Текст книги "Крутое пике. Америка и новый экономический порядок после глобального кризиса"

Автор книги: Джозеф Стиглиц

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 41 страниц)

Новая версия старого конфликта

Америка уже давно испытывала подозрения к банкам, особенно крупным, что подтверждается предложениями, хотя и неоднозначными, первого секретаря Казначейства Александра Гамильтона по созданию национального банка. Для ограничения власти крупных банков в Нью–Йорке и других крупных городах были приняты регулирующие положения, регламентирующие банковскую деятельность между штатами (окончательно они были отменены при президенте Клинтоне). Мэйн–стрит зависела от банков: ей были нужны финансовые средства; в свою очередь прибыль банков обеспечивалась за счет кредитования Мэйн–стрит. Отношения между банками и Мэйн–стрит были симбиотическими, хотя стороны часто не доверяли друг другу.

Может быть, борьба между Уолл–стрит и Мэйн–стрит является карикатурой, отражающей сложные конфликты, которые возникают между различными экономическими группами. К тому же реальные конфликты интересов, которые Великая рецессия 2008 года выдвинула па первый план, действительно существуют. В нынешнем новом варианте старого конфликта между Уолл–стрит и остальной частью страны банки, образно говоря, приставили пистолет к виску американского народа: «Если вы не дадите нам больше денег, то сами от этого пострадаете». Никаких альтернатив этому нет, заявляли они. Если вы введете ограничения и запретите нам выплачивать дивиденды и бонусы или если вы будете настаивать на том, что за все произошедшее отвечают наши руководители (как это сделало правительство в случае с GM), мы никогда в будущем не сможем мобилизовать капитал. Возможно, они были правы, и исходя из этого ни один политик страны не захотел бы принимать на себя ответственность за неудачи в американской экономике. Уолл–стрит использовала страхи перед возможным экономическим крахом для быстрого извлечения огромных сумм денег, полученных от американских налогоплательщиков. При этом, как ни удивительно, Уолл–стрит еще и выдвигала претензии. Почему мы не получали больше денег? Почему эти действия правительства были названы спасательной операцией? Если бы власти могли придумать более подходящее название, что‑то вроде программ «восстановления» или «инвестирования», то тогда, может быть, оппозиция банкам была бы не настолько сильной. Ветераны, пережившие другие кризисы, знали, чего следует ожидать: накопления убытков и ожесточенных баталий по поводу того, кто должен будет их возместить.

Никто не удивился, когда Уолл–стрит поддержал поддавшийся его шантажу Буш. Однако многие надеялись, что Обама выберет более сбалансированный подход. Казалось, что он будет в большей степени руководствоваться своим сердцем, но его действия, по крайней мере в их видимой части, слишком тесным образом сочетались с интересами Уолл–стрит. Президент, который, как предполагалось, должен был объединить все группы «в одной большой палатке», сформировав с этой целью соответствующую команду, не оправдал эти ожидания и показал, на чьей он стороне, еще до своего вступления в должность.

Даже выбранный способ оценки успешности мер спасения был, как показалось, предвзятым: по мере того как последовательно опробовались разные виды оказываемой банкам помощи (часть из которых описана в главе 5), основное внимание все в большей степени уделялось реакции на эти действия представителей Уолл–стрит и тому, каким образом предпринимаемые усилия влияют на цены банковских акций. Однако преференции банкам (отражавшиеся в повышении стоимости их акций) означали, как правило, одновременное ухудшение положения налогоплательщиков. Мэйн–стрит в первую очередь требовалось восстановление механизма кредитования, по в процессе реанимации банков для решения этой задачи почти ничего не делалось.

Из‑за своей политической нечувствительности (выражавшейся в выплате миллиардных бонусов и дивидендов в тот момент, когда американские налогоплательщики вынуждены были затянуть пояса для оказания финансовой помощи банкам ради, как они наивно полагали, восстановления кредитования) Уолл–стрит сделала задачу Обамы по достижению национального примирения еще более трудной27.

Когда в феврале 2009 года скандал с бонусами достиг кульминации, Обаме пришлось высказать свое мнение по этому поводу. Но, критикуя бонусы, он попал в тиски: поддержка, получаемая им с Уолл–стрит, быстро исчезла, и при этом его команда по–прежнему не имела доверия Мэйн–стрит.

Эти ошибки придали соответствующую окраску политическому ландшафту и, вполне вероятно, повлияли на политические ограничения, с которыми столкнулась администрация Обамы, когда он попытался реанимировать банки, стабилизировать ипотечный рынок и стимулировать экономику. Инвесторы не торопились участвовать в некоторых программах, спонсируемых государством, так как опасались, что, если они получат ту прибыль, на которую рассчитывали, Конгресс может изменить правила игры и изымет их доходы, введет штрафные санкции или установит новые ограничения. Хотя нельзя было сказать, сколько денег в итоге потребуется банкам, растущая непопулярность правительственной помощи банковским структурам означала, что, если потребуется выделение дополнительных ресурсов, получить их от Конгресса будет очень трудно.

Такое положение дел заставило власти выбрать стратегию, предусматривающую повышение сложности применяемых схем и отсутствие прозрачности. Хотя считается, что все государственные расходы должны получать одобрение Конгресса, обычной практикой стали различные уловки, проводимые через ФРС и Федеральную корпорацию по страхованию вкладов, позволявшие выделять средства без того контроля, на наличие которого рассчитывали американцы, считавшие его неотъемлемой частью демократических правил28. ФРС утверждала, что закон о свободе информации не распространяется на указанные действия, по крайней мере на их ключевые аспекты. Однако информационное агентство Bloomberg, специализирующееся на финансовых новостях, подвергло сомнению это утверждение. В августе 2009 года один из американских окружных судов вынес решение против Федеральной резервной системы. Но даже после этого ФРС отказалась признать, что степень прозрачности ее действий не соответствует той, которая в условиях нашей демократии ожидается от государственных учреждений, и подала апелляцию на решение суда24.

Банки оказались в затруднительном положении, поскольку слишком большое количество операций стало выводиться за рамки установленной отчетности в попытке ввести в заблуждение инвесторов и регулирующие органы. Затем финансовые мудрецы пришли на помощь администрации, чтобы применить накопленный в этой области опыт, возможно, в попытке обмануть налогоплательщиков и избирателей30.

Экономические перспективы

Спустя девять месяцев с начала президентства Обамы пока не ясно, принесет ли плоды та игра, в которую он втянулся. За это время экономика, возможно, и была отключена от системы жизнеобеспечения, но от края пропасти она отошла. Лучшее, что можно сказать о нынешней экономике, это то, что к осени 2009 года ее свободное падение, кажется, подошло к концу, хотя конца спада еще не было видно. Но прекращение свободного падения – это не то же самое, что возвращение к нормальной жизни.

К осени 2009 года экономика демонстрировала несколько месяцев активного роста, чему способствовало пополнение очень истощенных к этому времени запасов31. Но даже этот рост лишь в незначительной степени закрыл разрыв между фактическим и потенциальным объемом производства в стране. Он вовсе не означал, что глобальная или американская экономика восстановится в ближайшее время. Более того, большинство аналитиков, занимающихся прогнозами, отметили замедление роста в конце 2009 и в 2010 году и считают, что в 2011 году страна столкнется с новыми проблемами.

Возобновление экономического роста означало, что в техническом смысле рецессия закончилась. Экономисты понимают под рецессией наличие отрицательных темпов роста в течение двух и более кварталов, и поэтому, когда рост оказывается положительным, независимо от того, насколько незначительными являются его темпы, они заявляют о конце рецессии. Но в понимании простых людей экономика все еще находится в состоянии рецессии, если уровень безработицы остается достаточно высоким и тем более если он растет. С точки зрения производителей, экономика пребывает в рецессии до тех пор, пока у них есть избыточные производственные мощности, поскольку это означает, что экономика работает не в полную силу. И пока имеются избыточные мощности, никаких инвестиций не будет.

Когда эта книга готовилась к печати, перспективы возвращения экономики к производству на уровне его потенциальных возможностей даже в перспективе одного–двух лет не были ясны. Если исходить из фундаментальных экономических принципов и не принимать желаемое за действительное, можно предположить, что до возвращения показателя безработицы к нормальному уровню еще далеко. Поэтому движение с нижней точки в сторону нормализации и еще не привело к тому состоянию, в котором должна пребывать экономика. Более того, существует вероятность того, что ситуация будет развиваться по японскому сценарию, то есть восстановление полной занятости будет происходить в течение очень длительного времени. (Вполне вероятно, рост Америки будет более динамичным, чем это наблюдалось в Японии в период долгого застоя, и произойдет это просто потому, что численность рабочей силы Японии остается одинаковой, в то время как в Америке она растет на 1 % в год. Но мы не должны допустить, чтобы это различие ввело нас в заблуждение.) Скорее всего, на этом пути нас могут ожидать крутые повороты, вызванные возможными шоковыми явлениями в экономике: внезапным крахом еще одного финансового учреждения, возникновением проблем в сфере коммерческой недвижимости или даже просто последствиями прекращения в 2011 году действия пакета стимулирующих мер. Как я объясню позже, чтобы довести уровень безработицы до нормального уровня, требуется устойчивый рост, превышающий 3%, но ничего подобного на горизонте пока не просматривается.

Вполне естественно, что и администрация, и те, кому выгоден рост стоимости ценных бумаг, стараются распространять чувство оптимизма. Восстановление доверия приведет, надо надеяться, к стимулированию потребления и росту инвестиций и, может быть, даже к восстановлению цен на недвижимость. Если это произойдет, Великая рецессия 2008 года быстро уйдет в историю и станет чем‑то вроде плохого сна, воспоминания о котором будут быстро ослабевать.

Восстановление котировок акций, их подъем со «дна», до которого они опустились, часто воспринимается как барометр, показывающий степень восстановления экономического здоровья в целом. К сожалению, рост цен на фондовом рынке не обязательно означает, что все на самом деле хорошо. Цены на этом рынке могут расти потому, что ФРС наводняет мир ликвидностью, а процентные ставки остаются низкими, из‑за чего акции выглядят гораздо привлекательнее облигаций. Можно надеяться, что обеспечиваемый ФРС поток ликвидности в конечном счете приведет к увеличению кредитования бизнеса, но результат этих действий может быть и другим: рост цен отдельных активов, или раздувание пузыря на фондовом рынке. Рост цен на фондовом рынке может свидетельствовать об успехе политики сокращения корпоративных расходов, достигнутого за счет снижения числа работников и заработной платы. Если это так, то мы вскоре можем столкнуться с новой проблемой. Если доходы работников остаются низкими, низким будет и потребление, на долю которого приходится 70% ВВП.

Как я уже отмечал ранее, наблюдаемый в настоящее время спад по своей природе сложное явление: финансовый кризис наложился на экономический, и к тому же оба они влияют друг на друга. Недавние рецессии были незначительными и вызывали лишь временные отклонения от обычного состояния дел. Большинство из них, казалось, происходило из‑за того, что ФРС слишком сильно нажимала на педаль тормоза. Иногда такое впечатление создавалось только из‑за того, что до этого правительство слишком резко давило на педаль газа32.

Восстановление в тех случаях было легким: ФРС признавала свою ошибку, снимала ногу с тормоза и переносила ее на педаль газа, после чего рост возобновлялся. Другие рецессии были вызваны накоплением чрезмерных запасов. Как только в этой области осуществлялись необходимые корректировки, что происходило, как правило, в течение года, рост снова возобновлялся. Великая депрессия в этом отношении была другой – рухнула финансовая система. Опыт, полученный в ходе других рецессий, связанных с финансовыми кризисами, показал, что при таких обстоятельствах восстановление проходит гораздо труднее и занимает куда больше времени.

Мы должны радоваться, что банки, которые в какой‑то момент оказались на грани банкротства, теперь, возможно, находятся не так близко к краю пропасти. Но, несмотря на появление некоторых признаков восстановления финансовых рынков и улучшение балансовых отчетов банков, на горизонте остается еще много грозовых облаков. В частности, на финансовых рынках возможны проблемы, связанные с коллапсом в сфере коммерческой недвижимости, сохраняющимися трудностями в секторе жилой недвижимости и с долгами по кредитным картам. Постоянно высокий уровень безработицы порождает новые проблемы, связанные с ипотечными и карточными кредитами. Новые правила, позволяющие банкам учитывать в своих отчетах по номинальной стоимости заложенное имущество, которое на самом деле стоит дешевле, не позволяет объективно судить о здоровье банковской системы. Выплаты по плохим кредитам могут быть перенесены на более поздний срок, что лишь откладывает час расплаты. Значительная часть кредитов на коммерческую недвижимость была секьюритизирована, и в ближайшие несколько лет выплаты по ним должны быть перенесены на более долгий срок. Создаются условия для еще одной волны банкротств и обращений взыскания на заложенную недвижимость. И рынок коммерческой, и рынок жилой недвижимости искусственно поддерживались при помощи обычных мер, предпринятых ФРС, снизившей долгосрочные процентные ставки. Что произойдет, когда Федеральная резервная система откажется от применения чрезвычайных мер на финансовых рынках? И что случится, если ФРС не станет от них отказываться, как обещала, из‑за рисков, связанных с прекращением такой поддержки?

Но даже если бы финансовая система в полной мере восстановилась до уровня совершенного состояния, в реальном секторе экономики и в этом случае оставались бы нерешенные проблемы. Если проанализировать каждый из компонентов совокупного спроса, станет ясно, что оснований для оптимизма мало. Даже если банки полностью восстановятся, они не захотят заниматься кредитованием так же безрассудно, как они это делали в прошлом, а если они и решат кредитовать, большинство американцев не захочет брать эти кредиты. Банки усвоили урок, за который дорого заплатили: они, несомненно, будут больше экономить, вероятно, значительно больше, чем в прошлом, когда они раздавали деньги направо и налево. Даже если бы никакой неопределенности, связанной с ростом безработицы, не было, богатство многих американцев значительно сократилось, так как его главным составляющим активом является жилая недвижимость. Поэтому даже те домохозяйства, чье жилье к настоящему времени не обесценилось полностью, понимают, что его цена значительно уменьшилась и не сможет восстановиться в течение ряда лет, если это вообще когда‑нибудь произойдет.

При рассмотрении состояния дел с другого ракурса видно, что процесс сокращения доли заемных средств, то есть укорачивания кредитного плеча, например снижения ненормально высокого уровня задолженности домашних хозяйств, который в 1,3 раза превышал уровень располагаемого дохода, требует более активного, чем обычно, сбережения, что означает снижение уровня расходов домохозяйств.

Быстрое восстановление других элементов совокупного спроса также представляется проблематичным. При наличии столь большого числа стран, также сталкивающихся с экономическими проблемами, Соединенные Штаты не могут рассчитывать на экспортный бум. Конечно, как я уже отмечал, весь мир не может обеспечивать свой путь к росту за счет экспорта. Во время Великой депрессии страны пытались защитить себя за счет своих соседей. Такой вариант получил название политики «разорения соседа» и включал в себя такие меры, как протекционизм (повышение таможенных тарифов и установление других торговых барьеров) и конкурентная девальвация (удешевление стоимости своей валюты, благодаря чему свой экспорт становится более дешевым, а импорт менее привлекательным). Вероятность того, что эти приемы сработают и в наши дни, не выше, чем в прошлом; более того, их применение может вызывать ответную реакцию и приводить вовсе не к тем результатам, на которые эта политика была рассчитана.

Экономический рост в Китае является высоким, но потребление в этой стране по–прежнему настолько ниже американского уровня, что рост расходов Китая не может компенсировать сокращение затрат в Соединенных Штатах, к тому же лишь небольшая часть увеличения расходов Китая проявит себя в виде какого‑то роста американского экспорта. Если учесть, насколько сильно мировой кризис затронул многие страны развивающегося мира, понятно, что те государства, которые продолжат откладывать резервы значительные суммы, будут способствовать ослаблению глобального спроса.

Без серьезного восстановления потребления или экспорта трудно понять, как можно восстановить инвестиции, по крайней мере до тех пор, пока в экономике не исчезнут избыточные мощности или не произойдет их устаревание. В то же время предстоящее прекращение стимулирующих расходов и сокращение государственных и муниципальных затрат из‑за нехватки налоговых поступлений окажет, скорее всего, дополнительное давление на американскую экономику, что приведет к ухудшению ситуации.

До наступления кризиса американскую и в значительной степени мировую экономику поддерживал кураж потребления, финансируемый в первую очередь за счет займов и поддерживаемый пузырем на рынке недвижимости. Простые граждане могли жить не по средствам, считая, что цены на недвижимость будут расти всегда. Сейчас никто так уже не думает. Модели, на которой был основан американский рост, пришел конец, и на горизонте нет ничего, что могло бы ее заменить.

Словом, возникло ощущение того, что экономика отошла от края пропасти, к которой, как казалось, она приблизилась осенью 2008 года, но никто не станет утверждать, что она вернулась к здоровому состоянию. Рост задолженности поставил под угрозу выполнение других программ президента Обамы. Гнев, который вызвала правительственная помощь банкам, распространился и в других направлениях. Несмотря на то что банки прибегли к жесткой политике в отношении кредитования, их руководители получали почти рекордные по размеру бонусы (по результатам исследования, проведенного в начале ноября 2009 года, было высказано предположение, что типичный трейдер получит за тот год щедрый доход, в размере 930 тыс. долл.)33. Не было причин для недовольства и у акционеров банков, поскольку рыночная стоимость их акций возросла. За это время Обама понял, что угодить всем он не может и не сможет. Но сумел ли он удовлетворить интересы именно тех людей, в интересах которых он должен был действовать в первую очередь?

То, что можно было бы рассматривать как стратегию с низким уровнем риска, предусматривающую вариант ситуационного продвижения и избегания конфликтов, на самом деле оказалось очень рискованным предприятием, как в экономическом, так и в политическом смысле: доверие к правительству висело на волоске, конфликты между крупными банками и остальной частью страны становились все более серьезными, экономика сталкивалась с риском более медленного восстановления, а явные и тайные дорогостоящие спасательные операции ставили под угрозу финансовое положение правительства и выполнение других его программ, столь необходимых для будущего нации.

Обама мог бы прибегнуть к альтернативным действиям. Впрочем, он может сделать это и сейчас, так как множество других вариантов по–прежнему доступно для применения, хотя уже принятые решения существенно ограничивают их круг. В следующих четырех главах я покажу, каким образом правительство занималось стимулированием экономики (глава 3), как оно помогало спасать домовладельцев или отказывалось это делать (глава 4) и как оно пыталось возродить финансовую систему и повторно ее регулировать (главы 5 и 6). Меня беспокоит не только то, что из‑за уже принятых решений экономический спад будет гораздо более продолжительным и глубоким, чем это было неизбежно, но и то, что мы выйдем из кризиса с гораздо большим размером долга, а также с финансовой системой, которая будет менее конкурентоспособной, менее эффективной и более уязвимой перед новым кризисом, и с экономикой, менее готовой к решению задач нынешнего столетия.