Текст книги "Буря"
Автор книги: Джулия Кросс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 23 страниц)
– Я хочу, чтобы вы сделали из меня агента.
Как и ожидалось, на лице Маршалла не дрогнул ни один мускул.
– Зачем? Чтобы убедить твою подружку? Я думаю, Адам Силверман может сделать очень похожее удостоверение личности, и этого будет достаточно. Моей помощи здесь не требуется.
– Я говорю о настоящей подготовке, – сказал я и сжал зубы, стараясь сдержать гнев. Шеф Маршалл был не из тех людей, к кому я испытывал симпатию. – Я знаю Дженни Стюарт. Вы взяли ее, когда ей было девятнадцать.
– Мне кажется, твой отец вряд ли одобрит такое решение.
– Он не мой отец, и именно поэтому я не хотел, чтобы он присутствовал при разговоре! – Я пригладил волосы, пытаясь придумать более убедительные доводы. – Я знаю, что агенту Стюарт осталось не больше двух месяцев подготовки. Вы могли бы взять меня на освободившееся место в группе.
– Как человека, который умеет перемещаться во времени? Это будет твой вклад? – У него был такой же хищный взгляд, как в две тысячи седьмом году. – Ты мог бы принести большую пользу, ведь ты переместился сюда из октября этого года и знаешь, что произойдет в ближайшие месяцы.
Он знает все детали, так что, по всей видимости, его успели ввести в курс дела. Я покачал головой:
– Нет, я не позволю вам воспользоваться тем, что я знаю. И не хочу, чтобы кто-нибудь был в курсе. Я уверен, что мои родственные связи дают мне на это достаточно оснований.
Шеф Маршалл скрестил на груди руки, и мне показалось, что я слышу, как он размышляет.
– Я не соглашусь, пока не узнаю твоих мотивов.
Я подавил смех:
– Желание разделаться кое с кем из «Врагов времени» – этого разве недостаточно?
– Нет, если ты лжешь.
Я раздраженно вздохнул:
– Отлично. Причина очень простая: мне нужно решить, на чьей я стороне. Это и есть пока мой единственный мотив.
Он кивнул и протянул мне руку, которую я осторожно пожал.
– Именно это я и хотел услышать. Я поговорю с твоим отцом и надеюсь, что ты понимаешь – твоя жизнь теперь совершенно изменится.
– Разве этого еще не произошло? – пожал плечами я.
Я расстался с шефом Маршаллом и, избегая встречаться взглядом с отцом, вернулся к Холли и Адаму.
– Я с ног валюсь, не спал всю ночь, – чуть позже, когда солнце уже клонилось к закату, произнес Адам. – Твой отец уже снял мне номер, так что я пойду спать.
– Увидимся позже, – сказал я.
Холли кивнула в сторону бара, где по-прежнему сидели отец и Фриман:
– Ты все еще сердишься на него?
– Это очень сложно.
Она наморщила лоб:
– Тогда попробуй объяснить… Он вырастил тебя. Ведь это чего-то стоит?
Холли терпеливо молчала, и я понял, что она ждет от меня серьезного шага. Гораздо более серьезного, чем все тайны ЦРУ.
– Да, конечно… Но я пока не уверен, что могу доверять ему.
– Может быть, со временем получится. У тебя теперь будет не так много секретов.
– Надеюсь. – Глядя в глаза Холли, я прикоснулся к ее лицу. У меня сейчас было очень много желаний, которые мне еще не доводилось испытывать. Но больше всего я хотел сохранить в памяти это мгновение. И чтобы она никогда его не забывала. – Пойдем внутрь?
Она улыбнулась:
– Да, конечно.
Мы вышли из бара и быстро направились в наш номер. Как только я запер дверь, Холли подошла ко мне и принялась расстегивать рубашку.
– Надо же, сегодня кто-то очень нетерпеливый, – поддразнил ее я.
Даже в сумерках я заметил, как ее щеки покраснели. Мне нравилось, что она по-прежнему смущается от моих слов.
Я нащупал застежку у Холли на спине, медленно расстегнул ее и спустил лямки с плеч – все ниже и ниже, пока платье не оказалось на полу рядом с моей рубашкой.
– Я хочу, чтобы ты знала… Я не занимался этим некоторое время… – Я поднял Холли на руки – она обхватила меня ногами – и бросил ее на кровать.
Она громко расхохоталась:
– Ты серьезно? Что у тебя с головой? Прошло всего…
Я приложил палец к ее губам:
– Давай притворимся, что это было много… недель назад.
– Как будто ты пропал в море?
– Именно так.
Около полуночи я проснулся от громкого звонка. Холли спала рядом со мной, но даже не пошевельнулась, когда я просунул руку под подушку, чтобы достать телефон.
– Папа?
– Извини, если я тебя разбудил. Ты можешь спуститься ко мне в бар?
Смысла прятаться не было. Если я не пойду, они вполне могут подняться сюда и снова сунуть мне в нос пропитанное снотворным полотенце или выкинуть еще что-нибудь в этом роде.
– Дай мне пять минут.
– Не торопись, – разрешил он.
Я слегка потряс Холли и повернул ее так, чтобы видеть ее лицо.
– Холли?
Она с трудом подняла веки.
– Что?
– Отец попросил меня спуститься в бар. Похоже, ему нужно поговорить со мной.
Она перевернулась на другой бок и натянула одеяло до подбородка:
– Конечно.
– Я недолго. – Я убрал волосы с ее лица и поцеловал в щеку. – Я тебя люблю.
Она прикоснулась к моему лицу:
– Я тоже.
Я быстро оделся и проверил, со мной ли пистолет Фримана.
Когда я вошел в бар, там никого не было. Только отец, который что-то говорил мужчине за стойкой, а тот смеялся в ответ.
– Ты один? – удивился я.
Он повернулся к бармену:
– Мы возьмем напитки в отдельный кабинет, если можно.
– Без проблем.
Пройдя через пустой зал за отцом, я опустился на диван. Он поставил передо мной бокал с пивом, и по его лицу я понял, что он уже успел немного выпить. Очень нетипично для агента на задании.
– Я один, – сказал он. – Фриман и Мелвин… заняты.
– Понятно, – медленно произнес я.
– Мелвин пересказал мне ваш разговор. Джексон, послушай, я уже несколько часов размышляю над этим – тебе не следует выбирать для себя такую жизнь только потому, что ты не видишь другого выхода.
– А в две тысячи седьмом году ты сам был готов учить меня, – заметил я.
Он допил пиво и покачал головой:
– Не знаю. Может быть, я считал, что под нашим наблюдением ты будешь в большей безопасности или что тебе по каким-то причинам необходимо научиться.
– А сейчас?
– Я не уверен, что ты осознаешь, на какие жертвы придется пойти, посвятив свою жизнь работе, о которой ты не сможешь никому рассказать. Даже своим собственным детям.
На несколько секунд отец полностью завладел моим вниманием. Он так смотрел на меня, что мне хотелось верить каждому его слову и сказать о моей любви, но я не был на сто процентов уверен, что он снова не играет со мной.
– Я не могу помочь тем, кому не доверяю. Я не хочу, чтобы меня обманывали или мной манипулировали.
Он откинулся на спинку сиденья и глубоко вздохнул:
– Мы всего лишь пытались защитить тебя. Конечно, на тебя сразу слишком много всего свалилось.
– Я понимаю. Но сейчас мне хотелось бы, чтобы ты мне все рассказал. И не важно, насколько это тяжело: убийства и все такое прочее. – На меня тут же нахлынули ужасные воспоминания о том, как шеф Маршалл приказал отцу убить Харольда. – Как часто тебе приходится… убивать людей и идти по жизни дальше, не чувствуя за собой вины? Ты все время действуешь по приказу? Даже играешь роль отца? Я ведь был твоим заданием, верно?
Я ожидал, что отец разозлится не меньше, чем я. Но он лишь кивнул и посмотрел на свои руки, прежде чем снова встретился со мной взглядом.
– Я хочу, чтобы ты кое-что увидел. Кое-что в прошлом. Тебе нужно лить смотреть, ничего больше, и тогда ты получишь ответы на многие вопросы. Нужен лишь неполный прыжок. Тот, который не влияет на ход событий.
– Я так понимаю, Адам рассказал тебе про неполные прыжки? – спросил я, и отец кивнул. – Куда мне нужно попасть? В какой день?
– Второе октября девяносто второго года. Около трех часов дня, – ответил он.
– Так далеко я еще никогда не прыгал. Мне потом будет плохо. По-настоящему. И я не знаю, как долго смогу там оставаться.
– Понимаю. Решай, хочешь попробовать или нет.
Его лицо выражало искреннее горе и усталость. Ничего не осталось от того деятельного энергичного мужчины, каким он был в две тысячи седьмом, таким же, как Маршалл и Мелвин, когда я рассказывал им о своих прыжках в прошлое и о будущем. Отец достал из кармана ручку и, нарисовав небольшую схему Центрального парка, обвел на ней старую детскую площадку. Потом он протянул мне устройство, похожее на МР3-плеер, – я знал, что оно передает звук на расстоянии. Дженни Стюарт показывала мне похожий прибор, когда я писал для нее работу на испанском в качестве взятки за рассказанные мне секреты.
Я закрыл глаза, и теплый зал вокруг меня постепенно погрузился в темноту.
Глава тридцать вторая
Пятница, 2 октября 1992 года,
15 часов 00 минут
Я стоял в центре бейсбольного поля недалеко от дерева, с которого упаду и сломаю руку через четыре года. Отсюда я мог видеть одну из детских площадок, на которой, насколько я помнил, проводил в детстве много времени с отцом или с одной из нянь, которые периодически менялись.
Я подошел поближе и увидел мужчину, похожего по комплекции на отца, который качал на качелях девочку в ярко-розовом свитере. Маленький мальчик с каштановыми волосами пытался взобраться по горке вверх, а женщина с такими же волосами, только чуть светлее, подталкивала его сзади каждый раз, когда он соскальзывал вниз.
В этот день нам с Кортни было по два года. Это, скорее всего, мы. Я сел на стол для пикника, включил маленький прибор, который дал мне отец, и надел наушники.
Мужчина, который качал Кортни на качелях, был похож на моего отца. Но он выглядел очень молодо, ему нельзя было дать больше двадцати четырех – двадцати пяти лет. Схема парка лежала у меня в заднем кармане. Я достал ее, развернул и положил на стол – так, чтобы казалось, будто я занят чтением.
Отец снял рыжеволосую малышку с качелей и отнес ее в песочницу. Потом женщина взяла на руки маленького Джексона и присоединилась к отцу с Кортни. Мне было так необычно видеть, как я, еще в подгузниках, хожу по площадке и пытаюсь, подражая Человеку-пауку, взобраться по крутой горке.
Отец сидел на краю песочницы, а Кортни у его ног. Я слышал, как она что-то напевала. Сначала ее голос звучал неразборчиво, но потом я понял причину, – она пыталась петь на французском и одновременно засовывала в рот совок, испачканный в песке.
Женщина тоже запела, и ее голос показался мне знакомым. Или, может быть, мне хотелось верить, что я помню этот приятный голос. Должно быть, это наша постоянная или приходящая няня. Она выглядела настолько молодо, что могла бы быть студенткой колледжа и работать у отца, и учиться одновременно.
Женщина села на скамейку у песочницы. Маленький Джексон запрыгнул внутрь и принялся скакать по песку.
– Дать тебе ведерко? – спросил отец у Кортни.
Она кивнула – ее маленькие, торчащие в стороны хвостики задрожали – и продолжила петь. Отец поставил напротив Кортни голубое ведерко и, оглянувшись на женщину, улыбнулся. Его взгляд о многом говорил – так не смотрят на приходящую помощницу или тайного агента-напарника.
Маленький Джексон подпрыгнул к Кортни и, зажав в кулаке песок, высыпал его на голову сестре:
– Дождик, дождик!
Она шлепнула пухлыми ладошками ему по лицу и закричала:
– Нет!
На мгновение я оказался очарованным способностью двухлетнего мальчика принимать невинный вид и одновременно что-то замышлять – такого мне еще не доводилось видеть. Такое впечатление, что цель жизни Джексона заключалась в том, чтобы заставить Кортни кричать.
– Джексон, нельзя, – сказал отец.
Кортни развернулась и изо всех сил толкнула меня в лицо.
– Перестань!
Я не удержался на ногах и шлепнулся на попу, но тут же поднялся, взял самосвал и принялся возить его по песку.
– Давайте сделаем замок для принцессы Кортни, – предложил отец.
Я закатил глаза. Значит, вот как оно началось. Все мое детство я слышал лишь одно: «Я принцесса, значит, я главная. Так папа сказал».
Отец взял у Кортни совок и принялся наполнять ведерко. Но я заметил, что он внимательно, словно проверяя что-то, поглядывает в сторону деревьев за пределами парка. Кортни насыпала в ведро песок и примяла его сверху ладошкой. Потом она показала на отца и сказала:
– Кевин!
Только у нее получилось «Кебин». Но почему она не назвала его «папа»? У меня не было возможности обдумать это, потому что женщина поднялась со скамейки и села прямо в песок.
– Джексон, можешь украсить меня. Я не возражаю.
Она говорила с шотландским акцентом. Маленький мальчик зажал песок в кулаке, а потом поднес руку к ее голове и раскрыл пальцы. Женщина рассмеялась и, зажмурившись, откинула голову назад. Теперь я мог как следует рассмотреть ее лицо. Она была очень симпатичная и как будто светилась изнутри, но при этом в ее внешности не было ничего особенного. Может быть, она просто была счастлива. От того, что маленький мальчик посыпает ей голову песком.
Женщина крепко обняла малыша и принялась покрывать поцелуями его лицо. Через наушники я отлично слышал заливистый хохот маленького Джексона.
– Мы могли бы сделать песочных ангелов, – предложила женщина.
Я завороженно смотрел, как она легла на песок рядом с мальчиком, вытянула в стороны руки и принялась водить ими сверху вниз – как будто взмахивала крыльями, чтобы улететь.
Кортни подняла глаза от своего замка и засмеялась, а потом подползла ко мне, чтобы сделать собственного песочного ангела.
– Тебе придется несколько дней вытряхивать у них песок из волос, – заметил отец, переворачивая ведерко Кортни. – Это как краски для рисования пальцами, которые остаются на руках, а не на бумаге.
В его голосе не было раздражения – только любовь.
– Но через десять лет они будут помнить только это. А про песок, который мы будем неделю выгребать из их кроваток, забудут, – ответила ему женщина.
Потом она вдруг села и, схватив отца за руку, потянула его к себе.
– Давай, иди к нам.
Он громко рассмеялся, но не сдвинулся с места:
– Айлин!
Айлин. Это имя записано в моем свидетельстве о рождении. Я всегда считал, что оно выдуманное.
Отец наклонился и взял ее за руку. Они переплели пальцы, но спрятали руки под ногу отца. От кого он прячется? Вряд ли от двухлетних близнецов, валяющихся в песке? И какая потрясающая могла бы выйти фотография: четыре человека в песочнице, словно на гигантской водяной кровати.
– Ты совсем другой, когда смеешься, – сказала отцу женщина, которую звали Айлин. Она повернула голову – совсем чуть-чуть, чтобы дотронуться лбом до его щеки, и я заметил, что она коснулась его губами. Отец улыбнулся и позвал меня:
– Джексон, расскажи маме смешную шутку, которой я тебя научил.
– Тук-тук, – сказал маленький мальчик, продолжая возить руками по песку.
Айлин рассмеялась:
– Кто там?
– Тук-тук, – снова повторил он.
– Дальше мы пока не продвинулись, – заметил отец, и они вдвоем рассмеялись.
В наушниках вдруг раздались еще какие-то звуки помимо разговора в песочнице. Я услышал шорох листьев под деревьями, которые росли в отдалении. Отец оказался гораздо более наблюдательным, чем я думал, потому что внезапно он выпрямился и начал вглядываться в даль. Кортни тоже села, а Джексон встал и начал топтаться на песочной фигуре, которую сделала его сестра.
Я услышал щелчок спускового крючка еще до того, как разглядел человека, прячущегося за деревьями. Выстрел прозвучал очень громко, и я увидел, как отец потянулся через Айлин, схватил меня одной рукой, а другой подтянул Кортни к себе и закрыл ее своим телом. Маленький Джексон упал на землю и тут же расплакался.
Отец что-то прокричал, но я не видел рядом агентов – никого больше, кроме человека, который прятался за деревом. Потом он выхватил пистолет из заднего кармана брюк и выстрелил в его сторону, продолжая прикрывать нас и не давая ему возможности как следует прицелиться. Нападавший перебежал к другому дереву, и в этот момент я увидел его лицо и рыжие волосы. Это был он – парень, в которого Холли бросила туфельку.
Не знаю, что на меня нашло и почему я принял такое решение. Как будто глубоко скрытый инстинкт взял надо мной верх. Мое сердце вдруг перестало колотиться, а в голове быстро промелькнули образы: план местности, расстояние между мной и рыжеволосым – я отлично представил себе все это. И, достав пистолет агента Фримана, я выстрелил. До этого момента я никогда не держал в руках оружие, но все равно был уверен, что пуля попадет ему прямо в грудь.
И все же девять десятых моего мозга молили о том, чтобы я промахнулся.
Рыжеволосый упал на землю, и я рванулся к нему замедлив бег только в тот момент, когда приблизился к телу. Он лежал на спине, глядя в небо: глаза были открыты, но грудь оставалась неподвижной. Я упал на колени рядом с ним и прижал руки к ране, из которой сочилась кровь, уже пропитавшая джемпер.
Потом, хватая ртом воздух, я бросил пистолет на грудь убитого и не мог заставить себя взять его снова.
Отсюда я хорошо видел отца. Он крепко прижимал к себе маленького Джексона, шепча:
– Все хорошо, хорошо!
К ним бежали двое: мужчина и женщина – должно быть, агенты, потому что отец кивнул им и передал мужчине Джексона, а женщина взяла Кортни. Они ушли, и в этот момент отец упал в песок на спину, а Айлин наклонилась над ним, закрыв рот руками.
– О боже, Кевин, ты ранен!
Отец вдруг затрясся от смеха и притянул ее к себе так близко, что их лица почти соприкасались.
– В плечо, все будет хорошо.
Айлин положила голову к нему на грудь, ее всхлипывания раздавались так громко и отчетливо, что их можно было услышать даже без специальных устройств.
– Они ведь могли тебя убить!
– Тихо, все в порядке. Не волнуйся, в меня и раньше стреляли.
– А как же дети? Где они?
– Не переживай. Они уже в бронированном автомобиле. И тебе тоже пора туда. Я готов убить Фримана, так сильно я перепугался. Где он был, черт возьми? – начал возмущаться отец.
Айлин подняла голову, а потом обняла и поцеловала отца, словно решила воспользоваться возможностью, пока он не мог двигать рукой. Отец все же смог поднять вторую руку и погладил Айлин по волосам, но через пару секунд осторожно отодвинул ее от себя.
– Маршалл идет, – прошептал он.
Она кивнула, потом снова поцеловала его в щеку и тихо прошептала:
– Я тебя люблю.
– Не двигаться! – вдруг раздался у меня за спиной низкий голос шефа Маршалла.
Я закрыл глаза и прыгнул, не оставляя ему возможности снова наброситься на меня.
Глава тридцать третья
Суббота, 15 августа 2009 года,
01 час 20 минут
– Джексон!
Я сидел, положив голову на деревянный стол.
– Что?
Так плохо после прыжка мне еще никогда не было. Мне казалось, что у меня очень высокая температура.
– Давай уйдем отсюда, – сказал отец.
Он помог мне встать и закинул одну мою руку себе на плечи. Мы прошли через холл к лифту и поднялись к нему в номер. Не в состоянии двигаться, я упал на кушетку и закрыл глаза.
– Черт, плохо дело, – пробормотал он. – Что ты хочешь? Есть, пить?
– Нет, – застонал я. – Меня тут же вырвет.
Отец включил свет:
– Что с тобой? Почему ты смотришь на руки?
Пока он не спросил, я не осознавал, что делаю это. Мои руки были совершенно чистыми, но мне казалось, что они липкие от крови.
– Я дотронулся до раны. У него шла кровь… Как я мог это сделать!
– У него – это у кого?
– У того парня, которого я застрелил. Он мертв. То есть, конечно, все не так, но я сделал это.
– Но… ты видел, что произошло? С… ней? – Отец поперхнулся на последнем вопросе и опустил глаза.
– А что должно было случиться? Когда меня там не было? – И тут я все понял. Я совершенно не помнил Айлин, и отец интересовался, видел ли я, что произошло с ней. – Ее убили? Тогда, в девяносто втором году?
Отец медленно склонил голову и, отпустив мои руки, сел на пол.
Выходит, когда это случилось в действительности и меня там не было, никто не смог помешать рыжеволосому застрелить Айлин.
– Папа, это был тот же парень… один из тех, кто был в комнате, когда убили Холли! – Я по-прежнему смотрел на свои руки. Кровь исчезла… Ничего этого в действительности не произошло, но казалось таким реальным! – Мне очень жаль. Я не мог позволить ему сделать это…
– И не вмешаться? – спросил отец, а потом поднялся с пола и сел в кресло напротив меня.
– Это было глупо, ведь я не смог ничего изменить. – Я постарался не думать сейчас о случившемся и задал другой вопрос: – Кем она была? Я спрашиваю об Айлин.
Отец помолчал минуту, собираясь с духом.
– Она занималась наукой – была очень талантливой и работала вместе с доктором Мелвином. Айлин – та женщина, которая выносила вас с Кортни, хотя биологической связи между вами нет. Но она называла себя вашей матерью.
– Я слышал об этом. Но мы ведь были для нее всего лишь научным проектом? Заданием? Доктор Мелвин рассказал мне о суррогатной матери для эксперимента.
Отец покачал головой:
– Может быть, поначалу так и было, но в то мгновение, когда она почувствовала ваши первые толчки… и потом, позже, когда она взяла вас на руки… вы были для нее родными детьми. Два чудесных малыша с потрясающими способностями, которые могут изменить мир. Вот чего она ждала от этого эксперимента.
– А в чем состояла твоя задача? Ты охранял ее?
– Я должен был защищать тебя и твою сестру. А агент Фриман – не тот, которого ты сегодня уложил на землю, а его отец, – был приставлен к Айлин. Я присоединился к этому проекту, когда вы с Кортни делали первые шаги… вам было около одиннадцати месяцев.
– Когда я выстрелил в того парня в прошлом, ты был в бешенстве из-за агента Фримана. И сказал, что не знаешь, где он находился в тот момент.
Отец внезапно побледнел:
– Я не за этим отправлял тебя туда. Мне нужно было лишь показать тебе, что там случилось. Чтобы ты понимал, почему я делаю то, что делаю.
– Не нужно ничего объяснять! – Я поднял руки вверх, хотя крови на них уже не было. – Ты ведь любил ее, да?
– Да… – Его голос дрогнул, и он перевел взгляд на экран телевизора. – Если бы я мог изменить хоть что-нибудь, то это был бы тот день. Будь у меня еще пятнадцать секунд, и я смог бы прикрыть ее.
– Ты уже собирался сделать это, но потом схватил меня и Кортни, – чуть слышно заметил я.
– Я понимаю, о чем ты сейчас думаешь, Джексон. Но все немного не так. Многие считают, что я поступил неправильно. Можно подумать, что такие события происходят постоянно! Если бы я спас Айлин, но что-нибудь случилось бы с тобой или с Кортни, она ни за что не простила бы меня. Никогда! – Отец попытался улыбнуться, но его лицо исказилось от горя. – Мне она оставила тех, кого любила. Вас обоих. Частичку себя, которую я мог бы оберегать. Я хотел стать вашим отцом еще до ее смерти. Думал о женитьбе и планировал, что у меня будет семья. Конечно, этого бы не одобрили, но я собирался нарушить запрет, как только придумал бы, как сообщить о своем решении начальству.
– Папа, мне очень жаль, – произнес я и тяжело вздохнул. – Все это время я задавался вопросом, кто растил меня до того, как появился ты. Теперь я знаю.
– Я понимаю, что ты мне не доверяешь, но я потерял сначала любовь всей моей жизни, а потом дочь. И не хочу еще и тебя потерять.
– Ты ведь в какой-то момент остался без напарника?
Отец кивнул:
– Агент Фриман-старший был моим учителем. Он был потрясающим человеком и погиб в тот же день, что и Айлин. И сейчас, когда к нам присоединился Фриман-младший… это непросто, ведь его отец погиб на этой работе. Агенты в «Буре» не случайно так молоды… и многие не задерживаются надолго.
– Они увольняются?
– Нет, никто сам не уходит, никогда, – ответил отец и тут же сменил тему. – Джексон, послушай, нашу систему тоже можно обмануть, если знать как. К счастью, я это умею. И, чтобы защитить вас с Кортни, я скрывал кое-что от Маршалла и «Бури». И тебе не нужно рисковать жизнью ради них.
Но я все еще оставался под впечатлением от последнего прыжка в прошлое:
– Но… почему в моем свидетельстве о рождении указано ее имя? И твоя фамилия?
– Айлин была самым близким для вас человеком. Кого, кроме нее, можно было назвать вашей матерью? А моя фамилия подкрепляла историю, которую я рассказывал вам с Кортни… О том, что ваша мать умерла в родах.
– А какая у нее была настоящая фамилия?
– Ковингтон. Айлин из очень богатой семьи… из Шотландии. Я думаю, ты уже понял это по ее акценту. Вот откуда у нас деньги. Она завещала все тебе и Кортни. Мы живем в ее квартире. Я постарался создать вам все условия – так хотела бы Айлин. И они совершенно не похожи на те, в которых вырос я.
– А какое у тебя было детство? – поинтересовался я.
Отец похлопал меня по плечу:
– Это отдельный разговор. Не забывай о моих словах… Маршалл знает, на что я способен, и он постоянно настороже. Вряд ли он позволит мне вмешиваться в твое обучение.
– Почему?
– Он осознает, кого я на самом деле защищаю на этой работе, – усмехнулся отец. – Кроме того, они готовы сделать из тебя достаточно хорошего агента, но не настолько, чтобы ты мог работать в одиночку.
– Или против них, – добавил я.
Рация, стоявшая на раковине в ванной комнате, вдруг громко загудела. Отец резко развернулся:
– Вот черт!
– Что случилось?
– Сработали датчики, которые я поставил в твоем номере, – объяснил отец. Набрав код, он открыл сейф и достал пистолет. – Кто-то туда проник.
Я вскочил с кушетки и подбежал к двери раньше отца, хотя всего несколько мгновений назад едва переставлял ноги. Мы вдвоем бросились вперед по коридору и вверх по пожарной лестнице. Я повернул за угол и столкнулся с Холли, стоявшей у двери нашего номера. Она ахнула, но удержалась на ногах. А я был слишком слаб и, покачнувшись, упал спиной на ковер. Холли не сразу поняла, что это был я, – она была вся на нервах из-за последних событий с участием ЦРУ.
– Черт, Джексон, ты меня до смерти напугал, – сказала она. – Я только хотела найти тебя… Что случилось?
Отец протянул мне руку и помог встать на ноги.
– Он не очень хорошо себя чувствует. Наверное, отравился чем-нибудь.
– Ты очень бледный, – сказала Холли и, положив мою руку себе на плечи, открыла дверь в номер. Добравшись до кровати, я тут же упал в нее.
– Я принесу воды, – сказал отец.
Холли развязала шнурки и сняла с меня туфли, а потом села рядом со мной, прислонившись спиной к изголовью.
– Придвигайся поближе, мы накроемся одеялом.
Я послушался и положил голову ей на колени. Холли накинула на меня одеяло и принялась гладить по волосам.
– Спасибо, Хол.
– Тебе еще что-нибудь нужно? – спросила она.
Я покачал головой и задремал.
– Представляете, когда я рассказала своим первоклассникам, что езжу домой на метро, один мальчик так распереживался, что заплакал, – смеясь, сказала Холли.
– Уровень преступности в метро и вообще в общественном транспорте гораздо ниже, чем считают многие, – заметил отец.
– Думаю, во всем виноват Голливуд. Слишком много фильмов со взрывающимися автобусами и погонями за плохими парнями по метро, – сказала Холли.
– Что ты чувствовала, работая с детьми, у которых есть прислуга? Они ведь даже не представляют себе другой жизни? – поинтересовался отец. – Должно быть, это очень необычно.
Холли снова рассмеялась:
– Да, сначала так и было. Когда я преподавала гимнастику, то часто подкупала детей, обещая дать монетку за то, что они попробуют какой-нибудь новый элемент. Но после первого же дня в лагере я поняла, что мелкие деньги мне здесь не помогут. И все же я считаю, что любой ребенок заслуживает внимания.
– Да, ты права, – согласился отец.
Я собрался с силами и открыл глаза. Отец сидел на стуле напротив кровати. Я повернулся и взглянул на Холли:
– Я долго спал?
– Пару часов, – ответила она и прикоснулась к моей щеке. – Как ты себя чувствуешь?
– Лучше. – Я медленно поднялся и сел рядом с Холли, прислонившись к изголовью кровати. – Папа, ты почему еще здесь?
Он поднялся и протянул мне бутылку с водой:
– Хотел убедиться, что с тобой все в порядке. И с Холли очень приятно общаться. Я даже не заметил, что прошло два часа.
– Да, очень приятно, – сказал я и, обняв свою девушку, притянул ее к себе. – Что бы он тебе ни говорил, все неправда.
Холли рассмеялась и покачала головой:
– Значит, ты не встречался с одной из участниц мюзикла «Блондинка в законе»?
– Ну… это правда, но мы общались… всего две недели.
– Это была самая противная девчонка из всех, что я встречал, – сказал отец.
Я кивнул:
– Согласен.
Отец встал со стула и направился к двери:
– Думаю, мне нужно поспать несколько часов, прежде чем мы начнем строить планы на сегодня.
– Папа?
– Да.
Я оглянулся на Холли, а потом снова посмотрел на него:
– Я уверен в своем решении присоединиться к семейному делу.
Он изменился в лице, но потом кивнул в сторону двери, давая понять, что хочет поговорить наедине. Холли тоже разгадала его намек и вытолкнула меня из кровати. Когда мы вышли из номера в коридор и отец несколько раз посмотрел во все стороны, он наконец тихо произнес:
– Давай завтра еще обсудим это… но только не здесь. В таком большом здании непросто обеспечить безопасность. Я не в состоянии проверить каждый угол.
– Хорошо.
– Мы могли бы выйти в море… А Фриман присмотрел бы за твоими друзьями.
Я тут же покачал головой:
– Так не пойдет. То есть мы поплывем, но Адам и Холли будут с нами. И я хочу, чтобы ты мне все рассказал, хотя я уже дал слово Маршаллу и не намерен менять свое решение.
Отец вздохнул:
– Ты уверен, что хочешь именно этого?
Я кивнул:
– Я не допущу повторения тех событий.
– Понимаю, что ты имеешь в виду, – сказал он. – Но нам все равно стоит поговорить, пока кто-нибудь другой не начал расхваливать нашу работу… и забивать твою голову великими идеями. – Он снова вздохнул и направился к лестнице.
Сейчас отец был единственным человеком, кто понимал весь смысл, который я вложил в свою последнюю фразу. На этой ветви времени тридцатое октября две тысячи девятого года – это будущее, но для меня оно уже было прошлым. И то, что случилось с Айлин, не должно произойти с Холли. Я был твердо намерен не допустить этого.
Ложась в постель, я наконец-то осознал: меня официально приняли на службу в ЦРУ. И это не шутка. Я притянул Холли поближе к себе, склонился над ней и поцеловал:
– Ты такая красивая. Хочешь, я расскажу тебе секрет?
– Да, я люблю секреты. Особенно твои.
– Я захотел поцеловать тебя сразу, как только увидел.
– В самом деле? – Она подняла голову и поцеловала меня в нос. – Расскажи еще какой-нибудь секрет.
– Я обещал сестре, что женюсь на тебе.
Холли рассмеялась:
– Это была одна из галлюцинаций, которые у тебя вызвал особый научный проект Адама?
Наклонившись, я поцеловал ее чуть выше ключицы.
– Гм, ты права… И еще: у нас будет шестеро детей.
– Шестеро!
– Угу… так что сохрани те огромные трусы, они тебе пригодятся.
Холли так смеялась, что у нее на глазах выступили слезы. Но потом улыбка исчезла с ее лица, и она долго и пристально смотрела на меня. Это был тяжелый, все понимающий взгляд.
– Так ты это имел в виду, когда говорил…
Я знал, куда она клонит.
– Что невозможно быть уверенным, пока все не будет в полном порядке?
Она протянула руки к моему лицу:
– Что случилось?
– Всего лишь плохой сон.
