Текст книги "Ночная Добыча (ЛП)"

Автор книги: Джон Сэнфорд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 19 страниц)

  Куп понятия не имел, что она делает. Сначала он подумал, что она может быть каким-то суперсекретарем. Но она никогда ничего не приносила, никто никогда не давал ей ничего похожего на приказ. Затем он заметил, что, когда одна из белых рубашек хотела с ней поговорить, она вел себя отчетливо почтительно. Не секретарь.

  Наблюдая за происходящим, он начал подозревать, что она замешана в чем-то очень сложном, что-то, что утомило ее. К концу дня она осунулась. Когда белые рубашки и консервативные платья вставали, потягивались, смеялись, разговаривали, она все еще работала в наушниках. Когда она наконец ушла, ее кожаный портфель всегда был набит бумагами.

  В этот день она ушла немного раньше, чем обычно. Он последовал за ней по эстакаде к парковочной рампе, прошел мимо нее, отвернув лицо, в толпе. У лифта он присоединился к короткой очереди, чувствуя напряжение в затылке. Он не делал этого раньше. Он никогда не был так близко. . . .

  Он чувствовал, как она подошла к нему сзади, держался спиной к ней, его лицо было отвернуто. Она бы поднялась на шестой этаж, если бы вспомнила, где оставила машину. Иногда она забывала и бродила по пандусу, волоча портфель, ища его. Он видел, как она это делала. Сегодня ее машина стояла на шестерке, прямо напротив дверей.

  Подъехал лифт, и он вошел внутрь, повернул налево, нажал семь, отступил назад. Полдюжины других людей перешли к ней, и он маневрировал, пока не оказался прямо позади нее, не в восьми дюймах от нее. Запах ее духов поразил его. Небольшой пучок волос свисал ей на затылок; у нее была родинка за ухом, но он уже видел ее раньше.

  Дело было в запахе. Опиум. . .

  Лифт тронулся, и парень впереди потерял равновесие, отступил на полшага в нее. Она попыталась отступить, ее задница ударила Купа в пах. Он стоял на своем, и парень впереди пробормотал «Извините», а она в то же время полуобернулась к Купу, не глядя на него, и сказала: «Извините», и тогда они были в шесть.

  Глаза Купа были закрыты, он сдерживался. Он все еще чувствовал ее. Она надавила , подумал он.

  Очевидно, она заметила его, заметила его тело под рубашкой хамелеона и была привлечена. Она надавила. Он все еще чувствовал ее задницу.

  Куп вышел в семь, ошеломленный, понял, что вспотел, у него был дикий стояк. Она сделала это намеренно. Она знала . . . Или она?

  Куп поспешил к своему грузовику. Если он подойдёт к ней, возможно, она подаст ему сигнал. Она была знатной женщиной, она не стала бы просто так к нему подходить. Она бы сделала что-то другое, ничего из этого «Хочешь трахаться?» вещи. Куп завел грузовик, покатился по пандусу, кружился и кружился, вызывая у себя головокружение, колеса грузовика с визгом спускались по спирали. Пришлось остаться с ней.

  На выезде перед ним стояли три машины. Дженсен еще не спускался. . . Первая и вторая машины ушли быстро. Третью вела пожилая женщина, которая что-то сказала кассиру. Билетщик высунул голову из окна и указал налево, потом направо. Женщина сказала что-то еще.

  Из-за Купа подъехала машина, остановилась. Не она. Затем еще одна машина с включенными фарами съезжает по последнему пандусу, поворачивая налево к линии выезда ежемесячных парковщиков. У Дженсена была карточка выхода. Он мельком увидел ее лицо, когда она вставляла карту в автоматические ворота. Ворота поднялись, и она проехала мимо него слева.

  «Ублюдок, что случилось? Что вы делаете?" Куп ткнул в рог.

  Женщине в машине впереди него понадобилось десять секунд, чтобы обернуться и оглядеться, затем пожала плечами и начала рыться в сумочке. Она брала целую вечность, а потом, наконец, передала счет кассиру. Контролер что-то сказала, и она снова полезла в сумочку, доставая, наконец, парковочный талон. Он взял билет, дал ей сдачу, а потом она сказала еще что-то. . . .

  Куп снова запищал, и женщина посмотрела в зеркало заднего вида, наконец двинулась вперед, остановилась у бордюра и медленно повернула налево. Куп сунул деньги и билет кассиру.

  – Оставь сдачу себе, – сказал он.

  «Не могу этого сделать». Контролер был идиотом, каким-то чертовым педиком. Куп почувствовал, как гнев расползается по его шее. Еще через минуту. . .

  – Я чертовски тороплюсь, – сказал Куп.

  – Подождите секунду, – сказал продавец билетов. Он повозился с кассовым аппаратом и протянул два четвертака. «Вот, черт возьми, торопитесь».

  Ворота открылись, и Куп, ругаясь, вытолкнул на улицу. Дженсен обычно возвращался домой той же дорогой. Он двинулся за ней, толкая изо всех сил, зажигая огоньки.

  – Давай, Сара, – сказал он своему рулю. – Давай, ты где? Он поймал ее за милю. Упал сзади.

  Должен ли он остановиться рядом с ней? Подаст ли она ему сигнал?>

  Она может.

  Он думал об этом, когда она сбавила скорость и свернула направо на стоянку у аптеки. Куп последовал за ним, припарковавшись на краю стоянки. Она просидела в машине минуту, потом две, ища что-то в сумочке. Затем она свесила ноги и исчезла в магазине. Он думал о том, чтобы последовать за ним, но в последний раз он столкнулся с этим ребенком. Трудно было ненавязчиво наблюдать за кем-то в магазине, со всеми антиворовскими зеркалами вокруг.

  Так что он ждал. Она была минут десять, вышла с небольшой сумкой. У своей машины она порылась в сумочке, еще немного покопалась. Куп сел. Какой?

  Она не могла найти свои ключи. Она двинулась обратно к магазину, остановилась, повернулась, задумчиво посмотрела на машину и медленно пошла назад. Она наклонилась, заглянула внутрь, затем выпрямилась, сердито разговаривая сама с собой.

   Ключи. Она заперла ключи в машине.

  Он мог бы поговорить с ней: «В чем проблема, маленькая леди?»

  Но пока он смотрел, она быстро огляделась, подошла к задней части машины, наклонилась и провела рукой под бампером. После минутного поиска она нашла черный ящик. Запасной ключ.

  Куп напрягся. Когда люди кладут запасные ключи в свою машину, они обычно кладут запасной ключ от дома на всякий случай. И если бы она была… и сменила ли она их с тех пор, как сменила замки. . . .

  Он должен посмотреть.

  КООП ПОШЕЛ НА крышу, как только стемнело. Дженсен переоделся в халат и смотрел, как она читает, слушает стерео и смотрит фильмы по кабельному. Он знакомился с ее личными привычками: она никогда не смотрела ток-шоу, никогда не смотрела ситкомы. Иногда она смотрела игровые шоу. Она смотрела повтор новостей по общественному телевидению поздно ночью.

  Ей нравилось мороженое, и она ела его медленно, как будто языком на ложке. Когда она была чем-то озадачена, пытаясь принять решение, она протягивала руку назад и чесала верхнюю часть задницы. Иногда она лежала в постели, подняв ноги прямо вверх, по-видимому, беспричинно глядя мимо них. Она делала то же самое, когда надевала колготки – падала на спину в постели, засовывала пальцы ног в ножки колготок, затем поднимала ноги над головой и натягивала их. Иногда она бродила по квартире, чистя зубную нить.

  Однажды она, по-видимому, увидела свое отражение в стекле раздвижных дверей своего балкона и приняла ряд поз, как будто позировала для обложки Cosmo. Она была так близко, так ясно, что Куп почувствовал, что она позирует ему.

  Она ложилась спать в полночь, каждую рабочую ночь. Пришли две подруги, и однажды, прежде чем Куп начал преследовать ее до дома, она вообще не появлялась до полуночи. Свидание? Эта идея разозлила его, и он отбросил ее.

  Когда она легла спать – минута почти наготы, большие груди покачивались в аквариуме – Куп оставил ее, купил в винном магазине бутылку «Джим Бим» и поехал домой.

  Он почти не жил в своем доме, ничтожестве в стиле пригородного ранчо, которое он арендовал с мебелью. Садовая служба косила газон. Куп не готовил, не убирался, почти ничего не делал, кроме как спал там, смотрел телевизор и стирал одежду. Пахло пылью с небольшим количеством бурбона. О, да, он привел Ваннемейкера. Но только на час-другой в подвале; вы вряд ли могли чувствовать этот запах больше. . . .

  НА СЛЕДУЮЩЕЕ УТРО Куп был в центре города еще до десяти часов. Он не любил светлое время суток, но это было важно. Он позвонил ей в офис.

  «Это Сара Дженсен. . . . Привет? Привет?"

  Ее голос прозвучал выше, чем он ожидал, с некоторой резкостью. Когда он не ответил на ее второе приветствие, она тут же повесила трубку, и он остался слушать гудок. Значит, она работала.

  Он направился к парковочной рампе, по спирали взобрался по этажам. Обычно она была на пяти, шести или семи, в зависимости от того, как рано она пришла. Сегодня снова было шесть. Ему пришлось идти до восьми, чтобы найти место для парковки. Он спустился вниз, заглянул под бампер ее машины, нашел ящик с ключами. Он открыл ее, уходя. Внутри был ключ от машины и недавно отчеканенный ключ от двери.

  Шазам.

  Он чувствовал себя победителем, возвращаясь назад. Как победитель. Как будто он был дома, со своей женщиной.

  Куп провел полдня в ее квартире.

  Как только он вошел, он открыл ящик с инструментами перед телевизором. Если бы кто-нибудь появился, уборщица, он мог бы сказать, что только что закончил ремонт. . . но никто не появился.

  Он съел хлопья из одной из ее мисок, вымыл миску и поставил ее обратно. Он бездельничал в ее гостиной без обуви и смотрел телевизор. Он снял с себя одежду, откинул одеяло и завернулся в ее гладкие прохладные простыни. Мастурбировал в ее Kleenex.

  Сел на свой унитаз. Приняла душ с ее мылом. Нанес немного ее духов себе на грудь, чтобы он мог почувствовать их запах. В зеркале позирует его белокурое, почти безволосое тело с мускулистыми жилами.

  Это, подумал он, ей бы понравилось: он развернул зеркало в четверть профиля, руки согнуты, ягодицы напряжены, подбородок опущен.

  Он порылся в ее комоде, нашел несколько писем от мужчины. Он их читал, но содержание разочаровало: хорошо провели время, надеюсь, вы хорошо провели время. Он проверил картотеку в небольшой второй спальне-кабинете и нашел папку с пометкой «Развод». Ничего особенного в этом нет. Дженсен был ее фамилией по мужу, а девичья – Роуз.

  Он вернулся в спальню, лег, натерся простынями, снова включился. . . .

  К пяти он был утомлен и взволнован. Он увидел время на ее комодных часах и встал, чтобы одеться и заправить постель: она как раз собиралась выходить из своего кабинета.

  САРА ДЖЕНСЕН вернулась домой за несколько минут до шести, неся в одной руке мешок, полный овощей, а в другой – бутылку вина и сумочку. Влажный запах редиски и моркови заглушал запах Куп на первых шагах от двери до кухонной стойки, но когда она бросила мешки и отступила, чтобы закрыть дверь, остановилась, нахмурилась, огляделась.

  Что-то было не так. Она чувствовала его запах, но лишь слабо, подсознательно. Палец страха вонзился в ее сердце.

  «Привет?» она позвала.

  Ни глянка. Параноик.

  Она откинула голову назад, принюхиваясь. Что-то было. . . Она покачала головой. Ничего опознаваемого. Нервничая, она оставила дверь в коридор открытой, быстро подошла к двери спальни и заглянула внутрь. Крикнул: «Алло?» Тишина.

  Все еще оставляя дверь открытой, она проверила вторую спальню-кабинет, затем рискнула в ванную, даже рывком распахнув дверь в душевую кабину. Квартира была пуста, кроме нее.

  Она подошла к внешней двери и закрыла ее, все еще напуганная. Ничего, на что она могла бы указать пальцем. Она начала распаковывать пакеты с продуктами, складывая овощи в холодильник.

  И снова остановился. Она на цыпочках вернулась в спальню. Посмотрел вправо от нее. Дверь шкафа была приоткрыта. Шкаф, которым она не пользовалась. Она отвернулась, поспешила к двери передней, открыла ее, остановилась. Повернулся. «Привет?»

  Тишина говорила о пустоте. Она подошла к спальне, заглянула внутрь. Дверь шкафа осталась такой же, как прежде. Она вздохнула, подошла к шкафу. «Привет?» Ее голос тише. Она взяла ручку в руку и, почувствовав страх ребенка, впервые открывающего дверь в подвал, рывком распахнула дверь шкафа.

   Там никого нет, Сара.

  – Ты чокнутее фруктового пирога, – сказала она вслух. Ее голос звучал хорошо, снял напряжение. Она улыбнулась, захлопнула дверь шкафа ногой и направилась обратно в гостиную. Остановился и посмотрел на кровать.

  Там были лишь неясные очертания тела, как будто кто-то откинулся на покрывало. Неужели она сделала это? Иногда она делала это утром, когда надевала колготки.

  Но оделась ли она первой в то утро или первой заправила постель?

  Неужели ее голова так ударилась о подушку?

  Снова испугавшись, она похлопала по кровати. Ей пришла в голову мысль, что она должна заглянуть под него.

  Но если бы там был монстр. . .

  – Я иду обедать, – сказала она вслух. – Если под кроватью монстр, тебе лучше уйти, пока меня нет.

  Тишина и еще раз тишина.

  – Я ухожу, – сказала она, выходя из комнаты и оглядываясь назад. Кровать дрожала?

  Она ушла.

  16

  Здание суда округа Каррен представляло собой здание из песчаника, построенное на рубеже веков и стоявшее посреди городской площади. Ветхая эстрада стояла на восточной стороне здания, выходя на улицу с ветхими дощатыми домами. Бронзовая статуя солдата Союза, покрытая голубиным пометом, охраняла западную сторону с винтовкой с люком. На лужайке перед домом на отдельных деревянных скамьях в одиночестве сидели трое стариков в куртках и шляпах.

  Белка проигнорировала их, и Лукас с Коннеллом прошли мимо них, старики были неподвижны и не мигали, как солдаты Союза.

  Офис Джорджа Бенето находился в глубине, за автостоянкой, защищенной высокими раскидистыми дубами. Лукаса и Коннелла пропустили через стальную защитную дверь, и секретарша провела их через лабиринт тканевых перегородок в угловой офис Beneteau.

  Бенето был долговязым мужчиной лет тридцати пяти, в сером костюме с завязками под большим кадыком и солнцезащитными очками-авиаторами в стальной оправе. У него был выступающий нос и маленькие шрамы под глазами: старые порезы, полученные во время спаррингов. Загорелый Стетсон сидел на своем письменном столе в корзине. Он показал ровные белые зубы в формальной улыбке.

  – Мисс Коннелл, шеф Давенпорт, – сказал он. Он встал, чтобы пожать руку Лукасу. – Прошлой зимой в округе Линкольн был бардак.

  Наблюдение прозвучало как вопрос. – Мы не ищем неприятностей, – сказал Лукас. Он коснулся шрама на горле. «Мы просто хотим поговорить с Джо Хиллеродом».

  Бенето сел и сцепил пальцы. На Коннелле были солнцезащитные очки, такие же, как у него. «Мы знаем, что Джо Хиллерод пересекался с нашим убийцей. По крайней мере , пересекались».

  Бенето смотрел на нее из-за шпиля. – Ты хочешь сказать, что он мог быть тем парнем?

  «Возможно».

  «Хм.» Он наклонился вперед, взял карандаш и постучал острым концом по блокноту. – Он злой сонофаг, Джо. Он мог бы убить женщину, если бы думал, что у него есть причина. . . но ему может понадобиться причина.

  Лукас сказал: «Ты же не думаешь, что он сошел с ума».

  – О, он чокнутый, – сказал Бенето, постукивая по карандашу. «Может быть, не чокнутый, как твой мужчина. Но кто знает? Возможно, в нем есть что-то, что любит это делать.

  – Ты уверен, что он рядом? – спросил Лукас.

  "Да. Но мы не уверены, где именно», – сказал Бенето. Его взгляд остановился на карте дорог округа, прикрепленной к одной из стен. – Его грузовик стоит на том же месте с тех пор, как вы позвонили вчера, у его брата. Мы проезжали мимо».

  Лукас внутренне застонал. Если бы их видели. . .

  Бенето подхватил его мысль и покачал головой, изобразив свою тонкую сухую улыбку. «Мальчики сделали это на своих личных машинах, всего на двух, с разницей в пару часов. Их телефоны зашифрованы. Мы в порядке».

  Лукас с облегчением кивнул. «Хорошо.»

  «Вчера вечером по телефону вы упомянули те стволы 50-го калибра, которые вы нашли в том костре. У Хиллеродов есть несколько станков на свалке, – сказал Бенето.

  «Да?»

  «Да.» Бенето встал, посмотрел на объявление о пропавшей девочке и снова повернулся к Лукасу. – Я подумал, что нам следует взять с собой немного артиллерии. На всякий случай."

  Они ехали в караване, двух машинах шерифа и грузовике без опознавательных знаков, извиваясь по череде асфальтированных и гравийных дорог, мимо грубых ферм в глухой глуши. Облезлые, жующие жвачку коровы, стоявшие на неоднородных пастбищах, отмеченных выгоревшими от непогоды пнями, поворачивали свои белые морды, чтобы посмотреть на проходящий караван.

  «Они называют это складом утильсырья, но местные деревенщины говорят, что на самом деле это распределительный центр украденных запчастей для Harley-Davidson», – сказал Бенето. Он вел машину, небрежно положив запястье на руль. «Предполагается, что парень срывает хороший чистый велосипед в Сити, или в Милуоки, или даже в Чикаго, и едет на нем сюда всю ночь. Они разбирают его где-то за час, избавляются от всего, что можно опознать, и бросают байкера на автовокзал Дулута. Доказать это будет большой проблемой. Но вы слышали о полуночных байкерах, которые проезжали здесь, и велосипеды никогда не возвращались».

  «Где они продают запчасти?» – спросил Коннелл с заднего сиденья.

  – Байкерские митинги, наверное, – сказал Бенето, глядя на нее в зеркало заднего вида. – Специализированные магазины. На старые Харлеи есть большой спрос, а старые детали продаются за большие деньги, если они чистые». Они поднялись на возвышенность и посмотрели вниз на беспорядочно разбросанные сараи, обращенные к дороге, с кучей хлама за забором из серых досок. Три автомобиля, два велосипеда и два грузовика стояли лицом к линии зданий. Ни один из автомобилей не был новым. – Вот и все, – сказал Бенето, нажимая на педаль газа. – Давай попробуем попасть внутрь побыстрее.

  Лукас оглянулся на Коннелла. Одна рука у нее была в сумочке. Пистолет. Он просунул руку под куртку и коснулся рукоятки своего 45-го калибра. – Давай успокоимся там, – небрежно сказал он. – На самом деле они не подозреваемые.

  – Пока, – сказал Коннелл.

  Взгляд Бенето снова метнулся к зеркалу заднего вида. «Появился игровой вид», – сказал он Коннеллу со своим небрежным растягиванием слов.

  Они с грохотом перекатились через небольшой дощатый мостик через дренажную канаву, и Лукас зацепил дверную ручку пальцами правой руки, пока Бенето въезжал на стоянку свалки. Другая машина проехала сотню футов вниз по дороге, к концу участка, а грузовик с кузовом зацепился за короткое время. В фургоне находились четверо депутатов, вооруженные М-16. Если бы кто-то начал клевать их полтинником, М-16 бы их поливали из шланга.

  Посыпанная гравием парковка была заляпана маслом, и последние несколько футов они проехали, подняв облако пыли. – Иди, – буркнул Бенето.

  Лукас вышел на полсекунды раньше Коннелла и направился к входной двери. Он прошел прямо, не совсем бегом, держа руку на пряжке ремня. Двое мужчин стояли у прилавка, один перед ним, другой сзади, просматривая толстый, засаленный каталог запчастей. Вздрогнув, человек за прилавком попятился, сказал: «Эй», и Лукас толкнул качающиеся ворота прилавка, помахал левой рукой своим значком и сказал: «Полиция».

  – Копы, – крикнул продавец. Он был одет в белую футболку, покрытую масляными пятнами, и джинсы, а из заднего кармана торчал тяжелый кожаный бумажник, прикрепленный к ремню латунной цепочкой. Человек у прилавка, бородатый, в фуражке железнодорожного инженера, попятился, вытянув руки вперед. Коннелл был позади него.

  – Ты Джо? – спросил Лукас, тесня продавца за прилавком. Продавец стоял на своем, и Лукас толкнул его в грудь, поддерживая. Открытый дверной проем вел справа от Лукаса, в недра зданий.

  – Это Боб, – сказал Бенето, входя. – Как дела, Боб?

  – Какого хрена ты хочешь, Джордж? – спросил Боб.

  Полицейский у входа крикнул: «У нас есть бегуны. . ». и Бенето выбежал обратно за дверь.

  – Где Джо? – спросил Лукас, толкая Боба.

  – Кто ты, черт возьми?

  – Держи их, – сказал Лукас Коннеллу.

  Коннелл вытащила из сумочки свой пистолет, большой револьвер «Ругер» из нержавеющей стали, который она держала обеими руками, дулом вверх.

  – И ради всего святого, на этот раз ни в кого не стреляйте, если только в этом нет крайней необходимости, – поспешно сказал Лукас.

  – С тобой не весело, – сказал Коннелл. Она направила дуло пистолета на Боба, который сделал шаг назад к Лукасу, и сказала: «Стой смирно, или я проткну тебе гребаную дырку прямо в носу». Ее голос был холоден, как мокрый снег, и Боб остановился.

  Лукас высвободил пистолет и прошел через заднюю дверь, задержавшись на секунду, чтобы глаза привыкли к полумраку. Вдоль стен стояли полки, а между дверью и задней стеной стояло с десяток отдельно стоящих металлических стеллажей. Стеллажи были забиты велосипедными деталями, крыльями и баками, колесами, штабелями канистр из-под масла Quaker State, банками из-под кофе, полными ржавых гвоздей, шурупов и болтов. На полу стояли две открытые канистры со смазкой, а у его локтя стояли две пятидесятипятигаллонные бочки с открытым верхом, наполненные мусором. К ним был прислонен металлический профиль, который мог быть шасси тележки. Единственный свет исходил из маленьких грязных окон на задней стене и через дверь сзади справа. Везде пахло пылью и маслом.

  Лукас направился к двери, подняв ствол пистолета, палец на спусковом крючке. Затем слева, между рядом металлических стоек, он увидел россыпь белого цвета. За ней открытая дверь вела в ванную комнату размером с телефонную будку, туалет с коричневыми пятнами прямо перед дверью. Он шагнул к белому пятну, вырвавшемуся из маленького пластикового пакета. Пудра. Кокаин? Нагнулся, потрогал, поднес палец к носу, понюхал. Не кокс. Он подумал о том, чтобы попробовать его: насколько он знал, это был какой-то порошок для чистки велосипедов, что-то вроде Drāno. В любом случае, приложив крошечный вкус к его языку, он получил мгновенный едкий порез: скорость.

  «Дерьмо.» Слово было произнесено почти рядом с его ухом, и Лукас подпрыгнул. Стеллаж рядом с ним накренился и опрокинулся на него, коробки со странными металлическими деталями соскользнули с полки. Что-то тяжелое и острое вонзилось ему в кожу головы, когда он протянул руку, чтобы опереться на стойку. Он отодвинул стеллаж, пошатываясь, и из-за следующего ряда выскочил человек, побежал направо к двери и вышел.

  Лукас, борясь с дыбой, чувствуя, что его волосы влажные, вырвался и пошел за ним. Ворвавшись в дверь на свет, он услышал чей-то крик и, посмотрев направо, увидел Бенето, стоящего в открытом поле и указывающего пальцем. Лукас посмотрел налево, увидел мужчину, направляющегося к свалке, и побежал за ним.

  Потерял его в кучах мусора. Старые автомобили, в основном шестидесятых годов; он заметил переднюю часть бутылочно-зеленого Понтиака Ле-Мана 66-го года, точно такого же, как тот, который был у него, когда он только начал носить форму. Лукас прокрался сквозь сваи, не торопясь: парень не мог перелезть через забор, он бы наделал шума. Он двинулся дальше: развалины с нарисованными от руки номерами на дверях, жертвы забытых гонок эндуро на окружных ярмарках.

  Услышал лязг слева от себя, почувствовал влагу на брови. Протянул руку и коснулся: кровь. То, что упало с полки, ранило его, и он довольно сильно истекал кровью. «Не очень больно», – подумал он. Он двинулся дальше влево, вокруг кучи, вокруг другой кучи. . . .

  Худощавый байкер в джинсах, черной заляпанной футболке и тяжелых ботинках смотрел на дощатый забор вокруг двора. Он был смуглый, с загаром вдобавок ко всему.

  Мужчина вытаращил глаза на окровавленную голову Лукаса. – Господи, что с тобой случилось?

  – Ты на меня накинулся, – сказал Лукас.

  Мужчина довольно улыбнулся, затем посмотрел на верхнюю часть забора. – Я бы никогда этого не сделал, – сказал он наконец. Он шагнул назад к Лукасу. – Ты собираешься стрелять в меня?

  – Нет, мы просто хотим поговорить. Лукас сунул пистолет обратно в кобуру.

  – Да, верно, – сказал мужчина, показывая свои желтые зубы. Внезапно он стал двигаться быстро. – Но я надеру тебе зад первым.

  Лукас коснулся рукоятки пистолета, когда мужчина сделал длинный дикий замах. Он поднял левую руку, ударил кулаком по плечу и нанес короткий удар байкеру в живот. Желудок у человека был как дубовая доска. Он хмыкнул, сделал шаг назад, закружился. «Ты можешь бить меня весь день в гребаный живот», – сказал он. Он не пытался забрать пистолет Лукаса.

  Лукас покачал головой, поворачивая вправо. "Нет смысла. Я ударю тебя по гребаной голове».

  «Удачи.» Байкер вошел снова, быстро, но неумело, три быстрых удара с разворота. Лукас отступил один раз, другой, сделал третий выстрел в левое плечо, затем нанес быстрый удар правой в нос человека, чувствуя, как под ударом лопнула перегородка. Мужчина упал, прижав одну руку к лицу, перекатился на живот, с трудом поднялся на ноги, из-под рук у него текла кровь. Лукас коснулся собственного лба.

  «Ты сломал мне нос», – сказал мужчина, глядя на кровь на своих пальцах.

  – Чего ты ожидал? – спросил Лукас, ощупывая кожу головы кончиками пальцев. – Ты разрезал мне голову.

  "Не специально. Ты нарочно сломал мне гребаный нос, – пожаловался он. Бенето побежал на свалку, посмотрел на них. Мужчина сказал: «Я сдаюсь».

  Бенето остановился на стоянке и тихо сказал: – Эрл говорит, что Джо внизу, в доме. Эрл был человеком, который дрался с Лукасом. «Он до смерти боится, что Боб узнает, что он сказал нам».

  – Хорошо, – сказал Лукас. Он держал аптечку первой помощи у головы. Он уже пропитал один из них и был на втором.

  – Мы направимся туда, – сказал Бенето. «Ты хочешь прийти? Или ты хочешь пойти в город и вылечить этот порез?

  – Я иду, – сказал Лукас. – Как насчет ордеров на обыск?

  «Мы получили их как для этого места, так и для Джо и Боба. Это отличная скорость, если это так», – сказал Бенето.

  – Вот что это такое, – сказал Лукас. – На полу, наверное, шесть или восемь унций.

  «Самый крупный арест за наркотики, который у нас когда-либо был», – с удовлетворением сказал Бенето. Он посмотрел на крыльцо, где на скамейке сидели Боб Хиллерод и Эрл в наручниках. Они освобождали клиента; Бенето был удовлетворен тем, что он был там для частей велосипеда. «Я немного удивлен, что Эрл был замешан в этом».

  – Было бы трудно доказать, что это он, – сказал Лукас. – Я не видел его с вещами. Он говорит, что вернулся туда за генератором, когда все побежали. Он сказал, что один из парней, ушедших в лес, запаниковал и бросил сумку в сторону туалета, когда они выбежали через задний двор. Возможно, он говорит правду».

  Бенето посмотрел на лес и немного рассмеялся. «Мы зажали тех парней вон там, в болоте. Я их не вижу, но я даю им примерно через пятнадцать минут после того, как сегодня вечером появятся жуки. Если они продержатся так долго – на них были рубашки с короткими рукавами.

  – Итак, давайте позовем Джо, – сказал Лукас.

  Бенето передал свалку полудюжине прибывших помощников, включая своих специалистов по месту преступления. Они доставили те же две машины шерифа и грузовик к дому Хиллерода.

  Джо Хиллерод жил в десяти милях от свалки, в беспорядочном месте, построенном из трех или четырех старых хижин у озера, сдвинутых вместе в одну большую лачугу из толя. Дюжина вязанок дров была свалена на заросшем заднем дворе в виде вигвама. Перед входом стояли три машины.

  «Мне нравится эта глушь», – сказал Лукас Бенето, когда они приблизились к дому. «В городе мы вызывали группу экстренного реагирования. . ».

  «Это либеральный эвфемизм миннесотского либерала для команды спецназа», – сказал Коннелл Бенето, который кивнул и оскалил зубы.

  “. . . и мы выступали, и все получали работу, и мы надевали жилеты и рации, и мы прокрадывались в район и очищали его, – продолжал Лукас. «Затем мы подкрадывались к дому, и входная группа входила внутрь. . . Здесь, наверху, нужно прыгать в гребаные машины, прибывать в облаке сена и арестовывать всех, кто попадется на глаза. Чертовски замечательно.

  «Самая большая разница в том, что мы прибываем в облаке семян сена. В Города вы попадаете в облаке дерьма», – сказал Бенето. «Ты готов?»

  Они попали в дом ХИЛЛЕРОДА незадолго до полудня. Желтая собака с красным ошейником сидела на асфальте перед домом и, увидев приближающееся движение, встала и скрылась с дороги в канаву.

  Молодой человек с большим животом и бородой времен Гражданской войны сидел на ступеньках крыльца, пил пиво и курил сигарету, выглядя так, словно только что встал. Рядом с крыльцом был припаркован «харлей», а рядом с ним на траве лежал покрытый шрамами белый шлем, словно пасхальное яйцо из стекловолокна, сделанное кондором.

  Когда они замедлились, он встал, а когда остановились, вбежал в дверь. «Это беда, – крикнул Бенето.

  – Иди, – сказал Коннелл, и она выскочила и направилась к двери.

  Лукас сказал: «Подожди, подожди», но она продолжала идти, а он был в двух шагах от нее.

  Коннелл прошел через сетчатую дверь, как угол через широкий приемник, как раз вовремя, чтобы увидеть, как толстяк бежит вверх по лестнице в задней части дома. Коннелл побежал туда, а Лукас крикнул: «Подождите минутку».

  В задней комнате голая пара сползала с раскладного дивана. Коннелл направил пистолет на мужчину и закричал: «Стой!», и Лукас прошел мимо нее и поднялся по лестнице. По пути он услышал, как Коннелл сказал кому-то другому: «Возьмите их, я поднимаюсь».

  Толстяк был в ванной, дверь заперта, он работал в туалете. Лукас выбил дверь, и толстяк посмотрел на него и вылетел прямо через окно через стекло на крышу. Он услышал крики полицейских снаружи и побежал дальше по коридору, Коннелл оказался на шаг позади него.

  Дверь в конце коридора была закрыта, и Лукас пнул ее чуть ниже замка, и она взорвалась внутрь. За ним еще одна парочка ползала в трусах в поисках одежды. У мужчины что-то было в руке, и Лукас закричал: «Полиция, бросьте это!» – и проследил за своим телом прицелом пистолета. Человек, подняв голову, одурманенный сном, выронил пистолет. Женщина откинулась на спинку кровати и натянула на грудь покрывало.

  Бенето и два помощника подошли к ним сзади с пистолетами наготове. – Есть? Он посмотрел мимо Лукаса. – Это Джо.

  – Какого хрена ты делаешь, Джордж? – спросил Джо.

  Бенето не ответил. Вместо этого он посмотрел на женщину и сказал: «Элли Рэй, Том знает об этом?»

  – Нет, – сказала она, опустив голову.

  – О, Боже, – сказал Бенето, качая головой. – Давайте соберем всех вниз.

  НА лестнице их ждал ПОМОЩНИК. – Вы заглядывали в столовую, шериф?

  – Нет, что мы получили?

  – Давай, посмотри, – сказал депутат. Он пошел обратно через маленькую кухню, затем через боковую арку в столовую. Две сотни полуавтоматических винтовок были сложены у стен. Сто пятьдесят пистолетов, блестевших от WD-40, были вставлены в картонные коробки на полу.