Текст книги "Особый склад ума"

Автор книги: Джон Катценбах

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 38 страниц)

– Рана зажила быстро, – ответил Джеффри. – Вы не задели артерию. И связки тоже.

– Да, мне рассказывали. Жаль. Я слишком торопился, вот и промазал. Не нужно было спешить.

Человек ехидно улыбнулся, приподняв при этом уголок рта – так, словно рот свело судорогой, и снова повернулся в сторону Сьюзен:

– А вы кто?

– Моя ассистентка, – поспешно ответил Джеффри.

Убийца не спеша посмотрел на него, почуяв обман, – ответ показался ему чересчур быстрым.

– Не думаю, Джеффри, – возразил он. – У вас с ней одинаковые глаза. Холодные. Почти как у меня. От такого взгляда бросает в озноб. Хочется спрятаться, забиться в щель. Порой я сам боюсь смотреть на себя в зеркало. Подбородок у нее тоже ваш, однако один подбородок говорит только о настойчивости, стойкости и упорстве, в отличие от глаз, по которым я могу прочесть все, что есть у человека в душе. Да, вы конечно, похожи. Это заметит любой мало-мальски наблюдательный человек. А у меня с наблюдательностью дело обстоит очень неплохо, как вы, профессор, конечно, и сами знаете.

– Это моя сестра Сьюзен.

Убийца улыбнулся:

– Привет, Сьюзен. Я Дэвид Харт. Я не могу протянуть вам руку, это было бы нарушением правил, но вы все равно зовите меня Дэвид. А ваш брат, эта мерзкая лживая свинья, пусть зовет меня мистер Харт.

– Привет, Дэвид, – спокойно ответила Сьюзен.

– Рад познакомиться, Сьюзен, – откликнулся убийца, произнеся ее имя ритмично и нараспев, а потом превратив его в песенку, звуки которой наполнили все помещение: – Сьюзен, Сьюзи-алкотня. Какое чудесное имя! Скажи, Сьюзен, ты шлюха?

– Прошу прощения?

– Ну, сама понимаешь, – продолжил он, и его голос с каждым словом взлетал все выше и выше. – Проститутка. Шалава, жрица любви. Ночная бабочка, девица легкого поведения, путана. Ты же понимаешь, что я имею в виду: женщина, которой платят, чтобы та лишала мужчин их чистоты. Которая их обирает. Разносчица нехороших болезней, грязный кусок дерьма, отвратительный отброс общества. Паразит. Таракан. Скажи, Сьюзен, ты из таких?

– Нет.

– Так чем же ты занимаешься?

– Придумываю головоломки. Это такие игры.

– Что за игры?

– Игры в слова. Криптограммы. Анаграммы. Кроссворды. Ну и так далее.

Убийца на секунду задумался.

– Это, должно быть, интересно, – проговорил он. – Так ты не шлюха?

– Нет.

– Знаешь, мне нравится убивать шлюх. Разрезать на кусочки… – Помолчав, он улыбнулся. – Но ваш брат вам, наверное, об этом уже говорил.

– Да.

Дэвид Харт снова приподнял бровь, и все его лицо искривила злая ухмылка.

– Он сам как шлюха. Я с удовольствием покромсал бы его на ломтики тоже. И получил бы от этого большое удовлетворение. – Убийца сделал паузу, прочистил горло и добавил: – Черт возьми, Сьюзи. Знаешь, я, пожалуй, все-таки разрезал бы и тебя. От лобка до подбородка. Не стану притворяться. Мне доставило бы большое удовольствие вспороть тебе живот. Я был бы счастлив. Твой брат – другое дело. Прикончить его – мой долг. Обязанность. Это как уплатить по счетам, больше похоже на бизнес. – Он повернулся к Джеффри. – Итак, профессор, зачем пожаловали?

– Мне хотелось бы, чтобы вы помогли, причем нам обоим.

Убийца покачал головой:

– К черту, профессор. Все, разговор окончен. Хватит болтать.

Харт полупривстал на стуле, одновременно делая рукой соответствующий жест по направлению к висящему на стене зеркалу, явно двустороннему, через которое за их разговором наблюдали тюремные надзиратели.

Джеффри не двинулся с места:

– Вы не так давно сказали одному репортеру, что хотите меня убить потому, что я один из тех, кто вас нашел. Еще вы ему заявили, что если бы не я, то в городе не осталось бы ни одной проститутки. А из-за меня их остается великое множество, все они отправляют свое ремесло со всяческим непотребством, и ваша работа, увы, остается незавершенной… Вы утверждали, будто из-за того, что я посмел встать между вами и ними, я заслуживаю смерти. – Джеффри остановился, наблюдая за тем, какой эффект произведут его слова. – Так вот, мистер Харт, у вас остается один-единственный шанс.

Убийца присел пониже, но на сиденье стула, однако, так и не опустился.

– Мой шанс вас убить? – Он вытянул руки вперед и побрякал цепью наручников. – Чудесная мысль! Но молю вас, профессор, скажите, отчего вы решили, что я сумею это сделать?

– Потому что я дам вам такую возможность.

Убийца подумал, улыбнулся и сел на стул.

– Говорите, – произнес он. – Послушаю, что вы скажете. У вас есть несколько секунд. Обратите внимание, я иду на это из уважения к вашей очаровательной сестре. Так вы точно не шлюха, Сьюзен?

Та не ответила. Харт улыбнулся и пожал плечами:

– Хорошо, профессор. Расскажите, как я смогу вас убить, если соглашусь помочь.

– Это просто, мистер Харт. Если я с вашей помощью смогу найти человека, которого сейчас ищу, он пожелает сделать со мной именно то, чего вам сейчас так сильно хочется. Он так же умен, как вы, и даже еще опаснее. Конечно, есть риск того, что я уложу его раньше, чем он уложит меня, но может произойти и обратное. Вот он, ваш шанс, мистер Харт. И лучше его за то небольшое время, которое вам еще осталось, едва ли что подвернется. Как говорится, вам решать. Хотите воспользуйтесь им, хотите нет.

Убийца покачался вперед и назад на железном стуле, обдумывая эти слова.

– Очень необычное предложение, профессор. И весьма привлекательное. – Убийца поразглядывал конец своей сигареты и прибавил: – Очень умно. Я помогу вам и тем самым поставлю вас под удар. То есть подведу вас немного поближе к адскому пламени, так? Стало быть, моя задача состоит в том, чтобы предоставить вам информацию, достаточную для того, чтобы вы оба одновременно и оказались на коне, и потерпели фиаско. – Харт глубоко вздохнул, потом снова улыбнулся. – Хорошо. Разговор продолжается. Пока. Что мне такое известно, о чем вам так сильно хочется узнать?

– Все ваши преступления вы совершали в одном и том же месте. Я предполагаю, что человек, которого я разыскиваю, поступает точно так же. Мне хочется узнать о таких местах побольше. Например, как следует искать место для убийств? Каковы его наиболее приметные особенности? На что при этом в первую очередь обращать внимание? Каковы наиболее важные критерии подобного выбора? И почему для вас так важно делать это в одном и том же месте? Вот что мне нужно знать.

– Вы считаете, – проговорил убийца, – что, если я вам расскажу, почему выбрал и оборудовал специальное место для таких целей, вы сможете экстраполировать полученную информацию и создать на ее основе некую схему, которая поможет вам найти ту дыру в стене, за которой прячется ваш приятель?

– Именно так.

Харт кивнул:

– Ага, значит, человек, которого вы ищете, пришелся бы мне по сердцу… Сьюзи, – произнес он, хихикнув. – Создательница словесных игр, заметила ли ты в моих словах каламбур?[97]

Диана Клейтон с трудом прошла пятьдесят ярдов. Один раз она оступилась и еле-еле удержала равновесие, едва не упав прямо в дорожную пыль, на острые мелкие камни. Она остановилась. Переведя дыхание, она в сердцах топнула ногой, отчего в том месте, которого коснулась ее белая туфля, поднялось облачко пыли, осевшее на светлой коже серовато-коричневым слоем. Она пару раз глубоко вздохнула, потом запрокинула голову и стала вглядываться в высокое синее небо, словно ища в нем ответ на свой оставшийся невысказанным вопрос. Ярко сияющее солнце слепило глаза, и она почувствовала, что пота у нее на лбу стало больше. Диана вытерла его тыльной стороной руки и увидела, как повлажневшая рука заблестела на солнце.

Пришлось напомнить себе самой, что она уже немолода и к тому же нездорова.

Тогда сам собой стал напрашиваться вопрос: а почему, собственно, она так упорно не желает повернуть назад? Если ее целью было пойти прогуляться, то эта цель выполнена. Одна ее половина настойчиво требовала поступить разумно и поскорее отправиться домой, отказавшись от перспективы полюбоваться исключительно величественной панорамой, про которую писал агент Мартин, однако другая половина решительно сопротивлялась такому решению.

Диана сунула руку в карман, где лежало сложенное письмо, но помедлила его доставать, словно поняв, что усталость не пройдет, если перечитать написанные в нем инструкции еще раз. Потом ей пришла в голову мысль, что револьвер в рюкзачке оказался тяжелее, чем она думала, и она спросила себя, зачем ей вообще понадобилось брать его с собой. Она уже готова была оставить его на каком-нибудь камне, чтобы забрать на обратном пути, и с трудом отказалась от подобной мысли.

Диана никак не могла взять в толк, что именно заставляет ее так настойчиво стремиться выполнить рекомендации агента Мартина и во что бы то ни стало дойти до указанного им места. Она также не понимала, почему ей представляется таким важным насладиться видом, о котором говорилось в письме. Ей пришлось признать, что этим она, скорее всего, обязана свойственным ей упрямству и настойчивости, а раз так, решила она, то в этом нет ничего дурного. Поэтому она зашагала дальше, не забыв, перед тем как тронуться в путь, еще раз приложиться к уже начавшей нагреваться бутылке с водой.

Она сказала себе, что жизнь в Пятьдесят первом штате следует начинать с чистого листа и негоже в первый день поддаваться утомлению и слабости, вызванным ее болезнью.

Из-за того что ей было трудно идти по сыпучему песку, она позволила себе несколько раз громко и смачно выругаться, наполняя чистый воздух вокруг себя непристойностями, которые тем не менее помогали ей идти довольно быстро. «Гребаная пыль! – причитала она. – Чертовы камни! Долбаная дорога!»

Однако, идя вперед по дороге, которая по-прежнему шла в гору, Диана улыбалась. Она редко употребляла бранные слова, так что теперь, когда они так легко слетали с ее языка, у нее возникало какое-то необыкновенное чувство – чувство преодоления чего-то запретного. Она опять оступилась, хотя и не так сильно, как только что. «Вот хрень!» – ругнулась она и хихикнула. Она принялась сыпать бранью ритмично, смакуя слова, стараясь каждый раз попадать ногой в такт, так что непристойности звучали у нее наподобие строевой песни.

Теперь дорога заворачивала влево, убегая в сторону, словно своенравный маленький шалунишка, и то, что находилось за поворотом, оставалось скрытым от глаз Дианы.

«Отчего же так далеко, черт подери! – ворчала она. – Он же написал, что пройти придется всего полмили».

И она упорно шла вперед по дороге, ощущая, что уже поднялась достаточно высоко над уровнем той тихой улочки на окраине города, с которой начался ее путь. На какой-то миг ей вспомнился ее дом на островах Аппер-Киз, и она подумала, что на них все не так уж сильно отличается от здешних краев, хотя там дома выкрашены в яркий розовый цвет, все строения тянутся вдоль хорошей дороги, обрамленной стрип-молами и магазинами, в которых продаются всякие трикотажные шмотки, а рядом находится океан, присутствие которого невозможно скрыть и который постоянно готов напомнить, что дикая природа совсем близко, до нее буквально рукой подать – несмотря на все попытки людей это закамуфлировать, – то есть всего несколько секунд ходу. Здесь и вправду ощущалось нечто сходное с Южной Флоридой. Например, несомненно ощущаемое ею блаженное чувство одиночества. Оно ободряло и успокаивало. Ей нравилось оставаться одной, и она чувствовала, что эта черта ее характера передалась и ее дочери.

Она вдохнула поглубже и затянула старинную солдатскую песню: «Мы идем в Преторию, Преторию, Преторию…»[98]

Звук ее голоса, хоть и уставшего, и измученного, тем не менее отражался от скал и камней, создавая небольшое эхо.

«Когда Джонни вернется домой, ура, ура![99] – запела она еще одну песню. – Когда Джонни вернется домой, ура, ура! Когда Джонни вернется домой, его я крепко обниму и мы оба крикнем: „Ура, ура!“»

Она ускорила шаг и принялась размахивать руками в такт пению: «Мы ввысь летим в голубое небо, все ближе и ближе к солнцу…»[100]

Она подняла голову и распрямила плечи.

– Ша-а-агом марш! – скомандовала она. – Раз-два. Раз-два… – Она миновала изгиб дороги и остановилась. – Раз-два… – повторила она, теперь уже шепотом.

У самой обочины, примерно в пятидесяти ярдах впереди нее, стоял автомобиль.

Это был белый четырехдверный седан, на каких ездят правительственные чиновники, точно такой же, на каком накануне агент Мартин привез ее и Сьюзен из аэропорта. На ветровом стекле она увидела красный пропуск, позволяющий проезжать куда угодно. «Он что, приехал сюда, чтобы меня встретить?» Она остановилась как вкопанная. Вопросы так и роились у нее в голове. Ей стало страшно. Затем, осознав, что ответов на них не получит, если останется на месте, она решила, что надо что-нибудь сделать.

Очень медленно она засунула руку в рюкзачок, достала оттуда револьвер, взяла его в руку и одним движением большого пальца сняла с предохранителя.

Затем, как следует осмотревшись, Диана навострила уши, чтобы удостовериться, нет ли здесь кого-нибудь постороннего. Однако, не услышав ничего, кроме звука собственного дыхания, она очень медленно и осторожно сделала шаг вперед, словно шагала по очень узкому и скользкому краю пропасти.

– Ну хорошо, – произнес Харт, – сперва расскажите мне о человеке, которого ищете. Что вам о нем известно?

– Он старше вас, – ответил Джеффри, – ему за шестьдесят, и он убивает людей уже много лет.

Харт кивнул:

– Это уже интересно.

Сьюзен подняла на него глаза, оторвав взгляд от блокнота, в котором делала пометки. При этом она стремилась не просто записать то, что говорит убийца, но и уловить его интонации, запомнить, какие слова он особенно выделяет, считая, что такие вещи способны поведать им гораздо больше того, что сказано. На одной из стен помещения имелась видеокамера, через которую велась запись их разговора, но Сьюзен не слишком доверяла технике, считая, что та может не уловить того, что сможет заметить она сама, сидя всего в нескольких футах от говорящего.

– Чем интересно? – осведомилась она.

– Ваш брат знает, – ответил преступник со своей кривоватой улыбкой. – Ему хорошо известно, что существует основной тип серийного убийцы, над изучением особенностей которого многие ученые трудились десятки лет, и пожилые люди совсем не укладываются в его рамки. Ему, скорее, соответствуют люди молодые, такие как я. Мы сильнее. Нас отличает преданность идее. Мы люди действия. Старики же более пассивны, им больше нравится фантазировать, нежели реализовывать свои грезы, и они чаще бывают погружены в безвольное созерцание. Они, Сьюзен, чаще мечтают об убийствах, чем осуществляют свои планы на практике. У них слишком мало энергии. Таким образом, уже с самого начала ясно, что вашим знакомым движут очень мощные силы. Неуемные желания. В противном случае он уже давно, лет десять, а то и пятнадцать назад, отошел бы от своих излюбленных занятий. Или его давно поймали бы и отправили на тот свет куда более кровожадные серийные убийцы… – при этих словах Харт бросил быстрый взгляд в сторону зеркала, – или он сам покончил бы жизнь самоубийством, или просто сдался бы и удалился на покой. О, для того чтобы оставаться в деле, в то время, когда прочих заботит одна только пенсия, нужно обладать крепким внутренним стержнем и быть сделанным из крутого теста. – Убийца потянулся закованной в наручник рукой к лежащей на столе пачке с сигаретами, достал из нее одну и взял ее двумя пальцами. – Но вы и сами это знаете, профессор… – Харт наклонился вперед, вставил сигарету в рот и чиркнул спичкой. – Вредная привычка, – проговорил он. – Люблю дурные привычки.

У Джеффри возникло странное чувство, будто он находится в зоопарке и смотрит через стекло террариума в глаза мамбе.[101] Обычно, когда он оказывался совсем близко к таким опасным людям, это рождало в нем странное чувство покоя.

– Его жертвы всегда молоды, – отозвался Клейтон холодным голосом, очень четко выговаривая слова.

– Свежатина, – произнес убийца.

– Он похищает их, и свидетелей этому никогда не бывает…

– Этот человек очень осторожен и прекрасно контролирует свои действия.

– Потом их находят в отдаленных местах, но не спрятанными, а положенными в определенных позах.

– Ага, он любит оставлять послания. Хочет, чтобы его работу заметили.

– Так что найти место преступления никогда не удается.

Убийца фыркнул:

– Конечно, вы его никогда не найдете. Ведь это игра. Правда, Сьюзен? Смерть – это всегда игра. Если мы больны, то разве мы не принимаем лекарства, чтобы обмануть эту старуху с косой? И разве мы не пользуемся в автомобилях подушками безопасности и не пристегиваемся ремнями, чтобы, так сказать, подстелить соломки и не дать этой особе застать нас врасплох? – Сьюзен кивнула, и Харт продолжил: – Я и есть эта смерть. Вы тоже интересуетесь смертью. Давайте сыграем в эту игру. Не для этого ли ваш брат привез вас сюда? Думаю, что для этого. Вы должны понять эту игру и сыграть в нее. – Киллер повернулся к Джеффри. – Вы повели себя очень умно, чтобы меня сцапать. Снимаю перед вами шляпу, профессор. Я ожидал от вас совершенно другого. Приманок, ловушек. Всяческих полицейских штучек. Никогда не подумал бы, что вы способны на то, чтобы просто повесить на этих женщин электронные маячки и использовать их в качестве приманок. Это был проблеск гениальности, профессор. И проявление жестокости. Да, в жестокости вы почти не уступите мне самому. Ведь вы едва ли могли ожидать, что первая же моя жертва успеет нажать нужную кнопку. Может, это удалось бы лишь третьей. Или даже пятой. Это поставило меня в тупик. Сколькими женщинами вы готовы были пожертвовать, чтобы устроить мне западню?

Джеффри поколебался, но потом все-таки ответил:

– Сколькими понадобилось бы.

Убийца осклабился:

– Сотней?

– Если потребовалось бы.

– Я не оставил вам иного выбора, не так ли?

– Никакого другого способа добраться до вас я не нашел.

Дэвид Харт хихикнул:

– Вам нравилось отправлять их на смерть не меньше, чем мне убивать их, ведь верно, профессор?

– Нет.

Харт покачал головой:

– Ну ладно, профессор. Конечно не нравилось.

В воздухе повисла небольшая пауза. Сьюзен хотела повернуться к брату и посмотреть на него, чтобы суметь точно определить, что творится у него в душе и о чем он думает, но она боялась оторвать взгляд от сидящего прямо перед ней убийцы, опасаясь, что поток его слов может иссякнуть или почему-нибудь прерваться. «Ведь он собирается рассказать как раз то, что нам так нужно узнать», – твердила она себе.

Убийца поднял голову:

– Первое, что вам нужно понять, – это что должно быть средство доставки.

– Что вы имеете в виду? – спросила Сьюзен.

– Транспортное средство. Достаточно большое, чтобы в него влезло тело жертвы. И достаточно обычное, чтобы не привлекать лишнего внимания. Машина должна быть надежная. Если жертв находят в удаленных местах, потребуется полный привод. На все четыре колеса. Как насчет этого?

– Да, скорее всего, – согласился Джеффри.

– Транспорт особого назначения, с тонированными стеклами.

Джеффри кивнул. Это не фура, догадался он, потому что та сразу бы привлекла внимание жителей пригородных поселков и маленьких городков, стоящих вдалеке от шоссе. И не полноприводной грузовичок для перевозки небольших партий грузов, типа пикапа, потому что в таком случае преступнику пришлось бы затаскивать тело жертвы на заднее сиденье или поднимать на значительную высоту, чтобы засунуть в кузов. Что бы ему подошло? Джеффри знал ответ на этот вопрос. Полноприводные мини-вэны. Это идеальные средства передвижения для сельской местности, к тому же они не редкость в пригородных поселках, где родители часто вывозят детские спортивные команды для участия в различных соревнованиях.

– Продолжайте, – сказал Джеффри.

– Удавалось ли полиции находить следы протекторов?

– Отдельные следы находили, однако всегда разные.

– Ага, это мне тоже кое о чем говорит.

– О чем?

– Вам не приходило в голову, профессор, что, скорее всего, этот человек меняет шины на своем автомобиле перед каждой такой поездкой, потому что знает: полиция станет искать отпечатки шин в первую очередь.

– Приходило.

Убийца усмехнулся:

– Итак, транспортное средство является первой проблемой, с которой следует разобраться. Второй является уединенность места, где происходят убийства. Как у вашего приятеля с деньгами? Они у него есть?

– Да.

– Этот фактор очень важен. Наличие денег многое облегчает. – Здесь Харт опять повернулся к Сьюзен. – Я не все мог себе позволить именно из-за нехватки денег. Поэтому пришлось долго искать заброшенное помещение, откуда съехали бы прежние обитатели.

– Расскажите о том, чем был обусловлен ваш выбор места, где вы совершали свои убийства, – попросил Джеффри.

– Во-первых, оно должно позволить максимально соблюдать осторожность. Вы должны быть уверены, что вас никто не увидит. И не услышит. И вообще никаким образом не заметит вашего там присутствия. Ваше появление там, равно как и ваш уход оттуда, не должно привлекать внимания. В общем, критериев много. Мне пришлось вести поиски не одну неделю, прежде чем удалось подыскать нечто подходящее. Это оказался заброшенный склад.

– А затем?

– Человеку осторожному надо хорошо знать свой дом. Поэтому я все в нем как следует измерил и запомнил результаты. Изучил в нем каждый сантиметр, прежде чем окончательно туда перебрался с моими… с моими гостьями.

– Как насчет безопасности?

– Место должно быть безопасным уже по самой своей природе. Но на подходе к своей берлоге я устроил небольшие рытвины и, как я их называл, «шумелки»: незаметно натянул там и сям веревочки или куски проволоки, чтобы проходящий о них спотыкался, и разбросал жестяные банки с гвоздями и тому подобные вещицы. Так что неуклюжий профессор и двое кривоногих детективов, подкатываясь к моему убежищу, грохотали вовсю. И этот шум дорого им обошелся, Сьюзен.

– Я уже усекла.

Харт опять рассмеялся:

– Ты мне нравишься, Сьюзен. Знаешь, хотя мне и хотелось бы тебя покромсать, это не значит, что мне пришлось бы по вкусу, если бы этим занялся кто-то другой. Это было бы слишком редкостное и слишком сладкое удовольствие. Так что выслушай меня внимательно, потому что я хочу тебя предупредить, дабы уберечь от поклонников, подобных мне. Когда познакомишься с мужчиной, не торопись и еще раз не торопись. Будь очень осторожна. И всегда допускай, моя дорогая Сьюзи-выпивоха, что совсем рядом, в ближней тени, тебя кто-то поджидает. – Убийца проговорил это чуть тише, и оттого его визгливый детский голосок внезапно изменился и приобрел холодность, которая удивила Сьюзен. – А то, что я тебе скажу дальше, твой брат может подтвердить, опираясь на собственный плачевный опыт. Никогда не медли. Ни единой секунды. Если есть возможность спастись, тут же хватайся за нее, Сьюзен, потому что все мы действуем очень быстро, когда приходит время кого-то убить. Ты ведь запомнишь мои слова? Правда?

– Запомню, – ответила она, и голос ее при этом дрогнул.

Харт кивнул:

– Хорошо. Теперь я дал тебе маленький шанс уцелеть. – И он повернулся к Джеффри. – Но вы, профессор, хотя и знаете о подобных вещах, все равно проявите нерешительность, и это будет стоить вам жизни. Я в этом ни капли не сомневаюсь. Вы непременно захотите посмотреть: что, где и как. Разве не это любопытство ведет вас по жизни? Вы обожаете за всем следить. Вам нравится глядеть, как все происходит, во всей целостности и уникальности процесса. Вы не человек действия – вы наблюдатель. И когда настанет нужный момент, вы попадете в западню собственной медлительности, и это будет означать вашу неминуемую гибель. А уж я придержу для вас местечко в аду, профессор.

– Но я же вас поймал.

– О нет, профессор. Вы меня нашли. И если бы не те две пули уже испускающего дух детектива, вызвавшие у меня так некстати большую потерю крови, я попал бы вам ножом не в бедро, а совсем в другое место. – И убийца показал на грудную клетку, медленно описав при этом в воздухе широкую кривую согнутым, наподобие когтя хищного животного, указательным пальцем.

Джеффри вдруг почувствовал, как его рука инстинктивно дернулась к тому месту, где в него вошел нож Харта.

В его памяти вдруг воскресло видение того, как он стоял, будто приросший к полу, в то время как убийца падал к его ногам, успев один раз взмахнуть своим охотничьим ножом и нанести им удар в его бедро.

В этот момент ему захотелось встать и уйти. Он даже стал придумывать оправдание, с помощью которого смог бы объяснить сестре свой уход. Однако в тот же самый миг он вспомнил, что еще не успел выведать то, что ему требовалось узнать. Джеффри подумал, что ждать осталось недолго, и, неловко поерзав на стуле, остался сидеть, хотя для этого ему потребовалось сделать над собой огромное усилие.

Убийца, по всей видимости, не заметил того, что дыхание Клейтона стало быстрым и прерывистым, однако на это обратила внимание его сестра, хотя скрыла это и не повернулась к брату, хорошо понимая, что, сделай она это, Харт вслед за ней тоже переключил бы свое внимание на Джеффри. Вместо этого она громко сказала:

– Итак, вам потребовались средства безопасности и уединение. А что еще вам понадобилось?

Харт впился в нее глазами:

– Полное невмешательство кого бы то ни было в мои действия, вот что мне требовалось еще, Сьюзен. – При этих словах он улыбнулся. – Мне требовалось полностью сконцентрироваться на том, чем я занимаюсь, и чтобы при этом не существовало ни малейшей опасности того, что меня смогут чем-то отвлечь. Вы понимаете, о чем я веду речь, профессор?

– Да.

– Видите ли, Сьюзен, в момент убийства все ваше внимание, все ваши силы, все ваше существо направлены на одно, стремятся к единой цели. Этот миг, он особенный. Он неповторим. Вы испытываете ощущение невероятного могущества, и это чувство охватывает вас целиком. Оно сплавляет все, что в вас есть, в один великий порыв. Есть только ты и она, и больше никого в целом свете. Но в то же самое время вы отдаете себе отчет, что, как и любое другое великое деяние в истории человечества, то, чем вы занимаетесь, сопряжено с большой опасностью: выделения, отпечатки пальцев, волокна тканей – все это может вас выдать. Полицейские просто обожают выискивать подобные вещи. Так что в том месте, где вы отводите душу, вы должны позаботиться о том, чтобы ничего подобного после себя не оставлять. Но в то же самое время вы не должны слишком увлекаться… э-э-э… антисептикой. Это испортит все удовольствие от процесса. Исчезнет связанное с ним волнение. – Харт снова помолчал, приподняв одну бровь. – Вы понимаете это, Сьюзен? – спросил он. – Вы понимаете, о чем я говорю?

– Начинаю понимать.

– Мелодия, которую ты поешь, становится общей, – проговорил убийца.

Сьюзен кивнула, но Джеффри, вздрогнув, внезапно выпрямился:

– Ну-ка еще раз.

Харт взглянул на него:

– Что?

Но на сей раз Джеффри помахал ему рукой:

– Нет-нет, все в порядке. – Он встал и сделал знак человеку за зеркалом. – На этом закончим. Благодарю вас, мистер Харт.

– Я не договорил, – произнес Харт, растягивая слова. – Мы закончим, когда скажу я.

– Нет, – возразил Клейтон. – Мне лучше знать, что я хотел от вас услышать. Так что разговор окончен.

На какой-то миг розоватые глаза убийцы широко раскрылись, и Сьюзен едва не отпрянула – с такой силой внезапно блеснула в них неприкрытая ненависть. Цепь наручников, натянувшись, звякнула. Двое широкоплечих тюремных надзирателей вошли в комнату. Они взглянули на скрючившегося над столом заключенного, в котором, по всей видимости, клокотала ярость. Один из них подошел к расположенному на стене комнаты для свиданий небольшому аппарату системы двусторонней связи и будничным голосом вызвал особую команду сопровождения. Затем он обернулся к Джеффри и Сьюзен и сказал:

– Похоже, он сильно возбудился. Пожалуй, вам лучше уйти первыми.

Сьюзен увидела, как вздулись вены на лбу преступника. Он сел на стул и, казалось, расслабился, но его шейные мускулы были напряжены.

– Что я сказал, профессор? – спросил Харт. – Мне казалось, что я веду себя хорошо.

– Вы подали мне отличную идею.

– Идею? Ну что же, профессор, – произнес Харт, слегка приподняв голову, – тогда увидимся в аду.

Джеффри положил руку на спину сестре, слегка подталкивая ее к двери. Подойдя к ней, они увидели шестерых тюремных охранников, спешащих навстречу им по коридору. Охранники были вооружены дубинками, одеты в бронежилеты, с полицейскими касками на головах. Ботинки с окованными железом носами гулко стучали по покрытому линолеумом полу.

– Возможно, мы там и встретимся, – произнес Джеффри у самого выхода, – но ты попадешь туда раньше.

Харт снова хихикнул, однако на сей раз с видимым удовольствием. Сьюзен подумалось, что это, по всей видимости, был последний звук, который слышали в своей земной жизни многие молодые женщины.

– Я бы на это не рассчитывал, – бросил убийца вдогонку. – Мне кажется, вы поспешите туда попасть как можно скорее. Доброго вам пути, профессор. Поторопитесь.

Охранники прошли мимо них в комнату для свиданий.

– Давай выбираться отсюда, – посоветовал Джеффри, беря Сьюзен под локоть и ведя ее дальше по коридору.

Позади себя они услышали яростные вопли и шум борьбы. Потом раздалась непристойная брань. Затем раздался топот грузно ступающих ног: охранники, похоже, не то выносили, не то выволакивали что-то тяжелое. До них донесся еще один крик, не то боли, не то возмущения и гнева.

– Ему прыснули в лицо слезоточивым газом, – пояснил Джеффри.

Крики тут же стихли, едва они вышли за бронированную дверь, оснащенную электронным устройством, которое в мгновение ока открывало ее и вновь запирало за прошедшими через нее людьми. За дверью их уже поджидал долговязый техасский рейнджер, который сюда их привез.

Он покачал головой:

– Этот щенок совсем сбрендил. Я все видел через окошко для наблюдения. Мисс, вы сохраняли восхитительное хладнокровие, хотя у вас была парочка действительно непростых моментов. Если захотите бросить то, чем сейчас занимаетесь, и пойти в техасские рейнджеры, то дайте знать, я смогу замолвить за вас словечко.

– Спасибо, – отозвалась Сьюзен, после чего сделала глубокий вдох, но вдруг резко выдохнула и, повернувшись к брату, посмотрела ему в лицо. – Ты знал это, ведь правда?

– Знал что?

– Ты знал, что он не захочет с тобой разговаривать и откроет рот разве лишь для того, чтобы плюнуть тебе в лицо. Но ты предвидел, что он не сможет устоять против искушения порисоваться передо мной. Похвастаться. Вот для чего ты меня сюда привез, правда? Мое присутствие должно было развязать ему язык… – Ее голос слегка задрожал.

Джеффри кивнул:

– Пришлось сыграть с ним в эту игру.

Сьюзен сделала еще один долгий, глубокий вдох, затем шепнула брату: