Текст книги "Танцовщица Гора (ЛП)"

Автор книги: Джон Норман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 46 страниц)

Команды сыпались одна за другой, постепенно приближаясь ко мне.

– Подними голову, – приказал он женщине рядом со мной, Глории, довольно крупной девушке с вьющимися рыжими волосами.

Конечно, перед такими мужчинами она, как и Ила, могла быть, только ещё оной рабыней.

– Встать, – приказали Глории.

Девушка встала. С ней что-то сделали.

– На колени.

Глория опустилась рядом со мной.

Они были передо мной! Наконец-то! Я дрожала, как лист на ветру. Я ждала только команды, чтобы поднять голову, и увидеть моего господина, с радостью поприветствовать его и доказать, что я более не была ненавистной ему «современной женщиной», испорченной избалованной женщиной, уроженкой больного антибиологического мира. Мне не терпелось доказать ему, что теперь я была только его, его рабыней, уязвимой и беззащитной во всём обилии её женственности, что отныне я принадлежа ему, полностью, без остатка, только на его условиях и в его собственном мире.

– Вот, Тэйбар, это последний лот из этой партии.

Я была оставлена напоследок. Мой господин поставил меня последней!

– Подними голову, – скомандовал мне мужчина. – Что это с ней случилось?

– Эй, что с тобой? – спросил меня другой. – Отвечай.

Я ошарашено переводила взгляд с одного лица на другое. Меня трясло. Я пыталась, дико и иррационально, не видеть то, что я видела. Я пыталась, заставить себя изменить то, что я видела. Я пыталась, неистово, абсурдно, заставить себя увидеть другого, среди этих совершенно чужих лиц, того, кто должен быть здесь.

– А где Тэйбар? – растерянно спросила я.

– Я – Тэйбар, – удивлённо отозвался один из мужчин.

Меня начало неудержимо трясти.

– Встань, – приказал мне помощник этого Тэйбара.

Но меня внезапно охватила такая слабость, что нечего было и думать о том, чтобы самостоятельно встать с колен. Один из мужчин, видя моё состояние, подошёл ко мне сзади и поставил меня на ноги, поддерживая за подмышки. А меня всё расплывалось перед глазами, ещё чуть-чуть и я бы потеряла сознание.

Как в тумане, я почувствовала, как мужчина, сдавив мою левую грудь рукой, начал водить по её верхней части, каким-то цилиндрическим предметом с мягким гладким округлым концом. Он легко, почти неощутимо скользил по коже моей груди, лишь несильное надавливание подсказывало о его присутствии. Вслед за предметом тянулась яркая толстая красная линия, оставляя на мне некий орнамент или знак, возможно, весьма информативный и важный для кого-то, кто рассматривал его, но не для меня. Через мгновение, предмет был убран. Я тупо посмотрела вниз, на написанные на моей груди символы.

– Отметил? – спросил мужчина с цилиндрическим маркером, у другого, державшего дощечку с прикреплёнными к ней бумагами.

– Да, – кивнул тот, делая запись в своих бумагах.

– На колени, – скомандовал мне первый мужчина, убирая карандаш в одно из отделений открытого тройного футляра, закреплённого на его поясе.

Мужчина, поддерживавший меня сзади, отпустил меня и я, как подкошенная рухнула на колени. Пожалуй, стоять без посторонней помощи я просто не могла.

Я опустила голову и уставилась вниз, на свою грудь, пытаясь понять, что могла означать эта наглая и яркая надпись.

– Ты умеешь читать? – поинтересовался мужчина, тот самый, который сказал, что его зовут Тэйбаром.

– Нет, Господин, – прошептала я.

– Ага, похоже, что Ты с Земли, не так ли? – спросил он.

– Да, Господин, – вздохнула я.

– Полагаю, что как земная женщина, Ты не привыкла к тому, что на твоём теле пишут для удобства мужчин.

– Нет, Господин, – кивнула я.

– Что ж, здесь Ты быстро привыкнешь к этому, – усмехнулся этот Тэйбар. – А также, к тому, что здесь Ты больше не земная женщина. Ты теперь не имеешь никакого отношения к Земле. Ты теперь принадлежишь этому миру, нашему миру.

– Да, Господин, – ответила я, отлично осознавая его правоту.

Я теперь была собственностью этого мира.

– Ты хотела бы знать то, что означает эта надпись? – поинтересовался работорговец.

– Да, Господин, – кивнула я.

– Это – число «89», – объяснил он. – Это – номер твоего персонального лота на торгах.

– Да, Господин, – всхлипнула я, опуская голову ещё ниже.

– Что не так? – уточнил Тэйбар.

Я подняла на него свои полные слез глаза.

– Я – Тэйбар, – повторил мужчина.

– Да, Господин.

– Ага, – негромко протянул он, – подозреваю, что есть некий другой Тэйбар, о котором ты подумала.

– Да, Господин, – шёпотом ответила я, опуская глаза.

– Тэйбар, – пожал мужчина плечами, – это распространённое имя на Горе.

– Да, Господин, – отозвалась я, глотая слёзы.

– Это – очень распространённое у нас имя, – добавил он.

– Да, Господин, – сказал я, чувствуя, как пол подо мной почему-то покачнулся и начал падать прямо на меня.

– Держите её! – крикнул кто-то, или мне показалось, что крикнул.

Должно быть, в тот момент сознание оставило меня.

Я сидела, в ожидании непонятно чего, на длинном тяжёлом деревянном помосте, приблизительно на фут поднятым над земляным полом демонстрационного зала, расположенного в пристройке к павильону торгового комплекса Тэйбара, одного из самых известных торговцев в Рынке Семриса, интересы которого лежали в сфере оптовой и розничной торговли тарсками, по их же выражению, как четвероногими, так и двуногими. Помост был одним из нескольких, ровными рядами стоявших в зале, и располагался почти центре.

Я сидела, маленькая, беспомощная, голая, потерянная девушка, скрестив ноги, как если бы они были скованы короткой цепью, положив левую ладонь на левую лодыжку и опираясь в помост правой рукой. Стальная цепь соединяла мою шею с кольцом в платформе.

Не могу сказать, сколько я пробыла без сознания, но очнулась уже здесь, на помосте, и первое, что я почувствовала, была его твёрдая гладкая деревянная поверхность под моим телом. Следующее, что я осознала, это цепь на моей шее. Немного позже, уже почти придя в себя, я изучила, какую степень свободы, если такое выражение можно применить к рабыне, она мне оставляет. Как выяснилась, стоять я могла вполне комфортно. Ну что ж, вполне разумная практика в торговле, связанная с желанием предоставить потенциальному покупателю достаточное пространство для всестороннего и тщательного осмотра товара. Первоначально мы были десяти-лотовой партией, и как мне показалось, наш теперешний владелец ещё не решил окончательно, как именно нас продавать, весь десяток сразу единым групповым лотом, или сформировав новый десяток, перетасовав с девушками из остальных групп, а может продать каждую отдельным лотом. По крайней мере, номера нам присвоенные шли по порядку. Полагаю, что они до последнего ждали, чтобы принять взвешенное коммерческое решение, учитывающее весь спектр условий в их регионе. Мне, как объекту данного вида торговли трудно было судить о таких вещах. В любом случае, они делали то, что хотели делать, и это относилось к любому другом виду товаров.

Мы были не единственной десяти-лотовой группой выставленной для предпродажного осмотра в этом зале. Большинство площадок, было заполнено, обычно по три девушки на один помост. Те другие, насколько я поняла, были доставлены сюда в течение вчерашнего дня фургонами, или, возможно, приведены пешими караванами из другого подобного комплекса. Это были проблемы наших владельцев, и уж никак не их товара.

Я печально опустила голову, уставившись на номер, написанный на моей левой груди. Мне было ужасно одиноко. Тэйбар, мой господин, так легко и властно захвативший меня на Земле, доставивший мне на эту планету, и проконтролировавший, чтобы я была помещена в самую беспомощную неволю, не захотел оставить меня себе. Как абсурдны были мои надежды. Какой наивной дурой я была всё это время! Неужели нельзя было сразу понять, насколько тщетны мои надежды? Я уже не могла даже плакать, слёз не осталось.

День уже клонился к закату. Незадолго до полудня нас ополоснули водой и накормили. Не трудно догадаться, что это было сделано не для нашего удовольствия, а для того, чтобы мы выглядели свежими, а наши животы приятно округлились. Лишь после этого к нам допустили мужчин, клиентов этого торгового дома, возможно жителей этой местности, или агентов и перекупщиков, мне было трудно сказать, для всестороннего исследования и выбора товара. Вошедшие заинтересовано осматривали нас, делая заметки в своих бумагах. Все девушки на помостах, в том числе и я, выдержали неоднократные и самые тщательные, если не сказать интимные исследования. Мужчины прохаживались вдоль рядов, обходили помосты по кругу, переходили от одного к другому. Они делали это систематично, по-видимому, в точном соответствии с неким планом, таким образом, будучи уверенными, что они не пропустили ни одного помоста в этом зале, и ни одного лота, из выставленных в этом зале. Конечно, от нас требовалось, по малейшему их требованию, продемонстрировать себя во всей красе, действуя согласно их инструкциям. Мы часто вставали на ноги или на колени, садились, двигались, принимали различные соблазнительные позы, складывали губы в поцелуе и так далее. В общем, выполняли все пожелания и команды клиентов дома. Одновременно с этим, нас зачастую подвергали и более объективному исследованию, проверяли упругость наших грудей и мягкость бёдер, и прочих наших прелестей. Практически, нас исследовали так же, как зачастую делают это с животными, хлопая на боках, проверяя зубы, щупая мускулы, и тому подобное. Иногда они требовали от нас принимать самые соблазнительные позы, задавали те или иные вопросы. Казалось, покупатели хотели сформировать объективное мнение относительно нашего физического состояния и ума, и того, чего следовало ожидать от нас им или их клиентам, в случае нашего приобретения. Иногда, нас трогали даже излишне интимно! Оказавшись в центре такого внимания, я просто не могла не начать извиваться от охватывавшего меня возбуждения. Кажется, их развлекала моя реакция. На основе некоторых из их комментариев, а порой и совсем бестактных замечаний, едва ли пригодных для ушей земной женщины, или той, кто ещё недавно была таковой, я сделала вывод, что, по их мнению, оказавшись под должным мужским вниманием, я могла бы стать совершенно беспомощной. Я посчитала это утверждение спорным. На мой взгляд, оно было просто ложным. Немного позже, я узнала, насколько были правы они, и не права я. Но в тот момент, я была настолько обезумевшей, ошеломленной, шокированной, подавленной, отчаявшейся и несчастной из-за того, что окончательно и бесповоротно убедилась в отказе Тэйбара от меня, что не была даже отдаленно столь же отзывчива, каковой обычно была уже к тому времени, и тем более, какой мне предстояло стать в недалёком будущем. И это было не просто вопросом моей чувствительности. Иногда я едва понимала или заботилась о том, что они делали со мной. Иногда я, вставая на колени, двигаясь или позируя, почти не понимала и не задумывалась о том, что со мной происходит, выполняя их команды, автоматически. Уверена, что многим из тех мужчин, я, скорее всего, казалась, хотя и красивой, но инертной.

Наконец, это издевательство закончилось. Демонстрационный зал уже был закрыт для посетителей. Дело шло к вечеру. Можно было предположить, что нас сполоснут водой и немного покормят ещё раз, возможно немного попозже, чтобы мы снова выглядели свежими, наша кожа блестела и лоснилась, а наши животы соблазнительно округлились. После обильного и вкусного завтрака этим утром, нас подкармливали очень скудно. С тех пор, как мы оказались на помостах демонстрационного зала, нам позволили лишь горстку сухой каши, да и то после того, как зал покинул последний посетитель. Конечно, это было вполне достаточно для нас, ведь реально мы нуждаемся в гораздо меньшем количестве еды, чем требуется мужчинам. Прокормить нас, стоит намного дешевле, чем рабов мужчин. Само собой были и другие причины того, что сегодня нас так экономно кормили. Ведь скоро торги, и наши теперешние владельца врятли хотели видеть нас апатичными и вялыми. Также им, наверняка не хотелось бы, чтобы девушки появились перед покупателями с надутыми животами, или кого-то вырвало от неловкого движения, или от страха, чего доброго, с кем-то из нас случился приступ медвежьей болезни. Не думаю, что в их планы входил риск подобных отвратительных инцидентов.

– Положение! – услышали мы резкую команду.

Немедленно каждая девушка на каждом помосте приняла нужную позу. Я украдкой осмотрелась. Каждая девушка, которая попала мне на глаза, сидела в той же позиции, что и я сама, широко раскинув колени, как того и требовалось по данной команде. Все они были необыкновенно привлекательны. К какому же сорту рабынь относились мы, если должны были стоять на коленях именно этим способом?

Прошли считанные минуты, и нас уже отстегнули от помостов и построили в колонны согласно написанным на грудях номерам лотов. Я стояла в хвосте колонны нашей группы, лицом к большим закрытым двустворчатым дверям. Не тем, через которые мы попали в этот зал со двора, и не тем, через которые его покинули клиенты торговца, а напротив других больших закрытых дверей, которые вели куда-то ещё. Передо мной, как обычно стояла Глория, руки которой, впрочем, как и мои собственные были закованы в наручники за спиной. На шеях у всех нас, красовались кожаные ошейнике застёгнутые обычными пряжками и имевшие по два металлических кольца с противоположных сторон. Такой ошейник, можно легко надеть на женщину, и столь же легко снять. Конечно, он не так надёжен, как его железный собрат, но если руки невольницы скованы сзади, то это не имеет большого значения. Кольца же позволяют соединять нас между собой за ошейники, формируя колонну или шеренгу, в зависимости от пожелания хозяев. Вот и сейчас кожаный ремешок, с карабинами на обоих концах, соединял заднее кольцо ошейника Глории с передним кольцом моего. А поскольку, после меня никого не было, то моё заднее кольцо осталось свободно.

Наконец, двустворчатые двери, к которым мы стояли лицом, распахнулись. Перед нами открылся длинный мрачный коридор, слабо освещенный тусклыми лампами. Пол в коридоре, как и в демонстрационном зале, был земляным, что в общем-то имело смысл, ведь помимо нас, гладких и красивых двуногих животных, гораздо чаще здесь гоняли четвероногую разновидность домашнего скота, щетинистых визжащих тарсков.

Не увидев ничего интересного в тёмный коридоре, я опустила взгляд на свою грудь. «89» – номер моего лота. Похоже, наша группа, не будет ни первой, ни, учитывая наше положение, последней, кому предстоит пройти в по тёмному коридору.

Сегодня, после завтрака, нас почти не кормили. Тому была веская причина. Этим вечером нас ожидал рабский прилавок.

9. Прилавок в павильоне продаж

Подходила очередь нашей группы взойти на пандус. Сквозь решетчатую дверь мы видели, узкий деревянный наклонный жёлоб, огороженный невысокими бортами с боков и двумя подпружиненными воротами внизу и вверху. По-видимому, эти ворота служили для того, чтобы можно было контролировать количество животных одновременно оказывающихся на пандусе. Стоящему около ворот мужчине было достаточно отпустить створку, и она сама закрывалась, отсекая тех, что уже зашли от остального гурта.

Глория, как обычно стоявшая передо мной, присела на корточки над горшком.

Мы все также были построены в колонну, но от ошейников, поводков и наручников нас избавили. В них просто не было необходимости, ведь перед нами и позади нас сейчас были запертые решётки. Такими решётками коридор был разбит на несколько отделений, в которых невольницы ожидали своей участи. Наша группа находилась в последнем перед пандусом. Двумя отделениями ранее нам принесли воду, приказав выпить столько, сколько в нас влезет. Конечно, той воде ещё рано было покидать наши тела.

– Облегчайся, – буркнул мужчина ногой подвинув горшок ко мне, и я присела на корточки.

– Как Ты себя чувствуешь? – раздался надо мной знакомый мужской голос, и я подняла голову.

Это был Тэйбар из Рынка Семриса. Его голос звучал довольно доброжелательно. Мне даже показалось, что ему действительно было интересно моё самочувствие. Во время наше прошлой встречи, в демонстрационном зале, сразу после того, как не моей левой груди появился номер моего лота, я имела неосторожность свалиться в обморок.

– Со мной всё хорошо, Господин, – ответила я. – Спасибо, Господин.

Узнав, что хотел, работорговец отвернулся. Как и большинство гореанских мужчин, и в отличие от Тэйбара, того Тэйбара, который возглавлял моих похитителей, кажется он не испытывал ко мне какой-либо неприязни или враждебности, из-за моего земного происхождения. Возможно, этот Тэйбар знал не больше большинства других гореан о ситуации на Земле. Для него я была всего лишь ещё одной смазливой девчонкой, очаровательной женщиной абсолютно законно и заслуженно порабощенной.

Я так и застыла сидя на корточках над горшком и глядя вслед Тэйбар. Чувство стыда никак не давало мне, сделать требуемое. Но тут я встретилась взглядом с другим мужчиной, тем, кто подвинул горшок ко мне и приказал облегчиться. Строгости в его глазах было хоть отбавляй.

– Да, Господин! – пролепетала я, и быстро справилась с собой.

Я с горечью подумала о том, как позабавился бы Тэйбар. Мой Тэйбар. Возможно, он даже рассмеялся бы, увидев как я, ненавистная ему «современная женщина», превращённая в покорную рабыню его мира, сидя на корточках, справляю нужду по команде мужчины. Несомненно, он, уроженец этого мира, прекрасно знал, что такое от меня могут потребовать. Горшок, кстати, не является такой уж неуместной предосторожностью. Его зачастую используют перед торгами. Хотя, подозреваю, что это не более чем дань традиции. Поскольку у многих новообращённых рабынь на первых торгах недержание и обильный полив предусмотрительно посыпанного опилками прилавка является обычным делом, и не только не порицается, но, более того, приветствуется, и имеет вполне практическую и в чём-то даже символическую цель, ясно давая понять рабыне, что отныне она не более чем животное, которое продается и покупается. Тем не менее, горшок перед торгами по-прежнему в ходу, и на мой предвзятый взгляд, он всё-таки предпочтительней опилок.

Я отошла от горшка, и мужчина отодвинул его ногой в сторону. Теперь у меня появилась возможность посмотреть, что происходит вокруг. Увиденное меня поразило. Ила и, по крайней мере, ещё три других девушки из нашей группы, уже зашли в огороженный пандус. Они на четвереньках ползли вверх по наклонной поверхности. Двое мужчин стоявших снаружи по обе стороны у бортов жёлоба, без слов, одними заострёнными палками, то подгоняли, то останавливали карабкавшихся рабынь, регулируя интервал между ними.

Наконец, следом за первой группой через зарешеченные ворота прогнали следующих двух девушек, направив их к подножию пандуса, где, перед тем как открыть перед ними ворота, поставили на четвереньки. Полагаю, что это забавляло мужчин, а кроме того, учитывая размеры и форму жёлоба, передвигаться по нему по-другому было довольно трудно. В конце концов, он был сделан для пропуска по нему четвероногих животных, прежде всего тарсков.

Первой из этих двоих на пандус запустили малышку Тутину. Она действительно была маленькой, но очень изящной девушкой, с прекрасными бёдрами и соблазнительными изгибами фигуры. На мой взгляд, она могла бы принести своим владельцам неплохую прибыль. Признаться мне самой было интересно, за сколько могла быть продана я сама. Честно говоря, я даже не знала ни того, что представляет денежная система этого мира, ни как выглядят местные деньги, ни их ценности. Я понятия не имела, за сколько могли продать других девушек. Возможно, я могла бы поинтересоваться у своего будущего владельца, была ли цена, за которую он меня приобрёл, хороша для него или нет. Оставалось только надеяться, что он не захочет выпороть меня за подобное любопытство. Мне уже объяснили, что «любопытство не подобает кейджере». С другой стороны, у меня закрались подозрения, что само существование такого высказывания по-своему свидетельствовало о широком распространении среди невольниц именно этой очаровательной слабости. Я ни на йоту не сомневалась, что женщины здесь были столь же любопытными существами, как и в любом другом месте. А ещё мне крайне не хотелось после торгов оказаться в каком-нибудь борделе или таверне. Следующей на пандус вошла Кларисса. Признаться это поразило меня. Как такое могло произойти? Ведь она же была с Земли! Как они могли так с ней поступить? Ведь она была совсем другой! Нет, она ничем не отличалась от остальных. Она была всего лишь ещё одной женщиной. Между мной и решёткой осталась только Глория. Она, тоже была с Земли. Мы обе были землянками. Этого просто не могло происходить с нами! Мужская рука подтолкнула меня поближе к зарешеченной двери. Я видела, как заострённая палка ткнулась в Клариссу, подгоняя её к пандусу. Вот ворота наклонного жёлоба захлопнулись позади неё, и она поползла вверх, точно так же, как и другие девушки, гореанские девушки, ничем от них не отличаясь. Вот решётка распахнулась перед Глорией, вот ей подтолкнули к подножию пандуса. В этот момент мне вспомнилось, как однажды вечером в доме, где мы все очнулись, ещё в самом начале нашего обучения, Кларисса имела неосторожность проявить непокорность или сделать вид такового, и как остальные девушки призвали её к порядку. После этого она быстро поняла всю бессмысленность и нелепость своего мелкого бунта и демонстрировала небывалый прогресс в постижении своей неволи, а затем и наслаждалась ей. Теперь она окончательно убедилась, что была рабыней и только ей, полностью и бесповоротно. Я нисколько не сомневалась, что она сможет доказать своему господину, какую изумительно выгодную покупку он совершил. Даже пресыщенные женским вниманием охранники, которым ой как нелегко было угодить, одаривали её конфетками. Уверена, что она будет изумительной и прекрасной Клариссой в жилище мужчины и в его руках. Меня мучил вопрос, как я могла даже думать о таких вещах. Ведь она была с Земли! Впрочем, я понимала, что как раз это соображение были абсолютно не относящимися к делу и совершенно несущественными. Кларисса больше не была свободной женщиной и больше не была землянкой. Теперь она была чем-то отличающимся, ибо с недавних пор она была всего лишь рабыней. Гореанской рабыней!

Вслед за Глорией через зарешеченную дверь протолкнули меня. В этом месте обычно торгуют тарсками, отстранённо подумала я, глядя на длинный, узкий, деревянный жёлоб с низкими бортами, ведший вверх и вперёд. С того места где я стояла мне не было видно, куда он ведёт, но я понимала, что в конце его меня ждёт моя судьба. По этому пути пастухи своими палками прогнали множество тарсков, а теперь они погонят меня. Это была желоб для тарсков. Именно их продают в этом месте.

Прекрасная рыжеволосая Глория, уже стояла у подножия пандуса на руках и коленях. Она, как и Кларисса была с Земли. Теперь пришла моя очередь, встать перед низкими, мне по пояс, воротами, только что закрывшимися позади Глории. Я заторможено смотрела на наклонный деревянный жёлоб, уходивший куда-то вверх, и на Глорию, карабкающуюся там. Она была весьма крупной девушкой. Она была в состоянии защитить нас, даже от Илы. И надо заметить, что такие вещи были немаловажны в наших отношениях в фургонах и в клетках. Я видела, как мужчины поторапливали её тыкая палками. Теперь ворота открылись и для меня. Мужчина придерживал их, опираясь на низкий борт пандуса. Повинуясь недвусмысленному жесту одного из мужчин с палкой, я опустилась на четвереньки и, опустив голову, вползла в деревянный жёлоб. Вскрикнув от боли в том месте, в которое ткнули палкой, я начала отчаянно перебирать конечностями. Сзади раздался хлопок, ворота закрылись. Снова боль, опять меня ткнули палкой, поощряя двигаться ещё быстрее. Новая боль, на этот раз палкой ударили. Ещё быстрее. Наконец, я проскочила несколько ярдов пандуса и приблизилась к его верхней точке. Там, нависая надо мной, опираясь локтями на борт жёлоба, стоял ещё один мужчиной. В правой руке он держал обычную здесь палку, которая другим концом лежала на противоположном борте. Как только он увидел, что я его заметила, он выправился и, ни слова не говоря, постучал палкой по внутренней стороне борта. Не дожидаясь дополнительного приглашения, я поспешила вперед к указанному мне месту. Едва я оказалась там, как палка опустилась передо мной на манер шлагбаума, и я послушно остановилась.

– На живот, – скомандовал он, и я растянулась на животе, на дне жёлоба.

Мне показалось, что дальше того места, где я лежала наклонный желоб становился горизонтальным. На той части подъема, что я уже преодолела, и где лежала, через каждую пару футов, были набиты маленькие поперечные планки. Я решила, что это было сделано для того, чтобы облегчить подъем тарскам. Одна такая поперечина оказалась как раз под моими ладонями и правой щекой. На второй я лежала животом, а в третью упиралась коленями. В нос бил резкий запах тарсков, впитавшийся в дерево. Этот запах невозможно было ни с чем перепутать, слишком хорошо познакомилась я с ним во дворе и в узких клетках. Кроме того, под моими пальцами отлично чувствовались многочисленные ямки, оставленные копытами в деревянной поверхности. Не трудно было предположить, какое огромное количество тарсков поднялось по этому желобу, впрочем, как и женщин. Перед моим мысленным взором промелькнули библиотека, стол информации, полки, каталоги, двери, верхний уровень, ковры на полу, газеты и журналы, стол возврата литературы, ряд ксероксов. В памяти всплыли лица моих коллег. Интересно, волновал ли их когда-нибудь вопрос о том, что случилось со мной. Впрочем, насколько я понимала, моя настоящая судьба лежала далеко вне рамок их кругозора. Случившееся со мной было просто непостижимо для них. Что же случилось с тобой, Дорин? Они не ни на мгновение не смогли бы предположить, что кто-то мог смотреть на меня с точки зрения моей чисто монетарной ценности. Им было невдомёк, что их Дорин, тихая, любезная, робкая, застенчивая Дорин, их надежная, скромная сотрудница смогла привлечь внимание мужчин, сильно отличающихся от тех, к которым они привыкли, знали и существовали с ними бок о бок. Откуда им было знать, что теперь она, тихая, симпатичная, застенчивая темноволосая Дорин, больше не прятала под блузкой, тёмной юбкой, чулками и туфлями на низком каблуке свою привлекательность. Как им могло прийти в голову, что она лежала голой под наблюдением мужчин, превративших её в клеймёную рабыню, на далёкой планете, в мире, существования которого они даже представить не могли.

– На четвереньки, – скомандовал мужчина, стоявший надо мной, и я не мешкая поднялась на руки и колени. – Хорошо. Ползи.

Я снова принялась быстро перебирать конечностями по деревянной поверхности, тем не менее, он дважды хлопнул меня своей палкой, но на этот раз скорее игриво, чем болезненно. Похоже, мужчина сделал не ради причинения мне боли, желая наказать за нерасторопность. Это больше напоминало беззлобный шлепок, возможно, несколько вульгарный, свидетельствовавший о его ко мне дружеском расположении. Это походило на добродушный, собственнический удар пониже спины, которым мужчины иногда добавляют рабыня скорости, поощряя их к выполнению обязанностей. Полагаю, он по-своему похвалил меня. И конечно, мне следовало привыкать к таким шлепкам. Мужчины владели мной, и могли делать со мной то, что им хотелось. Я принадлежала им. Хотя, положа руку не сердце, мне было приятно то, что он сделал. По-своему это был доброжелательный акт, скорее всего, предназначенный, чтобы поощрить и подбодрить меня. Рабыни редко возражают против подобного вульгарного обращения, хотя, как мне кажется, это могло бы понравиться любой женщине, и даже свободной женщине, даже, несмотря на скандал, который он бы закатила. Уверена, в действительности, если бы не правила приличия, они бы не возражали против того, чтобы носить на себе след от мужской ладони. В конце концов, это один из способов, которым женщинам сообщают, что они не лишены сексуального интереса.

Я продолжала ползти по жёлобу, вдоль которого, тут и там стояли мужчины с палками. Оставалось надеяться, что они не будут бить или тыкать меня этими палками. Я не поднимала головы, не рискуя проявлять любопытство, как бы мне того не хотелось. Я приходила в ужас всякий раз пересекая подающую на деревянную поверхность тень, и всякий раз я была готова вздрогнуть от вспыхнувшей в моём теле боли, которая не замедлила бы вырвать из меня отчаянный крик, стоило только тем, в чьём милосердии я находилась, по прихоти или капризу, захотеть этого. Наконец, они остались позади. Я была благодарна им за то, что никому из них не пришло в голову избить меня. Как немного осталось во мне от «современной женщины» Тэйбара, и как много стало во мне трясущейся от страха рабыни. Я замерла в конце пандуса перед вторыми воротами.

По левую руку от меня, открылось круглая площадка, обнесённая деревянной оградой, за которой раскинулся огромный зал заполненный множеством мужчин. Путь вперёд и вправо был закрыт низкой около четырёх футов высотой, деревянной стеной. Соответственно, я не могла видеть того, что находилось там, впрочем, как и большинство мужчин, что толпились сейчас в зале по ту сторону барьера, не видели меня. Впрочем, насколько я заметила, интерес мужчин, которые всё же могли увидеть меня через узкий проход, был обращён на что-то находившееся слева от прохода и поднятое над поверхностью земли.

Наконец, мужчина открыл ворота и жестом показал мне, что я всё ещё оставаясь на четвереньках, должна подняться на небольшую деревянную платформу. В нос мне ударил запах пота. Зал был наполнен гулом возбуждённых мужских голосов, но был один голос, который, казалось, доминировал над этим фоновым шумом.

Мужчина, схватив мои волосы, рывком поставил меня на колени и защёлкнул стальные браслеты на моих запястьях. Теперь я стояла на коленях перед толпой, а цепь кандалов, около фута длиной, лежала на мох бёдрах.

Ворота захлопнулись за моей спиной. Обернувшись, я увидела там другую, совершенно мне не знакомую девушку. Теперь пришла её очередь ждать.

Внезапно характер призывов и реакции толпы стал ясен для меня. Это были призывы к предложениям цены, и такие предложения уже были, в буквальном смысле слова предложения цены. Здесь что-то продавалось.

Я немного вытянулась вперед, стараясь получше рассмотреть и вникнуть в происходящее. Я смогла увидеть передний край большого, круглого блока, приблизительно пяти футов высотой, установленного прямо на земляном полу, в нескольких шагах от барьера. С блока, закреплённого на подвижной балке сверху, к платформе спускалась двойная цепь, проходившая через систему шкивов. Поёрзав на коленях, я ещё немного поближе сместилась к деревянной ограде перед этой конструкцией. Там, на той круглой возвышенной поверхности, с поднятыми над головой руками стояла Глория. На её запястьях были такие же наручники, как и у меня, цепь которых тянулась вверх подобно перевернутой букве «V», вершина которой была с помощью короткой промежуточной цепи с крюками, прикреплена к одной из сторон двойной цепи. Вокруг Глории вальяжно прохаживался мужчина с плетью в руке.