Текст книги "Буря"
Автор книги: Джулия Кросс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 23 страниц)
Кортни зевнула и снова обмякла.
– Я так… устала.
Я поднял глаза на часы на стене: еще только восемь сорок пять. Видеть, как она закрывает глаза, и знать, что через некоторое время она уже не сможет их открыть, было невыносимо. И я потерял контроль над собой, хотя прекрасно знал, что должно случиться. Я ведь уже видел Кортни в гробу, но все равно хотел предотвратить неизбежное. Или хотя бы ненадолго отсрочить. Дать моей сестре еще немного времени.
– Кортни, не спи… прошу тебя. Пожалуйста! – я легонько потряс сестру за плечи и прижался лбом к ее волосам. – Подожди еще чуть-чуть.
Она протянула руку и вытерла слезы с моих щек.
– У тебя на лице появились волосы… они колются.
Я рассмеялся:
– Я тебя люблю, ты ведь знаешь это, правда?
– Я тоже тебя люблю. – Рука Кортни сползла мне на шею, видимо, у нее уже не было сил держать ее на весу. – Ты ведь так и не пообещал мне… жениться на той девушке со смузи, завести шестерых детей и еще, может быть, собаку.
– Обещаю, – прошептал я ей на ухо, чтобы она точно услышала. На лице Кортни появилась широкая улыбка. – Какая песня должна звучать на нашей свадьбе?
– Гм…
– Я знаю, что бы ты выбрала, – поддразнил я ее и запел ее любимую песню: – «Я вижу, как восходит красная луна…»
– Да уж, – сказала она. – Это песня не очень подходит для свадьбы…
Я слышал, что ее дыхание становится поверхностным, и стремился сохранить мужество, продолжая говорить с ней и всячески поддерживать, но не мог. Ее уносило куда-то далеко от меня, и я чувствовал себя одиноким, как никогда.
Вытерев нос рукавом, я приподнял подбородок Кортни, чтобы видеть ее глаза:
– Кортни, у тебя что-нибудь болит?
– Я в порядке.
Она лгала, я видел это по ее лицу.
– Кортни, скажи мне правду.
Ее глаза наполнились слезами, и в итоге она кивнула.
– Да, болит… везде. И больнее всего цепляться за жизнь. Словно я вишу на скале, и мои пальцы начинают соскальзывать.
Так вот почему в тот раз Кортни продержалась на два часа больше. Она ждала меня и отца. Надеялась, что хотя бы один из нас придет. Я обнял ее еще крепче, и слезы ручьем полились у меня из глаз.
– Прости меня. На твоем месте должен быть я. Должен был.
– Нет, Джексон, не говори так никогда! – Ее голос звучал сейчас гораздо тверже, чем раньше.
Задыхаясь от слез, я втянул в себя воздух и заставил себя прекратить плакать:
– Все в порядке, Кортни. Теперь спи. Все хорошо, скоро все пройдет.
– Спасибо, – прошептала она.
Мне казалось, что я вижу это как наяву: белые костяшки пальцев, цепляющихся за скалу, а потом вдруг она разжимает их и… Резкое облегчение, чувство свободного падения, и тело становится легким как воздух. И боль отступает.
Я пригладил рукой ее волосы и, тихо плача, наблюдал, как ее грудь вздымалась все реже, а потом… замерла.
Монитор загудел, и я услышал топот ног по плиточному полу в коридоре. В последний раз прошептав «прощай», я закрыл глаза и вспомнил о Холли, которая в одиночестве лежала на полу своей комнаты в общежитии и истекала кровью. Вот то место, где мне надлежит сейчас быть.
Я уже сконцентрировался на прыжке, как вдруг услышал громкий и недоуменный возглас доктора Мелвина:
– Джексон?
Оказавшись в две тысячи седьмом году, я даже не открыл глаз. Ощущение раздвоенности исчезло, и шеф Маршалл больше не держал меня за горло. Мне казалось, что рядом никого нет, но они, несомненно, были где-то поблизости, готовые действовать. Отец сказал что-то, но в тот момент я уже думал о тридцатом октября две тысячи девятого года. Еще одна попытка сделать полный прыжок. Пожалуйста, пусть в этот раз у меня все получится.
Глава тридцатая
Кто-то плеснул мне в лицо ледяной водой. Я чихнул и закашлялся, почувствовав во рту вкус хлорки. После визита к Кортни меня знобило, но здесь воздух был настолько вязкий и влажный, что я тут же согрелся.
Во время прыжка у меня не было ощущения раздвоенности, значит, все-таки получилось. Вот только, что это за день? Для тридцатого октября сейчас слишком жарко.
– Может быть, он пьян, – произнес детский голос.
– Нет, я знаю точно – это свиной грипп, – ответили ему.
Я разлепил веки и чуть не ослеп на солнце. А шесть (или около того) пар маленьких глаз продолжали изучать меня.
– Почему на тебе зимняя одежда?
Вытянув указательный палец, я шутливо прицелился в детей, и они отпрыгнули в сторону.
– Ой, нет!!!
– Джексон, с тобой все в порядке? – спросила маленькая девочка.
Я встал со стула и чуть не свалился в бассейн, который оказался у меня за спиной.
– Гм… какой сейчас год?
Малыши захихикали, а потом один из них произнес:
– Две тысячи девятый. Ничего себе, он точно напился!
Две тысячи девятый. У меня наконец-то получилось вернуться. Хочется верить, это та самая ветвь времени, которую я когда-то покинул.
– Нет, Хантер, никто не напился, – произнес знакомый голос позади меня.
Я резко развернулся и, оказавшись лицом к лицу с Холли, схватил ее за плечи:
– Какой сейчас год?
Наморщив лоб, она оглядела меня с головы до ног:
– Что это на тебе? Когда ты успел переодеться?
– Не знаю, – медленно ответил я.
Я по-прежнему был в толстом свитере и во вчерашних брюках, которые надел перед вечеринкой у отца в две тысячи седьмом году, и чувствовал, что у меня начинает потеть спина. Сейчас, наверное, около тридцати градусов тепла или даже больше. Следом за Холли подошел Адам с выпученными глазами.
– Вот это да!
– Адам, как я рад тебя видеть! Какой это год? Как долго мы с тобой знакомы?
Холли рассмеялась, и я услышал немного нервные нотки в ее голосе:
– С ним все в порядке?
– Гм… скорее всего, он перегрелся. – Адам схватил меня за руку. – Пойдем, я отведу тебя в тень. Сейчас август две тысячи девятого, и ты знаешь меня с… марта.
Отлично, это нужная мне ветвь времени. И он не помнит, что мы общались в две тысячи седьмом.С годом я тоже не ошибся, только с датой вышла небольшая промашка. Но если все прошло так же, как во время моего прыжка в две тысячи седьмой год, тот, другой Джексон, который моложе меня, должен был исчезнуть. И это означает, что у меня может быть немного времени, чтобы кое-что исправить. Или даже предотвратить – а это гораздо важнее.
Я последовал за Адамом, который шел от бассейна к дереву. Опустившись на траву, я лег на спину и уставился на раскачивающиеся ветви. Холли встала на колени рядом со мной и приложила ладонь к моему лбу:
– Хочешь воды?
Я схватил Адама за рубашку:
– Я не совсем уверен, что здесь моя… ну, ты понимаешь, основная база.
У него перехватило дыхание:
– Но ты потеешь… значит, тебе жарко. Судя по всему, это…
– Я знаю.
– Нужно позвать на помощь, – испуганно сказала Холли.
– Нет! Это из-за тех… витаминов. Я намешал туда трав, которые растут в теплице, и Джексон вызвался протестировать их. Я думаю, у него галлюцинации.
– Причем очень продолжительные. Несколько недель и даже дольше, – сказал я.
– Черт возьми, – еле слышно пробормотал Адам.
Холли сильно толкнула его:
– Ты в своем уме? Нельзя вот так просто что-то приготовить и кормить этим людей! А если бы ты отравил его?
Адам поставил меня на ноги.
– Думаю, с ним все будет в порядке. Все ингредиенты там натуральные. Но, может быть, на всякий случай съездим в больницу?
Он тянул меня все дальше от Холли, но мысль о том, что я не буду ее видеть, казалась мне невыносимой.
– Постой! Мне нужно только…
– Тебе нужно немедленно пойти со мной! – сказал Адам.
Я оттолкнул его и упал на колени рядом с Холли, которая по-прежнему сидела на траве. Я обнял ее и крепко сжал руки.
– Я так по тебе скучал!
– Адам, в самом деле, что ты с ним сделал? Он явно не в себе.
Я отпустил ее и, положив ладони ей на щеки, поцеловал:
– Мне так жаль, что я покинул тебя.
Она осторожно убрала мои руки с лица и посмотрела на Адама:
– Я соберу детей, а ты помоги ему, ладно? Возьми машину мистера Уэллборна.
Я снова опустился на траву и закрыл глаза. Минуту спустя Адам тряс меня за плечи:
– Она ушла.
– Я и не думал, что в шестнадцать лет ты был таким хилым, – сказал я и вдруг вскочил как ужаленный. Мой план… Эксперимент доктора Мелвина. – Мы должны кое-что сделать… Поехали…
Сейчас, на этой ветви времени, никто в ЦРУ не догадывался о том, что Джексон может перемещаться во времени. Они пребывали в неведении, и нужно было действовать быстро, пока ситуация не изменилась.
Практически не сомневаясь, что Адам заинтересуется, я торопился поведать ему об эксперименте, упомянутом Маршаллом. Но рассказ о том, что я застрял в прошлом, и упоминание о ЦРУ настолько поразили моего друга, что он был не в состоянии обсуждать самые важные вопросы.
– То, что другой Джексон взял и исчез из две тысячи седьмого года, – это невероятно. И так странно! Сколько бы я ни изучал путешествия во времени, такое мне даже в голову не приходило, – недоумевал он.
– Самое странное – это их реакция, когда я упомянул, что видел сам себя во время этих полупрыжков, или как там они их называют. Они так удивились, как будто никогда об этом не слышали, а ведь доктор Мелвин считается своего рода экспертом по этому – как лучше выразиться? – совмещенному гену.
Адам покачал головой, не в силах поверить в услышанное, а потом так тяжело выдохнул, словно последние несколько минут задерживал дыхание.
– Нам нужно идти, – напомнил я ему.
– У меня есть запасные шорты и футболка, так что ты можешь сменить теплую одежду. Иначе тебя удар хватит, – сказал Адам, направляясь в сторону лагерного офиса.
– Постой! – остановил его я. – Ведь здесь был другой Джексон… до того, как я вернулся? Нужно удостовериться, что он действительно исчез. Что если прыжки вперед по одной ветви времени или в сторону или еще куда-нибудь, я уже и сам запутался, происходят по-другому? Я не могу допустить, чтобы поблизости разгуливал мой двойник.
Адам остановился и повернулся ко мне:
– Ты сидел у бассейна. У твоих подопечных было плавание, и ты присматривал за ними.
На всякий случай Адам связался по рации со всеми воспитателями и поинтересовался, не видели ли они Джексона, одетого в форменную одежду… и по погоде. И хотя я никогда не оставлял свою группу без присмотра в бассейне и не мог бросить свои вещи, а сумка моего двойника с бумажником внутри лежала у бортика, мы должны были окончательно убедиться, что он исчез.
Убедив директора лагеря, что мне требуется медицинская помощь, но «скорую» вызывать не нужно, мы выехали на дорогу, ведущую к больнице, где работал доктор Мелвин, и я наконец смог рассказать Адаму о случившемся во всех подробностях.
Его мало что удивило в моей истории, – представляю, как отреагировало бы большинство людей, – но в этом был весь Адам.
– Итак, вот что я придумал, – сказал я, когда план постепенно начал вырисовываться у меня в голове. – Поскольку мы знаем, что доктор Мелвин поставил какой-то идиотский эксперимент и я был его частью, можно предположить, что вся необходимая нам информация хранится в его компьютере. Ты смог бы добыть ее? Скопировать, или как это делают такие великие хакеры, как ты? Если это возможно, то я хотел бы обойтись без прыжков во времени. Я не хочу рисковать и демонстрировать свои способности.
Будем надеяться, что я еще не сделал этого.
– Если там что-то есть, я обязательно найду, – сказал Адам. – Существует лишь несколько сетей, которые мне пока не покорились, – сказал он.
– Черт, в ЦРУ, наверное, мечтают о таком сотруднике, как ты. – Я улыбнулся ему, а затем вспомнил самую важную деталь. – Они называли этот проект «Аксель»… Я не уверен, что файл может называться так же, но наверняка доктор Мелвин за свою жизнь провел не один эксперимент.
– Все понятно, – быстро кивнул Адам. – Мне кажется, самое важное здесь… смогу ли я сделать это и остаться в живых?
Я задумался на минуту:
– И так, чтобы обойтись без моих суперспособностей. Придется придумать, что со мной что-нибудь случилось.
– Ты мог бы врезаться в столб и заработать большую шишку, – предположил Адам.
– Нет, ничего, что потребовало бы сканирования мозга.
– Хорошо, забудь об этом. Когда тебе в последний раз делали томографию?
Я вздохнул:
– В июне. Как раз перед днем рождения.
– То есть… ты думаешь… он знает?
Я выглянул в окно. Над этим вопросом я много размышлял в две тысячи седьмом году.
– Отец что-то знает. Обязан знать. Не факт, что он распорядился этой информацией мне во вред, но есть знаки, которые указывают на это.
– Выходит, что ты представления не имеешь, кто хороший, а кто может желать тебе смерти? – заключил Адам.
– Угу, с этого момента я сам за себя.
Адам кивнул, глядя на меня с искренним сочувствием.
– Мне кажется, ты всегда был сам за себя.
Я уверен, что он не имел в виду ничего плохого, но для меня его слова лишь подтвердили то, что я остался один в своем собственном мире. И на моей ветви времени.
Мы поднимались на лифте в кабинет доктора Мелвина, и это напомнило мне о том дне в две тысячи седьмом году, когда мы с отцом приехали в больницу. Я решил притвориться, что ушиб спину, – многие падают, но на теле не остается никаких следов.
Мелвин вышел из кабинета мне навстречу:
– Джексон, что случилось?
– Он упал с вышки, – сказал Адам.
– Вернее, я упал на вышку, – поправил его я.
Доктор Мелвин поспешил со мной в смотровую:
– Ты можешь ходить – это хороший знак.
– Вы не возражаете, если мой друг подождет у вас в кабинете? – поинтересовался я.
– Нет, нисколько, – сказал Мелвин.
Я кивнул Адаму, и он нырнул в кабинет, закрыв за собой дверь.
– И как же ты узнал, какой файл тебе нужен? – У меня свело желудок от одной мысли о том, что я собирался выяснить дальше. – Или ты уже прочитал его?
Мы ехали в машине мистера Уэллборна в сторону моей квартиры, и Адам был вне себя от восторга. Какую аферу нам удалось провернуть! До всех событий, последовавших за моим прыжком из две тысячи девятого года, я бы тоже считал, что мы сделали что-то серьезное. Но после множества ситуаций, когда моей жизни угрожала реальная опасность, обвести вокруг пальца доктора Мелвина казалось полной ерундой.
– Мне удалось проникнуть в его компьютер и найти там несколько зашифрованных файлов. Судя по всему, он не работал с ними по меньшей мере месяц. Мне удалось скопировать их на карту памяти, и я займусь расшифровкой, как только вернусь домой.
Адам въехал на подъездную дорожку к моему дому и, остановив машину перед подъездом, повернулся ко мне. Веселое выражение уже исчезло с его лица.
– Я понимаю, что ты хочешь разобраться с отцом и постараться заставить его ответить на все твои вопросы, но все-таки мне кажется, что тебе следует проявить осторожность. Дай мне немного времени, чтобы расшифровать эти файлы, а пока увези Холли из города. Отправляйтесь куда-нибудь и оставайтесь там, пока у нас не появится больше информации. Меня пугает, что у того парня из «Врагов времени» в две тысячи седьмом году были ее фотографии из две тысячи девятого.
Я глубоко вздохнул и кивнул:
– Теперь мне остается лишь одно – уговорить Холли уехать.
– Она согласится, я в этом не сомневаюсь. – Адам взглянул на часы. – У тебя есть всего десять минут до того, как дети на автобусе отправятся в лагерь, а потом и Холли соберется домой. Сейчас самое время перехватить ее.
Я выпрыгнул из машины, захватив с собой новую сумку, – ту, которая не совершала вместе со мной путешествие на два года назад. У меня теперь хотя бы был работающий мобильный телефон и кредитные карточки. Мне совершенно не хотелось снова, как в две тысячи седьмом, оказаться в тюрьме. А в бумажнике, который я захватил с собой из прошлого, лежали поддельные жетоны агентов ФБР и ЦРУ, сделанные для меня Адамом в две тысячи седьмом году. На мой взгляд, они выглядели как настоящие. По меньшей мере с ними можно будет ввести в заблуждение обычного человека или полицию штата.
Адам уехал, и швейцар поздоровался со мной.
– У тебя есть чем завести мою машину? Я собираюсь прокатиться.
– Да, сэр, – ответил он, отпирая ящик, где хранились запасные ключи.
Когда я подъехал к зданию Молодежной Христианской Организации, Холли как раз выходила из автобуса. Я не стал глушить двигатель и решил дождаться ее у выхода. Как только она появилась, я заключил ее в объятия:
– Мне так жаль!
– С тобой… все в порядке?
– Думаю, да. Послушай, Хол… Мы можем уехать отсюда?
Она посмотрела на детей, которые выходили из автобуса и направлялись внутрь здания.
– Их же еще нужно отправить по домам.
– Адам сделает это за нас. Он как раз паркует машину мистера Уэллборна, – я улыбнулся и прикоснулся к ее щеке. – Ну, пожалуйста?
Холли кивнула, но все равно продолжала настороженно смотреть на меня. Я взял ее за руку и подвел к пассажирской двери.
– Ты приехал на машине?
– Да, на всякий случай.
– Никогда не видела тебя за рулем. Ты ведь умеешь водить машину, не так ли? – поинтересовалась она.
Мы сели внутрь.
– Не волнуйся, я справлюсь.
– Ты считаешь, что можешь управлять транспортным средством после того, как Адам чуть не отравил тебя?
Я успел забыть, что Холли «ноль-ноль девять» не верит, что я могу проявить ответственный подход к чему бы то ни было. Я положил ее руку к себе на колени.
– Все будет хорошо, клянусь тебе.
– Куда мы едем?
Я улыбнулся ей и направил машину в сторону пригородов Нью-Йорка.
– Куда-нибудь подальше отсюда. У тебя паспорт с собой?
Холли рассмеялась:
– Ты когда-нибудь бываешь серьезным?
– Хорошо, как насчет какого-нибудь места, куда можно добраться на машине? Пять часов езды – это не слишком далеко?
– А когда мы вернемся?
– Гм… В воскресенье вечером?
Ее лицо тут же стало серьезным. Теперь она мне поверила.
– Это что-то вроде поездки на уик-энд?
– Да, только ты и я. Никто не будет нам мешать.
Холли покачала головой:
– Все это так странно!
– Именно поэтому, Хол, мы и должны это сделать! – сказал я и выразительно посмотрел на нее.
– Ладно… почему бы и нет, – с улыбкой согласилась она. – Только нужно будет придумать, что сказать маме.
Она склонила голову мне на плечо, и я сжал ее руку.
– Вздремни, я разбужу тебя, когда мы приедем на место.
Но Холли не стала спать, а всю дорогу мучила меня расспросами, куда мы направляемся.
– Мартас-Винъярд? – в конце концов, после примерно двадцати подсказок угадала она.
– Правильно. Я знаю, что тебе нравятся пляжи. А это великолепный курорт, мы с отцом приезжали сюда в каникулы несколько лет назад.
Мы зарегистрировались в отеле, и я протянул Холли один ключ от номера, оставив остальные себе.
– Никак не могу поверить, что я согласилась на это, – сказала она, потирая виски.
– Если хочешь, я отвезу тебя домой пораньше, – предложил я, провожая ее по коридору к нашему номеру.
Прежде чем вставить карточку в замок, она повернулась ко мне:
– Признайся, что происходит? Ты от чего-то бежишь?
Это была возможность сказать правду… ну, или что-то похожее на правду. Я глубоко вздохнул и кивнул:
– Да, я поссорился с отцом. Мне нужно было уехать, но я не хотел путешествовать один.
Хорошо, возможно, «ссора» – это некоторое преуменьшение, и произошла она в другом году и на другой ветви времени, но я действительно не доверял отцу и не хотел бы сейчас оказаться с ним в одной комнате.
Она встала на цыпочки и поцеловала меня в лоб:
– В следующий раз не пугай меня и сразу рассказывай о том, что случилось. Я тоже когда-то сбегала от матери и проводила выходные с Джаной. А в этот раз все получилось так внезапно.
– Но в остальном это ведь почти то же самое, ты согласна?
Холли кивнула и наконец открыла дверь.
– Не помешало бы взять с собой некоторые вещи.
Я подтолкнул ее внутрь номера.
– Когда такой испорченный ребенок, как я, пускается в бега, – важной составляющей бунта является опустошение кредитной карточки отца. Если нам что-то потребуется, мы это сразу купим.
Дверь за нами захлопнулась, и Холли принялась рассматривать просторный двухкомнатный сьют.
– Похоже, он тоже обошелся тебе недешево, да?
Зазвонил мой телефон – это был Адам.
– Как дела? – поинтересовался я.
– Я все ближе к разгадке. Только хотел убедиться, что у вас все в порядке, – ответил он. – Как ты себя чувствуешь?
– Адам, все отлично. Я позвоню тебе, если что-то изменится. Пока, – я попрощался с Адамом. Холли, сбросив туфли, плюхнулась на кровать.
– Хочешь посмотреть пляж? Может быть, прогуляемся?
– Я только что разулась, – заметила она.
Я схватил ее за запястье и, стянув с кровати, поднял на руки:
– Туфли тебе не понадобятся.
Она рассмеялась и обняла меня за шею:
– Сделаю вид, что все это происходит по-настоящему.
– Я прекрасно тебя понимаю, – сказал я и, повернувшись, поцеловал ее в руку. – Иногда мне самому сложно отличить реальность от… чего-то другого.
Я нес Холли на руках, пока мы не вышли на песок. На пляже действительно было очень красиво. Если бы я когда-нибудь планировал романтический уик-энд для нас двоих, то, возможно, остановил бы свой выбор именно на этом месте.
– Мне нравится на пляже вечером, – сказала она.
– Мне тоже. – Я не хотел уходить слишком далеко от людей и ярких огней отеля, поэтому через несколько минут остановился и мы сели на песок.
– Спасибо, что разрешил мне принять участие в твоем странном бунте.
Я повернулся так, чтобы видеть ее лицо:
– Ты ведь сердилась на меня сегодня, да? Когда мы сидели у бассейна?
Она покачала головой:
– Нет, не сердилась.
Я взял ее за руки.
– Расскажи мне, что тебе не понравилось.
– Ты сказал кое-что во время ленча, когда был одурманен теми таблетками Адама… Но это ерунда, ничего страшного.
Я не знал, что успел сказать ей другой Джексон перед моим возвращением. Но память подсказывала мне, что приблизительно в это время я стал все чаще жертвовать нашими отношениями ради экспериментов с прыжками во времени. Я взял ее за руки, приложил их к своим щекам и произнес:
– Я не знаю, как сказать, чтобы не напугать тебя…
На ее лице появилось тревожное выражение:
– Слишком поздно. Неужели ты думаешь, что после такого предисловия я не испугаюсь?
– Я люблю тебя, – вырвалось у меня в ту же секунду, когда Холли замолчала. Я решил ничем не подкреплять свои слова – просто замер на месте и наблюдал, как выражение страха на ее лице сменилось потрясением.
Глаза Холли наполнились слезами, и, отвернувшись, она принялась смотреть на воду.
– Тебе не обязательно говорить это. Я счастлива, что сейчас здесь, с тобой.
– Холли, посмотри на меня.
Но она не двигалась, поэтому я силой развернул ее. Она быстро стерла стекающие по щекам слезы и закрыла глаза, чтобы я не заставил ее посмотреть мне в глаза.
– Прости меня.
– За что, Хол?
– За то, что ты вынужден был сказать это. Как бы я хотела не думать о твоих чувствах ко мне… и не желать ничего большего.
– Я люблю тебя, – снова произнес я и придвинулся ближе.
– Перестань, – прошептала она. – Это моя вина, что…
Я дотронулся пальцем до губ Холли, призывая ее замолчать:
– Я очень люблю тебя и не говорил об этом только потому, что у нас и так все было замечательно. Мне кажется, что реальный смысл этих слов можно понять, только когда… все меняется к худшему.
Холли открыла глаза, и мне показалось, что на этот раз она действительно мне поверила:
– Ты серьезно?
Я рассмеялся:
– Да, серьезно, я без ума от тебя.
Она обхватила меня руками за шею:
– И я… То есть… я тоже люблю тебя.
Я потянул ее за собой на песок и покрыл поцелуями все ее лицо.
– Гм! – раздался голос позади нас.
Холли отстранилась от меня, и мы увидели семейную пару с двумя маленькими детьми, которые торопливо проходили мимо нас. Она рассмеялась и поцеловала меня в щеку:
– Мне так неприятно, что я расплакалась.
– Плачь сколько угодно. Главное, чтобы ты была счастлива.
– Так и есть, – призналась она.
И я был счастлив. Вопреки всему.
Я быстро вышел из душа и обернул полотенце вокруг талии. Вернувшись в комнату, я увидел, что Холли крепко спит, лежа на животе в центре кровати. Белый гостиничный халат сполз с ее плеча, обнажив татуировку на лопатке – японский иероглиф. Я никогда не сомневался в том, из какого года эта Холли, но все равно хорошо, что у нее есть своя метка. Может быть, мне удастся уговорить ее вытатуировать под иероглифом два ноля и девятку.
Холли успела заснуть за те шесть или семь минут, что я был в душе, но ведь уже почти полночь. Вытряхнув песок из своих вещей, я оделся и наклонился к Холли:
– Я собираюсь в магазин. Что тебе купить?
Она приоткрыла глаза.
– Я не сплю. Пойдем вместе.
Я натянул на нее одеяло:
– Не надо, спи.
– Белье, – пробормотала она.
Я взглянул на оранжевый купальник, лежащий на полу. Ну конечно, она ведь носила его во время работы под форменной одеждой.
– Похоже, мы совсем не подготовились к поездке. Посмотрю, может быть, удастся что-то найти. Холли?
– Да?
– У меня есть ключ, поэтому не открывай никому дверь, ладно?
Она кивнула, и я тихо вышел из комнаты. Сувенирный магазин в холле был открыт круглые сутки. Мы с Холли могли бы стать живой рекламой отеля, потому что его логотип стоял практически на всех вещах, которые продавались там. Дама, дремавшая в кресле за прилавком, вскочила, когда я вошел.
– Я могу вам помочь?
– Гм… да. Во время перелета потерялся чемодан моей девушки. Ей нужна какая-нибудь одежда, белье и все такое… – Перебрав стопку футболок, я выбрал две разных размеров: маленькую и побольше.
– Какой размер она носит? – поинтересовалась женщина.
И тут уголком глаза я заметил, как у стойки портье напротив сувенирного магазина мелькнули рыжие волосы – кто-то небольшого роста взял визитку с информационного стенда.
– Гм… Точно не знаю. Дайте мне по одному предмету каждого размера, – ответил я. – Я сейчас вернусь.
Я в несколько шагов добрался до стойки портье. Ребенок уже повернулся ко мне спиной и направлялся в правую часть холла. Может быть, я сошел с ума, но это была та же девочка, которую я видел около зоопарка в июне этого года. Но на этот раз она казалась меньше ростом и младше на пару лет. Она вошла в маленькую комнату с торговыми автоматами. Прислонившись к стене, я решил дождаться, когда она выйдет. Было уже за полночь. Как может маленький ребенок разгуливать в одиночестве в такое время?
Я постоял еще минуту, но, не услышав ни звука, заглянул за угол. Автомат с содовой, генератор льда. Ее там не было, но ни одна рыжеволосая девочка не проходила мимо меня. Так куда же она подевалась?
Качая головой, я пошел прочь. Сон. Мне нужно поспать или некоторое время пожить спокойно, без приключений. Одного самого обычного дня было бы достаточно, чтобы начать трезво мыслить… Потому что сейчас, судя по всему, у меня уже начались галлюцинации.
Взад-вперед по холлу расхаживал мужчина в форме сотрудника отеля. Он посмотрел на меня, когда я снова направился к сувенирному магазину, и поинтересовался:
– Как поживаете, сэр?
Судя по надписи на груди, его звали Джон.
– Вы не видели здесь только что маленькую рыжеволосую девочку?
– Нет, вы кого-то ищете?
Я покачал головой, стараясь сохранить внешнее спокойствие.
– Нет, мне показалось странным, что ребенок гуляет без присмотра так поздно ночью. Вы менеджер?
Он ухмыльнулся:
– Младший менеджер, но в ночную смену я здесь главный.
Я достал фальшивый жетон сотрудника ФБР, быстро продемонстрировал его и тут же спрятал обратно. Отец и Дженни Стюарт всего один день тренировали меня как секретного агента, но этого мне оказалось достаточно, чтобы получить представление о способах защиты и, что более важно, о методах предотвращения проблем. Или, возможно, у меня всегда был талант к жизни под прикрытием… то есть к утаиванию многих вещей.
– Послушай, Джон, мне нужно взглянуть на поэтажный план всего отеля и на список постояльцев, который обновлялся бы каждый час, если возможно.
– Какие-то… проблемы? – запинаясь, спросил он.
– Пока нет. И нам нужно постараться, чтобы они не возникли. Я буду ждать эти бумаги в магазине. И помни – я под прикрытием, так что этого разговора между нами не было. Понятно? – грозно поинтересовался я, как это делают обычно тайные агенты в голливудских фильмах.
Он кивнул и, развернувшись, поспешил к стойке портье. А я вернулся в магазин. Держа в одной руке несколько вешалок, продавщица перебирала одежду.
– Не знаешь, какой у твоей девушки размер бюстгальтера?
Я посмотрел на ярлык:
– Гм… что означают эти буквы и цифры?
– Все ясно, тогда я подберу по одному каждого размера, – сказала она с улыбкой.
Я взял щетки, пасту и нить для чистки зубов, дезодорант и сандалии для Холли. Сложив все это на прилавок, я добавил еще кое-что для себя. Наконец появился Джон со стопкой бумаг.
– Здесь все планы, которые мне удалось раздобыть. И я оставил напоминание для менеджера, который выйдет на работу утром, чтобы он предоставил вам обновленные списки гостей.
Я взглянул на план первого этажа и снова посмотрел на молодого человека. Я не знал точно, кого искать в этом списке, но решил, что все-таки будет лучше иметь его у себя.
– Спасибо, Джон. Номер триста двенадцать. Можете подсунуть под дверь?
– Я запишу все на ваш номер? – обратилась ко мне продавщица.
– Да, спасибо. – Я взял несколько книг в бумажной обложке и добавил их к покупкам, которых и так набралось немало. – И это тоже.
По дороге в номер, толкая перед собой тележку с шестью полными пакетами, я проверял свою фотографическую память и старался пройти с первого этажа на третий через коридоры, предназначенные только для персонала. Еще я решил, что неплохо было бы изучить пути к быстрому отступлению, и нашел двенадцать разных выходов из отеля.
Холли по-прежнему крепко спала, когда я лег рядом с ней. Я включил маленькую настольную лампу, взял книгу и начал читать. Не прошло и получаса, как Холли перевернулась и, наткнувшись на мои ноги, открыла глаза.
– Тебе удалось найти что-нибудь из белья? – спросила она.
– Да, только с названием отеля на попе.
– Какая разница, это же белье. – Она обняла меня за талию и, положив голову мне на плечо, снова закрыла глаза.
Отложив книгу в сторону, я смотрел, как колышется ее грудь, и вдруг отчетливо почувствовал, что готов почти на все, лишь бы это ритмичное дыхание никогда не прекращалось. Это было единственное, чего я желал, – и наплевать на «Бурю» и «Врагов времени». Никто из них не в состоянии предложить мне что-то более ценное, что я готов был бы защищать и за чье благополучие сражаться. Я наблюдал за спящей Холли, пока мои глаза не начали закрываться.
