Текст книги "Выбранная Добыча (ЛП)"

Автор книги: Джон Сэнфорд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 20 страниц)

  Лукас подошел посмотреть: просто еще один кусок склона, покрытый листьями, из которого торчат два маленьких саженца деревьев. Ни одно из деревьев не было больше его указательного пальца в диаметре. – Нет дыры, – сказал он.

  Подошла пара полицейских с лопатами. «Впустите нас туда», – сказал один из них.

  Он и второй полицейский начали царапать поверхность, счищая листья, и воздух наполнился запахом мокрой весенней плесени. – Соскребите, не копайте, – сказал Хаммонд, стоя в стороне.

  «Не торопитесь, – сказал Маршалл. – Теперь некуда.

  Лейк заметила другие подозрительные места, пока копы рылись в первом, но не стали раскапывать остальные, чтобы сосредоточиться на первом. Менее чем в шести дюймах вниз один из полицейских хмыкнул и сказал: «Это дыра».

  «Какой?» Лукас заглянул в грязную щель в земле. Он ничего не видел, кроме грязи.

  – Я чувствую это, – сказал полицейский. Он посмотрел на другого полицейского. – Ты чувствуешь край дыры?

  "Прямо там? Ощущается . . ».

  – Вот и все, – сказал первый полицейский. «Мы здесь в дыре».

  Все еще соскребая, они определили отверстие. – Похоже, это не что иное, как могила, – сказал Маршалл Лукасу. Лукас кивнул, и через минуту Маршалл спустился с холма и достал из кармана сотовый телефон. Лукас оглядел холм. Все утро полицейские болтали, по очереди спускаясь с холма с включенным радаром. Теперь не было ничего, кроме стука лопат и периодического ворчания копателей. Дел поймал его взгляд и пожал плечами.

  Затем: «Подожди». Один из полицейских протянул руку, чтобы остановить другого, затем опустился на колени в яму. – Это камень?

  Он стянул перчатку и ощупал землю пальцами. Мгновением позже он появился с белым предметом. «Что это такое?» – спросил Лукас, присев на корточки рядом с дырой. Дел подошел к нему, и полицейский передал Лукасу белую штуку.

  Лукас повертел его в руке и посмотрел на Дела. – Кость пальца, – сказал Дел.

  – Думаю, – сказал Лукас. Он посмотрел на Хаммонда. – Нам лучше перестать копать и вызвать сюда криминалистическую лабораторию штата. Мы должны выкапывать эти штуки по дюйму за раз».

  – Ах, милый Иисусе, – сказал Хаммонд. «Сладкий чертов Иисус».

  МОРОСЬ ПРОДОЛЖАЛАСЬ. Появился шериф и отправил двух помощников обратно в город, чтобы найти брезент для установки палаток над предполагаемыми могилами. Лейк начал работать над большим участком. В полдень появились криминальные авторитеты штата и осмотрели шесть участков, которые указал Лейк.

  Ответственный офицер, Джек Макгрейди, работал с Лукасом над другим делом. «Мы собираемся получить генераторы и свет от дорожного департамента. Мы поставим еще несколько палаток и приступим к делу.

  Лукас показал ему кость в пакете для улик. «Вопрос, который у всех нас был. . . возможно ли, что это не человек?»

  Макгрейди поднял сумку к небу, несколько секунд смотрел на кость, а затем вернул ее Лукасу. «Это человек. Фаланга – короткая и приземистая, так что, вероятно, от большого пальца.

  «Большой палец».

  "Наверное. Не могу сказать, какая эпоха. . . . Жаль, что ты не выбрал лучший день для этого. Знаете, солнечно и прохладно».

  Лукас посмотрел вниз по склону холма и на полицейские машины, выстроившиеся вдоль гравийной дороги, по две на каждом конце, с мигающими световыми полосами. – Извини, – сказал он, и так и было. Затем: «Что ты имеешь в виду под „эпохой“?»

  «Кости живут долго. Это своего рода красивый склон холма, с видом. Может быть, вы нашли кладбище поселенцев. Просто случайно.

  – Я так не думаю, – сказал Лукас.

  «И я нет.»

  БЛИЗКО ПОСЛЕ ДНЯ Лукас и Дел вернулись в Кэннон-Фолс, в кафе, и съели бутерброды с открытой индейкой с картофельным пюре. Кафе работало стабильно, большие тихие мужчины в рабочих комбинезонах входили и выходили, от них пахло мокрой шерстью, грязью и жаром от батарей.

  «Картофельное пюре считается овощем?» – спросил Дел.

  – Только не эти, – спросил Лукас. – Это какие-то производные нефти.

  Какое-то время они ели молча, а потом: – Если там все могилы, значит, у нас в руках хлопотливая пчелка, – сказал Дель.

  – Это все могилы, – сказал Лукас. «Я чувствую это.»

  – В твоих костях?

  «Не смешно.»

  – Итак, мы ищем источники, из которых он мог получить тела для своих рисунков. Если мы найдем их, возможно, мы сможем отследить его компьютер; у нас есть фотография, которую он мог сделать. У нас есть своего рода физическое описание. Мы составляем списки всех, кто все рисунки – как бы вы их назвали, жертвы? – мы составляем списки всех, кого они знают. Что еще?"

  – Уэр думает, что он может быть священником.

  – В этом нет никакого смысла, – сказал Дел. «Священник, который был студентом-художником? В Меномони? Либо Уэр нас дурит, либо мы действительно не знаем, что происходит».

  «Но он не сказал точно, что этот парень был священником, просто то, что он сказал, заставило Уэра подумать, что он может быть священником».

  «Это не поможет». Дел взял на ложку комок картофеля и стал его рассматривать. Через минуту он сказал: «Хорошо. Ответь мне на это. Ты знаешь девчонку, чью фотографию расклеили на мосту через реку?

  «Да?»

  – Почему ее выбрали? – спросил Дел. – Чем она так его разозлила, что он так за ней погнался? Почему к ней относились по-другому?»

  Лукас откинулся на спинку стула и сказал: «Ах, дерьмо. Почему мы не подумали об этом раньше? Там должно что-то происходить».

  «Итак, мы начинаем разбирать ее», – сказал Дел.

  «И, может быть, мы проверим архиепископию и посмотрим, есть ли у них священники, изучающие искусство».

  «В Меномони».

  Подошла официантка с кофейником. Это была пухлая молодая женщина с густо взлохмаченными медово-светлыми волосами. – Вы копы, раскапывающие лес Харрельсонов?

  Дел кивнул. «Ага.»

  – Мы слышали, вы нашли целую кучу скелетов. Ее челюсть отвисла, ожидая внутренней информации.

  – Мы не знаем, что у нас есть, – вежливо сказал Лукас. – Мы все еще копаем.

  – Там одиноко, – сказала она. «Иногда дети использовали его как, знаете ли, дорожку для влюбленных. Припаркуйтесь внизу, возьмите одеяло и поднимитесь на холм. Но это всегда было жутко».

  – В самом деле, – сказал Дел. – Ты когда-нибудь поднимался туда?

  – Возможно, – сказала она. «А может и нет. Вы хотите секунды на них картофель? У нас есть еще много».

  В ШЕСТЬ ЛУКАС позвонил Уэзеру с площадки и сказал ей, что не вернется домой допоздна. – Пытаешься уклониться от своих обязательств, а? она спросила.

  – Ты говоришь, как чертов канадец, а? он сказал. «Может быть, я смогу выбраться отсюда немного раньше. . . ».

  ХОЛМ освещали полдюжины комплектов мощных фонарей, а также маломощные лампы для чтения в армейской командной палатке. Дизельный генератор грохотал вдали от обочины, а полоса парковки пахла автобусной остановкой.

  Каждая могила была накрыта широким брезентом, и три из шести могил раскапывались бригадами из двух человек; продвижение было медленным, раскопки велись маленькими мастерками Маршаллтауна. Вдоль дороги под дождем стояли три телегрузовика, их съемочная группа была в тепле внутри и несчастна: лучше бы они были мокрыми снаружи, с какой-нибудь пленкой крупного плана.

  Лейк подошел сразу после наступления темноты, присел рядом с Лукасом и сказал: «Мы закончили следующий участок, отойдя еще на двадцать пять метров в каждом направлении, и я думаю, что вы опознали все могилы. Есть еще две точки, которые мы собираемся зафиксировать как возможные, но они не такие четкие, как другие.

  "Хорошо. Шести достаточно. Если шесть».

  Лейк, когда с козырька его шляпы капала вода, сказал: – Вот что я тебе скажу, Лукас: в каждой из этих дырок ты найдешь кости.

  ПЕРВОЙ МОГИЛЕ, той , где была найдена кость пальца, первой производили одежду – рубашку из полиэстера, которую Маршалл узнал как торговую марку, продаваемую в Wal-Mart. Макгрейди, присев на корточки рядом с могилой, посмотрел на Лукаса и сказал: «Значит, это не место поселения». Они вернулись в командную палатку, и Лукас позвонил Роз-Мари, чтобы сообщить ей новости. Он как раз разговаривал по телефону, когда один из членов группы раскопок позвонил: «Джек: у нас есть череп», а когда Лукас и Макгрейди пересекли склон холма, «и у нас есть волосы».

  Они подошли к могиле и заглянули в яму. Череп выглядел почти как кусок грязно-белой кофейной чашки. Парень в яме коснулся края кости кончиком шпателя и сказал: «Похоже на светлые волосы».

  Макгрейди опустился на колени, чтобы посмотреть, затем сказал: «Хорошо. Переходим к кистям и художественным ножам. Осторожнее с волосами».

  Лукас кивнул. «Сколько времени расчищать могилы?»

  «Мы будем работать круглосуточно. Теперь у нас есть телевизор, так что будет некоторое давление. Первые три, если они неглубокие, я думаю, к полуночи у нас будет. Остальные до завтра. Вы уходите?

  – Я останусь на первых трех, – сказал Лукас. «Но нам нужно как можно быстрее начать работу над идентификаторами. У меня есть для тебя имя, и на нее есть кое-какие стоматологические препараты.

  – Если ее челюсть цела, я могу быстро прочитать ее завтра утром, – сказал Макгрейди.

  ДЭЛ ВЕРНУЛСЯ В город и вернулся с термосом, полным кофе. Лукас пил из чашки, когда увидел крупного мужчину в камуфляжном дождевике, присоединившегося к Маршаллу на склоне холма. Они оба наклонились друг к другу, и во время разговора новый мужчина положил руку на плечо Маршалла; еще один депутат округа Данн, подумал Лукас.

  Одежда и кости торчали из двух из трех отверстий. Лукас совершил экскурсию, коротко поговорил с Маршаллом, с любопытством посмотрел на сопровождавшего его крупного мужчину, но Маршалл не представился. Лукас направился к командной палатке, где Дел разговаривал с группой помощников, пьющих кофе.

  – У вас две великие винодельческие семьи, – говорил Дель.

  «Да-да, красно-белые, которым не хватает чего-то в плане новой информации», – сказал один из депутатов.

  «Я говорил о завинчивающейся и пробковой крышках, – сказал Дел, – рассматривая отвинчивающуюся крышку и бутылочную пробку как разновидности завинчивающейся крышки».

  – Ты снова говоришь о вине? – спросил Лукас. – Ты превращаешься в гребаного француза.

  "Я не. Я пользуюсь дезодорантом, – сказал Дел.

  – Как будто это продлится долго, – скептически сказал Лукас.

  Дел повернулся к заместителю. «Как я уже говорил перед грубым прерыванием. . ».

  – Завинчивающаяся и пробковая, открывающаяся и бутылочная, – подсказал заместитель. Теперь ему было интересно.

  "Верно. Таким образом, среди ваших отверток у вас есть три основных семейства: фруктовый вкус, вкус Kool-Aid и другие».

  «Я думаю, что у меня было что-то другое», – сказал депутат. «Однажды я ехал через Тифтон, штат Джорджия, в спешке. Я ехал на этом 63-м розовом кадиллаке…

  Дел прервал. «Ты хочешь услышать о вине или хочешь чушь собачью?»

  – Ладно, иди на хуй, я не скажу тебе, что случилось.

  "Хорошо. Во всяком случае, есть…

  В этот момент по склону холма пронеслось мучительное карканье, звук человека, которому вырвали глаза. Разговор оборвался, и все подошли к краю палатки, и Лукас увидел крупного мужчину и Маршалла, стоящих на коленях у третьей могилы. Двое копов в яме стояли неподвижно, глядя на двух мужчин, стоящих на коленях.

  – Господи Иисусе, – сказал один из депутатов. «Что с ними случилось?»

  У Лукаса появилась идея. Он шел по склону холма, Дэл был на шаг позади. Когда они ступили на яркий свет, Лукас заглянул в дыру и увидел кусок красноватой ткани. Терри Маршалл положил руку на плечо крупного мужчины и поднялся на ноги. – Это рубашка Лоры. Мы думаем, что это рубашка, которая была на ней.

  – Так и есть, – всхлипнул крупный мужчина. Он держал обе руки по бокам головы, как будто удерживая ее на месте. «Мы надеялись, мы надеялись. . ».

  «Джек Уинтон. Отец Лоры, – беззастенчиво сказал Маршалл.

  Лукаса охватила волна гнева. – Какого черта ты… . ».

  «Я не мог удержать его; даже не пытался, – сказал Маршалл. „Он член семьи“.

  – О боже, – сказал Лукас. "Этот . . ».

  «Это отстой», – сказал Маршалл. Он снова похлопал большого человека по плечу. «Разъем. Ну давай же. Пусть делают свою работу. Ну давай же.»

  ЛУКАС И ДЕЛЬ покинули площадку через десять минут. С тремя могилами, производящими тела, можно было не сомневаться, что и остальные тоже. На обратном пути Дел сказал: «Ты еще не разозлился?»

  – Приближаемся к этому, – сказал Лукас. – Особенно после той истории с Уинтоном.

  «Маршаллу не следовало приводить его».

  «Он член семьи. Они все члены семьи, и он не мог сказать „нет“, – сказал Лукас.

  "Да. . . . Это хороший знак, что вы злитесь. Фокусирует разум».

  «Наверное.» Они проехали еще немного, прислушиваясь к обогревателю, а потом Лукас сказал: – Я просто надеюсь, что это не отразится на Уэзер.

  – Она знает, чем ты зарабатываешь на жизнь, – сказал Дел. «Я думаю, что это была единственная вещь, которая ее испортила, когда она была прямо в центре этого. Она хороший парень. Я счастлив, что вы снова вместе».

  Погода еще не спала и читала роман Барбары Кингсолвер . Лукас повесил свой дождевик на гвоздь в гараже, поцеловал ее в лоб и сказал: «Я возьму супа».

  – Парень звонил – Макгрейди? Он дал мне номер мобильного телефона, сказал, что ты должна позвонить ему, когда вернешься».

  «Отлично.» Лукас достал из буфета банку с супом, высыпал ее в миску, которую можно использовать в микроволновой печи, натянул на нее пищевую пленку и поставил на две минуты в микроволновку. Затем он набрал номер мобильного телефона Макгрейди; Макгрейди ответил после первого звонка.

  «Помнишь тот первый череп, который мы вытащили из-под земли?»

  «Да?»

  «Мы дошли до костей скелета и так далее. Во-первых, это определенно женщина. И мы нашли подъязычную кость. Он состоит из двух частей, и разрыв выглядит так, как будто это произошло во время смерти. Это не новый прорыв».

  – Значит, ее задушили.

  «Я позволю судмедэксперту выяснить это, но я готов поспорить на это», – сказал Макгрэди.

  «Проверь остальных, если найдешь еще».

  – Мы найдем еще, – сказал Макгрэди. – У нас есть еще два черепа.

  Лукас достал суп из микроволновки, размешал его, поставил обратно еще на две минуты и позвал Роз-Мари, чтобы она рассказала ей. Он рассказал ей о Маршалле, и она сказала: «Тебе лучше приглядывать за ним. ”

  "Да. Но в некотором роде это его дело. Он собрал файл».

  «Однако звучит так, как будто он немного расшатан», – сказала она. «Он может наблюдать, но держите его подальше от неприятностей».

  ПОВТОРИЛ эту историю Уэзеру, пока тот ел суп. Она пододвинула стул, чтобы сесть позади него, и положила руку ему на плечо. "Ты выглядишь . . . заброшенный.

  – Ты должен был слышать этого парня, – сказал Лукас. «Он звучал так, как будто кто-то… . . пытать его. Вырвать ему глазные яблоки или что-то в этом роде.

  – Разбить ему сердце, – сказал Уэзер.

  Они продолжали разговаривать, так как Уэзер не должен был работать на следующее утро; говорили о Маршалле, об убийце, о кладбище под дождем. Сели близко друг к другу; в конце концов они вернулись в спальню. Зачать ребенка, подумал позже Лукас, можно даже после дня, потраченного на раскопки кладбища.

  Может быть, даже хорошее время, чтобы сделать это.

   10

  ТЕЛЕПОКАЗ его рисунков был ударом молота . Сидя в своем кабинете, заглядывая в глубины своего компьютера, Джеймс Катар оборачивался каждый раз, когда слышал шаги в коридоре. Он обладал определенной смелостью, но не был застрахован от страха. Здание было почти пустым во время учебного семестра, и стук каблуков каждого прохожего эхом разносился по его кабинету.

  Он ждал полицию. Он видел телепередачу о криминалистике, как полиция может выследить убийцу по единственному волоску, чешуйке перхоти или отпечатку спортивной обуви. Он знал, что многое из этого было преувеличением, но все же: это породило видение.

  Катар был любителем старых фильмов и в своем видении видел широкоплечих полицейских головорезов с кривыми носами в желто-коричневых шерстяных двубортных костюмах и широких шляпах с кнопками. У них были бы глаза, как у ищейки, и они врезались бы в дверной проем, а потом один бормотал бы другим: «Это он! Возьми его!» Он встанет и оглядится, но бежать будет некуда. Один из полицейских, брутальный мужчина с пересохшими губами, вытаскивал из кармана пару хромированных наручников. . . .

  Сцена была очень ретро, в стиле тридцатых, очень стильно для кино – но именно так это видел Джеймс Катар.

  Никогда не было.

  В ту же ночь, когда он увидел рисунки по телевизору, он в панике поехал в CompUSA, где купил пакет ZIP-дисков и новый жесткий диск. В своем кабинете он запер дверь, загрузил все свои лекции в новые ZIP-файлы, а затем вынул жесткий диск из своего компьютера. Он также откопал в доме все ZIP-диски, кроме тех, что купил сегодня утром – некоторые диски не использовались, но он не рисковал – и положил их в свой портфель со старым жестким диском.

  Он целый час возился с Windows, переустанавливая ее на новый диск, а затем начал читать свои файлы лекций обратно. Весь процесс займет время, но он приступил к делу. Когда у него кончилось терпение, он отправился домой, неся свой портфель.

  Дома он разбил старый жесткий диск, извлек диски и разрезал их на куски ножницами по металлу. Этими же ножницами он разрезал ZIP-диски. Он мог бы вывалить беспорядок в мусор достаточно безопасно, но он был одновременно напуган и дотошен. Он сложил все вещи в мешок, поехал на юг по Миссисипи, нашел укромное местечко и бросил мешок в вязкую коричневую воду.

  Это было то. «Пусть сейчас придут копы, – подумал он, – и проведут всю свою криминалистическую работу на компьютере». Они не найдут ничего, кроме нетронутого диска и обычного академического программного обеспечения. Никакого фотошопа, никаких фотофайлов. Ничего, кроме кучи рисунков в серии лекций PowerPoint.

  ПОЛИЦЕЙСКИЕ НИКОГДА не пришли. Катар занялся переустановкой программного обеспечения на новый диск, восстановив свои художественные файлы с ZIP-дисков. Он держался подальше от порносайтов, убрал свои инструменты для рисования. просроченная уборка; хорошее время, чтобы залечь на дно и, возможно, немного подкорректировать свою карьеру.

  Новая книга, наверное. Он обдумывал идею книги о керамике. У него даже было название: « Земля, вода, огонь и воздух: революция керамического искусства на Верхнем Среднем Западе, 1960–1999».

  Он купил блокнот и сделал несколько заметок, а затем сделал еще несколько заметок на доске в офисе. Хорошо для имиджа, подумал он. Здесь никого, кроме нас, интеллектуалов.

  МУХОЙ в этой интеллектуальной мази был Барстад . Она продолжала звонить, отвлекая его. Он уничтожил все ее образы, но теперь обнаружил, что под давлением очевидной опасности быть обнаруженным его мысли продолжали возвращаться к ней.

  Чертенок извращения, не так ли называл его По? Неудержимый порыв причинить себе вред? Он отложил еще одну встречу с ней, но в ту ночь пережил самые напряженные фантазии, связанные с Барстадом, камерой и его искусством.

  Вся его работа до этого момента заключалась в том, чтобы прививать женские лица к изображениям из Сети. Теперь ему пришло в голову, что он не должен был этого делать. Он мог получить образ женщины, делающей все, что он пожелает, – по крайней мере, он еще не нашел ничего, чего бы она не делала, – и создать действительно уникальное произведение. Оригинал. Ему нужно было работать с идеей. Ему нужно было манипулировать женщиной, чтобы создать новое видение.

  Его рисунки по-прежнему появлялись на телевидении, причем лучшие части были скрыты – телеканалы, казалось, не могли насытиться ими, – но по прошествии дня копы так и не приехали. . .

  Он начал чувствовать себя в безопасности.

  Никто не знал.

  Если бы он был осторожен, подумал он, он мог бы снова начать работать. Он начал с очередной поездки в CompUSA, где купил дешевый ноутбук. Той ночью, когда в Рынковском зале стемнело, когда даже уборщики разошлись по домам, он прошел по коридору в кабинет Шарлотты Нойманн и ножом для масла взломал дверной замок. Все замки можно сделать одинаково; это знали и профессора, и более способные студенты.

  Офис Нойманна представлял собой простой куб с книжным шкафом вдоль одной из стен. Ее копия Photoshop 6 лежала в верхнем левом углу, и он снял ее с полки, закрыл за собой дверь и вернулся в свой кабинет. Установка заняла совсем немного времени; через час он выходил из здания. Он всю свою жизнь знал Рынковский зал, все закоулки, закоулки и тайники. Он думал, что будет прятать компьютер после каждого рабочего дня и никогда больше не загрязнять свою повседневную работу. . . .

  НО НАСЛЕДУЮЩИЙ день принес большие неприятности; грязный день, мелкая, горькая морось. Ближе к вечеру он спустился в офис Нейманна по обычному делу – занятия вот-вот должны были возобновиться, и студент, не имевший надлежащих требований, попросил разрешения посетить одно из его занятий. Катару просто нужна была форма разрешения. Дверь Неймана была открыта, и она сидела за своим столом. Он постучал в дверной косяк и сказал: «Шарлотта, мне нужно…»

  Она услышала его голос и повернула голову, и ее рука судорожно дернулась через стол в сторону от него. В руке она держала лист синей бумаги; ее лицо было застыло с внезапным сознательным контролем, что вызвало слабую улыбку.

  Он продолжал без перерыва: «– предварительный отказ; У меня вроде больше нет. Мне нужен номер разрешения.

  – Конечно, – сказала она. "Дайте-ка подумать . . ».

  Он неотрывно смотрел ей в глаза, но боковым зрением следил за ее рукой и синей бумагой. Она небрежно выдвинула ящик, сунула туда руку, полистала какие-то бумаги и спросила: «Куда я их положила?» Когда ее рука появилась, в ней не было бумаги. Она открыла следующий ящик и сказала: «Ах. Вот, – и вручил ему полдюжины бланков.

  «Номер?»

  «Секундочку. . ». Она открыла файл на своем компьютере и сказала: «Сделайте 3474/AS».

  – Хорошо, – сказал он. Он записал номер в одну из форм и вышел из офиса. Остановился и оглянулся. Она что-то скрывала от него?

  Он был чувствителен к этой идее из-за обнаружения тела, а затем изображений на телевидении. Он убрал кое-какие последние дела в офисе и отправился домой. Он размышлял о Нейманне. Что она делала? Почему этот клочок бумаги застрял у него в голове, как шип?

  БАРСТАД ПОЗВОНИЛ, И он сбросил ее. «Я постараюсь заехать попозже сегодня вечером, но если не сегодня, то завтра точно. У меня для тебя сюрприз».

  – Угощение? Она звучала в восторге. Она была идиоткой. – Что за угощение?

  «Если бы я сказал вам, это не было бы сюрпризом», – сказал он, думая о своей камере. – Я позвоню тебе сегодня вечером, если смогу уйти. Если я не смогу, я знаю, что у меня есть время завтра днем. Ты можешь уйти?

  «В любое время, – сказала она.

  В СЕМЬ ЧАСОВ той ночи, когда уборщики собрались в подсобке, он вернулся к Нойманну со своим ножом для масла и фонариком. Ее стол был незаперт, и он открыл ящик и заглянул внутрь. Нет синей бумаги. Он проверил другие ящики, нервничая, прислушиваясь к шагам. Еще ничего.

  Проверил ее доску объявлений, ничего синего не нашел. Уже собиралась уходить, когда увидела, что из-под ее настольного календаря торчат маленькие ярлычки бумаги. Он приподнял его одним краем, отклонил под него луч фонарика. Еще ничего; и он чувствовал себя таким умным, когда поднял блокнот, ощущение неизбежного открытия.

  Черт. Он вышел из кабинета и спустился к себе, включил свет в кабинете, повернул стул так, чтобы его лицо оказалось в тени, и закрыл глаза. Он знал эту голубизну. . .

  Он мог бы задремать на несколько минут. Когда он снова открыл глаза, они, казалось, почти сами собой побрели к нижнему ящику старого деревянного картотечного шкафа. Видел ли он этот синий цвет в своих собственных файлах?

  Он опустился на колени и выдвинул ящик. Полдюжины толстых папок были набиты бумагой, которую он не ожидал увидеть снова, пока не вышел на пенсию и не должен был очистить шкаф. Он просмотрел их, и его внимание привлекла этикетка «Самолеты на равнинах». Заметки, письма, комментарии к его книге по кубизму. Он вытащил его, открыл и увидел синеву. Он вытащил его, повернул и сразу узнал.

  Иисус. Четыре года, и каким-то образом она вспомнила, когда он забыл. Приглашение на вечеринку, посвященную публикации Planes on Plains. Издатель, даже более дешевый, чем большинство представителей этой заведомо скудной породы, не был готов платить ни за что, поэтому он сам сделал приглашения на вечеринку. Он наспех нарисовал небольшой автопортрет для обложки синего приглашения.

  На самом деле рисунок совсем не походил на рисунки по телевизору. Но взгляд его историка уловил сходство – что -то в технике и в выборе линии. Нойманн сама была историком. Катар закрыл глаза, пошатнулся, чуть не упал, охваченный картиной Ноймана, несущего бумагу в полицию. Они были так близко.

  Говорила ли она с кем-нибудь? Возможно, нет. Выдвигать такого рода обвинения было бы чрезвычайно серьезно, и если бы она была неправа, это могло бы положить конец ее карьере. Ей следует быть осторожной. Впрочем, рано или поздно. . .

  – Она должна уйти, – пробормотал он.

  Немедленно. Сегодня вечером. Он мгновенно понял логику этого: если бы она поговорила с другими людьми о рисунке, ему конец. Если он убьет ее, то ему может быть конец, но опять же, он убил много людей, а полиция никогда его не нюхала. Если бы он двигался достаточно быстро, достаточно прямо, он мог бы провернуть это снова.

  Он вышел прямо из офиса, спустился по лестнице и направился к своей машине. Он был в ее доме дважды, и это было недалеко, сразу за рекой и немного севернее и восточнее. Он подъехал, рассчитывая. Припарковаться у ее дома или в квартале? Если бы он припарковался в конце квартала, ему пришлось бы идти пешком, а это увеличило бы его незащищенность. Если бы он припарковался впереди, кто-нибудь мог вспомнить его машину, когда она пропала. Он пойдет пешком, подумал он. Шел дождь. В плаще и зонтике его бы никто не узнал.

  Тогда он бы . . . какие? Стучать в дверь? Попробовать с ней побороться? Она была крупной женщиной. Даже если ему удастся сбить ее, будет драка, может быть кровь – его кровь – и она может даже выбраться из дома. Она может закричать, может разбудить соседей. В доме может быть кто-то еще.

  Тогда он будет приготовлен. . . .

  Приходилось думать. Приходилось думать. Думал: его разум был вычислительной машиной, и он просчитывал возможности с безумной точностью.

  проезжал мимо ее дома, когда увидел, что в гараже зажегся свет . Дверь гаража открылась, и машина задним ходом выехала на улицу, следуя за ним. Он отодвинулся в сторону и пропустил ее. Это была она? Он мог видеть только профиль, но подумал, что профиль похож на ее. . . . Он не знал ее машину. Что теперь?

  Она свернула прямо на углу, и он медленно последовал за ней. Мимо проехала еще одна машина, и он встал позади нее, наблюдая, как машина Нойманн – если это была ее машина – продолжает двигаться вперед. Они проехали вместе четыре квартала; затем машина перед ним замедлила ход и развернулась, и Нойманн оказался прямо перед ним. Вниз по Гранд Авеню, в супермаркет. Он въехал на стоянку позади нее и смотрел, как она вышла и поспешила в магазин.

  На стоянке было всего несколько машин; если бы у него был пистолет, он мог бы подождать до . . . Но тогда у него не было оружия. Нет смысла думать об этом.

  Она должна вернуться домой довольно быстро, подумал он. Никто не покупает продукты, а затем идет в кино. Вы забираете их домой, убираете. Поставьте гамбургер в холодильник. Если бы она не купила кучу продуктов, если бы она просто вышла за пачкой жевательной резинки, она бы не проехала мимо круглосуточного магазина в супермаркет.

  Он решил. Развернул машину по кругу и поехал так быстро, как только мог, не привлекая внимания полиции, обратно к ее дому. Он припарковался на квартал дальше, взял складной зонт с заднего сиденья, поднял воротник плаща и вышел.

  Он не увидел ни одного человека на тротуаре: дождь был таким холодным и таким затяжным, что все местные жители сидели на корточках перед газовыми каминами, наблюдая за «Фоксом» или чем они там занимались в этих старых домах.

  Дом Нойманна был одним из довоенных обшитых вагонкой домов, которые так и не превратились в трущобы, но приблизились к ним. Это было похоже на детский рисунок: остроконечная крыша с единственным окном под козырьком, входная дверь в центре под этим окном, окна по бокам от двери, короткий навес, ведущий к двери. Гараж располагался сбоку, изначально отдельно стоявший, но теперь соединенный с домом проходом.

  Катар ловко повернулся на дорожке, поднялся по крыльцу и позвонил в дверь. Никто не ответил. Он распахнул штормовую дверь и подергал дверную ручку. Заблокировано.

  Отлично. Он поспешил обратно вниз по ступенькам и толкнул дверь в подъезд. Заблокировано. Он огляделся, никого не увидел, ничего не услышал, кроме дождя. В доме напротив светился свет в переднем окне, но шторы были задернуты. Он вышел из укрытия в укромном уголке и пошел обратно к передней части гаража. Пробовал главную дверь: заперта. Он продолжил обход в сторону гаража. Следующий дом находился всего в двадцати футах, но между ними шла живая изгородь. Огня не было видно, поэтому он опустил зонт и пошел вдоль гаража, мокрые листья живой изгороди шлепали его по лицу и шее, вызывая озноб.

  Теперь он на территории ареста, подумал он. Если бы кто-нибудь поймал его здесь, они бы не стали слушать рассказ о том, как зашел на чашку чая. Он начал чувствовать это в животе: напряжение, нетерпеливый стресс охоты. . . .

  В гараже была задняя дверь: заперта. Осторожная сука, подумал он. В подворотне также была задняя дверь, и она была заперта. В задней части дома была двухступенчатая деревянная палуба. Он поднялся на палубу в темноте, попробовал дверь: заперта. Двойное окно выходило на палубу в десяти футах от двери. Он подошел и посмотрел на нее – и нашел трещину в доспехах.

  Окно располагалось над кухонной раковиной. Вероятно, это замена от какой-то прошлой реконструкции, это был один из видов с тройным остеклением, которое не выдержало штормового окна. Она была приоткрыта примерно на дюйм, по-видимому, чтобы впустить немного воздуха в дом. Немного прохладного воздуха над горячей водой для мытья посуды. . . Он сделал это сам.

  Он огляделся: он был в достаточной безопасности, листва на заднем дворе прикрывала его. Он схватился за край окна и толкнул его вперед-назад. Это дало немного, немного больше; за две минуты ему удалось открыть ее достаточно широко, чтобы он мог дотянуться до ручки и открыть ее полностью. В последний раз оглянувшись, он влез в оконный проем, неуклюже перелез через раковину и, падая на пол, наступил на тарелку с водой.