Текст книги "Криминальные сюжеты. Выпуск 1"

Автор книги: Джон Кризи

Соавторы: Эдмунд Бентли,Георгий Чулков,Витянис Рожукас,Весела Люцканова
сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 34 страниц)

Глава тринадцатая. ДВОЙНАЯ ИГРА

Они просидели довольно долго в молчании. Белл не мог больше выдержать напряжения, он воскликнул:

– Так вы ее знаете?!

– Я отшлепал ее этой ночью, – спокойно ответил Доулиш.

– Вы – отшлепали ее? О господи!

– И выбросил ее из моей квартиры, а также пригрозил, что арестую ее за неприличное поведение или по другому подходящему обвинению. Как давно состоялась вот эта ваша встреча с ней?

– Прошло три недели и один день, – беспомощно выдохнул он. – Видите ли, мне нужна была отдушина.

– Вы, очевидно, ее получили, – сухо заметил Доу-лиш. – Когда они начали оказывать на вас давление?

– Поначалу они требовали пустяковую информацию, но лишь два дня назад стали проявлять смелость, – с несчастным видом ответил Белл.

– И, надо полагать, вам велели выяснить, что мне удалось раскрыть, а потом их информировать.

Белл сказал угрюмо:

– Доулиш, то, что они от меня требовали, и то, на что я пошел бы, – вовсе не одно и то же.

– Это вы сказали им, что я приду на завтрак?

– Да.

– Тогда какого черта Смит разыгрывал комедию, говоря об этом так многозначительно? – вслух задал себе вопрос Доулиш. И почти тотчас ответил: – Очевидно, для того, чтобы потрясти меня их всеведением. Они хотели поразить меня, но для чего это им понадобилось, если они держат на крючке половину правительства?

Белл по-прежнему неотрывно смотрел на него с видом, будто бы тот оскорбил его достоинство.

– Думаю, что вы преувеличиваете, Доулиш. Сильно преувеличиваете.

– Хотелось бы верить, – проворчал Доулиш. – Имеете ли вы представление, кто из ваших коллег находится под их влиянием и сколько их? Два – четыре – шесть – восемь?.. – считал Доулиш.

– Трое или четверо, – мрачно прервал его Белл.

– В каком состоянии пребывают жертвы?

– Они в отчаянии, – ответил Белл и глубоко вздохнул. – Абсолютное отчаяние. Живешь, словно в кошмарном сне, Доулиш. Порой становится совершенно непереносимо.

– Допускаю, – Доулиш выразил понимание. – Отчаяние, видимо, связано с тем, что каждый из них предвидит бесчестье или скандал?

Белл ответил подавленно:

– Да, конечно, это так. Мне, естественно, не хотелось увидеть этот снимок на первой полосе газеты. Но не это… не это главное. Речь идет о чем-то более патриотичном, не столь уж личном. Мы чувствуем, дела зашли так далеко, что мы не в силах остановить ход событий. Уже выданы важнейшие экономические и военные тайны, так же как политические и промышленные. Некоторые члены правительства, которые, как мне известно, втянуты в эти дела, чувствуют себя беспомощными. И мы подозреваем, что большинство членов кабинета испытывают на себе давление, но пока еще не хотят этого признать. Боюсь, что поле их деятельности так широко, что мы и вообразить себе не можем.

– Понимаю, – сказал Доулиш. – Готовы ли вы это выяснить и сообщить мне имена и адреса всех вовлеченных?

После долгой паузы Белл ответил:

– Нет. Я не готов вступить в игру с вами. Вы можете этого не осознавать, конечно, но вы лишь винтик машины, Доулиш. И я тоже. Я считаю себя вправе доложить об этом только премьер-министру.

Снова наступила пауза, потом Доулиш спокойно спросил:

– Известно ли вам, что они замышляют? Что положено на карту?

– Нет, – повторил Белл. – Я просто должен был выяснить, что вам известно. Но в ваши планы не входило рассказывать мне об этом, не правда ли?

– Конечно же, нет, – сказал Доулиш.

– Действительно ли вам известно что-то существенное?

Доулиш изучающе поглядел на Белла, потом сказал:

– Полагаю, достаточно для того, чтобы раздавить их. Лучше, пожалуй, не говорить им этого.

Белл медленно опустился на стул. Почти автоматически он налил себе еще чашку кофе.

– Вы, наверное, не сказали бы мне и слова о том, что не хотели бы довести до их сведения?

– Я хочу, чтобы вы имели возможность, если вас будут спрашивать, довольно много рассказать им. Например, что я задержал Смита, что его допрашивают и он свободно рассказывает, а это значит – мне известно все, что знает он. И вы можете сказать им, что я тот единственный человек, который стоит между ними и катастрофой. Они и прежде очень хотели меня заполучить, но это ничто по сравнению с тем отчаянным желанием, какое они испытывают сейчас.

– Не понимаю, – сказал Белл. – Ведь если они думают, что вы стоите у них на пути, они просто убьют вас.

– Это лишь приведет к их собственному концу, – сказал Доулиш. – Стоит им меня убить, и все, что я знаю, будет передано всему миру. А знаю я немало. – В действительности его осведомленность была крайне скудной, но говорил он с уверенностью, предполагая, что все это будет передано Джумбо.

Джумбо! Какая нелепость! Что могло звучать более зловеще, чем Джумбо?

– Пока я жив, я могу сохранить при себе то, что знаю. – Он глухо рассмеялся. – Меня можно даже уговорить на взятку! – Он отодвинул стул. – Благодарю. Завтрак был отличный.

– Доулиш, что я могу сказать премьер-министру? – взволнованно спросил Белл. – Он был так же обеспокоен этой встречей, как и я.

– Скажите, что это дело глубоко засело в мою голову, что я не оставлю камня на камне, не упущу ни малейшей возможности в своих расследованиях, чтобы довести их до успешного завершения. И если я буду действовать так же непогрешимо, – добавил он с еще большей искренностью, – то стану достойным высокого политического поста, не правда ли?

Он направился к двери, и Белл поспешно отворил ее перед ним.,

– Все… все, что здесь происходило, останется между нами, не так ли? – в голосе Белла звучали просительные нотки.

– Не пророню и слова, – обещал Доулиш. – Если, конечно, не встречусь снова с этой блондинкой, – пошутил он. Потом остановился, возвышаясь, как башня, над Беллом. Голос его был жестким. – Но вы должны раздобыть список членов кабинета министров и других вовлеченных в это дел лиц. Я хочу это получить взамен за мое молчание. – И он вышел с каменным лицом, последовав за Симмсом.

Когда за ним закрылась дверь, высокочтимый Монтгомери Белл, член парламента, заместитель министра внутренних дел, провел рукой по лбу и свалился на стул. Он весь дрожал. Спустя несколько минут волнение улеглось, он опустил руки под стол, порылся там и вытянул крохотный магнитофон. Он поставил его на стол, нажал кнопку. Послышался треск перематываемой ленты, потом щелчок, зазвучал сначала его голос, потом голос Доулиша. Белл снова вытер лоб, выключил магнитофон и положил крохотный аппарат в карман.

«Не сказал ли я нечто такое, чего не хотел бы довести до их сведения?» – спрашивал себя Доулиш, спускаясь по ступенькам. Его шофер стоял у открытой дверцы машины.

– Я прогуляюсь. Мне нужно подышать свежим воздухом, – сказал Доулиш.

– Сейчас и впрямь прекрасное утро, сэр.

Оно было действительно прекрасным. Солнце щедро рассыпало свои теплые лучи. Доулиш шел вдоль Уайтхолла, думая о разном. Он был уверен, что за ним следят. Он также был уверен, что ему грозит серьезная опасность. Думал и о том удручающем факте, что не может никому доверять. В деле такой важности нельзя доверять даже тем, кого считаешь достойным доверия. Сознание своего одиночества в таких критических обстоятельствах камнем давило на сердце. И все утро было восхитительным, шпили башен Гвардейского конного корпуса сияли на солнце. Он приблизился к парламентской площади и увидел башню Биг Бена и здание парламента с их готическим великолепием. Сейчас они обрели почти сказочную красоту, словно были игрой воображения, а не подлинными строениями, куда обращены людские надежды. В том числе и его собственные…

Он свернул в улочку, ведущую в старый Скотланд-Ярд, кивнул дежурному констеблю, вошел в темный, почти пустынный холл, отделанный под мрамор, и лифтом поднялся в свои служебные помещения.

– Хелло, – сказал Доулиш и мрачно добавил: – Проблемы?

– Весьма серьезные, – просто ответил Чайлдс.

– Ультиматум? – спросил Доулиш. – От тех, кому служит Смит?

– Да, сэр.

– Рассказывайте.

– Звонили по телефону четыре раза, – сообщил Чайлдс. – Всякий раз это был другой человек или это был один человек, менявший голос. Но имя называлось одно и то же.

– Джумбо, надо полагать? – спросил Доулиш.

– Да, Джумбо. Хотел бы, чтобы вы меня лучше осведомили обо всем, сэр, – голос Чайлдса прозвучал с упреком.

– Мне представляется, что это вымышленное имя в этой компании Вездесущих, так я их окрестил, – мимоходом добавил Доулиш. – Похоже, что они очень много знают и думают, будто знают все. Были угрозы?

– Да, сэр. Если только вы не выпустите Смита, они…

– Первое – убьют меня, – прервал Доулиш. – Второе – убьют или выкрадут мою жену. Третье – обесчестят меня навсегда перед лицом всего мира. Четвертое… – тут он замолк, нахмурившись. – Не знаю, пожалуй, чем они могут еще угрожать. Скажите мне.

– Других угроз не было, – ответил в тон ему Чайлдс. – В четвертый раз просили передать: если вы отпустите Смита и будете сотрудничать с теми, кто поставлен над ним, чистая сумма, на которую вы можете рассчитывать, будет равна миллиону фунтов стерлингов, и в дополнение пятьдесят тысяч ежегодно также без всяких налогов.

– Хороший, однако, куш. Что же предложили они вам в виде вознаграждения, если вы меня уговорите?

– Десять процентов от обещанной вам суммы, – ответил Чайлдс, и глазом не моргнув.

– Тоже немалая сумма. Вы вполне могли бы жить в достатке, уйдя на пенсию, не так ли Чайлдс?

– Мог бы, конечно. – Чайлдс стоял перед письменным столом. Он держался с большим достоинством, чем Белл. Странно, подумал Доулиш. Ведь он всегда относился к Чайлдсу, как к чему-то само собой разумеющемуся. Его деловитость, эрудиция, замечательная память, осведомленность в международных делах, знание характеров видных лиц и вообще людей, знание уголовного мира, полицейских. И вот только сейчас Доулиш вдруг подумал, что Чайлдс далеко не молод, что он усталый человек, подорвавший свое здоровье на службе, и что в любое время он может уйти на пенсию. По сути, только сегодня Доулиш заметил глубокие морщины вокруг глаз.

Чайлдс продолжал говорить, взвешивая слова.

– Ответьте, пожалуйста, на вопрос, сэр. Вопрос, имеющий для меня лично большое значение. – Чайлдс глубоко вздохнул. – Он очень прост, этот вопрос, мистер Доулиш. Доверяете ли вы мне?

Надо бы ответить легко и быстро, причем это было бы правдой на девяносто девять процентов: «Да, безусловно, доверяю». Но Доулиш, глядя в глаза Чайлдса с величайшей искренностью, ответил не сразу. Но чувствовалось в его ответе, что он серьезно взвесил свои слова:

– До сегодняшнего утра я доверял вам безоговорочно.

– А прошлой ночью, сэр? Вы очень многое скрыли от меня. Вам было известно, что я всегда наготове. Почему же вы мне не доверили, если говорите, что доверяли мне безоговорочно до сегодняшнего утра? Почему?

Создалась странная ситуация: по сути, еще один конфликт. Доулиш сознавал, насколько он важен. Доулиш не мог с уверенностью сказать, что происходит сейчас в сознании Чайлдза, так же как и не знал точно, что происходит в его собственном сознании. В чем-то изменились их взаимоотношения. Спокойно, ненавязчиво Чайлдс захватил инициативу. Но Доулиш легко шел навстречу этим вопросам, потому что они позволяли ему с большей ясностью оценить создавшуюся ситуацию.

– Я был до крайности утомлен…

– Но вы инструктировали, как нужно действовать, кого-то другого, сэр.

Впервые в разговоре с Чайлдсом Доулиш испытал что-то вроде раздражения. Очевидно, это отразилось на его лице, потому что Чайлдс заметно внутренне сжался. Но личная обида не имела значения в таких обстоятельствах, поэтому Доулиш продолжал спокойным голосом:

– Не было необходимости беспокоить вас. Я всегда доверял вам, но я также отдавал себе отчет в том, что вы становитесь старее и нуждаетесь в отдыхе больше, чем раньше. Я и прежде не стал бы беспокоить вас во внеслужебное время, если бы речь не шла о том, что можете сделать только вы.

Он замолк, а Чайлдс сказал:

– Благодарю вас. Я ценю вашу заботу.

– А почему я не рассказал вам о том, что происходит, легко объяснить, – сказал Доулиш. – Я испытывал решительную, настойчивую потребность самому поразмыслить обо всем случившемся и переварить это, пытаясь представить в его полном значении. Мне не хотелось вступать в обсуждения.

– И все-таки ваша интуиция подсказала вам, что мне не следует доверять, – не удержался от колкости Чайлдс.

– Это не совсем так, – сказал Доулиш. – Она подсказала мне, что никому не следует доверять. Я только что пришел от заместителя министра внутренних дел. Даже в этом особом случае я не мог ни на йоту ему доверять. Я точно знаю, что у него под обеденным столом закреплен магнитофон, я нащупал его. – Доулиш мрачно усмехнулся. – Возможно, он его пристроил для себя лично или для кабинета министров, но сильно сомневаюсь. На пути сюда я перебрал в уме все, что сказал, и размышлял о том, не совершил ли я какой-либо оплошности, – добавил Доулиш. – Вот видите, я не доверяю даже самому себе.

– Сейчас речь не о таком доверии, – сказал Чайлдс. – И что ж, убедились ли вы в том, что сказали лишь то, что хотели донести до сведения этих… Вездесущих?

– Да, – ответил Доулиш. – Я уверен, что они думают, будто я располагаю обширной информацией, и я подтолкнул их к такому ходу мыслей. Уверен, они боятся, что я выведу их на чистую воду, а все, что я говорил, подтверждает это. Но никто, даже вы, не знает, что многое мне удалось раскрыть.

– Понимаю, сэр, – сказал Чайлдс после паузы.

– Чайлдс, – продолжал Доулиш, – я не доверяю служащим министерства внутренних дел. В политических делах произошло что-то недоступное моему пониманию. Похоже, что-то просочилось в самые высокие правительственные учреждения, деловые институты и промышленные компании. Я еще не увидел или не осознал полностью все возможные последствия. Одно неверное движение, и может произойти катастрофа! Я предпочту обидеть, оскорбить, унизить вас или причинить рам боль, нежели самой малостью спровоцировать катастрофу. И я не пойду даже на такую малость. А вы рискнули бы в моем положении?

Чайлдс снова отодвинулся от письменного стола, но выражение его лица изменилось, он казался смягченным, что ли. Он улыбнулся и ответил:

– Нет, сэр. Не рискнул бы.

– И я так думаю.

– С другой стороны, сэр, в вашем положении, даже если бы я обладал вашей огромной силой разума и характера, вашей… вашей склонностью, подобно Атланту, брать мир на свои плечи, я все же считал бы, что должен кому-нибудь довериться. Я не мог бы в одиночестве нести на себе такую тяжесть. А вы можете, сэр?

Бросая прямой вызов, Чайлдс заставлял Доулиша рассматривать ситуацию со всех сторон; он даже сказал с удивительной откровенностью, что неправ, беря так много на свои плечи.

Но в данный момент, еще не оценив и не осознав полностью ситуацию, никто не мог бы с уверенностью сказать, много или мало он знает.

Глава четырнадцатая. ИСЧЕЗНОВЕНИЕ

Сейчас Чайлдс словно перестал существовать для него. Он решил сам противостоять создавшейся ситуации. И никто не мог оказать на него влияния. Он действительно был склонен слишком много взваливать на свои плечи, считая, что многое лишь он один может выполнить. Но и впрямь существовали ведь такие дела, и он был уверен в том, что одним из таких дел является то, с чем он сейчас столкнулся.

– Долго это не продлится. Я надеюсь на это. А между тем существуют ситуации, когда мы должны верить друг другу, – смиренно сказал Доулиш.

– Я верю вам, сэр. Безоговорочно.

– Благодарю вас. Благодарю вас, Джим. А теперь перейдем к делу. Какие новости поступают из-за рубежа относительно паспортов?

– Ничего успокоительного. Те двое, которых мы арестовали, имеют подлинные аргентинские паспорта, но это дубликаты. Самые опасные преступники могут свободно передвигаться с такими паспортами.

– Какими подробностями мы располагаем? – осведомился Доулиш.

– По сути, никакими, – ответил Чайлдс, затем поправился: – В общем, весьма скудными. Лаболье считает, что мы должны срочно созвать конференцию. Желательно в Париже, – добавил он с легкой улыбкой.

Доулиш ничего не сказал.

– Вы меня слышали, сэр?

– Да, – откликнулся Доулиш. – Я слышал. Джим, если мы попали сейчас в столь незавидное положение на высоком уровне, то и в других странах не исключено такое же.

– Да, очевидно, – заметил Чайлдс.

– А значит, нечто подобное могло произойти и в среде «Врагов преступности», – сказал Доулиш тихо.

– Трудно поверить, но и такое возможно, – согласился Чайлдс. – Мы уже не можем чувствовать полного доверия, которое всегда питали по отношению к делегатам, даже к тем людям, которых знаем долгое время. Но это вовсе не значит, что было бы неразумно созвать конференцию, – добавил он.

– Конечно, – согласился Доулиш.

Он встал и начал расхаживать по кабинету, хмуро поглядывая на потолок. Вдруг зазвонил один из телефонов на письменном столе. Огонек указал, что звонят не из департамента или Ярда, а из города, причем по засекреченному номеру.

– Джумбо звонил по этому телефону? – спросил Доулиш.

– Да, – ответил Чайлдс.

«Значит, и тут утечка», – подумал Доулиш, беря трубку.

– Доулиш слушает.

Звонивший говорил очень быстро. У него был низкий, приятный голос, английская речь хорошо поставлена, но какой-то легкий акцент выдавал, что собеседник не англичанин.

– Доброе утро, мистер Доулиш, – сказал он. – Вы, вероятно, догадываетесь, кто с вами говорит.

Доулиш посмотрел на Чайлдса и махнул ему. Чайлдс быстро вышел в собственный кабинет, где он мог слушать по параллельному телефону. Доулиш сказал утрированно вежливым тоном:

– Мистер Джумбо?

– Верно, мистер Доулиш. И прежде, чем мы продолжим разговор, я хотел бы внести ясность: вы лично и ваша жена находитесь в опасности. Наши угрозы – не пустой звук, и мы располагаем всеми возможностями претворить их в жизнь. Пусть у вас на этот счет не будет сомнений. Повторяю…

– У меня нет никаких сомнений, – прервал Доулиш.

– Значит, вы освободите мистера Смита.

– Пока нет, – спокойно сказал Доулиш. – Мне сначала нужно побеседовать с ним. И с вами тоже.

– Вам не удастся поговорить со мной или с кем-либо из видных представителей нашей организации до тех пор, пока вы не отпустите Смита, – заявил человек, назвавший себя Джумбо.

– Ну, что ж. Очень жаль.

Доулиш положил трубку и взглянул на карту мира, с помощью которой мог почти немедленно связаться в любое время с любым членом «Врагов преступности».

Зазвонил телефон по линии со Скотланд-Ярдом, и он быстро поднял трубку.

– Доброе утро, сэр. Это главный инспектор Ланкастер.

– Хелло, Ланкастер, – сказал Доулиш. – Ну, как там ваши дела?

– Узнал кое-что, – сообщил Ланкастер с явным удовлетворением. – По всей видимости, у мистера Кембалла была какая-то связь. До вчерашней ночи я считал, что» после смерти его второй жены он вел чуть ли не монашеский образ жизни – вы понимаете, что я имею в виду? – но он регулярно два раза в неделю уходил на свидания, а в это время соседка, миссис Холкин, присматривала за Кэти. Нередко Кембалл возвращался домой около часа ночи. Интересно, не правда ли?

– Действительно очень интересно. А вы уже установили, кто она, его подруга?

– Нет, но это не займет много времени.

– Поторапливайтесь, – попросил Доулиш. – В этом деле промедление недопустимо.

– Мы ни минуты не потеряем, – обещал Ланкастер. – Не беспокойтесь, сэр.

Доулиш положил трубку, но не успел осмыслить услышанное, как вошел Чайлдс. Почти тотчас же зазвонил городской телефон. Доулиш положил руку на трубку и сказал Чайлдсу:

– Проверьте, пожалуйста, все ли в порядке у моей жены.

– Она звонила перед вашим приходом, сэр. Я обещал, что вы ей перезвоните.

Доулиш подумал о том, что должен уделять больше внимания Фелисити и обеспечить полную безопасность дому Бересфорда от проникновения извне.

Доулиш поднял трубку.

– Доброе утро, сэр. – Это был инспектор по уголовным делам Кошон, который увез Смита. – Я нахожусь сейчас в особом отделе безопасности, сэр.

– Так.

– Мы минувшей ночью записали на магнитофон длинное послание, только Смит не хочет вручать его мне. Он сказал, что даст его только вам, и никому другому

– Разумно при данных обстоятельствах, – согласился Доулиш. – Как он там?

– Думаю, что в порядке. Немножко напуган, вот и все. Хотя позавтракал он вполне основательно.

– Хорошо. Скажите ему, что я приду, как только освобожусь.

Доулиш положил трубку.

Чайлдс пристально смотрел на него, и Доулиш вкратце передал содержание разговора с Кошоном. Чайлдс понимающе кивнул, а Доулиш сказал с волнением:

– Я не принял достаточных мер предосторожности в Хэмпстеде.

– Я это сделал, сэр. Мне показалось, что миссис Доулиш и ее друзья должны иметь абсолютный покой, вот почему дом окружен нашими людьми как из Ярда, так и из районного отделения. Мистер Бересфорд еще не уехал из города; он просил до отъезда связать его с вами.

– Это прекрасно, – сказал Доулиш и добавил: – Благодарю, Джим. Такой урок я заслужил за недоверие к вам! Свяжите меня с Бересфордом. Если человек, назвавшийся Джумбо, позвонит в то время, как я буду говорить, дайте мне знать. Не хочу, чтобы он пришел в дурное расположение духа.

Чайлдс кивнул и вышел в свой кабинет. Почти тотчас он соединился с квартирой Тэда Бересфорда.

– Тэд! – воскликнул Доулиш.

– Не угадываю ли я признаки излишнего волнения в твоем голосе? – спросил Бересфорд. – Тут у нас много людей, и я надеюсь, что это полицейские.

– Так и есть, – заверил Доулиш. – Может быть, совершена попытка похитить Фелисити?

После минутного молчания Бересфорд заметил:

– Как в старые времена, Пат? Порядком опасное дело, да?

– Очень опасное.

– Думаешь, мне лучше бы остаться сегодня дома?

– А ты можешь?

Доулиша насторожила долгая пауза, последовавшая за вопросом. Обычно Бересфорд, старший партнер в своей маклерской фирме, сказал бы «да» и не скрывал чувства удовлетворения от того, что остается дома. Однако сейчас он явно сомневался. Наконец он сказал:

– А нужно ли это? Пат, что если я сейчас уйду и рано вернусь? Сегодня утром мне, пожалуй, следовало бы находиться на месте, – сказал Бересфорд. – В последнее время я не могу никому по-настоящему доверять. Если хочешь, чтобы работа была выполнена как следует, нужно делать все самому. А я знаю, что перед одним из небольших банков, с которыми мы сотрудничаем, возник ряд довольно каверзных проблем. Если меня не будет, мои подчиненные могут запаниковать, а паника приведет к падению курса акций.

– Подумать только! – воскликнул Доулиш.

– Ну, что случилось, скажи ты ради бога! – сказал Бересфорд почти раздраженно. – Если ты скажешь, что мои банковские дела менее важны, чем Фелисити, то я…

– Нет, совсем не то, – сказал Доулиш убежденно. – Можем ли мы сегодня встретиться за ленчем?

– С радостью. Где?

– Давай у меня, – предложил Доулиш. – В час дня, тебя устраивает?

– Постараюсь освободиться. – Бересфорд помолчал, а затем сказал: – Пат, ты действительно уверен, что все будет в порядке?

– Да, – ответил Доулиш. – Ничего не случится в ближайшие несколько часов. Дай-ка мне поговорить с Фел!

– Она только что вышла в сад с детьми и собаками, – сказал Бересфорд. – Подожди, я позову.

Доулиш ждал.

Сначала он был спокоен, потому что знал, что должно пройти несколько минут, прежде чем Фел дойдет до телефона. Вошел Чайлдс с полученными по телетайпу отчетами из ряда заокеанских стран. Особенно тревожащим был отчет из Австралии – они «потеряли» более трех тысяч паспортных номеров.

– Есть что-нибудь еще, Джим?

– Записка об Алане Крейшоу. Могу ли я вам ее прочитать?

– Только не говорите, что и у Крейшоу была амурная история.

– Он был воплощением супружеской верности, – ответил Чайлдс. – Но его банковские документы показывают, что за последние шесть месяцев были два крупных вложения – подтверждение того, что он был подкуплен. Те двое, которых взяли в Клапхэме, просто не хотят и слова вымолвить. Они точно говорят по-испански, подобно многим из тех, очевидно, которых наняли эти… да, Вездесущие.

Чайлдс вернулся в свой кабинет.

Доулиш подумал: «Может, нас разъединили?», – потом услышал звуки у телефона и успокоился. Это, наверно, Фелисити берет трубку. Он даже улыбнулся, но был поражен, услышав голос Тэда Бересфорда:

– Пат, ее нет, – сообщил он. – Фел ушла. Пат, она… она исчезла.

«Он говорит, что Фелисити исчезла». Доулиш не мог сказать и слова, настолько был потрясен, а Бересфорд продолжал:

– Пат, мы повсюду ищем, но боюсь, что она окончательно исчезла.

Тут не было ни розыгрыша, ни ошибки, Бересфорд был серьезным человеком, и в сказанном им можно было ничуть не сомневаться. Несмотря на то, что вокруг столько полицейских, Фелисити похитили.

– Миссис Доулиш, – обратился человек к Фелисити.

– Да, – ответила Фелисити, – одну минутку.

Она вытащила из-за куста мяч, бросила его детям, увидела, как к нему ринулся один из спаниелей, когда он катился по траве, увидела, как туда же помчалась Кэти с сияющим личиком. Фелисити успела подумать о том чуде, которое может принести время, а также о том, как легко забывает ребенок горе. Потом она повернулась к обратившемуся к ней человеку.

– Главный инспектор Уорси.

– О, я слышала, мой муж, говорил о вас, – сказала Фелисити.

– Надеюсь, добрые слова?

Он не вызвал большой симпатии у Фелисити. Это был высокий плечистый человек с довольно жесткими чертами лица. Но Фелисити сказала правду:

– Добрые.

– Рад это слышать. Ваш муж находится в закрытой машине на улице, миссис Доулиш. Он хочет поговорить с вами, но не хочет, чтобы его здесь узнали. У него очень мало времени.

– Я пойду, – сказала Фелисити. Ей в голову не пришла мысль о возможной опасности. Ей очень хотелось повидать Пата. Дети были увлечены игрой с собаками, и она им не понадобится в ближайшие минуты.

– Прекрасное утро, не правда ли?

Она сказала приветливо:

– Это вы точно заметили. – Он подал Фелисити руку, чтобы помочь взобраться по насыпи к дороге, проходившей поверху. У закрытой калитки стояли пять человек.

«Пат, конечно, все предусмотрел, чтобы обеспечить мне и ребенку полную безопасность», – подумала Фелисити.

– Вот машина, миссис Доулиш.

Это был большой импозантный «Даймлер». Вид его свидетельствовал о консервативных вкусах некоторых правительственных департаментов. У руля сидел шофер в форменной фуражке. Фелисити несколько удивило, почему он не стоит у открытой дверцы.

– Пат! – позвала она.

Внезапно ее подхватили, втолкнули в машину и что-то накинули на голову и плечи. Ее захлестнула волна ужаса. Она беспомощно рванулась вперед, кто-то схватил ее и вывернул кисть.

Она застонала от боли.

– Спокойно, – резко сказал человек. – Спокойно, или я убью вас.

Пока он говорил это, дверца захлопнулась, и машина медленно покатила вперед.