Текст книги "Танцовщица Гора (ЛП)"

Автор книги: Джон Норман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 29 (всего у книги 46 страниц)

Сказать, что музыкант был удивлён, всё равно, что ничего не сказать! Он бы ошеломлён, до такой степени, что замер с открытым ртом. Я и сама с трудом могла поверить в то, что услышала. Таких денег не предлагали за уличных танцовщиц.

– По рукам! – выкрикнул музыкант, как только оказался в состоянии произносить членораздельные звуки.

Я пораженно переводила взгляд с одного мужчины на другого. Меня только что продали. На моих глазах монеты, моя цена, перешли из одних рук в другие.

– Как тебя зовут, моя дорогая? – поинтересовался мой новый владелец.

– Как пожелает мой Господин, – ответила я.

– Как тебя назвали прежде? – спросил он у меня.

– Тула, – сказала я.

Именно так решил называть мой бывший владелец, странствующий музыкант.

– Теперь будешь Тука, – кивнул новый хозяин, давая мне новую кличку.

– Да, Господин, – склонив голову, отозвалась я.

– Как твоя кличка? – спросил мужчина.

– Тука, Господин, – быстро представилась я.

– Чья Ты рабыня? – уточнил он.

– Ваша рабыня, Господин, – ответила я, и по его недвусмысленному знаку

наклонилась вперёд и поцеловала ноги мужчины.

– На четвереньки, Тука, – скомандовал он, и я послушно встала на руки и колени.

Тула и Тука, кстати, были одними из самых распространённых рабских кличек на Горе. В этом отношении с ними могли бы посоревноваться, разве что Лита и Дина. Есть даже рабское клеймо так и называемое «Дина», потому что стилизовано под дину – цветок рабынь, крошечный цветок с напоминающим розу бутоном. Рабынь, носящих такое клеймо, зачастую так и называют – дины, и ничего удивительного в том, что это может быть одновременно и кличкой одной из них. Имена, вроде Тулы и Туки иногда используются в качестве кличек для пары рабынь, поскольку имена очень созвучны одно другому. Другая пара таких имён – Сипа и Сита. Конечно, такие имена вполне могут использоваться и индивидуально, причём весьма часто. Я не сомневалась, что получила прозвище Тука, скорее всего из-за его созвучия с Тулой, моим предыдущим именем. Похоже, моего нового владельца не особо заботило, как именно меня называть. Возможно, он всего лишь хотел, назвать меня для своего удобства. С другой стороны это было хорошее имя для рабыни. Думаю, если бы оно ему не нравилось, он бы мне его и не стал присваивать. А может быть, он когда-то знал девушку, с такой кличкой, рабыню конечно, воспоминание о которой решил сохранить.

Мой бывший владелец сдвинул свой ошейник, вместе с пристёгнутой к нему цепью, вверх по моей шее, практически уперев в подбородок. В его руке появился ключ. Гордон дождался, пока новый владелец защёлкнул у меня на горле, под его ошейником новый, и только затем отомкнул свой. Я не оставалась без ошейника даже на мгновение, а на какое-то время была в двух сразу.

Закончив с передачей собственности, мой новый господин резко повернулся, отчего его длинные одежды разлетелись в стороны, и начал пробираться через площадь. Поспешно вскочив на ноги, я последовала за ним. Само собой я была полностью обнажена. Та-тиру своего прежнего владельца, пришлось снять и вернуть музыканту. Мой новый хозяин купил меня, а не ту одежду, в которой я была. По-видимому, очень скоро эту тряпку будет натягивать на себя его новая девушка, точно так же, как до меня её носила какая-то другая, или другие. А вот разрешит ли мне носить одежду мой новый владелец, хотя бы публично, оставалось вопросом открытым. Очень хотелось на это надеяться. Что и говорить, даже крохотные рабские туники, и даже постыдные та-тиры были драгоценны для любой невольницы. К тому же, большинство рабынь, женщины весьма разумные, и понимают, как такая одежда подчёркивает их очарование.

– Я могу говорить, Господин? – окликнула я мужчину, торопливо перебирая ногами позади него.

– Да, – бросил он, не оборачиваясь и не сбавляя шага.

– Я могу узнать имя своего господина? – поинтересовалась я.

– Скоро узнаешь, – отрезал он.

– Да, Господин, – вздохнула я.

Можно было не сомневаться, что его имя было выгравировано на ошейнике, но без зеркала я не могла прочитать надпись на ошейнике, запертом на моей шее. Впрочем, чем бы мне помогло зеркало, если я не умела читать.

Мужчина шагал широко и целеустремленно.

Он заплатил за меня пять серебряных тарсков. Это было просто огромная сумма по местным меркам. У моего бывшего владельца, бродячего музыканта, с такой суммой на руках, теперь не должно быть никаких трудностей с покупкой другой девушки или даже нескольких.

– Господин заплатил за меня много денег, – заговорила я, на бегу.

– Да, – односложно отозвался он.

– Но стою ли я таких денег? – спросила я.

– Думаю да, – кивнул он.

– Могу ли я узнать, для какой цели Господин купил меня, – полюбопытствовала я.

– Скоро узнаешь, – снова повторил мой новый хозяин.

– Да, Господин, – вздохнула я.

– Любопытство не подобает кейджере, – напомнил мне мужчина.

– Да, Господин, – испуганно пробормотала я, но к моему облегчению он не обернулся, чтобы ударить меня или назначить мне иное наказание.

Мужчина шёл быстро, и мне приходилось поторапливаться, чтобы выдерживать заданный им темп. Дело шло к вечеру, и народ с площади начинал расходиться. Дневной суетливой толчеи уже не было. Общественные места и бани вскоре должны были начать закрываться. Мужчины в одиночку и группами, некоторые в сопровождении клиентов держали путь к выходам с площади. Не сбавляя шага, я обернулась, окинув быстрым взглядом площадь. Здесь было очень красиво, даже в это время суток. Увидеть в последний раз своего бывшего владельца не удалось. Очевидно, музыкант уже покинул площадь. Вздохнув, я поспешила за моим новым владельцем. Не хотелось бы отстать от него слишком далеко. Требовалось как можно точнее выдерживать принятую дистанцию рабыни следующей за своим господином.

18. Решётки

– Над решётками, по проходу, – скомандовал мужчина.

Признаться, я очень боялася покидать таверну таким способом. Один из мужчин шлёпнув меня по ягодице, понимающе усмехнулся и сказал:

– Не боись. Этих скоро отправят, пора освободить место для следующей партии.

Идти приходилось над утопленными в пол подвала ямами с обитыми железом стенами. Ямы были накрыты запертыми на замки решётками. В этом же самом подвале жила и я сама. На этот раз меня поселили не в конуру, а в клетку, причём довольно хорошо оснащённую для обитания в ней рабыни. Стоять, выпрямившись в неё во весь рост, я не могла, а входить и выходить приходилось через маленькую дверцу на четвереньках или на животе, но зато в ней было достаточно просторно, чтобы передвигаться внутри, и пол был застелен ковром. А ещё там были меха! Само собой имелась традиционная пара вёдер, одно для воды, второе для того чтобы справлять нужду. И подушки! Мне разрешили эту невероятную роскошь. Кстати, иногда мне приказывали вставать на колени то на одну, то на другую, обычно, чтобы проинструктировать перед выступлением. Помимо этого, в клетке имелось зеркало, различные маленькие коробочки с украшениями и косметикой и сундук для шелков. Я могла, не выходя из клетки, подготовиться к выходу в зал или к танцу. Снаружи клетки даже висела масляная лампа, предоставляя мне свет, когда мужчины считали необходимым освещать клетку. Иногда, перед тем, как мимо моей клетки должны были провести связанных или закованных в цепи мужчин, чтобы бросить в одну из ям, мне приказывали лежать на мехах и подушках в максимально обольстительных позах. Иногда, в таких ситуациях меня даже баловали конфетами.

– Пусть они увидят что-нибудь приятное, чтобы было потом, что вспомнить, – сказал мне как-то раз один из мужчин.

– Нам не хотелось бы, чтобы они забыли тебя, – заметил другой.

Я торопливо переставляла ноги, спеша поскорее миновать решётки. Снизу, из ям слышались гневные вопли. Вдруг сквозь прутья одной из решёток вылетела грязная мужская рука и попыталась схватить меня за щиколотку. Но один из сопровождавших меня мужчин, ловким ударом ноги отбросил руку в сторону. Ответом был яростный крик и площадная брань снизу. В следующее мгновение я облегчённо вздохнула, решётки остались позади.

– Свою дневную одежду, – сказал один из мужчин стоявший позади меня, – найдёшь в заднем холле рядом с чёрным ходом.

Перед тем как мне покинуть таверну, один из этих мужчин проверил переулок на предмет наличия там прохожих, мой выход не должен быть кто-либо заметить.

19. Улицы Аргентума

– Сэр, – позвала я, – простите меня за то, что я осмелилась заговорить с Вами, но только доброта вашего лица поощряет мою смелость.

– Леди? – удивлённо переспросил мужчина.

– Понимаете, я оказалась в отчаянном положении, – жалобно прошептала я.

– Ты – попрошайка? – удивился он.

Я низко опустила голову, как будто стыдясь своего позора.

– Простите меня, Леди, – смутился мужчина. – Сейчас трудные времена.

Я подняла лицо, сверкнув глазами над завесой.

– Вы понимаете меня, – прошептала я.

– Простите, я был груб, – развёл он руками. – Мне очень жаль.

– Такой человек, как Вы не может быть грубыми, – почти всхлипнула я. – Мне ясно, что Вы добрый и благородный.

Да, а ещё он был крупным и сильным.

– Я могу чем-то помощь Вам? – осведомился он.

Я немного отстранилась от него, как будто бы в смятении и позоре. Меня научили, как надо играть такие эмоции. Мужчины моего нового владельца долго репетировали их со мной.

– Пожалуйста, – сказал он.

– Я не должна была беспокоить Вас, – отшатнулась я.

– Возможно, Вы нуждаетесь в деньгах, – догадался он. – Я человек не богатый, но немного у меня есть.

– Уж лучше умереть на улице или ошейник, чем то унижение, которому я вынуждена подвергать себя, ради того, чтобы воспользоваться Вашим великодушием.

– Ты голодна? – спросил мужчина.

– Да, – кивнула я.

– Твоя одежда, хотя поношенная и потертая, довольно хорошо сохранилась, – заметил он.

– Я из скромной касты, – пробормотала я.

Признаться, меня крайне нервировал этот момент. Для рабыни, заявлять о своей касте серьезный проступок. Впрочем, точно так же не было бы для неё мудро быть пойманной в одеждах свободной женщины. Это, также, является ужасно серьезным нарушением.

– Из какой Вы касты? – сразу заинтересовался мужчина.

Сам он, насколько я могла видеть по его одежде, был из касты кузнецов.

– Из вашей, – тихо ответила я, – из касты кузнецов.

– Мы одной касты, – кивнул кузнец и, усмехнувшись, сказал: – Хочу заметить, что ваша скромная каста, также и моя. Но где были бы жители городов, не будь нас?

Это было одним из способов сказать на языке касты, что предметы, сделанные из металла важны для развитой цивилизации. Теперь он смотрел на меня довольно доброжелательно и говорил серьезно.

– Вы не нужно были ни на мгновение смущаться при разговоре со мной, – сказал мужчина.

– Вы очень добры, – пролепетала я.

Следует заметить, что по линии касты часто организуются различные благотворительные мероприятия, сообщества помощи братьям по касте и вечерние пикники. Каста чрезвычайно важна для большинства гореан, даже когда не все они занимаются традиционными ремеслами своей касты. Можно сказать, что для гореан каста, то же самое, что для землян национальность. Также можно сравнить с национальностями, родовые организации, такие как кланы, группы кланов, племена, и сообщества объединяемые преданностью Домашнему Камню, обычно жители одной деревни, поселения или города. Наверное, в далёком прошлом Гора, эта родовая преданность была сродни преданности политической, но по мере того как жизнь становилась всё сложнее а население мобильнее, эти два понятия разделились. В целом, теперь родственные отношения в гореанской общественной жизни играют крайне незначительную роль. Хотя в некоторых городских группах электората, свободные граждане, наделенные правом участвовать в выборах и референдумах, по-прежнему основываются на них.

– У меня с собой есть шесть бит-тарсков, – сказал он. – Я дам Вам три.

Я вспомнила, то чему меня учили. А ещё в памяти всплыл эпизод, когда во время одного из занятий, один из мужчин моего хозяина приставил остриё своего кинжала к моему животу чуть ниже пупка, вдавил его на четверть дюйма и сообщил мне, что ему ничего не стоит намотать мои кишки на руку.

– Одного было бы более чем достаточно, – обрадовалась я. – Честь не позволит мне взять больше.

– Вот возьмите два, – предложил кузнец.

Для виду поколебавшись, я взяла два бит-тарска. Я торопливо сунула их, усиленно изображая радость, в кошель, висевший сбоку на моём поясе на двух шнурках. Само собой, позже подручные моего хозяина заберут и их.

– Желаю Вам всего хорошего, – сказал мужчина и начал отворачиваться.

Моя рука остановила его движение. Кузнец озадаченно посмотрел на меня.

– Пожалуйста, разрешите мне отблагодарить Вас, – опустив голову, сказала я.

– В этом нет необходимости, – отмахнулся он.

– Я хочу отблагодарить Вас, – не поднимая головы, пролепетала я, и совсем уж шёпотом добавила: – по-женски.

– В этом нет необходимости, – повторил мужчина.

– Другие мне говорили, – сказала я, – что я достаточно красива, даже для того, чтобы быть рабыней.

– Я в этом и не сомневался, – заверил он меня.

– Я готова служить Вам, именно как рабыня.

– Я могу найти это в таверне, – улыбнулся он. – А Вы – свободная женщина, к тому же из моей собственной касты.

– И, тем не менее, – настаивала я. – Я готова служить Вам именно так.

– Кто-то заставил Вас служить таким способом за их монеты, я прав? – спросил кузнец.

– Да, – прошептала я, опустив голову ещё ниже, как если бы стыдясь.

– Я сожалею, – покачал он головой. – Мне не нужно было выпытывать.

Я стояла перед ним, не поднимая головы.

– Вы бедняжка, – пожалел меня мужчина. – Но те животные, что же это были за негодяи.

– Они – мужчины, – сказала я, шмыгая носом и пожимая плечами, – а я – только женщина.

– Не бойтесь, – успокоил меня он. – Я не собираюсь оскорблять Вас.

– Но я хочу служить Вам, – сказала я, поднимая голову.

Мужчина озадаченно уставился на меня.

– Я же не просто так, выбрала Вас среди других, – сказала я.

– Ах, – тихо вздохнул он.

Это доставило ему удовольствие. Конечно, на самом деле его выбрала не я, а подручные моего владельца. Они украдкой указали мне на него, когда он прошёл мимо них.

– Пожалуйста, – попросила я.

Передо мной стоял гореанский мужчина, так что я нисколько не сомневалась, что он меня захочет. Дальше оставался только вопрос преодоления его запретов, связанных с моим воображаемым статусом, ведь он считал меня свободной женщины, членом своей касты и, возможно, некоторые соображения относительно того, что он может использовать в своих интересах мои предполагаемые стеснённые обстоятельства.

Я сделала шаг назад, в проход между двумя зданиями.

– Нет, – тихо проговорил мужчина, покачав головой.

Но он не остановил меня когда, я изящным движением, но с определенной, как могло ему показаться робостью, сделав ещё один шаг в узкий проход между стенами, сдвинула назад мой капюшон и оттянула вниз мою вуаль.

– Вы красивы, – признал он.

Мои волосы были зачесаны назад и вниз, прикрывая мои уши, а чтобы порывом ветра их не откинуло в сторону, продемонстрировав проколы, они были стянуты в хвост. Он поражённо смотрел на меня. Он любовался мной!

На какое-то мгновение я испугалась, что он меня раскусил. Мужчина вдруг поднял руку, потянувшись к моему горлу, но, немного не донеся, опустил её. Почувствовав, что он хотел сделать, я оттянула ворот одежды, оголив горло.

– Ох, – выдохнул он, не увидев на мне никакого ошейника.

Моё горло было свободно от ошейника! Я, замерев, стояла перед ним. Думаю, он нашёл меня красивой. Моё лицо было открыто для него. Этот факт является весьма значимым для любого гореанина. Глаза мужчины сияли.

– Позвольте мне, распустить перед Вами мои волосы, – прошептала я, поднимая руки.

– Не здесь, – проговорил он, внезапно охрипшим голосом. – Назад. Ещё назад.

Не сводя с него глаз, я всё глубже отступала перед ним в простенок. Теперь мужчина был возбуждён до предела. Наконец мы достигли конца дорожки, моя спина прижалась к стене здания.

– Нет, – внезапно встрепенулся кузнец. – Я не должен использовать Ваше положение.

– Тогда, пусть это будет самым легчайший из всех поцелуев, – прошептала я, – всего одно и лишь самое мимолётное прикосновение моих губ к вашим, или пусть это буду вся я, и так, как Вы того пожелаете.

Мужчина упёр ладони рук в стену, по обе стороны от моих плеч. Его голова начала медленно, словно нерешительно наклоняться, всё ближе и ближе к моей. Но он всё ещё боролся со своими желаниями. Неожиданно он поднимал голову и заглянул в мои глаза.

Я вдруг почувствовала себя такой маленькой, слабой и женственной перед ним. Мужчина развязал мой пояс, и он, вместе с привязанным к нему кошелём, упал нам под ноги. Потом он потянулся к распахнутому вороту моей одежды.

Из обычных для свободной женщины предметов на мне была только внешняя, уличная одежда. Так решил мой владелец. Видимо, это была предосторожность, на случай, если я решусь на попытку побега. Подозреваю, что у меня, одетой таким образом, бегство оказалось бы очень коротким. Я даже не посмела бы раздеться, среди свободных женщин, до нижней одежды. Под уличной одеждой была только женщина и её клеймо.

Глаза мужчины сверкали от еле сдерживаемого желания взять меня.

Но кстати, мой хозяин, не понадеялся на отсутствие нижних одежд и дежуривших поблизости своих людей, и подстраховал себя дополнительной предосторожностью.

Внезапно, движимый страстью и своими потребностями, возбужденный до состояния потери контроля, мужчина распахнул мою одежду…. И замер с открытым ртом

– У вас на животе рабская цепь! – воскликнул он, когда к нему вернулся дар речь.

Практически в этот самый момент на его затылок опустилась дубинка. Подручные моего владельца подоспели вовремя. Но кузнец оказался необыкновенно крепким мужчиной. Им пришлось ударить его ещё пять раз прежде, чем он свалился с ног. Я испуганно прижималась к стене.

Один из людей моего владельца, опрокинул кожаный бурдюк и полил пагой лежавшую у моих ног фигуру. Тело, закинув на плечо одного из похитителей, вынесли из прохода. Даже если кто-то на улицах и обратил них внимание, то, учитывая очевидное состояние мужчины, а также запах и пятна паги на его одежде, значения этому эпизоду он не придал. Кузнеца занесли в таверну, как обычно через чёрный ход.

– Снимай одежду, – скомандовал мне мужчина, не пошедший с остальными, а оставшийся со мной в тупике.

Он уже снял с меня пояс и кошель и теперь деловито заталкивал их в свой мешок. Снятая мною одежда, вместе с капюшоном и вуалью исчезли там же. Я снова осталась голой, за исключением тяжёлой цепи на животе. Конечно, у мужчин, с их прямыми бёдрами, иногда остаётся шанс выбраться из такой цепи, но для женщин природа такой возможности не предусмотрела. Запертая на талии, между расширением бёдер и выпуклостями грудей, такая цепь находит для себя удобное, прекрасное и надёжное местечко. Звенья цепи были скреплены на мне дужкой тяжёлого замка располагавшегося на спине. Спереди, к цепи был прикреплён свисающий вниз и лежавший на моём лобке тяжёлый металлический диск. На этом диске, так, чтобы это сразу бросалось в глаза был выгравирован большой рукописный «Кеф», первая буква в слове «Кейджера», увеличенная копия того же самого знака, украшавшего моё левое бедро.

Мужчина отложил мешок в сторону и, взяв диск в руку, ощутимо дёрнул за него, давая мне почувствовать натяжение на цепи, а потом отпустил, позволив железке упасть на мой живот. Видимо это позабавило мужчину, поскольку он от души расхохотался.

– На четвереньки, – скомандовал он мне, резко оборвав смех.

Я поспешно упала на руки и колени на камни проулка. Металлический диск, теперь, покачиваясь, свисал под моим животом.

Ошейник моего хозяина, вытащенный из мешка, снова сомкнулся на моей шее. Только после этого мужчина удалил цепь с моего живота и спрятал в мешок. Из мешка же он достал тунику и поднёс к моему рту, намекая, что я должна зажать её в зубах, и держать до его распоряжения.

Когда я покинула тупик, во мне сложно было найти хоть что-то необычное. Всего лишь ещё одна невольница, выставленная на показ, в её откровенной тунике и плотно подогнанным запертым ошейником на шее. Что может быть банальнее на улице гореанского города.

20. Ключ в Поясе

– Пожалуйста, Господин, – торопливо вставая на колени около входа в переулок, сказала я, – мой господин очень занят своими делами и пренебрегает мной.

Высокий, сильный мужчина остановился, заинтересованно рассматривая меня. Всё же я относилась к тому типу женщин, очевидно небезынтересному для гореанских мужчин.

– Добрый Господин, – простонала я, – пожалейте рабыню, отчаявшуюся в её потребностях.

– А чего это Ты голая на улице? – поинтересовался прохожий.

– Мой господин наказал меня, – всхлипнула я, – он говорит, что его утомило моё постоянное ползанье перед ним на животе и выпрашивание любви.

– Уж я бы не послал такую рабыню, как Ты на улицу голой, – усмехнулся мужчина.

– Господин? – удивилась я.

– С ней бы стал заигрывать каждый встречный прохожий, – пояснил он.

– Да, Господин, – закивала я.

Мужчина рассмеялся, а я опустила голову и уставилась в землю, как будто смущённая и пристыженная.

– И как же давно тебя не трогали? – полюбопытствовал он.

– Две недели, – всхлипнула я.

– Невероятно, – воскликнул он.

– Спасибо, Господин, – прошептала я.

– Похоже, у него слишком много женщин, – предположил этот товарищ.

– Нет, – замотала я головой, – только я.

– Тогда, – задумчиво протянул он, – это действительно невероятно.

– Спасибо, Господин, – застенчиво поблагодарила я.

– Чтобы позволить себе такую рабыню, как Ты, – заметил мужчина, – он должен быть очень богатым.

– Он богатый, – заверила его я.

– В таком случае, почему он не владеет множеством женщин? – спросил мой собеседник.

– Его больше интересует его бизнес, чем женщины, – обиженно проговорила я.

– Ты довольно красива, – заметил он, восхищённо любуясь мной с открытостью и искренностью истинного гореанского мужчины.

– Спасибо, Господин, – поблагодарила я, зардевшись именно так, как и должна была рабыня, краснеющая под таким пристальным взглядом.

– Значит, Ты действительно оказалась в состоянии отчаянной потребности? – уточнил он.

– Да, Господин, – ответила я, обиженно шмыгнув носом.

Кстати, в этом я ничуть не солгала. Мой хозяин, в плане секса постоянно держал меня на голодном пайке. Похоже, он был уверен, что мои потребности, если будут достаточно мучительными для меня, будут весьма полезны в этом виде деятельности. Что ж, возможно, он был прав. Конечно, если мне попадётся достаточно опытный гореанский рабовладелец, а таких здесь большинство, и они весьма квалифицированы в чтении женского тела, то можно было бы не сомневаться, что, по крайней мере, в этой части он бы уже заподозрил обман. Я, со стоном, дёрнулась перед ним.

– Ну, извини, – бросил мужчина, отворачиваясь.

Я разочарованно опустила голову. Честно говоря, мне самой было жаль, что он не сильно заинтересовался мною. Гореанские рабовладельцы, кстати, почти никогда не отказывают женщине в сексе, хотя это, конечно, может быть сделано с ней, в целях наказания, разжигания её потребностей для использования позднее или, для приведения её в состояние полной готовности, скажем, для её продажи с рабского прилавка. Преднамеренное удержание женщины в состоянии сексуального голода почти неслыханно на Горе. Такое, как мне кажется, более вероятно встретить на Земле, чем на Горе. Вот только, и что достаточно интересно на Земле это чаще применяется не к рабыням, а к свободным женщинам. В действительности это является одним из существенных различий между рабыней и её свободной сестрой. Нельзя сказать, что рабыня не может иногда быть заставлена выпрашивать секса, или, что она не может по случаю, сама попросить о нём. В конце концов, это помогает женщине понять, что сексуальные потребности у неё есть, и что состоят эти потребности в том, чтобы быть удовлетворёнными по решению её господина. Формула, иногда используемая при этом, звучит так: «Я недвусмысленно и безоговорочно признаю, что у меня есть сексуальные потребности. Так же я сообщаю Вам, что хочу их удовлетворения. Я прошу Вас, моего Господина, удовлетворить их». Из этой фразы видно, что рабыня может попросить сексуального удовлетворения. Она свободна сделать это, и это для неё приемлемо. Такая свобода, конечно, была бы невероятна в случае свободной женщины. Само собой, рабовладелец обычно снисходительно относится к просьбам своей рабыни. В конце концов, он и сам зачастую жаждет секса. И конечно, он просто берет его или налагает его на рабыню. Её желание – ничто. Но она должна стремиться полностью удовлетворять своего господина. Он – рабовладелец, а она – рабыня.

– Я одинока, мною пренебрегают, я страдаю от своих потребностей, – простонала я, пытаясь остановить, готового вот-вот сорваться мужчину. – Мой господин больше возбуждается своим бизнесом, чем своей рабыней.

– Мне жаль, – отмахнулся он.

– Вы сильный и мужественный, – попыталась подольститься я, призывно глядя на него, – а я такая маленькая, слабая, нуждающаяся женщина.

Он ничего не сказал, но посмотрел на меня уже с большим интересом.

– Я завяжу для Вас невольничий узел в моих волосах, – пообещала я.

– Вы умоляешь о прикосновении мужчины, не являющегося твоим владельцем? – уточнил мужчина.

– О нет, Господин! – поспешно воскликнула я.

На его лице появилась насмешливая улыбка.

– Вы презираете меня за мою беспомощность? – обиженно спросила я.

– Да пожалуй, что нет, – пожал он плечами.

– Вы добры к рабыне, – прошептала я.

– В любом случае на тебе железный пояс, – усмехнулся мой собеседник.

– Господин, – торопливо, но спокойно заговорила я. – Именно по этой причине, я встала на колени перед Вами. Мой хозяин, был настолько зол на меня и озабочен проблемами своего бизнеса, что когда он надел на меня пояс, забыл вытащить ключ из замка. Он всё ещё там. Я чувствую его за спиной.

– Эх ты? – сразу заинтересовался мужчина.

– Ага! – отчаянно закивала я головой.

– Похоже, что он, действительно, озабочен, – заметил он.

– Он был очень рассержен, – поведала я. – Он сорвал с меня тунику, надел пояс и послал с поручением из дому. Но, кажется, что его мысли были где-то в другом месте, и он всё делал непроизвольно.

Лично мне этот момент казался самой слабой частью придуманной истории. Чтобы гореанский рабовладелец мог забыть вытащить ключ из замка? Такие вещи обычно делаются на полном автомате. У меня действительно был тубус с поручением, закрытый узкий кожаный цилиндр, который может использоваться для транспортировки свитков, сообщений и тому подобных бумаг. Тубус свисал с моего ошейника, привязанный к нему шнурком.

– Ага, то есть пояс можно легко с тебя снять, – кивнул мужчина, – а потом, столь же легко вернуть на место.

– Именно так, Господин, – поддакнула я.

Нетрудно было заметить, что он весьма заинтересовался мною. Совершенно очевидно, что я для него казалась чрезвычайно желанной. И кстати, ключ, действительно, можно забыть в замке. Такое, пусть и редко, но случается. Почему человек должен подвергать сомнению такую удачу?

– Но всё же Та мне не принадлежишь, – снова засомневался он.

– Сделайте так, прошу вас, – заканючила я. – У вас это займёт ан, не больше.

– А где? Не здесь же, – задумался мужчина.

– Отведите меня в переулок, – подсказала я, кивая в сторону уже хорошо знакомого мне тупика. – Вы можете взять меня на куче мусора, которого я, как не имеющее никакой ценности животное не стою, или прямо на камнях. Я рабыня, и господина не должно волновать на какой постели я лежу, когда он будет меня использовать.

– Ну, думаю, что мой, сложенный вдвое плащ, подойдёт для этих целей гораздо лучше, – улыбнулся он.

– Ну, так уложите и возьмите меня на нём, – сказала я, – окружите меня своими руками, чтобы я, почувствовав себя в ваших объятиях, как внутри рабской клетки, отдала вашему мужеству всё свою женственность.

Я медленно и грациозно опустилась перед ним на колени, а потом, не сводя с него взгляда, завязала свои волосы в невольничий узел, повисший у моей правой щеки.

– Иди в переулок передо мной, – прохрипел мужчина.

Изящно поднявшись на ноги, я развернулась и походкой рабыни направилась в узкий проход между стенами зданий. Конечно, я бы, предпочла, чтобы он был так заинтересован мною, где-нибудь в другом месте, но я помнила, то ощущение, которое вызвало во мне острие ножа подручного моего хозяина, натянувшее до предела кожу на моём животе так, что я знала, что ещё немного и оно вскроет меня как ларму.

Мужчина расстелил свой, сложенный вдвое плащ, на вымощенную камнем поверхность, и я, встав на это импровизированное покрывало на колени, сложила руки на затылок. Если честно, то больше всего в это мгновение мне хотелось надеяться, что подельники моего хозяина пошли в какое-нибудь другое место. Он присел передо мной, обхватил меня своими сильными руками, и я, прижавшись к нему, с волнением почувствовала, как он повернул ключ в замке. Через мгновение пояс брякнув своими железными частями, упал на камни.

– Ты открыта, – объявил мужчина.

– Да, Господин, – промурлыкала я.

– И Ты очень красива, – признал он.

– Спасибо, Господин, – поблагодарила я.

– Что-то не так? – спросил он.

– Нет, Господин, – заверила его я.

– Сколько у нас времени? – уточнил он.

– Я не знаю, Господин, – пожала я плечами.

– Как долго должно продлиться твоё поручение?

– Не знаю, Господин.

– Какого рода оно? – поинтересовался мужчина.

– Не знаю, – повторила я.

– Думаю, что об этом можно узнать из бумаги лежащей тубусе, – предположил он.

– Возможно, Господин.

– Кому Ты должна была доложить о порученном тебе деле? – спросил он. – Кто должен был прочитать сообщение?

– Тот на кого укажут мне мужчины моего владельца, – честно ответила я.

– Ты знаешь его имя? – осведомился мужчина.

– Нет, – покачала я головой.

– Но Ты же должна знать, кому следует вручить послание? – удивился он.

– Да, Господин, – кивнула я.

– И когда тебе следует передать это?

– Я уже сделала это, – призналась я.

– То есть Ты уже возвращаешься со своего поручения? – решил мужчина.

– Я ещё выполняю его, Господин, – сообщила я.

– Что-то Ты меня запутала, – проворчал он.

– Сообщение для Вас, – объяснила я.

Мужчина озадаченно уставился на меня, но быстро придя в себя, он сдёрнул крышку с тубуса и вынул скрученный в трубку листок бумаги. Развернув и прочитав написанное, он вскочил на ноги, обернулся…, но было уже поздно.

Избили его жестоко.

– Простите меня, Господин, – всхлипнула я, когда он упал подле меня, не в силах больше пошевелиться.

– Пояс надень, бесстыдница, – бросил мне один из мужчин и заржал.