Текст книги "Фатальная ошибка"

Автор книги: Джон Катценбах

сообщить о нарушении

Текущая страница: 30 (всего у книги 32 страниц)

– Вы видели, наверное, детишек в рождественское утро? Как они глядят на коробки и пакеты под елкой?

– Да, но какое отношение?..

– Для нас вещественные доказательства вроде этих рождественских подарков. Детишки всегда думают, что самый большой подарок самый лучший. Но это не обязательно так. Часто наиболее ценный подарок содержится в неприметной и некрасивой коробке. Так случается и в нашем деле. Когда нападешь на след, то бывает, что какая-то незначительная деталь оказывается самой важной. Поэтому при осмотре места преступления или во время обыска надо обращать внимание на все мелочи.

– А как было в данном случае?

Следователь ухмыльнулся и вытащил пластмассовый контейнер с пистолетом, также запечатанный красной лентой. Он вручил контейнер мне, и я стал разглядывать сквозь прозрачную стенку пистолет, обсыпанный порошком для изучения отпечатков пальцев.

– Будьте осторожны, – предупредил детектив. – Не думаю, что эта штука заряжена, но обойма вставлена, так что чем черт не шутит. – Он улыбнулся. – Удивительно, сколько инцидентов, почти фатальных, бывает в камере хранения, когда люди начинают размахивать оружием, полагая, что оно не заряжено.

Я осторожно держал контейнер в руках.

– На вид ничего особенного.

– Да, дерьмовое оружие, – кивнул следователь. – Из самых дешевых, какие можно найти. Их производит одна компания в Огайо. Штампуют на станке все детали по отдельности, соединяют их, упаковывают и отсылают какому-нибудь торговцу с подмоченной репутацией. Уважающий себя оружейный магазин никогда не возьмет подобный хлам. А профессионал никогда им не воспользуется.

– Но он все же работает.

– Ну да, вроде того. Легкий, двадцать пятого калибра. Киллеры-профессионалы – а их у нас тут не так уж много, как вы догадываетесь, – любят оружие мелкого калибра, потому что к нему легко пристроить самодельный глушитель, а работу свою оно выполняет исправно. Но это, разумеется, не относится к такой халтуре, как эта. Слишком ненадежен. Плохо слушается, предохранитель и ударную часть то и дело заедает, точно стреляет только с очень близкого расстояния. И ко всему прочему, не так уж эффективен. Питбуля средних размеров или громилу выпущенная из него пуля не остановит – разве что вам повезет с первого же выстрела попасть в самое сердце или какое-нибудь другое жизненно важное место. – Полицейский ухмыльнулся. – Или же надо стрелять с близкого, совсем близкого расстояния – например, обнимая человека в постели. Но если вы хотите кого-то убить, то орудовать этой штукой в такой близи от него небезопасно.

Я кивнул, и следователь вновь уселся на свое место.

– Век живи, век учись.

Я еще раз внимательно рассмотрел пистолет, словно он действительно мог сообщить мне что-то.

– Но при всем при том, – заключил следователь, – этот дрянной пистолетик вроде как сделал свое дело.

44
Перед выбором

Хоуп поняла, что допустила какую-то ошибку, и лихорадочно соображала, какую именно. Большим пальцем она сместила предохранитель до отказа вниз, чтобы убедиться, что он не мешает стрельбе, и загнала левой рукой патрон в патронник. Сделать это надо было, естественно, до того, как она вошла в дом. Крышка пистолета отошла назад, курок был взведен. У нее мелькнула жуткая мысль, что ни Салли, ни она сама не удосужились проверить, заряжен ли пистолет.

Какую-то секунду она колебалась – то ли продолжать, то ли броситься наутек.

Отец О’Коннела, который начал уже поднимать руки вверх, вдруг издал дикий вопль и кинулся к Хоуп.

Она подняла пистолет во второй раз и нажала на курок как раз в тот момент, когда О’Коннел налетел на нее.

Пистолет подпрыгнул у нее в руках, она услышала щелчок и звук удара, а затем стала падать назад, с грохотом опрокинув кухонный стол. Стоявшие на нем пустые бутылки разлетелись во все стороны, ударяясь о стены и шкафы. Она повалилась на пол, ловя ртом воздух. О’Коннел-старший, издавая страшные утробные звуки, навалился на нее, нанося удары и стремясь содрать с нее шлем-маску, чтобы добраться до горла.

Хоуп не знала, попала ли в него первая пуля. Она отчаянно пыталась направить на него пистолет и выстрелить еще раз, но рука О’Коннела зажала ее руку, как в тисках, и отводила дуло пистолета в сторону.

Она изо всей силы ударила его коленом в пах, и он охнул от боли, но не отпустил ее. Мужчина был сильнее, – это она почувствовала сразу; он старался выгнуть ее руку так, чтобы дуло было направлено в ее грудь вместо его. В то же время свободной рукой он продолжал нещадно молотить ее. И хотя он часто промахивался, после некоторых ударов у нее в глазах вспыхивали красные искры боли.

Она опять нанесла удар ногой, причем такой сильный, что они оба чуть откатились в сторону, усилив царивший в помещении беспорядок. Опрокинулось мусорное ведро, и кофейная гуща высыпалась на пол вместе с яичной скорлупой и прочим вонючим содержимым. Раздался звон битого стекла.

О’Коннел был ветераном битв в питейных заведениях и знал, что залогом победы являются несколько первых удачных ударов. И хотя он чувствовал, как его старая травма отдается болью во всем теле, он, не обращая внимания на боль, продолжал отчаянную борьбу. Ибо он лучше Хоуп понимал, что этот бой с анонимным врагом в маске был самым важным в его жизни. Или он победит, или умрет. Стараясь направить пистолет на врага, он сознавал, что повторяется ситуация, возникшая много лет назад, когда он схватился со своей пьяной женой.

Паника, овладевшая Хоуп в первый момент, была далеко позади. В ушах у нее стучал адреналин, она ловила ртом воздух, стараясь собрать все свои силы. Никогда в жизни она не соприкасалась с такими мускулами, которые сейчас боролись с ней. Ей удалось сделать невероятно сильный рывок и частично скинуть с себя О’Коннела. Они перекатились, сцепившись, на бок и врезались в кухонный шкафчик. Из шкафчика каскадом посыпались посуда и столовые приборы. Ее атака оказалась довольно удачной: О’Коннел взвыл от боли, а на белой стенке шкафчика Хоуп заметила кровь. Первая выпущенная ею пуля попала ему в плечо, но он продолжал борьбу, несмотря на разодранные ткани и раздробленную кость.

О’Коннел схватился за пистолет обеими руками, а Хоуп свободной рукой нанесла ему сильный удар, от которого он стукнулся головой о шкафчик. Перед ней были его оскаленные зубы, искаженное злобой и страхом лицо. Она опять ударила его коленом в пах, а затем кулаком в челюсть. Удары не прошли для него даром, но он по-прежнему прижимал ее к полу.

Сражаясь левой рукой, в правой она изо всех сил сжимала пистолет, не давая О’Коннелу направить его против нее.

Внезапно Хоуп почувствовала, что хватка, сжимавшая ее руку с пистолетом, чуть ослабла, и подумала, что противник начинает сдавать, но тут страшная боль пронзила все ее тело. Она чуть не потеряла сознание. На нее нахлынула темнота, перед глазами все плыло.

О’Коннел схватил кухонный нож, валявшийся на полу среди всего прочего, и, держа ее руку с пистолетом одной рукой, другой всадил нож ей в бок, стараясь попасть в сердце. Он навалился на рукоятку ножа всем своим весом.

Хоуп чувствовала, как лезвие входит в ее тело. Ее единственной мыслью было: «Сделай невозможное – или умрешь».

Схватив левой рукой дуло пистолета, она направила его в лицо О’Коннела, искаженное от боли и ярости. Сунув дуло ему под подбородок и чувствуя, что нож врезается прямо ей в душу, она дернула за курок.

Скотту хотелось взглянуть на фосфоресцирующий циферблат часов, но он боялся оторвать взгляд от навеса около дома О’Коннелов и от дверей в кухню. Когда темная фигура Хоуп скользнула в дом, он начал мысленно отсчитывать секунды.

Она пробыла в доме уже слишком долго.

Скотт хотел было покинуть свое убежище, но тут же вернулся обратно. Он не знал, что ему делать. Сердце бешено стучало. Внутренний голос кричал ему, что все идет не так, как надо, все пропало и надо немедленно уносить ноги, пока его не затянул губительный водоворот событий. Страх поднимался в нем, как колышущаяся приливная волна, грозя затопить его.

В горле у него пересохло, губы запеклись. Казалось, сама эта ночь хочет задушить его. Он схватился рукой за воротник свитера.

Внутренний голос настаивал, что надо уходить, спасаться; что бы там ни случилось, он должен бежать.

Но Скотт не убежал, он словно прирос к месту. Глаза его пытались проникнуть сквозь тьму, уши ловили каждый звук. Он посмотрел налево и направо, но никого не увидел.

В жизни бывают моменты, когда человек знает, что должен сделать хоть что-нибудь,но каждый из возможных шагов представляется опасным, а каждый выбор – фатальным. Но Скотт понимал, что жизнь Эшли может каким-то образом зависеть от того, как он поступит в следующие несколько секунд.

А может быть, и жизни их всех.

И, борясь с непреодолимым желанием поддаться растущей в нем панике, Скотт усилием воли изгнал из головы все мысли, страхи, соображения и предположения и побежал к дому.

Хоуп в ужасе открыла рот и хотела крикнуть, но не смогла. Вместо крика из горла вырвался только слабый хриплый вздох.

Вторая пуля прошла снизу вверх через рот О’Коннела, выбила зубы, искромсала язык и десны и вошла глубоко в мозг, убив его практически мгновенно. Выстрелом его откинуло назад, но затем он опять навалился на Хоуп, придавив ее к полу и не давая нормально дышать.

Рука его все еще была на ручке ножа, но сила, которая вдавливала нож в ее тело, исчезла. Боль была такая, что она едва не потеряла сознание. В левом боку бушевали волны огня, стремившиеся проникнуть в сердце и легкие и отдававшиеся вспышками черной боли в голове. Все силы вдруг оставили ее, ей хотелось закрыть глаза и немедленно прямо здесь уснуть. Однако Хоуп собрала волю в кулак и постаралась спихнуть с себя мертвое тело. Но сил у нее уже не было. Она сделала вторую попытку, затем третью. Тело, казалось, чуть-чуть сдвинулось, но это было все равно что толкать вросший в землю большой валун.

Она услышала, как открылась дверь, но не видела, кто это. Сознание опять чуть не покинуло ее.

– Господи Исусе!

Голос казался знакомым. Хоуп застонала.

Неожиданно тяжесть, прижимавшая ее к полу, как гигантская океанская волна, исчезла, и она вынырнула на поверхность. То, что было недавно отцом О’Коннела, лежало кучей рядом с ней на полу.

– Хоуп! Боже мой! – прошептал голос, и она, собрав силы, повернулась к нему.

– Привет, Скотт! – Ей даже удалось улыбнуться. – У меня тут осложнения.

– Ничего-ничего, я сейчас помогу вам выбраться отсюда.

Она кивнула и попыталась сесть. Скотт потянулся к ручке ножа, чтобы вытащить его, но она покачала головой:

– Не трогайте его.

– Хорошо.

Он приподнял ее, и Хоуп встала на ноги. Голова закружилась еще сильнее, но она справилась с этим. Сжав зубы и опираясь на Скотта, она перешагнула через мертвое тело.

– Я не смогу идти без вашей помощи, – прошептала Хоуп.

Она обняла Скотта рукой за плечи, и он повел ее к двери.

– Пистолет! – вспомнила она. – Нельзя его оставлять.

Скотт подобрал пистолет с пола, засунул его в пластиковый пакет в сумке и перекинул сумку через плечо.

– Надо выйти во двор, – сказал он.

Скотт помог ей перешагнуть через порог и отвел в темный угол под навесом, где посадил, прислонив к стене.

– Я должен подумать.

Хоуп кивнула, вдыхая холодный воздух. В голове у нее стало яснее; тот факт, что она ускользнула от тянувшихся к ней щупальцев смерти, придал ей сил. Она слегка приподнялась и сказала:

– Я могу двигаться.

Скоттом владели попеременно ужас, паника и решимость. Главное – надо было четко продумать свои действия. Он снял шлем-маску с Хоуп и в этот момент понял, почему Салли влюбилась в нее. Лицо ее светилось отвагой – она проявилась как отпечаток боли от того, что́ она сделала и перенесла. И еще он вдруг осознал, что сделала она это не только ради Салли и Эшли, но и ради него.

– Там на полу, наверное, моя кровь. Нельзя, чтобы полиция…

Скотт кивнул, задумавшись. Наконец до него дошло, что нужно делать.

– Вы можете подождать меня здесь?

– Да, со мной все в порядке, – сказала она вопреки очевидному. – Это травма, а не увечье, – употребила она выражение, принятое среди спортсменов. С травмой можно продолжать игру, а с увечьем нельзя.

– Я сейчас вернусь.

Скотт нырнул под навес и, пригнувшись, чтобы его не заметили, стал вглядываться в кучу разбросанных инструментов, автодеталей, банок из-под краски и штабелей кровельной плитки. Он был уверен, что где-то здесь должно быть то, что ему нужно, но в темноте не мог сразу найти.

Наконец он увидел ее. Красная пластмассовая канистра.

«Пожалуйста, – мысленно взмолился он, – не будь пустой!»

Подняв канистру, он встряхнул ее и почувствовал, что там плещется жидкость. Открыв крышку, он ощутил несомненный запах бензина.

Пригнувшись, Скотт быстро пробежал через освещенное пространство в дом.

В первый момент ему стало худо и едва не вырвало. Когда он заходил в дом раньше, все его внимание было сконцентрировано на Хоуп и на том, чтобы увести ее отсюда. Теперь же он был один на один с трупом. Посмотрев на раскрытый, как у горгульи, рот, на развороченное пулей лицо и запекшуюся кровь, он непроизвольно вздрогнул и приказал себе успокоиться. Но это было непросто. Сердце его билось учащенно, все вокруг – кровь, хаос – казалось ярко освещенным, словно написанным пульсирующими красками. Он подумал, что насильственная смерть делает все ярче, а не темнее.

Скотт двигался по кухне неуверенно и старался не дышать. Посмотрев на то место, где лежала Хоуп, он увидел на полу капли крови и плеснул на них бензином. Он полил также рубашку и брюки О’Коннела. Оглядевшись, Скотт увидел посудное полотенце. Он смочил полотенце смесью крови и бензина, образовавшейся на груди О’Коннела, и сунул его в карман.

Его опять стало тошнить, и он хотел опереться обо что-нибудь, но вовремя остановился. Чем дольше он здесь пробудет, тем больше оставит следов. Он бросил канистру в лужу бензина и взял лежавший на газовой плите коробок спичек.

Подойдя к двери, он поджег весь коробок и бросил его на грудь О’Коннела. Бензин вспыхнул ярким пламенем. Секунду-другую Скотт смотрел, как огонь быстро распространяется во все стороны, затем вышел из дома.

Хоуп была там же, у стенки навеса. Рукой в перчатке она держалась за ручку ножа, торчавшего из ее бока.

– Нам надо двигать отсюда, – сказал Скотт.

– Я могу идти, – не сказала, а проскрипела она.

Прячась в тени, они вышли на улицу. Скотт обнял Хоуп, просунув руку ей под мышку, чтобы она могла опираться на него. Хоуп объяснила ему, где стоит ее машина. На дом они не оглядывались. Скотт надеялся, что огонь некоторое время будет ограничиваться кухней, так что пройдет несколько минут, прежде чем кто-нибудь из соседей заметит пожар.

– Как вы? – прошептал он.

– Справлюсь.

Ночной воздух помогал ей думать яснее и терпеть боль, хотя при каждом шаге ее словно электричеством пронзало. Уверенность боролась в ней с отчаянием, сила – со слабостью. Она понимала, что остаток ночи вряд ли пройдет в соответствии с тем планом, который составила Салли. Об этом говорила кровь, сочившаяся из раны.

– Надо идти, – подгонял ее Скотт.

– Чем мы не парочка, вышедшая подышать воздухом? – пошутила Хоуп, борясь с болью. – Сейчас надо свернуть налево, и в середине квартала должна быть машина.

Скотту казалось, что они идут все медленнее и медленнее. Он не представлял, что будет делать, если рядом появится какая-нибудь машина или кто-нибудь выйдет из дому и увидит их. Они нетвердым шагом повернули за угол – со стороны можно было сделать только один вывод: перебрали на вечеринке, – и Скотт увидел автомобиль Хоуп. Веселье в доме по соседству стало еще громче.

Собрав всю свою волю и все силы, Хоуп выпрямилась.

– Посадите меня за руль, – потребовала она тоном, не терпящим возражений.

– Вы не можете вести машину! Вам надо в больницу, вас должен осмотреть врач.

– Да-да. Но не здесь. Где-нибудь подальше от этого места.

Хоуп прикидывала варианты, стараясь мыслить ясно, хотя боль мешала этому.

– Еще эти чертовы номерные знаки, которые так важно было поменять… – посетовала она. – Поменяйте их обратно.

Скотт колебался. Ему казалось, что сейчас важнее остановить кровотечение и поскорее доставить Хоуп в пункт первой помощи.

– Послушайте… – начал он.

– Сделайте это!

Скотт, нахмурившись, помог ей сесть на место водителя и, взяв мешок с массачусетскими номерными знаками, быстро установил их спереди и сзади. Фиктивные номера он положил в сумку вместе с пистолетом, а в пластиковый пакет, где находилось оружие, сунул испачканное бензином и кровью полотенце.

Он подошел к Хоуп. Та вставила ключ в замок зажигания и, кривясь от боли, сматывала с рук и ног изоленту и стаскивала перчатки. Все это вместе со шлемом-маской она вручила Скотту. Он беспомощно смотрел, как она вытаскивает нож из раны.

– Боже! – простонала она и, откинув голову назад, едва не потеряла сознание.

– Я отвезу вас в больницу.

– Я доеду сама. Вам слишком многое надо еще сделать. Нож пусть останется здесь. – Она кинула его на пол и затолкала под сиденье.

– Я мог бы избавиться от него, – сказал Скотт.

Хоуп помотала головой:

– Избавьтесь от моего маскарадного костюма и автомобильных номеров – так, чтобы никому не пришло в голову связать их с этой машиной.

Хоуп старалась действовать организованно и все предусмотреть, но боль мешала думать спокойно и логично. Она пожалела, что с ними нет Салли. Уж та учла бы все возможности, не забыла бы ни одной детали. Хоуп повернулась к Скотту, стараясь думать о нем как о второй половине Салли. «Когда-то ведь так и было», – подумала она.

– О’кей, – сказала Хоуп. – Продолжаем следовать инструкциям. Вести машину я могу. Вы отправляйтесь на выполнение своей части плана. – Она махнула рукой в сторону сумки с пистолетом.

– Я не оставлю вас в таком состоянии. Салли не простит мне этого.

– У нее не будет возможности прощать вас или не прощать, если вы сейчас же не отправитесь. Мы и так здорово отстаем от графика. От того, что вы сейчас должны сделать, зависит успех всей операции.

– Но вы уверены?..

– Да, уверена, – соврала Хоуп. Она не была уверена ни в чем. – Идите же!

– А что мне сказать Салли?

Хоуп задумалась. В ее голове мелькнуло несколько фраз, но она сказала только:

– Передайте, что со мной все будет в порядке. Я позвоню ей потом.

– Но все же… – проговорил Скотт, глядя, как на ее черном комбинезоне расплывается пятно крови.

– Все гораздо лучше, чем кажется, – опять соврала Хоуп. – Уходите, пока у нас еще есть шансы.

Мысль, что после всего сделанного ею их план сорвется, была непереносима.

– Идите, – махнула она рукой.

– Ну ладно, – сказал он и сделал шаг назад.

– Да, Скотт…

– Что?

– Спасибо, что пришли на помощь.

Он кивнул.

– Вы проделали всю самую тяжелую работу, – сказал он.

Скотт захлопнул дверцу автомобиля и наблюдал за тем, как Хоуп, пригнувшись к рулю, завела двигатель и плавно тронулась с места. Он стоял в темноте, глядя ей вслед, пока красные хвостовые огни не потонули в окружающей черноте. Затем он перекинул сумку через плечо и потрусил к автобусной остановке. Он понимал, что не укладывается в график и это может обернуться катастрофой, но ему ничего не оставалось, как продолжать действовать по плану. Он не знал, что будет делать в течение ночи Хоуп, но полагал, что в основном успех операции зависит от нее. Однако он тут же сообразил, что это не совсем так. Было также много другого, от чего он зависел.

Салли ждала Скотта в машине на краю автостоянки небольшого торгового центра. Она посмотрела на часы, затем на секундомер, взяла было мобильный телефон, но, подумав как следует, решила пока не звонить. Торговый центр находился примерно в сорока пяти минутах езды от Бостона, рядом с федеральной трассой, и был избран в качестве места встречи по той же причине, по которой она выбрала ранее место для передачи пистолета Хоуп. Кроме того, отсюда Скотту было легче доехать обратно, в Западный Массачусетс.

Салли откинулась на подголовник и закрыла глаза, запретив себе думать о всевозможных несчастьях, которые могли произойти этой ночью. Она понимала: в киллерском деле они всего лишь любители. У каждого был свой жизненный и профессиональный опыт, который позволял им более или менее грамотно составить план убийства, но что касается реального выполнения плана, то тут они были желторотыми юнцами. Планируя махинации на эту ночь, она полагала, что их неопытность будет в некотором роде их преимуществом. Люди опытные никогда не стали бы действовать таким образом. План был слишком ненадежен, зависел от случайностей и от того, насколько успешно каждый из участников справится со своим заданием. Но в этом-то Салли и усматривала его достоинство.

То, на что они решились, было абсолютно чуждо образованным людям их круга. Это наркоманы или те, кто склонен к насилию, все больше и больше увязая в трясине преступлений, могут докатиться и до убийства. Для них это закономерно.

Возможно, идея, что они способны стать убийцами, была изначально бредовой. Она живо представила себе Скотта и Хоуп в наручниках, окруженных полицейскими. А как только кто-нибудь из них случайно проговорится на допросе, к ним присоединится и она сама. Отец О’Коннела будет давать показания в суде, а Эшли навечно будет привязана к Майклу О’Коннелу, и даже Кэтрин ничем тут не поможет.

Открыв глаза, Салли окинула взглядом автостоянку, освещенную зеленоватым светом.

Скотта как не было, так и нет.

Хоуп, должно быть, едет домой.

Майкл О’Коннел, по всей вероятности, пытается где-то на обочине дороги починить покрышку или ждет машину техпомощи. Он, наверное, злится и не понимает, что происходит. И уж подавно не догадывается о том, что играет главную роль в ее, Салли, спектакле. Салли улыбнулась и подумала, что он, даже не подозревая об этом, наверняка исполняет свою роль как по писаному. Не знает он и о том, что на его шею уже наброшена петля и его в этот самый момент навсегда отлучают от Эшли.

Сжав кулаки, она подумала: «Мы победили-таки тебя, подонок».

«Может быть», – поправилась она.

Скотту уже давно пора было появиться.

Салли в отчаянии стукнула кулаком по баранке.

– Ну где же ты, черт побери? – гневно прошипела она, снова осматривая автостоянку. – Ну давай же, Скотт!

Салли опять потянулась к мобильнику и опять отложила его. Она пыталась утешить себя мыслью, что ждать – это еще не самое трудное. Гораздо труднее было полностью довериться человеку, которого она когда-то якобы полюбила – по крайней мере, так она внушала себе, – затем изменила ему и обманывала его, пока не развелась. Единственное, что поневоле как-то связывало их с тех пор, – Эшли. Но этого было достаточно, чтобы ночью действовать заодно.

Затем ее мысли обратились к Хоуп. Она покачала головой и почувствовала, как в глазах скапливаются слезы. Хоуп она доверяла полностью, без всяких оговорок, хотя в последние месяцы почти ничего не делала для того, чтобы самой заслужить доверие Хоуп.

– Давай, Скотт, появляйся! – прошептала она опять как заклинание.

В дальнем углу автостоянки, на которой Скотт оставил свой пикап, стоял большой зеленый мусоросборник «Дампстер». К счастью, он был почти доверху набит пластиковыми мешками с отходами, пустыми бутылками, консервными банками и прочей дрянью. Скотт отыскал мешок, заполненный лишь наполовину, сунул в него изоленту, перчатки и украденные номерные знаки, тщательно завязал мешок и затолкал его вглубь мусоросборника. «Будем надеяться, завтра весь мусор увезут», – подумал он.

Он вернулся к своему пикапу и, дождавшись момента, когда на автостоянке не было движения, быстро переоделся в свой обычный костюм с галстуком. Он знал, что надо спешить, но еще важнее было не привлекать к себе внимание. Поэтому, как бы ни хотелось ему прибавить скорость, он придерживался установленных пределов и даже на федеральной трассе терпеливо катил по средней полосе на свидание с Салли.

Он никак не мог решить, что ей сказать.

Казалось невозможным передать ей на словах то, что произошло. Если он ничего ей не расскажет, она придет в ярость. Если расскажет все, она придет в ужас и в ярость. Она захочет немедленно отправиться на помощь Хоуп, бросив всю операцию на полпути.

И все полетит к чертям.

Скотт понимал, что придется ввести Салли в заблуждение. Не совсем, но частично. Это огорчало и злило его, он казался себе обманщиком, не справившимся со своей задачей.

Спустившись с трассы на автостоянку, он сразу увидел Салли. Подъехав к ней, он взял сумку с пистолетом и грязным полотенцем и вылез из машины.

Салли оставалась за рулем и включила двигатель.

– Ты опоздал, – бросила она. – И теперь я не знаю, успею ли сделать все, что надо. Все прошло по плану?

– Не совсем, – ответил Скотт. – Это оказалось не так просто, как мы думали.

– Что ты хочешь этим сказать? – потребовала Салли сухим адвокатским тоном.

– Произошла небольшая схватка, но Хоуп все же удалось выполнить то, что было задумано. – Он замялся. – Она получила легкое повреждение и сейчас едет на машине домой. Я подозревал, что она оставила там кое-какие следы, и поджег дом, чтобы их уничтожить.

– Боже мой! Мы же этого не планировали.

– Знаешь, я боялся оставить все как есть и решил устроить небольшой пожар, чтобы полиция не могла установить, что там произошло на самом деле. Ты же сама говорила, что нельзя оставлять никаких следов.

– Да-да, – кивнула Салли. – Ну ладно, я думаю, это не страшно.

– В пакете с пистолетом лежит также полотенце, испачканное в той грязи, что осталась на месте преступления. Будет ясно, что пистолет побывал там. Полотенце не забудь потом выкинуть.

– Это было разумно с твоей стороны. Но что все-таки с Хоуп?

Скотт надеялся, что лицо его не выдает.

– Она едет домой и свяжется с тобой позже, после того как ты сделаешь то, что осталось.

– Что с ней? – резко повторила Салли.

– Ты позже узнаешь. Отправляйся сейчас в Бостон. Времени осталось мало. Бог его знает, что придет в голову О’Коннелу.

– Скажи мне, что с ней случилось! – гневно потребовала она.

– Ну, я же сказал. Произошла небольшая схватка с отцом О’Коннела, и он ранил ее ножом. Но она велела передать тебе, что с ней все в порядке. Именно так она и сказала: «Передайте Салли, что со мной все в порядке». Слушай, мы с Хоуп выполнили свою часть плана, теперь тебе надо закончить это дело, и тогда… – Он не договорил.

– Ранил ножом?! Сильно? Скажи мне правду!

– Я говорю тебе правду, – сухо ответил Скотт. – Он ранил ее. Теперь она едет домой. Поезжай же и ты, наконец!

У Салли крутилось на кончике языка не меньше сотни фраз, которые ей хотелось бросить в лицо бывшему мужу, но, как бы она ни была сердита, она понимала, что много лет назад лгала ему, и теперь, когда он лгал ей, она ничего не могла с этим поделать. Она молча кивнула, взяла сумку и укатила. Скотт опять остался один в темноте и глядел вслед исчезающей машине.

* * *

– Огонь основательно подпортил нам картину, – кивнул следователь на фотографии. – И еще больше подпортила ее вода, которой пожарные все залили. Но не могли же мы запретить им делать это! – криво усмехнулся он. – Нам еще повезло, что дом не сгорел дотла. От пожара пострадала в основном кухня. Видите, как обгорела эта стена? Наш специалист по поджогам сказал, что тут действовал человек, ничего в этом деле не понимавший, и огонь, вместо того чтобы распространиться по всему помещению, пошел вверх, к потолку, и потому был вскоре замечен одним из соседей. Так что в целом нам повезло и удалось разобраться, что к чему.

– Вам приходилось расследовать много убийств?

– Ну, у нас тут не Бостон и не Нью-Йорк. У нас обычный, скромный полицейский участок. Но судебная экспертиза вполне приличная, и в отделе судебной медицины тоже не совсем безнадежные олухи сидят, так что если уж случается убийство, то мы справляемся с ним. В большинстве случаев это результат домашних неурядиц, зашедших слишком далеко, или ссор между наркодельцами. Чаще всего мы застаем виновника прямо на месте преступления, а не его, так одного из его дружков, которые подсказывают нам, где его можно найти.

– Но в данном случае было не так?

– Да, не так. Были кое-какие обстоятельства, которые заставили нас почесать в голове. Знавшие О’Коннела люди явно не собирались лить слезы по поводу его перемещения в мир иной. Он был плохой муж, плохой отец и плохой сосед, а уж жулик – не приведи господь! Если б у него, к примеру, была собака, так он наверняка морил бы ее голодом и колотил бы раза два в день – просто потому, что у него была такая потребность. Как бы то ни было, но в доме, и особенно в кухне, осталось достаточно следов, которые нам очень пригодились.

Я кивнул:

– Но что именно вывело вас на правильный путь?

– В основном две вещи. Налицо был пожар и обгоревший труп, и мы по глупости сначала решили было, что он в пьяном виде случайно устроил пожар и пострадал сам, – знаете, как это бывает: отключится человек с бутылкой виски и зажженной сигаретой – и пожалуйста. Но было бы естественнее, конечно, если бы он был в гостиной или в спальне, а не на кухне. А когда медэксперт уложил его на стол, содрал обгоревшие ткани, увидел дырку от пули, а потом и саму пулю в мозге, а потом еще одну в плече – тут уж все стало выглядеть совсем по-другому. Пришлось нам снова копаться в этом хаосе в поисках какого-нибудь ключа. Медик нашел у него под ногтями обрывки кожи, и тест на ДНК дал очень любопытные результаты, так что стало ясно, что весь этот кавардак – результат драки, которая плохо кончилась для старого мошенника. А когда мы порасспрашивали соседей, один из них вспомнил, что незадолго до того, как начался пожар, от дома отъехала на большой скорости машина с массачусетскими номерами. На этом основании вкупе с результатами теста на ДНК мы запросили ордер на обыск. И как вы думаете, что мы нашли?

Следователь улыбнулся и даже удовлетворенно хрюкнул. Это было удовлетворение полицейского, который получил подтверждение, что иногда в мире все идет так, как полагается.

Я подумал, что вряд ли могу согласиться с этим выводом.