Текст книги "Синдром самозванки, или Единственная для Палача (СИ)"

Автор книги: Джулия Рокко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 20 страниц)

Вправду то, что он таков, выяснилось далеко не сразу. И первые две недели по большей части неприятных и под час изнурительных занятий Рэтборн потратил на то, дабы просто убедиться – результаты испытания Реврейном не оказались ошибкой.

Но сначала случилось самое унизительное событие в моей жизни – тренировка с Ланзо.

Буквально с самых первых дней, как я обосновалась в особняке, Садист установил для меня особое расписание. В восемь утра – завтрак. В восемь тридцать – уроки географии, истории, и законоведения. Их вел Каспар, с одной стороны блестяще владеющий всеми тремя предметами, с другой, к сожалению, гораздо больше заинтересованный в глубине моего декольте, чем в качестве усвоенных знаний.

Следом, ближе к полудню, в дело вступал Хэйден, всегда чертовский раздраженный тем обстоятельством, что из-за меня ему приходится подниматься в такую рань. Принц обучал меня этикету и искусству риторики. Причем, когда настроение его было относительно сносным, я изучала принятые правила и нормы поведения в обществе для женщин. Когда же желтоглазый становился мрачным и желчным – этикету он обучал меня так, словно я и в самом деле мужчина благородного сословия. Также в программу его курса входили живопись и стихосложение. Пожалуй, из всех выпавших на мою долю экзекуций, эта была самая приятная.

Так пролетала первая половина дня и наступал момент нашего с ундером ежедневного обеда на двоих.

Сначала необходимость вести личное общение с явно сбрендившим, но всё ещё очень опасным стариком сильно меня угнетала. Он отличался непредсказуемостью и, по сути, в любой момент мог вышвырнуть меня на улицу. Но к концу второй недели я неожиданно для себя совсем перестала его бояться, втянулась и даже начала получать удовольствие от этих неформальных доверительных встреч.

Ундер всё больше начинал восприниматься мною как добрый двоюродный дедушка. Который всегда крайне живо интересовался моими успехами и, если таковые действительно случались, казалось, приходил в совершенно искренний восторг.

Временами я даже начинала подозревать, что его безумие заразно. Иначе как объяснить тот факт, что мы, словно два заговорщика, постоянно искали повод утереть совершенно отмороженному в плане простых человеческих чувств Рэтборну его аристократический нос?

Сам главный Лорд-экспедитор Тайного Приказа ничему меня не обучал. Зато регулярно, как ночной тать из-под лесной коряги, вдруг врывался в малую библиотеку, где по его же приказу для меня была организована этакая школа на дому. Он всегда пугающе бесшумно открывал дверь, подходил к одному из диванов, стоящих в образованных книжными шкафами нишах, и, вальяжно устроившись на нем, молча наблюдал за уроком.

Когда же дело переходило к мои устным ответам, он вдруг перенимал на себя роль самого пристрастного на свете экзаменатора. Критика Рэтборна оставляла в моей душе весьма ощутимые следы. То количество несправедливых упрёков, которыми он щедро распылялся, было способно уничтожить даже самую высокую и прочную самооценку.

Будучи единственным на всей Притэи человеком, кому я была вынуждена доверить свою страшную тайну, он отчего-то все равно продолжал требовать от меня таких знаний, которыми я по причине своего иномирного происхождения, понятное дело, владеть не могла. А учитывая, что порой речь шла о весьма примитивных общеизвестных фактах, большую часть времени я выглядела непроходимой тупицей.

Кстати, Притэей называлась планета, на северном полушарии которой и располагался Андалор. И это я тоже узнала не раньше, чем Каспар соизволил дать мне первый урок географии. Разумеется, и в этом раз, без насмешек не обошлось.

После обеденной передышки в компании дядюшки Цвейга, когда сумасшествие уже родного старика вновь поднимало свою голову, начиналась главная пытка. Ундер, оседлав грабли, улетал куда-то за границу города, а я отправлялась на урок физического воспитания к головорезу Ланзо.

Ланзорно Уркайский по иронии судьбы, как и я, был обладателем впечатляющего темного потенциала. Он блестяще владел всеми типами существующего на Притэи оружия и возглавлял тайное подразделение Гэнмортис – небольшого отряда самых смертоносных и безжалостных убийц на страже законной королевской власти.

Приказ отца привести племянника Реджи в хорошую физическую форму, обучив всему, что обязан знать юноша из благородного семейства, вызвал у Ланзо настоящий приступ тихой ненависти. Ненависти к ундеру и, как следствие, к объекту его опеки.

Наша первая тренировка не прикончила меня только чудом. Причем физическая смерть явилась бы далеко не худшим исходом. Ужаснее всего оказалось унижение, засвидетельствовать которое явились все братья Уркайские в полном составе. Выполз из своего мрачного склепа даже маньяк-механик Волкер.

Место для экзекуции отвели в крытом тренировочном павильоне, где все мальчишки рода с ранних лет обучались тем или иным ратным премудростям под присмотром самых лучших наставников. Подозреваю, что легко подобные навыки не давались никому. Вот только я была далеко не мальчишкой – прытким, юным, выносливым. А невысокой потрепанной жизнью женщиной из России весом почти в восемьдесят килограммов! В довершение ко всему на ногах у меня болтались совершенно неподходящие для занятий спортом сапоги. Одежда жала и едва не трещала по швам.

Поэтому, если когда-либо вам приходилось слышать выражение «избиение младенцев», знайте – мой пример и есть самая яркая к нему иллюстрация.

Сходу, в первый же день, без попыток понять, на что вообще способно моё надорванное раздобревшее тело, Ланзо потребовал выполнить комплекс упражнений на ловкость, скорость и выносливость.

Для начала я должна была ловить длинную, чем-то похожую на бамбуковую, палку. С расстояния в три-четыре метра, Лорд-головорез швырял в меня этот примитивный снаряд, а я честно пыталась его подхватить, но всё время «ловила» то удар, то падение. Палка оказалась чертовски тяжелой и для моего роста слишком длинной.

– Я буду звать тебя Бестолковой шавкой, – на пятой проваленной попытке, заявил Ланзо, – пока ты не научишься ловить и «приносить» ро* так, чтобы у меня не возникало желание поскорее тебя прикончить.

Отдельной пыткой являлась задача посредством уверенного броска вернуть палку Ланзо. Более менее удачно у меня это получилось только первую пару раз. А затем в непривычных к подобным нагрузкам руках возникла свинцовая тяжесть, мышцы мелко затряслись и проклятая ро стала стабильно падать где-то на середине своего пути.

– Вы в курсе что это просто издевательство? – сильно рискуя, тем не менее, огрызнулась в ответ. – Я что, похожа на парня? Мой вид намекает вам на атлетичность?

С высоты одинокого смотрового балкона, где за тренировкой наблюдали остальные Уркайские, послышались издевательские смешки.

– Мне плевать, кто ты и как выглядишь, – подбирая упавшую ро и всё больше сатанея, выдал Ланзо. – Если я вынужден тратить на тебя своё время, то ты будешь соответствовать моим требованиям.

– И как это понимать? Вы в самом деле считаете, что стоит вам пожелать, разозлиться или обозваться меня как-нибудь поотвратительнее, как я тут же стану наемным убийцей года?

Прилетевшая после этих слов прямо мне в голову «дубина», если и не превратила неповоротливую попаданку в смертоносного ассасина, то вполне успешно сделала из неё упавшую без чувств на пол тушку. Ах, если бы я тогда знала, уплывая в туман беспамятства после полученного сотрясения, что слова о наемном убийце звучат абсурдно, только для меня одной…

__________________________

*Ро – снаряд в боевых искусствах. Он имеет вид тяжелой длинной палки из породы особого дерева Роммо, которое и обеспечивает снаряду необходимый вес.

***

Долго возиться с травмой приблудной девицы тогда никто не стал. Даже дядюшка Цвейг, кому я осторожно пожаловалась на головную боль вследствие сильного удара, лишь сочувственно поцокал языком и порекомендовал вырабатывать у себя стойкость к невзгодам. Как и подобает настоящему мужчине. Пришлось делать вид, что сей чрезвычайно ценный совет услышан и принят к исполнению. За что тут же была вознаграждена фирменной нервирующей всех вокруг улыбочкой и дополнительной порцией похожего на черничное суфле десерта. Ундер сразу приметил мою страсть ко всему сладенькому. И хотя для остальных домочадцев подобная слабость считалась недопустимой, Реджи безумный старик, похоже, баловал…

Справиться с сотрясением неожиданным образом помог Герард. Уже к ночи на моем прикроватном столике появился поднос с каким-то отваром и характерным опознавательным знаком – тонкой, оторванной от куска более крупного полотна хлопковой ленточкой знакомого красного цвета. Кусочек поварской косынки, – догадалась я. Никакой записки не прилагалось, видимо, чтобы не спалить конспирацию.

Немного посомневавшись, пить или не пить, всё же решила выпить, о чем, слава Богу, не пожалела. Наутро о следах былого недомогания напоминала только шишка на лбу. Ни боли, ни тошноты, ни головокружения. Чудодейственное средство от чудесного друга. Так что мои шансы выжить в сложившихся реалиях однозначно росли.

И всё же, второй тренировки с Ланзо я ждала с содроганием. Даже страх перед Рэтом отошел на второй план, сменившись опасливой настороженностью. После самого первого дня нашего общения, он больше и пальцем меня не тронул, отчасти переквалифицировавшись из Садиста в доморощенного тирана с сомнительными замашками.

Очередная пытка под заголовком «Дружно превратим Реджи в мужчину!» началась точно так же, как и предыдущая. Установив свой собственный рекорд по ловле «дубины», то есть, умудрившись сделать это аж целых пять раз, я выдохлась.

– Хватит меня раздражать и бегать от ро по павильону. Ты должна её ловить и пасовать обратно, – заорал Ланзорно, когда, не придумав ничего лучшего, я принялась уворачиваться от «попаданий», иной раз отбегая весьма далеко.

При таком раскладе даже с той невероятной силищей, которая таилась в руках Лорда-головореза, добросить до меня злополучное ро было весьма затруднительно.

– Всё верно, – пытаясь унять одышку, выкрикнула я, не спеша приближаться. – Я и пасую. Совсем. Иначе говоря, я – пас! Дальше, пожалуйста, без меня.

– Это не тебе решать. Быстро подняла снаряд и продолжаем.

Я взбесилась. Настолько, что в груди что-то болезненно завибрировало, вспыхнуло и стало набирать обороты, как гигантский ядерный гриб. Даже в глазах потемнело от возмущения и категорического нежелания выступать в роли беспомощной жертвы. Видимо, эта запредельная доселе незнакомая злость и придала мне так недостающие ловкость и силу. А может, то просто сработал эффект неожиданности. Так или иначе, а палку я метнула. Да ещё так, что она наподобие кегли безо всякого труда сбила с ног опешившего от подобного поворота мужчину.

Но то, что я так легкомысленно списала на случайное везение, оказалось кое-чем гораздо более существенным…

Наблюдающий за сим эпичным цирком Рэтборн с шумом вскочил на ноги так резко, что опрокинул своё кресло. Признаться, возникший от падения мебели грохот напугал меня гораздо больше, чем медленно поднимающийся с пола, злющий, как легион демонов, Ланзо.

Вот тут я, конечно, просчиталась. Хотя, откуда мне было знать, что свалив с ног главу Генмортиса столь играючи, я нанесла ему смертельное оскорбление? Зато, об этом знал Лорд-экспедитор, который, перемахнув через балконное ограждение и приземлившись с высоты метров четырех, не меньше, на полированный паркет тренировочного павильона, вдруг поспешил загородить меня от собственного брата. Сказать, что я удивилась, значит не сказать ничего!

– Отойди, – каким-то инфернально жутким голосом прогремел Ланзорно. – Я размажу её по стенке и мы все наконец-то избавимся от необходимости участвовать в этом бессмысленном фарсе.

– Твоя неприязнь застит тебе глаза, – не сдвинувшись и на миллиметр, почти скучая, ответил Рэт. – Если бы ты оставил свои попытки прикончить Аду под предлогом обучения, то заметил, что с ног тебя свалила не случайность, а магия. Темная и, подозреваю, неприлично сильная…

Что бы стали делать вы, если бы один здоровенный злобный мужик попер на вас с целью прикончить, а второй, не менее впечатляющий по комплекции, загородил собой? Оторопели от ужаса? Заорали и прижались покрепче к широченной спине своего спасителя? В равной степени мне хотелось сделать и то, и другое, но отчего-то вместо этого я очень увлеклась разглядыванием крепкой мужской задницы и сильных, наполовину оголенных закатанными рукавами предплечий.

В крови бурлила какая-то лихая пьянящая сила. Всё вокруг казалось столь же пугающим, сколь и забавным. А ещё, кажется, впервые за очень долго время в теле стало пробуждаться нечто весьма похожее на влечение. И кто бы мог подумать, к кому!

Я потрясла головой, отгоняя бредовые мысли и развеивая неуместные чувства. Однако, как ни крути, но некоторое послабление по шкале отборных мерзавцев старший сын ундера сегодня таки получил. Какими бы ни были его мотивы, но спрыгнуть с такой высоты дабы успеть предотвратить моё смертоубийство – поступок, заслуживающий плюсика в карму. Жирного такого плюсика, нарисованного лично моей дрожащей рукой.

Не слишком прислушиваясь к яростной перепалке братьев, я исполнила свою фантазию и, приблизившись, обхватила Рэта за руки, прижавшись лбом к напряженному плечу. От подобной вольности Уркайский едва ощутимо вздрогнул и напрягся ещё сильнее. Он искоса посмотрел на меня, однако не отстранился.

Вдруг слова о проявившейся неприлично сильной магии стали проникать в разум. Я как-то резко осознала, что немного опьянела. Что чувствую себя едва ли не всемогущей и совсем не узнаю. Словно внутри меня поселился кто-то с отдельным, весьма безрассудным и кровожадным разумом, кому доставляет удовольствие провоцировать и уничтожать.

– Магия? Да ещё и с отрицательным потенциалом?! У кого? У женщины?! – Ланзо сплюнул на паркет кровавую слюну и засмеялся тихим жутким смехом.

Неужели это я так его приложила?

– Ты – полностью раскрытая темная пятерка. Как думаешь, много в Андалоре магов такого уровня? А сколько из них смогло бы тебя уложить? Ты всерьез считаешь, что кому-то могло так повезти свалить тебя в тренировочном поединке просто по случайности?

Чем больше Рэтборн говорил, тем спокойнее делался Ланзо. Как будто дикого норовистого мустанга умело усмирял опытный коневод. Становилось понятным, что у главного в стране силовика проблемы с управлением гневом. В отличие от Рэта, чей разум отличался пугающе холодным рациональным мышлением.

– Если ты прав и в наш дом непонятно каким ветром занесло единственную во всем мире женщину-мага… – Ланзо издевательски заржал, – то я прощу ей это оскорбление.

– И в чем смысл? – не удержавшись под воздействием своей новой темной половины, выкрикнула я из-за спины Лорда-эспедитора.

– А смысл в том, бестолковая шавка, что пропустить удар от равного совсем не зазорно.

– Ещё раз назовешь меня шавкой и я закреплю свой успех! – совсем теряя чувство самосохранения, как безмозглый бойцовский петух, заявила я.

Ланзорно, удивительное дело, вместо того, чтобы разозлиться пуще прежнего, лишь ещё сильнее развеселился. Он запрокинул голову и так упоительно заржал, что по павильону загуляло эхо его хохота.

– Чего это он так разошелся? – почти шепотом спросила я Рэтборна.

Ответить мне не соизволили и в демонстративном раздражении повели плечом, явственно давая понять – довольно цепляться. Я понятливо разжала руку и отошла на пару шагов в сторону.

– Значит, я маг? – Подобную ересь даже произносить было трудно.

Особенно если учесть обещанный характер проявившийся магии. Ещё понимаю, если бы я вдруг стала рассыпать вокруг себя золотистую пыльцу и превращать Золушек в принцесс, всё же это как-то монтировалось с моими земными талантами. Но вот откуда вдруг взялась эта жажда бить-крушить и лезть на рожон? Оставалось загадкой. Воистину, нарисованный господином фатумом пердимонокль потрясал воображение.

– Маг.

Рэт выплюнул ответ словно подачку. Он так и не посмотрел на меня, задумчиво пялясь в сторону высокой, застекленной квадратными секциями стены, сквозь которую тренировочный павильон заливал яркий солнечный свет.

– Темный? – продолжала допытываться я.

– Не меньше пятого уровня по шкале отрицательного потенциала.

– Где-то можно об этом почитать?

Перестав хохотать, Ланзо закрепил ро на специальный держатель, установленный в одном из дальних углов помещения, и, не прощаясь, удалился. Едва успев начаться, тренировка, по всем приметам, закончилась. Последнее, без сомнений, являлось отличной новостью и не могло не радовать.

Как-то вдруг мы с Рэтом остались в павильоне совсем одни. Я, как приклеенная, смотрела на чеканный породистый профиль, упрямо ожидая ответа на свой вопрос. Наконец Рэтборн отмер и соизволил на меня посмотреть.

– О классификации магических потенциалов я расскажу тебе сам. Через пару дней. А пока – садишься на диету. Ты слишком грузная и неповоротливая. Сильной магии нужно сильное тело. А твоё… – Он окатил меня брезгливостью, точно плеснул прямо в лицо ведро помоев. – Никуда не годится.

Стерпеть такое я не могла. Поэтому назло всем садистам, тиранам и самодурам этого мира буквально каждую ночь с превеликим наслаждением и злорадством заправлялась восхитительными пирожными моего закадычного друга Герарда.

4. Маленький призрак

глава четвертая

МАЛЕНЬКИЙ ПРИЗРАК

Если из всех инструментов у тебя есть только молоток,

то в каждой проблеме ты увидишь гвоздь».

Марк Твен

Удивительное дело, но к концу своего первого месяца на Притэйе, несмотря на регулярные ночные пиры, я всё же похудела. Не столь существенно, чтобы утратить неэлегантную пухлость, но достаточно, чтобы окружающие это заметили.

С одной стороны, я безусловно радовалась данному обстоятельству. Ещё бы! По сути, сбылась мечта каждой страдающей от приступов зверского аппетита и изрядного лишнего веса девушки – есть и при этом становиться стройной. Но с другой стороны, одна мысль о том, что Рэтборн сочтет это событие исполнением его унизительного приказа, несколько омрачала мою нечаянную радость.

Впрочем, феномен внезапного похудения поражал всё же больше, чем самодовольная рожа главы Тайного Приказа. Я настолько сильно озадачилась, что еле дождалась очередной трапезы с дядюшкой Цвейгом, дабы не вызывая лишних подозрений, обо всем его подробно расспросить.

Как оказалось, ответ лежал на поверхности. Пробудившаяся магия сжигала калории не хуже многочасовых тренировок. Вот только спешить умиляться данному обстоятельству не стоило. В идеале функционирование физической и магической составляющей в организме человека должно было протекать взаимосвязанно, но в то же время как бы параллельно. При больших магических затратах, когда резерв – здесь его называли аккамуляциор – пустел, для восстановления зачастую использовались физические силы собственного организма. Однако, подобное грозило самым настоящим истощением.

Поэтому юных магов сызмальства учили особому виду медитации, которая впоследствии помогала им лучше чувствовать собственную магию и не завязывать её на жизненных ресурсах организма.

Нередко при проявлении сильных способностей, или после их неоправданно расточительного применения у мага наступал откат – магическое опьянение. Его-то мне и посчастливилось пережить после того, как главный головорез семейства узнал на собственном опыте, насколько тяжелой может быть рука обиженной женщины. Гасить же подобное состояние можно было несколькими способами – уже упомянутой медитативной практикой, какой-нибудь нехитрой физкультурой, или же кое-чем гораздо более приятным… Словом, неслучайно моё доселе спавшее вечным сном либидо пробудилось именно в тот накаленный момент.

Произошедшее в тренировочном павильоне что-то переломило в наших отношениях с Рэтом. Совершенно иррациональным образом вдруг куда-то делся мой неизменный страх перед ним. Возможно, причина крылась в том, что я просто наконец стала привыкать к поразительным странностям своей новой жизни. А быть может, Лорд и в самом деле вдруг отчего-то ко мне потеплел, перестав безмолвно излучать подспудное желание поскорее разделаться с подозрительной самозванкой.

И что уж совсем удивительно, но потепление наметилось и в наших до того откровенно враждебных отношениях с Ланзо. Будучи большим ценителем черного юмора, он вдруг решил назначить меня на роль своего любимого ходячего анекдота. Теперь наши совместные занятия по фехтованию проходили более менее гуманно. По крайней мере, потея на отработке стойки или выпада, я больше не опасалась отойти в мир иной раньше времени.

В остальном, жизнь моя приобрела некое подобие причудливой рутины. Изредка её разбавляли лекции Лорда-конструктора, который пару раз в неделю покидал свои лаборатории при столичном Механическом Приказе, дабы выполнить пожелание своего отца и обучить меня азам набирающей всё большую популярность науки.

Информацией Волкер делился интересной, но на мой познавательный энтузиазм отвечал полнейшим равнодушием. Он словно витал в совсем иных, недоступных для таких, как я, измерениях и всё его аскетичное, строго упорядоченное существование было посвящено одной-единственной высшей цели. Одним словом, безумный гений во плоти, как заключительный яркий штрих на полотне семейного портрета.

По крайней мере, так думала я, считая Волкера самым младшим членом рода Уркайских.

***

Черная, лакированная до зеркального глянца карета, запряженная парой самых обыкновенных лошадей, как-то под вечер въехала на территорию особняка. Она миновала центральную ведущую к парадному крыльцу аллею, объехала здание по аккуратной дуге и по широкой засыпанной песчаным гравием дорожке укатила куда-то вглубь обширного сада…

До сего момента я даже и не подозревала, что в прилегающий к дому на заднем дворе сад можно въехать целой карете и даже в нём затеряться. По крайне мере, спустя пару минут после появления данного транспортного средства на территории особняка, о его присутствии свидетельствовал лишь след от лошадиных копыт, да каретных колес на дорожке.

Отчего-то раньше я никогда не задумывалась, насколько далеко растянулась принадлежащая ундеру земля. Я понимала, что особняк является частью столичной территории, где каждая пядь стоила баснословных денег, и мне казалось невозможным иметь во владении пространство, сопоставимое по размерам с каким-нибудь загородным поместьем. Но, как оказалось, ундер Уркайский был не просто богат, а богат неприлично, что, помноженное на укрепляемые десятилетиями власть и влияние, позволяло ему вести образ жизни весьма выбивающийся из общепринятого уклада. Поэтому так называемый сад больше походил на протяженный дворцовый парк, лишь видимая часть которого была облагорожена согласно принятой при дворе моде на всё симметричное и подстриженное словно по линейке. А вот его дальняя и заброшенная оконечность скорее напоминала довольно дремучий лиственный лес и могла похвастаться небольшим живописным прудиком с семейством желтых водяных лилий, которые я однажды обнаружила как раз в момент их цветения. Впрочем, обнаружил я не только их…

То памятное появление странной черной кареты ознаменовалось происшествием, которое на несколько дней совершенно лишило меня сна и изрядно напугало. В ту же ночь, после того как перед моим удивленным взором пронесся и скрылся за деревьями почти мистический образ чёрных-чёрных коней и чёрной-пречёрной кареты, я впервые услышала этот плач.

Разделавшись с подносом миниатюрных снеговиков из заварного теста и отгородившись от мира плотным бархатным балдахином, я улеглась на просторной кровати с целью наконец-то сладко поспать. На полный желудок мне всегда засыпалось легче, чтобы там ни утверждали диетологи и многочисленные специалисты по ЗОЖ. Вот и в этот раз, едва голова коснулась подушки, как веки отяжелели и дремота накрыла вязким сумраком.

Сначала мне почудилось, что над ухом стонет какой-то аномально наглый и голосистый комар. Всё ещё скованная крепким сном, я попыталась отмахнуться от него рукой, но никаких перемен это действие не принесло. Стон становился громче и переливался на разные тона. Он впивался мне в подкорку, пронзал грудь и пробуждал настолько острую тревогу и потребность куда-то бежать, что в итоге я проснулась с колотящимся где-то в горле сердцем, в приступе самой настоящей панической атаки.

По счастью, при пробуждении всё исчезло и, кое-как придя в себя, остаток ночи я провела в коконе из одеяла на посту в кресле, пристроив его возле незашторенного окна.

На следующую ночь история повторилась. Только теперь стон звучал ещё отчетливее и горше. Он то тянулся на одной протяжной жалобной ноте, то разбивался на прерывистые всхлипы. В конце концов я поняла, что этот назойливый проклятый комар, похоже, плачет. Причем плач его настолько пропитан болью, растерянностью и одиночеством, что какая-то глубоко спрятанная поломанная часть меня в ответ на это неизбывное страдание начинает биться то ли в защитной ярости, то ли в агонии.

Проснувшись в очередной раз, я схватилась за голову. Чудилось, что от пережитого ужаса волосы на моей бедной черепушке буквально стоят дыбом. Снова скатившись с кровати, я кое-как влезла в халат и вышла в темный коридор. Отголоски непонятного звукового феномена словно застряли в ушах, и где-то не периферии сознания всё ещё звучали медленно затихающим эхом.

Движимая инстинктом, я побрела на звук. В какие-то моменты он словно становился громче, побуждая меня ускориться, затем утихал. Я словно впала в транс, намотав по темным этажам особняка, должно быть, не один километр. В конце концов, рассвет прогнал моего неуловимого призрака и я, вконец изможденная, вернулась в свою комнату.

Следующая ночь наступила пугающе быстро. Ощущение чужого присутствия, подавляющего тоской и чувством беспросветного уныния, становилось всё сильнее. Пустая кровать, где мне предстояло провести очередную мучительную ночь, начинала восприниматься как этакий здоровенный инструмент для пыток. Я опасливо покосилась на неё, отчетливо понимая, что если так пойдет и дальше, то, похоже, придется всерьез озадачиться наличием любовника. Отчего-то мне казалось, что в присутствии мужчины никакой призрачный плач посещать мои сны не будет.

Эта идея показалась настолько простой и спасительной, что я всерьез задумалась над её реализацией.

Но пока, в силу невозможности достать любовника немедленно на манер кролика из шляпы, я решила ещё раз попытать счастья и таки устроилась на мягкой перине, с наслаждением прикрыв покрасневшие от постоянного недосыпа глаза. И сначала дело вроде бы даже пошло на лад. Сон сморил меня быстро. Я наконец расслабила напряженное тело, незаметно для себя отпуская разум бродить по бескрайнему царству Морфея. Однако, длилось сие счастье недолго.

– Да что ж ты ко мне привязался-то?! – вскочила с бешено грохочущим где-то в горле сердцем.

Возникало такое чувство, что кто-то намеренно решил свести меня с ума. Снова замотавшись в одеяло, злющая и усталая, я выскочила из комнаты и двинулась вглубь по коридору. До двери из красного дерева, украшенной резным медальоном с изображением какой-то на редкость уродливой зубастой птицы, я долетела, как ведьма на помеле. Стремительная и лохматая.

– Очень смешно. Ха-ха-ха, – зная, вход в чью комнату эта «красотка» охраняет, отреагировала я на зашифрованное в изображении послание.

В дверь стучала, не деликатничая, так как в глубине души сильно опасалась, что могу так и остаться у порога. Больше всего на свете я сейчас боялась, что мне просто не откроют и я в который уже раз останусь один на один со своей бедой.

К виду обнаженного, умопомрачительного торса я оказалась не готова от слова совсем. На мгновение, в голове пьяной белкой заскакал вопрос: «А почему я не пришла сюда раньше?». То, что старший Уркайский чертовски хорошо сложен, новостью для меня не было. Но чтобы настолько! Я мысленно облизнулась. Ой, или не мысленно.

– Что случилось? – задало это воплощение влажных женских фантазий вполне человеческий вопрос.

Честно говоря, после моего шумного и явно несвоевременного появления я ожидала реакцию в стиле «Пошла вон, презренная!». Однако, полуголый Садист Рэтборн в низко сидящих на узких бедрах черных пижамных штанах вел себя на удивление нормально. Чем сбивал с толку и ещё больше лишал дара речи.

– Ты пришла сюда далеко за полночь, чтобы попялиться?

– Слава Богу! – всплеснув руками, воскликнула я. – Это ты! А то я испугалась, что ты умер, а твое тело занял дух какого-то незнакомца.

Рэт выгнул удивительно черную по сравнению с темно-русой шевелюрой бровь. Серые, с сизыватым отливом глаза странно замерцали. Словно его позабавила моя реакция.

– Говори, что хотела, и убирайся, – вновь демонстрируя, что он – это он, поторопил Лорд.

– Я сейчас заплачу. Как хорошо, что в мире есть хоть что-то неизменное.

– Ты испытываешь моё терпение, Реджи.

Реджи он меня называл, только когда я раздражала его особенно сильно. Ну и ещё при отце, поддерживая игру в «племянника».

– Ладно. – Я выдохнула, понимая что терпение главы Тайного Приказа и вправду испытывать не стоит. – Понимаешь… Ой! – испуганно прикрыла рот ладонью.

До меня вдруг дошло, что я самопроизвольно перешла с Рэтборном на «ты».

Что самое поразительное, он не то что не придушил меня за это на месте, но даже не одернул. Отчего-то подобное открытие жаром разлилось по телу и, наверное впервые за свою взрослую жизнь, я покраснела отчаянно, совсем как юная наивная девчонка.

– Продолжай. – Голос Уркайского звучал привычно невозмутимо.

Он отпустил дверь, оставив проем достаточно широким, дабы было удобно видеть друг друга, и вальяжно сложил красивые жилистые руки на мощной груди.

– Уже которую ночь подряд меня преследует то ли писк, то ли плач. Я совсем не могу спать. Я не понимаю, что происходит. Вдруг это какое-то проклятие вашего сумасшедшего дома? Я устала. Мне страшно. Можно, я переночую с тобой?

Поток почти бессвязной, пропитанной паникой и усталостью речи буквально выплеснулся из меня. Однако последней просьбе я всё же была удивлена так же, как и Лорд. Если не больше. Получилось что-то в стиле: «Мы так хотим пить, что переночевать негде». Было боязно даже предположить, какая реакция последует за подобной выходкой.

Секунд тридцать, которые ушли у Рэтборна на принятие решения, тянулись медленно, словно подзаветренная сгущенка. Я молча стояла, босая, на холодных полированных плитах пола, в коконе из зачем-то прихваченного с собой одеяла и ждала.

Одно небрежное движение руки и дверь распахнулась шире. Рэт развернулся и ушёл куда-то вглубь комнаты. Не слишком любезное приглашение войти, но и на такое я не рассчитывала.