Текст книги "Ночная Добыча (ЛП)"

Автор книги: Джон Сэнфорд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 19 страниц)

  «Так что ты думаешь?»

  – Он мудак, но маловероятно, – сказала она. «Он пожилой парень, слишком тяжелый, не в форме. Раньше он курил Мальборо, но бросил десять лет назад. Главное, Сент-Пол прикрывается как сумасшедший. Их вызывали к нему домой полдюжины раз, но ни разу не предъявили обвинения».

  Лукас покачал головой, посмотрел на диагностический центр. – А что насчет этой женщины?

  «Мэй Хайнц. Сказала мне по телефону, что видела парня с бородой. Короткий. Сильный вид.

  Лукас вел меня внутрь длинного офиса, набитого книгами запчастей, шинами, вырезанными дисплеями глушителей и обычным запахом антифриза и трансмиссионной жидкости. Хайнц была жизнерадостной круглолицей женщиной с розовой кожей и веснушками. Она сидела за прилавком с широко раскрытыми глазами, пока Коннелл зарисовывал убийство. «Я разговаривал с той женщиной, – сказал Хайнц. „Я помню, как она задавала вопрос. . . “.

  – Но вы не видели, как она встречалась с мужчиной?

  – Она этого не сделала, – сказал Хайнц. «Она вышла одна. Я помню."

  – Там было много мужчин?

  «Да, их было довольно много. Там был парень с хвостиком и бородой, и его звали Карл, он задавал много вопросов о свиньях, и у него были грязные ногти, так что я не слишком интересовался. Казалось, все его знали. Там был компьютерщик, коренастый блондин, я слышал, как он с кем-то разговаривал».

  – Мейер, – сказал Коннелл Лукасу. – Разговаривал с ним сегодня утром. Он вышел.

  – Довольно мило, – сказал Хайнц, глядя на Коннелла и подмигивая. – Если тебе нравятся интеллектуалы.

  "Что о . . . ?»

  «Там был парень, который был полицейским, – сказал Хайнц.

  – Попался, – сказал Лукас.

  «Тогда там были два парня вместе, и я подумал, что они могут быть геями. Они стояли слишком близко друг к другу».

  – Знаешь их имена?

  – Без понятия, – сказала она. «Но они были очень хорошо одеты. Думаю, они занимались архитектурой, ландшафтным дизайном или чем-то в этом роде, потому что говорили с автором об устойчивом землепользовании».

  – И парень с бородой, – подсказал ей Коннелл.

  "Да. Он вошел во время разговора. И он, должно быть, сразу ушел, потому что я его потом не видел. Я вроде посмотрел. Господи, я мог быть мертв. Я имею в виду, если бы я нашла его.

  «Он был высоким, низким, толстым, тощим?»

  "Большой парень. Не высокий, но толстый. Большие плечи. Борода. Я не люблю бороды, но мне нравились плечи». Она снова подмигнула Коннеллу, и Лукас скрыл ухмылку, почесав лицо. «Но дело в том, – сказала она Коннеллу, – что вы спросили о курении, а он бросил сигарету на улицу. Я видел, как он это сделал. Закурил сигарету и вошел в дверь.

  Лукас посмотрел на Коннелла и кивнул. Хайнц поймал его. – Это был он? – взволнованно спросила она.

  – Вы узнали бы его, если бы мы показали вам его фотографию? – спросил Лукас.

  Она наклонила голову и посмотрела в сторону, как будто прокручивала в голове видео. – Не знаю, – сказала она через минуту. «Может быть, если бы я увидел реальную картину. Я помню бороду и плечи. Его борода выглядела довольно забавно. Короткий, но очень плотный, как мех. . . Как-то неприятно, подумал я. Может подделка. Я мало что помню о его лице. Нобби, я думаю.

  «Темная борода? Свет?"

  «М-м-м . . . темный. Что-то среднее, правда. Довольно средние волосы, я думаю. . . коричневый.»

  – Хорошо, – сказал Лукас. «Давайте зафиксируем это. И давай познакомим тебя с художником. У тебя есть время приехать в Миннеаполис?»

  "Конечно. Прямо сейчас? Позвольте мне сказать моему боссу.

  Когда женщина пошла поговорить со своим боссом об уходе, Коннелл поймал Лукаса за рукав. «Должен быть им. Курит, приходит после разговора и тут же уходит. Ваннемейкер задерживается после выступления, но внезапно уходит, как будто кто-то появился».

  – Не стал бы на это рассчитывать, – сказал Лукас. Но он на это рассчитывал. Он почувствовал это, всего лишь запах убийцы, всего лишь запах следа. «Мы должны провести ее через секс-файлы».

  Женщина вернулась, оживившись. "Поехали. Я пойду за тобой.

  ГРЕЙВ ХОТЕЛ ОСТАНОВИТЬСЯ в жилом комплексе, чтобы Лукас мог взглянуть на тайну запертой комнаты. «Да ладно, чувак, уже двадцать гребаных минут. Мы вернемся до того, как она закончит с художником, – сказал он. В его голосе появилась умоляющая нотка. „Да ладно, чувак, это меня убивает“.

  Лукас взглянул на него, стиснув руки, в слишком модном костюме. Он вздохнул и сказал: «Хорошо. Двадцать минут."

  Они поехали по I-94 обратно в Миннеаполис, но повернули на юг, а не на север, в сторону мэрии. Грив провел его через паутину улиц к бетонному зданию средней этажности пятидесятых годов с вырезанным вручную знаком из натурального дерева на узкой лужайке перед домом, с изображением гагары наверху и названием «Доки Эйзенхауэра» под птицей. Толстяк оттолкнул от них газонокосилку, оставив после себя запах бензина и дешевых сигар.

  – Доки Эйзенхауэра? – сказал Лукас, когда они вышли.

  «Если вы стоите на крыше, вы можете увидеть реку», – сказал Грив. «И они решили, что „Эйзенхауэр“ заставляет стариков чувствовать себя хорошо».

  Человек, толкавший газонокосилку, повернул в конце лужайки и двинулся назад; Лукас узнал Рэя Черри, который был на сорок фунтов тяжелее, чем когда дрался на турнирах «Золотые перчатки» в шестидесятых. Большая часть веса легла на его живот, нависший над джинсами Oshkosh без пояса. Его лицо из квадратного превратилось в круглое, а полдюжины складок жира скатились по задней части шеи к плечам. Его футболка промокла от пота. Он увидел Давенпорта и Грива, подтолкнул газонокосилку к их ногам и заглушил двигатель.

  – Что ты делаешь, Давенпорт?

  – Оглянись вокруг, Рэй, – сказал Лукас, улыбаясь. "Как поживаешь? Ты располнел».

  «Ты больше не коп, так что убирайся к черту с моей собственности».

  – Я снова в полиции, Рэй, – сказал Лукас, все еще улыбаясь. Увидев Рэя, он был счастлив. – Тебе следует читать газеты. Заместитель начальника, отвечающий за выяснение того, как вы убили эту старушку.

  Взгляд скользнул по лицу Черри, быстрая тень, и Лукас узнал его, видел его шесть, или семьсот, или тысячу раз: это сделала Черри. Черри вытер это выражение, попытался изобразить замешательство, достал из кармана грязную тряпку и высморкался. – Чушь собачья, – сказал он наконец.

  – Я достану тебя, Рэй, – сказал Лукас. улыбка осталась, но голос стал холодным. – Я тоже достану Джойсов. Собираюсь посадить тебя в тюрьму Стилуотер. Тебе должно быть около пятидесяти, Рэй. Убийство первой степени доставит тебя. . . Бля, они просто изменили закон. Везет, как утопленнику. Вам будет лучше восьмидесяти, прежде чем вы выйдете.

  – Да пошел ты, Дэвенпорт, – сказала Черри. Он запустил косилку.

  – Подойди ко мне, Рэй, – сказал Лукас сквозь шум двигателя. – Джойсы продадут тебя, как только решат, что это даст им передышку. Ты знаешь что. Приходи и поговорим, и, может быть, мы сможем заключить сделку.

  – Да пошел ты, – сказал Черри и пошел дальше по двору.

  – Милый парень, – сказал Грив с фальшивым английским акцентом.

  – Он сделал это, – сказал Лукас. Он повернулся к Гриву, и Грив сделал шаг назад: лицо Лукаса было похоже на каменную глыбу.

  «Хм?»

  «Он убил ее. Давай посмотрим ее квартиру.

  Лукас направился к двери квартиры, и Грив побежал за ним. «Эй, подожди минутку, подожди минутку. . . ».

  В квартире была тысяча книг, скрученный восточный ковер, перевязанный коричневой бечевкой, и пятнадцать картонных коробок из U-Haul, еще плоских. На скамье у фортепиано сидела взволнованная женщина средних лет с платком на голове; лицо ее было обветрено и загорело, как у садовника, и тронуто горем. Дочь Шармань Картер, Эмили.

  “. . . Как только они сказали, что мы можем взять его. Если мы этого не сделаем, нам придется продолжать платить арендную плату», – сказала она Гриву. Она осмотрелась. «Я не знаю, что делать с книгами. Я бы хотел их оставить, но их так много».

  Лукас просматривал книги: американская литература, поэзия, эссе, история. Работы о феминизме, организованные таким образом, чтобы можно было предположить, что они представляют собой сознательную коллекцию, а не подборку для чтения. – Я мог бы забрать некоторые из них у вас из рук, – сказал он. – Я имею в виду, если вы хотите назвать цену. Я бы взял поэзию».

  «Ну, что же вы думаете?» – спросил Картер, когда Грив с любопытством наблюдал за ним.

  "Есть . . ». Он быстро сосчитал. “. . . тридцать семь томов, в основном бумажных. Я не думаю, что кто-то из них особенно редок. Как насчет ста баксов?

  «Позвольте мне просмотреть их. Я позвоню тебе.

  «Конечно.» Он отвернулся от книг, более полно повернулся к ней. – У твоей матери была депрессия или что-то в этом роде?

  – Если вы спрашиваете, покончила ли она с собой, то нет. Во-первых, она не доставила бы Джойсам такого удовольствия. Но в целом ей нравилась ее жизнь», – сказал Картер. Она стала более оживленной, когда вспомнила. «Мы ужинали накануне вечером, и она говорила об одном парне из ее класса, черном ребенке, она думает, что он станет писателем, но ему нужна поддержка. . . Ни в коем случае она не убила бы себя. Кроме того, даже если бы она захотела, как она это сделала?

  "Да. Это вопрос, – сказал Лукас.

  «Единственное, что было не так с мамой, это ее щитовидная железа. У нее были небольшие проблемы со щитовидной железой; она была гиперактивна, и ей было трудно поддерживать свой вес», – сказал Картер. «И ее бессонница. Это могло быть частью проблемы с щитовидной железой».

  – Значит, она действительно была больна? Лукас покосился на Грива.

  "Нет. Нет, она действительно не была. Даже не настолько плохо, чтобы принимать таблетки. Просто она была слишком худой. Она весила девяносто девять фунтов и ей было пять футов шесть дюймов. Это ниже ее идеального веса, но он не истощен или что-то в этом роде».

  «Хорошо.»

  «Теперь этому ребенку не помогут, писатель», – сказала Эмили, и по ее щеке потекла слеза.

  Грив похлопал ее по плечу – Офицер Дружелюбный, – и Лукас отвернулся, засунув руки в карманы, и шагнул к двери. Здесь ничего.

  – Тебе следует поговорить с Бобом, в соседней квартире по коридору, – сказала Эмили. Она взяла рулон упаковочной ленты и коробку, сформировав из нее куб. Она оторвала кусок ленты, и это звучало так, как будто она рвала лист. – Он вошел как раз перед тем, как ты пришел сюда.

  – Боб был другом Шармань, – объяснил Грив Лукасу. – Он был здесь в ночь, когда она умерла.

  Лукас кивнул. "Отлично. Мне жаль твою мать».

  "Спасибо. Надеюсь, вы их получите. . . эти ублюдки, – сказала Эмили, и ее голос перешел в шипение.

  – Вы думаете, ее убили?

  – Что-то случилось, – сказала она.

  БОБ ВУД БЫЛ еще одним учителем общей науки в Центральной школе в Сент-Поле. Он был худым, лысеющим, обеспокоенным.

  – Мы все уйдем, раз Шарманье больше нет. Город даст нам немного денег на переезд, но я не знаю. Цены ужасные».

  – Ты что-нибудь слышал той ночью? Что-нибудь?"

  "Неа. Я видел ее около десяти часов; мы свозили наши алюминиевые банки на переработку и вместе поднялись в лифте. Она как раз собиралась спать».

  «Не был в депрессии. . . ».

  «Нет, нет, она была довольно оптимистичной, – сказал Вуд. „Я скажу вам то, что я сказал другим полицейским: когда она закрыла дверь, я услышал, как щелкнул замок. Выкинуть болт можно было только изнутри, и делать это приходилось ключом. Я знаю, потому что, когда она его получила, она беспокоилась о том, что может попасть внутрь из-за огня. Но однажды Черри напугала ее – я думаю, просто посмотрела на нее и напугала – и она начала запирать дверь. Я был здесь, когда они сбили его. Пришлось взять с собой кусок стены. Они нарисовали, но вы можете увидеть контур там“.

  На стене виднелась слабая выпуклость штукатурки. Лукас коснулся его и покачал головой.

  «Если бы там что-то случилось, я бы это услышал», – сказал Вуд. «У нас общая стена в спальне, и кондиционер не работал пару дней. Шума не было. Было жарко и жутко тихо. Я ничего не слышал.

  – Так ты думаешь, она просто умерла?

  Вуд дважды сглотнул, его кадык качнулся. «Боже. Я не знаю. Если ты знаешь Черри, ты должен подумать. . . Боже».

  НА УЛИЦЕ Лукас и Грив смотрели, как маленькая девочка едет по тротуару на крошечном велосипеде, падает, поднимает его, начинает сначала и снова падает. «Ей нужен кто-то, кто побежит за ней, – сказал Грив.

  Лукас хмыкнул. – Разве не все?

  – Большой философ, да?

  Лукас сказал: «Вуд и Картер делили стену».

  «Да.»

  – Вы смотрели на Вуда?

  "Да. Он считает, что газетные комиксы слишком жестоки».

  – Но там может быть что-то. Что можно сделать с общей стеной? Проткнуть его иглой, закачать бензин или что-то в этом роде?

  "Привет. Давенпорт. Никакой токсикологии, – резко сказал Грив. « Нет никакой гребаной токсикологии. Ты смотришь в словарь по токсикологии , там есть фотография пожилой дамы и написано: „Не она“. ”

  "Ага-ага. . . ».

  «Она не была отравлена, отравлена газом, зарезана, застрелена, задушена, забита до смерти. . . что еще там?"

  – Как насчет удара током? – предложил Лукас.

  «Хмф. Как они это сделали?

  "Я не знаю. Подцепите несколько проводов к ее кровати, проведите их под дверью, а когда она сядет в кровать, хлопните, и тогда они выдернут провода».

  – Простите, что я хихикаю, – сказал Грив.

  Лукас оглянулся на многоквартирный дом. – Дай мне подумать об этом еще немного.

  – Но это сделала Черри?

  «Ага.» Они посмотрели на лужайку. Черри стояла на другом конце, стоя на коленях над тихой газонокосилкой, играя на скрипке и наблюдая за ними. – Можешь отнести в банк.

  Лукас взглянул на часы, когда они вернулись к машине: они пробыли в квартире почти час. – Коннелл меня разорвет, – сказал он.

  «Ах, она укус в заднице», сказал Грив.

  Они столкнулись с Мэй Хайнц на парковке, когда она садилась в машину. Лукас посигналил, крикнул: «Как дела?»

  Подошел Хайнц. «Эта женщина, офицер Коннелл… . . она довольно интенсивная».

  «Да. Она.»

  «У нас есть один из тех рисунков, но… . ».

  «Какой?»

  Хайнц покачала головой. «Я не знаю, мой это рисунок или ее. Дело в том, что это слишком конкретно. Я в основном помню парня с бородой, но теперь у нас есть вся эта картина, и я не знаю, правильно это или нет. Я имею в виду, это кажется правильным, но я не уверен, что действительно помню это, или это просто потому, что мы попробовали так много разных картинок».

  «Вы смотрели наши файлы с фотографиями, кружки… . . ?»

  "Нет, не сейчас. Я должен отдать своего ребенка в детский сад. Но я вернусь сегодня вечером. Офицер Коннелл собирается встретиться со мной.

  КОННЕЛ ЖДАЛ в кабинете Лукаса. – Боже, где ты был?

  – Объезд, – сказал Лукас. «Другой случай».

  Глаза Коннелла сузились. «Грив, да? Я же говорил." Она дала Лукасу лист бумаги. „Это он. Это парень“.

  Лукас развернул газету и посмотрел на нее. Лицо, которое смотрело назад, было обычно квадратным, с темной густой бородой, маленькими глазами и твердым треугольным носом. Волосы были средней длины и темные.

  «Мы должны показать это на телевидении. Нам не нужно говорить, что мы ищем серийного убийцу, просто мы ищем этого парня по делу Ваннемейкера, – сказал Коннелл.

  – Давай пока повременим с этим, – сказал Лукас. «Почему бы нам не передать это другим людям, которые были в магазине, и не получить подтверждение. Может быть, отправить его в Мэдисон или в любое другое место, где этого парня могли увидеть».

  «Мы должны его вытащить», – возразил Коннелл. «Люди должны быть предупреждены».

  – Успокойся, – сказал Лукас. «Сначала сделайте чеки».

  «Назовите мне одну вескую причину».

  – Потому что мы не получили ничего уникального от этого парня, – сказал Лукас. «Если мы закончим в суде с длинным косвенным делом, я не хочу, чтобы защита вытащила эту фотографию, подержала ее рядом с нашим парнем и сказала: „Смотрите, он совсем не похож на этого“. Поэтому."

  Коннелл прикусил ее губу и кивнул. – Я поговорю с людьми сегодня вечером. Я достану каждого из них».

  9

  КУП БЫЛ У ДВУХ ГАЙ, тренировал свои квадрицепсы. Единственным другим посетителем была женщина, которая работала до изнеможения и теперь сидела, расставив ноги, на согнутом складном стуле у автомата с колой и пила Gatorade, опустив голову, ее мокрые от пота волосы свисали почти до пола. .

  Мускулистые цыпочки не интересовали Купа: они просто были неправильными. Он оставил их в покое, и после пары пробных проб они оставили его в покое.

  Куп сказал себе: « Пять », и почувствовал, как отказали мышцы.

  На стене перед пустыми лестницами был привинчен телевизор, настроенный на полуденную программу новостей « Нунер». Сногсшибательная телеведущая с каштановыми волосами сказала сквозь наводящий на размышления неправильный прикус, что Шерил Янг умерла от обширных ран головы.

  Куп напрягся, набрал последний дюйм и снова опустил ноги, снова встал, мышцы дрожали от усталости. Он закрыл глаза, поднял ноги; они поднялись на полдюйма, еще на четверть дюйма до вершины. Шесть. Он бросил их, начал снова. Ожог был сильный, как будто кто-то облил ему ноги алкоголем и поджег. Он трясся от ожога, глаза были зажмурены, пот брызнул. Ему нужен дюйм, один дюйм. . . и потерпел неудачу. Он всегда работал до отказа. Удовлетворенный, он опустил штангу и повернулся на скамейке, чтобы посмотреть на телевизор.

  “. . . Считается, что это дело рук молодых наркоманов». И полицейский говорит: «. . . атака была невероятно жестокой для такой небольшой выгоды. Мы полагаем, что у мистера Флори было меньше тридцати долларов в кошельке – мы полагаем, что это, вероятно, дело рук молодых членов банды, которые строят свой статус таким бессмысленным убийством. . . ».

  Хорошо. Они поставили его на банды. Маленькие ублюдки заслужили все, что получили. И Куп больше не мог ждать. Он знал, что должен подождать. Люди в здании будут в волнении. Если его увидят и признают посторонним, могут быть проблемы.

  Но он просто не мог ждать. Он взял полотенце и направился в раздевалку.

  Куп пошел пешком в район озер за несколько минут до девяти, в угасающих сумерках. По соседству были и другие ходячие, но вокруг здания, где он убил женщину, ничего особенного: кровь смыли, медицинский мусор собрали. Просто еще одна дверь в другом многоквартирном доме.

  – Глупо, – сказал он вслух. Он огляделся, не слышал ли кто. Никто достаточно близко. Глупо, но давление было ужасающим. И разные. Когда он преследовал женщину, это был секс. Импульс исходил от его яичек; он буквально чувствовал это.

  Этот импульс, казалось, исходил откуда-то еще; ну, не совсем, но было по-другому. Это гнало его, как ребенка, ищущего конфету. . . .

  Куп нес свой только что отчеканенный ключ и портфель. Внутри портфеля находилась зрительная труба Kowa TSN-2 с легкой алюминиевой треногой, рекомендуемая для профессиональных орнитологов и вуайеристов. Он небрежно взмахнул портфелем, позволив ему болтаться, держась свободно, и начал прогулку по квартире. Прощупывает: ничего. Вблизи туя у двери квартиры выглядела побитой, оборванной; в грязи вокруг кустов были следы.

  Свет внутри вестибюля был ярче и резче. Реакция руководства на убийство: вставить лампочку поярче. Может быть, они поменяли замки? Куп вставил ключ в дверь, повернул его, и он отлично сработал.

  Он поднялся по лестнице наверх, без проблем. Наверху он проверил коридор, нервничая, но не так сильно, как во время входа. Он действительно не должен быть здесь. . . В зале никого. Он спустился по ней к указателю «Выход» и поднялся по лестнице на крышу. Он снова воспользовался новым ключом, толкнул дверь, поднялся еще на один короткий пролет на крышу и толкнул ее.

  Он был один на крыше. Ночь была приятной, но крыша не была особенно привлекательным местом, асфальт и горошина, и стойкий запах нагретой солнцем смолы. Он подошел так тихо, как только мог, к краю крыши и посмотрел на улицу. Проклятие. Он был как раз под окном Сары Дженсен. Немного, но достаточно, чтобы он не смог ее увидеть, пока она не подойдет и не встанет у окна.

  На крыше примостился корпус кондиционера, большой куб из серого металла, возвышавшийся еще на восемь футов. Куп подошел к его задней части, потянулся, толкнул портфель на край, затем схватился за край, подтянулся и прижался сверху, не вспотев и даже не затаив дыхание. Вентиляционная труба шириной три фута торчала над корпусом. Куп присел на корточки за штабелем и посмотрел на улицу.

  Квартира Дженсена была аквариумом. Справа был балкон с коваными перилами перед раздвижными стеклянными дверями, а за дверями – гостиная. Слева он заглянул через окна высотой по колено в ее спальню. Теперь он был на несколько футов выше ее пола, подумал он, что дало ему лишь небольшой угол наклона вниз. Идеально.

  И Дженсен был дома.

  Через десять секунд после того, как Куп взобрался на корпус кондиционера, она прошла через гостиную в комбинезоне, неся чашку кофе и бумагу. Она была ясна, как золотая рыбка в освещенном аквариуме.

  – Черт, – сказал Куп, довольный. Это было лучше, чем все, на что он надеялся. Он повозился с портфелем, вытащил зрительную трубу. – Пошли, Сара, – сказал он. «Посмотрим на кота».

  У Купа было два окуляра для Kowa: двадцатикратный и шестидесятикратный. При шестидесятикратном увеличении он находился практически в ее комнате, но был чувствителен к малейшему прикосновению, а поле зрения было крошечным: при шестидесяти ее лицо заполняло все поле. Он переключился на двадцатикратное увеличение, в спешке теребит окуляр, ругаясь, завинчивая его. Дженсен прошел через гостиную, входил и выходил из кухни, которую он не мог видеть. Он уселся ждать: он начал носить с собой платок, с капелькой ее опиума. Глядя на ее окна, он поднес платок к носу, чтобы почувствовать ее запах.

  Пока она скрылась из виду, он просканировал гостиную. Хм. Новый замок. Что-то очень жесткое. Он ожидал этого. У нее тоже была новая дверь. Он был ровно-серым, словно ожидая нанесения слоя краски. Металл, наверное. После его визита Дженсен купила себе стальную дверь.

  Дженсен снова появился в спальне и натянул комбинезон через ее голову, затем снял с нее трусики. Она исчезла в ванной и вернулась без лифчика. Куп сосал воздух, как подросток на карнавальном стриптиз-шоу.

  У Дженсена была большая округлая грудь, левая немного больше правой, подумал он. Она вернулась в ванную, через мгновение вернулась без трусов. Куп вспотел, смотрел, как она достает что-то из ящика комода – полотенце? Он не мог точно сказать. Она снова исчезла.

  На этот раз она вернулась не сразу. Куп, лихорадочный, с бешено колотящимся сердцем, так долго не сводил глаз с прицела, что у него начала болеть шея, прокручивая в уме вид ее тела. Она была крепкой и слегка покачивалась при ходьбе, не то чтобы валиком в талии, но какой-то полнотой; у нее была отличная попа, опять же такая, как он любил, солидная, изрядная. С небольшим покачиванием.

  Он оторвал лицо от окуляра, опустился намного ниже уровня вентиляционного отверстия, зажег «Кэмел» в тщательно сложенной ладонью руке и посмотрел на металлическую поверхность под мышкой. Он не был самосозерцательным, но теперь он подумал: что происходит? Он тяжело дышал, как будто карабкался по лестнице. Он начал чувствовать какой-то ожог. . . черт. Он зажмурил глаза, представляя себе, как поймает ее на улице, посадит в грузовик.

  Но тогда ему придется заняться ею. Он нахмурился. И тогда у него не было бы этого. Он выглянул поверх вентиляционного отверстия; она все еще была вне поля зрения, и он опустился на локоть. Ему понравилось. Ему нужно было это время с ней. В конце концов, он должен был добраться до нее. Он мог это видеть. Но сейчас . . .

  Он выглянул из-за края. Она все еще была вне поля зрения, и он сделал еще две торопливые затяжки и затушил сигарету. Еще один взгляд, и он зажег еще один Camel.

  Когда Сара Дженсен наконец вышла из ванной, она была обнажена, если не считать белого махрового полотенца, обернутого вокруг головы; она была похожа на темного ангела. Она не торопилась, но двигалась обдуманно. Куда-то еду, подумал Куп, сердце его колотилось, во рту пересохло. Она подпрыгивала, ее соски были большими и темными, волосы на лобке были черными, как уголь. Она взяла что-то с того же туалетного столика, где он нашел шкатулку с драгоценностями – шкатулки там больше не было, и он на мгновение задумался, куда она ее положила, – затем села на кровать и начала подстригать ногти на ногах.

  Он нащупал в кармане шестидесятикратный окуляр и переключил его. Новый объектив помещал его в фут от ее лица: она с яростной концентрацией подстригала ногти, морщины на лбу и на теле по бокам, ступни были в нескольких дюймах от носа. Она осторожно отложила каждую вырезку в сторону, на покрывало. Он уронил прицел к ее ногам; она сидела к нему боком, подтянув дальнюю ногу; ее пупок был «инни»; ее лобковые волосы казались искусственно низкими. Она, вероятно, носила бикини летом. У нее был маленький белый шрам на ближнем колене. На бедре татуировка? Какой? Нет, родимое пятно, подумал он. Или синяк.

  Она закончила с дальней ногой и подняла ближнюю. Со своего угла на крыше он мог видеть только изгиб ее вульвы с небольшим количеством волос. Он закрыл глаза и сглотнул, снова открыл их. Он вернулся к ее бедру: определенно родимое пятно. К ее груди, к ее лобковым волосам, к ее лицу: она была так близко, что он почти чувствовал ее тепло.

  Закончив с ногой, она собрала подстриженные ногти на ладони и унесла их с глаз долой в ванную. Опять она ушла ненадолго, а когда вернулась, полотенце уже не было обмотано вокруг ее головы, и волосы упали ей на плечи, вьющиеся, свернутые, еще влажные.

  Она не торопилась с поиском ночной рубашки; некоторое время ходил обнаженным, явно наслаждаясь этим. Когда она, наконец, вытащила из комода ночную рубашку, Куп еще на секунду пожелал , чтобы она обнажилась. Но она натянула ночную рубашку через голову, лицом к нему, и ее тело исчезло в медленном белом эротическом хлопке хлопка. Он закрыл глаза: он просто не мог этого вынести. Когда он открыл их, она застегивала платье на шее; такой девственный сейчас, когда всего мгновение назад. . .

  "Нет . . ». Одно сухое слово, почти стон. Вернитесь, начните сначала. . . Купу что-то нужно. Ему нужна была женщина, вот что ему было нужно.

  КУП УКЛАДЫВАЛ САРУ Дженсен в постель перед тем, как уйти, чувствуя то же самое чувство утраты, которое он всегда испытывал, когда покидал ее; но на этот раз он закрыл глаза, снова увидел ее. Он подождал полчаса, не глядя ни на что, кроме темноты; когда он, наконец, отключил кондиционер и поднялся по лестнице, он почти не помнил, как это делал. Он просто внезапно оказался на улице, направляясь к грузовику.

  И давление было сильным. Давление было всегда, но иногда оно было непреодолимым, хотя и ставило под угрозу его жизнь.

  Куп забрался в грузовик, свернул на Хеннепин-авеню обратно к кольцу, затем выскользнул в переулки, бесцельно бродя по центру города. Он пробежался глазами по Саре Дженсен, как в кино. Изгиб ее ноги, немного розового там. . . Задумался о покупке флакона. Ему не помешало бы выпить. Он мог использовать несколько. Может быть, найди Джона, возьми еще одну восьмерку. Возьми восьмерку, бутылку канадского клаба и упаковку из шести бутылок 7-Up, устраивай вечеринку. . . .

  Может быть, ему стоит вернуться. Может, она встанет, и он снова увидит ее. Может быть, он мог бы позвонить ей по мобильному телефону, разбудить ее… . . но у него не было мобильного телефона. Мог ли он получить один? Может быть, она снова разденется. . . Он встряхнулся. Тупой. Она спала.

  КУП УВИДЕЛ девушку, проходя мимо автовокзала. У ног у нее была красная нейлоновая дорожная сумка, и она смотрела на улицу. В ожидании автобуса? Куп прошел мимо, осмотрел ее. Она была темноволосая, немного полноватая, с круглым, гладким, безупречным лицом. Если прищуриться, она может быть Дженсеном; и у нее был взгляд, который он всегда искал в книжных магазинах, пассивность. . . .

  Импульсивно, он быстро обогнул квартал, бросил грузовик за станцией, въехал на станцию, повернулся, подбежал к грузовику, открыл кузов, вытащил ящик с инструментами, закрыл грузовик и прошел через улицу. станция.

  Девушка все еще стояла на углу, глядя на Хеннепина. Она обернулась, когда почувствовала его приближение, одарила его полуулыбкой и бегающими глазами, которые он видел у женщин ночью, улыбкой, которая говорила: «Я милая, не делай мне больно», глазами, которые говорили: Я не смотрю на тебя. . . ».

  Он протащил тяжелый ящик с инструментами мимо нее, и она отвела взгляд. Пройдя еще несколько футов, он остановился, нахмурился, повернулся и посмотрел на нее.

  – Ты ждешь автобус?

  «Да.» Она покачала головой и улыбнулась. – Я еду к другу в Верхний город.

  – В верхней части города, – сказал он. Она была не из Миннеаполиса. «Э-э, в это время ночи не так много автобусов. Я даже не знаю, бегут ли они в Аптаун. . . Может ли твой друг прийти и забрать тебя?

  «У него нет телефона. У меня есть только его адрес.

  Куп отшатнулся. – Вам следует поймать такси, – сказал он. «Это довольно тяжелая улица. Здесь есть проститутки, ты не хочешь, чтобы копы думали. . . ».

  "О нет . . ». Ее рот был буквой О , глаза большие.

  Куп колебался. – Вы из Миннесоты?

  Она действительно не была уверена, стоит ли с ним разговаривать. – Я из Уортингтона.

  «Конечно, я был там», сказал Куп, пытаясь улыбнуться. «Останавливались в Holiday Inn по пути в Су-Фолс.»

  «Я все время хожу к сиу, – сказала она. Что-то общее. Пока они разговаривали, она держала руки скрещенными на животе; теперь она уронила их по бокам. Открытие.

  Куп поставил ящик с инструментами на тротуар. «Послушайте, я ремонтник в Greyhound. Ты меня не знаешь, но я нормальный парень, правда. Я еду в Южный Миннеаполис, могу подбросить тебя в Аптауне. . . ».

  Теперь она внимательно посмотрела на него, испуганная, но соблазненная. Выглядел он не так уж плохо: высокий, сильный. Старшая. Должно быть тридцать.

  «Мне сказали, что автобус . . ».

  «Конечно.» Он снова ухмыльнулся. «Не подвозите незнакомцев. Это хорошая политика. Если вы будете держаться поближе к автобусной остановке и вокзалу, все будет в порядке», – сказал он. «Я бы не пошел туда, вы можете увидеть порномагазины. Там чудаки входят и выходят».

  «Порномагазины?» Она посмотрела на улицу. Черный парень смотрел в витрине фотомагазина.

  «В любом случае, мне нужно идти», – сказал Куп, поднимая свой ящик с инструментами. "Не принимайте близко к сердцу. . . ».