Текст книги "Ночной садовник"

Автор книги: Джордж Пелеканос

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 21 страниц)

Я расследовал первое из убийств. Я и белый полицейский из убойного отдела, Чип Роджерс, которого я в то время считал своим напарником. Чип уже скончался. После второго убийства подключили еще нескольких следователей. И, наконец, после третьего и после газетной шумихи мэр распорядился объединить двенадцать детективов, поручив группе заниматься исключительно этими случаями. Мне было поручено возглавить отряд. Во время похорон детей мы отсняли километры пленки, надеясь, что убийца засветится там. Мы выставили полицейские машины у всех общественных садов округа, дежурства велись круглосуточно. Иногда по ночам я ставил свою машину возле одного из садов и просто сидел в машине, выжидая.

В обществе пошли разговоры, что если бы жертвами были белые, мы бы вели расследование более добросовестно. Не стану скрывать, эти разговоры меня сильно задевали. Будучи черным, я через многое прошел, поднимаясь по карьерной лестнице. Сначала недостаточно умен, чтобы вообще служить в полиции, потом недостаточно опытен, чтобы работать в «убойном» отделе. А ведь в 1985 году моя собственная дочка была того же возраста, что и эти девочки. Думаете, меня это не мучило? Самое забавное, что если бы вы сравнили уровень раскрываемости в отношении белых и черных, то цифры оказались бы совершенно одинаковыми. Мы все дела расследовали очень тщательно. И не делали различий по цвету кожи.

А потом палиндромные убийства просто прекратились. Некоторые говорили, что убийца заболел и умер или убил себя. Возможно, он попал в тюрьму по другим обвинениям. Я не знаю. Но скажу тебе следующее: я все еще думаю об этом каждый проклятый день.

– Я не хотел вас обидеть, – сказал Холидей.

Кук пристально взглянул на Холидея:

– Почему ты здесь?

– Прежде всего, я должен сказать вам, что не выходил в отставку.

– Это я сообразил. Ты слишком молод.

– Я уволился. Отдел внутренних расследований проверял меня в связи с абсурдным обвинением, и я ушел.

– А ты был абсолютно ни при чем?

– Нет. Но я был хорошим полицейским. И мне хотелось бы раскопать что-нибудь по делу Асы Джонсона и утереть нос городской полиции.

– Энтузиазм – это хорошо.

– Этого у меня хватает.

– Покажи мне свои документы, – спохватился Кук.

Холидей показал Куку водительское удостоверение.

Кук подошел к автоответчику, стоявшему на столе, нажал кнопку записи и надиктовал сообщение.

– Это Т.К. Кук. Я отправляюсь с Даниэлом Холидеем, бывшим офицером ГУП, взглянуть на местожительство Реджинальда Уилсона. – Кук нажал кнопку остановки записи.

Кук сунул руку в ящик стола, вытащил миниатюрный диктофон и протянул его Холидею. Потом достал из того же ящика кобуру с револьвером 38-го калибра и пристегнул ее к брючному ремню с правой стороны.

– У меня есть разрешение, не волнуйся насчет этого.

– Я ничего не говорю, – ответил Холидей. – У меня у самого «пушка» в машине. А разрешения нет. Предпочитаю иметь оружие и оказаться арестованным за его хранение, чем оказаться без оружия, когда в нем возникнет необходимость.

– Когда так долго носишь оружие, с этой привычкой трудно расстаться.

– Куда мы направляемся? – спросил Холидей.

– В одно место, которое имеет отношение к зеленой кнопке на карте.

Направившись к выходу, Кук прихватил выцветшую светло-коричневую шляпу с шоколадного цвета лентой, из-под которой торчало перо, и водрузил ее на голову.

– Можем отправляться, Дэн.

– Зовите меня Док, – ответил Холидей.

18

Ронда Уиллис позвонила в стриптиз-бар «Твайлайт» на Нью-Йорк-авеню и попросила дневного вышибалу. Официально ГУП не разрешал полицейским подрабатывать в таких заведениях, но многие игнорировали запрет. «Твайлайт» был знаменит своими перестрелками на парковке и поножовщиной внутри заведения, и свободные от дежурств копы обыскивали клиентов при входе, поскольку при виде полицейского не многие рисковали противиться обыску. Естественно, работа в этом баре привлекала полицейских, любивших бурную деятельность и развлечения. В «Твайлайте» выступали лучшие танцовщицы и музыканты, а посетители были самыми буйными в городе.

– Привет, Рэнди, – произнесла Ронда в трубку своего мобильного. – Это Ронда Уиллис из ОТП.

– Здравствуйте, детектив Уиллис.

– Ты ведь все еще там, да?

Рандольф Уоллес был ветераном с двенадцатилетним стажем, он все еще носил форму, был женат и имел двоих детей. Семейная жизнь наводила на него скуку, и он старался почаще удирать из дома. Поэтому в свободное от службы время частенько подрабатывал в «Твайлайте», где получал дармовую выпивку и мог сколько угодно флиртовать с танцовщицами.

– Сама знаешь, – хмыкнул в трубку Уоллес.

– Мне нужен адрес танцовщицы, которая известна у вас как Звезда. Она снимает жилье вместе с другой девушкой, ее зовут Дарсия. Сотовый тоже, если сможешь.

Уоллес ничего не ответил.

– Это связано с расследованием убийства, – сказала Ронда.

– Понимаешь, это, наверное, не очень правильно, детектив, – сказал Уоллес. – Мне ведь работать с этими людьми.

– Хочешь, чтобы мы с напарником подъехали в бар и сами раздобыли информацию? – с легким смешком спросила Ронда. – Интересно, сколько кокаина и «травки» переходит из рук в руки в уборных вашего заведения, а секс, ведь кто-то делает на этом деньги, если уж на то пошло. Может, нам подключить людей из полиции нравов, ты этого хочешь?

– Детектив…

– Я подожду, пока ты узнаешь адрес.

Несколько минут спустя у Ронды уже был адрес и номер мобильного телефона Шейлин Вон, имевшей сценическое имя Звезда и номер сотового Дарсии Джонсон.

– Спасибо, Рэнди. Будь осторожен.

– По-моему, ты только что угрожала коллеге-полицейскому, – сказал Реймон.

– Он сам нарывается на неприятности, – ответила Ронда. – Работая в таком месте, он в конце концов погубит не только карьеру, но и брак. Иногда я просто не знаю, о чем люди думают.

Их машина была припаркована рядом с Барни-серкл. Ронда въехала на мост Сузы, пересекла реку Анакостию и оказалась в дальней части Саут-Иста.

Адрес, который дал Рандольф Уоллес, привел их в 1600-й блок В-стрит, рядом с Рэйлон-Террас. Реймон и Ронда припарковали машину у обочины, стараясь не зацепить катавшихся на велосипедах местных ребятишек. На бетонных ступеньках ветхих домов сидели и разговаривали молодые женщины, мимо полицейских, выбиравшихся из своей машины, вразвалочку прошла группа подростков. Последним шел парень, который вел за руку маленького мальчика в черной футболке с надписью «Хватит стучать». Футболки, популярные в округе Колумбия и Балтиморе, служили открытым предупреждением тем, кому в голову могла прийти мысль оказывать содействие полицейским.

– Хорошенький посыл, – сказал Реймон.

– Да уж, – согласилась Ронда.

Они вошли в кирпичный трехэтажный жилой дом, поднялись на второй этаж и остановились у двери с номером 202.

– Стукни-ка пару раз в духе копов, – сказала Ронда. – А то у меня рука болит.

– Ты, что, уронила на нее конверт с зарплатой?

Реймон сжал кулак и изо всех сил грохнул по двери. Потом подождал и снова заколотил в дверь.

– В чем дело? – послышался из-за двери раздраженный женский голос.

– Полиция, – сказал Реймон.

Дверь открылась. Перед ними стояла молодая женщина в коротких шортах и футболке. У нее были пышные формы и нездоровая с болезненным оттенком кожа. На лице блестели остатки макияжа. Глаза были припухшими, на щеке остался след от подушки.

– Шейлин Вон? – спросила Ронда.

– Да.

– Мы из отдела особо тяжких преступлений Городского управления полиции. Это мой напарник, сержант Реймон.

– Мы можем войти? – спросил Реймон. Он показал свой жетон. Шейлин кивнула, и они вошли в квартиру. В гостиной было пусто, если не считать пепельницы, полной окурков, и единственного пластикового стула.

– Дарсия Джонсон дома? – спросила Ронда.

– Ее тут нет.

– Где она?

– Она у своего друга.

– Кто он и где живет?

– Не знаю.

– Как его зовут, тоже не знаешь?

– Правда, не знаю.

– Не возражаешь, если мы тут осмотримся? – спросил Реймон.

– С какой стати?

– Возможно, пока вы спали, – сказала Ронда, – она тихонько вошла. Может быть, сейчас она в дальней комнате или еще где-то.

Шейлин на мгновение утратила невинный вид, в ее глазах сверкнула ненависть. Но в ту же секунду вспыхнувшее было пламя погасло. Она небрежно качнула головой вглубь квартиры.

– Ее здесь нет. Валяйте, проверяйте, если хочется.

Реймон направился в небольшую, размером с камбуз на вельботе, кухню, а Ронда прошла в одну из спален. Квартира провоняла испорченной едой и целой смесью различных дымных запахов.

В кухне Реймон увидел открытые коробки с мюсли, больше ничего съестного не было. Он открыл холодильник, где одиноко стояла бутылка оранжада. В раковине, шевеля длинными усами, замерли тараканы, они оказались и на электрической плите, на которой стояла грязная кастрюля. Остатки фаст-фуда валялись в переполненном мусорном ведре.

Реймон направился за Рондой в спальню. На полу лежал матрас, прикрытый жалкими простынями, и пара подушек. Вокруг телевизора с большим экраном валялись порнографические DVD-диски. Музыкальные компакт-диски лежали стопкой на полу рядом с портативным стереопроигрывателем. На ковре были разбросаны предметы дешевого на вид нижнего белья.

Ронда с Реймоном переглянулись. Они перешли во вторую спальню, которая выглядела точно так же, как первая.

Детективы вернулись в гостиную, Шейлин Уокер стояла молча. Ронда достала блокнот и ручку.

– Кто оплачивает эту квартиру? – спросила Ронда.

– А?

– На чье имя снята эта квартира?

– Не знаю.

– Мы можем это выяснить, позвонив в арендную компанию.

Шейлин постучала рукой по бедру.

– Доминик Лайонс. Он за нее платит.

– Я думала, что тебе не известно его имя, – сказала Ронда.

– Я только что вспомнила.

– У вас есть работа. Разве вы не в состоянии сами ее оплачивать?

– Мы с Дарсией отдаем ему деньги, которые зарабатываем в клубе. Из них он и платит.

– Это он дружок Дарсии? – спросила Ронда.

Шейлин молча смотрела на Ронду.

– У Доминика есть какое-нибудь прозвище? – спросил Реймон.

– Нет, насколько я знаю.

– Где он живет?

– А?

– У него есть адрес?

– Сказала же, не знаю.

– Где вы находились вчера, поздно вечером… скажем, после полуночи?

– Танцевала в «Твайлайте», примерно до половины второго. Потом пришла домой.

– Одна?

Шейлин ничего не ответила.

– А Дарсия? – спросила Ронда.

– Она тоже там работала.

– Доминик тоже был в баре?

– Может и был. Вполне мог быть.

– Ты знаешь Джамаля Уайта? – спросила Ронда.

Шейлин уставилась на босые ноги и покачала головой.

– Ну так как?

– Я знаю несколько Джамалей. Фамилий не знаю.

Ронда медленно выдохнула и протянула Шейлин свою карточку.

– Здесь мой телефон. Ты можешь оставить сообщение в любое время. Мне необходимо поговорить с Дарсией и Домиником. Ты ведь никуда не собираешься уезжать, верно?

– Нет.

– Спасибо, что уделила нам время. Мы еще увидимся.

– До свидания, – сказал Реймон.

Они вышли из квартиры, радуясь, что могут глотнуть свежего воздуха.

– Тут дело нечисто, – сказала Ронда, садясь за руль. – Это точно.

– Ты думаешь, Доминик Лайонс их сутенер?

– Возможно. Сначала мне надо проверить его имя в базе данных, посмотреть, что к чему.

– Джамаль Уайт влюбляется в танцовщицу сомнительного поведения, ее сутенеру не нравится, что парень положил глаз на девушку, и он убивает его.

– Очень похоже на то, – Ронда смотрела на ветровое стекло. – А когда-то эта девушка была ребенком, кто-то держал ее на руках и пел ей колыбельные.

– Наверное, так оно и было.

– И посмотри, что с ней стало. Нет, я не виню ее за любовь к этому мужчине. Понимаешь, я все свое время отдаю сыновьям и работе, и людям легко забыть, что я все еще женщина. Но даже я, ну, понимаешь, время от времени и у меня возникает потребность в пенисе.

– В самом деле?

– Этот парень, Доминик Лайонс, у него, должно быть, какой-то необыкновенный пенис. Такой, который заставляет девушку танцевать обнаженной в баре и отдавать с таким трудом заработанные деньги. Такой, который заставляет ее заниматься проституцией в загаженной тараканами квартире, жить без мебели и еды и чувствовать себя при этом местной королевой. Я хочу сказать, это должен быть какой-то исключительный пенис.

– Да.

– Знаешь, Джуз, – Ронда повернула ключ зажигания, – мне такой пенис не нужен.

Холидей и Кук припарковали лимузин на некотором расстоянии от похожего на ранчо одноэтажного дома. На подъездной дорожке стоял видавший виды «бьюик». Темно-серые шторы на окнах дома были задернуты.

– Он живет всего лишь в десяти минутах езды от моего дома, – сказал Кук. – Мне очень удобно наведываться сюда.

– Расскажите мне о нем, – попросил Холидей.

– Реджинальд Уилсон. Сейчас ему должно быть около пятидесяти.

– Говорите, он был охранником?

– Нас интересовали мужчины, которых, благодаря форменной одежде, можно было принять за копов.

– Но почему он?

– После третьего убийства мы допросили всех охранников, работавших в этом районе, а потом еще раз прошлись по тем, кто жил рядом с жертвами. В его глазах было какое-то отсутствующее выражение, и я навел о нем справки. В армии он сидел на гауптвахте, будучи дважды обвинен в применении насилия к сослуживцам. Но ему удалось уволиться с военной службы с хорошей аттестацией и сохранением привилегий. Это позволило ему подать заявление о приеме на службу в ГУП и полицию района Пи-Джи. В обоих случаях ему отказали, и дело было не в IQ, он как раз был довольно высок, но Уилсон провалился у психиатра.

– Пока все понятно. Хороший IQ, плохая голова. И вы считаете, убивая детей, он решил показать полиции, что они совершили ошибку, не взяв его на работу?

– Я понимаю, – сказал Кук, – тут есть натяжка. По правде говоря, у меня не было никаких улик. Никогда раньше он не обвинялся в педофилии. Просто я чувствовал, что с этим парнем не все в порядке. Мне все время казалось, что я видел его раньше, может быть, на одном из мест преступлений. Но моя память не могла мне помочь. Как и убийца. Помнишь, на телах не было найдено никаких улик, ни волосков, ни волокон с домашнего ковра или коврика из машины, никаких чужеродных кровяных клеток, никаких кусочков кожи под ногтями. Единственное, что оставил убийца, – сперма в прямой кишке жертв. Но в 1985 году не проводили анализ ДНК.

– Значит, оставались следы изнасилования. А он брал что-нибудь?

– А ты неплохо соображаешь, – сказал Кук.

– Могу иногда.

– У жертв были отрезаны небольшие пряди волос. Похоже, он оставлял себе сувениры. Эту подробность мы никогда не сообщали прессе.

– Вы бывали у него дома?

– Конечно, я допрашивал его в комнате. Помню, обратил внимание, что почти не было мебели, но огромная коллекция пластинок. Только джаз, как он сказал. Электрический джаз, черт его знает, что это за дерьмо. Мне нравится инструментальная музыка, но лучше, когда под нее можно танцевать.

– И что же случилось? – спросил Холидей, теряя терпение.

– Через месяц после третьего убийства Реджинальд Уилсон пристает к тринадцатилетнему мальчику, который жил неподалеку и случайно оказался на складе, где работал Уилсон. Ему предъявили обвинение в развратных действиях и до суда упаковали в окружную тюрьму. Там кто-то из парней обзывает его гомиком или чем-то в этом роде, и Уилсон заваливает его напрочь. Просто забивает кулаками до смерти. Поскольку он никак не мог сослаться на самооборону, то схлопотал по полной. В федеральной тюрьме он опять отличился – пришил заключенного, который пошел на него с заточкой. К старому сроку прибавился новый.

– Убийства прекратились, когда его посадили.

– Точно. На девятнадцать с небольшим лет. Он вышел всего несколько месяцев назад, и вот – опять убийство.

– Возможно, это действительно он, – сказал Холидей. – Но единственное, что у вас на самом деле есть, так это склонность Уилсона к насилию и половое влечение к детям. От педофилии до убийства далеко.

– Это тоже своего рода убийство.

– Не буду с вами спорить. Но по существу у вас ничего нет. Трудно будет получить ордер на обыск в его доме. К тому же мы уже не служим в полиции.

– Я знаю.

– У него есть работа?

– Он состоит на учете, поэтому обязан работать. Сидит за кассой круглосуточной бензоколонки на Центральной авеню. Работает в разные смены, в том числе и в самую позднюю. Я знаю, потому что следил за ним, и не раз.

– Мы можем связаться с надзирающим офицером и узнать график его работы, а если понадобится, встретимся с хозяином бензоколонки. И тогда узнаем, работал он в тот день, когда убили Джонсона, или нет.

– Угу, – ответил Кук без особого энтузиазма…

– Это, конечно, не дворец, – сказал Холидей, глядя на белый одноэтажный дом. – Но район вполне подходит для такого парня, как он, тут вполне можно приземлиться, выйдя из тюрьмы.

– Это дом его родителей. Они умерли, пока он сидел в тюрьме, а так как он был единственным ребенком, дом перешел к нему. Ссуда уже выплачена, ему осталось только платить налоги. «Бьюик» тоже достался ему по наследству.

– Похоже. Только старики ездят на «бьюиках». – Холидей поморщился. – Я не хотел…

– Вон он, – встрепенулся Кук, не отрывавший взгляда от дома, казалось, его совершенно не задело замечание Холидея.

Холидей увидел колыхнувшуюся занавеску на окне эркера и плохо различимое лицо человека. Оно промелькнуло, словно тень, и снова исчезло за занавеской.

– Он замечал, что вы за ним следите? – спросил Холидей.

– Замечал или нет, не знаю, мне на это абсолютно плевать. Потому что он обязательно проколется.

– Нам нужно больше информации по убийству Джонсона.

– Ты видел тело.

– Я был на месте преступления и на следующий день.

– Черт побери, парень, ты с кем-нибудь разговаривал?

– Пока нет. Я знаю детектива из убойного, который занимается этим делом. Парня зовут Джуз Реймон.

– Он с тобой будет разговаривать?

– Не знаю. У нас непростые отношения.

– Что ты натворил? Трахнул его жену?

– Хуже, – ответил Холидей. – Реймон возглавлял внутреннее расследование, когда они пытались меня прижать. Я не дал ему возможности довести дело до конца.

– Замечательно, – сказал Кук.

– Этот парень строго следует букве инструкций.

– Все равно было бы неплохо с ним поговорить.

– Возможно, получится, если он не станет ворошить прошлое, – ответил Холидей.

19

Перекусив парой сэндвичей с острым татарским соусом в закусочной на Беннинг-роуд, Реймон и Ронда поехали в Городскую полицейскую академию, расположенную на Блю-Плейнс-драйв, на участке между бесплатной автострадой Анакостия и Саут-Капитол-стрит, в Саут-Исте. Они проехали мимо центра специальной подготовки К-9 на территории академии, мимо казармы, где когда-то оба провели несколько месяцев, и припарковались на стоянке, почти полностью заполненной машинами и автобусами.

Академия походила на обычную среднюю школу: учебные классы типового размера на верхних этажах, спортивный зал, бассейн, а в самом низу – отлично оборудованные душевые. Чтобы оставаться в форме, многие ветераны-полицейские, в том числе и Реймон, посещали тренажерный зал и бассейн. Ронда, тщеславие которой таяло с рождением каждого следующего ребенка, давно уже не занималась здесь. Если ей удавалось урвать полчаса свободного времени, то горячая ванна и бокал вина, на ее взгляд, были гораздо полезнее, чем посещение тренажерного зала.

Войдя в здание, они увидели, что внутри все покрашено в яркий, почти неоновый оттенок пурпурного.

– Очень успокаивает, – заметила Ронда. – Интересно, кому пришло в голову использовать этот цвет?

– Наверное, в «Шервине-Уильямсе»<sup>[37]37
  Англ. Sherwin-Williams – название компании. Крупнейший в мире производитель красок.


[Закрыть]</sup> не было розовой краски, а то и в розовый бы выкрасили.

Они предъявили жетоны полицейскому на входе и поднялись на второй этаж. Был полдень, и многие копы, перед тем как заступить на вечернее дежурство, в шортах и футболках качались на тренажерах, занимались на беговых дорожках и, усердно пыхтя, таскали штангу. Реймон и Ронда стояли на лестничной площадке, откуда открывался вид на весь спортивный зал.

– Вон тот, кто мне нужен, – сказал Реймон. – Демонстрирует, чему он научился в «Айхун Ри».

Стоя под баскетбольной корзиной, офицер в форме демонстрировал большой группе новобранцев один из ударов рукопашного боя. Его левая рука, ставя блок, взметнулась вверх, в следующее мгновение правая нанесла удар, при этом офицер развернул левое бедро и стопу правой ноги, что значительно усиливало силу наносимого удара. Затем курсанты попытались повторить его движения.

– Не так давно и мы были такими, – вздохнула Ронда.

– Сейчас в полицию приходят более подготовленные люди. Теперь, чтобы тебя приняли, нужно, как минимум, отучиться два года на бакалавра.

– Мне бы это помешало поступить. И тогда у них было бы на одного хорошего копа меньше.

– Но придурков в полиции и сейчас хватает.

– Джуз, когда ты только научишься использовать общественно приемлемые термины в духе нового времени.

– Хорошо. Умственно неполноценных.

– Видишь вон тех белых девушек? – Ронда кивком головы указала на группку девушек-курсантов. – Когда их выпустят на улицу, большинство или сразу же свалит, или уже через две недели окажется за письменным столом.

– Но ведь ты свое оттрубила?

– Ты знаешь эту блондинку, лейтенантшу, ну эту девицу, которая всегда маячит на экране телевизора как пресс-атташе ГУПа? Ей никогда не приходилось делать грязную работу, дежурить на дороге или патрулировать горячие районы. Она сделала себе имя, защищая тех, кто рискнул переселиться в старые районы, от негров, околачивающихся по вечерам на улицах. Управление полиции продвигает ее только потому, что фарфоровая кожа и белокурые волосы очень фотогеничны.

– Ронда.

– Я просто сказала, что думаю.

– Моя мать белая.

– Она итальянка. И ты знаешь, что я говорю правду.

– Пойду-ка я перехвачу этого парня, – сказал Реймон, когда инструктор отпустил группу новобранцев.

– Встретимся внизу.

Реймон спустился по лестнице, пройдя мимо двери, ведущей в закрытый бассейн. Всегда, когда он спускался по этим ступенькам, картинка в его голове прокручивалась на двадцать лет назад, возвращаясь к первому году службы в полиции. Именно через этот дверной проем он впервые увидел Регину, стоявшую в закрытом купальнике у бортика бассейна. Она смотрела на воду, готовясь к прыжку. Он буквально замер на месте, увидев ее мускулистую, но очень женственную фигуру, хорошей формы ягодицы и красивую высокую грудь. Он не умел флиртовать и заигрывать, не обладал привлекательной внешностью, которая могла компенсировать отсутствие навыков в любовной игре, но не побоялся подойти к женщине и представиться, пожав протянутую в ответ руку. «Пожалуйста, пусть она будет настолько же милой, насколько красивой», – думал он, ощущая прикосновение ее гладких пальцев. Улыбнувшись, она опустила свои большие карие глаза, и в этот момент Реймон понял, что его молитва услышана.

Она служила в полиции недавно. Шесть месяцев подготовки, еще месяц патрулирования с опытным напарником, а потом год самостоятельной патрульной службы – этого Регине хватило. В первую же неделю патрулирования она поняла, что это не для нее – она хотела помогать людям, а не сажать их в тюрьму. Вернулась в колледж, закончила его и несколько лет преподавала в начальной школе Норт-Иста. Когда родился Диего, она стала просто мамой, работая в школе неполный день и на добровольных началах. Приходя в церковь, Реймон в своих молитвах иногда благодарил Бога за опрометчивое решение Регины пойти работать в полицию. Он прекрасно понимал, что если бы тогда не прошел мимо той двери, а она на секунду не задумалась перед прыжком, у него бы не было того, что он имел сегодня. А то, что он имел сегодня, для него было всем. Хотя порой он вел себя как полный идиот.

Странно, он никогда не планировал жениться и заводить семью, но когда это случилось, оказалось все правильно. И все благодаря тому, что в тот день он шел именно по той лестнице, а совершенно незнакомая ему женщина замешкалась возле бассейна. Бывали времена, когда он, как и большинство людей, начинал сомневаться в существовании высшей силы, но в судьбу верил безоговорочно.

Реймон прошел через зал, и, увидев, что Джон Рамирес заметил его, чуть выждал, пока последний курсант не скрылся в раздевалке. Рамирес, мужчина с хорошо развитой грудной клеткой и мускулистыми руками, встретил его слабым рукопожатием и невозмутимым взглядом.

– Привет, Джонни.

– Привет, Джуз. Доволен новой работой?

– Я там уже давно.

– Наверное, приятнее сажать плохих парней, чем коллег-офицеров?

– Не вижу разницы. Если кто-то нарушает закон, не имеет значения кто он. Понимаешь, что я имею в виду?

Это было неправдой. Реймон всегда осознавал смысл и последствия дел, возбужденных в отношении офицеров, допустивших злоупотребление властью или совершивших незначительные преступления. Но он не собирался позволять парню вроде Джонни Рамиреса, который поднялся от простого, причем не лучшего, патрульного, до инструктора по физподготовке, упрекать его в том, что он служил в отделе служебных расследований. Там Реймон научился выполнять свою работу добросовестно и грамотно, не поддаваясь чувству мести, и этот опыт стал для него мостиком, по которому он пришел в ОТП.

– На самом деле нет, – сказал Рамирес. – Я действительно не знаю, что ты имеешь в виду.

В целом у Реймона, когда он работал в отделе служебных расследований, не было никаких конфликтов с коллегами. Большинство копов искренне не желали служить с полицейскими, замешанными в грязных делах, потому что пятно ложилось на всех. Он никогда не ловил косые взгляды других полицейских и не слышал, чтобы в его присутствии произносили слова «крысиный отдел», и даже когда он действовал весьма решительно, парни не шарахались от него. Отдел служебных расследований, или ОСР, был необходимым элементом системы, и большинство копов мирились с его существованием. Рамирес же был приятелем Холидея, они частенько проводили время за бутылочкой пива, и он никак не мог простить Реймону той неприятной истории, произошедшей с его другом.

– Послушай, я не отниму у тебя много времени. Я просто хотел узнать, не видел ли ты в последнее время Холидея. Если вы с ним все еще друзья…

– Да, я вижусь с ним. А что?

– Я просто хочу с ним связаться. По личному вопросу.

– Ах, по личному. Ничем не могу помочь. У него служба проката лимузинов.

– Я слышал.

– Но у меня нет ни телефона, ни адреса фирмы. Но, думаю, тебе не составит труда его разыскать.

– Ладно, Джонни. Спасибо за помощь.

– Хочешь, я передам ему, что ты его разыскиваешь, если мы вдруг пересечемся.

– Не стоит. Хочу сделать ему сюрприз.

Конечно, Реймон знал, что Рамирес тотчас же позвонит Холидею, именно поэтому он и встретился с ним. Он хотел, чтобы у Холидея было время подумать. Тогда будет гораздо проще вести разговор.

– До встречи, Рамирес.

Реймон встретил Ронду на лестничной площадке, она стояла у стены, увешанной фотографиями офицеров ГУП, погибших при исполнении служебного долга. Ронда, прикрыв глаза и немного опустив голову, стояла перед фотографией веселого молодого полицейского, которого она знала по первым годам службы. Его застрелили во время обычного дорожно-транспортного происшествия. Реймон понял, что она молится, и решил подождать. Через несколько секунд Ронда обернулась к нему, ничуть не удивившись присутствию напарника.

– Ты узнал у Рамиреса, что хотел? – спросила Ронда.

– Офицер Рамирес восхищался моей работой в ОСР.

– Значит, ты не хочешь поделиться со мной.

– Ну хорошо. Я приглашал его на свидание. Одна бутылка шипучки и две соломинки, что-нибудь в этом роде.

– Что ж, ладно. Мне надо вернуться в отдел, покопаться в прошлом нашего Доминика.

– Я подвезу тебя.

Из-за того, что большинство арестов производилось именно в этом районе, отдел тяжких преступлений ГУП находился в Саут-Исте, но офисы большинства других специализированных отделов – отдела нравов, отдела по расследованию преступлений на сексуальной почве и отдела по расследованию преступлений, связанных с домашним насилием, – располагались в здании Главного полицейского управления – Норт-Вест, Индиана-авеню, 300. Реймон высадил Ронду у отдела тяжких преступлений и, пересев в свой «тахо», поехал в ГУП, где сразу же направился в отдел нераскрытых преступлений, или «холодных дел».

Нераскрытые убийства передавались туда из ОТП через три года. Некоторые полицейские с пренебрежением относились к работе детективов этого отдела, поскольку «раскрытие» большинства старых убийств не ассоциировалось с отвагой следователя и тщательной работой криминалистической лаборатории. В основном такие дела раскрывались благодаря неожиданно всплывшей информации или сведениям, которые преступники предлагали в обмен на сокращение срока. Те же самые детективы, которые полагали, что «хладнодельцы» совершенно незаслуженно записывают на свой счет такие раскрытия, легко забывали, что «под сукно» пряталось множество вполне «теплых» дел.

Реймон никогда так не считал. Детективы отдела «холодных дел» не походили на тех сексапильных, лихих парней в темных очках, с подтянутыми фигурами и красивыми лицами, которых показывали по телевизору. Это были мужчины и женщины среднего возраста с животиками, семьями и долгами по кредитным карточкам; как и детективы «убойного», они добросовестно делали свое дело. За годы службы в полиции Реймону доводилось работать с некоторыми из них.

Он нашел детектива Джеймса Долтона на рабочем месте. В прошлом Реймон нередко оказывал Долтону услуги и теперь надеялся на его помощь. Долтон был худощавым мужчиной с седыми волосами и узкими восточными глазами. Он вырос в северной части штата Монтана и в 70-х приехал в округ Колумбия, намереваясь заняться социальными проблемами, а стал полицейским. Долтон часто повторял, что переехав в Вашингтон, он лишь перебрался из одного маленького городка в другой: «Народу чуть больше, а в остальном все то же самое».

– Спасибо, что выполнил мою просьбу, – сказал Реймон.

– Дело уже принесли, – сказал Долтон. – Сейчас ждем отчета патологоанатома, а там решим, стоит ли нам к этому подключаться. Не ты один заметил сходные черты.

– Когда работаешь достаточно давно…

– Точно. Файл там, на столе. Он большой.

– Так она и сказала.

– А?

– Старый глупый анекдот.

– Это дело ведь не ты ведешь?

– Гарлу Уилкинс, – сказал Реймон. – Я знал убитого. Приятель моего сына. Не возражаешь, если я посмотрю и кое-что выпишу.

– Давай. А я тут поработаю.

Прекрасно, подумал Реймон.

В течение двух следующих часов Реймон читал пухлые папки с делами палиндромных убийств. В официальные полицейские отчеты были включены заметки из «Вашингтон Пост» и большая, с экскурсом в прошлое, статья из «Вашингтонского городского вестника». Долтон, закончив свою работу, дал возможность Реймону, хотя это противоречило правилам, скопировать на стоящем в кабинете ксероксе кое-какие материалы, которые, по его мнению, могли ему понадобиться. Он положил копии в коричневый конверт, предусмотрительно оставленный Долтоном, и вышел из здания управления полиции.