Текст книги "Что будет дальше?"

Автор книги: Джон Катценбах

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 43 страниц)

Глава 21

Адриан лежал на кровати, свернувшись калачиком и положив голову на колени беременной – на шестом месяце – жены. Он медленно-медленно вдыхал исходивший от нее аромат и погружался во времена их далекой молодости. Она стала тихо напевать – что-то из песен Джони Митчелл, которые остались там, в забытых, безвозвратно ушедших шестидесятых. Кассандра гладила мужа по голове, перебирая пряди волос, а когда ее пальцы пробегали у него за ушами и спускались к затылку, Адриан начинал не на шутку волноваться: то, что он испытывал, уже выходило за рамки простой нежности и вплотную приближалось к чему-то более земному и давно забытому.

Он старался лежать неподвижно. Это напоминало ему о тех давних мгновениях, о тех минутах, которые он также проводил в неподвижности после того, как они с Кассандрой занимались любовью. Восторг и изнеможение, счастье и бесконечная слабость… Адриану вдруг захотелось закрыть глаза, провалиться в глубины собственного подсознания и – умереть. Умереть прямо в это мгновение. Если бы человеку было дано выбирать миг своей смерти, то Адриан, не задумываясь, попросил бы свое сердце остановиться прямо сейчас. Лучшей смерти представить себе было невозможно.

Касси наклонилась над ним и прошептала:

– Ты помнишь, сколько часов ты провел, лежа вот так, прижавшись к моему животу, в ожидании, когда Томми наконец начнет шевелиться?

Ну конечно он помнил. Ни одно из этих драгоценных мгновений не погрузилось в пучину забвения. Пожалуй, это было счастливейшее время в его жизни. Казалось – все впереди, казалось – кругом столько возможностей. Он только-только защитил диссертацию, и его пригласили преподавать в университет, на его любимую кафедру. У Касси совсем недавно состоялась первая выставка – в одной из престижных нью-йоркских галерей, неподалеку от Пятой авеню. Рецензии, опубликованные в «Арт уолд» и «Нью-Йорк таймс», были как минимум уважительными, а если внимательно вчитаться, то и хвалебными. Страсть Адриана к поэзии, которую он готов был сравнить с нездоровой привязанностью или даже зависимостью, начинала оформляться во что-то здравое и поддающееся систематизации. Он продолжал открывать для себя поэтов одного за другим. За Йейтсом следовал Лонгфелло, которого сменяли Мартин Эспада и Мери Джо Солтер. У Адриана и Касси вот-вот должен был родиться сын. Сам Адриан встречал каждый новый день с радостным чувством ожидания чего-то прекрасного. Энергия переполняла его. Чтобы избавиться от ее излишка, он взял себе за правило совершать каждое утро пробежку. На рассвете он выходил из дому и, не останавливаясь, преодолевал бегом как минимум шесть миль. Лишь после этого он мог здраво соизмерять свой энтузиазм с реальными возможностями, предоставляемыми ему жизнью. Даже сборная университета по кроссу и спортивному ориентированию – ребята, для которых бег был главной страстью в жизни, если не сказать, религией, – относилась к новому преподу психфака с уважением и некоторой опаской. Как-никак этому чудаку удавалось немыслимое: «перебегать» их.

– Сколько же у нас в жизни было хорошего! – задумчиво и чуть сентиментально сказала Касси.

– Да, было, но от этого «было» ничего не осталось.

От звука собственного голоса Адриан очнулся и, открыв глаза, осознал, что рядом никого нет, а сам он лежит на диване, уткнувшись головой не в живот беременной жены, а в подушку. Он инстинктивно вытянул руку, словно пытаясь удержать Кассандру, продлить наяву то чувство близости, которое так ярко сохранилось в его памяти.

Он даже не удивился, ощутив ее ладонь в своей руке. При этом, чувствуя прикосновение жены, он по-прежнему не видел ее.

– Тебе пора приниматься за дело, – неожиданно сухо сказала Касси.

Этот голос звучал словно со всех сторон сразу – сверху, снизу, из-за спины… А главное – он звучал у Адриана внутри.

– Давай, Адри, принимайся за работу. У тебя каждая секунда на счету.

Касси была рядом, и в то же время ее не было нигде.

Адриан сел, протер глаза и сказал:

– Дженнифер.

– Да, правильно: Дженнифер.

– Вот видишь, я с трудом вспомнил, как ее зовут, – не без упрека в голосе произнес Адриан.

– Перестань, Адри, ты прекрасно все помнишь. Ты видишь ее, ты видишь ту девочку, какой она была до того, как пропала. Ты же заходил в ее комнату, ты помнишь, как она была одета. Надеюсь, розовую бейсболку ты не забыл? Так что с памятью у тебя все в порядке. Но если даже она тебя подведет, я всегда буду рядом. Не пытайся сделать вид, будто все это тебя не касается. Найди ее, обязательно найди.

Эти слова многократно отразились эхом в голове Адриана, словно Касси произнесла их, стоя на краю глубокого каньона. Он попытался было по привычке что-то возразить: сказать, что он уже слишком стар, слишком болен и просто не в своем уме, но вдруг понял, что Кассандра не будет слушать его оправдания. В таких ситуациях она никогда его не слушала.

Он выглянул в окно: утро еще не наступило. «Прохладно там, наверное, – подумал Адриан, – но, скорее всего, не так промозгло, как зимой. Если пойти прогуляться, то наверняка весну почувствуешь. Не увидишь, конечно, в темноте, но почувствуешь по легкому ветерку, по запахам».

С мыслью о том, что нужно бы прогуляться, Адриан Томас встал с кресла и сделал шаг по направлению к входной двери. Впрочем, в ту же секунду он замер на месте, потому что его внимание отвлекло его собственное отражение в зеркале над туалетным столиком Кассандры, стоявшим в спальне. Адриан вдруг заметил, что за последнее время сильно похудел. Болезнь словно пожирала его фунт за фунтом. Он покопался в памяти и сообразил, что не знает, ел ли что-нибудь толком за последние несколько суток или нет и даже ел ли вообще. Он не знал, сколько времени уходит у него на сон: считаные минуты или долгие часы. «Нужно принимать лекарства, – приказал себе профессор Томас, – нужно попытаться избавиться от галлюцинаций». При этом он прекрасно понимал, что шансы на это невелики, вне зависимости от того, сколько таблеток он примет. А кроме того… ему нравились эти галлюцинации, они стали частью его жизни – частью более живой и насыщенной, чем то существование, которое влачили его ослабевшее от старости тело и на глазах отмирающий, пусть формально и сохраняющий остатки рассудка мозг. Адриан не без удовлетворения почувствовал в себе упрямство. Да-да, он действительно вел себя как несговорчивый, упертый мальчишка. «Что ж, – подумал он, – если ты готов сопротивляться – это уже неплохо». Тем не менее он заставил себя подойти к комоду и вынуть из ящика коробку с таблетками, которые вроде бы должны были помочь ему бороться с подступающим слабоумием. Не помня, когда и в каком количестве он в последний раз принимал таблетки, Адриан – частично по инструкции, а частично наугад – отсыпал себе пригоршню пилюль и одним махом заставил себя проглотить их, даже не запив водой. После этого он вышел из спальни и вернулся в кабинет. Несколькими решительными движениями он расчистил письменный стол от книг и бумаг, оставив рядом с компьютером лишь карту шести близлежащих штатов. Массачусетс, Коннектикут, Вермонт, Род-Айленд, Нью-Гемпшир, Мэн. Повернувшись к компьютеру, профессор Томас ввел в поисковой строке название нужного ему справочника: «Регистр преступлений, совершенных на сексуальной почве». В графе территориальной локализации он отметил все эти шесть штатов. По правде говоря, он даже не догадывался, что инспектор Коллинз в это самое время занимается примерно тем же делом.

Пробежавшись пальцами по клавиатуре, он выделил интересующий его список и навел курсор на первое попавшееся имя.

На экране появилась протокольная полицейская фотография в фас и в профиль: мужчина с маленькими, глубоко посаженными глазами, редеющими волосами и в целом – это было видно даже по неподвижной фотографии – какой-то скользкий и изворотливый. Чего-то подобного Адриан и ожидал. К фотографии прилагался список задержаний, обвинений и судебных решений. Кроме того, на сайте был опубликован адрес «любителя поразвлечься» и краткое описание его «предпочтений». На экране высветилась также условная шкала опасности этого человека и его склонности к рецидиву. Открыв дополнительную сноску, можно было ознакомиться с кратким описанием того, как именно действовал мужчина, совершая свои преступления. В общем, все было ясно, понятно и четко структурировано. Тексты написаны сухим полицейским языком, без излишних эмоций. Прокололся он в окрестностях Молла, где его и арестовали. О таких подробностях, как мера раскаяния, выраженного преступником, и глубина психологических травм, полученных жертвами, на полицейском сайте, естественно, не сообщалось.

Адриан откинулся на спинку кресла и тяжело вздохнул. Скорее всего, информация, которую предоставило ему полицейское управление, имела какую-то ценность для профессионала – оперативника или следователя, но для него – ученого-психолога… Всю свою жизнь Адриан Томас исследовал поведенческие модели. Вне зависимости от того, ставил ли он опыты на лабораторных крысах или же изучал поступки, совершенные людьми, его задачей была формулировка смысла и цели тех или иных действий. Идентифицировать или описать ту или иную модель поведения, в общем-то, нетрудно: на это способен любой образованный человек, владеющий навыками вербализации наблюдений над предметами и явлениями окружающего мира. Работа же профессора психологии заключалась в том, чтобы выяснить подлинные мотивы, двигавшие объектом исследования, внутренний смысл и значение его поступков. От исследователя требовалось дать заключение по поводу того, как этот и другие возможные поступки того или иного человека могут воздействовать на окружающих. Кроме того, предполагалось, что психолог-профессионал может дать достаточно точный прогноз поведения исследуемого объекта на будущее.

Адриан наугад ткнул курсором в другую строку списка. Теперь на него с экрана смотрел другой человек – крепко сложенный бородатый мужчина с длинными, до плеч, вьющимися волосами и с огромным количеством татуировок, покрывавших, судя по всему, все его тело. Специальная сноска содержала несколько крупных планов: огнедышащие драконы, размахивающие мечами валькирии и щит – эмблемы какого-то байкерского клуба. Вернувшись на основную страницу, можно было получить все ту же официальную, скупую на мотивировки и детали информацию о совершенных этим человеком преступлениях.

Посмотрев некоторое время в глаза сфотографированному преступнику, Адриан понял, что по этому бесстрастному снимку, сделанному только в целях безошибочной идентификации арестованного, и по скупым строчкам описания его преступлений вряд ли можно сказать что-то существенное по поводу психологических особенностей этого человека.

В итоге профессор пришел к неутешительному для себя выводу: по всей видимости, та информация, которую он мог получить в открытом доступе в Интернете, вряд ли окажется для него полезной. Ничего нового о людях, которые похитили Дженнифер, на основании этих скупых данных он не сможет сказать.

– Ну что ж, раз такое дело… – задумчиво протянула Касси, опершись на плечо Адриана и бегло просмотрев страницу, открытую на экране его монитора, – похоже, выбора у тебя не остается. Ты должен сделать… то, что должен.

Адриан чувствовал ее теплое дыхание на своей щеке. Едва заметно кивнув, он сказал:

– Да, конечно. Но…

– Ты же сам всегда говорил, что испытываешь смешанные и противоречивые чувства, когда читаешь о результатах экспериментов, проведенных без твоего участия. В глубине души ты стопроцентно доверял только тем исследованиям, которые проводил лично. Изучая страх и его эмоциональное воздействие на человека, ты ведь всегда говорил, что должен сам увидеть происходящее. Разве я не права?

Ну конечно же она была права. Касси всегда задавала мужу только те вопросы, на которые заранее знала единственно правильный ответ. Адриан давно свыкся с этой манерой жены и признавал, что такой подход в большинстве случаев срабатывал безошибочно, по крайней мере на протяжении долгих лет их совместной жизни.

Адриан не знал, что делать… С одной стороны, этот сверлящий вопрос он давно хотел задать Кассандре, с другой – не был уверен, что имеет на это право. Сам не сознавая, что делает, он поделился с покойной женой мыслью, которая сидела у него в мозгу уже долгие годы:

– То, что произошло с тобой тогда… это же не несчастный случай. – Впервые за долгое время он осмелился задать жене встречный вопрос. – Я имею в виду ту аварию, в которую ты попала через месяц после смерти Томми. Никакая это не случайность, никакое не стечение обстоятельств. Я ведь прав, скажи! Ты просто хотела, чтобы все приняли это за несчастный случай, за самую обыкновенную аварию. Ну, не справилась с управлением на мокрой дороге, ну, выбросило машину с проезжей части, ну, влетела она в это злосчастное дерево. Дождь, поздний вечер, темно… В таких условиях на дороге всякое может случиться. Вот только… ты, как я понимаю, «справилась с управлением» как раз очень хорошо. Все было рассчитано абсолютно верно, и не ты виновата в том, что все закончилось не сразу, не в один миг. Ты все тщательно продумала. В такой аварии ни один полицейский, ни один страховой агент не заподозрили бы самоубийство. Вот только не все вышло так, как ты планировала. Ты ведь не ожидала, что очнешься в больничной палате, вся переломанная и сплошь в гипсе. Ну что, я все правильно понял?

Адриан затаил дыхание, словно школьник, наговоривший учительнице лишнего в эмоциональном порыве и теперь чувствующий себя неловко и опасающийся возможных неприятных последствий своей дерзости. Тем не менее ему очень хотелось услышать от Касси ответ.

– Само собой, доживать жизнь инвалидом не входило в мои планы, – довольно сухо ответила Кассандра. – И к тому же, если ты с самого начала, со дня аварии, знал правду, то зачем, скажи на милость, формулировать это вслух спустя столько лет и требовать от меня подтверждения?

Адриан не знал, что ответить на этот упрек.

– Мы с тобой никогда об этом не говорили, – сказал он. – Я всегда хотел обсудить это… но не знал, как спросить тебя… пока ты была жива.

– Скажем так: едва жива.

– Да, ты была вся переломана…

– Знаешь, смерть Томми переломала и перемолола меня куда сильнее, чем тот дуб на обочине дороги, в который я влетела на шестидесяти милях в час. Ты сам прекрасно знаешь, что душевная боль была гораздо страшнее физической.

– Ты решила уйти… и я остался совсем один.

– Нет, ты не прав. Я тебя не бросала. Я просто умерла. Умерла потому, что… не могла, не имела права жить. Пришло мое время. Пережить смерть Томми было свыше моих сил. Ты просто не ожидал, что у меня хватит воли на то, чтобы уйти. Уйти не от тебя, а из этой жизни. Но ты ошибаешься…

– Ошибаюсь? В чем?

– Ты никогда не оставался один.

– Знаешь, у меня сейчас такое ощущение, что я и сам вот-вот умру.

– Неужели?

Руки Кассандры опустились на его плечи. Она выглядела старше, чем в тот кошмарный день, когда им сообщили о смерти их единственного сына. Несколько дней Кассандра провела будто в оцепенении: она сидела в кресле практически неподвижно, часами разглядывая одну и ту же фотографию Томми. Затем она словно очнулась и несколько дней не отходила от компьютера, выискивая новости о других журналистах, операторах и документалистах, работающих в Ираке. В тот момент в душу Адриана закралось подозрение: а не мечтает ли она о том, чтобы и они все погибли, чтобы смерть ее сына перестала быть чем-то особенным, чтобы это событие затерялось в череде ему подобных, и тогда, быть может, эта трагедия перестала бы быть настолько страшной, а вызванная ею боль – невыносимой. Адриан вдруг осознал, что ведет себя примерно так же, как его жена в те дни, с той лишь разницей, что он столь же отчаянно и безнадежно пытается найти в потоке информации и новостей хоть что-нибудь, что подсказало бы ему, где нужно искать Дженнифер.

Он наклонился над клавиатурой и ввел в строку зоны поиска название города, где сам жил и работал.

– Ну вот, ты только взгляни, – негромко, с нескрываемым удивлением сказал он.

В ответ на его запрос компьютер выдал список из семнадцати осужденных насильников и извращенцев, проживающих в радиусе нескольких миль от университета и окрестных школ.

– Знаешь, когда я сажал крысу в лабиринт, когда вводил ей какие-то препараты… – Почему-то Адриан Томас сделал паузу, не договорив начатое предложение до конца.

Кассандра была совсем рядом. Он чувствовал, как она крепко обнимает его, видел ее отражение в экране монитора, но не решался оглянуться: он боялся, что любое резкое движение может спугнуть призрак и он вновь останется на какое-то время один. А ему так нравилось чувствовать присутствие жены, ощущать ее ласковое прикосновение! Помолчав, он вдруг улыбнулся и продолжил начатую фразу.

– …мне всегда хотелось спросить подопытного зверька…

– «Что ты чувствуешь? Что ты сейчас думаешь? Почему ты поступаешь именно так, а не иначе?»

Договорив за мужа, Кассандра рассмеялась тем легким мелодичным смехом, который Адриан так хорошо помнил с далеких дней, когда они оба еще были живы и к тому же – счастливы.

Неожиданно Касси звонко хлопнула его по спине, словно давая понять, что сеанс нежного массажа окончен.

– Ну что ж, – строгим, даже командным тоном произнесла она, – вперед! Сделай то, о чем всегда мечтал: расспроси крысу, что она чувствует, что думает и почему поступает именно так, а не иначе.

Глава 22

Адриану пришлось подождать всего полчаса до того момента, когда мужчина, выбранный им из списка семнадцати лиц, осужденных за преступления на сексуальной почве, появился на пороге дома и торопливо направился к своей машине. Рабочий день только начинался. На мужчине были дешевенький красный галстук и синий кардиган. Он нес потертый кожаный портфель. В целом, как показалось Адриану, внешне этот человек ничем не отличался от всех, кто, живя в пригороде, вынужден каждое будничное утро ехать на свою скучную работу с маленькой, но стабильной зарплатой.

В облике мужчины не было ничего особенного, как не выделялась на фоне других и та улица, на которой он жил. Средних лет, невысокого роста, худощавого телосложения, на вид кажется слегка застенчивым, волосы пепельного цвета, очки в черной оправе. Простецкая серая куртка была перекинута у него через руку, – похоже, он не совсем верил прогнозу, обещавшему теплый день. Внешность выдавала в нем заштатного клерка – более всего ему подошло бы продавать подержанные машины или сортировать письма на почте.

Припарковавшись на противоположной стороне улицы, Адриан наблюдал за тем, как мужчина сел в маленький японский автомобиль бежевого цвета. Одноэтажный дом в стиле ранчо – где, согласно сведениям, которые Адриан распечатал из Интернета, этот человек жил вместе с матерью, – находился на приличном расстоянии от дороги, имел крайне ухоженный вид и был недавно покрашен. По обеим сторонам от крыльца стояли ровные ряды глиняных горшков, в которых уже расцвели те синенькие и желтенькие цветочки, которые обычно появляются первыми в начале весны.

Все вместе создавало впечатление, что перед Адрианом – ничем не выдающийся, среднестатистический человек, живущий в самом обычном пригородном районе, в типичном доме. Здешняя атмосфера в гораздо большей степени походила на сельский мир с его фермами и вспаханными, готовыми к посеву кукурузными полями, нежели на город с его пульсирующей энергетикой – город, в котором Адриан и Касси прожили долгие годы вместе, воспитывая Томми и передавая знания многим поколениям студентов. Человек, которого отыскал Адриан, жил в удалении от бурной городской жизни с ее оживленными кофейнями, пиццериями, где можно перекусить стоя, недорогими книжными магазинами, сувенирными лавками. Конечно, жизнь университетского города нельзя было сравнить с нью-йоркской, бостонской или даже хартфордской. Тут не было ни каждодневных выматывающих пробок, ни этой жуткой одержимости карьерой и успехом, которая столь свойственна столичным жителям. И хотя царившая здесь академическая атмосфера также могла быть претенциозной, претензии местных жителей ограничивались желанием быть избранными по конкурсу на должность профессора.

Мужчина, за которым наблюдал Адриан, не принадлежал ни одному из этих миров.

Он был сам по себе.

«То, что этот тип выглядит со стороны самым что ни на есть обычным, непримечательным, еще не значит, что он таков на самом деле», – напомнил себе Адриан. Он медлил, не зная, что делать дальше.

– Поезжай, ну, скорее! Проследи за сукиным сыном, – поторопил его Брайан. – Узнай, где он работает. Тебе нужно понять, кто он такой на самом деле.

Адриан бросил взгляд в зеркало заднего вида и заметил в нем отражение покойного брата. Брайан, на сей раз в обличье адвоката средних лет, наклонившись вперед, размахивал руками так, словно хотел в буквальном смысле подтолкнуть Адриана к действию, сдвинуть его с места. Длинные волосы Брайана были растрепаны, будто он провел бессонную ночь за рабочим столом. Его шелковый представительный галстук от Brooks Brothers свободно болтался на шее, голос был полон решимости и нетерпения.

Адриан сразу завел машину и на безопасном расстоянии поехал за извращенцем.

В зеркале было видно, как Брайан с усталым видом расслабленно откинулся на сиденье.

– Ну наконец-то. Черт возьми, Адри, тебе нужно перестать быть таким… медлительным. Чтобы разобраться в этой истории с Дженнифер, нужно действовать быстро. Ты же сам знаешь. Так вот, начиная с этого момента всякий раз, когда ты в поисках информации и улик или в выслеживании нужных людей станешь подходить к делу по-профессорски – неспешно и рассудительно, – говори себе: «Шевелись, черт тебя побери!»

Голос Брайана звучал слабо, почти шелестел – казалось, ему нужно собрать все свои силы, чтобы произнести хоть одну фразу. Поначалу Адриан подумал было, что брат болен, но затем вспомнил вдруг, что на самом деле он мертв.

Старенький «вольво» Адриана выехал на шоссе.

– Мне никогда раньше не приходилось ни за кем следить.

Адриан надавил на газ, и в ответ двигатель автомобиля взвыл, не желая подчиняться требованию хозяина.

– В этом нет ничего сложного, – ответил Брайан со вздохом. Судя по голосу, он немного успокоился. Казалось, сам факт того, что они наконец поехали, избавил его от некоего внутреннего напряжения. – Если бы мы делали все по правилам, как настоящие сыщики, тогда у нас было бы три машины, которые, сменяя друг друга, остались бы незамеченными. Тот же принцип работает, если преследуешь кого-то на улице. Но мы не можем позволить себе такие ухищрения. Просто езжай за ним следом.

– И что потом?

– Что потом – будет видно потом.

– Думаешь, он догадывается, что я его преследую?

– Со временем узнаем. Сейчас это не важно. В конце дня нам предстоит побеседовать с этим молодым человеком.

В зеркале было видно, что Брайан внимательно просматривает листы с информацией о преступниках, распечатанной Адрианом.

– Я понял, почему ты остановил свой выбор на этом подонке. – Брайан негромко рассмеялся, хотя Адриану казалось, что ни в одной из рубрик веб-сайта, содержащего данные о маньяках, насильниках и прочих преступниках, не было ничего смешного. – Совпадение по возрасту. Все три раза, когда ему выносили обвинение или он сам сознавался в содеянном, речь шла о совсем молоденьких девушках, от тринадцати до пятнадцати лет… – В словах Брайана звучала непререкаемость адвоката, на стороне которого были факты. – Нимфоман, ясное дело.

Последнее замечание было сказано с нескрываемым сарказмом. Та же мысль действительно пришла Адриану в голову, когда он просматривал список из семнадцати человек. Фокус состоял в том, чтобы подойти к каждому случаю с научной точки зрения, не увлекаться подробностями преступления, но попытаться увидеть некую патологию, лежащую в основе их всех. Из перечисленных людей большинство обвинялись в насилии, в том числе на бытовой почве. Но человек, которого выбрал Адриан, заметно выделялся на общем фоне. Его арестовывали за хранение детской порнографии. Вместе с ним обвинение пало и на его бывшую жену: оно касалось ее обращения с падчерицей. Найдено было несколько фотографий девочек с обнаженной грудью.

Все крысы были одинаковые. Все, кроме одной.

– Он демонстрировал им свое добро.

– Ага! Любитель поразмахивать сосиской? Копы их так называют, – сообщил Брайан тоном знатока. – По крайней мере, в Нью-Йорке. Хотя, мне кажется, выражение это должно быть известно и в вашей глуши – какая, в сущности, разница…

– Конечно, ты прав, разницы нет. Но, Брайан, взгляни на последнее, за что его судили, и ты поймешь…

Адриан замолчал. Его глаза находились в постоянном движении: он то посматривал в зеркало на Брайана, читавшего на заднем сиденье, то следил за бежевым автомобилем, ехавшим впереди.

– О, так он сидел за… Ну, Адри, я впечатлен. Вижу, ты этим серьезно увлекся.

– Незаконное лишение свободы.

– Да… – Брайан присвистнул. – Но ты понимаешь, ведь это преступление менее тяжкое, чем похищение… И тем не менее из той же серии, верно?

– Полагаю, что так.

Брайан хмыкнул:

– Девочки-подростки. Так-так. И он хотел прибрать к рукам одну из них, так получается? Интересно, что он собирался делать потом? Ну, он-то сам говорит, что много чего… – Брайан снова захохотал. – Но тут есть одно…

– Я знаю. У него не было сообщников. В связи с этим у меня и возникли вопросы.

– Не потеряй его, Адри. Смотри, он направляется в город.

Поток машин на дороге стал увеличиваться. Несколько седанов и пикап отделяли Адриана от человека в бежевой легковушке. За Адрианом, чуть ли не касаясь бампера его «вольво», ехал школьный автобус. Адриан, совершая всевозможные маневры, старался не отстать от интересующего его человека.

– Помнится, Брайан, у тебя была шикарная спортивная машина…

– О да. «Ягуар». Он был классный.

– Будь мы сейчас на нем, гораздо проще было бы гоняться за этим типом.

– Я его продал.

– Да, помню. Я никогда не мог понять, зачем ты это сделал. Ведь, кажется, машина тебе очень нравилась?

– Я ездил на ней слишком быстро. Так было каждый раз. Терял всякую меру. Садясь за руль, я не только превышал допустимую скорость, Адри, нет – я выходил за грани рассудка. Гнал под сто – и приходил в исступление. Сто двадцать сводили меня с ума. Но если стрелка спидометра доходила до ста тридцати, тогда я становился откровенным психом. И самое главное – мне это нравилось. Но было очевидно, что это – верная смерть. Несколько раз, разогнавшись, я практически отключался. И я понял, что на кону стоит нечто большее, нежели удовольствие. И я ее продал. Самая большая ошибка в моей жизни. Эта машина была прекрасна, и мне следовало бы лучше…

Брайан замолчал. Адриан увидел, как брат закрыл лицо руками.

– Прости, Адри. Я совсем забыл. То, что произошло с Касси. – Голос Брайана был совсем слаб, слова доносились будто издалека. – Она и я, мы были очень разными людьми. Я знаю, ты думаешь, что мы с ней не ладили, но это не так. Просто в каждом из нас было нечто пугавшее нас обоих. И кто бы мог подумать, что мы оба отправимся на тот свет одним и тем же путем.

Адриан хотел что-то сказать, но не смог произнести ни слова. На глаза ему навернулись слезы. Боль, с какой Брайан произнес последнюю фразу, была Адриану знакома: когда-то она прозвучала в голосе Кассандры.

– Я должен был догадаться. Я ведь психолог. Мозгоправ… У меня был колоссальный опыт…

Брайан рассмеялся:

– Разве Касси не сняла с тебя эту вину? Она должна была это сделать. Эй, не зевай! Наш чувак поворачивает. Черт возьми, это ли не то самое место, где, как ты полагал, и должен работать такой ненормальный, как он?

Адриан не ответил. Он увидел, как бежевый автомобиль подкатил к гигантскому супермаркету бытовой техники и товаров для дома, занимавшему чуть ли не целый квартал сразу за городской чертой. Машина обогнула здание и подъехала к нему сзади, миновав табличку «Стоянка для сотрудников». Адриан припарковался недалеко от входа для покупателей. Пятнадцать минут прошли в тишине. Казалось, Брайан задремал на заднем сиденье. По крайней мере, он молчал. Адриан попытался придумать что-нибудь, что он мог бы купить здесь, чтобы стороннему наблюдателю его приезд в магазин не казался бессмысленным. Однако сосредоточиться не получалось, так как единственное, чего профессор на самом деле желал, – это убедиться, что мужчина действительно приехал сюда на работу.

– Пошли, – обратился он к Брайану. – Мы должны удостовериться в том, что он пробудет здесь до конца дня.

Адриан вышел из машины и пересек огромную стоянку, ступая по дорожкам, посыпанным щебенкой. На парковку то и дело въезжали пикапы и мини-вэны. К дверям супермаркета тянулся нескончаемый поток строителей, сантехников, плотников и унылых отцов семейств из пригорода. Адриан направился вслед за этими людьми, не оборачиваясь и не проверяя, следует ли за ним Брайан, несмотря на то что ему очень хотелось быть уверенным в помощи брата: даже находясь в толпе, он чувствовал себя до крайности одиноко. Оказавшись в громадном сводчатом зале, Адриан поначалу испытал приступ отчаяния. Здесь было несметное число отделов: товары для сада, материалы для кровельных работ, кухонные принадлежности, электроинструменты… Богатейший ассортимент всевозможных устройств, приборов и предметов домашнего обихода располагался на стеллажах, ряды которых уходили в бесконечность. Всюду сновали продавцы обоих полов, в красных жилетах с беджами, отвечая на вопросы покупателей и предлагая им свою помощь. Со стороны кассовой линии уже вовсю слышались пищание устройств для считывания штрихкода и потрескивание кассовых аппаратов, выбивающих чеки. Адриан принялся бродить меж стеллажей с кафельной плиткой и деревянными панелями, меж смесителей и раковин из нержавейки, шпателей, молотков и электродрелей. Он был готов уже развернуться и уйти прочь, как вдруг заметил продавца из отдела электротоваров, активно консультирующего парочку из разряда «любим все делать своими руками». Мужчина и женщина, оба на вид чуть старше тридцати. Мужчина в неуверенности покачивал головой, но, судя по заинтересованному выражению лица женщины, она, в свою очередь, была убеждена, что с помощью нужных инструментов и доброго совета они вдвоем могли бы заменить в своем доме всю электрическую проводку. Вид у мужчины был такой, как у всех молодых мужей, которые, поняв, что взвалили на себя непосильную задачу, сознают в то же время, что поделать с этим уже ничего нельзя. В другой ситуации, увидев подобную картину, Адриан непременно бы улыбнулся или даже рассмеялся, вспоминая, сколько раз он сам, живя с Касси, оказывался в подобном положении. Но сейчас он подумал о том, что, если бы молодые люди догадывались, с кем разговаривают, они в ужасе убежали бы прочь от этого человека.