?.. Гуляю тут с рук на руки как… а кто, собственно?..
Два разных существа – два разных чувства. Параллельно. Не пересекаясь. А если… а если они соприкоснутся… в одной точке…
Так, хватит. Раш держит меня на руках и наверняка слышит, как грохочет сердце, чувствует, как я краснею… пусть он спишет на вино, пожалуйста… ведь этот похабник… с него станется… К счастью, он молчит – или не заметил, или великодушно сделал вид. Хотя Раш – и великодушие?.. Уже на подходе к дому, когда Мар опережает его, чтобы открыть дверь, тур едва слышно шепчет мне в макушку:
– Что, понравилось?
И что на это ответить?
– Можешь не отвечать – я и так слышу, – в его голосе улыбка, самодовольная настолько, что хочется стукнуть его, и я бы стукнула, честное слово, но руки свои так жалко, так жалко…
Дома меня сразу относят в душ, и под струями прохладной воды становится чуть легче. Пока вода утекает в слив, ладони рассеянно бродят по телу – оно отзывается покалывающим ознобом. Может, пока в душе… не услышат?.. нет, лучше не надо… вряд ли у меня получится быстро… точно услышат, и неловкости не оберешься…
Я выхожу из душа – от рассеянности в одном полотенце на голое тело – и сразу понимаю, как это было неправильно.
В комнате только Мар.
В приглушенном свете его взгляд – горячий и жадный – разводит огонь на коже. Он сидит на постели голый по пояс… а то, что ниже, не нуждается в обнажении. Он сидит и смотрит – а кажется, пожирает меня. Он молчит – а кажется, я слышу его голос. Кажется, у меня сдали последние тормоза – потому что вместо того, чтобы вернуться в ванну и одеться нормально, я позволяю полотенцу упасть.
Я иду к нему – и пол горит под моими ногами.
Его руки схватывают тело моментально и в полную свою силу, и рывком из груди уходит весь воздух. Его сухие губы жалят кожу шеи, ключицы… стоны срываются хлопьями влажного воздуха, когда на смену им приходят зубы – он с неистовой жадностью втягивает кожу в рот, словно действительно пытается сожрать. Мне не жалко.
Бери все.
Пальцы впиваются в короткие волосы – чтобы прижать плотнее. Глухой и низкий звук уходит вибрациями по поверхности тела, ладони тура на моей спине, они давят на лопатки, поясницу… еще немного – и она треснет… зубы сменяет шершавый язык, еще немного, и я…
Голос от порога – глухой и страшный.
– Сер’артум, Маршаллех.
Мар замирает – и замираю я в его руках. Медленно оборачиваюсь и хотя знаю, что там увижу, все равно не сдерживаю испуганный всхлип.
Раш стоит на пороге спальни весь черный, и в глазах у него – смерть.
– Сер’артум. Был уговор.
Руки на моей спине замирают, но не разжимаются и становятся ощутимо горячее. Нет… только не это… только не сейчас, когда у нас наконец-то начало что-то налаживаться… Это ведь я… я подошла к нему… это моя вина… моя… ответственность.
– Да, Раш… – выдавливаю я из спекшегося рта. – Ты прав. Уговор… касаюсь его – касаюсь тебя… все правильно…
Тур переводит на меня черные глаза – у него что, кровь из них сочится?! показалось, слава богу... – и молчит. Ждет, что я скажу дальше. Ждет и Мар – потому что решать это мне, не ему.
– Мар… он прав… если я… если ты меня… – я сейчас сгорю от стыда и паники, но продолжаю, иначе нам всем будет только хуже, – то и ему тоже нужно… понимаешь? Был уговор.
Он не соглашается, но и не спорит – лишь слегка ослабляет хватку.
– Ты… останешься тут? Или, может?..
Он не уйдет – и не отпустит. Он смотрит снизу вверх – в его глазах все меньше разума. Сейчас они так похожи... два полузверя, в которых инстинкты наполовину взяли вверх. Раш у дверей, Мар передо мной… что я собралась делать?..
И прежде, чем сама могу дать себе ответ, я сажусь к Мару на колени, прислоняюсь спиной и протягиваю руки навстречу Раш'ару.
– Подойдешь?..
…Наверное, это неправильно и аморально, но…
Но когда Раш приближается, во мне не остается пространства для мыслей.
Руки Мара жадно закрывают грудь и живот, словно пряча их – поэтому Раш обхватывает ладонями шею, я не выдерживаю, жмурюсь и разрушаюсь, когда чувствую его язык на линии челюсти. На миг мы все замираем – но мир не переворачивается с ног на голову, небеса не падают, земля не поглощает нас в черную твердь. Ничего не меняется – меняемся только мы сами.
…Раш целует не так, как Мар – он порывистый, резкий, какой-то дерганый, как голодная собака, которой наконец дали поесть. На контрасте у меня происходит короткое замыкание – и я сначала перестаю чувствовать обоих, чтобы спустя мгновение ощущать уже вообще всё. Как они оба дышат, как пахнут, как прижимается к моей спине Мар, как Раш тянет шершавым языком под горлом, торопливый и жадный, словно он действительно не разумное существо – животное. Разбитые ощущения, звуки и запахи постепенно сливаются в одно – и между ног у меня так мокро, что еще чуть-чуть – и потечет вниз, по бедрам... Глупо надеяться, что они не заметят, да?..
Когда я сама хочу… чтобы это заметили.
Я не улавливаю момент, когда Раш оставляет мою шею – просто в какой-то миг ее обдает холодом, и жар смещается вниз, горячие ладони ложатся на бедра.
– Можно я?.. – хрипит он. Что?.. что он спрашивает? у кого спрашивает?..
Мар вздрагивает за моей спиной, ладони его на моей груди и животе стынут – в отличие от меня он понял сразу. До меня доходит с запозданием – когда Раш с непривычной робостью касается большими пальцами внутренней стороны бедер.
– Можно?..
Если… если позволю ему… если позволю ему коснуться меня там…
Тур за моей спиной прижимается губами к шее, сдавливает так крепко, что становится больно… а потом на выдохе произносит:
– Хочешь – пусть.
– А ты…
– Я в порядке. Пусть.
Я не вижу лица его – изворачиваюсь, тянусь к нему ладонями, осторожно целую – он отзывается с исступленной жадностью, и я позволяю ему практически вылизывать мой рот, чтобы с робкой медлительностью развести ноги перед другим.
А больше ему ничего и не требуется.
Горячие руки с жадной жаркостью обхватывают бедра, стаскивая их на плечи, губы воспламеняют кожу, чтобы спустя миг коснуться там, в самом низу – и смениться языком.
Твою мать... твою ж мать...
В голове плывет и тает, теряются и тонут ощущения друг в друге, они наслаиваются, сменяются, подавляют… чем агрессивнее один, тем резче становится другой. Пока один прижимается ртом между ног, второй сплетает со мной языки – и меня разносит, растаскивает чудовищной лавиной, я не понимаю, где я и кто, что со мной делают, со мной ли это вообще делают?.. Перед глазами огни, и все становится то плоским, то объемным, тело кажется то словно бы чужим, то кроме тела и его судорог и звуков не существует вообще ничего, ничего больше не имеет смысла и значения… моё “я” рассыпается, дробится и множится, собирается обратно в новые формы, словно стекляшки калейдоскопа…
Бедра дрожат мелкой россыпью конвульсий, сжимают крепкую шею. Горячо, мокро, неловко и странно, но так хорошо, что мокро не только между ног – в глазах уже стоят слезы. Их зацеловывает и слизывает Мар – его руки по-прежнему на груди, мнут и растирают ее, они по-прежнему на животе, смотреть и видеть очертания сразу обоих, видеть, что они оба со мной делают одновременно… слишком, слишком!.. в какой-то миг Раш убирает одну из рук с моего бедра, я скорее догадываюсь, зачем он это сделал – потому что слышу резкий запах возбуждения, чувствую, как и Мар подрагивает за моей спиной, чуть потираясь о неё своей жаркой твердостью. Тело живо вспоминает ощущения наполненности и сжимается – это чувствует Раш, и спустя миг в мое дрожащее и сочащееся влагой нутро погружаются его пальцы.
Твою мать, твою мать, твою мать… я же так… я же так скоро…
Я постанываю Мару в рот – его пальцы сжимают соски, тянут, и одна ладонь начинает опускаться по животу ниже, ниже…
Еще ниже…
– Убери руку, – рычит Раш сквозь хрипы, перехватывая его запястье.
– Свою… убери…
– Ей нравится…
– Кое-что… ей нравится… еще больше…
– Ах ты… шерхов сын… что ты…
– Пожалуйста, – мой голос кажется овечьим блеянием, – прекратите… ссориться… лучше… кто-нибудь… пожалуйста…
Я жалкая – настолько, что мне даже не стыдно. Мне действительно все равно, кто и что сейчас будет делать – лишь бы не убирали руки.
И каким-то образом эти двое приходят к согласию – и когда это происходит, от меня остаются одни обрывки, одни осколки. Кто трогает меня, а кто целует? Кто кусает, а кто вылизывает? Нутро сокращается спазматически, искрит оголенным проводом, его нельзя трогать – а его трогают. Его потирают снаружи и внутри жесткие пальцы, чьи пальцы?.. где кто вообще?.. что происходит?.. схожу с ума, уже сошла, сознание легкое – как облако, оно вне тела уже где-то… открыть глаза, посмотреть хотя бы, нет, не могу, это слишком, это вот здесь, да, да, да, вот здесь, здесь…
Пока меня трясет – с макушки до пяток, словно припадочную, они ждут. Наконец Раш отстраняется, я нахожу силы посмотреть в темноту, где угадываются его очертания. Он приподнимается, прихватывает за подбородок и неожиданно целует – и незнакомый привкус, мгновенно понятый, растекается по губам, смешиваясь со слюной. Тяжелая влажность дыхания в шею пускает легкие волны мурашек по ватному телу.
Все?..
Замершие внизу живота ладони снова приходят в движение.
Нет.
Остывающую влажность снова растягивают – из горла вырывается судорожный всхлип.
– Сер’артум. Что ему – то и мне.
О боже…
– Мар…
Ноги расползаются сами собой, вся я растекаюсь по его груди – и только рябью по телу идет усталая дрожь. Словно разваренные, мышцы тяжело сокращаются в ответ на каждое движение, кожа словно дымится – иначе отчего перед глазами туман?.. в тумане этом я вижу Раш’ара – и вижу, что он делает, стоя перед нами. Его движения отрывистые, как и сам он, дыхание резкое и рваное, я смотрю на него и глаз отвести не могу, хоть печет уже в глазницах. Что-то гипнотическое есть в этом… что-то жадное и постыдное, что-то желанно-запретное…
Мар чуть приподнимает меня – и к сочащейся влагой промежности прижимается обжигающая плоть. Меня пробирает от паха до горла, сводит ступни, кто-то стонет; я или кто-то из них? не понимаю, не различаю, где заканчиваюсь я – и начинаются они.
– Что…ты… убери… – выстанывает Раш, не отводя глаз, я скорее чувствую этот его взгляд, чем вижу, чувствую почти также, как и обжигающее давление.
– Не хочешь… отвернись… – рычит у меня над ухом, давление усиливается, выжимая из груди что-то низкое, жалобное…
– Ей же больно!.. – Раш рядом в одно смежение ресниц, дергает за руки к себе, Мар рычит нечленораздельно и не отпускает – я как игрушка в зубах у двух собак, и мне уже действительно больно.
– Пусти… Раш…
Меня слышит хоть кто-нибудь? Слышат. Раш медленно разжимает руки, но не отходит, медленно опускается на корточки, ладони его – на бедрах, сжимают их… нет… он что… собрался опять… это слишком, нет, это уже ни в какие ворота…
– Давай лучше… я тебе… еще раз… – шепчет он с чем-то на грани безумия в голосе.
– Нет, нет… с ума сошел? – выстанываю в ответ. – Не надо, не смей… не так, не сейчас…
– А потом?.. можно еще раз?
– Извращенец…
– Да, да… можно?..
– ...
– Пожалуйста?..
Я киваю – устала думать, устала сопротивляться, особенно когда он сидит на корточках перед моими разведёнными ногами, когда Мар нетерпеливо покусывает шею, потираясь о мою промежность. Он оказывается внутри внезапно и на всю глубину – или это уже провалы в сознании?.. от полноты и тяжести, от каждого движения, которое чувствуется всем телом, у меня искры из глаз и вялые судороги – телу слишком много, слишком много, в нем отказывают нервы как перекрученные, передавленные кабели, не способные больше передавать сигнал, и он идет с запозданием, с прерыванием… из жара в холод и снова – в жар; пульсирует внутри и снаружи, взрываясь и рассыпаясь…
Бедра, бока и грудь сжигают сжимающие их руки, все органы плавятся и расползаются в одну лавовую массу. Я не чувствую уже ничего, кроме этого жара – он захлестывает, накрывает с головой, перед глазами темнеет окончательно, чтобы только на миг выбросить в остаточную вспышку, а потом остаются только далекие, затихающие голоса и блаженная, абсолютная пустота.
5-5
… Я потеряла сознание – и поняла это, когда очнулась. С сознанием медленно вернулось ощущение границ своего тела – и лучше бы не возвращалось, честное слово, меня как будто по полю таскали за ноги… все пульсирует, ноет… раздраженная кожа разве что не поскрипывает, от каждого движения простреливает…я что-то пропустила, пока была без сознания? Со мной делали что-то еще?..
В постели я одна, заботливо укрытая тонким покрывалом. На подоконнике рядом – стакан с водой и упаковка каких-то капсул; в рассветном полумраке (это же рассвет, правильно?) проступают очертания комнаты, где вчера или точнее уже сегодня ночью я творила черт знает что. От одних воспоминаний щеки начинает щипать краснота – я что, серьезно делала это? вот прямо серьезно позволила им… вдвоем?.. о господи… где, кстати, эти двое?
Дверь приоткрывается – в комнату заглядывает Раш. Вспомни солнце…
– Как ты?
– Ничего… – ойей, какие хрипы…
– Не похоже. Выпей таблетки, две штуки. Полегчает.
– От чего они?
– От… всего в целом.
– Прекрасно…
Пока я воюю с упаковкой и собственными пальцами, Раш так и стоит в дверях, внимательно наблюдая каждое мое движение. Под конец от такого пристального внимания я не выдерживаю.
– Что? Ты так смотришь…
– Ничего… просто смотрю… нельзя?
– Да можно… а где Мар?
– Вызвали на работу.
– Что-то случилось?
– У них там постоянно что-то случается… не волнуйся.
– Ладно…
Я вытягиваюсь на постели – вставать не хочется, двигаться не хочется… я все еще не понимаю, как относиться к произошедшему… и Раш, кажется, тоже – потому что он не уходит, топчется на пороге…
– Хочешь поговорить? – предлагаю без особой надежды.
Он молчит – да уж, и на что я рассчитывала, на полноценную рефлексию? – а потом вдруг неожиданно неуверенно произносит:
– А мы… можем?
– Почему нет? Садись только, не стой…
Как такой огромный он передвигается так тихо?.. Никогда не привыкну, наверное…
– Ты вчера… ну… тебе как вообще было?..
Взгляд ползет по потолку, не решаясь соскользнуть вниз. Как мне было? Отличный вопрос. Еще бы кто на него ответил...
– Это… сложно. Это первый такой опыт для меня… и мне было сложно воспринимать вас двоих… сразу… Но это не было плохо или отвратительно, в процессе… мне было хорошо. Просто слишком… интенсивное хорошо получилось, – нервный смешок вырывается против воли.
Тур молчит, перебирает пальцы… и только сейчас до меня доходит, что в его виде смутило меня на подсознательном уровне.
Раш снял бинты.
Я даже подскакиваю, хватаю его за руку… полосы чуть темнее кожи еще видны, но это ни в какое сравнение не идет с тем, что было раньше.
– Раш…
– Ага… буквально за ночь. Я сам не могу поверить. Понадобилось всего-то…
– Ну не всего-то.
– Не всего-то, ладно. Но все равно… это ведь не лечится никак, ты же знаешь. А тут за одну ночь… как будто не было…
– Я рада… правда, очень рада…
– Я-то как рад.
Поддавшись порыву, я тянусь и ерошу его волосы. Он подставляет лицо, чешется, ласкается... Славный и какой-то такой… безопасный, что ли? С каких пор он стал… безопасным?..
– Спасибо, что заботишься обо мне… что вчера… заботился обо мне.
– Могу еще разок-другой позаботиться, – фыркает он мне в ладонь и юрко проводит языком между пальцев.
Похабник.
– Пока не надо.
– Ты обещала, помнишь?
– Не сейчас, ладно?..
– Я подожду.
Ладно, он не безопасный. Он шабутной, вечно наводит шороху и суету – но совершенно не представляет угрозы. В отличие от Мара, он все время держит в тонусе – и в чем-то это, наверное, хорошо.
До вечера я остаюсь в постели – ватное тело наотрез отказывается подниматься. Раш остается со мной – и весь день таскает мне наверх то сладости, то попить, то еще что… давно забытое или, если совсем честно, никогда толком и не познанное чувство поднимается откуда-то из глубины, наполняя ослабевшие и разболтанные внутренности чутким и чуть пузырящимся теплом.
Мар возвращается поздно ночью, когда я уже успела привести себя в порядок и снова легла. Раш дремлет – или делает вид, кто его разберет? Тур тихонько присаживается на край постели и отводит волосы от лица. Я трусь носом о его ладонь и улыбаюсь, когда он едва ощутимо вздрагивает в ответ.
– Как ты?
– Хорошо… честно…
– Я там мазь принес… потом если нужно…
– Спасибо…
– Раш?..
– Вел себя прилично.
– И уже жалею об этом, – раздается бодрое от стенки. Так и знала – притворяется. – Надо было устроить вакханалию.
– Ты сейчас вниз пойдешь спать.
– С чего?
– С того что распоясался.
– Это я не начинал даже.
– Не ссорьтесь, мальчики.
– Где ты тут мальчиков увидела?
– Ладно, ладно…
Мар ложится рядом, я сдвигаюсь, чтобы дать ему места – и попадаю в руки Раш’ара. Тут же меня накрывает второй парой рук – в сплетении их я чувствую себя устрицей в раковине. Тепло и немного волнительно, из темноты разнеженного разума сами собой рождаются щекотные образы и мысли. Я обхватываю Мара за талию, прижимаюсь к его животу… он дышит чуть тяжелее, чем нужно; Раш с едва различимым ворчанием прижимается пахом к моим бедрам плотнее, его возбуждение нарастает с каждой секундой. Если так и дальше пойдет…
– Давайте… просто поспим?..
Мар целует меня в макушку, поглаживает ласково.
– Спи спокойно. Я прослежу.
– Эй, я вообще-то еще не…
– Умолкни. Не сегодня.
Я утыкаюсь носом в сочленение мышц на его груди, втягиваю крепкий, густой запах. Он окружает меня со всех сторон, от него тепло и спокойно… только засыпая, я понимаю, что мне показалось в нем непривычным.
Это наш запах, общий. Наш, общий… на троих.
