Текст книги "Синдром самозванки, или Единственная для Палача (СИ)"

Автор книги: Джулия Рокко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 20 страниц)

5. Таинственный сад

глава пятая

ТАИНСТВЕННЫЙ САД

Встречается такая любовь, что лучше

её сразу заменить расстрелом.

Фаина Раневская

Пробираясь через заросли не в меру разросшейся живой изгороди, я никак не могла перестать задаваться вопросом: «Какого черта я делаю?» Как назло, весь день моросил дождь и пострадавшие по моей вине кусты изощренно мстили, выплескивая на одежду накопленную влагу.

За минувший месяц в Андалор окончательно пришло лето. Жаркое и солнечное. Поэтому зарядивший с утра вялый монотонный дождик хотя и был очень кстати, но существенно вопрос с порядком утомившем всех зноем не решал. Из-за поднимающегося от земли влажного пара я чувствовала себя посетителем бани.

Волосы распушились и завились мелким бесом. Одежда намокла и противно липла к обильно потеющему телу. Я устала и пришла в крайнее раздражение, но отчего-то с упорством мула продолжала переть сквозь заросли запущенной части сада.

Вообще, факт запустения как-то не вязался с царящим в остальной части поместья строгим, никогда и ничем не нарушаемым порядком. Возникало справедливое подозрение, что в случае с удаленной частью сада, сделано это было намеренно. Наверное, именно это бросающееся в глаза несоответствие и побуждало меня упорно продолжать свою «прогулку».

Сначала, спеша на этаж, где располагались комнаты дядюшки Цвейга, я даже и не помышляла высовывать сегодня свой нос на улицу, особенно учитывая противную морось. Но ближе к вечеру, наконец-то отбив бедного старика от не вызывающих доверия эскулапов, вдруг поймала себя на непонятном беспокойстве. Словно что-то невидимое и настырное толкало меня в спину, побуждая куда-то поспешить. Я даже не сразу осознала, в чем именно дело. Пока, не пройдя в сто первый раз мимо окна в своей спальне, не зацепилась взглядом за тропинку, по которой однажды промчалась та загадочная черная карета. Промчалась и словно растворилась в неизвестности.

Конечно, с того времени любые следы, говорящие о том, что данное передвижное средство было реально, а не привиделось, полностью исчезли. И все же, я вдруг буквально подпрыгнула на месте от острой необходимости наконец-то разрешить для себя эту загадку и понять, куда так стремительно несли черную-черную карету, запряженные в неё черные-черные кони.

Так я оказалась в этих проклятых зарослях, которые всё не кончались и не кончались. Впору было забеспокоиться и повернуть назад, так как я уже минут тридцать стала сомневаться, что смогу быстро отыскать дорогу назад. Уж точно не с моим топографическим кретинизмом.

Вот только сдаваться, так и не обшарив все дальние рубежи поместья, я теперь точно не собиралась. Раз уж ни превратности погоды, ни многочисленные царапины, ни даже дырка на единственных более-менее сносных штанах не заставили меня повернуть назад, то и риск проплутать в зарослях до ночи вряд ли что-то изменит.

Вообще, по жизни я была человеком малость ленивым и питающим большую тягу к размеренности и комфорту. Большинство вопросов легко решала благодаря чувству юмора и врожденной дипломатичности, как говорится, без лишних телодвижений и надрыва. Но иногда, под воздействием неблагоприятных обстоятельств, я могла превратиться в настоящий таран, впадая в состояние крайнего непримиримого упрямства. Тогда никто не мог со мной совладать, и, уж тем более, теперь меня не остановят омытые дождем заросли.

В конце концов миновав самую дремучую часть сада, я вдруг вышла на расчищенное пространство. Под ногами, благоухая одуряющим ароматом летнего луга, медленно увядала свежескошенная трава. Огибая массив из одичавших слив, вилась узкая грунтовая дорожка. Там, где перемешанная с песком земля, видимо, была наиболее мягкой, даже просматривалась оставленная большим каретным колесом колея.

– Бинго! – проворчала я себе под нос и поспешила выйти на дорогу.

В сапогах противно хлюпало, но хотя бы перестало лить с неба.

Некогда красивый, построенный в романском стиле дом, возник передо мной как-то внезапно. Несмотря на присущий данному архитектурному направлению совершенно особый утонченный романтизм, выглядел он крайне запущенно и неприветливо. В украшенных витражами окнах местами не хватало стекол. Тяжеловесная двустворчатая дверь со следами искусной резьбы едва держалась на массивных проржавевших петлях. Крыши над двумя декоративными башенками по углам здания пестрели дырами и прогнившими кровельными балками. Штукатурка некогда приятного кремового цвета вся покрылась трещинами, плесенью и мхом. Чуть поодаль справа виднелись хозяйственный постройки, как ни странно пребывающие в гораздо более ухоженном состоянии, чем сам дом. Немного в стороне, слева, под кронами молодых дубов стояла криво сколоченная скамейка.

Сама не знаю, отчего я вдруг пригнулась и, стараясь как можно меньше шуметь, нырнула за куст шиповника. Так и сидела, затаившись, ожидая неизвестно чего. Впрочем, не прошло и десяти минут, как моя импровизированная засада принесла первые плоды.

Раздался скрип перетруженного металла, и на поросшее сорняками щербатое крыльцо вышел мальчик. Тот самый, из моего растревожившего душу сна. Он словно в нерешительности замер в дверном проеме, переминаясь с ноги на ногу. В руках его, бережно прижатый к груди, виднелся замызганный одноухий заяц, чья многострадальная правая лапа вот-вот должна была отвалиться, так как держалась на честном слове и остатках гнилых ниток.

Словно радуясь появлению малыша, сквозь облачные прорехи наполовину прояснившегося неба на крыльцо упал сноп солнечного света, отчего поразительно светлые волосы ребенка так и вспыхнули серебром. Почти как новогодняя ёлочная канитель.

Я даже затаила дыхание, до того это было удивительно и красиво.

Вдруг ребенка словно толкнули в спину и, не удержавшись на ногах, он кубарем полетел по ступеням, только чудом не свернув себе шею.

На чистых инстинктах я было кинулась к мальчику, но он проворно вскочил на ноги, вытирая рукавом капающую из носа кровь. Больше всего пугало то, что ребенок не плакал.

На крыльцо с видом владычицы морской вышла тощая морщинистая баба, второй персонаж всё того же сна. Нечего было и гадать – эта гадина и толкнула бедного ребёнка. Она самодовольно скалилась, с нескрываемым удовольствием наблюдая, как пятилетний мальчик беспомощно пытается остановить кровотечение.

Тогда это и случилось в первый раз. Мой темный потенциал, пробужденный такой лютой, такой яростной животной ненавистью, что стало трудно дышать, вдруг встрепенулся и расправил крылья. Я даже увидела их каким-то странным боковым зрением. Черные и могучие, все в ореоле огненных искр. На ум пришло сравнение с этаким ангелом мщения, но в голове тут же прогудело. Нет, не ангел, а феникс – черный феникс. Карающий своих врагов, даже если огонь мщения сжигает и его самого.

И, кажется, феникс избрал свою первую жертву.

Покинув укрытие, я решительным шагом направилась к дому. Уже принявшаяся увлеченно и с азартом травить травмированного ребенка баба настолько увлеклась, что не заметила моего присутствия, пока я с ней не заговорила.

– Ты сгоришь изнутри! Ты будешь гореть столько дней и ночей, сколько оскорблений, унижений, тычков, ударов и издевательств сказала или совершила в адрес этого мальчика! Ты будешь гореть и молить его о прощении, и только слова искреннего раскаяния будут приближать желанный конец агонии!

Мой голос звучал низко и гулко, словно я говорила, прижав к губам металлическую трубу. А в конце жуткой речи, от которой все волоски на теле встали дыбом, я почувствовала, как от солнечного сплетения поднимается такой нестерпимый жар, словно сама лава желает вырваться наружу. Очень быстро это ощущение стало таким острым, что рефлекс буквально заставил меня открыть рот и выдохнуть прямо в лицо онемевшей от потрясения негодяйке.

– Да ты сумасшедшая! – было возмутилась она и тут же осеклась, вдруг схватившись за живот.

Женщина в ужасе вытаращила на меня глаза и, жалобно скуля, убежала куда-то в дом.

В то же мгновение, как вместе с выдохом меня покинул жар, я вновь почувствовала себя собой. Обернувшись к замеревшему в настороженной неподвижности мальчику, я присела перед ним на корточки и постаралась как можно более тепло и открыто ему улыбнуться.

Секрет маленького плачущего приведения был раскрыт. Теперь я точно знала, чей плач ночь за ночью продолжал взывать ко мне о помощи.

– Привет. Ты знаешь, один чудесный мальчик очень сильно и упорно звал меня…

– И ты пришла? – невероятно серьезно для столь юного человечка тут же спросил ребенок таким тоном, словно боялся поверить.

– И я пришла – чувствуя, как слезы сами собой так и катятся из глаз, подтвердила я.

В том же месте, где ранее пламенел пожар разрушительной ярости, расцветала любовь – неотвратимая и всё исцеляющая. Как бы дальше ни сложилась моя жизнь, кем бы ни оказался этот измученный ребенок, сердцем я знала – нет на свете силы, способной теперь нас с ним разлучить.

Протянув руку, я терпеливо ждала, когда мальчик решится вложить в неё свою худенькую, если не сказать тощенькую, ладошку.

– А что, госпожа Периза теперь умрёт? – ещё сильнее прижимая к себе потрёпанного зайца, спросил он.

– Крыса она, а никакая не госпожа, – стараясь не пугать ребенка своим гневом в адрес этой недоженщины, как можно спокойнее сказала я. – И по правде, я не знаю, что с ней случится… Но если она и испустит дух, то слёзы лить по ней не стану.

– Я тоже, – наконец взяв меня за руку, согласился мальчик. – Она плохая.

От ощущения тонких хрупких детских пальчиков в ладони щемящая нежность затопила всё моё существо. Я была готова снова расплакаться. Но понимая, что ребенку нужна сильная опорная фигура способного защитить и позаботиться о нём взрослого человека, сдержалась.

– Вот и правильно. Зло должно быть наказано.

Эта незамысловатая истина очень понравилась малышу и он робко улыбнулся.

– Давай присядем? – Медленно, опасаясь напугать его резкими движениями, я поднялась с корточек и указала ему в сторону садовой скамейки.

Поняв по едва заметному кивку, что мальчик не против, повела его под тенистое сплетение дубовых крон, где она и располагалась. Мы уселись, совсем не обращая внимания на влажную после дождя древесину.

– А теперь давай мы с тобой познакомимся, – решила продолжить наше общение, выяснив самое главное.

Вот только от перспективы этого, казалось бы, простейшего и самого, что ни на есть, обыденного действия малыш весь побледнел и затрясся.

– Что случилось, солнышко? Я тебя чем-то напугала?

Мальчик молчал, снова отгораживаясь от мира своим побитым жизнью зайцем. Я задумалась. Вспомнились детали сна, где ребенку внушались всякие мерзости о нём.

– Может, ты не знаешь как тебя зовут, или тебе просто не нравится твоё имя?

Мальчик смотрел на меня во все глаза, то ли с ужасом, то ли с безграничным удивлением. Затем моргнул, да так выразительно, что я тут же поняла – моя догадка верна.

– Это не страшно. Мы обязательно узнаем твоё настоящее имя. А все те гадости, которые тебе говорили, так и знай, неправда. Просто это были гадкие люди, а гадкие люди делают гадкие вещи. И верить им не нужно. Ну а если вдруг узнать твое настоящее имя у нас по каким-то причинам не получится, не беда! Ты сам выберешь то, которое тебе понравится больше всего. Договорились?

Чем больше я говорила, тем светлее становилось лицо у мальчика. Тень страха постепенно растворялась, а на щечки, по-детскому округлые, даже несмотря на общую худобу, возвращался румянец.

– И я смогу выбрать любое-любое-любое имя, какое захочу? – удивился он.

– Совершенно любое. А собственно, что нам мешает сделать это прямо сейчас? Пускай это будет твое запасное имя. У меня же их тоже два.

Кажется, удивить ребенка ещё сильнее я просто не могла.

– Целых два?! – воскликнул он, почти подпрыгнув.

– Да, – таинственно протянула я. – Основное – Ада, а домашнее – Реджинальд. Или Реджи, если коротко.

– Но ведь так зовут мальчиков, – не поверил мой маленький собеседник.

Я пожала плечами и улыбнулась.

– Вот такая я необыкновенная.

Данное объяснение, похоже, полностью удовлетворило малыша. Всё же, несмотря на тяготы своей жизни, он не утратил способность верить в чудеса и всякие волшебные странности.

– Итак, ты уже знаешь, какое запасное имя тебе бы хотелось?

– Тайран, – робко, заикаясь так, словно его горло не желало выпускать на свет эти звуки, тихо-тихо ответил мальчик.

– Тайран, а для родных и друзей – Тай? Правильно? – преувеличенно бодро повторила я, демонстрируя и своё одобрение, и то, как гордо и красиво может звучать выбранное имя.

Дождавшись очередного робкого кивка, продолжила:

– Замечательно ты придумал. С удовольствием буду так тебя называть.

Мы немного помолчали. Я осмелилась прикоснуться к детскому плечику и осторожно его погладить. Как дикий, но истосковавшийся по ласке зверёк, малыш то и дело вздрагивал, но не отстранялся. Словно внутри у него шла борьба между порывом убежать и остаться.

– А ты ещё ко мне придешь? – внезапно спросил он с какой-то невероятно ядовитой обреченной надеждой.

Будто не верил в это, но страстно желал и не знал, как подобное пережить. Мысль о том, что теперь есть на свете человек, который его никогда не бросит, даже не приходила ему в голову.

– А я никуда и не ухожу. – Вытерла предательскую слезу, которая всё-таки сорвалась с ресниц. – Я же так долго тебя искала.

– Искала? Меня?! – почти захлебываясь от эмоций, переспросил белокурый ангелочек.

– Именно тебя! – Я старалась звучать как можно убедительнее, потому что говорила чистую правду.

В своем родном мире я уже потеряла одного ребенка, так и не обретя счастье хотя бы раз подержать его на руках. Теперь же, в мире чужом, случилось какое-то невероятное чудо. Я получила шанс позаботиться пускай о рожденном не мной, но душою узнанном замечательном маленьком мальчике. И этот шанс я ни за что не упущу!

– Поэтому теперь ты и я – вместе. Куда я – туда и ты, куда ты – туда и я.

– Значит, ты будешь моей мамой? – сделал единственно возможный для пятилетнего мальчугана вывод Тай.

– Только если ты этого хочешь. – Зная, что буду просто раздавлена если он ответит «нет», я всё же сделала то, что была должна – дала ребёнку выбор.

– Я… – голос у него срывался. – Я… – рот кривился в сдерживаемых рыданиях. – Очень хочу.

Сказал и заплакал тоненько, словно заскулил. Я прижала его к себе, сбивчиво тараторя всякие утешительные глупости, уже даже и не пытаясь сдержать поток очистительных слёз.

Рыдали мы под дубом долго. Сидели ещё дольше, так как истощенный переживаниями Тай уснул, свернувшись калачиком и устроив голову у меня на коленях. Я не стала его будить, позволяя малышу подремать и успокоиться.

Пока он сладко сопел, я лихорадочно пыталась придумать план, благодаря которому в особняке Уркайсих появился бы ещё один квартирант. Вот только ребенок не монетка, в карман его не спрячешь. Да и учитывая, что проживал он на территории приютившего меня семейства, о его существовании явно знали. Я нутром чуяла, что каким-то невероятным образом вытащила из фамильного шкафа Уркайских здоровенный такой скелет.

Конечно, с точки зрения здравого смысла, проживая в особняке ундера на птичьих правах, я не могла давать Таю таких серьезных обещаний. Меня саму в любой момент могли попросить на выход или же и вовсе прикопать где-нибудь под деревцем, благо недостатка в них не было. Но потребность защитить ребенка здесь и немедленно развеивала в прах любые разумные доводы. Поэтому я просто прислушивалась к себе, к той могучей, рокочущей, темной силе, которая так же, как и моё сердце, мгновенно признала малыша, готовая на всё, дабы он больше никогда не знал боли и лишений. Для меня всё было решено.

И все же, как ни крути, придется узнать, кто такой Тай и где его настоящие родители…

6. Ада идёт на штурм

глава шестая

АДА ИДЁТ НА ШТУРМ

В драке с клоунами первым делом бей жонглера.

Даринда Джонс «Первая могила справа»

Когда Тай проснулся, заходить в дом мы не стали. Наверное, и он, и я боялись того, что могли там увидеть. Конечно, не помешало бы раздобыть для ребенка сменную одежду, но перспектива очередной психологической травмы превращала эту задачу не в такую уж и насущную. К тому же, если судить по тем обноскам, в которых малыш находился в данный момент, я сильно сомневалась, что в доме отыщется хоть что-то приличное. В любом случае, если возникнет острая необходимость, я всегда смогу сюда вернуться. Да и узнать, что в конечном счете стало со злобной ведьмой Перизой, тоже вскорости придется.

А пока, взявшись за руки, мы с Таем потопали к особняку. В этот раз я старалась держаться строго каретной колеи, отчего мы вполне быстро да гладко миновали дикую часть сада и, в конце концов, достигли своей цели.

Проникать в дом я решила с черного входа, ведущего на главную кухню. Так меньше шансов наткнуться на кого-нибудь из братьев и старших слуг, давно присягнувших на верность Рэтборну.

Я отчетливо понимала – соваться к кому-то из Лордов, не собрав хотя бы немного информации о маленьком изгнаннике, не самое лучшее решение. Однако, и на это я была готова пойти в случае провала своей разведывательной миссии. Легализовать Тая в своей жизни следовало срочно и любой ценой.

Остановившись возле неприметной двери, я присела на корточки и ободряюще заглянула в испуганно-распахнутые во всю ширь детские глаза.

– Здесь мы с тобой будем жить. Это большой и немного мрачный дом, но в нём ты будешь в безопасности. Я никому не дам тебя обижать. Хорошо?

– Хорошо, – тоненько пропищал Тай в ответ на моё наставление.

– Сейчас мы с тобой пойдем на кухню, где я познакомлю тебя со своими добрыми друзьями. Герардом – он главный повар и немножко волшебник, и его первым помощником Флоком. Флок – самый обыкновенный, но тоже очень замечательный. Ещё там может оказаться посудомойка Козетт, вот она бывает противная, но, по сути, совершенно безвредна. На кухне мы с тобой перекусим и попробуем разузнать хотя бы что-то о том, откуда ты взялся.

От последней новости малыш ощутимо напрягся, выдавая крайнее волнение касательно сего вопроса. Именно поэтому я решила подготовить его заранее.

– Не нужно так волноваться, Тай. Что бы мы ни узнали, моё отношение к тебе не поменяется. – Я бережно его приобняла, даря ощущение безопасности и опоры.

За время нашего пути мне несколько приходилось нести Тая на руках и теперь он без опаски реагировал на мои прикосновения. Истосковавшийся по материнской ласке, малыш быстро отогревался, жадно впитывая малейшие крохи внимания и заботы.

– Помни, теперь ты мой любимый сынишка, а я – твоя мама. Мы вместе, и никто нам не страшен.

Про себя же я молилась всем Богам, чтобы это действительно оказалось так.

– И потом, не надо бояться правды. Правда – это просто знание. Оно не может причинить тебе боль, если ты сам этого не захочешь. А ведь мы не хотим?

Тай покачал головой. Слушал он меня как всегда чрезвычайно внимательно.

– Вот и договорились! – Я ободрила его улыбкой. – На кухне нас покормят и, если повезет, даже угостят пирожным. Ты когда-нибудь пробовал пирожное?

Малыш снова отрицательно покачал головой.

– О, это такая вкуснятина! Особенно если его приготовил Герард.

***

Наше появление на кухне не обошлось без спецэффектов. Помимо главного повара и его помощника на месте оказалась и склочная Козетт. Так её растак! Увидев меня с Таем на руках, посудомойка ничего лучше не придумала, как всплеснув мокрыми руками, закричать: «Ах!». И с грохотом расколотить пару свежевымытых тарелок.

Тай ожидаемо перепугался и, сжавшись в комочек, доверчиво спрятал лицо в изгиб моей шеи.

Зло зыркнув на бестолковую бабу, я успокаивающе погладила ребенка по хрупкой спинке, на которой ужасающе легко прощупывалась каждая косточка.

– Вот дурная! – прикрыв рукой рот, с глазами, полными неподдельного шока, прошептала Козетт. – Притащила в дом приблудыша Кармы.

За «приблудыша» я этой козе все волосенки повыдергаю. А вот за полезную информацию кое-что, наверное, все-же оставлю.

– Бывшей жены старшего? – побуждая Козетт к дальнейшим откровениям, закинула я удочку.

И Герард, и Флок стояли, как громом пораженные, вовсю гипнотизируя взглядами ребенка на моих руках. Да что, в самом деле, с ними такое?! Не огнедышащего же ящера я к ним сюда привела.

Посудомойка в ответ на мой вопрос лишь утвердительно кивнула, словно больше не могла выдавить из себя ни звука.

– Получается, Тай – сын Рэта?

Флок отмер, а услышав, как я назвала главу Тайного Приказа – опустив приставку «господин», и по имени, да ещё и умудрившись его фамильярно сократить – поспешил присесть. Видимо, подобного было достаточно, чтобы ноги перестали его держать.

Гер же свел густые брови и привычным жестом сложил могучие руки на бочкообразной груди. По опыту я знала – эта поза означала активный мыслительный процесс.

От моего предположения Козетт совсем побледнела и стала по стеночке сползать на пол. Герард её великодушно поддержал, не позволив расшибиться, но поднимать с пола не стал. Мол, полежит и очухается.

– А почему Тай? Его зовут Рокфорд, – таки подал голос Флок.

Карма и Рок, вы только подумайте! Это было до того иронично и нелепо, что я засмеялась. Таю, видимо, стало любопытно, что это меня так веселит и, немного отстранившись, он пытливо заглянул в лицо.

Я поцеловала его в чумазые щечки и погладила по белокурой, нуждающейся в мытье и стрижке головке.

– Ты слышал? У тебя прекрасное первое имя. Рокфорд! Очень грозное.

– Здесь живет мой папа? – выдавая незаурядный ум, вдруг спросил меня Тай.

Из всего произошедшего и сказанного, несмотря на свой малый возраст, малыш сумел выделить самое главное…

Вопрос ребенка снова вверг всех в странное оцепенение. Мне изрядно надоела эта пантомима и, в раздражении вздохнув, я прошла вглубь помещения и усадила Тая на высокий табурет подле обеденного стола.

– Если это и в самом деле так, то мы всё непременно выясним, – обратилась к своему ангелочку. – Тем более, пришли мы с тобой по адресу. Оказалось, что дядя Гер и дядя Флок прекрасно осведомлены.

– Я ничего не знаю! – тут же занервничал Шнурок.

– Поздно, – обрадовала его я. – Ты себя рассекретил.

Первый помощник досадливо поморщился. Он уже достаточно меня знал, чтобы понимать – теперь я с него не слезу, пока не выпытаю все подробности.

– Мама, а почему тетя лежит на полу? – снова подал голос Тай, не сводя горящего любопытством взгляда с живописно раскинувшейся Козетт.

Все, как по команде, посмотрели на посудомойку, которая ровно в этот момент неосторожно приоткрыла один глаз, видимо, в конец устав ждать, когда же о ней вспомнят и начнут уже спасать.

Хранивший до сего момента суровое молчание Герард, неожиданно громко засмеялся. Да так заразительно, что к его хохоту быстро присоединились все, включая не в меру артистичную Козетт.

Не смеялся только Тай, он лишь робко улыбался, но даже эту малость я посчитала добрым знаком. Мальчик был откровенно диковат и до крайности запуган. Очевидно, что положительных эмоций в его жизни было прискорбно мало, поэтому каждая улыбка – победа над всем тем, что от рождения пыталось его уничтожить. Я вновь приобняла малыша, попутно пригладив растрепавшиеся серебристые локоны.

– Мама? – вдруг вспомнив о ещё одном удивительном несоответствии, переспросил отсмеявшийся Герард. – Почему он так тебя называет?

– Потому что теперь, – заявила без тени колебания, – так оно и есть. Я его мама.

– Но… – разинув рот, протянула Козетт, так и оставшаяся сидеть на полу, – что скажут хозяева?

– С этим я как-нибудь разберусь, – демонстрируя уверенность, которую на самом деле совсем не испытывала, отмахнулась я.

– А что же его нянька Периза и одноглазый Брокс? Как ты отбила мальчонку у этой злобной парочки? – продолжала допытываться женщина.

Она была столь же любопытна, сколь и истерична.

– Надеюсь, больше эта ведьма никому не причинит зла, – решила не вдаваться в подробности. – А никакого Брокса там не было. Кто это вообще такой?

– Да много кто, – вмешался в разговор Флок, при этом так кривя лицо, что сразу становилось понятно – некий загадочный Брокс вызывает у главного помощника стойкое отвращение. – Он и сторож, и конюх, и кучер, и охрана. Да вот только натура у него гнилая. С Перизой они сработались прекрасно.

– Брокс плохой, – вновь став белее полотна, усилил и без того нелестную характеристику Тай.

– Одного не пойму, кто приставил к маленькому ребенку столь отборное отребье? – хотелось ещё добавить – скажите мне его имя и я выцарапаю ему глаза.

На кухне снова воцарилась тишина.

– Так, хватить болтать! – не терпящим возражения тоном, уводя с шаткого мостика щекотливой темы, велел всем Герард. – Сейчас я буду вас вкусно и сытно кормить, – пообещал он. – Почесать языком можно и на полный желудок.

– Даже не буду спорить, – тут же капитулировала я.

И в самом деле, сейчас задача номер один – накормить голодного ребенка. Всё остальное подождет.

– А пирожные будут? – вдруг с затаённой надеждой спросил главного повара Тай.

У Герарда аж глаза загорелись. Видимо, он наконец смекнул, что больше всего на свете дети любят сладости. А раз теперь в особняке появился маленький мальчик… Словом, мечта виртуозного кондитера сбылась, потихоньку спрос на его кремовые шедевры рос.

– Конечно, будут, маленький господин. Но сначала отведайте моего лукового супа и мусс из мякоти мускусной тыквы.

– Звучит, как поэма, – почти захлёбываясь слюной, похвалила я. – Только сегодня придется обойтись небольшой порцией.

– Конечно, – тут же понял, отчего я завела об этом реч Гер. – После скудного питания сразу налегать на еду не стоит.

– Я много не ем, – видимо, испугавшись, что мы переживаем, как бы он не объел благородное семейство Уркайских, тоненько, ну точно мышонок, пропищал Тай.

От этого признания, кажется, даже у злорадной Козетт, которая всё же соизволила подняться с пола и пристроиться на стуле, защемило сердце.

– А вот это напрасно, – наблюдая за тем, как Флок, ловко орудуя половником, наполняет тарелки исходящим ароматным паром супом, пожурил Герард. – Такому отважному маленькому господину кушать нужно как следует. Но в любом деле нужен разумный подход. Ты ведь у нас умный мальчик?

Тай смотрел на смуглокожего великана, как на восьмое чудо света, и растерянно молчал. Это выросший в заботе и достатке ребенок, не задумываясь, ответит: «Конечно». Для Тая данный вопрос был мучительным. С одной стороны, ему отчаянно хотелось сказать «Да», с другой – его бесконечное множество раз учили, что он ноль, полное тупое ничтожество. У которого не то что мамы и папы, даже имени нормального нет. Поэтому я решила помочь.

– Разумеется, он очень умный.

Услышав мой ответ, малыш даже как-то обмяк от облегчения.

– Я тоже так считаю, – подхватил Гер, расставляя перед нами угощение. – По глазам человека сразу видно, глупец он или нет. И вот что я скажу, ты определенно не глупец! А раз так, кормить я тебя буду самолично. Небольшими порциями, но зато часто.

– Это чтобы животик не заболел, – вкладывая в детскую ручку ложку, пояснила я.

Тай держал столовый прибор неуверенно и неловко. Словно прежде он пользовался им крайне редко. Злость на его бывших воспитателей всколыхнулась во мне с новой силой. Негодяи даже ложкой его пользоваться не научили! И это, если верить полученной информации, сын самого Лорда! Я решительно отказывалась понимать, как подобное возможно!

Но мы напрасно опасались, что Тай переест и заболеет. Он оказался очень сознательным и, одолев лишь половину и так небольшой порции, отодвинул её в сторону.

– Всё? – удивился Флок.

Тай кивнул.

– Ты съел совсем мало, – заметила Козетт.

– Может, не понравилась моя стряпня? – обеспокоился Герард.

– Это самая вкусная похлебка на свете, – безыскусно, совершенно не пытаясь польстить, ответил Тай.

Несмотря на то, что его шедевральный суп был назван едой бедняков, я заметила, как глаза главного повара влажно заблестели. Малыш его растрогал, а уж после прозвучавших следом слов Тай совершенно точно отнял у меня почетный статус любимчика.

– Просто я оставил место для пирожных.

Все засмеялись. Разумеется, пирожные тут же были поданы к столу.

Под магию трогательного очарования Тая попала даже зловредная Козетт. После моего сетования на то, что малыш, совсем как я, лишен всякого приличного гардероба, она вдруг заявила, что знает, где взять для мальчика одежду, и вызвалась в течение часа этот вопрос решить. За что тут же была отпущена с рабочего места и благословлена Герардом на подвиги.

Вот Флоку и пришлось взять на себя её работу. Взглянув на гору грязной посуды в раковине, он вздохнул, но ловко приступил к мытью.

Я же, покончив с изысканным ужином, пересадила Тая себе на коленки и стала слегка его покачивать. Разморенный сытостью и теплом, малыш уже вовсю клевал носом.

На некоторое время Гер вернулся к своим поварским делам, а я, откинувшись на спинку стула, ждала, пока моё сокровище покрепче уснет. Всё складывалось удачно, поэтому я за время отсутствовия Козетт собиралась выяснить всё, что касалось мальчика, без лишних ушей, разумеется.

– Пс, – подала я знак, когда Тай стал сладко посапывать.

– Нам не так много известно, – обойдясь без прелюдий, сразу признался Флок.

– И всё же… – настаивала я.

– Расскажи ей, – велел Гер.

Противиться воле начальника, на мое счастье, Шнурок никогда не умел.

– Госпожа Карма – настоящая мать мальчика – почти два года считалась невестой господина Хэйдена. Но затем вдруг рассудила, что гораздо выгоднее стать женой самого старшего из братьев. В то время господин Рэтборн как раз был назначен королём на должность главы Тайного Приказа. Старик брак Кармы и старшого сразу одобрил.

Я не удивилась. Хэйдена дядюшка Цвейг отчего-то недолюбливал сильнее всех прочих и, вполне вероятно, не упустил бы возможность причинить тому боль.

– Сыграли свадьбу. Женитьба неожиданно хорошо повлияла на Лорда, молодая жена ему очень нравилась. Какое-то время всё было спокойно и шло своим чередом, но затем господин застал Карму в постели… – Флок покраснел и занервничал, то и дело поглядывая на дверь, точно ждал, что вот-вот она распахнется и в неё ворвется Рэт с целью немедленной расправы.

Но в дверь никто не ворвался и Флок продолжил.

– Вскоре после этого выяснилось, что жена господина Рэтборна в положении.

– И Рэт решил, что Тай, на самом деле, – ребёнок Хэйдена?

Флок испуганно кивнул, а затем перевел малость пришибленный взгляд на спящего малыша.

– Хотя Карма клялась и божилась, что Тай – сын Лорда.

– Но он, разумеется, ей не поверил, – без труда догадалась я.

Шнурок снова кивнул.

– А нет ли каких способов узнать это наверняка?

Пускай в Андалоре, конечно же, нет теста ДНК, зато есть магия. Наверняка ушлые маги хоть что-то для подобных случаев, да придумали.