Текст книги "Выбранная Добыча (ЛП)"

Автор книги: Джон Сэнфорд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 20 страниц)

  Дел сказал: «Не возражаете, если мы присядем на минутку?» и подвинул стул, не дожидаясь ответа. Лукас взял одну себе, облокотился на стол и тихо сказал: – Нам сказали, что эта девушка… . . может продавал. Сто баксов за бросок. Ни у кого не будет неприятностей из-за разговоров об этом или даже от того, что мы пошли с ней – мы просто пытаемся проследить за убийством. Кто-нибудь из вас когда-нибудь слышал что-нибудь подобное?

  – Это чушь собачья, – сказала бейсболка, откинувшись на спинку стула. – Тот, кто тебе это сказал, – мудак.

  – Никогда ничего подобного не слышал, – сказал парень в футболке, качая головой. «Она была хорошим ребенком. Застенчивый. Я имею в виду, что если бы она продавала его, она могла бы продать его мне, и она никогда не предлагала и даже не показывала этого, знаете ли, это могло бы быть возможным.

  Бейсболка говорила: «Со мной то же самое. К нам время от времени приезжает профессионал, и не то чтобы ты чертовски быстро во всем разобрался.

  «Оглянись вокруг», – сказала футбольная майка. Они посмотрели вдоль барной стойки на дешевые табуретки, на бывшие в употреблении кабинки, небрежно вписанные в новое пространство, на мусор, валяющийся на полу. – Думаешь, ты найдешь стодолларовую девчонку, работающую здесь? Больше похоже на двадцать девять-девяносто пять.

  «Этот парень из Лаппа», – сказал Дель.

  «Ты его облажаешь, если будешь разговаривать с ним в присутствии его жены», – сказал бейсболщик. – У него проблемный брак.

  «Если хочешь, я могу забрать его», – сказал парень из викингов. – Он всего в двух кварталах отсюда.

  – Было бы здорово, – сказал Лукас. «Если бы я мог сначала узнать ваши имена… . . для блокнота».

  – На случай, если мы решим бежать? – спросила бейсболка. Он ухмыльнулся Лукасу.

  "Хорошо. Из-за блокнота, знаете ли.

  Л арри л апп был низеньким и квадратным, носил тяжелое, короткое, прямоугольное темное пальто и фуражку военно-морского флота, надвинутую на брови. Он последовал за малярами в бар, кивнул бармену и вернулся к столику, за которым его ждали Лукас и Дел. Он быстро кивнул и сел, засунув руки в карманы пальто. У него было плоское, широкое лицо и однодневная борода, которая выглядела так, будто она сделана из гвоздей. – Что за хрень с Джули?

  «Мы пытаемся проверить некоторую информацию».

  «Если кто-то сказал вам, что она его продает, нужно провести расследование в отношении этого парня, потому что он полон дерьма», – сказал Лапп. Он был зол, его лицо было напряженным и бледным, несмотря на холод. «Она была одной из чертовски милых девушек, которых вы могли захотеть встретить».

  Лукас извиняющимся тоном покачал головой. «Извините, мы только что услышали. . . на самом деле, мы слышали, что ты был получателем некоторых ее услуг, но тебе пришлось заплатить.

  – Ты слышал это? – спросил Лапп, повысив голос. «Обо мне? Как ты мог услышать это обо мне? Что ты слышал? Кто вам сказал, это?"

  «Я не могу сказать вам, откуда взялась информация, мы только что получили ее от одного из наших разведчиков. . . . она сказала, что Джули продавала, ммм, оральный секс по сто баксов за раз.

  – Минет? – хрипло прошептал Лапп. Он недоверчиво перевел взгляд с Лукаса на Дела, затем на двух художников и сказал им: «Вы знаете, с кем они разговаривали? Этот чертов Хаак.

  Бейсболка рассудительно кивнула и сказала: «Ага. Готов поспорить.

  – Кто такой Хаак? – спросил Дел. Он посмотрел на Лукаса, потом снова на Лаппа.

  – Джерри, черт возьми, Хаак, – сказал Лапп. – Он видел меня здесь с ней пару раз – это, должно быть, было в прошлом году, сразу после того, как он вышел из тюрьмы, – и в последний раз он сказал что-то о том, что она делает мне минет. Я сказал ему заткнуться, иначе я оторву ему гребаный нос».

  – Он любит минеты, – сказал футболист в футболке. «Всегда слышу, что эта цыпочка дает минет или кого-то застукали за минетом».

  Лукас почесал лоб. – Ах, дерьмо.

  Дель спросил Лаппа: «Что ты знаешь об искусстве?»

  «Арт кто?» – спросил Лапп с явной насупленной искренностью, а когда Дель начал смеяться, спросил: – Что?

  – Вы действительно встречались с Аронсоном? – спросил Лукас.

  "Конечно нет. Я знал ее еще тогда, – сказал Лапп. Он вытряхнул из картонной коробки коричневую сигариллу и прикурил от Zippo. Он выпустил струйку дыма и сказал: «Мы вместе ходили в детский сад и одну и ту же школу до восьмого класса, а потом они разъехались. Она пришла сюда с парой других друзей из района, и тогда я снова ее увидел. Но мы ничего не делали. Ничего. Я счастлив в браке». Парень в бейсболке фыркнул, а Лапп повернулся, посмотрел вверх и сказал: «Да пошел ты, Дик, это серьезно».

  – Она встречалась с кем-нибудь, о ком ты знал? – спросил Лукас.

  «Ребята, это первый раз? . . Я имею в виду, почему ты еще не знаешь этого дерьма? Она исчезла больше года назад.

  «Мы никогда не знали о связи с Сент-Полом, – сказал Лукас. „Мы просто проверяли случайную подсказку“.

  «Ну, она сказала, что встречается с парнем-художником – вы имеете в виду искусство? – Я думаю, может быть, из-за того, где она работала или что-то в этом роде. Я думаю, что они были. . . в постели."

  «Почему вы так думаете?»

  «Потому что он принимал эти таблетки. Она сказала мне это, мы смеялись над этим». Он посмотрел на бейсболку. «Как вы их называете? Это новое лекарство от холестерина? Лаповорин? Это оно? Так или иначе, она сказала, что он сказал ей, что таблетки имеют странные сексуальные побочные эффекты. Они заставили тебя отступить.

  – Вернуться назад? – спросил Дел. Казалось, он был очарован этой концепцией. – Как ты можешь отступать?

  «Вышибает из меня дерьмо», – сказал Лапп, выпуская еще больше коричневого дыма из сигариллы. – Но это то, что она сказала. Он сказал, что ему пришлось бросить таблетки, потому что вместо того, чтобы прийти, он пошел».

  Никто не смеялся; это может быть серьезной проблемой. – Что еще она говорила о нем? – сказал Лукас, наклоняясь вперед. – Имена или место, где он жил…

  "Ничего. Он был старше ее. Это было за две недели до того, как она исчезла».

  "Это все? Она встречалась с художником, а он был старше ее».

  «Вообще-то, я мог видеть этого парня. . . ».

  Лукас и Дел переглянулись, а затем Лукас спросил: – Где?

  «Я выходил из Спалонини в Миннеаполисе. Я пошел туда на обед? Через дорогу есть закусочная.

  «Сыр-это. Она работала там неполный рабочий день, – сказал Дел.

  "Да. Я видел, как она выходила оттуда с парнем, и она держала свою руку под его рукой. Крутой на вид парень, но вроде как артист. Знаешь, у него была короткая стрижка и трехдневная борода, длинная темная шерстяная куртка до щиколоток. Думаю, серьга. Они пошли дальше по улице.

  – Вы бы узнали его, если бы увидели его снова? – спросил Лукас.

  Лапп задумался на минуту, а затем сказал: «Нет. Я просто увидел его на одну секунду, сбоку, а потом сзади. Я помню, он был дерзким сукиным сыном. Вы знаете, на кого он был похож? Это засело у меня в голове. Он был похож на Брюса Уиллиса в этом фильме, где Уиллис играл боксера? Что-нибудь из фантастики ?»

   «Криминальное чтиво», – сказал Дел.

  «Да, это так. Он был похож на Уиллиса в том фильме, какой-то ебанутый, с большими плечами. Такой же темный, но модный.

  – Но вы не могли его выделить?

  «Если бы у вас был состав с Диком и Джорджем, здесь, – сказал Лапп, махая парню с викингами и бейсболке, – и короткошерстный, который чем-то похож на Брюса Уиллиса, тогда я мог бы его вычислить. Если бы у тебя было шесть жуков, то я бы не смог.

  – В любом случае, черт возьми, хорошая память, – сказал Дел. Его голос мог нести вибрацию скептицизма.

  Лапп пожал плечами. «Только между нами. . . может быть , у меня была небольшая вещь о ней. Ничего серьезного. Потом она ушла. . . . Я только что вспомнил. Я помню, как вспоминал, если ты понимаешь, о чем я».

  «Почему вы не вызвали это? Нам не помешала бы помощь, – сказал Дел.

  Лапп покачал головой. «Я не думал, что это будет важно. В смысле, я слышал об этом, когда ты ее искал, но мне казалось, что она просто могла, знаешь ли, расстаться.

  – А вот и его старушка, – сказала бейсболка, кивнув на Лаппа. – Если он сказал тебе, он должен сказать ей.

  Они поговорили еще несколько минут, и Лукас взял адрес и номер телефона Лаппа. Снаружи, на тротуаре, Дел сказал: – Лапп прав. Если нам не повезет с этими списками, у нас ни хрена не будет».

  «Он художник, у него короткая стрижка, и он берет Лаповорина. Мы можем проверить аптеки и составить дополнительные списки».

  «Короткие стрижки сейчас в моде, а в Миннеаполисе художников больше, чем крыс, и каждый второй парень на улице принимает Лаповорина».

  «Но это что-то. Теперь я вижу его мысленным взором».

  – Тогда тебе стоит зайти в одну из этих фотобудок и сфотографироваться, пока ты не забыл, – сказал Дел. Он зевнул, посмотрел вверх и вниз на улицу, на гонимые ветром снежинки, косо скользящие сквозь уличные фонари, словно тени в мультфильме. Он хлопнул Лукаса по спине и сказал: «Увидимся утром. Мы поищем артистов или еще что-нибудь».

   5

  ОНА ПРИГОТОВИЛА КАКОЕ – то сырное блюдо с чесноком. Катару нравился чеснок, когда он ел его, но через час, после очередного бурного секса, он почувствовал его запах в собственном поту и в поту Барстада, смешанном с его собственным; он коснулся своего живота и нашел его прохладным и влажным.

  Половое воспитание Эллен Барстад могло быть не такой забавой, как он предполагал, подумал Катар. Он снова был в ее ванной, мылся. Его пенис прошел стадию покалывания: было больно. Это был их четвертый раз вместе, если считать первое неудачное постельное белье. Он начал чувствовать давление.

  Во второй раз вместе они посмотрели порнографический фильм, а затем попробовали некоторые из более скромных девиантных практик. В третий раз они двинулись дальше. Ничего действительно продвинутого, подумал Катар, хотя это было настолько продвинутым, насколько ему когда-либо удавалось.

  На этот раз запястья Барстада были привязаны к изголовью кровати двумя его старыми слишком широкими галстуками. – Джеймс, – позвала она. Она ждала.

  – Боже мой, – сказал он себе под нос. Он знал тон. Его лицо казалось немного бледным, немного осунувшимся в зеркале ванной. В нем не было другого, подумал он. Он выключил воду и вернулся в спальню. Барстад лежала на кровати, слегка расставив ноги и закинув руки за голову; ее глаза были полузакрыты, лицо вялое. Женщине, казалось, не было предела.

  «Можно мне попить воды перед следующим?» она спросила.

  «Моя дорогая, я не думаю, что будет следующий, по крайней мере сегодня», – сказал он. «Я чувствую, что меня протолкнули через отжим».

  На ее лбу появилась морщинка. – Что такое отжим?

  «Знаешь, для мокрой одежды».

  «Какой?»

  «Она никогда не слышала о выжималках», – подумал Катар. Слишком молод. Он посмотрел вниз вдоль ее тела: оно было совершенным. Все, что, как он всегда думал, он хотел.

  Кроме.

  Он начал подозревать, что всегда хотел не секса; что его особая полоса безумия – он называл это так, ему было удобно это слово – требовала сопротивления, может быть, даже небольшого отвращения. Час назад он смотрел вниз на бороздку позвоночника на ее шее сзади. Его руки болели за ее шею. Он почти убил ее тогда – сделал бы, если бы у него была веревка. В следующий раз он принесет его.

  В следующие пару дней, прежде чем они снова сойдутся, он подумает об этом, увидит, вернется ли убийственная страсть. И, возможно, эта штука с телом Аронсона пронесется. Она давно умерла; никаких зацепок быть не могло – больше они ничего не нашли. . . .

  ЭЛЛЕН БАРСТАД видела , как он думает о ней. Может быть, она слишком сильно напирала, но как только она втянулась, ей было трудно остановиться. Их было так много. . . ее подруга называла их «соленьями». Маленькие интересные вариации, например сумасшедшее стегание: вы делаете то, а потом то. Катар, с другой стороны, был в основном похож на всех мужчин, которых она знала: он просто хотел потрахаться, а затем вздремнуть, пока не сможет снова встать, а затем еще немного потрахаться. Ей хотелось попробовать это, потом это, а потом еще что-то, чтобы увидеть, как все это ощущается. Было ли в этом что-то не так? Она думала, что нет.

  Катар был ханжой во всем этом. Может быть, подумала она, пора найти кого-нибудь помоложе. На самом деле, если бы она могла найти кого-то совершенно несформировавшегося, может быть, семнадцатилетнего, кого-то, кто действительно был бы ей благодарен... . . В конце концов, это было не так уж сложно, не так ли? Все это было в книгах.

  – Так ты идешь домой? – спросил Барстад.

  "Да. Я очень занят. Я здесь уже два часа».

  «Я думал, что сегодня мы снова поиграем в ракетки для пинг-понга».

  Он должен был смеяться. – Вылетело из головы, – сказал он. Затем: «Можно притормозить, Эллен. Мы не на часах.

  – Наверное, – сказала она с разочарованием в голосе. Она потерла ноги. – Ты уверен, что не хочешь немного пососать?

  «Эллен. . ». Ему действительно было больно; но как часто вы получаете такое предложение? Иногда, подумал он, нужно руководствоваться здравым смыслом. "Хорошо. Но ты должен успокоиться».

  Когда через два часа он вернулся домой, совершенно измученный, он включил телевизор и пошел на кухню, чтобы выпить немного Froot Loops . Он ел и читал номер «Нью-Йоркер» двухнедельной давности, когда услышал, как телеведущий говорил о рисунках и убийствах и о том, что изображения могут не подходить для детей.

  Он знал, что они собой представляли, даже не глядя и не слушая. Он не хотел в это верить; он вскочил на ноги так резко, что молоко выплеснулось из миски на журнал.

  В гостиной он увидел один из своих рисунков за доли секунды до того, как камеры отключились, как быстрая вспышка дамы червей в перетасовке колоды карт. Репортер что-то говорил, но не мог разобрать слов. Затем камера оторвалась от репортера, и на экране один за другим замелькал набор его изображений, заканчивающийся, наконец, рисунком Аронсона.

  “. . . полиция разыскивает художника, нарисовавшего эти изображения сексуального характера. . ».

  Он стоял, не веря, ошеломленный. Он никогда бы не позволил Аронсону забрать домой ни одно из изображений. Он показал ей это – оно было сексуальным, но не порнографическим – чтобы произвести на нее впечатление своими навыками. Он вспомнил, как выбросил его в сторону в своем кабинете. Он не помнил, чтобы видел это снова.

  – Она взяла его, – сказал он вслух, обращаясь к телевизору. «Она украла его у меня. Это была не она! Это было мое!»

  Он думал, что попадет в тюрьму. Никто бы никогда не понял. Он смотрел, пока рисунки не исчезли, а репортер – стройная блондинка, подумал он, может быть интересной – перешла к политике.

  – Тюрьма, – сказал он. Объявление. Его карьера в руинах. Его выводили из здания в цепях: он видел это мысленным взором, длинные ряды насмешливых бывших коллег и их харриданских жен в перчатке, и он шел между ними, терпя их ухмылки и высокомерные улыбки. . Его одели бы в джинсовые рубашки и джинсы, с номером на рубашке, и заперли бы в камере с каким-то быдлом, который его изнасиловал.

  Он думал о самоубийстве – право, единственный выход. Прыжок, подумал он. Ощущение полета, а потом вообще ничего. Но он боялся высоты. Он даже не любил стоять слишком близко к окну.

  Ружье. Зажму пальцем, и ничего. . . Но это было бы очень грязно и разрушило бы его голову. Слишком. Повеситься, это было исключено: он будет страдать. Он мог представить боль, когда в последний момент цеплялся за веревку, пытаясь подтянуться. . . . Нет.

  Таблетки. Таблетки были возможны, если у него было время их накопить. Он мог бы пойти к Рэнди. Рэнди мог получить столько, сколько ему нужно, барбитуратов. Это был бы путь. Просто спать, чтобы никогда не проснуться.

  Слеза скатилась по его щеке, когда он подумал о страданиях матери, когда было найдено его тело. Он опустился в кресло у телевизора и закрыл глаза, представляя себе это. И вдруг тронуло злобой: Сука его не упустит. Она продаст всю его мебель, и вино, и ковры. Она обналичит его страховку жизни, какой бы жалкой она ни была, и все это останется у нее. Он видел это ясно, как видение: опись своих вещей, одежду, падающую в мусорку – в мусорку! – мебель, увозимую грузовиками и даже пикапами.

  Гнев переполнил его сердце, он вскочил со стула и пошел обратно на кухню, рыдая. Ударил кулаком по другой ладони, затем сунул костяшки пальцев в рот и кусал, пока не почувствовал, как лопается кожа. Она воспримет это как победу: она пережила его.

  Ну трахни ее. Трахни ее. Он кричал на стены: «НАХУЙ ЕЁ».

  Так что делать? Он снова сел, уставившись на коробку с Froot Loops. Ему нравилось рисовать, и он с самого начала знал, что у него будут проблемы, если его узнают. Значит, он был скрытен. У него все еще хранились некоторые изображения на компьютере в школе, но он мог избавиться от них.

  Он вздохнул и успокоился. Вещи не были полностью из-под контроля. Еще нет. Ему нужно заняться чем-нибудь, привести себя в порядок, на всякий случай.

  Его мысли вернулись к матери: сука. Он не мог поверить, что она была рада его самоубийству. Не мог в это поверить. В этом не было никаких сомнений: ясность его зрения несла безошибочный запах правды. Им нечего было сказать друг другу в течение пяти лет, но она могла проявить к нему достаточно преданности, чтобы пожалеть о его кончине.

  Еще больше слез собралось в уголках его глаз. Никто не любил его. Даже Барстад – она просто хотела секса.

  – Я один, – сказал он. Его рука болела, и он посмотрел на свои костяшки пальцев. Они сильно кровоточили; как это случилось? Он был сбит с толку кровью и болью, но также чувствовал нарастающий гнев. «Я одинок.»

   6

  Небо бурлило , но не было ни снега, ни дождя, когда Лукас добрался до мэрии. Он выпил слишком много кофе и остановился в мужском туалете; Лестер, заместитель начальника отдела расследований, стоял лицом к писсуару, когда Лукас вошел внутрь и припарковался рядом с ним. – Что вы думаете о мэре? – спросил Лестер.

  – Будут некоторые изменения, – сказал Лукас.

  – Не думаю, что Роз-Мари будет переназначена, – мрачно сказал Лестер. «Возможно, я застряну где-нибудь в зарослях».

  «Так что увольняйся, устраивайся на государственную работу и зарабатывай дважды. Две пенсии лучше, чем одна».

  – Мне здесь нравится. Лестер пару раз встряхнулся, застегнул молнию, подошел к раковине и включил воду. «Чем ты планируешь заняться? Оставаться?»

  «Это будет сложно, – сказал Лукас. „Мало что зависит от того, кто получит высшую должность“.

  – Вот что я тебе скажу, сегодня идет много расчетов, – сказал Лестер. «Люди стоят вокруг и разговаривают. Дерьмовая машина работает сверхурочно».

  – Всегда так бывает, – сказал Лукас, застегивая молнию и направляясь к следующей раковине. «Сколько вождей вы пережили?»

  – Девять, – сказал Лестер. «Роуз Мари была девятой. Но было намного проще внести изменения на первых четырех или пяти, когда я сидел в отряде с фонариком и пончиком».

  ДЭЛЬ И МАРСИ ждали в новом кабинете. «Свенсон и Лейн сейчас в Cheese-It, пытаются найти кого-нибудь, кто мог видеть Аронсона с Брюсом Уиллисом, – сказала Марси. Она протянула Лукасу фотографию актера. „Мы загрузили изображение Уиллиса из сети, и мы собираемся его перерисовать и как бы обобщить, с длинным черным пальто. Опубликуйте это в газетах“.

  Лукас сделал снимок кончиком пальца и сказал: «Хорошо. Получите это происходит. Как насчет списков?

  «Мы попросили Андерсона настроить компьютеризированную программу сортировки. Мы вводим списки для каждой женщины и нажимаем кнопку, и она находит совпадения. Пока что у нас их нет. Но у нас есть кое-что еще».

  «Какой?»

  «К нам звонят девять женщин – считай, девять – говорят, что получили эти рисунки по почте».

  «9?»

  «Более трех лет. Пятеро из них сохранили рисунки. У меня сейчас несколько отрядов бегают, собирают рисунки, и четыре женщины придут сегодня днем, чтобы поговорить со мной и Блэком. Нам, вероятно, придется пойти за остальными. Они не могут так просто уйти от своей работы».

  «Если у нас девять, то, вероятно, есть еще двадцать», – сказал Лукас.

  «Мы также получаем немного больше места для СМИ, чем мы думали. В последнее время не было много хороших криминальных новостей, поэтому вчера вечером CNN и Fox подхватили рисунки с местных станций, и они показывают их каждые пятнадцать минут весь день.

  – Значит, я могу пойти домой и вздремнуть?

  "Нет. Вы с Дель собираетесь в шесть рекламных агентств. Поищу в художественном отделе короткостриженных парней в длинных темных пальто. Кроме того, вам звонил Терри Маршалл – помощник шерифа из Меномони, штат Висконсин. округ Данн. Он горяч, чтобы говорить. И парень по имени Джерри Хаак, который хочет, чтобы вы немедленно перезвонили.

  Дел сказал: – У меня есть список рекламных агентств. Мы можем дойти до них.

  – Позвольте мне позвонить, и мы пойдем, – сказал Лукас.

  ОН ПОЗВОНИЛ ХААКУ первым . «Какой?»

  «Ты сказал тем парням, кто я такой», – закричал Хаак. За криком последовали два грохочущих удара , как будто Хаак ударил трубкой о деревянную стену. «Они убьют меня. Я потеряю работу».

  – Я ничего им не говорил, – прямо сказал Лукас. «Я спросил, был ли Аронсон на углу, и они сказали, что нет. Потом спрашивали, кто мне это сказал, а когда я не говорил, то догадывались. И угадайте, о ком они подумали первым?

  – Черт возьми, Дэвенпорт, ты должен сказать им, что это был не я. Они оторвут мне яйца, – кричал Хаак.

  – Ты тусовался не с теми людьми, – сказал Лукас. «Твои друзья-спидеры могут оторваться от тебя, но эти парни не плохие парни. Они могут дать вам немного дерьма, но это все ».

  «Черт возьми, Дэвенпорт».

  «И Джерри. . . если перезвонишь, убедись, что знаешь, о чем говоришь, хорошо? Это получилось, никаких проблем. Мне даже немного помогли. Но плохая информация обычно хуже, чем отсутствие информации, потому что мы тратим время на погоню за ней. Думаешь, ты это помнишь?

  "Проклятье . . ».

  Лукас повесил трубку, взглянул на квитанцию полицейского из округа Данн и набрал номер. На первом звонке ответила женщина. – Я отвечаю на звонок Терри Маршалла, – сказал Лукас.

  – Боюсь, он ушел на сегодня, – сказала женщина. «Кто звонит?»

  «Лукас Дэвенпорт. Я заместитель начальника в Миннеаполисе.

  "Ой. Хорошо. Терри уже едет туда. Я думаю, он ищет тебя».

  – Ты знаешь, о чем речь?

  "Неа. Я только что получил записку. Говорит, если мне нужно будет его вызвать, позвоните в ваш офис, он рассчитывает быть там к полудню, если только не будет проблем со снегом. Он за рулем.

  – Снег?

  «Вокруг здесь есть; это похоже на метель. Его можно увидеть на радаре на всем пути до Гудзона. . . . Должно быть, прошлое, ребята.

  «Да, это прошлое здесь. . . . Я буду присматривать за твоим парнем. Он бросил трубку на крючок и пошел за Делом. Когда они уходили, Марси сняла трубку и сказала: «Я только что разговаривала с Маллардом в Вашингтоне. Он говорит, что психиатры смотрят на рисунки и теребят бороды, но не ждите ничего раньше завтрашнего дня.

  ВЕСЕННИЙ ДЕНЬ, влажный воздух, иду по городу, смотрю на все грязные машины, восьмидесятитысячедолларовые «мерседесы», похожие на тающие грязевые бури, и на женщин с красными носами и щеками в пластиковых сапогах. «Довольно интересно иметь Марси в качестве координатора», – сказал Дел, перепрыгивая через ледяную лужу на угловом бордюре.

  – Когда-нибудь может стать главой, если она все сделает правильно, – сказал Лукас, прыгая за ним. – Если она готова мириться с какой-то ерундой.

  – Ненавижу, когда она становится лейтенантом, – сказал Дел. «Она застряла где-нибудь, преступление против собственности или что-то в этом роде. Они бы начали проталкивать ее через раунды».

  – Надо это сделать, если хочешь подняться, – сказал Лукас.

  – Ты этого не делал, – сказал Дел.

  «Возможно, вы не заметили, но я никогда не поднимался вверх, пока не вытащил из своей задницы политическую работу», – сказал Лукас.

  ШЕСТЬ рекламных агентств заняли оставшуюся часть утра; модные, умные люди в стильной одежде, все с оттенком цвета, люди с любопытством смотрят на копов. Лукас в своем строгом темно-сером костюме чувствовал себя членом Политбюро, прогуливающимся по цветочному саду. Они показали фотографии Уиллиса в « Криминальном чтиве», четыре агентства качнули головами, а два других подняли брови. Они рассмотрели возможности, представленные этими двумя агентствами, без каких-либо личных контактов, и согласились, что они возможны, но маловероятны.

  Один был ребенком, подходящего размера и телосложения, но, вероятно, слишком молодым – на его куртке было написано, что ему двадцать два года, он окончил летом Миннесотский университет в Моррисе. Его зимнее пальто представляло собой темно-синюю парку до бедер, и его босс никогда не видел его ни в чем другом. – Никогда в пальто, – сказала она. – Он довольно деревенский для пальто.

  Лукас кивнул. – Итак, спасибо, – сказал он.

  «Что я должен делать?» она спросила. «Если он находится под следствием… . ».

  – Ничего не делай, – сказал Лукас. «Было бы неправильно; шансы на то, что он в чем-то замешан, довольно малы».

  Снаружи Дел сказал: – Разве Аронсон не пришел откуда-то оттуда? Как Моррис?

  – Нет, она была из Тиф-Ривер, – сказал Лукас.

  – Это там.

  «Дель, Thief River почти так же близка к гребаному Моррису, как мы к гребаному Де-Мойну, ради всего святого».

  – Извините за мое гребаное невежество, – сказал Дел.

  Вторая возможность заключалась в правильном возрасте, и у него было темное пальто, но волосы и форма тела были неправильными. Глава агентства сказал, что у мужчины никогда не было короткой стрижки, всегда был хвост. Они поблагодарили его и ушли.

  – Это отстой, – сказал Лукас.

  – Было бы лучше, если бы мы гуляли летом, – сказал Дель. «Я проведу их обоих, но они не очень хорошо себя чувствуют». Он посмотрел на серое небо и сказал: «Хотел бы я, чтобы вышло солнце».

  – Может быть, в апреле.

  ОБРАТНО в ратушу они вернулись пешком по Skyways, преодолевая обеденный ажиотаж и людские пробки вокруг фуд-кортов. Лукас купил яблоко в столовой здания суда, а Дель – бутерброд с тунцом и кока-колу. В офисе Марси, которая разговаривала с молодой женщиной сурового вида, подняла глаза и сказала: «Парень из округа Данн здесь. Я поместил его в ваш кабинет. И мы сделали эти фотографии. Вы говорите „да“, и мы отправляем их».

  Лукас сфотографировал ее. Художник ловко обобщил черты лица Уиллиса, подчеркнул короткую стрижку и добавил длинное пальто. – Хорошо, – сказал Лукас. «Отправь это.»

  Терри Маршалл был на десять или пятнадцать лет старше Лукаса, в возрасте от пятидесяти до начала шестидесяти, с худощавым обветренным лицом, каштановыми волосами с проседью и короткими, подстриженными щеткой усами. Он носил круглые очки в стальной оправе, в которых кто-то другой мог бы показаться Джоном Ленноном. Маршалл совсем не был похож на Леннона; он выглядел как что-то, что могло съесть Леннона. Он сидел в гостевом кресле Лукаса и читал газету. Когда Лукас толкнул дверь, он встал и сказал: «Твоя девушка велела мне подождать здесь».

  При всей своей волчьей внешности он казался немного смущенным, и Лукас сказал: «Пока ты не рылся в моих ящиках».

  Маршалл усмехнулся и сказал: «Пусть никогда не говорят, что я провел какое-то время в ваших ящиках. Эта девушка секретарша, что ли? Она толкает людей».

  – Она полицейский, – сказал Лукас. – Она давит.

  «Ах». Маршалл снова сел, а Лукас устроился за своим столом. «Я думал, что она выглядела, наверное… . ». Он остановился, выглядя растерянным.

  «Какой?»

  «Кажется, она могла быть… . . Я не знаю. Инвалид или что-то в этом роде.

  «Прошлой осенью у нас тут был парень, который бегал и стрелял в людей. Мы поймали его на заправке – это показывали по телевизору».

  – Я это помню, – сказал Маршалл.

  «Прежде чем мы его поймали, парень выстрелил в Марси из охотничьего ружья. Прямо через грудную клетку примерно с пятидесяти футов. Она успела выстрелить пару раз, когда упала, – помогла нам придавить машину и разбить ее целиком. Но она была довольно испорчена».

  «Боже». Маршалл наклонился вперед, чтобы посмотреть на Марси через окно офиса. – С ней все будет в порядке? В его голосе звучало беспокойство, и Лукасу это нравилось.

  «Через некоторое время. Она уже начинает нервничать, вот почему она здесь.

  – В меня никогда не стреляли.

  Маршалл, казалось, задумался об этом на минуту, и Лукас, немного нетерпеливый, сказал: «Итак, что я могу сделать для вас?»

  «О да.» У ног Маршалла был потрепанный кожаный портфель, и он поднял его, порылся в нем и вытащил портфель юридических документов. «Этот файл для вас. Девять лет назад у нас пропала девятнадцатилетняя девочка. Звали Лора Винтон. Мы так и не узнали, что с ней случилось, но мы думаем, что она была задушена или задушена и выброшена где-то за городом. Мы так и не нашли парня, который это сделал».

  "Думаешь . . ».

  «Дело в том, что он был довольно умен, – сказал Маршалл. „По-видимому, он неделю околачивался рядом с этой девушкой, прежде чем убить ее. Он убил ее на Рождество, во время рождественских каникул в университете. Она жила на улице, полной старых домов, которые все были разделены на квартиры как студенческие общежития за пределами кампуса. . . . Ты знаешь, какие они“.

  "Я знаю. Я сам жил в таком же месте, когда был ребенком».

  Маршалл кивнул. «Во всяком случае, он околачивался около нее около недели, и ни один из ее соседей по дому никогда его не видел. Когда он убил ее, он сделал это, когда они все ушли – у нее было трое соседей по дому, и все трое уехали на Рождество».

  – Почему она не ушла?

  «Потому что она была девушкой из родного города, – сказал Маршалл. «Она была старше двух дочерей, и у нее было два младших брата, и когда она переехала из дома, чтобы поступить в университет, другая дочь получила спальню себе. Было слишком сложно остаться на ночь, когда ее собственный дом был всего в паре миль от нее. Поэтому она отправилась к своим родителям на рождественское утро, чтобы открыть подарки и пообедать, а затем вернулась в свою квартиру. Насколько нам известно, больше ее никто не видел, кроме убийцы.

  Лукас откинулся назад. – Как вы думаете, почему ее задушили?

  Кадык Маршалла дернулся, и он посмотрел на свои руки. Когда он поднял взгляд, вокруг его глаз было стеснение. Лукас подумал, что Терри Маршалл может быть таким жестоким – подлым – насколько ему нужно; это было то, что вы видели в давних помощниках шерифа, даже больше, чем в копах большого города. «Когда она исчезла. . . не было причин. Записки не было; она должна была вернуться к своим родителям на следующий день. Очевидно, она сортировала одежду для стирки, когда появился убийца.