Текст книги "Танцовщица Гора (ЛП)"

Автор книги: Джон Норман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 46 страниц)

– А почему она до сих пор не в зале? – спросил Хендоу.

– Сегодня вечером она больше не должна выходить в зал, – пожал плечами Мирус, – если только Вы не захотите послать её туда.

– Это согласно твоему графику? – осведомился Хендоу.

– Да, – кивнул Мирус.

– Ну, тогда ладно, – кивнул Хендоу, и, откинув занавес, вышел в зал.

– Встань, – приказал мне Мирус.

Я снова оказалась перед ним, всё так же держа руки за спиной. Мужчина окинул меня пристальным взглядом. Я немного выпятила грудь и отвела руки назад, подчеркивая свою фигуру.

– Пожалуйста, – всхлипнула я.

– Ты должна вернуться в рабский подвал, – сообщил мне Мирус, – и занять место в своей конуре.

– Но сейчас я ещё не нахожусь в своей конуре, – надулась я.

– И где же Ты сейчас находишься? – полюбопытствовал он.

– В Ваших руках, – ответила я.

– Не думаю, что Хендоу обрадуется тому, что я задержу тебя, – усмехнулся мужчина.

– Любой из работающих на него мужчин имеет право использовать меня, – напомнила я, – а Вы – один из его мужчин.

– Верно, – кивнул он.

– Разве Вы не вызовете меня в свою комнату сегодня вечером? – жалобно спросила я.

– Возможно, будет лучше, если я воздержусь от этого, – задумчиво сказал Мирус.

– Как будет угодно Господину, – безразлично сказал я, пожимая плечами.

Конечно, убрать руки из-за спины я не отважилась.

Мужчина, насмешливо посмотрел на меня, и я надменно вскинув голову, отвела от него взгляд. Конечно, он меня пока не прогнал от себя, и надежда во мне ещё теплилась. Я не могла видеть его глаз, но предположила, что он мог сейчас рассматривать вопрос о необходимости моей порки. Причём, для этого ему даже не требовалось какого-либо повода, достаточно было просто его прихоти.

– Похоже, кто-то тут думает, что она – свободная женщина? – предположил Мирус.

– Нет, Господин, – ответила я.

– Да, – протянул он, – а мне почему-то показалось, что Ты могла бы подумать именно об этом.

– Нет, Господин, – заверила его я. – У меня нет подобных заблуждений относительно своего статуса.

Уверена, он в этот момент смотрел на меня. И у меня не было ни малейшего сомнения, что смотрел он на меня, как на рабыню.

– Я могу идти? – спросила я.

– Ты бы остереглась, рабыня, – предупредил Мирус.

– А что если, я спрятала монету в своём топике? – предположила я. – Или в складке моего рабского шёлка?

– Ты это серьёзно? – удивленно спросил он. – Что-то я сомневаюсь.

– А откуда Вы знаете наверняка, если не проверили? – спросила я.

– Ты неплохо выглядишь в рабском шёлке, – заметил Мирус.

– Спасибо, Господин.

– Но без него Ты выглядела бы куда лучше, – усмехнулся он.

– Да, Господин, – признала я.

Мужчина медленно протянул руки к тыльной стороне моей шеи, и не торопясь развязал узел алого шёлкового топика. Потом, также неспешно стянул его с меня. Я придвинулась к нему так близко, как только было можно, не дотрагиваясь до его тела. Я пока не смела прикоснуться к нему.

Мирус чуть наклонился вперед и, прикрыв глаза, вдохнул аромат моих духов. Это были духи того рода, которые никогда ни одна свободная женщина на Горе не использовала бы ни при каких обстоятельствах. Это были рабские духи. Такие духи словно кричат мужчинам: «Это – рабыня. Используйте её по своему желанию».

– И где теперь твоё высокомерие? – поинтересовался он.

– Его нет, – ответила я.

– Я вижу слёзы в твоих глазах, – заметил Мирус.

– Мои потребности сильнее меня, – призналась я, – я беспомощна перед ними.

Мужчина поднял руку, разжал пальцы, и лёгкий лоскут шёлка плавно спланировал на пол к его ногам.

– Ты можешь встать на колени, – усмехнулся он.

Мне не требовалось второго приглашения. Я оказалась перед ним на коленях, и подняла на него взгляд полный надежды и тоски.

– Говори, – приказал мне Мирус.

– Я, Дорин, рабыня, прошу господина использовать меня, – торопливо проговорила я.

Он надменно, сверху вниз посмотрел на стоящую перед ним на коленях и ёрзающую под его взглядом рабыню, страдающую от неудовлетворённости и изо всех сил пытающуюся удержать руки за спиной.

– Ты готова, не так ли? – осведомился Мирус.

– Да, Господин! – воскликнула я и, всхлипнув, попросила: – Пожалуйста, господин, дотроньтесь до меня!

– Ты умоляешь меня об этом? – уточнил он.

– Да, Господин! – простонала я. – Я умоляю об этом!

– С тех пор, как я впервые увидел тебя, с того самого момента, когда размотал транспортировочное одеяло обнаружив в нём тебя, беспомощную, в рабских наручниках, с того самого момента, как Тебя доставили в этот дом из Рынка Семриса, я мечтал о том, что однажды Ты станешь настолько горячей и переполненной потребностями, что будешь стоять передо мной на коленях и умолять о моём прикосновении.

Признаться, я была удивлена и обрадована тем, что услышала это признание, от столь сильного и властного мужчины, каким был этот гореанин, правая рука Хендоу, моего господина. Конечно, мне доставило удовольствие то, что он нашел меня привлекательной в первые же минуты моего здесь нахождения. Но это, ни в малейшей степени не уменьшило тех отчаянных потребностей, что бушевали во мне. Это не снизило того напряжения, что заставляло ёрзать моё тело. Это нисколько ни ослабило, ни успокоило моих страданий. Я по-прежнему стояла перед ним на коленях, беспомощная перед ним и своими желаниями.

– Интересно, – задумчиво проговорил Мирус, – что можно сделать с женщиной.

– Пожалуйста, Господин! – заплакала я.

Я, та, кто когда-то была Дорин Уильямсон, застенчивой, хорошенькой библиотекаршей на Земле, теперь была охвачена рабскими потребностями. Безусловно, даже тогда, стоя на коленях перед Мирусом, я ещё понятия не имела, насколько острыми такие эмоции могут стать в дальнейшем. А он всё стоял надо мной, и удивленно смотрел вниз.

– Высмеивайте меня, бедную рабыню, охваченную её потребностями, но я умоляю Вас, прикоснитесь ко мне! – взмолилась я, но, так и не дождавшись ответа, продолжила: – Я – нагая рабыня, стоя на коленях перед вами, прошу вас использовать меня так, как Вы пожелаете!

Казалось, он наслаждался моим отчаянием. На какое-то глупое мгновение мне вдруг стало жаль, что я не могла снова превратиться в холодную женщину с планеты Земля, ту, у которой нет таких потребностей или они необыкновенно низки. Мне вдруг невыносимо захотелось, стать практически инертной, фригидной женщиной с надёжно подавленными потребностями, или лучше такой, которая может убедительно притворяться в этом. Всё же не иметь никаких потребностей, если бы это, действительно, было возможно, для любой женщины было бы настоящей трагедией. Впрочем, если в женщине присутствует хоть какая-то потребность вообще, то её разжигание, раздувание, расширение и углубление, при условии гореанской опеки за этим процессом, становиться только вопросом времени. Стоит только женщине попасть в опытные руки, и её потребности будут выявлены, вытащены на свет, освидетельствованы и поддержаны. Потом их тщательно культивируют и выращивают, и они просто вынуждены расти, увеличиваясь в размере и интенсивности, чтобы постепенно стать такими, что начнут периодически и непреодолимо сами появляться внутри её тела подобно силам природы, стихии или катаклизму. И она уже бессильна остановить или как-то повлиять на них, точно так же как она бессильна остановить или повлиять на морской прилив, вращение земли, восход и закат солнца. Отныне, они всегда будут с ней, тлеющие под кожей и в любой момент готовые вспыхнуть и сжечь её в огне страсти. Отныне они определяют условия её существования. Отныне она должна будет на своём опыте понять то, о чём гореане говорят: «рабские огни, горят в её животе». Она узнает и то, что эти огни, даже если они кажутся лишь еле тлеющими угольками, могут быть внезапно раздуты в яростный всепоглощающий пожар всего лишь командой, прикосновением или даже взглядом. Всё это женщина должна будет изучить и покориться им, хочет она того или нет. Её желание теперь не имеет никакого значения, поскольку отныне она – всего лишь рабыня. Что касается меня самой, то, конечно же, я не возражаю против таких вещей. В этом мире я узнала, что нечувствительность это не признак достоинств, а всего лишь физиологическая неполноценность.

Я сквозь слезы смотрела на Мируса. У меня больше не осталось гордости. Я была теперь всего лишь голой рабыней охваченной рабским пожаром. Я в отчаянии корчилась перед ним. Я ничем не могла помочь себе, и хоть как-то попытаться сбросить охватившее меня напряжение, мои руки всё также были связаны за спиной его желанием. И всё же, несмотря на все мои мучения, я не желала быть кем-то иным, кроме той, кем я была. Прежде я понятия не имела о существовании таких потребностей, таких чувств, таких эмоций. Теперь я была в тысячу раз живее, чем когда-либо за всё время моего существования на Земле. И, в конечном итоге, не надо забывать, что боль таких глубоких потребностей, всего лишь, если можно так выразиться, обратная сторона монеты, с другой стороны которой находится невероятное чувство удовольствия от удовлетворения этих потребностей, удовольствия, в свете которого мучение от этих потребностей, пусть ужасных и пугающих, кажется незначительной расплатой. Да, мы можем быть полностью во власти наших владельцев, как простые домашние животные, вплоть до того, что они вправе решать жить нам или умереть, но находясь во власти этих бескомпромиссных зверей, которым мы принадлежим подобно имуществу, с которым можно сделать всё, что пожелают, но именно в их власти, стоит им только захотеть, открыть нам дорогу к невыразимым восторгам и погрузить в экстаз, которого свободная женщина не может даже начать представлять.

– Земная женщина просит об использовании? – усмехнулся Мирус.

– Да! – признала я. – Она просит об использовании!

– Это не типично для женщины с Земли, не так ли? – спросил он.

– Я не знаю!

Конечно, мне не трудно было представить себя стоящей на коленях перед греческим или римским рабовладельцем, или христианской рабыней перед сарацином в Дамаске где-нибудь в 14-ом столетии, или захваченной пиратами английской леди, у которой ещё не было времени изучить, что такое прикосновения мужчин, в гареме принца Берберии в 19-ом. В действительности, я не раз себе это представляла раньше, задаваясь вопросом, не делала ли я всего этого в своих прошлых жизнях. Мысль об этом, как это ни странно, не казалась мне чем-то незнакомым. Безусловно, во мне живут глубокие и безжалостные женские потребности, и они всегда жили во мне, даже на Земле. Конечно, на Земле они не горели так ярко, как они были раздуты теперь, а также, в то время я понятия не имела о том, насколько глубоки, потрясающи и подавляющи они могут стать. Впрочем, я всё ещё, в действительности, оставалась сырой рабыней, пока плохо знакомой с суровостью своего положения. Я ещё даже не начала изучать свой ошейник.

Мужчина, молча, смотрел на меня.

– Уверена, что я не первая женщина с Земли, которую Вы видите у своих ног, умоляющей об использовании, – предположила я.

– Нет, – признал Мирус.

– Что?

– Нет, – повторил он.

– Их было больше чем одна? – заинтересовалась я.

– Конечно, – кивнул он.

– Ох, – вздохнула я, немедленно почувствовав горячую волну ревности к тем другим девушкам. – На Горе мы достаточно быстро учимся умолять об этом, не так ли?

– Это точно, – ухмыльнулся гореанин.

– Я здесь. Я у ваших ног. Я голая. Я в ошейнике. Я собственность. Я прошу использовать меня. Я не могу сделать ничего больше, – проговорила я, глядя ему в глаза.

Теперь мне оставалось только ждать. Что делать со мной дальше, решить было ему.

– Возможно, я мог бы отправить тебя в зал, – предположил Мирус.

– Только не сегодня вечером, – взмолилась я. – Используйте меня сами!

– Расписание можно и пересмотреть, – заметил он.

– Как будет угодно Господину, – с горечью в голосе сказала я, признавая, что, была во власти составленного им расписания.

– Конечно, я мог бы разогреть тебя для клиентов Хендоу, – словно размышляя вслух, проговорил мужчина.

– Разогреть меня? – усмехнулась я. – Да я уже пылаю!

– Ну да, если я пошлю тебя в зал сейчас, в твоём нынешнем состоянии, – кивнул он, – Ты, скорее всего, упадёшь на живот перед первым же мужчиной, сандалии которого увидишь.

– Возможно, Господин, – не стала спорить я.

Конечно, если бы он оказался столь жесток, что отказал бы мне в своём прикосновении, то я, ведомая моими потребностями, сумела бы найти того кто не отказал бы мне в помощи. Но, в этом случае, это был бы уже не Мирус, конечно, кто воспользовался бы теми огнями, что пылали в моём животе. А именно для него они горели. Особенный мужчина ужасно важен для женщины. Он – часть того целого, что зажигает её. Безусловно, рабыня настолько переполнена потребностями и страстью, что для неё будет не трудно увидеть красоту в любом мужчине. Однако если бы меня снова отправили в зал, даже в том состоянии, в котором я пребывала в тот момент, признаться, я не думаю, что упала бы на живот перед первым встречным мужчиной. Я всё же пока была в состоянии контролировать себя настолько, чтобы осмотревшись, выбрать того, кто был бы самым подходящим, самым зажигающим для единства моих потребностей, и пасть ниц именно перед ним. Нет, я ещё не была в настолько отчаянном состоянии, что была готова ползти на животе к первому же мужчине, что окажется в поле моего зрения. Тогда, я даже не понимала, что могла бы когда-нибудь дойти до столь отчаянного состояния, что стала бы делать именно это. Тогда я ещё не верила в это. Позже, мне довелось узнать, насколько я была неправа.

– Однако, если бы Ты сделала это, – продолжил Мирус, – это не пошло бы на пользу нашему делу, скажем так, не вписалось бы в новый имидж таверны, раз уж мы улучшили обстановку в зале, выдали рабские шелка девушкам и сделали много чего ещё.

– Ох? – удивлённо вздохнула я.

– Мы не хотели бы, чтобы посетители думали, что рабыни пага-таверны Хендоу излишне уступчивы, – пояснил он.

– Разве такое возможно? – озадаченно посмотрела я на него.

– Клиенты должны постараться, чтобы добиться своего, – сказал Мирус.

– Добиться рабыни? – поражённо переспросила я.

Ещё несколько мгновений назад, я скорее предположила бы, что меня ужасно накажут за подобное. Мы должны нетерпеливо мчаться к мужчине по самому минимальному проявлению его желания. Мы могли быть «получены» просто по щелчку его пальцев.

– Просто некоторые мужчины хотели бы думать, что девушки, по крайней мере, смотрели бы на него прежде, чем броситься на живот к его ногам.

– Теперь понимаю, – кивнула я.

– Конечно, он по-прежнему может просто выбрать ту, которая понравится ему, возбудит его желание, и, подозвав её к своему столу, просто скомандовать ей.

– Конечно, Господин, – признала я.

– Но Ты кажешься озадаченной, – заметил Мирус.

– Как же на самом деле, мы сможем сыграть для них недоступность, чтобы добиться такого эффекта? – спросила я.

– Например, сначала удостовериться, что он заплатил за свой напиток, – подсказал он.

– Ага, понятно, – улыбнулась я. – Господин состязается с рабыней.

Я решила, что, скорее всего, имел в виду ту ситуацию, о которой нас предупреждали во время обучения, о рискованной игре в «симулирование незаинтересованности». Подразумевалась ситуация, при которой хозяин приказывает своим женщинам, играть «холодность», обычно в отношении гостей его ужина, которым он намеревается предоставить рабынь на ночь. Девушка должна, даже если её живот бушует от одного прикосновения гостя, попытаться сымитировать свою незаинтересованность, и даже ненависть, но в то же время готовность, в случае желания господина, служить ему со всем совершенством рабыни. А потом она должна делать вид, что постепенно, под напором желания мужчины отдаётся ему, позволяя выходить наружу своим истинным чувствам. Таким образом, рабыня должна попытаться произвести впечатление того, что была обольщена и покорена им, а затем, позже, спустя какое-то время, она появляется перед «завоевавшим» её сердце мужчиной, и, становясь на колени подле него, облизывает и целует его, чтобы быть посланной в его комнату, чтобы она могла подготовить для него постель и саму себя. Впрочем, эта игра, скорее редкость, чем правило, и большинство рабовладельцев этим либо не занимаются вовсе, либо это делается нарочито демонстративно, как не более чем шутка. Также, это может быть рискованно для самой девушки, поскольку она обычно действуя в соответствии с обязательствами на неё наложенными, по крайней мере, в седьмом ане, если до гостя к этому времени всё ещё не дошла суть розыгрыша, должна сообщить владельцу своего использования суть шутки своего господина. А вот оценит ли он шутку или нет, это большой вопрос. Многие девушки освежили своё знакомство с плетью после таких шуток, в которых они по большому счёту были лишь статистами. Они просто повинуются своему господину, как и должны, будучи рабынями. Но я полагаю, что, в конце концов, девушка должна ожидать периодические встречи с плетью. Ведь она – рабыня. С другой стороны далеко не каждый мужчина будет пороть невольницу за то, что она сделала вид, что он не привлекает её, хотя фактически она готова пресмыкаться перед ним на животе, особенно если сделано это по приказу её господина. К подобным уловкам, но конечно, но без подлинной и окончательной сдачи, зачастую прибегают, используя «девушек-приманок», рабынь которые служат живцом, капитаны, нуждающиеся в пополнении команды, владельцы рабочих бригад, и прочие заинтересованные люди. Само собой, работа такой приманкой, занятие весьма опасное, учитывая проницательность большинства гореанских мужчин. Однако такая хитрость может продержаться, по крайней мере, несколько минут со многими мужчинами, и в течение часа с некоторыми из них, чего вполне достаточно в целях владельца или людей владельца, обычно незаметно дежурящих поблизости. Кстати нетрудно догадаться, почему девушка, служащая на таком ужине, по-настоящему не заинтересована, если не сказать в ужасе, от перспективы остаться с данным гостем ещё и на ночь. Такие шутки могут развлечь её господина и его гостя, вот только не её саму. Но их рассматривают, как весьма полезные с точки зрения воспитания рабыни.

Я смотрела на мужчину, ожидая его ответа.

– Да, – кивнул он.

– И мы, при этом, должны оставаться пага-рабынями в полном смысле этого слова, – предположила я.

– Да, – подтвердил Мирус, – хотя теперь, по крайней мере, иногда, вы будете одеты в шёлк.

– Понимаю, Господин.

– Единственная разница только в том, что теперь этот шёлк может быть либо, сдёрнут с вас посетителем, либо самой рабыней по его команде, – усмехнулся он.

– Да, Господин, – улыбнулась я.

Мы по-прежнему должны были оставаться всё теми же горячими и готовыми к использованию пага-рабынями, жаждущимися служить мужчинам, а шёлк не больше, чем приглашение к его удалению. Это кстати ничем не отличалось от того, что имело место даже в самых престижных пага-тавернах. Свободным женщинам в таких местах вообще появляться не разрешали. Обычно, единственные женщины, которых можно было здесь встретить, были рабыни в ошейниках хозяина таверны или его посетителей. Бывает, что мужчина заходит в такое место со своей собственной невольницей, чтобы уединиться с ней на какое-то время, воспользовавшись средствами альковов. Такие места отлично подходят для демонстрации женщине своего превосходства. В конце концов, эти места, независимо от их стоимости, местоположения, назначений, качества еды и напитков, красоты рабынь или качества музыки существовали, точно так же, как и таверна Хендоу для удовольствий мужчин. Это было назначением этих мест, располагались ли они в высоких башнях, выходя на изящные мосты, или так близко причалов, что можно было расслышать плеск волн о сваи, играла ли в них дюжина музыкантов или единственный, вечно пьяный цехарист, были ли девушки богато одетыми в шелка или абсолютные голыми, за исключением их клейм и ошейников, были ли в альковах цепи золотыми, а меха роскошными, или просто верёвки и соломенные циновки. Везде, непременным атрибутом этих мест были пага-рабыни.

– Но возможно, в твоём случае мы могли бы сделать исключение, – заметил Мирус.

– Господин? – не поняла я.

– Думаю, будет лучше, если мы не позволим им узнать, что Дорин, наша танцовщица, стала такой горячей рабыней.

Я удивлённо посмотрела на него.

– Если она будет казаться гордой, холодной, надменной и равнодушный, то возможно это пойдёт на пользу таверне, поскольку посетители будут жаждать получить её в свою власть, чтобы оказавшись с нею в алькове, сломить её сопротивление, а затем, окончательно приручив, превратить её во всего лишь ещё одну пищащую и извивающуюся шлюху пага-таверны.

– Со мной будет сделано всё, что пожелают мои владельцы, – отозвалась я. – Но означает ли это, что мне приказано попытаться скрыть мою страсть?

– Нет, – покачал головой Мирус. – Ты не тот тип танцовщицы. Ты слишком красива и слишком заметно, что Ты полна потребностями. Ты должны оставаться такой, как Ты есть, уязвимой, горячей и восхитительной.

– Спасибо, Господин, – с облегчением вздохнула я. – Ещё раз Вы поиздевались над рабыней.

– Ты возражаешь? – осведомился он.

– Нет, Господин, – ответила я.

Как будто имело какое-то значение, против чего могла бы возражать рабыня!

Мужчина улыбнулся.

– Это всего лишь один из способов поиграть со мной, – пожала я плечами.

– Ты всё ещё горишь? – поинтересовался Мирус.

– Да!

– Ты всё ещё умоляешь?

– Да, да и ещё раз да! – выкрикнула я.

– Ну, тогда, – на миг задумался он, – думаю, что теперь мы можем отправить тебя в твою конуру, с цепью запертой вокруг талии, ну Ты помнишь её, там ещё браслеты сзади.

– Пожалуйста, нет, Господин! – заплакала я.

Но вместо того, чтобы приказать мне уйти, Мирус вдруг присел и сгрёб меня в свои руки. Я запрокинула голову и закрыла глаза. Его мощь ошеломила меня. Как никогда прежде я ощутила свою слабость и мягкость, потерявшись в его объятиях.

– Развяжите меня, – срывающимся голосом взмолилась я. – Позвольте мне обнять Вас!

– Нет, – отрезал мужчина.

Его голос, вдруг стал каким-то хриплым и наполненным желанием.

Мне оставалось только прикладывать отчаянные усилия, чтобы удержать руки за спиной!

Мужчина опрокинул меня на спину. Никакой нежности. Прямо на каменные плиты коридора, рядом с расшитым бисером занавесом. Моё тело само прыгнуло ему навстречу, с благодарностью прожимаясь к мужскому телу. Я была счастлива, почувствовать его вес на себе. Я была раздавлена, расплющена. Наверное, завтра моя спина будет в синяках и ссадинах оставленных шершавым неровным камнем. Наружу рвался мой крик блаженства и осознания моей неволи.

– Самое время преподать тебе твою неволю, – прорычал мужчина.

– Я подчиняюсь! – простонала я. – Я подчиняюсь!

– Ты развязана, – наконец произнёс он столь долгожданные слова.

Я мгновенно вытянула руки из-под спины и вцепилась в него.

– Ты просто невероятная рабыня для удовольствий, – прохрипел Мирус.

– Господин! – всхлипнула я.

– Тебе нужен только этот мир, и ошейник чтобы высвободить твои способности, – сказал он.

– Да, – прошептал я. – Пожалуйста, пожалуйста.

Я была в полном восторге, как женщина и как рабыня.

– Господи-и-ин! – приглушённо вскрикнула я.

– Кажется, женщина с Земли уже называет мужчину Господином, – усмехнулся Мирус.

– Да, Господин! Да-а-а, Господи-и-ин! – с трудом выговорила я.

Конечно, я называла его «Господином»! Он, как и все другие были моими «господами», и теперь, не только согласно законам природы, но также и, по юридическим законам.

В его руках я чувствовала себя ошеломлённой, и не могла поверить в то, что мне посчастливилось ощутить. Из меня рвался неудержимый тонкий жалобный крик, словно умоляя о пощаде, о небольшой паузе, о мгновении милосердия.

И мужчина сжалился надо мной. Он предоставил мне время прийти в себя.

Я, сквозь слёзы, смотрела на Мируса. Да, мне всегда, даже на Земле, хотя я, одновременно, страшилась этого, хотелось оказаться во власти мужчин, столь сильных, столь внушительных и господствующих, перед которыми я, согласно всем законам, писанными и неписаным, могла бы быть только рабыней. И вот теперь я оказалась на Горе, где мои тайные желания сбылись, я окружена именно такими мужчинами, и я в ошейнике.

Я тихонько простонала.

– Оххх, – пораженно отозвалась я, выгибаясь дугой.

– Возможно, теперь Ты земная женщина, наконец-то готова к рабскому оргазму, – усмехнулся Мирус.

– Господин? – удивилась я.

– У тебя необыкновенно отзывчивое тело, – пояснил он. – Так что, даже, несмотря на то, что Ты очень недолго пробыла рабыней, возможно, Ты всё же уже готова к такому оргазму.

– Да, Господин, – пробормотала я.

Я в ужасе попыталась вспомнить те ощущения, которые я испытала только что, и которые оказались всего лишь намёком, просто прелюдией к по-настоящему сильным ощущениям.

Неужели он сможет сделать со мной такое? Неужели кто-то вообще способен сделать это со мной?

– Ты слышишь меня? – спросил Мирус.

– Да, Господин, – ответила я, попытавшись отстраниться от тех ощущений, что прокатывались по моему телу, но это было очень нелегко сделать, будучи пленницей его объятий.

– Думаю, что Ты можешь быть готова к своему первому рабскому оргазму, – повторил мужчина.

– Я не понимаю, Господин, – призналась я.

– Как мне кажется, пришло время тебе узнать, что это такое.

– Да, Господин, – всхлипнула я, и вдруг…, – Ай! А-а-ай О-О-Огхх!

Это снова накатило на меня, подняло и куда-то понесло. Наверное, мой взгляд в это мгновение стал совершенно диким.

– Нет, – отрезал мужчина. – Больше никакого милосердия.

Я стонала, извивалась, дёргалась, вскрикивала.

– Как приятно держать тебя в своих руках, – прорычал мой мучитель.

– Не отпускайте меня, – молила я. – Пожалуйста, не останавливайтесь!

Теперь я сама не хотела, чтобы он остановился.

– А Ты небезынтересна, – заметил Мирус.

Опять моё тело начало исторгать из себя приглушённые неконтролируемые крики. Моё лицо стало мокрым от слёз.

– Что-то не так? – полюбопытствовал мужчина, не останавливаясь ни на секунду.

– Нет, не-е-ет! – прорыдала я.

– Ты хочешь, чтобы я остановился?

– Не-е-ет! – отчаянно выкрикнула я.

– Нет, что? – издевательски любезно спросил Мирус.

– Нет Господин, Господи-ин, Господи-и-иннн! – провыла я. – Про-о-остите-е-е меня-я-я-а, Господи-и-ин!

Меня затрясло, я ошеломлённо вскрикнула, и начала издавать беспорядочные тонкие, беспомощные звуки.

Что интересно, ещё в доме моего первичного обучения, я заметила, что женщины самых разных типов, например, уроженки Земли и Гора, издают практически идентичные звуки, находясь в состоянии оргазменного экстаза. Эти звуки следует отличать от обычных вскриков, которые действительно в основном связаны с культурой, воспитанием и происхождением. Теперь я с удивлением обнаружила, что именно такие звуки рвались на волю из моего извивающегося тела.

– Охх! – тихонько выдохнула я расслабляясь.

И вдруг…, я вцепилась в лежащее на мне мужское тело. Во мне снова начало разрастаться, расширяться, разгораться это ощущение. Теперь оно испугало меня.

– Господин!

– Ничего не бойся, – прошептал он мне. – Твоё тело оттачивается и обучается.

Я снова задыхалась, извивалась и кричала.

– О, да, – протянул Мирус, – Ты доставишь своим владельцам огромное удовольствие.

Владельцам, подумала я? Да понимает ли он то, что он делает со мной! Может ли он быть не осведомлён о том, что я сейчас ощутила?

– О, да, Ты преуспеешь в этом, – продолжил он. – Ты, моё необыкновенно страстное маленькое животное.

– Я надеюсь, что я мои владельцы останутся довольны мною, – тяжело дыша, проговорила я.

Неужели он не знал того, какие ощущения он только что заставил меня пережить?

– Вот теперь я уверен, что Ты по-настоящему готова к первому из твоих рабских оргазмов, – сообщил мне Мирус.

– Господин?

– Вызов их в рабыне – это одно из удовольствий обладания рабыней, – объяснил он.

– Простите меня, Господин. Вы доставляете мне огромное удовольствие. Но я даже не понимаю того, о чём Вы говорите, – призналась я.

– Сначала, – сказал мужчина, – Ты будешь способна только к слабым рабским оргазмам, но не бойся, Ты ещё вырастешь и преуспеешь в этом.

– Я не понимаю, – пожаловалась я.

– Ты очень красива, нежна и находишься в моих руках, – заметил он.

– Да, Господин.

Я была благодарна ему за то, что он старался говорить со мной столь доброжелательным тоном.

– Ты голая. Ты в ошейнике. Ты в собственности, – перечислил он.

– Да, Господин, – прошептала я.

– Кто Ты? – спросил Мирус.

– Я – рабыня, Господин, – ответила я, озадаченная его вопросом.

– И Ты отдаёшь себя своим владельцам полностью, всю без остатка?

– Да, Господин, – чуть слышно шепнула я.

Я знала, что не имела ни права, ни возможности солгать относительно этого. Гореанские рабовладельцы или, по крайней мере, большинство из них, весьма квалифицированы, и читают женщин, так же легко, как открытую книгу. Мой Господин, Хендоу, пугающе опытный специалист в этом вопросе. Впрочем, я не думала, что смогла бы одурачить Мируса или любого другого в данных вопросах. Когда самые тайные мысли девушки могут быть прочитаны так же легко, как номер лота рабыни, написанный на её груди, единственное что ей остаётся – полная честность. А учитывая, что от гореанской рабыни всегда требуется полное и безоговорочное подчинение, то в таких суровых обстоятельствах и неё остаётся только выбрать один их двух вариантов действий, умереть или стать по-настоящему истинной, полной рабыней, в душе, в уме и в поведении. Выбор невелик, и подавляющее большинство предпочитает выбрать второе – действительность истинной неволи.

– А теперь приготовься отдаться мне полностью, – велел Мирус.

– Да, Господин, – простонала я, внезапно пораженная тем, что начала понимать оргазм в его природной форме мужского доминирования, усиленный, расширенный и углубленный в рамках института полного женского рабства. Я отдалась, не только как женщина мужчине, но и как рабыня господину!

В тот момент, я больше не слышала шума таверны находившейся за занавесом. В тот момент существовали только я и Мирус.

– Позвольте мне кончить! – взмолилась я.

– Жди! – приказал он.

Я была его полной пленницей!

– Пожалуйста! – задыхалась я.

Я голая. Я в руках мужчины, сандалии которого я была готова вылизать.

– Господи-и-ин! – простонала я.

Могло ли что-то, что всё ещё оставалось во мне от гордой женщины с планеты Земля попытаться сопротивляться этому?

– Господи-и-ин! – закричала я.

– Нет, – сурово отрезал Мирус.

Нет, то, что осталось во мне от земной женщины, было совершенно бессильно!

– Пожалуйста, пожалуйста-а-а! – шёпотом причитала я.

– Нет, – стоял на своём мужчина.

Значит, что то, что оставалось во мне от земной женщины, исчезло, и на её месте теперь появилась только испуганная гореанская рабыня, оказавшаяся на краю познания того, чем она являлась.