Текст книги "Крутое пике. Америка и новый экономический порядок после глобального кризиса"

Автор книги: Джозеф Стиглиц

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 41 страниц)

Предстоящий путь

Администрации и Буша, и Обамы недооценили степень серьезности этой рецессии. Они полагали, что предоставление денег банкам приведет к восстановлению экономики до нормального состояния, возродит кредитный рынок, а также восстановит положение дел на рынке недвижимости. Стимулы Обамы разрабатывались с целью провести страну через трудный период, в ходе которого должны быть осуществлены все необходимые действия. Однако каждая гипотеза, на которые опирались разработчики этих мер, была ошибочной: восстановление балансов банков не приведет автоматически к нормальному кредитованию. Модель потребления в американской экономике, в основе которой лежала задолженность, после прорыва пузыря оказалась сломанной, и вернуться к ней теперь будет не так‑то просто. Даже замедление скорости снижения цен на рынке недвижимости еще не означает, что эти цены вернутся к прежним уровням. А это значит, что основной источник богатства для большинства американцев – стоимость их домов – в значительной степени «высох», а нередко и полностью «обмелел».

Мы должны быть готовы ко второму раунду стимулирования экономики, к которому придется прибегнуть после того, как нынешний этап стимулирующего расходования средств подойдет к концу, поскольку он обеспечит лишь «отрицательный» рост. В состав пакета для следующего раунда должны быть включены некоторые из составляющих, которые следовало бы включить еще в первый пакет (например, компенсацию дефицита налоговых поступлений в бюджеты штатов). Мы должны быть готовы к тому, что в 2011 году инвестиционные расходы возрастут. Возможно, этого не потребуется, но если мы не начнем готовиться к этому варианту уже сейчас, то к тому моменту, когда это потребуется, время уже будет упущено. Если мы подготовимся сейчас, то сможем сократить объем выделяемых средств, если они окажутся не нужны. К сожалению, выбор, сделанный администрациями Обамы и Буша, привел к тому, что предоставление следующего пакета стимулов в лучшем случае будет трудным делом. Некоторые неблагоприятные последствия рискованной стратегии Обамы, предусматривающей ситуационный вариант продвижения к цели, уже начинают о себе заявлять.

В конечном счете стимулирующее расходование, финансируемое только за счет дефицита бюджета, является лишь временной полумерой, что особенно проявляется сейчас, когда во многих странах, в том числе и в Соединенных Штатах, нарастает обеспокоенность ростом задолженности. Критики утверждают, что страна всего лишь перешла от частного потребления, финансировавшегося за счот займов, к государственному потреблению, также финансируемому из заимствуемых средств. Хотя такие расходы могут помочь ускорить проведение реструктуризации экономики, которая необходима для обеспечения долгосрочного экономического роста, на достижение этой цели выделяется слишком мало денег, в то время как на сохранение статус–кво денег выделяется слишком много.

Существуют и другие варианты, которые могут поддержать экономику и использоваться вместо надувания пузыря потребления, финансируемого за счет займов. Чтобы восстановить общий объем американского потребления, следует осуществить масштабное перераспределение доходов, от тех людей, которые находятся на вершине общественной пирамиды и могут позволить себе делать сбережения, к тем, кто в этой пирамиде располагается внизу и тратит каждый получаемый пенни. Более прогрессивное налогообложение (налогообложение тех, кто наверху, по более высоким ставкам, при одновременном снижении налоговых ставок для тех, кто находится внизу) не только позволит добиться желаемого результата, но и поможет стабилизировать экономику. Если правительство повысит налоги на лиц с высокими доходами, чтобы финансировать увеличение государственных расходов, особенно в области инвестиций, экономика будет расширяться, то есть проявит себя так называемый мультипликатор сбалансированного бюджета. Сторонники экономики предложения, популярной во времена Рейгана, утверждали, что такой пересмотр налоговых ставок будет препятствовать росту производства и сбережениям, что, следовательно, приведет к снижению ВВП. Но их анализ (если он вообще является правильным) применим только к ситуациям, когда производство ограничено предложением; однако в настоящее время имеются избыточные мощности, а производство ограничено спросом.

Если глобальное потребление надо укреплять, возникает потребность в наличии новой глобальной резервной системы, позволяющей развивающимся странам тратить больше, а сберегать меньше30. Международное сообщество должно предоставлять больше помощи бедным странам, а Китаю придется добиться более заметных успехов в сокращении нормы сбережений. Если бы мировое сообщество согласилось с тем, что компании и домохозяйства должны платить более высокую цену за выбросы парниковых газов, это привело бы к появлению очень серьезных стимулов для модернизации экономики. Это подстегнуло бы введение инноваций и вложение средств в более эффективные по энергозатратам дома, заводы и оборудование. Однако ни одно из высказанных предложений, скорее всего, не будет принято быстро; более того, на данный момент большинство из этих вопросов даже не обсуждаются.

В настоящее время Соединенные Штаты и остальной мир решают три трудные задачи: добиться восстановления устойчивого совокупного спроса, достаточно сильного для того, чтобы обеспечить полную занятость в глобальных масштабах; осуществить реконструкцию финансовой системы таким образом, чтобы она выполняла возложеные на нее функции, а не принимала на себя безрассудные риски, чем она активно занималась до кризиса; провести в США и в других странах мира необходимую реструктуризацию и сделать это с учетом, например, изменившихся глобальных сравнительных преимуществ и появившихся технологий. На момент написания этих строк книги мы терпим неудачи на всех перечисленных направлениях. Но фактически любая из этих основных проблем обсуждается слишком мало, так как мы ориентируемся прежде всего на наши насущные заботы. Одной из центральных тем этой книги является беспокойство по поводу того, что меры, предпринятые для нашего спасения, в то же самое время могут препятствовать нашему возвращению к устойчивому росту. Подобно тому как банки демонстрировали близорукость при проведении своей политики кредитования, мы столь же недальновидны и при проведении своих спасательных операций, последствия чего, вполне вероятно, будут ощущаться в течение длительного времени.

Сказанное особенно заметно в финансовом секторе, который находится в эпицентре шторма. Поэтому в следующих трех главах основное внимание уделено попыткам спасения и оживления именно финансовой системы. В четвертой главе рассматривается рынок ипотечного кредитования. Хотя президент Обама признал, что будет трудно восстановить экономику до действительно нормального состояния, пока над миллионами американцев будет висеть угроза обращения взыскания на заложенную недвижимость, для снятия этого препятствия до сих пор было сделано слишком мало: отчуждение заложенной недвижимости продолжается, и его объемы почти не снижаются. Контраст между тем, что было сделано, и тем, что должно быть сделано, гораздо более резкий, чем в случае со стимулами. Стимулы, возможно, не во всем соответствовали ожиданиям, но их применение тем не менее было успешным. Однако никто не может привести хотя бы настолько же положительных оценок по поводу того, что было сделано в области ипотечных кредитов. А когда речь пойдет о мерах, предпринятых правительством в банковской сфере (это тема глав 5 и 6), разочарование будет еще более значительным.

Глава 4. Ипотечная афера

Махинации в ипотечной отрасли Соединенных Штатов запомнятся как великая афера начала двадцать первого века. Владение собственным домом всегда было одной из основных составляющих американской мечты, к достижению которой потом стали стремиться во всем мире. Когда американские банки и ипотечные компании начали предлагать дешевые ипотечные кредиты, многие люди охотно откликнулись на это предложение. Миллионы людей взяли ипотечные кредиты в размерах, которые они на самом деле не могли себе позволить. Когда процентные ставки начали расти, они потеряли и дома, и весь вложенный в них капитал.

Эта жилищная катастрофа привела к тяжелейшим последствиями и в стране, и за рубежом. Через процесс, известный как секьюритизация, ипотечные продукты были «нарезаны порциями», упакованы и переупакованы в ценные бумаги и их деривативы, а потом разошлись по всей стране по самым разным банкам и инвестиционным фондам. Когда этот карточный домик в конце концов рухнул, он потянул за собой ряд самых уважаемых организаций, включая Lehman Brothers, Bear Stearns и Merrill Lynch. Ho возникшие серьезные проблемы перекинулись и за пределы США. Эти секьюритизированные ипотечные кредиты, многие из которых продавались по всему миру, оказались токсичными финансовыми инструментами, осевшими на счетах банков и инвестиционных фондов в таких далеких от США регионах мира, как северная часть Норвегии, Бахрейн и Китай. Летом 2007 года на конференции, организованной Центральным банком Индонезии, я общался с одной женщиной, портфельным менеджером индонезийского инвестиционного фонда. Она была потрясена масштабами убытком и чувст вовала себя виноватой из‑за того, что привязала своих клиентов к шаткому американскому рынку. Она пояснила, что, поскольку эти инструменты были сделаны в Соединенных Штатах, она была полностью уверена, что инвестиции в них были хорошим вариантом для ее клиентов. «Американский ипотечный рынок такой большой. Мы никогда не думали, что на нем возникнут проблемы», – сказала она мне.

Чрезмерные риски в сочетании с чрезмерно длинным кредитным плечом приводили к созданию, как казалось, высокой прибыли, и она в течение некоторого времени действительно была такой. На Уолл–стрит полагали, что благодаря переупаковке ипотечных продуктов и передаче их многочисленным инвесторам удастся широко распределить риски и обеспечить таким образом защиту этого рынка. Но на самом деле секьюритизация ипотечных продуктов привела к повышению рисков. Банкиры, чьи действия привели к возникновению и усугублению проблемы, сейчас заявляют, что она вызвана не только их действиями. В качестве примера можно привести утверждение Дика Парсонса, председателя Citigroup: «Помимо действий банков следует отметить снижение регулятивного надзора, поощрение выдачи кредитов ненадлежащим заемщикам и тот факт, что люди брали ипотечные кредиты или кредиты под залог жилой недвижимости, которые они не могли себе позволить»3.

Такие руководители, как Парсонс, обвиняют заемщиков в покупке домов, которые те не могли себе позволить, но многие из этих заемщиков были финансово неграмотными людьми и не понимали, во что они ввязываются. Это особенно справедливо в отношении высокорискованных субстандартных ипотечных кредитов, которые стали становым хребтом нынешнего кризиса. Под такими кредитами понимаются займы, выдаваемые людям, которые не соответствовали критериям, задаваемым при предоставлении «обычных» ипотечных кредитов, например тем, кто имел низкий или нестабильный доход. Другие домовладельцы поддались заверениям кредиторов, которые призывали их считать свои дома своего рода банкоматами и неоднократно занимать под них. Например, после того как Дорис Каналес за 6 лет тринадцать раз перезакладывала свой дом при помощи ипотечных кредитов, при выдаче которых от нее не требовали никаких или почти никаких документов о доходах или активах, ее жилище оказалось под угрозой обращения взыскания. «Они могли просто позвонить и сказать:"Не хотите ли получить еще один кредит?", на что я отвечала:"Да, они мне нужны"», – рассказывала о своей ситуации госпожа Каналес. Во многих заявлениях на предоставление кредита, представленных брокерами от ее имени, приводятся искаженные данные, не соответствующие истинному доходу Каналес4. В некоторых случаях результаты применения подобной практики оказались в буквальном смысле смертельными5. Когда выяснилось, что заемщики лишились своих домов, что происходило по всей стране, это порой приводило к тяжелейшим исходам, самоубийствам и расторгнутым бракам. В некоторых случаях даже те люди, которые продолжали исправно платить по кредитам и выплачивать налоги, столкнулись с тем, что их дома были выставлены на аукцион без их ведома. Возможно, эта и другие растиражированные газетами драматические истории являются исключениями, но они затрагивают оголенный нерв: в настоящее время Америка наряду с экономической трагедией столкнулась и с социальной. Миллионы бедных американцев потеряли или могут потерять свои дома. По некоторым оценкам, только в 2008 году их число составляло 2,3 млн. (В 2007 году юридические действия, связанные с обращением взыскания на заложенную недвижимость, были осуществлены в отношении почти 1,3 млн человек6).

На сайте Economy.com, принадлежащем Moody's, был дан прогноз, согласно которому в 2009 году всего около 3,4 млн домовладельцев не смогут выполнить своих обязательств по ипотечному кредитам и 2,1 млн человек потеряют свои дома. Еще несколько миллионов домовладельцев могут столкнуться с обращением взыскания на заложенную ими недвижимость в 2012 году7. Банки поставили под угрозу сбережения миллионов людей, когда убедили их, что можно жить не по средствам, хотя, конечно, в некоторых случаях активного убеждения в этом и не потребовалось. С потерей своих домов многие американцы теряют и свои сбережения и мечты о лучшем будущем, о хорошем образовании для своих детей и о комфортной жизни после ухода на пенсию.

Порой создавалось впечатление, что в этой ситуации действительно виновными себя считали лишь «пехотинцы», инициаторы ипотечного кредита (порой их еще называют оригинаторы), которые непосредственно выдавали людям субстандартные ипотечные кредиты, хотя и они нередко утверждают, что лишь выполняли свою работу. Они действовали в рамках стимулирующих схем, поощрявших их выдавать как можно больше – столько, сколько смогут – ипотечных кредитов. Они исходили из того, что их боссы дают разрешение на выдачу таких кредитов только в том случае, если это оправдано. Конечно, некоторые из сотрудников, работающих на низовых позициях, уже тогда знали о предстоящих опасностях. Пэрис Уэлч, специалист по выдаче ипотечных кредитов из Калифорнии, в январе 2006 года написала в регулирующие органы США: «Ожидайте крушений, ожидайте обращений взыскания на заложенную недвижимость, ожидайте появления страшных историй». Через год из‑за краха на рынке жилья Пэрис потеряла свою работу8.

В конце концов финансовые инструменты, которые банки и кредиторы применяли для эксплуатации бедных слоев населения, стали причиной их собственного краха. Сложные инструменты были разработаны таким образом, чтобы получить от за№мщиков как можно больше денег. Процесс секыоритизации обеспечивал получение никогда не прекращавшегося потока платежей, которые в свою очередь обеспечивали беспрецедентную прибыль, а эта беспрецедентная прибыль обеспечивала неслыханные бонусы. «Золотой» поток просто ослепил банкиров. Вполне вероятно, они подозревали, что все происходившее выглядело слишком хорошо, чтобы быть правдой, и это действительно так. Возможно, у них возникали мысли о том, что применяемая ими схема уязвима, но они делали из этого неправильный вывод: надо успеть урвать как можно больше и добиться этого как можно быстрее, что также способствовало усилению нестабильности рынка. Некоторые из них ничего не знали о жертвах до тех пор, пока система не рухнула. Хотя банковские счета большинства руководителей финансовой отрасли значительно уменьшились, многие из них сумели «поймать рыбку в мутной воде» и обогатились на миллионы, а в некоторых случаях и на сотни миллионов долларов.

Но даже развал системы не обуздал их алчность. Когда правительство предоставило банкам деньги для осуществления рекапитализации и восстановления потока кредитов, многие руководители вместо решения этих важных задач использовали полученные средства для выплаты себе рекордных бонусов – за рекордные убытки! Девять организаций–кредиторов, которые в совокупности понесли убытки в 100 млрд долл., получили для их спасения по программе TARP 175 млрд долл., из которых около 33 млрд долл. пошло на выплату бонусов, в том числе почти 5000 сотрудников получили по миллиону долларов и больше9. Остальные деньги были использованы для выплаты дивидендов, которые, как считается, являются формой распределения прибыли среди акционеров. Однако в этом случае никакой прибыли не было, а распределялись лишь деньги, предоставленные правительством.

В годы, предшествующие кризису, Федеральная резервная система сохраняла процентные ставки на низком уровне. Дешевые деньги могли привести к инвестиционному буму, активным вложениям средств в производственные технологии и оборудование, что должно было обеспечить высокие темпы роста и устойчивое процветание. Но в Соединенных Штатах и во многих частях остального мира это привело к появлению пузыря на рынке жилья, хотя рынок, как считается, не должен вести себя таким образом. Рынки, как предполагается, должны выделять капитал тем, кто может использовать его наиболее продуктивным образом. Однако, как свидетельствует история, банки периодически используют деньги других людей для участия в чрезмерно рискованных сделках и предоставляют их тем, кто не сможет их вернуть. Случаи такого кредитования, порождающего пузыри па рынке жилья, встречались неоднократно. Это одна из причин, объясняющих необходимость регулирования.

Однако в процессе ажиотажного дерегулирования, который происходил и 1980–х, 1990–х и в первые годы этого десятилетия, даже попытки наложить ограничения на худшие схемы кредитования, вроде хищнического кредитования на рынке субстандартных ипотечных кредитов, решительно пресекались10.

Регулирование служит достижению многих целей. Одна из них – не допускать эксплуатации банками бедных и малообразованных людей. Другая заключается в обеспечении стабильности финансовой системы". Те, кто осуществляли дерегулирование в США, отказались от обеих этих регулирующих функций и тем самым предоставили банкирам возможность найти новые способы эксплуатации домовладельцев, многие из которых являлись малоимущими и приобрели с помощью ипотечного кредита свое первое жилье. Американские финансовые институты, имеющие дело с высокорискованными ипотечными кредитами, разработали целый ряд таких продуктов. Все инновации в этой области были предназначены для получения максимальных выплат. Хорошие финансовые рынки должны эффективно выполнять свои функции, что означает поддержание операционных издержек на низком уровне, а значит, и минимизацию платежей. В затеянной банкирами ипотечной игре (и в более широком смысле – вообще в финансовых сделках) отношение к операционным издержкам совсем иное – их любят. Более того, кредитные организации живут за их счет, и потому они стремятся сделать такие платежи максимальными, а не минимальными.

Традиционное банковское дело

До появления современных инноваций в области финансов кредиторы жили в простом мире. Они оценивали платежеспособность, выдавали кредиты, отслеживали выплаты по ним, чтобы убедиться, что заемщики тратят полученные деньги так, как обещали, и собирали выданные деньги с процентами. Банковское дело, как и банкиры, было скучным занятием. Но именно этого и хотели люди, доверявшие им свои деньги. Рядовые граждане не желали, чтобы их с таким трудом заработанные деньги попадали в руки людей, готовых с ними играть. Отношения между сторонами строились на доверии и вере в то, что деньги, внесенные в банк, будут потом возвращены. Но за последние сто лет имели место многочисленные случаи «бегства вкладчиков», то есть возникали ситуации, когда клиенты бросаются в банки, чтобы срочно снять свои деньги, так как боятся, что у банка нет средств, обеспечивающих их вклады.

В период Великой депрессии, в 1933 году, правительство решило вмешаться в ситуацию п создало Федеральную корпорацию страхования банковских вкладов (РОЮ), предназначенную для страхования депозитов, с чем чтобы люди знали, что их деньги будут защищены даже в том случае, если их банк начнет испытывать трудности. После того как правительство предоставило такую гарантию, ему надо было убедиться, что каждый банк, входящий в систему страхования, не берет на себя неоправданные риски. Таким образом, правительство действовало как нормальная страховая компания, которая, страхуя своих клиентов от пожара, настаивает, чтобы в страхуемых зданиях были установлены противопожарные системы. Эта задача решалась через регулирование деятельности банков и ограничения рисков.

Так как банки зависели от выданных ими кредитов, при их выдаче они должны были проявлять осторожность. Они были заинтересованы в проверке того, сможет ли заемщик вернуть взятые деньги. Для этого они должны были проверять доходы заемщика и включать в условия кредита стимулы для его погашения. Если банк одалживал заемщику, скажем, 80% стоимости дома и заемщик не выплачивал кредит, он мог потерять не только свой дом, но и деньги (20%), которые он вложил в заложенный дом, то есть потерять свой капитал, составлявший для него значительную сумму. Кроме того, вероятность, что размер ипотечного кредита в конце концов превысит стоимость дома, была невелика: для этого его цена должна была снизиться на 20%. Банкиры обоснованно полагали, что риск неплатежа по ипотечному кредиту, для которого разность между стоимостью обеспечения и суммой кредитной задолженности стала отрицательной, существенно увеличивается, особенно в условиях применения американской системы кредитования без регресса, в соответствии с которой худшее, что может случиться с не выплачивающим кредит заемщиком, заключается в потере ею дома12. Помимо этого кредитор не может получить с него ничего. Эта система работала очень хорошо. Стремление домовладельцев приобрести дома большей площади приводилось в норму существовавшими реалиями: чтобы получить кредит под жилье, они должны были внести 20% его стоимости.

«Инновации» в американской финансовой системе привели к тому, что усвоенные за долгие годы базовые уроки банковской деятельности были забыты. Причин такой амнезии было множество. Фактически приступы этой болезни случались и ранее: в мире пузыри на рынке недвижимости п последующие крахи встречаются часто, да и банки приходилось неоднократно спасать по всему миру. Единственным продолжительным периодом, в течение которого такие пузыри не надувались, была четверть века после Второй мировой войны, когда и этой области действовали жесткие правила, которые хорошо соблюдались. Страхование вкладов с гарант– ей правительства придало, возможно, новый импульс (хотя банки в этом вряд ли нуждались) выдаче плохих кредитов и появлению других способов принятия на себя чрезмерно высоких рисков. Согласно условиям страхования, если банк рисковал деньгами вкладчиков и терпел крах, правительство приходило на выручку, если же банк выигрывал, то всю дополнительную прибыль он забирал себе. Когда система страхования вкладов была предложена впервые, а случилось это в разгар Великой депрессии, президент Франклин Рузвельт был настолько обеспокоен связанным с ней моральным риском, что колебался и не решался поддержать эту идею. Однако он был убежден, что, если страхование сопровождается достаточно сильным регулированием, указанный риск удастся контролировать13. Сторонники нынешнего поспешного дерегулирования забыли не только о том, что финансовые рынки зачастую были виноваты в чрезмерно рискованном кредитовании, но и о том, что при действующей системе страхования вкладов стимулы для неправильного поведения усиливаются, а возможностей совершить нарушение становится больше. Следует специально отметить, что активное дерегулирование происходило в тот период, когда из‑за предложения новых финансовых продуктов опасность появления чрезмерных рисков возросла.

Были и другие причины, побудившие банки принять решения о том, что им следует начать зарабатывать на очень рискованных кредитах и принимать участие в других чрезмерно рискованных операциях. Особенно это проявилось после 1999 года, когда был отменен закон Гласса—Стиголла, разделявший коммерческую и инвестиционную банковскую деятельность: после этого крупнейшие банки стали еще более крупными – настолько крупными, что нельзя было допустить, чтобы они рухнули, и они об этом знали. Они понимали, что, если окажутся в беде, правительство их спасет. Это касается даже тех банков, которые не входят в систему страхования вкладов, в частности инвестиционных. Во–вторых, у лиц, принимающих решения, а в данном случае это были банкиры, появились искаженные стимулы, которые подталкивали их к неосмотрительности и принятию чрезмерно высоких рисков. Мало того что они знали, что их банки будут спасены, если они попадут в трудное положение, они понимали еще и то, что для них лично все в конечном счете закончится хорошо, даже если в отношении их банка не будет осуществлена спасательная операция. И они были правы.

Перечисленные проблемы усугубились из‑за того, что у моделей управления рисками, применявшихся банками, были серьезные недостатки, а так называемые эксперты в области управления рисками на самом деле не понимали тех рисков, которыми они занимались. В нынешнем сложном мире, когда «современные» банки стараются более точно определять риски, с которыми они сталкиваются, они не хотят полагаться на интуитивные суждения. Они хотели бы знать, например, вероятность того, что пакет ипотечных продуктов (или достаточно большая его доля из их кредитного портфеля) покажет плохие результаты, настолько плохие, что банк окажется в тяжелом положении. Ладно, если бы проблемы возникли лишь у нескольких участников: тогда с ними можно было бы легко справиться. Но существует вероятность и того, что в трудном положении одновременно окажутся сразу многие участники; величина этой вероятности зависит от целого ряда различных, но часто связанных друг с другом рисков: вероятности того, что уровень безработицы или процентных ставок повысится или того, что цены на жилье упадут. Если знать вероятность наступления каждого из таких событий и степень их корреляции, можно оценить риск того, что обязательства по конкретному ипотечному кредиту могут быть нарушены, но еще более важно, что тогда можно оценить и вероятность того, что в число проблемных попадут, скажем, не более 5% выданных ипотечных кредитов. Эти модели затем можно было бы использовать при прогнозировании того, сколько банк сможет вернуть при невыполнении обязательств по таким кредитам, иными словами, для определения того, за какую сумму банк мог бы продать дома, служившие обеспечением кредита. На основании этой информации можно было бы оценивать вероятность того, что банк при реализации худшего сценария развития событий окажется в настолько трудном положении, что не сможет вернуть деньги вкладчикам. (Подобные модели можно было бы использовать для оценки потерь по любой группе ипотечных продуктов, которые были сгруппированы вместе в виде ценных бумаг, или потерь по создаваемым банками сложным ценным бумагам, обеспеченных пулом ипотечных кредитов.) Но прогнозные свойства модели являются настолько хорошими, насколько хорошими являются допущения, на основе которых построена такая модель; если неверно оцениваются вероятности, например, снижения цен жилья, то все выводы, сделанные при помощи такой модели, окажутся неверными.

Банки полагаются на эти модели не только для оценки финансовых продуктов, которые они покупают и продают, но и для управления своими общими рисками. При помощи такого «финансового инжиниринга», как они считают, они могут удостовериться в том, что их капитал используется наилучшим в данной ситуации образом, что позволяет им взять на себя максимально допустимые риски. Парадокс такого подхода заключался в том, что попытка использовать финансовый капитал более эффективно, в конечном счете, привела к кризису, а его результатом, в свою очередь, стало массовое неполное использование реального капитала, как физического, так и человеческого.

Возможно, недостатки этих моделей были совсем не случайными: искаженные схемы вознаграждения глушили стимулы, предназначенные для выработки рациональных моделей управления рисками. Кроме того, многие из тех руководителей, которые отвечают за рынки, хотя они, возможно, и гордились своей предприимчивостью и способностью оценивать риски, просто не имели возможности судить о том, являются ли применяемые ими модели хорошими или плохими. Многие из этих руководителей были юристами, не имевшими должной математической подготовки, и потому они фактически не могли объективно судить о качествах используемых моделей.

Существовало и еще одно важное различие между добрыми старыми временами и банковскими реалиями наших дней. Оно выражалось в том, как банки создавали прибыль. В прежние времена банки большую часть своих денег зарабатывали на разнице процентных ставок: той, которую они устанавливали для заемщиков, и той, по которой они сами платили вкладчикам. Разница, или, как ее называют профессионалы в этой области, спред, зачастую была не очень большой, но обычно обеспечивала коммерческим банкам комфортную жизнь, хотя говорить об огромной рентабельности тогда не приходилось. Но, когда регулирующие положения были ослаблены и культура ведения банковской деятельности изменилась, банки стали искать новые способы получения прибыли. В итоге они нашли то, что обозначалось простым словом – платежи.

Действительно, многие из «инновационных» продуктов, в основе которых лежали ипотечные кредиты, имели несколько общих критических факторов: хотя они, скорее всего, не могут помочь заемщикам управлять рисками, они были разработаны таким образом, чтобы перенести как можно больше рисков с банков на чужие плечи и обеспечить как можно больше платежей, часто остававшихся скрытыми для заемщиков. Финансовые продукты также разрабатывались, когда это было необходимо, так, чтобы обойти регулирующие и бухгалтерские положения, которые могли ограничить кредитование и принятие рисков.

Инновации, разработанные для управления рисками, при злоупотреблении ими могли на самом деле привести к увеличению рисков, и такое действительно случалось – из‑за некомпетентности или действия искаженных стимулов. Некоторые из нововведений помогли банкирам обойти регулирующие положения, которые были введены в свое время для того, чтобы попытаться помешать банкам допускать злоупотребления: инновации помогли скрывать реальное положение дел и не показывать риски в балансовом отчете. Следы этих искажений отчетности были запутанными и неясными, и поэтому, даже если регулирующие органы и захотели бы выполнить свою работу (даже если бы эти органы считали, что регулирование необходимо для поддержания стабильности и экономике), они столкнулись с непреодолимыми трудностями. А с течением времени распутать клубок бухгалтерских хитросплетений становилось все труднее.