Текст книги "Танцовщица Гора (ЛП)"

Автор книги: Джон Норман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 31 (всего у книги 46 страниц)

21. Панели

Я стояла на коленях в алькове, голая, на мехах. На моей шее красовался тяжёлый стальной ошейник, цепь которого приковывала меня к задней стене алькова.

Кожаные портьеры разошлись в стороны, и в альков ввалился в стельку пьяный мужик, обдав меня запахом перегара. Он даже не потрудился задёрнуть за собой портьеры. Впрочем, шторки закрылись сами собой. Скорее всего, об этом позаботились работники моего владельца. Последние пять дней на улицы меня не выводили. Большую часть времени я провела в своей клетке в подвале таверны. За это время меня лишь дважды выпустили из подвала, якобы для того, чтобы служить в зале, но на самом деле, от меня требовалось соблазнить заинтересовавших хозяина мужчин. Оба раза это были приезжие, одинокие люди, прибывшие в Аргентум по делам. Но главное, они были крупными и сильными мужчинами. От меня требовалось стонать и облизывать их, пробуждая в них желание. Причём меня сразу предупредили, что если бы я потерпела неудачу, то меня ждала порка, и не исключено, что до смерти. Этому пьянице люди моего владельца должны были нашептать на ухо, что в этом алькове его ждёт превосходная рабыня, то есть я. Оставалось надеяться, что это было не далеко от истины. Правда, я не знаю, откуда они узнали об этом, если ни один из них, ни разу не использовал меня. Частью политики моего владельца относительно меня был систематический отказ в удовлетворении моих потребностей. Как только этот товарищ проявил интерес ко мне, меня тут же посадили на цепь здесь, в алькове номер Два, приказав ждать клиента. Тем временем подручные моего владельца накачали его пагой, не исключено, что с каким-нибудь наркотиком, по самые гланды. Это должно было облегчить их задачу. Всё же парень был очень силён.

– Где тут мой маленький медовый кексик? – заплетающимся языком, пробасил мужчина, осматриваясь в алькове.

Вдруг он покачнулся и повалился на четвереньки. Впрочем, это положение для него оказалось также не слишком устойчивым, и он сменил его, растянувшись на животе. Видимо он ещё что-то соображал, по крайней мере, помнил, зачем сюда зашёл, и подняв голову, попытался найти меня затуманенным алкоголем взглядом.

– Я здесь, Господин, – позвала я, отползая поближе к стене.

В этом алькове, по обе стороны от входа имелись две боковые панели с интересными свойствами. Такие панели, там где они существуют, обычно держатся запертыми изнутри. Однако здесь они заперты не были. Вообще-то такие проходы в альковах являются редкостью, и чтобы попасть из альковов в подсобные помещения таверны, не выйдя повторно общий зал первого этажа обычно невозможно. Такие проходы делаются для различных надобностей, например, чтобы позволить кому-либо избежать нежелательной встречи с человеком, находящимся в зале, и позволить ему покинуть таверну незамеченным, возможно, таким образом, уходя от врага или врагов, и выигрывая у них время, возможно даже часа два-три, пока те ожидают его появления. Кстати, многие гореане предпочитают комнаты с, по крайней мере, двумя выходами.

– Ты где? – просипел клиент.

– Здесь, – шепнула я.

Петли панелей были хорошо смазаны жиром. Ни единого звука не должно было раздаться, когда они откроются позади ничего не подозревающего мужчины.

Наконец ему удалось принять сидящее положение. Правда, при этом его качало из стороны в сторону, как маятник. Кажется, он уже наполовину спал.

– Здесь, – прошептала я снова.

Он сонно заморгал глазами, пытаясь сфокусировать взгляд, глядя в направлении моего голоса. Поняв бесперспективность этого занятия, мужчина встал на карачки, и попытался ползти в мою сторону. Признаться, я уже не была уверена, что у него получится добраться до меня.

– Открой… свои… руки, – кое-как выговорил он.

Меня обдало неповторимой смесью запахов, перегара, чеснока и специй. Но я покорно открыла ему свои объятия. Рабыне не положено быть брезгливой. Мы должны довольствоваться тем, что есть. Всё дело в цене, которую эти люди заплатили нашим владельцам. Всё что нам остаётся, это служить им с энтузиазмом, умением и страстью. Они заплатили свои деньги, и должны получить наши услуги. А мы должны проследить, чтобы они эти услуги получили, найдя нас чудесными, служащими им с рвением и совершенством. И кстати, это вопрос не нашего желания и страсти, или отсутствия таковых, а фактически вопрос приспособления нашего желания и страсти. Безусловно, есть немало мужчин, которым нравиться брать женщину, ненавидящую их, или даже ненавидимую ими, и низводить её до состояния задыхающейся умоляющей рабыни, просящей об их прикосновении, которое они могут предоставить ей, а могут и отказать, в зависимости от своего на то желания.

Наконец, мужчина дополз до меня и, покачиваясь, уселся передо мной. Не теряя времени даром, я обхватила его руками, с отчаянной благодарностью прижимаясь к нему. Я надеялась, даже в это время, даже при этих обстоятельствах, что смогла бы получить от него мгновение-другое облегчения. А вдруг люди моего владельца ещё нескоро войдут в альков. А было бы ещё лучше, если бы они решили, что им не нужен этот мужчину. Он был слишком пьян и слишком тяжёл, чтобы я могла удержать его, и мне ничего не оставалось, как аккуратно придержав тело, позволить ему завалиться на меха. Он просто заснул. В этот момент обе панели бесшумно распахнулись.

– Отвали, шлюха, – сказал старший среди людей моего владельца.

Я покорно отползла назад к стене, наблюдая за тем, как мужское тело выносят из алькова.

– Я так погляжу, что сегодня вечером твои руки опять придётся сковывать за спиной, – усмехнулся старший.

Всхлипнув, я опустила голову.

– Повернись спиной ко мне, с колен не вставать, – скомандовал он.

Я ожидала, что он накинет на мою талию цепь живота с рабскими браслетами на спине и замкнёт её спереди на тяжёлый замок. Последние одиннадцать ночей мне пришлось носить такую цепь. Но, к моему удивлению, этого не произошло. Вместо этого мою талию опоясала пеньковая верёвка, а затем мои скрещенные запястья, были стянуты за спиной этой же верёвкой. То, что он делал, было необычно и непонятно. Мужчина отомкнул тяжёлый ошейник, а затем, схватив за плечо рукой, грубо вздёрнул на ноги.

– Твой господин хочет тебя видеть, – наконец снизошёл он до объяснений.

– Господин? – удивлённо переспросила я.

– Помалкивай, – бросил мужчина.

– Да, Господин.

22. Вопросы

– Расставь колени шире, Тука, – приказал мой владелец, Тиррений из Аргентума, и я поспешно повиновалась.

Он, сидя на высоком стуле, молча разглядывал меня, стоявшую перед ним на коленях на круглом алом коврике. Мои руки всё так же были связаны за спиной и притянуты к талии. Двое его мужчин, те самые, что участвовали во всех захватах, стояли подле него.

– Ты – Земная шлюха, не правда ли? – спросил Тиррений.

– Да, Господин, – ответила я. – Это так, я – женщина с Земли, которая была доставлена сюда и порабощена.

– Шлюха, – поправил он.

– Да, Господин, – не стала спорить я. – Я – шлюха с Земли, которая была доставлена сюда и порабощена.

Пожалуй, в некотором смысле, я была шлюхой уже на Земле. Само собой, я интересовалась мужчинами и всем что связано с сексом уже тогда, хотя и была застенчива и боялась и того и другого. Конечно, здесь на Горе, такого вопроса не существовало в принципе. Здесь я узнала, что была шлюхой и рабыней, привлекательной и возбуждающей.

– Расскажи-ка мне историю своей неволи, – приказал мой хозяин.

Признаться, я не поняла его интереса к моей истории. Но с другой стороны, раз он спросил, у него были на то какие-то свои причины. Он не казался мне человеком склонным к праздному любопытству. Кроме того, он был свободным мужчиной, который мне, рабыне, отдал приказание.

– Я была захвачена на Земле, – начала я, – и доставлена в ваш прекрасный мир, где и была порабощена. Я не знаю место, в котором я очутилась впервые, и где я была заклеймена и помещена в ошейник. Но как мне кажется это за морем.

– Кос, вероятно, – подсказал один из мужчин моего владельца.

– Возможно, – кивнул Тиррений.

– Оттуда я была продана оптовому работорговцу, располагавшемуся в торговом лагере вне стен Брундизиума, – продолжила я.

– Брундизиум, – повторил за мной один из мужчин моего владельца. – Тогда это точно Кос.

– Возможно, – не стал спорить мой владелец.

– Моя первая публичная продажа произошла в Рынке Семриса, – сообщила я, – в павильоне продаж Тэйбара. Купил меня Хендоу из Брундизиума, владелец таверны, у которого меня позже выкрали и продали в Самниуме. Там я была приобретена Гордоном, странствующим музыкантом. Именно у него, в Рынке Семриса, Вы, мой господин, меня купили.

– Чем Ты занималась в таверне Хендоу? – спросил Тиррений.

– Работала на кухне, – ответила я.

– Уверен, что Ты со своей красотой служила также и в альковах, – усмехнулся он.

– Да, Господин, – кивнула я.

– И танцевала, – то ли спросил, то ли уверенно сказал мой хозяин.

– Да, Господин, – признала я.

Мужчины обменялись понимающими взглядами. А я немного пошевелила затёкшими в петлях пеньковой верёвки руками. Связали меня надёжно. Гореанские рабовладельцы хорошо умеют это делать. Я смотрела на мужчин, никак не в силах понять их интереса к этим вещам.

– Ты хотела бы пойти на корм слинам? – ни с того, ни с сего поинтересовался Тиррений.

– Нет, Господин! – вскрикнула я, поспешно опуская голову до пола.

– Насколько я понимаю, шесть дней назад, на улице, – заговорил он, – Ты продемонстрировала мимолётную неуверенность в исполнении захвата.

Охваченная ужасом, я бросилась на живот перед его стулом и отчаянно закричала:

– Простите меня, Господин! Простите меня!

– Ты знала того человека? – спросил Тиррений.

– Да, Господин! – выкрикнула я. – Я знал его прежде. Он был добр ко мне!

– Кому принадлежит абсолютное и безупречное повиновение рабыни? – строго спросил мой хозяин.

– Её господину! Её владельцу! – заплакала я.

– Попинайте её и избейте слегка, – хладнокровно велел он своим людям.

На моё лежащее беззащитное тело обрушилось несколько пинков. Потом мужчины вздёрнули меня на колени и отвесили несколько болезненных пощёчин. Когда они закончили со мной, я с трудом держалась на коленях, а мои губы кровоточили. Во рту стоял солоноватый вкус моей крови.

– Ты ведь теперь раскаиваешься в своей слабости, не так ли, Тука? – уточнил Тиррений.

– Да, Господин, – испуганно ответила я.

Конечно, я знала, что не должна была колебаться, ведь я была рабыней.

– Но в целом Ты была отличной девушкой-приманкой, – заметил он, – одной из лучших, что у меня были.

– Спасибо, Господин, – прошептала я, сглатывая кровь, постоянно заполнявшую рот.

– Ты оказалась очень умной женщиной, – признал хозяин, – а также в высшей степени красивый.

– Спасибо, Господин, – пробормотала я.

Прекрасно сознавая, что мой интеллект был ничем по сравнению с интеллектом большинства гореанских мужчин, я сне читала себя в этом плане в чём-то уступающей, по крайней мере, в целом, тем женщинам, с которыми меня свела судьба на Горе, ни девушкам, попавшими сюда с Земли, например Глории или Клариссе, и вместе со мной оказавшимися в Рынке Семриса, ни уроженкам Гора, таким как Тула, Ина, Сита или Айнур, с кем я познакомилась в Брундизиуме на Доковой улице, в таверне Хендоу. Мне трудно сказать, был ли высокий интеллект гореанских мужчин наследием тех людей, которые были переселены на Гор в далёком прошлом. Возможно, даже, что их выбрали именно из-за интеллекта, а может он был одним из критериев отбора в ряду других качеств. Или же их умственные способности, по большей части, развились вследствие, влияния освобождающей разум гореанской культурной среды, чуждой отрицаниям, запретам и неудовлетворённости, или, возможно, в результате отсутствия ограничений их открытой, честной и свободной мужественности стимулирующей рост, как эмоциональный, так и умственный.

– Несомненно, эти качества способствовали твоей эффективности в качестве девушки-приманки, – сказал Тиррений.

– Возможно, Господин, – кивнула я, встревожившись.

– Но даже в этом случае, – развёл он руками, – эффективность девушки-приманки обычно ограниченна.

– Господин? – уже со страхом в голосе произнесла я.

– Это касается и тебя, – сказал Тиррений, – Думаю, что теперь твоя полезность, даже, несмотря на твои интеллект и красоту, по крайней мере, в этом городе, подошла к концу.

Я, молча, слушала его, со страхом ожидая решения относительно своей судьбы. Я была беспомощна, что-либо поменять.

– Прежде всего, это просто вопрос разумности вовлечённого в это риска, – пояснил мой хозяин. – Да, и на всякий случай, если тебе это интересно, Ты прослужила дольше, чем любая другая из девушек-приманок, которых я использовал в этой городе.

Я растерянно кивнула, с трудом проглотив вставший поперёк горла комок.

– На твоём счету больше захватов, чем у любой другой, – сообщил он.

– Спасибо, Господин, – пробормотала я.

– Однако, теперь, как мне кажется, Ты становишься несколько слишком известной в Аргентуме, – ухмыльнулся Тиррений.

– Как скажет господин, – отозвалась я.

Конечно, я понятия не имела относительно того, насколько это было близко к истине. Но я не могла не понимать, что вполне могла примелькаться на улицах, появляясь, то тут, то там. Это, действительно, могло вызвать ненужные Тиррению подозрения.

– Кое-кто начал задавать вопросы, – проворчал он.

Я посмотрела на него, со страхом.

– Иногда, – заметил мой хозяин, – как мне кажется, девушке-приманке стоит быть не столь красивой и необыкновенной как Ты. Похоже, ты принадлежишь к тому виду женщин, которых слишком трудно забыть.

Соответственно, я думаю, что пришла пора избавиться от тебя.

– Господин? – с трудом выдавила я из себя, на этот раз, испугавшись по-настоящему.

– Не бойся, – с улыбкой сказал мужчина. – У меня нет ни малейшего желания потерять мои инвестиции вложенные в тебя.

– Значит, Господин решил продать меня? – осторожно спросила я.

– Да Ты уже продана, – усмехнулся Тиррений.

Я удивлённо уставилась на него.

– Я получил за тебя пять серебряных тарсков, и один бит-тарск, – улыбнулся он. – Если Ты помнишь, сам я заплатил пять тарсков серебром. Таким образом, свою прибыль с тебя я получил.

– Да, Господин, – вынуждена была признать я.

– Капюшон на неё, – приказал мой, теперь уже бывший хозяин.

Один из его мужчин тут же воткнул кляп мне в рот, и закрепил его на месте, а затем набросил на голову рабский капюшон, затянул его пряжку у меня на шее. Я почувствовала, что на мою шею надели и заперли ещё один ошейник, и только после этого отомкнули и сняли тот, что я носила до сих пор. Ошейник Тиррения из Аргентума остался в прошлом. Вздрагивая всем телом, я стояла на коленях. Мой рот был заткнут, на голове рабский капюшон, руки связаны за спиной.

– Передайте рабыню, её новому владельцу, – донёсся до меня голос Тиррений из Аргентума, перевернувший очередную страницу моей биографии.

23. Рабочий лагерь

– Ты глянь! – обрадовано воскликнул мужчина. – Нет, Ты только посмотри на это!

– Пятая шлюха! – выкрикнул второй. – Точно, смотрите!

– Это – она! – заорал третий. – Гляньте!

– Ты что, знаешь её? – спросил его другой парень.

– Да мы тут все её хорошо знаем, – проворчал четвёртый мужчина с выражением мрачного удовлетворения на лице.

От неожиданности и страха, я запнулась, зазвенела цепями, и чуть не полетела на землю. Мои ноги болели от ходьбы босиком по горячему гравию. Солнце ожигало обнажённые руки и ноги. Идти приходилось мелкими семенящими шажками, из-за кандалов на ногах, цепь которых была не больше десяти дюймов. Железо украшало и мои запястья. На руках тоже были кандалы.

Замков на них не было. Их замкнули на моих запястьях на наковальне два точных удара молота, оставив лишь тонкую щель в том месте, где встретились края браслета. Руки я могла развести не больше, чем на семь восемь дюймов, больше не позволяла цепь. Другая цепь, приблизительно три фута длиной, соединяла центра цепей ножных и ручных кандалов. Стоя вертикально я не могла поднять руки, даже чтобы самостоятельно поесть. Именно я была пятой девушкой в караване ошейников. То есть все мы, одна за другой были скованы между собой цепью за ошейники.

– Это точно она, – объявил ещё один мужчина.

– Пошевеливайтесь, кейджеры, – рявкнул охранник замахиваясь плетью.

– Да, – кивнул другой.

Я в ужасе озирался вокруг себя. Послышался хлопок плети, и мы друг за дружкой, торопливо семеня, миновали забор, и подошли к квадратной палатке разбитой на небольшой возвышенности, в которой обитал надсмотрщик. Мужчины вдоль нашего маршрута, потные, полураздетые, скованные между собой цепями за щиколотки, на время прекращали свою работу и, опираясь на орудия своего труда, наблюдали за нашим проходом.

– Это ведь на тебя уставились эти животные? – шепча через плечо, спросила девушка, шедшая передо мной.

– Я боюсь, что да, – простонала я.

– Откуда они все тебя знают? – поинтересовалась девушка позади меня.

– Они из Аргентума, – вздохнула я.

– Горе – нам, – простонала девушка, шедшая впереди. – Эти скоты – преступники, убийцы, головорезы, бандиты и авантюристы, приговорённые к каторжным работам. Нам повезет, если нас не убьют!

– Охранники должны защитить нас, – неуверенно сказала третья рабыня.

– Но как мы сможем заслужить такую защиту? – заплакала вторая девушка.

– Была бы Ты рабыней подольше, то знала бы ответ на этот вопрос, – усмехнулась третья девушка.

Вторая в караване рабыня горестно застонала. Как она была наивна! Похоже, её клеймо на ней было выжжено совсем недавно. Все мы были рабочими рабынями. Таковые используются среди рабочих цепей в основном для того, чтобы носить воду. Впрочем, я не сомневалась, что для нас найдутся и другие задачи.

– Я боюсь, – призналась вторая невольница.

– Посмотрите! – крикнул мужчина, когда мы проходили мимо него. – Она! Это – она, я уверен в этом!

– Да! – поддержал его следующий. – Ты прав! Я, её тоже узнал!

Я вздрогнула.

– Не все мужчины здесь – преступники, – сообщила я второй девушке.

– Как это? – удивлённо спросила та, что позади меня.

– Некоторые – честные люди, – сказала я. – Их просто поймали, силой заставили работать.

– Такое невозможно, – уверенно заявила невольница, шедшая передо мной.

– Ошибаешься, – заверила её я.

– Есть много способов. Иногда для этого используют девушек-приманок, – пояснила девушка сзади и, помолчав, добавила: – Возможно, Тука знает что-то об этом.

Я вздрогнула и замолчала.

– Ты очень соблазнительна для мужчин, Тука, – заметила она. – Я бы сказала, что Ты достаточно соблазнительна, чтобы быть девушкой-приманкой. Честно говоря, не хотелось бы мне быть такой девушкой, оказавшейся в пределах их досягаемости. Они могут разорвать её в клочья. И, несомненно, было бы намного хуже, если бы она оказалась именно той девкой, которая поучаствовала в их захвате.

Я вздрогнула.

– Что это с тобой, Тука? – как ни в чём не бывало, поинтересовалась она.

– Ничего, – ответила я.

– Могу предположить, что у этих парней, после копания рвов, тяжёлой работы и плетей, осталось мало стимулов, ради которых стоит жить, разве что кроме мести, – самым невинным тоном сказала она и, заметив, как я задрожала, ядовито добавила. – Да Ты не бойся. Тука, тебе ведь ничего бояться. Ты же никогда не была, девушкой-приманкой.

Вдали над забором, виднелись стены города. Та девушка, что сейчас была первой на цепи, сообщила нам, что это была Венна. Она бывала здесь однажды, давно, в те времена, когда она ещё была богатой, избалованной, красивой свободной женщиной. Тогда она, закутанная в свои одежды сокрытия, любовалась городом из паланкина. Правда вскоре она попалась на глаза работорговцам. Теперь она больше не была ни избалована, ни тем более богата. У неё больше не осталось модных одежд сокрытия. Как и всем нам, ей досталась только короткая, облегающая рабочая туника без рукавов. Зато теперь, несомненно, она была намного более захватывающей и красивой, чем когда была свободной. И конечно, это не было простым следствием клейма и ошейника, как могло бы показаться на первый взгляд, это было результатом всего блестящего преобразования её женственности, которая расцвела в неволе, стоило ей занять своё истинное месте в природе.

– Господин! – окликнула я охранника. – Господин, я могу говорить?

– Чего тебе? – не слишком благожелательно отозвался мужчина, шедший рядом со мной, и от скуки развлекавшийся тем, что, то наматывал, то разматывал ремни плети на рукоять.

– Это Венна? – спросила я.

– Она самая, – кивнул он.

– Я же была продана в цепь Ионика, – пробормотала я, совершенно сбитая с толку.

– Чего? – переспросил охранник, не расслышав моего замечания.

Когда несколько дней назад, оказавшись вне стен Аргентума, я узнала, что меня продали в цепи Ионика, я чуть не упала в обморок от страха.

– Которая это цепь, Господин? – взмолилась я тогда. – Которая цепь? Пожалуйста, Господин, скажите мне, которая это цепь?

Моя назойливость не принесла мне ничего кроме увесистой оплеухи, ссадины во всю щеку и разбитой губы. Это произошло, незадолго до того, как меня и ещё четырёх девушек, упаковали в длинные узкие кожаные мешки, горловины которых затянули на шее, оставив наши головы открытыми, и уложили в транспортировочную сеть, закреплённую на сбруе грузового тарна. Но мне всё же посчастливилось выведать кое-какую информацию, относительно своей судьбы.

– Куда нас повезут, Господин? – рискнула я спросить у парня, который должен был управлять ведущим тарном этого каравана.

– В грузовые доки Аристодемия, – снизошёл он до ответа рабыне, – это вне осадного периметра Венны.

– Спасибо, Господин! – ликующе воскликнула я.

Венна – это небольшой, красивый город, в основном известный своими курортами, расположенный к северу от Ара и Виктэль Арии. Ещё он известен своими тарларионовыми бегами и множеством роскошных вилл в своих окрестностях, по большей части принадлежащих жителям Ара. Честно говоря, я боялась, что мы могли направиться под Торкадино, город в настоящее время находившийся в осаде войск Коса и их союзников, где на возведении осадных укреплений трудилась «чёрная цепь Ионика», та цепь, в «вербовке» многих звеньев которой меня угораздило поучаствовать.

Два дня назад мы добрались до «доков Аристодемия». Движение тарнов, в районе Венны в связи с военными действиями, в настоящее время было чрезвычайно ограничено. Насколько я поняла, прежде всего, это объяснялось близостью Ара, проводившего периодические налёты и старавшегося держать окружающее город воздушное пространство, по крайней мере, под частичным контролем. Несанкционированный полёт в этот район, особенно дневной полёт, мог быть легко обнаружен. Тарнсмэны Ара, часто крупными группами патрулировали небо. Понятно, что подобные меры не только увеличивают вероятность обнаружения налетчиков, но и держат в напряжении других нарушителей воздушного пространства, шпионов, например, что, конечно, облегчает развертывание сил обороняющихся. Пешие отряды, движущиеся намного медленнее воздушной кавалерии, в таком случае оказываются в полной беззащитности от удара с небес.

В «доках Аристодемия» нам выдали рабочие туники, а также заковали в те цепи, которые мы теперь носили, за исключением караванной цепи. Нас четверых вместе с другими девушками, очевидно ожидавшими только нашего прибытия, погрузили в рабские фургоны, чтобы доставить в рабочий лагерь. В этих фургонах наши закованные в кандалы лодыжки нанизывались на центральный брус, который потом был опущен на место и заперт. Таким образом, мы оставались пленницами фургона до тех пор, пока рабовладельцы не пожелали бы нас выпустить. Но вот сегодня, достигнув огороженного проволокой рабочего лагеря, брус был поднят, и мы одна за другой покинули фургон. Сразу, по мере выхода из повозки, на нас надевали караванные ошейники, формируя нашу рабочую цепь. И вот теперь мы шли через лагерь к палатке надзирателя, рядом которой, для удобства последнего, находились загоны, обитать в которых нам теперь предстояло.

Я озиралась вокруг, бросая частые взгляды назад, на длинную цепь людей оставшуюся позади. Некоторые из них всё ещё смотрели вслед нашему каравану. Сказать, что я была напугана, было нельзя. Я была в ужасе!

– Какая это цепь, Господин? – спросила я охранника.

– Чёрная, – ответил мужчина.

От страха я не смогла удержать свой крик.

– Что это с тобой? – усмехнулся он, и у меня появилась уверенность, что он всё знал.

– Но ведь чёрная цепь, должна быть под Торкадино, – растерянно пробормотала я.

– Она там и была, – кивнул он. – Но больше ей под Торкадино делать нечего. Сюда перевели. Теперь они все под Венной.

Я покачнулась, и едва не завалилась на бок. Внезапно всё вокруг меня начало вращаться, голова закружилась, в глазах потемнело. Но мне волей-неволей приходилось переставлять ноги, цепь закрепленая на кольце ошейника тянула меня вперёд.

– Осадные работы в Торкадино, по крайней мере, большая часть тяжелых работ закончилась ещё несколько месяцев назад, – пояснил охранник.

На меня навалилась дикая слабость, но у меня не оставалось иного выбора, кроме как двигаться вперёд на цепи.

– Возможно, Ты – шлюха Тука, – предположил шедший рядом со мной охранник.

Я в ужасе уставилась на него. Он знал моё имя! Я всё ещё носила ту кличку, которую дал мне мой бывший владелец, Тиррений из Аргентума. Мне её сохранили. Кажется, теперь, я начала подозревать почему.

Охранник пристально смотрел на меня.

– Да, Господин, – всхлипнула я. – Я – Тука, шлюха.

– Я так и подумал, – кивнул он. – У тебя здесь много друзей, на этой цепи.

– Защитите меня, Господин, – взмолилась я. – Защитите меня, пожалуйста!

– Возможно, – улыбнулся мужчина.

– Я буду служить вам, так смиренно, как не служит ни одна самая низкая шлюха на Горе, – глотая слёзы, проговорила я.

– Дак Ты и так должна служить именно так и никак иначе, – засмеялся он. – Ты же – рабыня.

– Да, Господин, – простонала я.

– Охранники рассказывают, что Ты была превосходной девушкой-приманкой, – сказал мужчина. – Они подозревают, что и в другом Ты могла бы быть не хуже. Признаться нам всем не терпится испытать тебя.

– Да, Господин, – ответила я, давая себе слово, что сделаю всё возможное, чтобы служить им с совершенством.

Мы как раз поднимались на возвышение к квадратной палатке. Позади и слева, в низине у подножия холма, виднелись несколько загонов для рабочих рабынь.

– Господин, мне сказали, – заговорила я, – что меня продали моему новому хозяину, Ионику, за пять серебряных тарсков и один бит-тарск.

– Слышал я про это, – кивнул охранник.

– А разве это не слишком высокая цена для рабочей рабыни? – спросил я.

– Это действительно было бы довольно дорого, при нормальных обстоятельствах и для нормальной рабочей рабыни, – признал он. – Но мой работодатель, Ионик, любит хорошую шутку. Он относится к тому виду мужчин, для которого никаких денег не жалко, чтобы хорошенько поразвлечься.

– Понимаю, – прошептала я.

– Стоять всем, – скомандовал он, обращаясь к каравану.

Мы уже поднялись на холм, и вышли на открытое пространство, перед палаткой.

– Вот это, леди, палаткой старшего надсмотрщика, – объяснил охранник. – И для вас многое будет зависеть от того, насколько Вы ему понравитесь.

Тихим шёпотом по колонне закованных женщин прокатилась волна страха.

– Сейчас вас отстёгнут от каравана – сообщил он. – Потом всех, одну за другой, представят перед тем, от кого теперь зависит ваша судьба. А потому, мой вам совет, распахивайте свои туники пошире.

С нас всех, начиная с первой девушки, сняли караванные ошейники. Как только горло освобождалось от стального кольца, каждая из нас кратковременно приседала, чтобы можно было дотянуться нашими скованными руками до ворота туник. Все рабыни торопливо распахивали свои туники.

– Позвольте леди, я помогу Вам, – усмехнулся охранник, едва я, вслед за первыми четырьмя девушками присела на корточки.

Я встала перед ним. Караванного ошейника и цепи на моей шее уже не было. Мужчина рывком распахнул полы туники в стороны, а затем перебросил ткань, мне за спину.

– Превосходно! – восхищённо протянул он.