Текст книги "Танцовщица Гора (ЛП)"

Автор книги: Джон Норман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 41 (всего у книги 46 страниц)

– Попытайтесь встать, Господин, – попросила Тупита.

Но он так и остался сидеть, опираясь руками на гарду меча, удерживая себя вертикально только с его помощью.

– Вставайте же, Господин, – убеждала его Тупита. – Постарайтесь встать. Попробуйте же! Пожалуйста, Господин! Мы должны уйти, прежде, чем вернуться те мужчины!

– Слишком поздно! – крикнула ей Тела.

Я заёрзала в своих путах по траве. Я также как и Тела, Мина или Кара, была совершенно беспомощна, хотя и не была привязана к жерди.

– Мы не смогли найти его, – бросил Фульвий.

– Возможно, это даже хорошо, – проворчал Каллистэн.

– Упакуй шлюх в караван, – приказал Фульвий Каллистэну. – Надо поскорее отвести их к фургону. А я пока закончу с одним дельцем.

– Нет! – в отчаянии закричала Тупита.

– Он встал на ноги, – заметил тот, кто был с перевязанной рукой.

Мирус всё же смог встать, и даже поднял меч.

– Отойди за мою спину, – велел он Тупите.

– Господин! – попыталась возразить она.

– Немедленно, – рявкнул Мирус, и женщина спряталась позади него.

– Ага, Семпроний, Ты только посмотри на это – сказал Фульвий мужчине с перевязанной рукой!

Это был первый раз, когда я услышала имя этого мужчины.

– Вижу, – кивнул Семпроний.

– Теперь в твоей щепетильности больше нет никакого смысла, – объявил Фульвий. – Ты видишь его? Он стоит и готов к справедливой и честной схватке.

– Если не считать, что он едва держится на ногах, врятли сможет поднять свой меч, – проворчал Семпроний.

– Таковы превратности войны, – развёл руками Фульвий.

– заберём женщин, а он пусть идёт куда хочет, – предложил Семпронию.

– Вы не сможете взять эту женщину, – заявил Мирус, указывая на Тупиту.

– Позвольте им забрать меня! – взмолилась Тупита.

– Нет, – отрезал он.

– Ну, вот и замечательно, а я как раз не хочу оставлять врага за спиной, – усмехнулся Фульвий. – Ты же не будешь порицать меня за это?

Фульвий не мог не понимать, что Мирус, как только он поправится и наберётся сил, будет преследовать их, возможно по причине своей чести, возможно, за тем чтобы вернуть Тупиту или меня, а может быть отомстить за Хендоу.

– Ты первый среди нас, – пожал плечами Семпроний. – Твой меч, если ни что иное, делает тебя таковым.

– К бою, мой друг, – сказал Фульвий Мирусу.

– Нет! – заплакала Тупита.

– Назад, рабыня! – приказал ей Семпроний. – Дай ему, по крайней мере, достойно умереть на ногах и с мечом в руке.

Мирус изо всех сил пытался поднять клинок, удерживая эфес обеими руками.

– Смотрите! – вдруг воскликнула Тупита, указывая куда-то через луг, за спины Фульвия и Семпрония.

Каллистэн оставался немного в стороне от них. Он должен был отвязать рабынь от жерди и заковать их в караван, но очевидно решил повременить с этим делом до разрешения надвигающейся схватки с Мирусом.

Фульвий отступил на несколько шагов и повернулся посмотреть туда, куда указала Тупита. Семпроний, встал в полоборота, и, взглянув через луг, сразу выхватил свой меч из ножен. Позади и слева от меня послышалось такое же почти змеиное шипение. Клинок Каллистэна также покинул ножны.

Я попыталась подняться до колен, но, связанная по рукам и ногам сделать этого не смогла. Всё, что я могла видеть со своего места, это высокую траву вокруг меня.

– Вы не смогли найти его, – усмехнулся Мирус. – Зато кажется, он нашёл вас.

В этот момент уже я и смогла разглядеть сквозь траву, приближающуюся к нам высокую фигуру.

– Это – разбойник, – заметил Фульвий. – Он в маске.

Я задохнулась от охватившего меня ужаса. На мгновение я испугалась, что могу умереть. Моё сердце дико забилось в груди. Мне показалось, что проваливаюсь в обморок. Но внезапно я почувствовала ещё и обжигающий жар, беспомощный жар в моём животе. Мне показалось, что мои бёдра горят огнём. Я была надёжно связана. Моя реакция была вполне подходящей для рабыни. Оставалось надеяться, что мужчины не смогут почувствовать запах исходивший от меня. Это меня напугало ещё больше.

– Его лицо скрыто, – сказал Каллистэн.

– Расходимся, – скомандовал Фульвий. – Каллистэн слева от меня, Семпроний справа.

Но внезапно незнакомец, словно взорвавшись движением, метнулся к Фульвию. Нападение было столь неожиданным и молниеносным, что застало того врасплох. Времени ему хватило только на то, чтобы поднять свой меч. Что до меня, то я не смогла даже уследить за движениями его стали, столь быстрыми они были! Каллистэн и Семпроний на мгновение замерли с открытыми ртами, пораженные и почти шокированные скоростью атаки незнакомца. Опомнившись, оба поспешили к дерущимся, но почти сразу остановились. Незнакомец стремительно, но осторожно отступил на прежнее место. А Фульвий упал сразу вслед за этим. Некоторое время он стоял на четвереньках, низко опустив голову. Его трясло. Он кашлял и сплёвывал кровь. Наконец бородач завалился на бок в траву, дёрнулся, медленно перекатился на спину и затих. Меч выпал из его расслабившейся руки. Он уставился вверх, в небо, но врятли он теперь что-то видел.

Тела закричала, только теперь постигнув то, что произошло на её глазах. Ей вторили крики Мины и Кары.

Незнакомец не позволил им взять его в клещи, как возможно того хотел Фульвий. Пока Каллистэн и Семпроний занимали свои позиции на флангах, он с невероятной скоростью атаковал центр, сорвав их план и не дав сформировать единого строя. Он ударил прежде, чем мужчины смогли объединить свои силы. Даже Фульвий, о котором я ещё недавно думала, как о мастере оборонительной тактики, ничего не смог противопоставить незнакомцу в маске. Мне показалось, что сталь прозвенела не больше трёх раз прежде, чем незнакомец разорвал контакт, а затем отступил назад.

Меня колотила дрожь. Этот мужчина, этот фехтовальщик, этот боец приводил меня в трепет. Я даже представить себе не могла, что можно обращаться со сталью так, как это делал он. Это была удивительная демонстрация мастерства мечника. Я была потрясена. Мне вдруг отчаянно захотелось вскочить на ноги и бежать отсюда, не разбирая дороги. Но я была связана.

Похоже, незнакомец управлялся со своим мечом лучше, чем Каллистэн и Семпроний вместе взятые, причём и он и они это уже поняли. Мужчина в маске сделал приглашающий жест, давая понять своим противникам, что они могут нападать вдвоём, и они, крайне неохотно, пошли на него, держа мечи перед собой, но вскоре замерли. Их лидер пал, а сами они не могли решить, кто из них должен начать бой и держаться, а кому предстоит поддерживать первого и ждать удобного случая для атаки. Ни один не хотел взять инициативу на себя. Так что, они сами отдали инициативу, а с ней и преимущество незнакомцу.

Они не спускали с него своих глаз. Фульвий, насколько я поняла, был среди них лучшим фехтовальщиком, Семпроний сам признал его превосходство во владении мечом. И всё же Фульвий не пережил даже короткого обмена ударами с незнакомцем. Это не могло не смутить их. А кроме того, они ещё не забыли, что случилось с их товарищами, Альцинием и Портусом около фургона.

Я быстро осмотрелась по сторонам. Другие девушки также выглядели ошеломленными. Похоже, что и они, гореанские девушки, воспитанные в культуре, где нож и меч были привычным и самым распространённым оружием, никогда не видели ничего подобного. Даже Мирус показался мне ошеломленным. Он бессильно опустил свой меч, и опирался на поддерживавшую его, побледневшую от страха Тупиту.

Я со страхом и одновременно с интересом рассматривала незнакомца. Это был высокий, очень высокий мужчина. Широкоплечий и узкобёдрый. Его огромные сильные руки загорели до тёмного бронзового оттенка. И в руке мужчина сжимал стальной меч, а это был основной закон в этой местности. А ещё он был высоким, жестоким и твердым, а я была очень маленькой, слабой и мягкой. И в тот момент только мечи Каллистэна и Семпрония отделяли меня от него. Вдруг я поняла, что его глаза из-под маски пристально изучают меня. В этот миг весь окружающий меня мир сжался в маленькую точку – остриё его меча, направленное на меня. Мужчина, глядя на меня поверх своего оружия, слегка пошевелил мечом. Меня словно распёрло изнутри от радости и удовольствия. В ответ на его жест, я поспешно, и насколько смогла широко, развела перед ним колени. Каллистэн первым, а за ним и Семпроний, швырнули свои мечи к ногам, остриём в землю. Я прекрасно видела их рукояти вертикально торчащие из травы. Теперь мы принадлежали этому незнакомцу! Я широко распахнутыми глазами смотрела на него.

По-прежнему молча, мужчина жестом показал Каллистэну и Семпронию отойти от оружия. Я подозревала, что Каллистэна нельзя было считать прекрасным фехтовальщиком. Именно он выразил облегчение, и даже удовлетворение тем, что им не удалось найти этого незнакомца. Похоже, он действительно не горел желанием встречаться с тем, кто убил его товарищей, Альциния и Портуса. Семпроний же, вероятно более умелый боец, был ранен. Опять жестом незнакомец приказал своим противникам стоять в стороне, и приблизился к Мирусу, который вновь толкнул Тупиту себе за спину и поднял меч, демонстрируя готовность защищать себя и свою женщину. Но мужчина, решительным движением, вложил свой меч в ножны. Мирус усмехнулся и опустил меч. Лишь после этого сломленный истощением, слабостью и потерей крови он без сил опустился на землю.

Меж тем незнакомец подошёл к остаткам ограды и осмотрел привязанных к жерди Кару, Мину и Тела. Тщательно, одну за другой.

– Хорошая фигурка, – похвалил он Телу.

– Спасибо, Господин, – зарделась девушка, и я немедленно возненавидела её.

Наконец он подошёл и встал передо мной.

– Твоя фигура тоже заслуживает внимания, – признал мужчина.

– Спасибо, Господин! – поспешно отозвалась я, украдкой бросив взгляд на Телу.

– И Ты хорошо смотришься связанная столь беспомощно, – добавил он.

– Спасибо, Господин! – поблагодарила я.

Я снова посмотрела на Телу. Он сказал две мне фразы, я ей только одну! Но когда я снова посмотрела не него, к моему разочарованию, он уже отвернулся от меня! Я задёргалась в своих путах. Как мне хотелось крикнуть ему «господин!», но я не осмелилась. Мне ужасно не хотелось вновь познакомиться с его плетью. Неужели он думал, что я могу не признать его даже под маской? Неужели он не помнил меня?

Мы оставались связанными ещё в течение нескольких анов, пока уже совсем не стемнело. За это время мужчина вместе с Каллистэном и Семпронием, держась позади них, сходил обратно к деревьям, за которыми очевидно находился рабский фургон. Подозреваю, что там они похоронили три тела, Лициния, убитого Хендоу, и Альциния с Портусом, которых убил он сам. Кроме того, из фургона они принесли продукты, однако, не став кормить нас немедленно. Вначале Семпроний и Каллистэн, под наблюдением незнакомца, занялись захоронением людей. Трупы странных животных были оставлены на пищу джардам. Однако тело Борко было похоронено вместе с Хендоу. В могилы мужчин воткнули мечи, дабы отметить место их захоронения. Мирус взял доску, принесённую из руин здания и, нацарапав на ней руны, закрепил на братской могиле Борко и Хендоу. Я не умела читать по-гореански, но слышала, как Мирус сообщил Тупите, что там было написано: «Борко и Хендоу. Хендоу из Брундизиума. Он был моим другом».

Большинство гореанских могил, кстати, не отмечено, даже столь простым способом. Гореане не сильно озабочены такими вещами. Они полагают, что значение имеют лишь деяния людей, великие или незначительные – не столь важно, которые остались жить после них, став неотъемлемой частью потрясающей гореанской истории. Этого никто и никогда не сможет отобрать у него. Гореане верят, что это лучше, чем царапины на дереве или метки на камне.

Они не разводили костров. Это могло бы привлечь внимание других людей, или даже патрульных тарнсмэнов, всё же до Венны было не так далеко.

– Нам рыть ещё две могилы? – поинтересовался Семпроний.

– Для кого? – несколько удивился незнакомец.

– Для нас самих, – ответил Семпроний, указывая на себя и Каллистэна.

– Не стоит, – успокоил его незнакомец. – Идите, помойтесь и выполните необходимые обряды.

Мужчины переглянулись.

– Ну хорошо, – пожал плечами Семпроний.

Нас покормили только после того, как они закончили с помывкой и обрядами. Из рабынь только Тупите разрешили питаться самостоятельно. Она же накормила Мину и Кару. Меня кормил Семпроний, а Телу Каллистэн. Возможно, незнакомец решил таким способом немного помучить их, всё же это довольно трудно для мужчин, быть так близко от полуголой рабыни и не иметь разрешения даже потрогать их.

После того, как нас накормили, незнакомец приказал Каллистэну и Семпронию поставить нас в караван, всех за исключением Тупиты. И кстати именно он определил точное положение, для каждой из нас в этом караване. В соответствии с его решением мы были связаны друг с дружкой за шеи. Мину, Кару и Телу отвязали от ограды, и нам всем, наконец-то, освободили щиколотки, правда, Мина и Кара, по-прежнему оставались в их кандалах. С каким радостным облегчением я почувствовала, что мои щиколотки освобождены от запястий, и что я могу встать, хотя и превознемогая боль в затёкших ногах. Но было кое-что, что меня выводило из себя, и это было не то, что мои руки всё ещё оставались связанными сзади, а моё место в караване. Я была последней! Последней! Он что, решил, что я не узнала его под маской? Конечно, он не мог знать, что Тела стоявшая сейчас передо мной, была первой и в караване входящем в рабочий лагерь чёрной цепи Ионика близ Венны, в котором рабынь было гораздо больше. Но теперь Мина и Кара оказались перед нами. Причём Мина была первой! Какой гордой она казалась! Нет, Вы бы только посмотрели на неё, настолько эта красотка гордилась тем, что её поставили первой! Каллистэн и Семпроний шли по обеим сторонам от Мируса, поддерживая его по пути к деревьям. Тупита следовала сразу за ними. За ней держался незнакомец. Он ненадолго задержался, по пути захватив мечи Каллистэна и Семпрония. Не забыл он и одеяло, а также серебро и кошельки, лежавшие на нём. Он не побрезговал также перед похоронами обыскать тела, и забрать с них всё, что представляло ценность. Монеты Хендоу незнакомец отдал Мирусу. Может он и на самом деле был разбойником! Разбойником в маске! Зато как он умел обращаться с мечом! Как он дрался!

Наша группа потихоньку приближалась к деревьям. Мы, Мина, Кара, Тела и я, построенные в караван, следовали за ними. Причём, мне даже показалось, что мужчина не обращал на нас никакого внимания, как будто ему было всё равно идём мы за ним или нет. Но мы послушно шли за ним, как привязанные животные! Впрочем, мы и были привязанными животными. Ведь мы были рабынями.

Один раз я оглянулась назад, с трудом различив в лунном свете могилу Борко и Хендоу. Я смогла разглядеть рукоять меча Хендоу, а за ней узкую доска, воткнутую в землю Мирусом, простой грубый памятник, по большому счёту, не более чем сообщение о том, что там лежит Хендоу из Брундизиума, у которого был друг.

Вздохнув, вместе со своими сёстрами по каравану, я направилась к деревьям.

30. Рабский фургон

Я села.

Я не могла поверить в то, что он, совершенно очевидно, намеревался со мной сделать. Впрочем, насколько я понимала, ничего необычного для рабыни в этом не было. С неба на меня смотрели три полных гореанских луны. Ночь.

Мы находили среди деревьев, неподалёку от рабского фургона. Тарларион, распряжённый, но стреноженный, пасся между деревьев, периодически задирая голову, чтобы сорвать новую порцию широких листьев.

На моих щиколотках снова были шнуры, только теперь я не могла соединить ноги, привязанные каждая отдельно к двум молодым деревцам, на расстоянии около ярд одна от другой. Хорошо хоть руки мои больше не были связаны за спиной, а были закованы в наручники там же. Но, в конце концов, это было намного удобней. С другой стороны, если прежде я беспомощно боролась с простой пеньковой верёвкой, то теперь я стала ещё более беспомощной пленницей запертой стали.

Конечно, он не собирается провести меня через это! Неужели он не узнал меня! Почему меня так уж необходимо рассматривать меня только как ещё одну простую рабыню?

Я, сидя в таком неуклюжем положении, дёрнула руки в стороны и ощутила резкое натяжение цепи, услышала тихий металлический звук, почувствовав твёрдость браслетов на моих запястьях. В борьбе с этим я могла лишь причинить себе боль. Выбирать мне, но в конечном итоге, было не из чего, буду я бороться или нет, причиню ли я себе боль или нет, я всё равно по-прежнему останусь в пленницей этой стали. Я вскрикнула от разочарования.

– Что случилось, Тука? – спросила Тела.

Женщина была обездвижена точно так же, как и я, в нескольких футах по правую руку от меня. Ноги Телы были привязаны шнурами, к двум деревьям отстоявшим на ярд одно от другого, а запястья закованы в наручники сзади. Она приподнялась на локтях, повернула голову, и теперь смотрела на меня в лунном свете.

– Ой, помолчи а! – раздражённо бросила я.

– Ну как скажешь, – обиделась Тела.

– Извини, Тела, мне очень жаль! – поспешила извиниться я.

– Да всё в порядке, – успокоила она меня. – Так что случилось?

– Ничего, – замкнулась я. – Ничего особенного!

Тела, несомненно, озадаченная моим странным поведением, опять откинулась на опавшую листву.

Я же осталась сидеть, и снова подёргала кандалы. Ничего кроме боли я этим не добилась, и заплакала от расстройства. Неужели, всё чем я была для него, это всего лишь ещё одной рабыней?

Невдалеке, за фургоном виднелся маленький походный костерок. Позади и слева от него, Тупита ухаживала за Мирусом. У костра сидели, незнакомец, по-прежнему не снимавший маски, и разоруженные Каллистэн и Семпроний. Их оружие свисало с борта закрытого рабского фургона. Они о чём-то негромко разговаривали, передавая друг другу бурдюк, скорее всего наполненный пагой.

Мира и Кара, так и остались в тех же ручных и ножных кандалах, доставшихся им ещё в цепи Ионика. Однако их обеих поместили в рабский фургон и заперли. Эта повозка, на самом деле не была рабским фургоном, в обычном понимании этого слова. В действительности это был немногим более чем большой железный ящик, закреплённый в кузове фургона. Сзади имелась дверь, к которой вела широкая деревянная доска с набитыми на неё поперечными рейками. В верхней части двери имелось небольшое отверстие около половины дюйма высотой и дюймов шесть длиной, закрываемое задвижкой. Сейчас она была закрыта и заперта. Само собой, открыть ей изнутри было невозможно. Ещё одно отверстие, побольше, высотой приблизительно дюйма три и шириной около фута было прорезано в основании двери. Через это окошко можно было передавать внутрь миски с водой или едой, не открывая основную дверь. Не трудно догадаться, что и здесь имелась своя задвижка, которую пленницы сами открыть не могли. В данный момент, как и верхняя, она была заперта.

Незнакомец закрыл пробкой горловину бурдюка. Он оказал мужчинам гостеприимство, или как это принято говорить на Горе, они «разделили его чайник». Наконец, все встали.

Ранее, вечером, на краю широкого луга, около руин длинного приземистого строения, в нескольких шагах от остатков ограды, к одной из жердей которой всё ещё были привязаны Тела, Мина и Кара, Семпроний накормил меня. Каллистэн одновременно с ним вкладывал пищу в рот Телы. Тогда я задавалась вопросом, разрешил ли незнакомец, этим двоим кормить нас, полуголых рабынь, которых они не могли даже потрогать, в качестве пытки для них, гореанских мужчин.

Мужчины направились к нам, и до меня, наконец, дошло, что в тот раз я совершенно неправильно поняла его намерение. Теперь оно читалось ясно и недвусмысленно.

– Ложись, – приказал Семпроний, присаживаясь передо мной.

Мне ничего не оставалось, кроме как повиноваться ему. Как туго были связаны мои щиколотки! Как плотно прилегала сталь к моим запястьям!

Мужчина снял с меня пояс и лоскут ткани, что всё ещё были на мне, и, встав на колени рядом со мной, начал меня ласкать. Я с тревогой уставилась на него, сразу начав двигаться навстречу его рукам. Он собирался сделать меня горячей и открытым для него! Я должна сопротивляться! Я должна хотя бы попытаться сопротивляться! А вдруг незнакомец увидит это! Но мужчины уже изменили моё тело. Теперь я сама нуждалась в их прикосновениях, и даже многократно больше того, о чём я когда-либо могла мечтать, многократно больше того, что я могла себе представить, что такое возможно. Даже на Земле, в те моменты, когда меня охватывала страсть, я и помыслить не могла, как мне будут нужны эти мужские прикосновения! Теперь мне оставалось только признать это прямо и честно. Они сделали меня рабыней.

– Что-то не так? – озадаченно спросил Семпроний.

– Ничего, Господин, – заверила его я.

Вечером Семпронию было разрешено накормить рабыню Туку, точно так же, как Каллистэну досталась Тела. Тука стояла перед ним на коленях, одетая только в узкий лоскут рабской ткани и импровизированный пояс, запястья, невольницы были скрещены и связаны за спиной, и прикреплены к её тоже связанным лодыжкам. Он вкладывал в рот рабыни кусочки пищи, которые она должна была съесть. Но, как теперь поняла Тука, это было для него не пыткой, а скорее предвкушением того, что должна была принести ему близость с женщиной. Это должно было возбудить его, разжечь его аппетит, намекнуть ему на то восхищение, которое, стоит ему только пожелать, может его ожидать. Кстати, то же самое можно сказать и о женщине, которая столь беспомощно связанная, находится так близко от него, полностью зависимая от его милосердия, неспособная не то что защищаться, но даже и поесть самостоятельно, что не может не вызывать в ней чувства неловкости и возбуждения.

Справа от меня послышался тихий вскрик. Это Тела ответила на прикосновение Каллистэна. Семпроний тоже знал, что делал. Я попробовала успокоиться и думать о других вещах, даже отвернула голову в сторону.

Тела уже задыхалась от удовольствия. А мне внезапно расхотелось быть рабыней! Разве можно было терпеть такое? Разве можно так безропотно соглашаться с тем, что меня могли так небрежно и от всего сердца предоставить в пользование гостей гореанского рабовладельца? Впрочем, о чём это я? Конечно, это было возможно! Ведь я была всего лишь рабыней! Но почему он сделал это со мной? Со мной!? Похоже, я действительно была для него не больше, чем просто ещё одной рабыней, которая должна быть без долгих размышлений отдана гостям, как одна их красоток или даже просто для их удобств, каковыми могли бы быть салфетки или одеяло, или дополнительная подушка для его кушетки, или ночной горшок в ногах кровати?

Я не должна позволить крикам Телы возбудить меня. Я должна попытаться не слушать их! Но какое удовольствие она сейчас должна была испытывать!

А что если, этот незнакомец просто не узнал меня?

– Ой! – внезапно, тихонько вскрикнула я, вызвав довольный смешок Семпрония.

До меня наконец дошло, что и он тоже завоюет меня, рано или поздно, несмотря на всё моё сопротивление.

– Ну и как она? Удовлетворяет тебя? – поинтересовался незнакомец, появившийся за спиной Семпрония.

Я поражённо посмотрела на мужчину в маске.

– Кажется, она на пути к этому, – усмехнулся Семпроний.

– Если Ты не будешь полностью удовлетворён её, – предупредил незнакомец, покачивая в правой руке рабскую плеть, – просто сообщи мне.

– Всенепременно, – пообещал Семпроний.

И у меня не возникло ни малейшего сомнения, что этот мужчина, не задумываясь, пустит в ход свою плеть, если мною останутся недовольны. Впрочем, я уже и сама была неспособна себе чем-либо помочь, извиваясь под руками Семпрония.

– Горячая рабыня, – усмехнулся Семпроний.

– Ох, о-охх, – простонала я.

– Разве тебе не нравится? – поинтересовался мужчина.

– Да, Господин, – всхлипнула я. – Спасибо, Господин.

Через мгновение я услышала крики Телы, умоляющей снять с неё наручники, и позволить ей обнять Каллистэна. Судя по радостному воплю женщины, тот освободил её от одного из браслетов. Значит, Каллистэн и Семпроний имели ключи от наших кандалов! Как великодушен оказался незнакомец!

Я немного отползла назад, и с облегчением увидела, что мужчина в маске вернулся к Мирусу и Тупите. И тогда я, закрыв глаза и расслабившись, запрокинула голову и, задыхаясь от наслаждения, зашептала:

– Я не могу выдержать этого, Господин! Я не могу выдержать! Не останавливайтесь! Не останавливайтесь! О-о-охх, пожалуйста, Господи-и-ин, только не останавливайтесь!

Как я любила быть рабыней! Как я любила это!

И я, вслед за Телой, принялась умолять Семпрония освободить мои руки, чтобы я смогла обнять его, прижать мою мягкость его сильному телу. Мужчина быстро перевернул меня на бок и отомкнул один из браслетов. Как нетерпеливо и страстно я вцепилась в него в тот момент!

– О! О-о! О-о-о! О-оххх! – застонала я. – О-О-ОХХХ.

– Ты хорошо отдаёшься мне, рабыня, – похвалил меня Семпроний.

Открыв глаза, я сквозь слезы увидела, что мужчина в маске снова вернулся. Он стоял рядом и пристально смотрел на меня. В его руке по-прежнему была рабская плеть. Наконец, он отвернулся и ушёл. У меня появилась надежда, что сегодня у него не будет необходимости в моём наказании.

Я ответила на губы Семпрония и поцеловала его. А потом я целовала без остановки, всё до чего могла дотянуться: шею, плечи, щёки, грудь….

Ещё дважды в течение той ночью он использовал меня, а значит, ещё дважды он напомнил мне о моём рабстве, и о том, насколько полным оно было. Мужчина в маске больше не возвращался, дабы удостовериться в соответствии моего служения. Очевидно, того, что он уже увидел, ему показалось достаточным, чтобы предположить, что я и дальше буду приемлемой. Впрочем, я не сомневалась, что ему хватило бы и слов неудовольствия Семпрония, чтобы сделать меня объектом приложения своей плети.

Уже ближе к утру Семпронию и Каллистэну было дано разрешение покинуть лагерь. Но прежде, чем уйти, они вернули на место браслеты на руках двух рабынь. Тела и Тука должны были провести остаток ночи со скованными за спиной руками. Ключи от наручников были возвращены мужчине в маске. Они даже одели нас, если, конечно, учитывая характер наших скудных одеяний, такое выражение можно было использовать. Мужчины получили назад мечи и, что интересно, даже свои кошельки.

Мы с Телой смотрели вслед двум исчезнувшим в темноту фигурам.

После того, как Каллистэн и Семпроний покинули лагерь, Мина и Кара были выпущены из рабского фургона и получили приказ встать на колени около костра. Девушки по-прежнему были в цепях. Следом за ними была освобождена от шнуров, державших её лодыжки между деревьями, Тела. Мужчина рывком дёрнул её на ноги и отвёл к костру, где и поставил на колени, вместе с Миной и Карой. Мною занялись в последнюю очередь. Но в отличие от Телы, от верёвки была освобождена только моя правая нога. Он поставил меня на колени спиной к деревцу, к которому осталась привязана моя правая лодыжка. Потом мужчина отомкнул один из браслетов, и защёлкнул его снова, но уже так, что между моим руками оказался ствол дерева.

– В том направлении, – указал незнакомец, обращаясь к Мине, Каре и Теле, – находится Виктель Ария, и в том же самом направлении, расположился лагерь Пьетро Ваччи. Если же Вы хотите вернуться к Венне, в лагерь Ионика, то идите направо по дороге.

Девушки обменялись удивлёнными взглядами.

Мужчина в маске снял наручники с Телы.

– Встаньте, – приказал он им, а когда все невольницы вскочили на ноги, спросил: – Куда?

– Я не хочу возвращаться к чёрной цепи, – призналась Мина. – Уж лучше оказаться в руках мужчин Пьетро Ваччи.

– Я с ней, – поддержала выбор подруги Кара.

– Уверен, что вы обе станете прекрасными лагерными рабынями, – усмехнулся мужчина.

– Думаю, наёмники за этим проследят, – улыбнулась Мина.

– А что на счёт тебя, дорогуша? – спросил он у Телы.

– Пожалуй, я тоже рискну пойти с ними в лагерь Пьетро Ваччи. Я надеюсь, что тот, в чьих руках мне хотелось бы оказаться, всё ещё там. А если его не будет, то я буду просить капитана, вернуть меня в лагерь Ионика.

– Ты выглядишь, как влюблённая рабыня, – заметил мужчина.

– Возможно, Господин, – признала она, смущённо опуская голову.

Насколько же она любила Аулюса, если была готова по своей воле вернуться в чёрную цепь Ионика. А ведь не исключено, что ей придётся носить воду в карьеры, путаясь в сковывающих конечности цепях, и она только время от времени сможет бросить мимолётный взгляд на вершину холма, на котором стоит палатка старшего надсмотрщика, в надежде, что рано или поздно ей снова представится возможность служить в этой палатке, как прежде одетой в прямоугольный лоскут шёлка.

– Вы ничего не знаете о том, что случилось с остальными, – предостерёг их мужчина в маске.

– Нет, Господин, – поторопились заверить его девушки.

– Идите, – сказал он.

– А могу я поцеловать Туку на прощанье? – спросила Тела.

– Да пожалуйста, – не стал запрещать мужчина.

Тела подбежала ко мне и, опустившись на колени, крепко обняла меня.

– Я желаю тебе всего хорошего, Тука, – прошептала она, поцеловала в щёку.

– Я тебе тоже всего хорошего, – сказала я ей, и поцеловала в ответ.

Она поспешила вслед за Миной и Карой, и вместе с ними покинула лагерь.

А мужчина в маске встал передо мной. Я испуганно, снизу вверх, посмотрела на него. Немного постояв рядом, и так и не произнеся ни единого слова, он развернулся и подошёл к фургону где, поднявшись по ступенькам, распахнул железную дверь. Потом он вернулся ко мне и, сняв с меня наручники и привязь, поставил меня на четвереньки.

– В фургоне, – наконец заговорил мужчина, – справа, сразу за дверью лежит полный бурдюк с водой, и миска в которой еды на две порции. В передней части фургона, слева, если смотреть от двери, стоит ведро чтобы сходить по нужде.

– Да, Господин, – кивнула я.

– Ступай, – скомандовал он.

– Да, Господин, – повторила я.

Он лично поставил меня на четвереньки, и не дал разрешения подняться на ноги. Не трудно было догадаться каким образом, я должна была войти в рабский фургон. Когда я оказалась внутри, мужчина закрыл за мною дверь. Послышался скрежет засова, лязг цепи и тяжёлое клацанье замков. Я была заперта. Ещё несколько мгновений, сквозь крошечную щель в верхней части двери я мог видеть одну из гореанских лун, но, и эта щель была закрыта и заперта. Я осталась одна в кромешной темноте. На ощупь я исследовала внутренности своей камеры. Нашла несколько одеял на железном настиле, полезная находка, значит, этой ночью мне не грозило замёрзнуть. На стенах фургона обнаружились различные кольца и цепи, так что невольницы внутри, если работорговцы того желали, могли быть дополнительно прикованы. Нашлись и обещанный маленький бурдюк, заполненный водой, и миска с едой. Они были именно там, где он сказал. То же самое касалось и ведра для отходов, стоявшего в другом конце фургона. Можно сказать, роскошь. Что ещё могла пожелать рабыня, кроме, разве что, горячего тела рабовладельца? Я тихонько постучала по внутренней поверхности фургона. Железные плиты отозвались глухим звуком. Я была надёжно заключена в пределах тёмного железного ящика. Побег отсюда был невозможен в принципе, даже если у меня хватило смелости и глупости подумать о таковом. Интересно, думала я, запрягут ли утром в фургон тарлариона, или, по тем или иным причинам он предпочтёт остаться здесь?