Текст книги "Ночной садовник"

Автор книги: Джордж Пелеканос

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 21 страниц)

14

Ромео Брок и Конрад Гаскинс сидели в машине, припаркованной в одном из засаженных деревьями и цветами переулков, выходящих на Джорджия-авеню. Это был не самый престижный квартал. В переулок выходили несколько двухэтажных строений и пара домов в колониальном стиле с выцветшими стенами и ажурными решетками на окнах и дверях первого этажа.

Дом Томми Бродуса, в котором решетки были установлены и на окнах верхнего этажа, был укреплен сильнее остальных. Лампы, установленные высоко над дверью, включались, если на середине дорожки, ведущей к дому, возникало какое-то движение. Перед домом находилась мощеная площадка для двух машин, которая занимала почти все место, оставляя лишь узенькую полоску травы. На подъездной дорожке бок о бок стояли черный «кадиллак CTS» и красная «солара» с откидным верхом.

– Там с ним его подружка, – сказал Брок.

– Тачка с откидным верхом должна быть ее.

– Мужик не станет ездить на «соларе». Если он только не голубой. Только баба может считать, что это спортивная машина.

– Ладно. Но «кадди» должен быть его, – Гаскинс искоса бросил беглый взгляд. – К тому же это V-версия.

– Разве это «кадиллак»! – сказал Брок. – E1-D семьдесят четвертого года – вот это «кадиллак». А что за фуфло там стоит, я и не знаю.

Гаскинс с трудом сдержал улыбку. Его кузен считал, что мир перестал вращаться в 70-е. Это было время, когда о крутых парнях вроде Реда Фьюри из округа Колумбия или Бешеной Собаки из Балтимора рассказывали легенды на улицах. А ведь еще были бизнесмены, вроде черного Фрэнка Мэтью из Нью-Йорка, который побил итальянцев в их собственной игре. Он проворачивал свои дела, отсиживаясь в вооруженной крепости «Пондероза», и владел недвижимостью на Лонг-Айленде. Ромео все бы отдал за то, чтобы жить в те времена и водить компанию с такими людьми. Он носил обтягивающие слаксы, синтетические рубашки и, отдавая дань тому времени, курил «Кулс». И если бы не обширная лысина, из-за которой он брил голову, наверняка носил бы самую модную в то время прическу – огромную шапку естественно курчавых волос.

– Надоело ждать, – буркнул Гаскинс.

– Только что стемнело, – ответил Брок. – Если «мул» появится, то появится сейчас. Как сказал Рыбья Голова, чтобы не подставляться, эти парни предпочитают ездить после захода солнца, но не слишком поздно.

– Вот именно.

Немного погодя мимо них медленно проехала машина. Это был «меркурий сейбл», автомобиль того же класса, что и «форд таурус». Стараясь остаться незамеченными, Брок и Гаскинс вжались в сиденья. «Меркурий» припарковался у обочины.

– Что я тебе говорил? – сказал Брок и схватился за ручку двери.

– Ты куда?

– Мы сейчас прижмем этого типа.

– Он наверняка с пушкой, и кроме перестрелки ты ничего не получишь.

– Тогда что ты предлагаешь?

– Думай, парень. Если он должен выйти с наличными, то мы дождемся и только тогда прихватим его за задницу.

– Можно подумать, тогда он будет без пушки.

– Но тогда у него будет что взять.

Молодой человек, неброско, но чисто одетый, вышел из «меркурия» и, оглядываясь по сторонам, направился к дому, одновременно разговаривая по мобильному. Он не видел мужчин в «импале» – машина была припаркована в тени. Когда он дошел до середины дорожки, зажегся предупреждающий свет, потом открылась калитка, забранная металлической решеткой, и, наконец, основная входная дверь. Мужчина вошел в дом.

– Ты это видел? – спросил Гаскинс.

– Никто эту дверь не открывал.

– Точно. Он позвонил, и она открылась сама. Автоматически.

– Я чувствую запах денег, больших денег, – пробормотал Брок.

– Погоди, не суетись.

Прошло почти полчаса. Когда входная дверь снова открылась, на пороге вместо мужчины, приехавшем на «Меркурии», появилась высокая женщина, с большой грудью и внушительным задом. В одной руке у нее была сумочка, в другой сотовый телефон.

– Ух ты, – произнес Брок.

– Мы здесь не за этим.

– Знаю, но черт возьми!

Они проследили, как она села в красную «солару», включила мотор и выехала с подъездной дорожки.

– И не говори мне, что нужно подождать, – сказал Брок. – Эта девка поможет нам войти в дом.

Гаскинс не возражал. Когда «солара» проезжала мимо, Брок повернул ключ зажигания. Он включил фары, развернул машину и, держась совсем рядом с габаритными огнями ее машины, поехал за женщиной в направлении 8-й улицы. Когда у перекрестка она сбавила скорость перед стоп-линией, Брок прибавил газу, обогнал «солару» и тут же резко подрезал. Брок выскочил из машины, на ходу вытаскивая «кольт». Женщина опустила стекло, и на парня обрушился целый поток ругательств, но он быстро подошел и нацелил оружие ей в лицо. Она не испугалась, лишь большие красивые карие глаза широко раскрылись от удивления.

– Как тебя зовут, детка?

– Шантель.

– Звучит по-французски. Так куда ты собралась, Шантель?

– Купить сигарет.

– В этом нет нужды. У меня есть сигареты.

– Вы хотите меня ограбить?

– Не тебя. Твоего парня.

– Тогда отпустите меня.

– Ты никуда не пойдешь, разве что обратно в этот дом. – Брок махнул стволом. – А теперь вылезай из машины.

– У вас нет причины говорить со мной в таком тоне.

– Пожалуйста… выкатывайся из этой долбаной машины.

Женщина заглушила мотор и вышла из автомобиля. Она протянула ключи Броку, а тот бросил их Гаскинсу, который, выбравшись из «шеви», шел к ним. В руках у него был моток клейкой ленты.

– Мой партнер отгонит твою машину обратно, – сказал Брок. – А ты поедешь со мной.

– Послушай, если ты собираешься меня убить, убей сразу. Не хочу, чтобы мне наматывали на голову эту пленку.

Брок улыбнулся:

– У меня такое чувство, что мы поладим.

Женщина окинула его оценивающим взглядом:

– Ты выглядишь чертовски привлекательным. Тебе кто-нибудь говорил это?

– Пару раз, – ответил Брок.

Попасть в дом оказалось легко. Шантель Ричардс позвонила своему дружку снаружи, и он впустил ее, нажав кнопку дистанционного управления. Томми Бродас вместе с «мулом», молодым человеком по имени Эдвард Риз, сидели в гостиной. Сначала открылась тяжелая металлическая решетка, потом со скрипом отворилась основная дверь, Шантель, Брок и Гаскинс вошли в дом.

Брок и Гаскинс с пистолетами наготове шли впереди. Томми Бродас сидел в большом кожаном кресле, держа стакан с плещущейся на дне янтарной жидкостью. В таком же кресле за овальным мраморным столиком напротив Бродаса сидел Эдвард Риз, одетый в белую с короткими рукавами спортивную рубашку навыпуск, свободные мешковатые джинсы и ботинки «Тимберленд». В его стакане плескался напиток такого же цвета. Никто не пошевелился. Гаскинс быстро обыскал их, но оружия у мужчин не было.

Рисуясь, Брок взглянул на Томми Бродаса и заявил, что это ограбление.

– Это и дураку ясно, – хмыкнул Бродас, недовольно поведя унизанными перстнями пальцами. Он раздраженно подвинулся, плотнее втискивая в кресло свою толстую задницу, висевшие на его груди цепочки слабо звякнули. – Но только ничего ценного у меня нет, ясно?

Брок поднял пистолет. Шантель Ричардс спряталась за его спину. Он выстрелил в богато украшенное позолоченными листьями зеркало, висевшее над камином. Стекло, взорвавшись мелкими брызгами, разлетелось по комнате.

– Сейчас стало еще меньше, – сказал Брок.

Они все ждали, пока стихнет звон в ушах и рассеется дым от выстрела. Комната была щедро обставлена мебелью с Висконсин-авеню и статуэтками обнаженных нимф. Плазменный телевизор, самый большой из тех, что выпускала фирма «Панасоник», стоял на подставке из стекла и металла и занимал большую часть одной из стен. Книжный шкаф с томами в кожаных переплетах на полках закрывал другую стену. Посередине шкафа имелась ниша, в которой был установлен довольно большой, с подсветкой, аквариум с яркими тропическими рыбками. Над аквариумом оставалось еще около фута свободного пространства.

– Свяжи их, – скомандовал Брок.

Гаскинс передал Броку свой пистолет. Брок засунул его за пояс, держа Бродаса на мушке своего «кольта».

Пока Гаскинс связывал Бродаса и Риза клейкой лентой, Брок подошел к бару, расположенному рядом с телевизором. На полке стояло несколько бутылок, в том числе «Реми Хо» и «Мартель Кордон Блю». На отдельной полочке ниже стояли бутылки «Курвуазье» и «Хеннесси».

Брок нашел стакан и налил пару дюймов «Реми».

– Это же «Хо», – произнес Бродас, впервые он выглядел встревоженным.

– Поэтому я и собираюсь выпить немного, – ответил Брок.

– Я хочу сказать, что для тебя нет разницы, так зачем же пить коньяк стоимостью сто пятьдесят долларов за бутылку.

– Считаешь, что я не смогу почувствовать разницу?

– Ублюдок, – сказал Эдвард Риз с улыбкой.

Брок посмотрел на него, но улыбаться Риз не перестал.

– Заклей этому парню рот, – велел Брок.

Гаскинс молча выполнил приказание и сделал шаг назад. Брок отхлебнул коньяка и покрутил его на языке, стараясь полнее раскрыть вкус напитка.

– Прекрасный, – с видом знатока сказал Брок. – Не хочешь глоток?

– Нет, – Гаскинс отрицательно мотнул головой.

Брок достал из-за пояса «Глок» и передал его Гаскинсу.

– Ладно, – сказал Брок. – Где твой тайник, толстяк?

– Мой тайник?

– Только деньги. Наркотики мне не нужны.

– Сказал же, что у меня ничего нет.

– Смотри, это «пушка». Если ты сейчас же не заговоришь, мне придется снова ею воспользоваться.

– Можешь делать, что угодно, – ответил Бродас. – Я тебе все сказал.

Брок сделал еще глоток. Он поставил стакан и подошел к Шантель Ричардс. Коснулся ее лица и медленно провел пальцем вниз по щеке. Ее рассердило это прикосновение, и она отвернулась.

Выражение лица Бродаса не изменилось.

– Выбирай, – сказал Брок. – Или ты отдаешь мне свою заначку, или я трахну ее прямо у тебя на глазах, ясно? Что ты об этом думаешь?

– Валяй, – ответил Бродас. – Можешь пригласить всю чертову округу, если хочешь. Я думаю, они не откажутся.

Глаза Шантель гневно сверкнули.

– Ублюдок!

– Ты не любишь эту женщину? – спросил Брок.

– Дерьмо, – сказал Бродас. – Эта сука мне даже не нравится.

Брок повернулся к Гаскинсу:

– Налей даме выпить.

– Что ты будешь? – Гаскинс потянулся к бутылкам.

– «Мартель», – ответила Шанель Ричардс. – Налей мне «Кордон Блю».

Брок и Шантель сидели наверху, в хозяйской спальне, на очень широкой кровати. На комоде стояло несколько богато украшенных шкатулок, в которых, как предположил Брок, хранились драгоценности. Через открытую дверь гардеробной он мог видеть много костюмов, аккуратный ряд туфель и комплект дорогих чемоданов. Шантель отпила немного коньяка, закрыла глаза, потом снова сделала глоток.

– Действительно хороший, – сказала она. – Сто девяносто долларов за бутылку. Мне всегда хотелось его попробовать.

– Так ты его первый раз пьешь?

– Думаешь, он когда-нибудь угощал меня?

– Если парень так плохо относится к своей подружке, тем более такой шикарной, это наводит на размышления.

– Единственное, что его волнует, – это дом и то барахло, которым он его набил.

– Это твои украшения? – спросил Брок, кивком указывая на комод.

– Его, – ответила Шантель. – Мне он ничего не покупает. Машина, которую ты видел, моя. Я выплачиваю за нее взнос каждый месяц. Я ведь работаю.

– Что еще у него есть?

– У него есть яйцо.

– Яйцо?

– Он говорит, что это яйцо Фаберже. Купил его на улице. Я сказала ему, что Фаберже не продают в темных переулках, но он утверждает, что оно настоящее.

– Мне не нужны никакие фальшивые яйца. Я спрашиваю о деньгах.

– Они у него есть. Но, черт меня побери, если я знаю, где они.

– Этот второй, с наглой ухмылкой. Он ведь приехал забрать деньги, верно? И он должен привезти наркоту из Нью-Йорка, ведь так?

– Думаю, так.

– Но где наличные, ты не знаешь?

– Томми ни за что бы мне не сказал. Думаю, не очень-то он меня любит.

– Но свое барахло он любит?

– Больше жизни.

Брок поджал губы. Он всегда это делал, обдумывая план действий.

– Перед домом – там не больше ярда, – сказал Брок.

– Что?

– За домом есть трава?

– Есть немного.

– Значит, есть и газонокосилка.

– Она там, в сарае.

– Она ведь не электрическая, да? – спросил Брок. – Тогда у меня есть одна мыслишка.

Гаскинс стоял, расслабленно опустив «Глок». Бродас и Риз сидели, примотанные к креслам, а у Риза к тому же был заклеен рот. Шантель налила себе еще и, отпивая коньяк мелкими глотками, стала поочередно разглядывать свои длинные, ярко накрашенные ногти.

Брок появился из задней части дома и вошел в гостиную. Он нес две пластиковые канистры с бензином.

– Ч-что ты собираешься делать? – спросил Бродас.

Брок отвинтил крышку и начал разливать бензин по комнате.

– Нет, – забормотал Бродас, – нет, черт возьми.

Брок полил бензином белые статуэтки, плеснул на полки с книгами в кожаных переплетах.

– Остановись, – взмолился Бродас.

– Ты хочешь что-то сказать?

– Развяжи меня.

Гаскинс достал нож и разрезал ленту на руках и лодыжках Бродаса.

– Вы, ублюдки, похоже, не шутите, – сказал Бродас, потирая запястья.

– Гони монету, – поторопил Брок.

– Вы меня разорить хотите, – сказал Бродас. Он подошел к телевизору и взял один из лежавших на нем пультов дистанционного управления.

Бродас направил пульт на аквариум и нажал кнопку. Аквариум начал выезжать со своего основания. Когда он сдвинулся, стал виден небольшой пакет с героином и толстые пачки денег.

Брок радостно засмеялся. Остальные смотрели на деньги с разными чувствами. Шантель направилась наверх.

– Куда собралась? – спросил Брок.

– Возьму что-нибудь, куда можно сложить деньги, – ответила Шантель. – И мои вещи тоже. А ты что подумал?

Она вернулась с двумя одинаковыми чемоданами «Гуччи» и часами «Ролекс Президент», которые надела на запястье Броку. Тот отложил в сторону героин и наполнил один из чемоданов деньгами. Он поднял кейс, держа в правой руке пистолет.

– Не надо, – произнес Гаскинс, увидев, что Брок направляется к Эдварду Ризу, который был все еще связан. Но Брок не остановился. Полный решимости, он прижал ствол своего пистолета к плечу Риза и нажал спусковой крючок.

Риз резко дернулся и обмяк в кресле. Выстрел разорвал белую рубашку, оставив вокруг дыры темное пятно пороховой гари. Потекла кровь. Риз попытался закричать, но из-за клейкой ленты не смог издать ни звука.

– Теперь можешь ухмыляться, – процедил Брок.

– Пошли, – сказал Гаскинс, но Брок не пошевелился, наслаждаясь сделанным.

– Ты с нами? – наконец спросил он, обернувшись к девушке.

Шантель пересекла комнату и присоединилась к Броку и Гаскинсу.

– Назови свое имя, – сказал Томми Бродас.

– Ромео Брок. Передай это своим внукам, толстяк.

– Ты сделал ошибку, Ромео.

– У меня твои деньги и твоя женщина. И сейчас мне так не кажется.

На улице какая-то машина, мигнув фарой, повернула за угол и уехала.

– Там повсюду бензин, – сказал Гаскинс, когда они шли к машинам, – а ты палишь из пушки. Нам повезло, что мы не взлетели на воздух.

– Я везучий, – сказал Брок. – И вообще, перед следующим делом я прибью на капот подкову.

– Ладно, но зачем надо было палить в этого парня?

– Иначе это было бы обычное ограбление.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Имя Ромео Брока будет греметь на улицах. – Брок достал из кармана ключи. – Теперь оно будет кое-что значить.

15

Реймон нашел Регину на кухне, она стояла, прислонившись к барной стойке с бокалом «Шардонне» в руке. Это было странно, потому что она никогда не пила спиртное так рано. Она пожарила цыпленка, сварила зеленые бобы и нарезала салат, все было готово к ужину. Реймон обнял ее, поцеловал и стал рассказывать, как прошел день.

– Ты виделся с Хеленой?

– Нет, она была в постели.

– Я зайду к ним завтра, отнесу что-нибудь типа запеканки, чтобы ей не нужно было думать об обеде.

– Их завалили запеканками, – сказал Реймон.

– Тогда позвоню Марите. Она слегка назойлива, но умеет заниматься такими делами. Может быть, мы составим график, и какое-то время все будут готовить по очереди.

– Это хорошая идея, – сказал Реймон. – А где дети?

– Поели и разбежались по своим комнатам.

– Я говорил с Диего по телефону. Он, кажется, в порядке.

– Он не слишком близко принял это к сердцу. Но, похоже, как-то притих.

– Ты ведь знаешь, какой он, – сказал Реймон. – Он считает, что должен быть жестким и даже в такие моменты не должен раскисать. Поэтому он все держит в себе.

– А ты все выплескиваешь, – сказала Регина. – Кстати, его сегодня отпустили из школы немного раньше.

– Что на этот раз?

– Пусть он сам тебе расскажет.

Реймон запер в ящик свой пистолет и жетон и поднялся наверх, в комнату Аланы. Она выстроила в ряд всех своих пластиковых лошадок и теперь усаживала в седла самых маленьких кукол, разных «барби» и других «шикарных девчонок».

– Как дела у моей малышки? – спросил Реймон.

– Хорошо, папочка.

Он поцеловал ее в макушку, вдохнув сладкий запах кудряшек.

В комнате Аланы всегда был идеальный порядок, потому что ей нравилось наводить чистоту в своем уголке. В отличие от Диего, в комнате которого вечно царил беспорядок. Парнишка просто не умел организовать свое личное пространство. Он то и дело забывал записывать домашние задания, и даже когда выполнял их, то часто сдавал с опозданием.

– Нам надо сводить его к психологу, – говорила Регина. – Может быть, ему трудно учиться.

– Он просто неорганизованный, – отвечал Реймон. – И мне не нужно тратить деньги, чтобы узнать это.

Регина все-таки отвела Диего на тестирование. Психолог сказала, что у него имеются некоторые проблемы, связанные с нарушением организующих функций. И только из-за этого он отстает в школе.

– Он не хочет делать домашние задания, вот и все, – сказал Реймон. – В этом-то все и дело.

– Посмотри, что творится у него в комнате, – сетовала Регина. – Там такой хаос, что невозможно понять, где у него грязная одежда, а где чистая. Он, похоже, и сам этого не разберет.

– Он просто неряха, – ворчал Реймон. – Теперь для таких парней выдумали умное название, и это слово мне обошлось в целую штуку баксов.

– Джуз.

Реймону вспомнился этот разговор, когда он открыл дверь и увидел на полу спальни Диего беспорядочную кучу футболок и джинсов. Сам Диего, нацепив наушники, лежал на кровати и, бездумно уставившись в раскрытую книгу, слушал очередной попсовый диск. Увидев отца, он снял наушники и убавил звук в плеере.

– Привет, Диего.

– Привет, пап.

– Чем ты занимаешься?

– Книгу читаю.

– Как ты можешь читать и одновременно слушать музыку?

– Я, наверное, из тех, кто может делать сразу несколько дел.

Диего сел на краешке кровати и положил книгу рядом с собой. Он выглядел усталым и расстроенным. Реймон готов был отругать себя за то, что даже в такой день не смог обойтись без нравоучений – привычка взяла верх.

– Послушай, мне не стоило…

– Все нормально.

– Ты в порядке?

– Мы не были с ним так уж дружны, ты же знаешь.

– Но все же дружили.

– Да, раньше мы с Асой были приятелями. – Диего прищелкнул языком. У всей их компании появилась такая привычка. – Но все равно я переживаю. Я видел его вчера. Мы не разговаривали, но я его видел.

– Где это было? Где и когда?

– Мы с Шакой играли в баскетбол. Аса шел по улице, потом повернул на Тукермана.

– По направлению к Блер-роуд.

– Да, туда. Было уже поздно. Солнце садилось, это я помню.

– Что еще?

– На нем была куртка «Норт Фейс». Наверно, новая, слишком тепло было, чтобы сейчас такую надевать. Он весь вспотел.

– Что еще?

– Он выглядел расстроенным, – сказал Диего и, нервно потерев ладони, заговорил тише. – Мы его окликнули, но он не остановился. Жалко, что он не остановился, папа. Я не могу забыть, какой у него был вид. Я все время думаю, если бы мы его остановили и он бы поговорил с нами…

– Подойди сюда, Диего.

Диего встал, Реймон притянул сына к себе и обнял. На несколько мгновений Диего крепко прижался к нему. Напряжение спало.

– Со мной все в порядке, папа.

– Ну ладно, сынок.

Диего сделал шаг назад.

– Ты будешь вести это дело?

– Нет. Его взял другой парень. – Реймон пригладил усы. – Но, Диего, мне хотелось бы кое о чем тебя спросить.

– Спрашивай.

– Мог быть Аса замешан в чем-либо, о чем нам следовало бы знать?

– Вроде наркотиков?

– Прежде всего мы должны выяснить, мог он быть замешан в чем-либо криминальном, поэтому я спрашиваю тебя: в принципе Аса мог впутаться во что-нибудь такое?

– Насколько мне известно, нет. Я сказал, последний год мы не очень часто общались. Но если бы я знал, что он в чем-то замешан, я бы тебе, конечно, сказал.

– Знаю, что сказал бы. В любом случае, мы об этом еще поговорим. Ладно, читай свою книжку. И одновременно слушай музыку, если тебе так нравится.

– По правде говоря, я не читал.

– Серьезно?

– Папа, у меня сегодня опять неприятности.

– Что случилось?

– У нас была учебная пожарная тревога, и когда мы стояли на улице, один парень рассказал мне анекдот, и я засмеялся.

– Ну и что?

– Я хочу сказать, громко засмеялся, вслух. И меня на целый день отстранили от занятий.

– Из-за того, что ты смеялся вне школы?

– Ну, мы же были вроде как на учениях, и перед этим директор выступил по внутренней связи и всех предупредил. Я знал, что этого нельзя делать, но не мог сдержаться. Я просто лопался от смеха.

– Наверное, смеялся не только ты.

– Конечно. Многие смеялись. Но их мистер Гай не трогал. Он прицепился только ко мне.

– Не переживай, – только и мог сказать Реймон.

Стиснув зубы, он вышел в коридор.

Холидей наливал водку поверх льда, стоя в маленькой кухне у стойки, облицованной прочным огнеупорным пластиком. Заняться было нечем, оставалось только пить.

Он не любил смотреть телевизор, за исключением спортивных программ, а чтением он и в молодости не увлекался. Ему приходила в голову мысль найти себе какое-нибудь хобби, но он с подозрением относился к мужчинам, у которых оно имелось. У него было чувство, что они занимаются ерундой, в то время как могли заниматься чем-то полезным. Существовали задачи, которые нужно было решать, и цели, которых нужно было достичь, а взрослые мужики бегали за маленькими белыми мячиками, карабкались по скалам и, как дети, катались на велосипедах, напяливая на себя дурацкие шлемы. Все они напоминали ему мальчишек в ковбойских костюмах.

Сегодня вечером Холидей не прочь был бы поговорить с кем-нибудь. Ему необходимо обсудить кое-что, но это были скорее вопросы полицейского характера, а они выходили за рамки обычного трепа в баре. И Холидей никак не мог придумать, кому бы он мог позвонить.

У него было мало друзей и ни одного, которого он мог бы назвать близким. Полицейский, с которым они изредка выпивали, Джонни Рамирес, взрывной парень, но вполне подходил для того, чтобы время от времени попить с ним пива. Он знал некоторых соседей, но лишь настолько, чтобы поздороваться с ними утром, когда они спешили к своим машинам и ожидавшим их такси, но, пожалуй, никого из них он не мог пригласить к себе домой. Он жил на авеню Принца Георга и был наверняка не самым последним из белых в этом округе, но порой он чувствовал себя именно таким. Парни, которых он знал раньше, теперь жили в северной части округа Монтгомери, или в Чарльз-Каунти, или вообще уехали из района. Время от времени он сталкивался со старыми знакомыми, черными парнями, вместе с которыми ходил в среднюю школу Элеоноры Рузвельт. Теперь они обзавелись семьями. Встретившись, они разговаривали пару минут, наверстывая двадцать прошедших лет, и снова расставались. Знакомые, объединенные общими воспоминаниями, но не настоящие друзья.

Конечно, у него были женщины. Он всегда легко сходился с ними. Но такой, с которой бы хотелось проснуться в своей постели, не было. Его дни были такими же пустыми, как и ночи.

Сегодня днем Дэн Холидей возил некоего Симуса О'Брайена, который в конце 90-х, создав техническую фирму и заработав хорошие деньги, купил команду НБА. Этот О'Брайен приехал в Вашингтон для встречи с юристами, а также для того, чтобы сфотографироваться с группой школьников чартерной<sup>[36]36
  Частная школа, которая также получает бюджетное финансирование.


[Закрыть]</sup> школы, расположенной на восточном берегу Анакостии. Он привез им постеры, подписанные одним из игроков, результативным полузащитником, который окончил среднюю школу в Истерне. О'Брайен больше никогда не увидит этих детей и не будет принимать участия в их жизни, но фотография, запечатлевшая его с группой улыбающихся черных ребятишек, будет давать ему чувство согласия с миром. Ну и, конечно, она будет хорошо выглядеть на стене его кабинета.

Холидей слушал, как мужчина на заднем сиденье автомобиля разглагольствовал о ваучерах, о молитве в школе и о своем желании оказывать влияние на культуру нации, ведь чего стоят деньги, если они не используются на благое дело? Его сентенции были приправлены упоминаниями Господа и Иисуса. Холидей услужливо переключил радио на христианскую станцию «Созвездие Рыб», которая передавала современную музыку для взрослых, но после одной песни О'Брайен попросил его найти новости.

Таким был его день. Он возил богатого человека с одной деловой встречи на другую и в конце концов отвез в аэропорт. Приятный звон мелочи, но нуль в графе достижений. Именно поэтому по утрам его глаза никогда не раскрывались с сознанием абсолютной готовности, как это было, когда он служил в полиции. В те времена он с нетерпением ждал каждого нового рабочего дня. Нельзя сказать, что он ненавидел свою нынешнюю работу; но она была поездкой без места назначения, по сути, пустой тратой времени.

Холидей взял стакан, захватил пачку сигарет и вышел на балкон. Открылся вид на автомобильную стоянку и дальше, на заднюю стену магазина «Хектс». Где-то ругались мужчина и женщина. Пофыркивая двигателями, одни машины заезжали на стоянку, другие проезжали мимо, слышались писклявые трели мобильных телефонов, которые порой заглушали звуки популярных мелодий и басовитую скороговорку рэпперов.

Холидей слышал эту какофонию, но она не мешала ему, и он продолжал сосредоточенно думать о человеке, который мог бы выслушать рассказ об убитом на Огелторпе подростке. Холидей потягивал напиток, размышляя о том, жив ли еще этот человек.

За ужином Реймон и Регина выпили бутылку вина, а потом открыли и вторую, чего обычно не делали. Они много говорили о смерти приятеля своего сына, и в какой-то момент Регина всплакнула, не только жалея Асу и его родителей, с которыми она была не очень близко знакома, но и жалея саму себя, потому что представила, каким бы страшным и сокрушительным ударом была бы для нее подобная потеря.

– Бог накажет меня за эгоизм, – сказала Регина, вытирая слезы с лица и смущенно улыбаясь. – Вот чего я боюсь.

– Это совершенно естественное чувство, – ответил Реймон, так и не сказав ей, что сам постоянно испытывает страх за своих детей.

В постели они целовали и обнимали друг друга, но не делали попытки заняться любовью. Для Джуза страстный поцелуй всегда был прелюдией к чему-то большему, но только не в эту ночь.

– Бог плачет, – сказал Реймон.

– Что?

– Так сказал Терранс Джонсон. Мы стояли на заднем дворе, когда пошел дождь. Представляешь?

– Вполне естественно, что он подумал о Боге.

– Мне кажется, когда твой ребенок умирает таким образом, ты или полностью утрачиваешь веру, или в гневе отворачиваешься от него.

– Терранс теперь будет чаще обращаться к Богу, и вера его только укрепится. Вот что такое настоящая вера.

– Ты говоришь, как Ронда.

– Мы, черные женщины, довольно религиозны.

– Регина…

– Что?

– Ты знаешь, Аса, его имя… оно пишется и читается одинаково вперед и назад. Это палиндром.

– Ну да.

– Ты ведь тогда уже служила в полиции, когда в Саут-Исте случились убийства подростков.

– Я тогда еще была стажером. Но да, я помню.

– Тех детей тоже нашли в общественном саду. Все они были застрелены в голову.

– Думаешь, здесь есть связь?

– Об этом надо подумать на свежую голову. Думаю пойти завтра в архив.

– Это завтра. А сейчас не думай об этом.

Через некоторое время Реймон сказал:

– Диего вроде бы в порядке. Он никогда этого не забудет, но справляется с чувствами неплохо.

– У него вообще был тяжелый день сегодня. Они снова отправили его домой.

– Из-за того, что он смеялся во время пожарных учений. Интересно, сколько смеялось белых ребят.

– Ладно, Джуз, не позволяй себе ожесточаться против белых.

– Пропади она пропадом, эта школа, – в сердцах проворчал Реймон. – Я еще разберусь с этим дерьмом.

– Полегче, солдат, – прошептала Регина, отводя прядь волос с его лба и целуя его за ухом. – Сейчас разволнуешься и не сможешь заснуть.

Они обняли друг друга, и она почувствовала, как выровнялось его дыхание. Держа ее в объятиях, вдыхая ее неповторимый запах и ощущая мягкую кожу ее щеки, Реймон понимал, почему он женат именно на этой женщине. Потому что такого у него не будет ни с кем.