Текст книги "Фортуна Флетчера (ЛП)"
Автор книги: Джон Дрейк
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 20 страниц)
34
Я смертельно устал, но об отдыхе не могло быть и речи.
– Мы должны немедленно привести ее к ветру… сэр, – сказал я, вспомнив, кто кому должен был подчиняться. – И нам срочно нужны еще люди. Если вы освободите Баркера, я разберусь с этими пентюхами. – Я указал на три лица, выглядывающие с грот-марса. Они с изумлением следили за всем происходящим.
– Эй, на грот-марсе! – крикнул я, но они уже двигались, спускаясь по качающимся вантам.
– Это не мы, мистер Флетчер! – крикнул один из них. – Это все Мейсон и Баркер. Но мы боялись этого Уильямса. Он был совсем не настоящий офицер.
Они кивали головами и лихорадочно терли лбы. Было почти комично видеть, как усердно они стараются угодить. И они не доставили мне ни секунды хлопот. Они прыгали, как обезьяны, по каждой моей команде.
Так мы и принялись за дело, ослабив те немногие паруса, что она несла, чтобы уменьшить вероятность того, что ее совсем перевернет. Затем мы поставили фор-стень-стаксель, чтобы попытаться развернуть ее нос так, чтобы ветер дул ей в корму. К счастью для нас, погода оставалась умеренной. Будь она хоть немного хуже, мы бы никогда не справились с этим, имея всего четырех человек, годных к работе. Баркер едва мог стоять после нескольких часов, проведенных со связанными руками и ногами, Перси слишком страдал от своей раны, а человек, которого я проткнул в бедро, умер ночью.
Как только она пошла по ветру, все стало проще. Ужасная качка прекратилась, и ее ход выровнялся. Так мы развернули ее реи, один за другим, как могли, и привели ее в движение. Один из моей «команды» сказал, что в предыдущем плавании он был квартирмейстером, так что я поставил его к штурвалу, чтобы он держал ее на курсе, который, как я надеялся, вел в Англию.
И каждое решение было моим, могу добавить. Я был поражен, как много я узнал, что было как нельзя кстати, ибо я был единоличным командиром самой сложной из всех машин человека: полностью оснащенного корабля в море. Мичман Персиваль-Клайв был совершенно бесполезен. В вопросах простого мореходства я знал не меньше его, так что он мне не был нужен, чтобы выровнять корабль и заставить его легко плыть. Но что касается того, куда, во имя всего святого, нам следует держать курс в этой великой пустыне океана, что касается прокладки нашего курса, что должно было быть его особой обязанностью как офицера, он был абсолютно бесполезен.
Я признаю, он был ранен, но при этом он был и невежественен. Я видел его с другими мичманами, с секстанами и картами, под руководством мистера Голдинга. Некоторые из них могли определить положение корабля и проложить курс почти так же хорошо, как и сам штурман. Но когда я спросил Перси, может ли он сделать то же самое, он просто ковырял в носу и отводил взгляд. Так что я сделал то, что мог, самостоятельно. Я нашел карты французского капитана и попытался разобраться в его вахтенном журнале (мало что поняв, так как он был на французском). Я просмотрел краткий журнал, который вел Уильямс, сделал некоторые расчеты скорости, ветра и пройденного расстояния и прикинул компасный курс, которым мы должны были следовать, чтобы достичь Портсмута.
В итоге, после дня плавания мы увидели «Фиандру» и «Таурус», которые, избитые и протекающие, с трудом двигались вперед, и мы уверенно их догоняли.
Не имея на борту британских сигнальных флагов, я не мог предупредить капитана Боллингтона, что нам нужна помощь, поэтому я просто прошел мимо «Тауруса» и подошел на расстояние окрика к «Фиандре». Вереницы любопытных лиц смотрели на нас с каждого корабля, и я видел тревожное выражение на лице капитана Боллингтона, когда он осматривал «Бон Фам Иветт» от носа до кормы.
– Эй, на судне! – крикнул он. – Где мистер Уильямс?
– Погиб, сэр! – ответил я.
– Немедленно доложите мне! – сказал он. – Я пришлю шлюпку.
Через десять минут я был на борту «Фиандры», окруженный кольцом любопытных лиц. Сэмми, Норрис и Кейт задавали вопросы, но меня тут же потащили на квартердек. По пути Перси потерял сознание, и его унесли к хирургу, так что я смог изложить свое дело капитану наедине. Что еще лучше, я убедил его принять меня в своей каюте, а не на открытой палубе на всеобщее обозрение.
– Флетчер! – сказал он, улыбаясь. Кажется, он был чертовски рад меня видеть. – Что случилось?
– Мятеж! – ответил я, понизив голос, чтобы произнести это проклятое слово – то, о чем ни один капитан никогда не станет говорить в присутствии команды. Это подействовало.
– Что? – встревоженно спросил он, оглядывая палубу. – Немедленно вниз!
И я последовал за ним в большую каюту и доложил. Я слишком устал, чтобы хитрить, и у меня не было заготовленной байки, поэтому я рассказал ему правду. С Перси в качестве свидетеля я не видел причин этого не делать. Я рассказал ему всю историю с того момента, как меня завербовали, умолчав лишь о смерти боцмана Диксона с «Булфрога». Я говорил добрый час, и он слушал с сочувствием. Более того, к моему огромному облегчению и еще большему удивлению, я видел, что он с самого начала был на моей стороне. Он кивал в знак согласия всему, что я говорил, и хмурился, слыша о злодеяниях Уильямса, едва я успевал выговорить слова. Он мне верил!
Когда я закончил, он некоторое время молчал, затем покачал головой.
– Полагаю, Боун и остальные подтвердят ваш рассказ о том, что произошло на берегу в Портсмуте, когда на вас было совершено покушение? – спросил он.
– Да, сэр, – ответил я, – у Боуна до сих пор пуговица, которую он оторвал от сюртука Уильямса.
– И эта женщина, Бут, повторит свои обвинения в адрес мистера Уильямса?
– Да, сэр. Думаю, да.
– Хм, – сказал он. – Вы, возможно, не знаете, Флетчер, но определенные… кхм… слухи ходили о мистере Уильямсе уже не один год. У меня были сомнения, брать ли его на этот корабль.
Затем он надолго замолчал и уставился в пространство. Наконец, он откашлялся и заговорил.
– Флетчер! – сказал он. – Если бы вы пришли ко мне с такой историей неделю назад, я бы вам не поверил. Но с тех пор произошли две вещи. Во-первых, я обязан вам жизнью! В бою за «Таурус» вы встали между мной и французским штыком. – Туман рассеялся. Вот почему он был на моей стороне. А я и забыл – столько всего произошло с тех пор. Он тепло улыбнулся. – Из-за этого я ваш вечный должник. Во-вторых, дня через три я приведу эту эскадру в Портсмут, где, по моим ожиданиям, меня ждет самый теплый прием. Я брошу якорь на Спитхеде с двумя французскими призами, один из которых – корабль мощнее моего собственного, и у меня есть свидетельства, подтверждающие уничтожение второго мощного корабля. Я не позволю ничему помешать этому событию. Я не допущу, чтобы мой триумф был омрачен тасканием имен покойников по следственным комиссиям. И я не желаю враждовать с семьей Уильямса. Они не без влияния, и, если я их знаю, они будут драться как дьяволы. – Он сделал паузу, чтобы посмотреть, как я это восприму. – Я доверяю вам это, Флетчер, потому что у вас есть возможность поднять это дело, если вы захотите. А я не хочу, чтобы его поднимали. Вы понимаете?
– Так точно, сэр, – ответил я, гадая, к чему это ведет.
– Тогда у меня к вам есть предложение. И еще одно. Мое предложение таково: мистер Билли Мейсон вломился к запасам спиртного на борту «Бон Фам Иветт» и, будучи пьян, поднял мятеж. Мистер Уильямс пал в бою с мятежниками, а мистер Персиваль-Клайв, хоть и тяжело раненный, мужественно сплотил верных матросов и восстановил дисциплину. Все мятежники были убиты в бою, и мистер Персиваль-Клайв вывел корабль, чтобы присоединиться к моей эскадре. – Он пристально посмотрел на меня и постучал по подлокотнику кресла для убедительности. – Эта история вызовет наименьшие возможные волнения, поскольку она выставляет в выгодном свете всех, кто имеет значение. Что еще важнее, она будет с готовностью принята семьей Персиваля-Клайва, чье мнение важнее всего.
– А он ее примет, сэр? – спросил я.
Капитан вздохнул.
– В его интересах ее принять, – сказал он, – и в любом случае, его глупость настолько бездонна, что он верит всему, что ему говорят! Можете на меня положиться, я ему это изложу. Теперь что касается второго предложения. Я не могу отдать вам должное в этом деле, но все остальное, что я могу сделать для продвижения вашей карьеры, – ваше, только попросите. Например, я мог бы устроить ваше возвращение на этот корабль в качестве первоклассного джентльмена-волонтера… в чине мичмана.
– Сэр, – сказал я, – вы очень щедры. Это прекрасное предложение, и я искренне благодарен… но я не хочу морской карьеры. И я узнал, что у меня на берегу есть семья, о которой я ничего не знал. Поэтому я прошу лишь о двух вещах. Во-первых, позвольте мне сойти с корабля в Портсмуте свободным человеком…
Он был явно разочарован.
– Если это то, чего вы хотите, Флетчер, – сказал он.
– Благодарю вас, сэр, – ответил я. – Второе дело деликатное и касается Уильямса. Я должен знать, кто я и почему он все это делал. В его каюте или в его морском сундуке могут быть бумаги. Я хотел бы на них взглянуть.
– Хм… – сказал он, – полагаю, я в любом случае обязан упаковать вещи лейтенанта, так что обещаю, что вы сможете изучить любые бумаги, которые я найду. – Он постучал ногой, заерзал в кресле и посмотрел на меня. – Так вы не хотите морской карьеры, а?
– Нет, сэр, – ответил я.
– Вы осознаете риск, на который пошли, выйдя в море на «Бон Фам Иветт»? Четыре человека и ни одного штурмана на трехсоттонном судне, вне видимости земли? Вас могло унести в Атлантику! Вы могли ошибиться в расчетах! Откуда вы знали, какие ставить паруса? Как вы проложили курс?
– Я сделал, что мог, сэр. Расчеты даются мне легко.
– Черт побери! – сказал он. – Неужели вы не видите, парень? Вы же прирожденный моряк! Что значит, вы не хотите карьеры на флоте?
Я не знал, что сказать. Я был уставшим и сбитым с толку и просто хотел рухнуть в гамак.
– Ба! – сказал он. – Вы скорее мертвы, чем живы. Идите поспите. Если у вас есть хоть капля ума, вы поймете, что сделали открытие о самом себе.
Полагаю, он был прав. Но это было ничто по сравнению с открытием, которое я сделал на следующий день. Капитан Боллингтон был почти почтителен, когда я снова его увидел. Он просмотрел вещи Уильямса и, очевидно, прочел некоторые из найденных писем. Все его отношение ко мне изменилось, когда он вручил мне толстую пачку бумаг. Некоторые из самых важных находятся на следующих страницах, и, возможно, вы захотите взглянуть на них сами:
Я, Генри Джейкоб Койнвуд из Койнвуд-холла, что в графстве Стаффордшир, сим пред Всемогущим Богом заявляю, что нахожусь в здравом уме и что сие есть моя последняя воля и завещание.
Настоящим завещаю:
Моей жене, Саре, леди Койнвуд, сто фунтов стерлингов ежегодно, пожизненно, и ее личные драгоценности, а также выражение удовлетворения тем, что я более не увижу ее в этой жизни, и молитву о том, чтобы по Милости Божьей не встретить ее и в следующей.
Ее сыновьям Александру и Виктору, по пятьдесят фунтов стерлингов каждому ежегодно, пожизненно.
Вышеупомянутые завещательные распоряжения предоставляются при строгом условии, что Сара, Александр и Виктор Койнвуды немедленно покинут Койнвуд-холл и никогда туда не вернутся.
Преподобному доктору Чарльзу Вудсу из Полмута, что в Корнуолле, тысячу фунтов стерлингов и мою глубокую благодарность.
Моему верному и честному дворецкому, мистеру Генри Портеру, тысячу фунтов стерлингов и мои смиренные извинения за причиненное ему зло. За сие я прошу его прощения и прощения Милосердного Божества.
Обществу содействия философским изысканиям в области производства керамики – пятьсот фунтов стерлингов и право пользования библиотекой в Койнвуд-холле для их ежеквартальных собраний, на вечные времена.
Моей экономке миссис Мэри Мэддон – тридцать фунтов стерлингов ежегодно, пожизненно, и каждому из прочих моих слуг в моих различных владениях – по десять фунтов стерлингов ежегодно, пожизненно.
Джейкобу Флетчеру из Полмута, что в Корнуолле, коего я признаю своим возлюбленным сыном, все прочие мои деньги, собственность, имущество, фонды и доходы любого рода, в полное и безусловное владение, каковое перейдет к нему по достижении им двадцатипятилетнего возраста.
В частности, сие будет включать:
Семьдесят три тысячи фунтов стерлингов золотом, вместе с любыми процентами, которые будут начислены, хранящиеся на моем счету в банке «Натан и Леви», что у Стрэнда, в Лондоне.
Все акции, фонды, денежные средства или инвестиции, хранящиеся под моим именем в других учреждениях.
Койнвуд-холл и шесть тысяч четыреста пятьдесят акров Койнвуд-парка, с конюшнями, скотом и арендными владениями.
Керамическая мануфактура Койнвудов в графстве Стаффордшир и все доходы, от нее получаемые.
Прочие мои имения в Корнуолле, Суффолке и Ирландии. Мои дома и прочая собственность в Лондоне, Бристоле, Бате, Халле, Дублине и Эдинбурге.
Настоящим я назначаю своим душеприказчиком мистера Ричарда Люси, солиситора, что по адресу: Маркет-стрит, 39, Лонборо, и облекаю его полной властью управлять моими делами от имени моего сына Джейкоба до достижения им двадцатипятилетнего возраста.
Подписано сего дня, 20 ноября 1775 года.
Генри Койнвуд.
В присутствии свидетелей:
Р. Люси.
А. Дэй.
***
Койнвуд-холл,
20 ноября 1775 года
Мистеру Джейкобу Флетчеру.
Сын мой,
Если мои планы были исполнены, тебе сейчас должно быть двадцать пять лет, а я, должно быть, мертв.
Теперь ты один из богатейших людей в Англии, и пусть это пойдет тебе на пользу. По своему горькому опыту я знаю, что богатство не делает человека счастливым. Но оно делает его хозяином самому себе и дает ему право выбора. Что до этого выбора, я не стану давать тебе советов, ибо посмотри, в какие руины я все превратил. Все, что я когда-либо умел или хотел делать, – это зарабатывать деньги торговлей. Надеюсь, ты сможешь извлечь из моих денег какую-то пользу и простишь меня за то, что ты вырос сиротой.
Я не могу знать, какой ты человек и что ты знаешь обо мне. Я видел тебя лишь однажды, младенцем, и вечной моей скорбью будет то, что я не знал тебя, год за годом, пока ты рос. Но я должен был отослать тебя ради твоей же безопасности, ибо ты родился в настоящем семействе негодяев.
Что до них, у тебя есть два сводных брата, Александр и Виктор, – отборная парочка змей, в чье родство со мной мне не верится. Оба меня презирают. Один – потому что он офицер и считает себя джентльменом, а другой – потому что он гнусный извращенец и считает себя дамой! Молю Бога, чтобы я был рогоносцем и какой-нибудь злодей нагулял их мне.
Держись спиной к стене и кулаки наготове, когда встретишь их. Они избавятся от тебя, если смогут. Александр – уж точно.
Их мать – леди Сара Койнвуд. И она – доказательство того, что красота тоже не гарантирует счастья. Я женился поздно и, как старый дурак, купил себе самое прелестное создание, какое только смог найти. Много долгих лет я жалел, что женился на этой женщине, но какой мужчина смог бы устоять перед ней? Говорю это в свое оправдание. В юности она была так прекрасна, что мужчины замирали на месте, разинув рты, когда она проходила мимо. Даже женщины любили ее, и никто не мог отказать ей ни в чем, чего бы она ни захотела.
У ее семьи не было и трех полупенсов за душой, но они считали себя лучше меня, потому что я занимался торговлей, а они – служили на флоте. Она была молода, когда я женился на ней, хотя мне сказали, что ей шестнадцать. Но она была развита не по годам и скоро истощила меня, и стала искать удовольствий на стороне. И при этом она злобна. Не хуже своих сыновей, так что берегись и ее. Все трое – злая троица, но именно она подстрекает их и вознаграждает такими грязными способами, которые я не могу заставить себя изложить на бумаге.
Все это я терпел много лет, прежде чем встретил твою мать. Ее звали Мэри Флетчер, и более нежного создания не было на свете. И она стала моей дорогой спутницей. Так ты родился вне брака, и многие назовут тебя жестоким словом, которое прилагается к этому состоянию. Но я скажу тебе вот что. Ты был зачат и рожден в любви, и твои родители держали тебя на руках вместе и были едины в своей радости. Если бы Мэри выжила, я бы признал вас обоих и послал бы к черту весь мир. Но она не выжила.
Если тебе интересно, как я выглядел, ты найдешь мой портрет работы мистера Рейнольдса в библиотеке Койнвуд-холла. Прошу тебя взглянуть на него, ибо я заказал его только для тебя. Это хорошее сходство.
Твой отец,Генри Койнвуд
35
Теми, кто отправился арестовывать ЛЕДИ САРУ и ее сына, были: мистер Форстер, мировой судья, его констебль, его кучер, трое других и мистер Пенденнис, респектабельный торговец из Корнуолла. Этот отряд считал себя достаточным для выполнения задачи, но события показали, что и полк драгун не был бы чрезмерной силой.
(Из «Вестника Севера» от 31 июля 1793 г.)
К своему великому раздражению, Пенденнис с трудом убедил мистера Форстера, мирового судью, выдать ордер на арест Койнвудов. Форстер знал леди Сару, и Пенденнис распознал все симптомы очарования этого человека ею.
– Черт побери, сэр! – вскричал Пенденнис. – Разве вы не слышали, что сказал мистер Тейлор? Вы ему не верите? Мне не верите? Я и сам мировой судья, черт возьми!
– Не в Лонборо, сэр! – с доводящим до бешенства самодовольством ответил Форстер. Лонгфорд и его жена обедали в Койнвуд-холле. Он сам вел леди Сару к столу и был ею должным образом ослеплен. Было бы слишком много просить его в одночасье перечеркнуть свое уважение к ведущей семье города.
Но Пенденнис не отступал и долбил, как осадное орудие, пока наконец не переубедил Форстера.
– Должен признаться, мистер Пенденнис, – сказал наконец Форстер, – что ходят некоторые слухи среди простонародья, будто леди Сара не та, кем кажется. Разумеется, я не обращаю внимания…
– Поверьте им, сэр! – вскричал Пенденнис, ухватившись за это преимущество.
Форстер тяжело нахмурился и поднял взгляд от своего стола на Пенденниса и Тейлора. Он понизил голос.
– Я даже слышал, – сказал он, – что…
– Да? – спросил Пенденнис.
– Что мистер Виктор был… был… не совсем мужчиной.
– Ба! – сказал Тейлор. – Это все знают! Одного взгляда на него достаточно.
Форстер кашлянул, чтобы скрыть свое замешательство.
– И мы видели его в ту ночь, – настаивал Тейлор, – моя жена и я видели его. Кто может спутать этого раскрашенного франта?
Форстер вздохнул и потянулся за пером.
– Я вижу, что не могу вам отказать, джентльмены, – сказал он. – Я подготовлю бумаги, и мы вместе отправимся в холл.
– Подождите, сэр, – сказал Пенденнис, – я знаю Койнвудов! Против них нельзя действовать иначе, как отрядом крепких мужчин. Они опасны.
Час спустя к дому мистера Форстера подали карету, и он с Пенденнисом отправились в путь, а за ними следовали приходской констебль и трое его братьев. Эти четверо были вооружены тяжелыми дубинками. Вдобавок у кучера Форстера был мушкетон. Тейлор сгорал от любопытства и тоже хотел поехать, но Пенденнис сказал, что он слишком важный свидетель, чтобы подвергать его риску, и Тейлора отправили домой к жене. Он ворчал, что его отстраняют, но мудрая предосторожность Пенденниса, несомненно, спасла ему жизнь.
Позже, когда карета достигла холла, проехала через большие ворота и по подъездной аллее, отряд увидел, что дом заколочен, а территория не ухожена.
– Мистер Пенденнис, – со вздохом сказал Форстер, – мне жаль, что вы видите Койнвуд-холл в таком виде. Это главное имение в графстве, и все было в идеальном порядке, когда был жив сэр Генри. Он держал полный дом слуг.
Но когда они подошли к двери, ни одного слуги не было видно, и им пришлось колотить, чтобы дождаться ответа. Наконец, с сильным скрежетом засовов, двери открылись, и грязная маленькая служанка выглянула из полумрака.
– Где Портер? – спросил Форстер. – Мистер Портер, дворецкий, и другие слуги?
– Все ушли, – ответила девочка. – Хозяйка не могла платить. Осталась только я.
Она не сделала и знака, чтобы впустить их, так что Форстер сам толкнул дверь.
– Отойди, девочка, – сказал он. – У меня дело к твоей хозяйке. Веди меня к ней немедленно! – И он распахнул дверь и вошел, стуча сапогами по шахматной плитке холла.
Девочка испугалась и тут же залилась слезами, пряча лицо в фартуке.
– Прекрати! – сказал Форстер. – Это бесполезно! Веди нас к своей хозяйке, или тебе же будет хуже.
И тут, словно актриса в драме, появилась сама леди. Она сошла по широкой лестнице с верхнего этажа и улыбнулась им, как гостям.
– Мистер Форстер! – воскликнула она. – Какое удовольствие! И это мой старый друг, мистер Пенденнис?
Пенденнис почувствовал, как у него подкосились колени.
– Доброго вам дня, сэр! – сказала она, улыбаясь, а ее волшебные глаза буравили мозг Пенденниса. – Я так хорошо помню нашу последнюю встречу. А вы?
Пенденнис был совершенно ошеломлен и пробормотал что-то себе под нос.
Леди Сара взирала на них, как королева.
– Чем могу помочь, джентльмены? – спросила она.
Она выбрала позицию с умом. Достаточно высоко на лестнице, чтобы иметь преимущество в росте, но достаточно близко, чтобы каждый мог ее хорошо рассмотреть. Пенденнис видел, как его спутники, разинув рты, снимали шляпы и терли лбы. А этот дурак Форстер отвесил ей поклон, и суровая решимость таяла на его лице, как снег на солнце.
Сердце Пенденниса упало. Даже в нем самом пробудились желания к этой женщине и горячие воспоминания о волшебных мгновениях на том диване. Но он подумал о гнусном убийстве Ричарда Люси и собрался с духом.
– Я скажу вам, чем вы можете помочь, – сказал он. – Мы здесь, леди Сара, с ордером на арест вашего сына по обвинению в убийстве! У нас есть свидетели, доказывающие его причастность!
Она ничего не ответила, но в ужасе отшатнулась, словно ее ударили, и рухнула самым изящным образом, какой только можно себе представить. Пенденнис был уверен, что это игра, но она сработала как по волшебству.
Остальные, подобно команде Улисса из басни, превращенной волшебницей Цирцеей в свиней, бросились ей на помощь, толкая друг друга, чтобы удостоиться чести поднять ее. Они занесли ее в гостиную, обложили подушками в кресле, и Форстер послал служанку за нашатырем и хересом, чтобы привести ее в чувство. Констебль обмахивал ее шляпой, его братья суетились, открывая окна для свежего воздуха, а Форстер стоял на коленях и гладил ее руку. Только кучер, казалось, остался невозмутим. Он теребил латунный ствол своего мушкетона и пристально смотрел на леди Сару. Пенденнису пришла в голову мысль.
– Эй, ты! – сказал он кучеру. – Немедленно иди к задней части дома, чтобы мистер Виктор не попытался сбежать тем путем.
Кучер повернулся, словно собираясь ответить.
– Какая женщина! – сказал он с похотливым блеском в глазах. – Я бы отдал все, что у меня есть…
– Довольно, сэр! – сказал Пенденнис. – Он может сбежать в любую минуту!
– Джентльмены! – раздался громкий, ясный голос из дверного проема. – Будьте так добры, оставайтесь на своих местах. Я убью первого, кто пошевелится.
И там стоял Виктор Койнвуд, в полосатом костюме с позолоченными пуговицами и с буйными кудрями на голове. Его гладкое, красивое лицо было как у девушки, но в каждой руке он держал большой двуствольный пистолет.
Мгновенно леди Сара самым поразительным образом оправилась от обморока и выскользнула, чтобы встать рядом с сыном, в то время как люди Форстера сгрудились вместе в поисках поддержки. Сам мировой судья шагнул вперед.
– Ну-с, мистер Виктор, – сказал он, – так не пойдет, сэр. Нас семеро против вас одного.
– Осторожнее, сэр! – сказала леди. – Вы в опасности.
– Вам никогда не одолеть стольких, – сказал Форстер.
– Покажи им! – сказала она сыну. – Выбери любого, кого хочешь.
– Вы, сэр! – сказал Виктор, целясь в сердце Форстера.
Форстер сжал кулаки и высоко поднял голову.
– Вы не посмеете! – сказал он. – Я – Закон. Если вы выстрелите в меня, вы выстрелите в своего Короля!
– А почему бы и нет? – сказал Виктор. – Разве король Георг не собирается меня повесить?
– Нет! – сказала леди Сара. – Он прав. Они перевернут всю страну, чтобы найти нас. Один из других подойдет ничуть не хуже.
Виктор улыбнулся.
– Здесь есть кто-нибудь из ваших свидетелей, мистер Пенденнис? – спросил он.
– Нет, – ответил Пенденнис.
– Как им повезло, – сказал Виктор и сменил цель. – Тогда вы! – сказал он и выстрелил.
Дым и шипящие пороховые зерна пронеслись мимо Пенденниса, и все вздрогнули. Затем кучер упал, смертельно раненный. Его мушкетон с грохотом стукнулся об пол.
– Ты, свинья! – крикнул Форстер и шагнул вперед.
Но Виктор выстрелил снова. На этот раз констебль взревел от боли, когда пуля сломала ему кость ноги. Его братья схватили его и поддержали. Глаза Виктора сверкали злобой, когда он уронил пустой пистолет и вытащил другой из-за пояса своих бриджей.
– Кто будет следующим? – сказал он. – Хватит на всех.
Форстер, Пенденнис и остальные замерли.
– А теперь, мистер Пенденнис, – сказал Виктор с той же злой улыбкой, – я полагаю, это вы собирались давать против меня показания?
Он прицелился, и смерть посмотрела Пенденнису в лицо. В этот ужасный момент, как ни странно, он подумал о своей жене-драконе.
– Не он! – крикнул Форстер. – Трое других видели вас за вашим дьявольским делом.
– Ах! – сказал Виктор. – Тогда в этом было бы мало смысла, не так ли?
И Пенденнис остался дрожать и слабеть, но живой.
Леди Сара подняла упавший мушкетон, и они с Виктором согнали своих пленников в подвалы и заперли их там с портвейном и кларетом сэра Генри, и со служанкой для компании.
Через несколько минут донеслись отдаленные звуки выстрелов, затем все стихло. Некому было услышать их крики, а дверь была окована железом, так что прошел час, прежде чем люди Форстера смогли выбраться. В подвале не было инструментов, и лучшее, что они смогли сделать, – это атаковать дверь бочкой, раскачивая ее как таран. По крайней мере, освежающих напитков было в избытке.
Когда они наконец выбрались, то обнаружили, что Койнвуды фактически предотвратили любую погоню. Лошади Форстера были застрелены, а когда Пенденнис и Форстер пошли в конюшню, они обнаружили, что легкая дорожная карета исчезла вместе с двумя лошадьми, но все остальные лошади были покалечены самым жестоким и отвратительным образом.
Кто-то прошел от стойла к стойлу с секатором и глубоко порезал ногу каждому животному. Они нашли окровавленный инструмент, брошенный в солому. Форстер, который любил лошадей, стоял и плакал при виде этого.
– Подло! – выдохнул он. – Даже Брут! Смотрите… – И Пенденнис увидел скулящие останки великолепного каштанового жеребца. – Брут! – вскричал Лонгфорд. – Гордость и радость сэра Генри! Куплен за тысячу гиней! Я вас спрашиваю, Пенденнис, как англичанин мог сделать такое?
Пенденнису стало дурно. Каждое животное придется усыпить. Он оставил Форстера рыдать и проклинать в конюшне и пошел посмотреть, что еще можно сделать.
Он убедился, что констеблю устроили как можно более удобное ложе, и послал младшего из трех братьев пешком в Лонборо за помощью. В лучшем случае пройдут часы, прежде чем можно будет предпринять что-то еще для поимки Койнвудов. Жаль, но, поскольку Койнвуды бежали от закона, Пенденнис понял, что дела не так уж плохи. Он был жив, Эдвард Люси был жив. И, что лучше всего, злому языку леди Сары придется замолчать. Она и ее сын будут слишком заняты бегством от виселицы, чтобы беспокоить Натана Пенденниса. Впервые за несколько недель он начал надеяться, что его репутация может быть спасена.
Теперь он и Эдвард беспрепятственно приступят к доказательству завещания 1775 года. Затем, как только корабль Флетчера прибудет в порт, они добьются его освобождения и сообщат ему чудесную новость. Пенденнис размышлял о том, что юный Флетчер совершенно не знал о великой борьбе, которая велась от его имени. Он переключил свои мысли на увлекательный вопрос о том, как он мог бы посоветовать Флетчеру вложить свои деньги.
