Текст книги "Буря"
Автор книги: Джулия Кросс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 23 страниц)
– Почему бы тебе не опробовать этот прием на мне? – предложил он.
Я колебался достаточно долго и этим насмешил Дженни. Ее реакция придала мне решимости победить отца.
– Давай.
Я сосредоточился на его лице, представив, что за ним стоит Холли или Кортни, и вспомнил, как сердит на него за все секреты, ложь и притворство. Этого оказалось достаточно, чтобы ощутить прилив гнева, и вдруг внутри меня что-то переключилось. Несколько секунд спустя отец уже лежал на ковре, хватая ртом воздух.
– Неплохо, Джексон, совсем неплохо. – По выражению его лица мне стало ясно, что он глубоко поражен, и на секунду в его глазах мелькнула боль.
Я протянул руку, чтобы помочь ему встать:
– Попробуем снова?
Отец кивнул, и на этот раз я даже не успел понять, что происходит, как сам оказался на ковре. Следующий час мы тренировались. То он одерживал верх, то я – и мы по несколько раз повторили все приемы, показанные на схемах.
– Чему еще мне нужно научиться? – поинтересовался я.
Отец даже слегка улыбнулся:
– Я могу показать тебе, как обнаружить подслушивающее устройство.
– Хорошо! – Идея мне понравилась, и я пошел за ним на кухню.
– Не забудь про вечеринку сегодня вечером, – прокричала Дженни нам вслед. – Твоя девушка уже подтвердила, что придет.
Я застыл на месте и оглянулся:
– Холли придет сюда сегодня вечером?
– Так мы договорились, – ответила она.
– Я решил, что это шутка, – обратился я к отцу, который искал что-то в ящике кухонного стола.
– Если она увидит, что агенты ЦРУ общаются и ужинают как самые обычные люди, это может помочь ей справиться с беспокойством, которое она испытывает. Ведь из-за нас она подверглась нападению, после чего мы затащили ее в машину и потребовали молчать о том, что случилось.
– Странно, что вы не стерли ее память или не сделали еще что-нибудь в этом роде, – с горечью произнес я, вспомнив прижатое к моему лицу полотенце, пропитанное снотворным.
– Мне показалось, что ты будешь против.
– И правильно показалось, – ответил я, стараясь четко обозначить свою позицию.
Отец кивнул:
– Я понял. Адама Силвермана мы тоже не станем трогать, если только он не начнет болтать.
Внутри у меня все оборвалось – они знают об Адаме.
– Гм… он абсолютно безвреден. Я серьезно. Он ведь не виноват, что я рассказал ему все…
Отец поднял руку:
– Я же сказал, что мы оставим его в покое. К тому же, если ты захочешь освоить что-нибудь новое, он сможет помочь тебе в этом. Как тебе такая идея?
Да, Адам мог бы обучить меня любым научным премудростям. Но сейчас мне очень нужно остаться с ним наедине на некоторое время, чтобы рассказать обо всем, что произошло со вчерашнего дня.
Отец положил мне на ладонь маленький фонарик и открыл ящик под кухонной раковиной.
– В ЦРУ есть множество устройств, которые помогают обнаружить «жучки», но я хочу научить тебя приемам старой школы. Представь, что ты оказался где-то совершенно один и все, что у тебя есть, – это содержимое твоих карманов. Только то, что обычно имеет при себе человек.
– И?
Он засунул голову под раковину, и я сделал то же самое.
– Здесь может пригодиться твой опыт работы в спортзале. Однажды, когда мне поручили проверить президентский номер в отеле «Плаза», я обнаружил взрывчатку в водопроводной трубе. Или ее подложил кто-то из агентов Секретной службы, или я нашел то, что они пропустили.
Что ж, мой отец действительно намного круче, чем я мог предположить. Хотя он и страшный лжец!
Глава двадцать седьмая
Холли пришла на нашу вечеринку не одна – она привела с собой Адама.
– Честно говоря, я не ожидал тебя здесь увидеть, – прошептал я ей на ухо, помогая снять пальто. – Мне показалось, что отец напугал тебя.
Она улыбалась, но все равно выглядела очень взволнованной.
– Страх и любопытство не исключают друг друга.
– Я чувствую то же самое, – еле слышно прошептал Адам.
Когда днем у меня выдалось несколько свободных минут, я отправил ему по электронной почте несколько отсканированных страниц, где с помощью его кода объяснял, как мне удалось освоить придуманный им суперсекретный способ связи. Мне потребовалось немало времени, чтобы записать все подробно, ничего не напутав в процессе кодировки. Так что, узнав подробности, о которых я не мог сообщить Холли, он вполне мог быть напуган даже больше, чем она.
– Неужели ты здесь живешь? – сказала Холли, оглядывая прихожую. – Не проведешь для меня экскурсию?
– Да, конечно.
Я взял ее за руку и провел через гостиную, в которой толпилось не меньше двадцати гостей с бокалами в руках. Из всех присутствующих я знал только доктора Мелвина, шефа Маршалла и Дженни Стюарт. Откуда были все остальные люди, я не имел представления.
– Ух ты, и все они агенты? – тихо, чтобы никто не услышал, поинтересовался Адам.
Я пожал плечами и продолжил показывать Холли квартиру, а Адам завел разговор с доктором Мелвином.
Я не был уверен, захочет ли Холли посмотреть мою комнату, поэтому оставил ее напоследок.
– Зайдешь ко мне? – осторожно спросил я.
– Да, конечно, – с улыбкой отозвалась она. – Очень интересно взглянуть на комнату тинейджера из богатой семьи, который не в ладах с законом.
Рассмеявшись, я распахнул перед ней дверь:
– Я ведь уже объяснил, что не совершал никакого преступления.
Хотя я видел тебя в будущем без одежды. И в этом нет ничего страшного!
– Знаю, это я тебя дразню. – Холли огляделась по сторонам и повернулась ко мне: – Самая обычная комната.
– Ну разумеется. Все, что свидетельствует о моей ненормальности, я храню в другом месте. – Я взял ее за руку, и наши пальцы переплелись. Холли покраснела и сделала шаг назад. – Я пошутил.
Она улыбнулась:
– Дело не в этом. Просто… есть кое-что еще.
– Что такое?
– Хорошо, я расскажу тебе, – начала Холли и отвела глаза в сторону. – У Джаны есть теория. Она считает, что второй поцелуй отличается от первого, потому что… ты его ждешь, но при этом еще не чувствуешь себя абсолютно комфортно со своим парнем.
Я изо всех сил сдерживался, но все равно расхохотался. Так вот в чем ее проблема? Холли слегка толкнула меня, и я засмеялся еще сильнее.
– Извини, Хол. Я решил, что ты переживаешь о чем-то серьезном. И рад, что все оказалось так просто.
– Просто для тебя, наверное? – спросила она.
– И я помогу тебе разобраться с этим. Холли, я ничего не жду. Делай что хочется, если ты по-другому не можешь. И не ищи других оправданий.
– А ты не мог бы… поцеловать меня сейчас, и покончим с этим? – тихо и неуверенно попросила она.
Я пожал плечами:
– Нет, извини. Принуждение – это не мой стиль. Твой ход, партнер, – произнес я, имитируя южный акцент Дженни Стюарт, который сегодня вечером сменился британским.
Розовые щеки Холли стали пунцовыми, и она потянула меня к двери:
– Пойдем посмотрим, что там делает Адам.
– Выходит, тебе не страшно идти по перекладине качелей в трех метрах от земли, а меня поцеловать ты боишься?
Меня очень забавляла эта ситуация, и теперь я понимал, какой серьезный путь предстоит пройти Холли, прежде чем она станет той девушкой, с которой я познакомлюсь два года спустя.
– Позже, – с улыбкой произнесла она.
– Я ведь уже сказал – только если ты действительно этого хочешь.
Она повернулась ко мне спиной и направилась вперед по коридору.
– Хочу.
– Во сколько ты должна быть дома? – спросил я у Холли, когда все гости разошлись. Мы с ней были одни в телевизионной комнате. Адам немного перебрал шампанского, так что мы помогли ему добраться до моей комнаты и уложили на кровать.
Холли покраснела:
– Я… сказала маме, что останусь у Джаны. Мне показалось, раз Адам уже вырубился…
– То есть ты хочешь остаться здесь на ночь? – удивился я.
– Извини, я, наверное, поторопилась. Если хочешь, я могу поехать домой. – Холли начала подниматься, но я потянул ее назад к себе.
– Или… ты можешь остаться.
– Ты не возражаешь? – спросила она и прикоснулась ладонью к моей щеке. У меня была всего секунда, чтобы кивнуть, а потом она поцеловала меня, настолько наклонившись вперед, что мне пришлось лечь на спину.
Несколько минут я вообще ни о чем не мог думать, но потом был вынужден остановиться и перевести дыхание. Холли лежала сверху, запустив пальцы мне в волосы, и целовала меня в шею. А моя рука уже ласкала ее под платьем. В этот момент я заставил себя вспомнить, что со мной Холли «ноль-ноль семь», а не девятнадцатилетняя Холли, у которой так сильно было развито чувство ответственности, что она не позволяла себе поддаваться внезапным порывам. Другими словами, я не мог уговорить ее сделать что-либо, если она сама не была на сто процентов уверена в правильности своего поступка. А вот Холли «ноль-ноль семь» совсем другая.
Мой следующий шаг потребовал гораздо больших усилий, чем все приемы защиты, которым сегодня обучал меня отец.
Я отодвинул Холли в сторону и поднялся с кушетки:
– Я хочу пить. Тебе принести что-нибудь?
Она села и натянула подол платья практически до колен.
– Да, воды, пожалуйста.
Отец стоял в кухне у широко открытого холодильника и изучал его содержимое.
– Развлекаешься?
Я потянулся через него и взял две бутылки воды.
– Можно и так сказать. Сделаешь мне одолжение?
– Конечно, что ты хочешь?
Преодолевая себя, я попросил:
– Найди, пожалуйста, какой-нибудь предлог, чтобы зайти к нам через пять минут.
Отец взял пакет молока и закрыл холодильник.
– Зачем?
Я мысленно застонал и принялся объяснять:
– Потому что, по всей видимости, я превратился в порядочного парня, который будет чувствовать себя виноватым, если зайдет слишком далеко в отношениях с семнадцатилетней девушкой.
Он слегка улыбнулся:
– Но она не была так молода, когда вы встречались в две тысячи девятом?
– Вот именно – сейчас все не так, как было… раньше, в будущем… даже не знаю, как сказать. – Я уже собрался уходить, но обернулся к отцу: – Давай через десять минут, ладно?
Он рассмеялся:
– Конечно.
Когда я вернулся, Холли стояла около полки с дисками, изучая названия фильмов. Она поправила лямки на плечах и привела в порядок платье.
– Хочешь во что-нибудь переодеться? – спросил я, пытаясь найти предлог, чтобы прервать наше уединение в этой комнате и немного прикрыть обнаженные части ее тела.
– Мне нужно было захватить что-нибудь с собой, но я торопилась после работы, – сказала она и взяла у меня бутылку с водой.
Я кивком показал на дверь, и Холли вышла за мной в холл. Мы остановились у комнаты Кортни, и я помедлил какое-то мгновение, прежде чем повернуть дверную ручку. Оказавшись внутри, я сразу направился к гардеробной, и Холли очень медленно последовала за мной. Отец до сих пор хранил все вещи сестры. В комнате была идеальная чистота. Уборщица каждый день заходила сюда, пылесосила, выбивала бледно-лиловое одеяло и протирала от пыли безделушки на комоде.
Холли провела указательным пальцем по крышке белого туалетного столика. Она вела себя очень осторожно, словно боялась сломать что-нибудь. Или, возможно, ей было тяжело смотреть на комнату, полную вещей, к которым никогда больше не прикоснется их хозяйка.
Я вошел в гардеробную и, не торопясь, принялся перебирать вешалки с одеждой Кортни. Потом мне на глаза попались розово-зеленые теннисные туфли, в которых она была во время нашей первой встречи в две тысячи четвертом году. Тогда она еще хорошенько отработала на мне приемы самообороны.
Когда я наконец выбрал брюки от тренировочного костюма и футболку с длинным рукавом и вернулся в комнату, Холли стояла около туалетного столика и смотрела на одну из нескольких десятков аккуратно расставленных на нем открыток с пожеланиями выздоровления. Я осторожно подошел сзади и заглянул ей через плечо. Как только я понял, что именно она читает, внутри у меня все оборвалось.
В декабре две тысячи восьмого отец все-таки набрался мужества и сделал то, что собирался уже очень давно, – избавился от вещей Кортни. И когда я приехал домой на зимние каникулы, комната сестры оказалась пустой. Исчезло все, даже эта открытка, – единственное, что мне хотелось сохранить. И не где-нибудь в доме, а именно здесь, в комнате сестры. Но, оказавшись в этом году, я даже не подумал, что могу ее здесь найти.
Я смотрел на слова, которые сам когда-то написал, и чувствовал всепоглощающее горе – не из-за самой открытки, а потому, что она так и не прочитала ее.
«Кортни,
моей любимой сестре, которая гораздо круче, чем я готов был признать. Я составил список секретов, которые хранил от тебя все это время. Но только попробуй показать эту открытку кому-нибудь, и я найду твои младенческие фотографии голышом и запушу их по школе.
Все, о чем я никогда не говорил сестре (ну, может быть, не совсем все). Джексон Майер.
1. На самом деле от тебя не воняет.
2. Это я в прошлом году прилепил жвачку к твоим волосам. Помнишь, тебе пришлось постричься, чтобы избавиться от нее?
3. Я не показывал друзьям твою фотографию с аппаратом для исправления прикуса. Я сказал так, потому что ты рассказала отцу о фильмах, которые я прятал под кроватью (нет, это были не мои диски, и я не смотрел их).
4. Мне нравилось, что ты помогала мисс Рамзи разучивать испанские песни с малышами в больнице.
5. ТЕРПЕТЬ НЕ МОГУ, когда парни обсуждают, какая „горячая штучка“ моя сестра, но, что бы я ни говорил тебе, ты вовсе не уродлива.
6. Хотя я смеюсь над тем, что ты плачешь в финале „Титаника“ (каждый раз, когда его смотришь!), мне это кажется очень трогательным.
7. Иногда я остаюсь дома по выходным и говорю тебе, что все мои друзья заняты. Но это неправда – мне нравится проводить время дома с моей глупышкой-сестрой.
8. Я боюсь измениться, если тебя не будет рядом. И стать хуже, чем я есть сейчас.
9. Иногда я не могу заснуть, потому что боюсь, проснувшись, обнаружить, что тебя нет с нами. Мне кажется, если я буду продолжать двигаться, это поможет тебе.
10. Я постоянно думаю о том, что это должно было случиться со мной, и меня мучает мысль… что если ты тоже так считаешь? И наш отец? Неужели все вокруг смотрят на меня и думают: „Тебе повезло“ или „Твоя сестра лучше, чем ты“?
11. Больше всего я боюсь сказать, что люблю тебя. Хотя это правда. Мне страшно, потому что эти слова звучат так, как будто ставят точку в отношениях. Как и слово „прощай“. Но я не скажу его тебе, никогда…
Может быть, ты попробуешь задержаться здесь еще на какое-то время? Ради меня – потому что я не уверен, смогу ли остаться самим собой без тебя.
Я всегда буду любить тебя! Джексон».
Я протянул руку и забрал открытку с туалетного столика. Холли испуганно подпрыгнула, а потом вытерла глаза тыльной стороной ладони.
– Извини, я не собиралась читать…
– Ничего страшного. – Я сложил открытку и держал ее в руке.
– Чем вы занимаетесь?
Мы с Холли подняли глаза и увидели отца, стоящего у двери. Он слегка улыбнулся:
– Холли, можешь взять все, что захочешь. Я уже давно собираюсь отдать многое отсюда на благотворительность, но никак руки не доходят…
Холли перевела взгляд на меня. Я сунул одежду ей в руки.
– Думаю, это должно подойти.
Она встретилась со мной глазами:
– Прости, мне не следовало смотреть…
– Не беспокойся, – я наклонился и поцеловал ее в макушку. Она еще раз быстро взглянула на меня и направилась через холл в ванную комнату.
Я уже собирался уходить, но отец осторожно взял у меня из руки открытку.
– Я читал ее каждый вечер, когда ты ложился спать, – сказал он.
– Правда?
Он кивнул.
– Я смогу расстаться со всем этим… через некоторое время? – Это был один из первых личных вопросов, которые он задал мне о будущем.
– Да, ты избавишься от всего. И даже от этой открытки.
Он с улыбкой протянул ее мне:
– Что ж, теперь ты сможешь ее сохранить.
Я повертел открытку в руках:
– Я так и не отдал ее Кортни и очень жалею, что…
Отец положил руку мне на плечо:
– Она знала, я в этом не сомневаюсь.
Ох, мне бы его уверенность! Я поднял глаза и встретился взглядом с отцом.
– Папа, я видел ее. Я не собирался рассказывать тебе, но…
На его лице отразились смешанные чувства. С одной стороны, ему было интересно, но воспоминания вызывали боль.
– Когда? То есть… в каком году?
– Несколько раз. Сначала мы разговаривали, когда ей было четырнадцать, потом двенадцать. Она прогуляла школу, и мы провели вместе целый день.
Вот черт!Я только что опроверг собственные слова и ту историю, которую изложил вчера отцу и шефу Маршаллу. Я ведь утверждал, что прыгал всего дважды и совсем на короткое время. Получается, я никак не мог оказаться в две тысячи третьем году. Я уставился на отца, ожидая его реакции. Забрать свои слова назад я уже не мог.
Отец разинул рот от удивления, но сумел справиться с собой и произнес:
– Ты с ней разговаривал? Она знала о том, что…
Надеюсь, упоминание о Кортни отвлекло его, хотя это маловероятно.
– Я ей все объяснил, и она поверила мне. Конечно, испугалась сначала, но потом приняла как должное.
Отец прислонился головой к дверному косяку и закрыл глаза:
– Я так сильно по ней скучаю.
– Я знаю.
Он открыл глаза и протянул руку, преграждая мне путь.
– Джексон, то, что ты написал в открытке, неверно. Я бы не хотел, чтобы ты оказался на ее месте. И никогда не смог бы выбрать между вами. Ты ведь это знаешь?
Я похлопал его по руке:
– Сейчас уже знаю.
Возвращаясь через холл в телевизионную комнату, я поневоле задумался о поведении отца. Было ли это лучшей маскировкой агента за всю историю ЦРУ или, возможно… всего лишь возможно, что я впервые за все эти годы видел моего настоящего отца, выглянувшего из-под тщательно подобранной маски агента.
Когда я открыл дверь, Холли снова подпрыгнула. Я видел ее со спины, потому что она вернулась к полке с дисками, но от меня не укрылось, как она тайком вытерла слезы с лица рукавом футболки. Я быстро шагнул к ней и развернул лицом к себе.
– Хол, ты вовсе не разочаровала меня. Клянусь! – сказал я и взял ее лицо в свои ладони.
Она закрыла глаза и кивнула:
– Я знаю… Просто… это было… очень хорошее послание.
Стерев слезы с ее щек, я вспомнил, как отреагировал на ее плач в две тысячи девятом году после нашей последней крупной ссоры. Я настолько привык к выдержке и хладнокровию Холли, что, застав ее сейчас в слезах, готов был поверить, что мир перевернулся с ног на голову.
– Я не хотел, чтобы ты расстраивалась, – сказал я.
Холли взяла меня за руку и потянула на кушетку, где тут же улеглась рядом со мной. Она накрыла губами мои губы, и я со вздохом закрыл глаза. Прижавшись ко мне всем телом, Холли прошептала:
– Я не против того, чтобы узнать твои секреты, даже если они грустные.
Я снова принялся целовать ее, запустив руку под футболку, и надеялся только на то, что отец выполнит свое обещание и зайдет к нам до того, как я окончательно потеряю голову и забуду, какая именно Холли лежит рядом со мной.
Я губами исследовал ее шею, когда в комнату вошел отец:
– Ой, простите, я не знал, что вы здесь.
Как я и ожидал, Холли залилась краской, и, когда я предложил посмотреть какой-нибудь фильм, кивнула, соглашаясь. А через пятнадцать минут она уже крепко спала, положив ноги мне на колени. Я накрыл ее одеялом и вышел из комнаты. На меня навалилась вся тяжесть сегодняшнего вечера, и я понял, что вряд ли смогу уснуть без снотворного.
Я направился прямиком к бару и, когда вошел отец, наливал себе в бокал «Краун Ройал». Я быстро спрятал бутылку под стойку, но он все равно успел ее заметить.
– Я только…
Отец кивнул еще до того, как я договорил.
– Налей и мне тоже.
Я молча наполнил еще один бокал. Он сел на стул у бара и одним глотком выпил свою щедрую порцию виски.
– Папа, можно задать тебе вопрос?
– Конечно.
Не торопясь, я сделал глоток виски, надеясь, что это придаст мне немного уверенности в себе.
– Как вышло, что ты усыновил меня? Ведь ты работаешь в секретном подразделении, которое знает все о таких «ошибках природы», как я?
Он опустил бокал на подставку:
– Я знал, что ты скоро задашь мне этот вопрос.
– Это было случайное совпадение?
Он покачал головой:
– Ты и твоя сестра были моим заданием.
– Заданием? – переспросил я.
– Да, я сам вызвался и был счастлив, что его поручили мне.
– Выходит, ты никогда не хотел иметь детей? И не думал усыновлять?
– Не совсем так, но я уверен, что ты сможешь понять мои мотивы. При моей работе времени на личную жизнь практически не остается, – он встал и улыбнулся. – Пока она не становится частью твоей работы… или они не становятся…
– А как же агент Эдвардс? – спросил я, когда отец уже уходил. – Он охранял нас или…
Отец остановился и спросил, не оборачиваясь:
– Откуда ты знаешь про агента Эдвардса?
Что-то в его голосе изменилось, и поэтому я решил сказать правду.
– Я видел его… в прошлом.
– Ты был так далеко?
Иными словами, его больше нет.
– Что с ним случилось?
Отец подошел ко мне на пару шагов.
– Его убили… десять лет назад.
Внутри у меня все оборвалось.
– Как?
– Это были они… «Враги времени», – отец покачал головой и ушел, не дав мне возможности все выяснить.
Неужели он и так сказал больше, чем мог в этой ситуации? Или снова вернулся к привычной манере выражаться уклончиво? Сомнений не было – я хотел доверять отцу. И это желание было настолько сильным, что я мог не замечать знаков, предупреждающих об опасности.
