Текст книги "Колдовская магия"

Автор книги: Джуд Фишер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 31 страниц)

– Да, она, говорят, тонка, будто спица, и точно так же привлекательна!

Катла видела всего лишь двух загадочных южных женщин на Ярмарке. Они поспешно шли между палатками, сопровождаемые целым выводком одинаково одетых крошечных девочек-рабынь. Истрийки выглядели так удивительно, так неестественно, что просто заворожили Катлу. Если бы она одевалась в подобные одежды, то с легкостью спрятала бы под ними и тунику, и ботики, и все остальное. И, наверное, лодку в придачу.

– Мы предлагаем пять тысяч кантари.

– Каждому?

– За всю работу.

Мэм стояла руки в боки, ноги ее будто приросли к земле. Никакой вылощенный, надушенный имперский лорд не заставит ее опустить глаза.

– За моих бойцов двадцать пять тысяч кантари.

Пять – уже приличная сумма, если не сказать по-королевски щедрая, злорадно думала она. Человек рассмеялся.

Он был слишком высок для истрийца, с крючковатым носом и редеющими волосами. Кожа как отполированный каштан, на правом плече – значок истрийского Высшего Совета. За его спиной топтались четверо других лордов, явно смущавшихся в присутствии иноземной женщины с выцветшими на солнце волосами, заплетенными в косички, с ракушками, перьями и нитями, в видавших виды доспехах и с оружием.

В их поведении проскальзывали таинственность и коварство. Раскрывать планы перед чужестранцами в любом случае рискованно, но ввязывать в дело женщину, да еще такую – это отдавало самым настоящим святотатством и даже преступлением. Однако лорд продолжал торговаться:

– Шесть.

– Двадцать, или мы уходим.

– Восемь, или я прикажу бросить вас в тюрьму.

– Пятнадцать, или я зарублю тебя на месте.

Мэм подарила ему злобную улыбку, открыв осколки выбитых зубов.

Улыбка на его лице застыла. Истриец положил руки ладонями вниз на разделявший их стол, наклонился вперед.

– Ты не успеешь даже вытащить меч из ножен.

– Думаешь? Я согласна поставить на кон все свое имущество. Грохну тебя, и твоих приятелей заодно.

Один из лордов выступил вперед с мрачным видом. Он схватил предводителя за плечо.

– Эта женщина – варварка, – объявил он, не обращая внимания на Мэм. – Ты с ума сошел, если доверяешь ей наши планы.

– Успокойся, лорд Варикс. У нее превосходные рекомендации.

Еще один лорд вышел вперед и зашептал что-то на ухо лорду Вариксу.

Мэм ухмыльнулась.

– Он имеет в виду, что это мы ответственны за поджог замка герцога Гила. – Мэм заговорщически наклонилась вперед. – Там никто не выжил. Мы постарались.

Варикс слегка побледнел, но первый лорд не сдвинулся с места.

– Вспомните – именно потому, что этими наемниками руководит женщина-варварка, они нам и понадобились. Какой эйранец заподозрит женщину, желающую предстать перед королем?

– Но уж точно ты имеешь в виду не её? – Лорд Варикс высокомерно окинул Мэм взглядом.

Заскорузлые руки, мускулистые колени, голени, жилистые, как корни деревьев, грубая кожа и сломанный нос.

– Ну, мы ее приоденем и остальных тоже…

– Если мы придем к согласию насчет платы, одевайте меня, как захотите, – нетерпеливо перебила Мэм на беглом, хотя и кошмарно исковерканном истрийском.

Она ухмыльнулась при их очевидном смятении. Истрийцы лихорадочно пытались припомнить, что успели наговорить в спешке.

– Хотя я не уверена, что Кноббер станет милой женщиной даже в самых лучших кружевах.

Предводитель лордов подарил ей тонкую улыбку.

– Посмотрим. Десять тысяч, это наше последнее слово.

– Четырнадцать.

Лорд закусил губу.

– Двенадцать.

– Дай мне тринадцать, и мы пожмем друг другу руки.

– Двенадцать, и будь проклята. Я не прикоснусь к тебе.

– Шесть вперед.

Он прожег ее взглядом.

Мэм подмигнула. Потом откашлялась, разжала кулак, обильно плюнула на ладонь и схватила лорда за руку. Он попытался вырваться, но женщина оказалась сильнее, намного сильнее. Выражение его лица стоило видеть.

– Идет.

Мэм отпустила лорда. Тот стал распрямлять изломанные пальцы, глядя на ладонь с отвращением. Потом махнул мальчишке-рабу:

– Вытри!

Раб куда-то исчез, но почти тут же вернулся с сухой тряпкой, которой принялся стирать слюну. Воспоминание о том, как до него дотронулось подобное существо, надолго останется с лордом, если не навсегда. Мэм это точно знала.

– Идет. Только запомни: если что-то пойдет не так и он умрет, вам достанутся только шесть тысяч.

Мэм скривилась. Потом усмехнулась:

– Ладно, шесть тысяч тоже на дороге не валяются. Еще за шесть мои мальчики завернут его в шелк и доставят вам с поклоном.

Вот идиот, думала Мэм. Неужели они в таком положении, что готовы так переплачивать? Она просто проверяла его: они бы взяли и восемь, почитая это за счастье, просто чтобы развлечься.

– Фиолетовый тебе очень идет, Танто. Честное слово, ты выглядишь, как юный Алесто.

Танто нахмурился и кинул рубашку обратно на прилавок бесформенной кучей, так что хозяин лавочки тут же зацокал языком и начал суетиться. Даже несмотря на систематические пропуски занятий, юноша прекрасно помнил из летописей, что Алесто был любовником Фаллы, единственным смертным, выбранным ею более за красоту, нежели за ум. Отец, вероятно, забыл, что Алесто ожидал печальный, нелепый конец…

– Нам пора обратно, отец, – нетерпеливо сказал Танто.

Весь последний час его мучила мысль о Саро и призовых деньгах.

– Ах да, надо еще подготовиться к вечеру. И поздравить нашего Саро с выигрышем…

Зря они пропустили скачки почти полностью, размышлял Фавио. Ему казалось настолько нереальным, что Саро сможет преуспеть хоть в чем-нибудь, что он позволил себе отвлечься на экзотических танцовщиц, которые так привлекали Танто. В результате они прибыли только для того, чтобы увидеть, как Ночной Предвестник пересекает финишную черту.

– Это было чудесное зрелище, вне всяких сомнений. Я всегда говорил, что в мальчишке что-то есть. – Фавио знал, что это неправда, но сейчас чувствовал необъяснимое великодушие по отношению к сыну. – К тому же и нам повезло, как никогда, хотя думаю, лорду Кантары мы не станем рассказывать всей истории. Мы же не хотим, чтобы он решил, что ошибся с выбором зятя, правда, Танто?

Но старший сын витал где-то в облаках. Мысли Танто опять вернулись к мушке на лице Селен Ишиан – полумесяц и эти губы…

– Когда мы справим свадьбу, отец? – внезапно спросил он.

Фавио Винго улыбнулся. Он вспомнил, как хотел взять в жены Илустрию.

Ах, Илустрия…

Память услужливо подкинула картину далекого прошлого. Винго поспешно откинул подобные мысли.

– Ну, мой мальчик. Здесь надо подумать, это уж точно. Придется позаботиться о благородных гостях, о свите, подходящей дате, благоприятных знамениях, нужных жертвоприношениях и тому подобном. Кажется, у нас не получится собрать всех до самого Урожая.

– До Урожая?! – почти взвыл Танто.

Какой ужас! Он собирался переспать с женщиной сегодня же вечером, самое позднее – завтра. До Урожая еще целых четыре луны, и, хотя его не слишком прельщала перспектива стать центром внимания на бесконечных церемониях, желание узнать, действительно ли Селен Ишиан предоставляет специфические сексуальные услуги, на которые намекала мушка, было сильнее.

Фавио, забавляясь, наблюдал за смятением сына, потом сжалился над ним.

– Но, конечно, это просто церемония во славу Богини. Нет нужды так долго ждать, чтобы познать свою невесту. Мы сегодня же ночью найдем священника, чтобы скрепить союз, если отец ее не воспротивится. И скоро вы будете блудить, как пара горных кошек! Благословение Богини для девушки – вступать в брак с чревом, полным семени ее мужа.

Танто почувствовал, как в чреслах заполыхал огонь. Он еще сможет быть с нею вечером! Даже несмотря на сотни проституток, через которых он прошел, никогда Танто не ждал совокупления с таким нетерпением, потому что раньше оно было безликим, небрежным. Теперь все произойдет по-другому. Это перерастет в обладание. Он уже чувствовал себя великим человеком.

Они оставили позади лавки и направились обратно на территорию истрийцев. Как только показались первые палатки, послышались крики глашатаев, объявлявших вечернюю молитву. Печальный вой поднялся в сумерках. Фавио, будучи набожным человеком, тотчас упал на колени и принялся молиться.

Танто закатил глаза. Еще одна задержка! И все-таки он последовал примеру отца с достаточно послушным видом и так торопливо проговорил положенные молитвы, что закончил на добрых полминуты раньше Фавио.

Как только отец произнес «навечно в пламени», Танто вскочил, схватил его за локти и поставил на ноги.

– Теперь пойдем. Уже вечер, а я не хочу, чтобы ты простудился на ветру, – объявил он с фальшивой заботой.

В палатке Винго ярко горел огонь на жертвенных блюдах. Запах благовоний чувствовался за двадцать шагов.

– Выкидывают тонны травы на ветер, – сердито пробормотал Фавио. – А она мне недешево обходится!

Первый раз в жизни Танто услышал, как отец жалуется на дороговизну чего бы то ни было. Явно отзыв долгов прогрыз значительную дыру в семейном бюджете.

Только теперь ему пришло в голову, как важна, наверное, его женитьба для отца, что он стольким жертвует ради нее. Танто улыбнулся. Результат стоит жертв, он точно знает. Объединение поместий даст большое преимущество в борьбе за власть между провинциями. А они с Селен станут основателями династии, память о которой будет храниться веками…

Внутри палатки на столе сверкала кучка серебра, отблески свечи мерцали на монетах. Рядом лежала записка, написанная корявым почерком Саро. Танто оценил ситуацию с первого взгляда. Горка монет явно не соответствовала всей сумме выигрыша Саро.

Фавио взял записку.

Дорогой Танто, здесь половина обещанных денег. Насколько я знаю, ты ценишь честь выше, чем серебро, поэтому я взялся выполнить твои обязательства относительно второй половины выигрыша. Увидимся на Собрании.

С наилучшими пожеланиями,

твой брат Саро Винго.

Фавио уставился на побледневшего Танто:

– Что он имел в виду?

Танто вырвал записку из безвольных рук отца и пробежал ее глазами, будто за три прошедшие секунды слова могли поменять значение.

– Я пропал.

Он тяжело сел на подушки и закрыл лицо руками. Записка полетела на пол.

Пораженный Фавио сел рядом с ним:

– Пропал? Нет, парень, это я пропал. Что еще за «обязательства»? И почему он не идет на Собрание с нами, а пишет, что встретит нас там?

Танто вскочил на ноги:

– Я найду маленького ублюдка и выжму из него проклятые деньги, клянусь!

С этими словами он выбежал из гостиной в боковую комнату, где спал Саро, так сильно хлопнув дверью, что та сорвалась с петель.

Отец смотрел ему вслед с болью в глазах, потом достал записку и перечитал ее.

Саро в комнате не оказалось, не было и его плаща. Танто яростно огляделся, гадая, где брат мог спрятать деньги. Вначале он распахнул сундук, в котором Саро хранил личные вещи, но нашел только аккуратно сложенное нижнее белье, пару штанов, простые тапочки из свиной кожи и свечки с кремнем. Около сундука на тростниковом половике – чернильница и перо, явно оставленные в спешке. Капля чернил пролилась на половик и растеклась, как червоточина на ровной зеленой поверхности.

Танто злобно лягнул сундук, и тот перевернулся, увлекая за собой чернильницу. Разлившиеся чернила заляпали белье. Истриец с мрачным видом осмотрел разгром, потом занялся кроватью Саро.

Танто снял покрывало и кинул его на пол. Пошарил под матрасом – безрезультатно. Он уже поднимался, когда приметил блеск серебра. Однако, отбросив подушку, Танто нашел не монеты, как предположил на какое-то сумасшедшее мгновение, а кинжал.

Он взял его и взвесил в руке. Кинжал лег в ладонь с удивительной легкостью. Что-то связано с этим клинком…

Танто ведь искал подобный кинжал, когда обнаружил дефекты в старом. Проклятый Саро! Если бы у Танто оказался этот кинжал, он бы не проиграл пустыннику – и теперь был бы богаче на две тысячи, а голова не болела бы о приданом…

Юноша потер виски. С чего его мирному сопляку-брату иметь такое превосходное оружие? Почему у него вообще оказалось какое бы то ни было оружие, да еще под подушкой? Неужели он так боится его?

Мысль почти заставила Танто улыбнуться. Ему и правда следовало бояться. Как только удастся поймать негодяя, братец пожалеет, что вообще купил кинжал, что лезвие такое острое. Он совершенно точно представлял, какую рану мог нанести с помощью такого клинка – рану, которая оставит после себя шрам, в не очень заметном месте: на ягодице или подошве ноги. А если Саро отдал деньги кочевнице, она вскоре присоединится к своему деду.

Танто вонзил нож в подушку и наискосок распорол ее. В воздухе повисло облако белого гусиного пуха. Он лениво парил, потом опускался на пол и превращался в снежную поземку.

Тут вошел Фавио. Он огляделся в изумлении.

– О Фалла! Ну и беспорядок! Никогда не видел такого отвратительного зрелища. Мальчишке, наверное, вскружила голову победа. Я всегда говорил, что он слаб духом, но такое! Позор. Только подушка стоила мне целого кантари, а это что? – Он наклонился и поднял белую рубашку, теперь безобразно запятнанную чернилами. – Богиня покарает неряху. Саро должно быть стыдно за такое обращение со своими вещами, он пожалеет о своем поведении, как только я его увижу!

– О чем пожалеет, брат?

За плечом Фавио появился Фабел. Он оглядел комнату и коротко присвистнул.

– О боже. Немного грязновато. И все же он не такой уж и плохой парень, наш Саро. Какие скачки! Замечательные, я бы сказал. У меня уже есть два соблазнительных предложения по поводу коня. Завтра получим за него хорошие деньги. – Он постучал по плечу Танто листом пергамента. – Я так понял, он собирается встретиться с нами на Собрании со второй половиной денег. Хороший мальчик, правда? Спасает тебя от самого себя. – Тут Фабел подмигнул. – А то ты бы, наверное, спустил все на женщин и вино, а, Танто?

Танто вымученно улыбнулся:

– И правда, дядя.

У Фавио будто гора с плеч свалилась.

– Конечно, конечно. Он встретит нас там с деньгами. Какой хороший парень! Пошли, Танто, поторопимся. Тебе надо принарядиться, чтобы лорд Тайхо с гордостью отдал тебе свою дочь.

– Фабел, подарки северному королю…

Уходя, Танто ясно расслышал слова:

– Проданы, брат, и за меньшие деньги, чем мы за них отдали.

Отец грязно выругался.

Глава 13
СОБРАНИЕ

Даже занятую собственными планами побега Катлу поразила толпа людей на Собрании. Да не только их число, хотя в огромном павильоне, под высокой крышей, среди поддерживающих палатку высоких столпов собралось больше народа, чем она когда-либо видела, а карнавал красок, каскад великолепных драгоценностей. Кажется, все, пользуясь случаем, выставили на показ лучшие облачения. Или, скорее, поправила Катла сама себя, все эйранцы, потому что в то время как истрийцы шествовали в дорогих одеждах с беспечностью, говорящей о безразличии к событию, северяне нацепили на себя все драгоценности и украшения, какие смогли найти, будто показывая старому врагу, что они не такие уж и варвары.

Обычной для севера ткани придавали различные оттенки с помощью натуральных красок, использовавшихся на островах. Мхи и трава давали нежный зеленый, желтый и розовый. А летние ягоды – лиловый и красный, который потом превращался в мрачный коричневый. Но совершенно ясно, что сегодня эйранские платья уступили одеждам ярких, кричащих цветов. Для большинства Ярмарка явно прошла успешно, потому что такой материал стоит недешево.

Она видела Фалко и Горди Ливсон в алой и желтой туниках, а рядом стояли Эдель Оллсон и Хопли Гарсон в камзолах ядовитого зеленого и оранжевого цветов. Эдель Оллсон надел шляпу, отделанную совершенно нелепыми перьями – длинными, зелеными, с огромными голубыми глазками на концах. Наверняка ненастоящие, решила Катла. Ни одна птица не выжила бы с таким ярким оперением.

Глаза Йенны сияли – как, впрочем, и щеки, и нос. Подруга опрокидывала уже третий кубок с южным вином, как заметила Катла, в то время как она сама все еще смаковала первый. Придется оставить его, если она хочет трезво мыслить, но Йенне такие самоограничения не нужны. Теперь она показывала на противоположную сторону помещения и говорила дрожащим от возбуждения голосом:

– Видишь того мужчину? Он, наверное, ужасно богат!

Катла посмотрела в указанном направлении и обнаружила истрийского вельможу среднего роста, с темно-коричневой кожей. Черные волосы удерживал сзади простой серебряный обруч, так что явно не драгоценности привлекли внимание Йенны.

– Эта пурпурная ткань кошмарно дорогая. Говорят, ее красят морскими моллюсками!

Катла воззрилась на нее в изумлении:

– Моллюсками? Не верю. Мы с бабушкой Рольфсен экспериментировали с моллюсками. Краска получилась жуткого блеклого коричневого оттенка.

Йенна нетерпеливо скрипнула зубами.

– Не обычными моллюсками, дурочка, а морскими моллюсками. Их находят на самых отдаленных участках суши у Восточного океана, и каждого надо раздавить руками.

Катла скривилась:

– Какая жуть. Неужели одежда потом не воняет?

Йенна рассмеялась:

– А ты думаешь, знатный мужчина надел бы ее, если бы воняла? В любом случае не понимаю, чего ты нос воротишь, раз уж надела подобное платье!

Катла покраснела:

– Ты же знаешь, я не сама его выбирала. Это подарок твоего отца.

Йенна, казалось, восприняла ее новое положение как должное, подумала Катла. Или скорее всего она настолько поглощена предстоящей встречей с королем Враном, что не в состоянии думать о чем-то еще.

Катла знала, что чувствует подруга. Она сама еле заставила себя поддерживать разговор. Эрно все не показывался, и девушка начинала всерьез беспокоиться.

– Ты знаешь, как они получают такой яркий алый цвет?

Катла взяла краешек платья и стала его внимательно рассматривать, будто надеясь получить ответ свыше.

– Я бы сказала, из чего-то кошмарного.

Йенна прыснула. От вина ее зубы и десны сменили естественный цвет на серовато-розовый, как заметила Катла. С такой улыбкой она выглядела как живой труп, один из восставших из мертвых с северных островов, который, если его не похоронить под камнями у крыльца дома, бродит по земле после заката, поддерживая подобие жизни и питаясь кровью животных.

– Из вшей, – весело сказала Йенна.

Катла поморщилась:

– Нужно передавить более тысячи вшей, чтобы получить кружку краски.

– О нет!

– Да.

Если Йенна планировала вызвать у Катлы отвращение, она не приняла во внимание крепкие нервы подруги.

– Наверное, это достаточно хлопотно, – задумчиво проговорила Катла. – Тогда за платье должны дать неплохую цену.

Йенна странно посмотрела на нее, но тут Катла вскрикнула:

– О, посмотри!

В дверном проеме появилась группа истриек, окруженных немалой толпой мужчин. Примерно полдюжины женщин, и все с головы до ног закутаны в просторные сабатки. Катла следила за их бледными руками, порхавшими, как бабочки, когда они говорили, и яркими на фоне сабаток губами.

Мужчины окружили дам плотным кольцом, будто их подопечные, как и Катла, собирались ускользнуть. Послышался взрыв звенящего смеха, одна из женщин замахала руками на компаньонку, как будто в восторге от ее слов. Катла видела, как задвигались губы высокой истрийки: последовал еще один взрыв веселья.

– Какая из них Лебедь Йетры, как ты думаешь? – воинственно спросила Йенна. Казалось, хорошее настроение женщин только раздражало ее. – Говорят, она высокая и тонкая, но для меня они все на одно лицо.

– Не знаю.

Вообще-то Катлу это совершенно не волновало. Но вот где Эрно? Теперь девушке пришло в голову, что она не видела его со вчерашнего дня. Неужели он способен так легко предать любимую? А может, ему действительно нравится Марин Эдельсен?

Подобная мысль заставила ее похолодеть. Катла никогда не думала, что станет делать, оставшись без помощи. Управлять плотом одной будет очень трудно, они ведь очень широкие и необходимо наличие не менее двух гребцов с обеих сторон…

Катла быстро подавила панику. Если придется, она сумеет найти лодку поменьше. Девушка сжала кулаки. Будь все проклято, она уплывет!

Она оглядела толпу. Где-то рядом жужжал голос Йенны. Без передышки, как назойливая муха, девушка рассказывала о подъезжающих людях: Китта Соронсен и Фара Гарсен, большая Берта Врансен, ярл Несса и его дочь, ярл Стен и его дочь Элла, Рагна Фаллсен – по слухам, любовница короля, – величественная женщина с потрясающим водопадом смоляных волос и раскосыми глазами. Ярлы Штормового Пути и Южного Глаза, Яйцо Форстсон, ярл Шепси с Филией Янсен, своей внучатой племянницей, под руку…

Катла смотрела, как гости вливаются в уже заполненное помещение, берут вино и пирожные с длинных столов, собираются маленькими группками поболтать о том о сем. Девушка заметила странную женщину в обширном зеленом платье, за ней топал какой-то коротышка, который явно неуютно себя чувствовал в тесном камзоле и штанах. За необычной парочкой выскочили еще три истрийки и тотчас остановились, явно привыкая к тусклому свету свечей, едва проникавшему через плотную материю вуалей.

И тут Катла затаила дыхание, потому что появился тот самый сын вельможи, что приходил к ней в лавку. Девушка забыла его имя, если вообще когда-то знала. Юношу сопровождали двое пожилых истрийцев, оба шикарно одетые: один, на голову ниже другого, носил шелковый тюрбан.

Вошедшие оглядели толпу. Высокий мужчина внезапно сузил глаза и показал пальцем куда-то. Остальные посмотрели в том же направлении.

Катла машинально повернулась и оказалась прямо перед Саро Винго. По ее спине побежали мурашки, грудь и живот смутил неожиданный прилив жара. Она почувствовала, что краснеет, и быстро опустила голову, надеясь, что юноша ничего не заметил. Во всем виновато вино, со стыдом решила девушка. Но, повернувшись обратно секундой позже, она поняла, что его глаза неотрывно смотрят на нее, будто околдовывая.

Он южанин, повторяла Катла про себя. Враг. Что скажет отец, если увидит, как она вспыхивает при одном взгляде на истрийца? Что скажет Фент? Брат ненавидел народ Империи с отчаянной, беспричинной яростью и даже, наверное, проткнул бы несчастного Саро за единственный взгляд в ее сторону.

Трое мужчин подошли ближе. Молодой гневно обратился к Саро, угрожающе размахивая руками. Однако, кажется, прошла целая вечность, прежде чем Саро смог оторвать взгляд от девушки, и, когда он с явной неохотой отвернулся, будто холодная тень упала на Катлу.

– Где мои деньги, Саро? – спросил Танто. Лицо его было мрачнее тучи.

Фавио и Фабел наступали ему на пятки.

– Да, парень, выкладывай, – поддакнул Фавио. – Нам не терпится покончить с этим делом.

Саро оглядел всех их по очереди, потом остановился на старшем брате.

– Ты знаешь, где деньги, Танто, – тихо проговорил он. – Я думал, ты будешь только благодарен за то, что я не выставил твою тайну на всеобщее обозрение.

– Ты, маленький мошенник! – прошипел Танто так, что никто, кроме них двоих, ничего не разобрал. – Ты же знаешь, мне нужна каждая монетка! Как ты мог предпочесть бесполезную шлюху благополучию своей семьи?

Время остановилось. Саро чувствовал, как кровь бьется в ушах. Сердце стучало, пульс упрямо убыстрялся. Плечи расправились, будто в ожидании удара. Он знал, что все закончится этим: отрицанием своих обещаний и яростным спором. Может быть, он даже хотел такого противостояния. Тот жестокий удар, который юноша с таким удовлетворением нанес брату вчера, каким-то образом освободил Саро, сделал сильнее.

На подбородке Танто растекался кровавый синяк, но брат явно не понял, что к чему. Саро все еще не проронил ни слова.

– Деньги, – произнес Фавио, стоя за спиной своего старшего сына. В его лице читались боль и напряженное ожидание. – Нам все еще не хватает значительной суммы на приданое, сынок. Честь нашей семьи зависит от выполнения условий этого соглашения.

Саро молча стоял перед ними. Потом подарил родственникам широкую медленную улыбку. Взгляд задержался на мгновение на «дяде» Фабеле, нашел в его глазах неожиданную настороженность, быстрые проницательные расчеты.

– Мне жаль, брат, папа, дядя. У меня уже нет денег. Танто знает почему. Если вы расспросите его с пристрастием, то он расскажет вам какую-нибудь сказку. Поверите вы или нет, не мое дело. Мне все равно. Кажется, чтобы спасти так называемую честь семьи, надо обманывать и красть, а это мне не по душе. – Он пожал плечами. – Я принял решение, хотя оно вам может и не понравиться. До свидания.

Он поспешно поклонился, встряхнул плащ, висевший на руке, и натянул его, как вторую кожу. Потом повернулся на каблуках и растворился в толпе.

Фавио и Танто пораженно переглянулись. Фабел посмотрел вслед Саро, его глаза сияли от непонятных чувств. Наконец он обратился к брату:

– Фавио, боюсь, лорд Тайхо направляется прямо к нам. Надеюсь, ты приготовил извинения.

Он тут же улизнул, оставив Фавио и Танто разбираться с лордом Кантары.

– Здравствуй, мой господин. – Фавио попытался скрыть панику под величавым поклоном.

– Господин Танто.

Глаза лорда Тайхо неестественно блестели. Лицо его горело, румянец проступал даже сквозь темно-коричневый цвет, кожи. Может быть, подумал Фавио, отчаянно хватаясь за соломинку, он ударился в запой, может, они еще смогут понизить цену или отсрочить выплату надень?

Но лорд Кантары не собирался терять времени даром.

– Приданое у вас с собой?

Танто окинул взглядом толпу истриек у помоста для музыкантов. Одна из них точно Селен Ишиан. Танто почувствовал, как напрягается при одной мысли о ней.

– Господин… – начал Танто, но лорд Тайхо не спускал глаз с его отца.

– Двадцать тысяч кантари сегодняшним вечером. По-моему, так мы договаривались, лорд Фавио?

– Действительно, мой господин. Однако…

– Они нужны мне прямо сейчас.

Тайхо сузил глаза, буравя Фавио взглядом.

Винго нервно рассмеялся:

– В данный момент у нас нет всей суммы, мой лорд, но мы соберем ее к завтрашнему утру.

Темная рука сгребла его за воротник, почти лишив возможности дышать.

– Сейчас или никогда!

Фавио попытался заговорить, но не смог выдавить ни одного слова. Глаза его начали вылезать из орбит.

– Господин, умоляю вас. – Танто опустил ладонь на плечо Тайхо. По лицу юноши струйками стекал пот, он выглядел почта таким же решительным, как и сам лорд Кантары. – Отпустите отца. Я клянусь, мы найдем вам деньги сей же час.

Тайхо со злостью отбросил руку юноши, однако отпустил рубашку Фавио.

Лицо Фавио Винго приобрело оттенок задницы мандрила. Он встряхнулся, откашлялся, привел в порядок одежду и обруч, соскользнувший на глаза, потом поспешно отступил назад, подальше от сумасшедшего. На них стали обращать внимание. Люди показывали на истрийцев пальцами и возбужденно перешептывались.

Фавио взглянул на сына. Танто стоял бледный, напуганный до смерти. Хотя было непонятно – оттого ли, что у него на глазах чуть не придушили отца, или от мысли о потере невесты.

– Один час, – предупредил лорд Кантары. – Минутой позже я продам ее первому же прохожему, который щедро заплатит.

Он сквозь зубы что-то скомандовал своему рабу и направился в сторону помоста. Люди расступались перед ним, как морские волны.

Фавио провел рукой по лицу.

– Он не в себе, – объявил он довольно громко. Украдкой бросил взгляд на окружавших, но никто не смел поднять глаз. – Нам следует отозвать соглашение. Оскорбление, только что нанесенное мне лордом Кантары, отменяет всякие обязательства с нашей стороны. Я еще в состоянии позаботиться о судьбе своего сына.

– Нет, отец, – выдохнул Танто. – Мы не можем так поступить. Она мне нужна. Я отдал ей свое сердце.

Но Фавио был непоколебим.

– Я не собираюсь принимать в семью такого человека. Он явно слетел с катушек, а сумасшествие, говорят, передается по наследству. Ты и глазом не моргнешь, как окажешься с ненормальной женой и помешанными детьми на руках. Я и так подозревал нечто подобное – из-за мушки, которую нацепила его дочь, когда отец представлял ее нам. Ни одна здравомыслящая благородная девица не станет так порочить себя, и ни один здравомыслящий отец не позволит дочери обращаться с ее будущей семьей в такой неуважительной манере. Я не потерплю этого союза, и точка. Иди за ним, Танто, и скажи, что семья Винго отказывается от брака.

– Я… я не могу… – начал было Танто, но отец уже отвернулся и зашагал в противоположном направлении.

Эрно еле тащился за Араном Арансоном и сыновьями. Ноги его упорно не желали идти вперед.

В принципе он вообще не собирался посещать Собрание. Зачем появляться на этом торжестве? Только чтобы увидеть, как любимую женщину отдают другому мужчине?

Амулет из волос, болтавшийся на нитке под рубашкой, царапал кожу, будто напоминая о тщетности надежд. Он никогда не верил в магию, и вот получил исчерпывающее тому подтверждение. Катла явно даже не вспоминала о нем – вон она, рядом с Йенной Ларсен, смеется и пьет вино, будто ей на все на свете наплевать. Платок на голове Катлы, который он купил ей, тоже не служил большим утешением.

Эрно скользнул взглядом по алому платью, широким юбкам и модным свободным рукавам, остановился на загорелой плоти, выпиравшей из тесного лифа. Прекрасная женщина, несмотря на худобу и озорные глаза, внезапно подумал он. Теперь ее красота станет такой же очевидной для всех мужчин, какой всегда была для него. Осознание пришло с шокирующей ясностью. Красота Катлы открывалась ему в неприметных деталях: в серебряной напряженности взгляда, когда она смотрела на линию прибоя, в том, как смягчались ее черты под солнечными лучами, а потерянные теперь рыжие волосы, переплетенные с сосновыми иголками, топорщились, когда она бегала. Красота проявлялась и в том, как Катла кусала губы, рассматривая сварные швы, или когда пот расчерчивал ее плечи огненными полосками в кузнице. Ему нравилось, что она могла сделать меч, выковать его не хуже любого мужчины. Он любил ее за непредсказуемость, острый язычок и брутальные радости: в общем, за то, чем она отличалась от всех других женщин. Но эта ее старомодная элегантность не оставила ни тени сомнений: дни ребячливой проказливости прошли, а Катла пошла дорогой любой юной женщины; семья отдавала ее, упакованную в подарочную обертку, другому мужчине в обмен на то, чего Эрно никогда не сможет предложить: деньги, престиж, полезное родство. Видеть любимую такой без слез он не мог – еле сдерживался, чтобы не метнуться к девушке сквозь толпу с оголенным кинжалом и не предать ее забвению.

Вот Катла заметила их. Эрно увидел, как увяла ее улыбка, а губы мрачно собрались в прямую линию. Приблизившись, он также отметил, что костяшки девичьих пальцев побелели на кубке с вином.

– Дочь.

– Отец.

– Финн немного задержится. У него появились неотложные дела.

Неужели Эрно не ошибся, и в ее глазах действительно мелькнуло облегчение? Когда Аран отвернулся сказать что-то Фенту, настойчивый, решительный взгляд Катлы обратился на Эрно. Он ответил на него твердо, но все равно почувствовал, как вспыхивает кожа на шее. Чего она хочет от него теперь, когда уже слишком поздно что-то менять?