Текст книги "Синдром самозванки, или Единственная для Палача (СИ)"
Автор книги: Джулия Рокко
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 20 страниц)
Медленными шажками, походкой кроткой гейши, ноги сами внесли меня в спальню Лорда.
Логово самого грозного и влиятельного из всей пятерки братьев Уркайских оказалось на удивление небольшим и, несмотря на некоторую общую угрюмость, уютным. В интерьере преобладали в основном темные тона, вызывая ассоциации с некой тайной пещерой, задекорированной дорогим текстилем, и спрятанной в недрах какой-нибудь зачарованной скалы.
Я с любопытством завертела головой, ловя себя на мысли, что во многом такому восприятию способствовал потолок, неожиданно каменный и серый.
Сама спальня, выражаясь современным языком, была выполнена в открытой планировке и визуально делилась на две части – зону отдыха и, собственно, место для сна.
Зона отдыха начиналась прямо от порога и могла похвастаться двумя низкими длинными диванчиками, стоящими друг напротив друга вблизи небольшого мраморного камина, в котором сейчас умиротворяюще потрескивало голубовато-зеленое магическое пламя.
Между диванчиками стоял традиционный лакированный столик из красного дерева, сверху хрустальный кувшин и такие же бокалы. На узкой каминной полке возвышалась батарея массивных бронзовых канделябров. Стены, обитые деревянными панелями и черно-коричневым шёлком, были девственно пусты. Никаких наряженных в золоченые рамы зеркал, гравюр или картин. Даже люстра под потолком на двадцать маг-свечей выглядела просто и вполне могла освещать какую-нибудь затрапезную таверну. Черные кованые дуги метала смотрелись практично и непритязательно.
Чуть поодаль у одного из двух окон стоял солидный, не лишенный индустриального шика секретер. По каким-то незначительным признакам было заметно, что им часто пользуются. Вдоль другого окна тянулся узкий длинный стол, на котором высились разномастные стопки книг и скрученных в рулоны бумаг. Сразу становилось понятно, что глава Тайного Приказа – один из тех классических трудоголиков, кто привык брать работу на дом. Учитывая крайне отталкивающий характер его профессиональной деятельности, не слишком-то здоровая привычка.
Как я узнала из сплетен на кухне, столь высокую в королевстве должность Рэтборн занимал уже без малого лет десять. В его обязанностях числились вопросы внешней разведки и внутреннего политического сыска. Если говорить по-простому, то он безостановочно варился в бульоне из шпионских диверсий, потенциальных терактов и заговоров всевозможных мастей. При таком образе жизни параноиком с замашками садиста быстро стал бы и вполне себе нормальный человек. Впрочем, до нормальности всем мужчинам рода Уркайских всё же было очень далеко.
Наконец, в дальнем от входа углу, за высокой плетеной ширмой располагалась кровать. Вполне себе обычная. С высокой прямоугольный спинкой, туго чем-то набитой и обтянутой коньячного цвета кожей. Никаких резных столбиков или настенных конструкций с ярусами ткани, которые в особняке было принято лепить практически над любым спальным местом, а то и просто так, в комнате Рэта ни оказалось. Похоже, наличие гигантского пылесборника над головой его не прельщало. В этом мы с ним сходились. Иногда, в особенно тяжелые маятные ночи я даже начинала видеть кошмар, в котором бесконечные метры балдахина вдруг падали на спящую меня, побуждая отчаянно барахтаться, пытаясь скорее вырваться из этого тряпичного плена.
Видимо, не зря в своей прежней жизни я предпочитала светлые стены, простую белую мебель, крупные зеленые растения и природные материалы в декоре. Ничего тяжеловесного и монументального. Просторный, наполненный воздухом и светом интерьер. Полная противоположность того, что встретило меня на новом месте жительства в Андолоре. Привыкнуть к такой перемене было сложно. Иногда мне казалось, что высокие мрачные стены оживают и начинают медленно сдвигаться, намеренные во что бы то ни стало превратить меня в этакий сдобный блинчик.
Хронические приступы клаустрофобии я не заработала лишь чудом. Адаптация к новым реалиям не была легкой, хотя, возможно, кто то бы и сказал, что мне повезло не оказаться на улице или не попасть в какое-нибудь место похуже. Наверное, осознание этого и помогло мне в конце концов привыкнуть в том числе и к угнетающей мрачной обстановке особняка.
И вот, когда жизнь, казалось бы, наконец хотя бы немного наладилась, я освоилась и даже обрела друзей, всё достигнутое грозил разрушить этот вынимающий душу невыносимый плач!
– Это что, молоко? – спросила я после того, как, должно быть с минуту, таращилась на столик с кувшином.
Последний был наполнен какой-то подозрительно знакомой на вид белой жидкостью. Увидь я такое на кухне, ни секунды бы не сомневалась что передо мной. Но заподозрить здоровенного брутального мужика, носящего среди своих врагов прозвище Палач, в том, что он балуется перед снов парным молочком… я так сходу как-то не решалась.
– Молоко, – совершенно будничным тоном подтвердил Рэт.
– А-а-а? – несколько растерялась я и, дабы как-то выкрутиться, попросила: – Можно и мне тогда стаканчик?
Не соизволив мне ответить, Рэтборн молча подошел к своей кровати. Поднял лежащую на ней раскрытую книгу и отложил в сторону на прикрытую ширмой прикроватную тумбу. Затем не спеша улегся, накрывшись одеялом по пояс.
Я шумно сглотнула, ошеломленная видом красивого полуголого мужчины, видимо, ожидающего меня в постели.
– Наверное, я лучше тут на диванчике прилягу, – мысленно отвешивая себе подзатыльники за глупость, неуверенно протянула и снова отчаянно покраснела.
Боже, да когда же это закончится? Что я, в конце концов, невинная институтка?! Но мой организм упорно игнорировал здравый смысл и десятилетие активной сексуальной жизни, продолжая реагировать на Рэтбона так, словно только сейчас достиг половой зрелости и впервые увидел пышущего тестостероном самца.
Вместо ответа в меня прилетела подушка, наряженная в шелковую жемчужно-серую наволочку. Ненавижу шелковое постельное бельё. Не знаю, какой ненормальный эстет решил, что это здорово. Лично я на нем всегда мерзла, подспудно сражаясь с ощущением, будто куда-то сползаю. Вот только привередничать время было не самое подходящее – хлопковых египетских простыней мне тут точно никто не предложит. Хорошо уже, что не гонят взашей.
Кое-как устроившись на ночлег, я задремала.
На этот раз для разнообразия чей-то жалобный мистический плач разбудил уже не меня, а Лорда. Впрочем назвать его мистическим, пожалуй, сильно себе польстить. Потому как во сне умудрилась разреветься я сама. Нет, мне всё так же слышалось чьё-то тоненькое, исполненное тоски и одиночества подвывание, однако, в этот раз я так прониклась услышанным, что непроизвольно начала подвывать ему в такт. Чем, похоже, нарушила сон своего соседа по ночевке.
– Хватить скулить, это невыносимо. – Он тряс меня за плечо, весьма грубо вырывая из тяжелого муторного сна.
– Прости, – вытирая текущие по щекам слезы, извинилась я и, подумав добавила, – те.
Потом махнула рукой, какие уж тут церемонии.
– Я что – плакала?
– Как призрачная вестница смерти Урша.
– Звучит как-то не очень.
– Не могу не согласиться.
– Почему ты со мной возишься?
Вопрос сам собой сорвался с языка, и я затаила дыхание, с трепетом ожидая ответа.
– А почему ты пришла сегодня ко мне?
Я вдруг задумалась. И в самом деле, почему? Ведь выбор у меня был. Ланзо я теперь вроде как нравилась. Каспар с самого начала не скрывал своего желания нырнуть в мое декольте поглубже. Хэйден вообще был самым человечным из всех и точно бы не отказал мне в приюте. Даже сумасшедший ундер не оставил бы своего любимчика, сиротку Рэджи на произвол судьбы. Лишь к пугающему меня до каких-то суеверных мурашек Волкеру я бы ни за какие коврижки не сунулась просить о помощи.
На самом деле, выбрать в качестве пугала для своего кошмара старшего из братьев, с точки зрения логики и здравого смысла, было самым неочевидным, если не сказать странным решением. И тем не менее, я практически на автопилоте заявилась на порог именно его комнаты.
– Может, у меня Стокгольмский синдром? – наконец озвучила первое более-менее подходящее под ситуацию пояснение.
Глава Тайного Приказа лишь слегка выгнул бровь, давая понять, что не знаком с диагнозами иномирной психиатрии.
– Ну, видимо, у меня сформировалась нездоровая привязанность к моему мучителю. Так психика защищает себя от чрезмерных страданий.
– Значит, я заставляю тебя страдать? – голосом мудрого Каа из советского мультика про Маугли уточнил Рэтборн.
Я хмыкнула.
– А может, ты просто несколько растерял свой ужасающий ореол бесчувственного мерзавца, когда защитил от Ланзо.
– Мой поступок был продиктован исключительно расчетом. Ты слишком уникальный и, не скрою, интригующий экземпляр.
– Взаимно, – решив не обижаться то ли на комплимент, то ли на очередное принижение моей упитанной персоны, парировала я.
– Так что тебе приснилось на этот раз? – решил вернуться к предыдущей теме Лорд.
– Снова кто-то плакал, да так горестно, что я, видимо, присоединилась.
– И что же, давно с тобой такое?
– Да уже ночей пять нормально поспать не могу. Дошла до такого отчаянья, что, как видишь, решила попроситься к тебе на постой. Вдруг присутствие другого человека, к тому же, сильного мага это прекратит.
– Допустим прекратит, а на другой день возобновится, что же ты, собираешься ночевать со мной в одной спальне и дальше?
И опять мои щеки налились жаром, вынуждая признаться:
– Так далеко я не загадывала. Да и идти сюда не собиралась. Однако же вот, пришла. Не иначе подсознание шалит… – палец многозначительно постучал по виску.
– Тогда вставай, – напугав перспективой изгнания, вдруг скомандовал Рэт.
– Зачем?
– Для чистоты эксперимента тебе всё же лучше лечь спать поближе.
– На кровать?
Воистину, сейчас, ведя этот нелепый разговор я чувствовала себя туповатым загипнотизированным бандерлогом.
– На кровать, – подтвердил Лорд и даже любезно донес до неё мою подушку-путешественницу.
Он погасил одним пасом руки магические свечи в люстре, и под потрескивание инфернального пламени в камине мы молча улеглись спать. Снова. Вправду, в этот раз уже все-таки в одной постели.
Сон, как назло, не шел. Где-то в глубине солнечного сплетения медленно разгоралась, уплотняясь и наливаясь тяжестью, странная настойчивая потребность. Беспокойно заёрзав, я постаралась прислушаться к себе, пытаясь разобраться в собственных ощущениях. Когда-то подобное я уже испытывала. Но вот когда? Перед мысленным взором тут же всплыла картинка моих спровоцированных вином истины видений. Момент, когда руки словно бы сами собой потянулись к Рэтборну в неодолимой жажде прикосновений. Словно мы были два магнита, силой своих полей обреченные сталкиваться друг с другом снова и снова.
Я наконец-то призналась себе, что уже довольно давно не могу находиться вблизи Лорда без навязчивой мысли хоть как-то его потрогать. Этому не находилось ни одного здравого, рационального объяснения и откровенно пугало. Может, безумие заразно и я тоже потихоньку обзавожусь коллекцией собственных бзиков? И всё бы ничего, да вот только необходимость прикоснуться к лежащему рядом мужчине с каждой минутой становилась всё сильнее. Испугавшись, что ситуация выйдет из-под контроля и я просто вцеплюсь в первую попавшуюся под руку часть тела Уркайского, шепотом позвала:
– Лорд Рэдборн.
И тут же поняла, как нелепо в уютной приватности темной спальни прозвучало это официально обращение.
– Да, Реджинальд, – помариновав ожиданием, немного погодя отозвался Рэт.
Причем, переход на «Реджи» красноречиво намекал, что невиданный аттракцион великодуший на сегодня явно подходит к концу.
– Похоже, у меня новая проблема.
– Скажи, Реджи, ты высиживаешь их, как курица яйца?
– Мне очень неловко об этом говорить… – не позволяя себя отвлечь или окончательно смутить, продолжила я, – но… можно я возьму вас за руку?
Над кроватью повисла практически осязаемая тишина. Потребность моя нарастала, и я уже просто вцепилась в одеяло, упрашивая себя не делать глупостей.
Широкая прохладная ладонь накрыла мой стиснутый кулак с зажатым в нем клочком пододеяльника. Будто маленькие жужжащие разряды шаровых молний заскользили под кожей от места нашего соприкосновения. Сразу стало легче и дышать, и мыслить. В голове прояснилось, посылая по телу эндорфины невесомости.
Я широко зевнула, чувствуя, как успокаиваюсь и буквально проваливаюсь в сон, не успев расспросить о самом важном. Здесь явно замешана магия – было последнее, о чем я успела подумать, прежде чем отключиться.
Этот сон, вроде бы, был как все, но всё же какой-то другой.
– Где мама?! – бойко и требовательно спрашивал у невысокого лысеющего господина светловолосый мальчик лет пяти с необычайно серьезными сизовато-серыми глазами.
Они находились в детской, богато, но как-то бездушно обставленной. Всё, в основном, полки с книгами, учительский стол и пара парт. Из игрушек – только деревянная лошадка и десяток солдатиков. В углу ведро с прутьями. На черной меловой доске какие-то надписи с датами и дерзко пририсованный с краю маленький парусный кораблик.
– Я отвечу тебе только один раз и только потому, что ты мой сын. Любого другого щенка, посмевшего разговаривать со мной в таком тоне, я бы приказал утопить. Тебе ясно?
На приятном, до крайности взволнованном лице ребенка проступил испуг, но малыш крепился, не позволяя себе ни плакать, ни отступать.
– Молодец. Смотрю, прошлый урок ты усвоил хорошо и порка научила тебя не распускать нюни. Твоя мать теперь будет жить при монастыре. Состояние её здоровья больше не позволяет ей исполнять свой долг передо мной. Поэтому скоро у тебя будет новая матушка. А об этой забудь. Знай, сын, женщин может и должно быть много. Это полезно и правильно для мужчины, обличенного властью, но все они ничто – заготовка человека, так никогда и не способная наполниться истинной силой! Буквально каждая из них лжива, немощна и порочна. Им нельзя доверять и глупо привязываться. Запомни – ни одна из них не должна влиять на твои решения и отвлекать от высокой цели. Так какова твоя цель? – вдруг тоном строго экзаменатора спросил мужчина.
– Верно служить короне, – не задумываясь, словно на автомате, отрапортовал малыш, хотя было видно, как перехватывает его дыхание от ужаса внезапно осознанной потери.
– Где моя мама? – вновь задал вопрос тонкий детский голосок, и я было подумала, что мой сон закольцевался, как иногда бывает, если мозг истощен постоянным напряжением.
Но последовавший вслед за вопросом ответ и будто выплывшая из тумана картинка показали, что сюжет и действующие лица всё же сменились.
– У тебя нет мамы, – полным желчи и неприкрытого злорадства голосом заявила сухая, длинная, как жердь старуха с сальной кичкой на макушке.
– А папа? – не отставал малыш, тоже мальчик только с такими чудесными белокурыми волосами, что они практически искрились серебром в лучах солнечного света.
Ребёнок стоял у арочного окна, обрамленного грязными кружевными занавесками. Худой до синевы, с запавшими печальными глазами и ссадиной на скуле.
– Отца у тебя тоже нет. Ты – зловонная отрыжка болотного жмяка. Он тебе и папка, и мамка, – видимо, очень довольная собой, старуха разразилась громким каркающим смехом.
– Запомнил? Повтори! – вдруг потребовала она.
Вжав голову в плечи, мальчик молчал.
– Повтори, я сказала! – вцепившись в нежное детское ухо и потянув его вверх, злобно прошипела ведьма.
– Зловонная отрыжка болотного жмяка, – послушно пропищал ребёнок, обливаясь слезами.
Этот писк… Он иглой вонзился в мой мозг, и я открыла глаза, с несказанным облегчением выныривая из самого жуткого в моей жизни кошмара.
***
Судя по полоске света, что проникал в спальню через зазор в портьерах, на дворе стоял день. Я повернула голову, но ожидаемо наткнулась на пустоту, и лишь вмятина на соседней подушке свидетельствовала о том, что эту ночь я и в самом деле провела в одной постели с Лордом.
Отчего он меня не разбудил и в нарушение собственного приказания позволил пропустить урок? Неужели проявил милосердие и, памятуя о недавней бессоннице, позволил банально выспаться? В любом случае разлёживаться в чужой кровати дальше не стоило. И так было не очень понятно, как после произошедшего станут выстраиваться наши с Рэтом отношения.
В голове снова бешеной чехардой заскакали стайки вопросов, которые я очень сильно возжелала ему задать. Особенно волновала тема прикосновений. К тому же, сон… Я отчетливо помнила все его детали, поэтому не составило труда узнать в одном из детей самого Рэта, а в невысоком мужчине, убежденно вещающем о никчемной природе каждой женщины, его отца – ундера Уркайского.
Таким непростительно жестоким и вызывающим отвращение я дядюшку Цвейга видела впервые. Определенно, теперешним сумасшедшим он нравился мне гораздо больше. Как можно столь цинично и бесчувственно обращаться с собственным ребенком? Сердце болезненно сжалось. Ничего удивительного, что несмотря на все привилегии и роскошь, стены этого огромного дома едва ли не чернели от пропитывающего их всеобщего несчастья.
Вновь замотавшись в одеяло, дабы не светить перед возможными свидетелями голыми ногами, вся погруженная в думы, я двинулась на выход. И всё же, что это было? «Кино» моего воспаленного подсознания, или очередные фокусы чужого мира? Вряд ли при всём богатстве своего воображения я могла бы породить столько примечательных деталей.
Чисто интуитивно я склонялась к мнению о том, что мне каким-то образом удалось подглядеть реальный эпизод из далекого детства Рэта. Но в таком случае, кто тогда тот второй мальчик?!
Если я надеялась вернуться в своё покинутое ранее гнездышко никем не замеченной, то мой план с треском провалился. Стоило только высунуть нос за порог чужой спальни, как дверь соседней комнаты распахнулась и я оказалась застигнута, считай, с поличным.
По выражению потрясения, застывшего на красивом породистом лица Хэйдена, сразу стало ясно – сюрприз для него неприятный. В глубине желтых глаз мелькнуло изрядно покоробившее меня то ли разочарование, то ли брезгливость. А скорее, всё вместе. Вдруг от мужчины повеяло таким обжигающим презрением, словно я продала родину. Причем сделала это за бесценок.
– Вот только не надо поспешных выводов, – не дожидаясь язвительных комментариев, первой подала голос.
Мириться с неозвученным, но совершенно точно вынесенным приговором, я не собиралась.
– Выводов? – делано удивился «принц».
– Именно. Мы не любовники. Меня привела сюда чрезвычайная ситуация, – хотелось сказать просто по-русски ЧП, но боюсь, на Притэе подобная аббревиатура в ходу не была.
Привалившись плечом к деревянному обналичнику, Хэйд изобразил заинтересованность. А то, что я так и осталась стоять на одну половину в коридоре, на другую – в спальне его брата, причем в скандальном виде и босая, его совершенно не смущало.
Я нахмурилась. Отчего-то в этом семействе очень любили ставить меня в щекотливые ситуации, а потом с любопытством наблюдать, как я из них выпутываюсь. Особенно поднаторел в сим виде «спорта» наш признанный красавчик, художник и поэт.
В большинстве случаев я на подобное даже и не думала обижаться, легко делая скидку на далекие от трепетных отношения между отцом и братьями. Жесткие, если не сказать жестокие пикировки – суровая обыденность особняка Уркайских. Пожалуй, можно даже сказать, что меня то они провоцировали скорее для вида. Без серьезного намеренья уколоть как можно больнее. В адрес же друг друга подобной лояльности никто не выказывал. Что откровенно удручало и, со временем, я стала пытаться эту ситуацию как-то изменить.
Хэйден данный порыв, по-моему, раскусил первым, после чего я часто стала замечать, как теплеют его хищные глаза каждый раз, едва мы с ним где-нибудь пересекаемся. А в общем-то он даже и не скрывал, что их новая приживалка ему симпатична. Я такое расположение ценила. И отвечала взаимностью. Поэтому произошедшую перемену принимать не хотела и не могла.
– Да брось, Реджи, всё же так очевидно. Ты пошла легким путем и легла под моего братца, чтобы закрепиться в доме и получше устроиться, – отчего-то вдруг решив действовать прямолинейно, что для него вообще-то было совсем не свойственно, припечатал Хэйден. – Дальше что? Попросишь его об индивидуальных уроках?
– Нет, конечно! Точнее, не сразу, – возразила ему тоном записной соблазнительницы с изрядной порцией откровенного сарказма. – Для начала я продолжу своё победное шествие по койкам Уркайских. Представляешь, как хорошо я устроюсь в таком случае?!
Изобразив бурное предвкушение, я вытаращила глаза и якобы задохнулась от восторга.
– Сомневаюсь, – неожиданно оттаяв, ответил Хэйд. – Общая женщина – трудная для нашей семьи тема. В таком случае, устроишься ты тут совершенно точно преотвратно.
– В каком смысле, общая женщина – трудная тема? – я мгновенно заглотила крючок.
– Видела портрет в кабинете нашего Палача?
Я кивнула. Конечно видела, примечательное полотно.
– Как думаешь, кто на нём изображен?
– Неизвестная красавица? – просто потому, что нужно было что-то ответить, ляпнула первое попавшееся.
– Отчего же неизвестная? Очень даже известная. Её звали Карма. Она была моей невестой, но замуж вышла за Рэтборна.
Вот теперь я вытаращила глаза по-настоящему. Такая бомба, а я не при параде.
– У Рэта есть жена?! – сразу решила выяснить самое главное.
Не говоря о том, что подобная новость в свете прошедшей ночи очень неприятно била по нервам, так еще и банальное любопытство срочно желало знать, куда эта сама Карма подевалась? Или её подевали?
Подумать только – Карма! Вот это ирония. Насколько я успела узнать, подобного понятия в Андолоре не существовало, но зато сам принцип кармической расплаты, видимо, работал исправно. По крайне мере, я сильно подозревала, что подробности истории эту теорию подтвердят.
– Была, – голос Хэйдена прозвучал как-то уж чересчур сухо.
– Она умерла?
– Нет, – принц усмехнулся. – Рэт просто аннулировал брачное соглашение и выслал её из страны.
– А как же ты?
– А причем здесь я?
Я приподняла брови и, кажется, даже притопнула ногой. Посылая что-то вроде сигнала – не нужно морочить мне голову.
– Притом, что сначала это была твоя невеста. Она тебе нравилась?
Хотелось спросить прямо любил ли Карму Хэйд, но я решила не напирать. Следовало не вспугнуть этот поразительный приступ откровенности, особенно учитывая обстоятельства, время и место. И мои, черт возьми, уже порядком окоченевшие ноги!
– Нравилась? Пожалуй.
– Сильно?
– Весьма.
– Тогда как так вышло, что замужем она оказалась за Рэтом? И почему они развелись?
– Слишком много вопросов для прогуливающего уроки мальчишки, – внезапно ушел от вопроса Хэйден.
От досады хотелось кусать локти, но, увы, поток откровений, судя по всему, на сегодня иссяк. Касательно темы Кармы – так точно.
– В таком случае, давай договоримся. Откровенность за откровенность и всё такое… – решила на всякий случай расставить точки над «i», прежде чем мы окончательно завершим этот разговор. – Близость с мужчиной у меня может стрястись только в двух случаях. Во-первых, по причине большой и сильной любви. Во-вторых, по не менее большой и сильно внезапной страсти. Я тебя не шокирую, нет?
Хэйден тихо рассмеялся и покачал головой.
– Так вот, – продолжила объяснять, – пока у нас с Лордом Рэтборном нет ни первого, ни второго. А пришла я к нему, потому что мне была нужна помощь. И надо отдать твоему брату должное, он мне действительно помог.
– Пока? – вычленив из всего сказанного одну-единственную деталь, переспросил Хэйд.
Я пожала плечами. Хотела ещё развести в стороны руки, но тогда бы моё одеяло просто свалилось. Начинать же карьеру стриптизерши я в это утро никак не планировала.
Вот только моя пантомима в качестве ответа Хэйда не удовлетворила. Он всё больше хмурился и, устало вздохнув, я таки закрыла за собой дверь с ехидной птицей. Затем перехватила половчее одеяло, в которое куталась, и решительно двинулась в другой конец длиннющего коридора. Договорить можно и по пути.
– Не могу ничего тебе обещать, – оставляя принца за спиной, покаялась я. – Не люблю врать. Да и жизнь в последнее время преподносит сюрприз за сюрпризом.
Хэйден оторвался от стены и ожидаемо последовал за мной.
– Подпускать Рэта так близко – опрометчиво, – соизволил предостеречь принц. – Он не слишком-то добр к своим любовницам. Во всяком случае, не стоит рассчитывать, что пребывание в его постели как-то тебя защитит. Скорее уж наоборот.
– Не думаю, что мне есть о чем волноваться. – Я легкомысленно взмахнула рукой. – По-моему, я ему интересна исключительно как неопознанный магический объект.
«Почти что НЛО», – добавила про себя. Из-за спины донесся полный скепсиса смешок.
– Ты себя недооцениваешь, Реджи.
Трудно было не услышать звучавшего в мужском голосе снисходительного самодовольства. Кое-кто, не нарушая традиции, отлично веселился за мой счет. Однако, едва я, достигнув своей комнаты, взялась за дверную ручку, желтоглазый тут же поспешил задать главный вопрос:
– Так что за помощь тебе вдруг срочно потребовалась посреди ночи?
Пришлось проявить вежливость и коротенько рассказать про навязчивый звуковой феномен, а заодно и про полный трагизма сон, который приснился под утро. Впрочем, большую часть подробностей я опустила. Отчего-то мне казалось, что доверить данную информацию Хэйду в обход Рэта – значит предать то зарождающееся доверие, которое сегодня ночью вдруг завитало над кроватью Лорда.
Вот только новость о явившемся в ночном видении ребенке вызвала у Уркайского странную реакцию. На одно едва уловимое мгновение он весь подобрался и замер. В глубине расширившихся зрачков завораживающе замерцала ожесточенность непонятного происхождения.
– Давно ли, Реджи, ты гуляла по нашему саду? – тоном коварного змея вдруг спросил меня Хэйд.
– Да я вообще по нему не гуляла, – удивилась я. – Если, конечно, не считать прогулкой путь до тренировочного павильона. А с чего ты об этом заговорил?
– Юному растущему организму, особенно твоему, решительно необходим долгий моцион на открытом воздухе, – игнорируя моё недоумение, продолжил развивать странную тему недопринц.
И вообще, на что это он намекает? В каком смысле растущий? Я же только похудела!
– Сегодня, – совсем сбив с толку, безапелляционно заявил он.
– Что – сегодня? – Я почувствовала, как начинаю закипать из-за нелепости навязанного диалога.
– Самое время тебе познакомиться с дальней частью сада…
Пришлось присмотреться к желтоглазому повнимательнее.
– Ты что, пьян?
В ответ Хэйд лучезарно улыбнулся.
– Поверь мне, Реджи, тебе и в самом деле очень туда нужно…
Конечно, я догадалась, что он не слишком прозрачно на что-то намекает, вот только неприятное чувство, будто меня хотят использовать вслепую, не отпускало. Всё же от этих сумасбродных новых родственничков можно было ожидать чего угодно.
– Ладно. Я подумаю, – желая, чтобы меня побыстрее оставили в покое, проворчала я. – Сейчас мне всё равно некогда, нужно спешить на обед к дядюшке.
– А обеда не будет, – в очередной раз огорошил новостью Хэйд. Причем я уже почти скрылась в своей комнате, устав вести дурацкую беседу на пороге.
– Почему? – пришлось вновь распахнуть было закрывшуюся дверь и выглянуть в коридор.
– Вообще-то у нас тут с самого утра пасется целое стадо лекарей. У отца припадок, – без намека даже на малейшее беспокойство, с готовностью сообщил принц.
Я схватилась за сердце, совершенно перестав волноваться о свалившемся таки к ногам одеяле.
– С утра?! – ужаснулась я, терзаясь от чувства вины за то, что у «дедушки» беда, а я то отсыпаюсь, то точу лясы. – Насколько всё плохо?
– Что именно тебя интересует? Не отправился ли он к нашим славным предкам в преисподнюю, где ему, без сомнения, самое место? Или, быть может, не обернулось ли его безумие в этот раз против тебя?
Разговор определенно переставал быть томным.
– Давай обменяемся мнениями на сей счёт попозже, – сильно стараясь удержать себя в руках и не настучать Хэйду по башке, сказала я насколько могла примирительно. Хотя, его ядовитый намек на то, что в этот раз поехавшая крыша Ундера могла дать крен в другую сторону, таки достиг своей цели.
Я искренне переживала за старика, но и страх за свою судьбу продолжал отравлять моё существование. В конце концов, чужое безумие в качестве фундамента нормальной стабильной жизни – так себе основа. Будучи умным человеком, Хэйден это прекрасно понимал и не чурался мне об этом лишний раз напомнить.
Сначала я думала, что ему просто нравится «отрывать мухе крылья» и смотреть, как суетливо в панике она носится. Но затем, после нескольких дней подобных «тренировок», в какой-то момент вдруг осознала, что каким-то волшебным образом почти перестала так сильно бояться неопределенности собственной судьбы. Видимо, бесконечные попытки раковырять эту занозу, в конце концов, меня с нею примирили.
Однако смириться и наплевать – вещи разные. Потребность как можно скорее нестись к постели больного овладела мною всецело. А то знаю я этих эскулапов, ещё чего доброго залечат моего дедушку до смерти.
– Я могу его увидеть?
На лице Хэйдена проступило удивление. Складывалось такое впечатление, что моё желание навестить больного – нечто противоестественное.
– Понятия не имею. Мне о его состоянии докладывают слуги.
– Всё с вами ясно, господин Уркайский.
Я утомленно вздохнула и, скомканно попрощавшись, поспешила наконец переодеться.
