Текст книги "Сесквоч"
Автор книги: Джон Бостон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 23 страниц)
Глава VIII
Тем временем на ранчо
Загадочная природа Джона Туберского была любимой темой разговоров в Бэсин Вэли. Он разговаривал с комнатными растениями, овладел искусством пеленать детей крепко и в то же время так, что они чувствовали себя уютно. При все том он мог без угрызений совести совершать акты насилия.
Факты, относящиеся к данному вопросу. Резня в зообаре «Видал их в гробу».
Фенберг и Туберский не охотились, а как раз наоборот. Они просто считали этот зообар подходящим местом для того, чтобы их противоречивые натуры нашли там отдых. На стоянке бара часто можно было видеть лошадей, грузовые студебеккеры и мотоциклы, которые вызывали ассоциации с немытыми, бородатыми наглыми типами. Зообар удобно расположился на границе между дикой природой и городом. Он получил свое название из-за находившейся внутри любопытной коллекции чучел. Новых поступлений не было с 1936 года, но к тому времени в баре уже были чучела всех млекопитающих обитателей Северной Америки ростом выше шести дюймов. Медведи, росомахи, козлы, ласки, кролики и прочие звери застыли вокруг в свирепых позах. В баре царила атмосфера Дикого Запада, поэтому туда не принято было ходить с семьей.
Именно здесь, на стоянке, однажды вечером с Фенбергом, Бином Брэсом Брауном и Туберским вступили в разговор три неряшливых мотоциклиста и три такие же неряшливые личности на мотороллерах. Они обменялись отнюдь не любезными замечаниями. Команда Фенберга одержала легкую победу в обмене замечаниями по поводу коэффициента интеллекта, наследственности и толщины участников беседы (мотоциклист в центре имел пропорции Орсона Уэллеса). Мотоциклисты были готовы остановиться на этом, удовлетворив свою гордость несколькими «О-йе?», но те, которые были на мотороллерах, завелись, и один из сказал, что если Туберский такой великий, пусть докажет это.
Туберский ответил «о'кей» и положил ногу на переднее колесо мотороллера бочкообразного водителя. Он взялся двумя руками за руль, по форме напоминавший гусиную шею, и согнул его, вывернув вверх.
Затем широко улыбнулся при виде своего достижения.
Не потрудившись сложить дважды два и вычислить, что человек, с такой легкостью гнувший сталь голыми руками, мог быть в принципе опасным, трое с мотороллеров в ярости кинулись на Туберского.
Туберский отделал их.
Он наслаждался теплом бара и что-то выдумывал то здесь, то там, когда полчаса спустя открылась задняя дверь и в бар медленным шагом вошло полдюжины членов арианского Клуба мотоциклистов. Все как в плохом фильме.
Затем открылась передняя дверь, и в нее вошли остальные члены упомянутого клуба. Их вожак, Мейсон Ватури, неторопливо подошел к столику, за которым сидели братья. Мейсон был социопатом. Весь в огромных шрамах и татуировке, с неприятным взглядом. Его недавно под честное слово отпустили из Сан Квентина, где местная банда белых заключенных поручала ему пытки и убийства. Он обратился к Туберскому.
– Ты задел наших ребят, – сказал Мейсон, неуклюже поворачивая голову в сторону, как это делал Марлон Брандо, когда начинал разговор. – Ты задел наших ребят и за это заплатишь.
– Да ладно вам, – сказал Туберский. Он улыбнулся и подмигнул Фенбергу. Тот побледнел.
Какая-то толстая женщина, явно без бюстгальтера, в мокасинах с бахромой, которые доходили ей до колен, ломом сбила со стены платный телефон.
Президент арианцев был ростом шесть футов шесть дюймов и весил около двухсот сорока фунтов. Он навис над Туберским как ракета из ангара перед запуском. Туберский приблизил к нему лицо.
Ты слабак, – сообщил ему Туберский.
Мотоциклист вытащил нож и полоснул Туберского но плечу. Туберский избежал второго удара, схватив Мейсона за запястье, и приподнял его. Он сложил другую руку в кулак и ударил вожака арианцев в грудь, отбив ему оба легких.
Туберский, казалось, вдохнул в себя весь воздух в баре. Он оглядел остальных членов банды.
– Заприте двери, – приказал он, все еще держа ошеломленного и задыхающегося вожака на весу. – Я в своей стихии.
Битва была, как в описаниях Гомера.
У Фенберга было сломано запястье и подбиты оба глаза. Туберскому обработали мелкие ножевые ранения и отпустили. В качестве алиби ему послужило то, что все госпитализированные члены арианского Клуба мотоциклистов в количестве тридцати одного человека подтвердили, что получили ранения, когда случайно и одновременно споткнулись. Было поломано огромное количество мебели и многие чувства были оскорблены во время резни в зообаре «Видал их в гробу» той ночью.
* * *
Они молча неслись по темной, ветреной лесной дороге. Черный четырехдверный пикап Фенберга подпрыгивал на целый ярд над землей на своих гигантских шинах Келли-Спрингфилда. До ранчо оставалось восемь миль.
Фенберг включил отопление и открыл окна. Машину продувал холодный ветер и откидывал волосы Элен назад. Она посмотрела на Фенберга. Рука опущена на руль, сам напряженно всматривается в дорогу. Ей хотелось посочувствовать ему, а также тактично попросить не гнать так быстро по опасной, покрытой льдом дороге. Но все это казалось неуместным. Элен откинула голову назад, усталая, но взбодренная страхом и таинственными запахами зимнего леса.
– Так как же вы начали работать в газетах? – спросил Фенберг. Навстречу промчалась машина, на мгновение залив кабину светом фар. Митикицкая заметила, что на лбу у него выступил холодный пот. – Мне бы хотелось сейчас быть таким же спокойным, как вы. Я изо всех сил стараюсь не думать о том, что случилось на ранчо. Мой брат Джон сказал, что если антропоморфный дьявол существует, то у него человеческий разум, он знает все паши страхи и секреты и доводит нас до сумасшествия лживыми нашептываниями и всякими «если бы, да кабы». Сегодня хорошо, завтра плохо. Мой брат действительно удивительный человек, и я чаще всего с неудовольствием признаю, что он прав. Мне не хочется думать. Я был бы вам очень благодарен, если бы мы завели какой-нибудь банальный разговор.
О'кей.
Она была рада, что он нарушил молчание.
– Не будете ли так добры повторить вопрос?
– Газеты. Как вы попали в них?
– Редактор шестого разряда в «Ти Пи Таймс». В средних классах была фельетонистом и редактором. То же в старших классах и колледже. Я много смотрела Мэри Тайлер Мур. Все произошло постепенно. С вами все в порядке?
Семь миль.
– Да. Спросите меня о чем-нибудь.
– Э-э?.. как вы попали в газету? – Когда они разговаривали по междугородному телефону, у Элен было такое чувство, что ему грозит беда. Может, поэтому она и приехала.
– Вам не слишком дует? – спросил Фенберг.
– Нет.
– Хорошо. О'кей. Это хороший вопрос, Митикицкая. – Фенберг тяжело вздохнул. – Спенсер Трейси и Кларк Гейбл. Я часто смотрел старые фильмы, где быстро говорят и делают все, чтобы влипнуть в историю. Плюс мать с отцом были владельцами местной газеты.
Оставалось пять миль.
Мимо проревела еще одна машина. У Фенберга был хороший профиль, заметила Элен. На нем была голубая рубашка, застегнутая доверху.
– Я точно не считал, сколько это лет, но наша семья занимается газетным делом с 1906 года. Мои родители купили его у дяди моей матери. Мой брат работал вместе со мной. Вы об этом знали?
– Нет, не знала.
Машина проехала мимо раскидистого дуба.
– Он очень талантливый. Великий фельетонист. Он видит вещи в другом свете. Не так, как мы с вами. И, может быть, не так как все остальные. Он делал прекрасные политические карикатуры. Я сужу предвзято, но мне кажется, он обладал достаточным талантом, чтобы работать в столице. Но нам, Фенбергам, нравится жизнь в лесу. Кроме того, он бросил этим заниматься.
Им оставалось ехать несколько минут.
– Ради чего?
– Ради искусства.
– Каким же видом искусства он занимается? – спросила Элен, инстинктивно ухватившись за приборную доску, когда машина затормозила на повороте.
– Он занимается скульптурой. И рисует. Ему это легко дается, и он мог бы прославиться как великий талант, но он и это недавно бросил. Мы почти у цели.
– Почему?
– Потому что быстро ехали. Элен улыбнулась.
– Нет. Почему он перестал заниматься искусством?
– Он слышит голоса.
– Голоса?
Фенберг повернул голову и посмотрел на Митикицкую долгим взглядом. Она закуталась в его пальто.
– Да. Как Жанна Д'Арк. Митикицкая понимающе кивнула, как будто снова была в кабинете терапевта. Фенберг сардонически рассмеялся:
– Полагаю, мы скоро проверим это. Фенберг круто взял вправо и проехал под старой, видавшей виды деревянной аркой, на которой было написано: Ранчо вспугнутых медведей. На железном почтовом ящике сверху стояло имя Фенберга, под ним Туберского, более мелкими буквами. Пикап Фенберга поднял кучу пыли на грязной дороге, и они с Элен Митикицкой, подпрыгивая, подъехали к освещенному ранчо.
– Их здесь много, – сказала Элен.
Она никогда прежде не присутствовала при расследовании убийства. Ее столкновение с преступным миром ограничивалось двумя случаями. Первым было ограбление книжного склада в их колледже, второй раз она взяла на поруки третьего мужа. Три машины шерифа, фургон, скорая помощь и пара машин дорожного патруля стояли во всех углах двора, освещая холмы вокруг вытянутого в длину дома мрачным светом своих мигающих красных и желтых огней.
Помощник шерифа остановил Фенберга у ворот:
– Кажется, все очень плохо, Майк. – Фенберг знал его – Рафаэль Круз.
Он был молодым, симпатичным. Не таким твердолобым, как его начальник шериф.
– Они еще не трогали тела девушки. Ждут доктора, чтобы сделать осмотр.
– С моим братом все в порядке?
– Его здесь нет…
– А мальчики? Они мне даже не позвонили.
– Их здесь тоже нет, Майкл.
Фенберг не знал, стоит ли испытывать облегчение.
– Нет никаких признаков присутствия Туберского. Твой кузен думает, что он убежал в горы.
«Кузен?» – подумала Митикицкая.
На ветровое стекло капнуло несколько капель дождя, и помощник шерифа посмотрел на небо. Только этого не хватало. Дождя.
– Ради всего святого, что здесь произошло? – спросил Фенберг.
– Я сам отвечал на звонок, – сказал помощник. Лицо у него было, как у ребенка. Он махнул рукой в сторону дома. – Туберский звонил в полицию сорок минут назад. Казалось, что у него шок или что– то подобное. Он был совершенно спокоен, ты понимаешь? Он сказал, что этот новый человек…
– Беган.
– Да. Его дочь мертва и находится на лужайке перед домом, и нам лучше поскорее выехать. И повесил трубку. Мы были в пяти минутах езды отсюда, на Уиллер Ридж. Ты знаешь этот автомобиль-кемпинг, полный туристов?
– Я сам только что узнал обо всем, – сказал Фенберг.
– Что-то странное происходит у нас, Майк, – сказал помощник шерифа. Он посмотрел на Митикицкую. – Все выглядит так, как будто на эту семью напало какое-то животное. И то же самое с девушкой. Концы с концами не сходятся. Она умерла совсем недавно. Койоты не успели бы так изуродовать ее. Это, должно быть, большое животное.
– Почему вы так решили? – спросил Фенберг.
– Нет отдельных частей тела.
– Каких?
– Ну, многих. Шериф считает, что ее, хм, съели. Хм, извините, мадам. – Он приподнял шляпу, поклонившись Элен.
Элен неуверенно улыбнулась.
– Элен Митикицкая. Она собирается работать у нас. Вместо Генри Дарича, – представил ее Фенберг, глядя при этом на прочесывающих двор полицейских.
– Очень приятно, – кивнул Круз. – Хм?..
Помощник уставился в землю, пиная камень носком ботинка.
– А, что такое? – очнулся Фенберг.
– Это еще не самое худшее.
– О!
– Ваш кузен думает, что это дело рук каннибала.
– Понятно.
– И ваш брат, он оставил записку с признанием.
– Ах, так.
Лицо Фенберга стало усталым, и рука свесилась с руля. Каннибал? Он посмотрел на Митикицкую. Она тоже была шокирована.
– Шериф собирается отправить за ним поисковую партию, – объяснил Круз. – Ему тоже не весело от всей этой истории с твоим братом, Майк. Мне кажется, тебе лучше пойти туда.
– Спасибо. – Фенберг поставил пикап за машиной шерифа и заглушил мотор. – Вы подождете в машине?
– Думаю, что со мной все в порядке, – Элен отдала Фенбергу пальто. – Я хочу помочь вам.
– Слушайте, – сказал Фенберг так искренне, как он только мог в данных обстоятельствах. – У вас был тяжелый день, а эта его часть не будет самой легкой. Вам может не понравиться то, что вы здесь увидите.
Он помолчал секунду.
– Черт, мне тоже может не понравиться то, что я здесь увижу. Злючка Джо и Клиффорд. Где они? О'кей. Сделаем вот что.
Они вылезли из «форда ф-350». Фенберг поручил Митикицкой пойти в дом и звонить. Попытаться узнать, где они.
И когда она позвонила уже почти по всем номерам…
С дороги к ним свернула машина и дважды просигналила. Это был фургон марки Додж, за рулем сидела типичная домохозяйка. Круз показал на нее Фенбергу. Элен сощурилась от света фар фургона, потом поблагодарила Бога. На заднем сиденье были Злючка Джо и Клиффорд. На переднем сидел сын женщины.
Фенберг подбежал к машине.
– Господи, в первый раз я счастлив, что вы меня не послушались, – сказал Фенберг, наклонившись и заглядывая в машину.
– Мы больше не разрешаем им приходить к нам. Так сказал мой муж. Особенно после того, что случилось. – Голос женщины был умоляющим. Было еще не поздно, она была в купальном халате. – Что, собственно, здесь происходит?
Женщина занимала большую часть переднего сиденья. Она подпрыгивала и крутилась, заглядывая то слева, то справа от Фенберга. Сзади Клиффорд впился ногтями в ногу Злючки Джо и, сжав зубы, запускал их все глубже. Джо неуловимым жестом стукнул его ладонью руки в лоб. Клиффорд притворился, что он в нокауте. Женщина думала, что полиция ищет этих двух мальчиков. Фенберг сказал ей, что тут нашли место захоронения индейцев. Она не поверила. Тогда он сказал, что произошел промышленный выброс. Она опять не поверила. Тогда он сказал правду и попросил, чтобы она позволила мальчикам остаться у нее всего на одну ночь, и протянул деньги. Леди внушительных пропорций поблагодарила его за деньги. Они с лихвой покроют все убытки, нанесенные мальчиками во время их прошлого визита, но она не может нарушить волю ее мужа. Фенберг начал терять терпение. Он спросил, не могут ли они в таком случае хотя бы переночевать в машине или не может ли она завезти их к Малулу или в Сан-Франциско или, черт возьми, в Мотель-6, Эльвира, в Нью-Йорке. Куда-нибудь, только чтобы им не пришлось смотреть на труп. При этих словах Клиффорд попытался вылезти из окна, что посмотреть поближе. Фенберг толкнул его назад. В конце концов у дамы проснулся материнский инстинкт, и она согласилась забросить их к Малулу Джин.
Фенберг успокаивающе кивнул Джо, что тот проигнорировал. Клиффорд скорчил непристойную гримасу и стал неприлично извиваться в отъезжающей машине.
Двух братьев отправил, один ушел сам.
– Мне никогда, никогда не нравилась эта женщина, – сказал он Митикицкой.
Фенберг и Элен шли в ногу. Хруст гравия на дорожке под ногами создавал у Фенберга впечатление, как будто он вернулся в детство и ищет во дворе своего старшего брата Бэби Хью. Они были той редкой парой братьев, которые никогда не дрались. Фенберг протянул Элен свой фотоаппарат фирмы «Олимпус».
– Значит, вы хотите, чтобы я фотографировала? – спросила Элен, размышляя, как обращаться с аппаратом. – Могу я еще что-нибудь сделать для вас?
– Снимайте, как это делает наш штатный главный фотограф. Не мешайте никому. Мило улыбайтесь, кивайте и делайте вид, что не говорите по-английски.
– Я могла бы взять интервью у главного действующего лица. Могла бы поискать разгадку.
Фенберг кивнул и махнул рукой:
– Да. Замечательно. Это было бы чудесно… Я поговорю теперь с моим кузеном, – сказал он.
Элен подумала, интересно, был ли в городе кто-нибудь, кто бы не являлся родственником Фенберга. Она посмотрела на его удаляющуюся фигуру и пожала плечами. Потом она собрала волосы сзади, профессионально завязала их резинкой в конский хвост и направилась в противоположном направлении, чтобы поискать ключ к разгадке случившегося.
Кузен Фенберга сидел на корточках рядом с прикрытым телом девушки.
Фенберг пробормотал приветствие. Он присел рядом с шерифом, но Буба Фенберг не ответил ему. Он уставился на неподвижное тело под бирюзовой пластиковой пленкой. Буба принимал все преступления в Бэсин Вэли близко к сердцу, особенно убийства. Он начинал дуться на всех.
– Известно что-нибудь о моем брате?
Буба повернулся лицом к редактору.
Шерифа нельзя было назвать красивым. У него было ничем не примечательное лицо, а сложен он был, как большой шимпанзе: мощная грудная клетка, короткие ноги, сильные руки.
– Знаешь, мне надо было почаще складывать два и два, – ответил шериф.
Фенберг удержался от старой шутки на математические темы.
– У нас буквально сотни свидетелей, которые утверждают, что видели гиганта, слоняющегося по округе и причиняющего разный вред. Я перебрал в уме весь город. Сколько приносящих вред гигантов такого роста есть в нашем городе? – Он не стал дожидаться, пока Фенберг ответит: – Один.
Фенберг не мог оторвать глаз от голубого пластика и безжизненного холмика под ним. Трейси. Ребенок. Тогда в больнице Туберский не позволил ему заглянуть под одеяло.
Фенберг быстро покачал головой.
– Джон может разгромить бар или подраться с лесорубами, но он не убийца. Ты знаешь его так же хорошо, как и я.
– Может, он сорвался. Такое бывает.
Если бы не значок и не широкий кожаный пояс с кобурой, Бубу можно было бы принять за мастера по починке стиральных машин.
– Только не Джон.
– Ноги затекли, – простонал Буба и встал. Фенберг тоже поднялся. Оба смотрели на тело.
– Я думал об этом. У меня есть теория. Мне кажется, у Норвуда могли быть проблемы с наркотиками.
Как член семьи, Буба никогда не признавал новое имя Норвуда – Джон Туберский.
– Это похоже на работу человека, нанюхавшегося этого, как его, ТСП.
– Ты, наверно, имеешь в виду ПСП, – поправил Фенберг. – ТСП употребляется в промышленности для очистки.
– Ну, хорошо, хорошо. Неважно, как его называют. Мы арестовали парочку таких в этом году, и я говорю тебе, он сводит людей с ума. На прошлой неделе мы поймали длинноволосого хиппи, до которого не дошли слухи, что шестидесятые уже кончились. Понадобилось трое человек, чтобы свалить его. Черт. А весил-то он не больше ста пятидесяти. Я думал, он разорвет наручники. Представь, что будет, если этой дряни нанюхается Норвуд.
«Его зовут не так», – подумал Фенберг.
– Все так, только Джон терпеть не может наркотики, – ответил он и посмотрел в сторону. Элен наклонилась над чем-то в пятидесяти ядрах от них. – Он даже не употребляет крепких напитков. Мы живем в одном доме, и я вижу его чаще, чем хотелось бы. Тебе не кажется, что я был бы в курсе, если бы он употреблял наркотики?
Над крыльцом пронесся порыв ветра, и деревянные ступеньки заскрипели.
– Возможно, ты знаешь его не так хорошо, как думаешь, – ответил Буба, поправляя пояс на огромном животе. – Я скажу тебе, что мне известно. Этого ребенка не просто избили, ее изуродовали, страшно изуродовали.
– Вы уже связались с родителями?
– Не можем найти отца. Мать на пути сюда. Это больше похоже на дорожную аварию, чем на любое из тех убийств, которые мне приходилось видеть. Посмотри сам.
– Мне бы не хотелось, – сказал Фенберг.
– Я думаю, тебе надо это увидеть.
Буба снова нагнулся и приподнял покрытие. Фенберг вздрогнул. Теплое тело стало холодным и окоченевшим и было ужасного цвета. Его покрывали зияющие раны – следы укусов на руках, спине и ногах. Платье на спине было разорвано в клочья и задрано так, что был виден позвоночник. На нее, видимо, напали сзади, потом тащили и били. Били. Фенберг по ежился. Нет. Что-то было не так. При крой же ее. Оставь ей ее достоинство. Буба поднял на него глаза. Фенберг увидел больше, чем он хотел. Шериф прикрыл тело и стоял рядом.
– Похоже на то, что действовало какое-то животное, – сказал Фенберг.
– Животное, да? – Буба дернул головой.
Помощник вбежал в дом.
– Не знаю. Может, из цирка убежало какое-нибудь животное?..
– Мне помнится, что в Бэсин Вэли нет цирка.
– Может, они проезжали мимо и клетка выпала из поезда.
– Я проверю, – сказал Буба. – Я разумный человек. Но я в этом сомневаюсь.
Подул легкий ветерок, поднявший пыль и принесший первые капли дождя. Мужчины повернулись спиной к ветру.
– Ты принял во внимание, что это могло быть культовым убийством? Ты знаешь людей типа Чарльза Мэнсона?
– Я еще мало чего проверил, – сказал Буба и потер мясистые пальцы. – Мы сами недавно сюда прибыли. Мы провели большую часть утра и дня, разбираясь с той семьей из Айовы. Ужасно. Те же следы. Они были разорваны на части. Это случилось по крайней мере сорок восемь часов назад. Вороны и койоты уже поработали над останками. Ты знаешь, что твоего брата видели вместе с этой девушкой за несколько часов до случившегося?
Фенберг не удивился. Туберскому нравились молоденькие. Из дома вышел помощник шерифа. Он протянул Бубе большой пластиковый пакет. Внутри был лист бумаги.
– Мы нашли его в пишущей машинке, – сказал помощник.
– Похоже на послание для Майка, – сказал он извиняющимся тоном.
Буба держал бумагу перед собой, стараясь, чтобы на нее падал свет из дома и от фар патрульной машины. Он не мог ничего разобрать, но, черт, он уже читал это. Он протянул лист Фенбергу.
«Дорогой Майк!
Прости за то, что я сделал, но я знаю, что в конце концов ты поймешь. Объясни ребятам, как можешь. У меня такое чувство, что пройдет несколько лет и мы все будем сидеть вместе с нашими внуками и смеяться над тем, что было. И еще, дорогой брат, спасибо тебе большое за поддержку и за то, что занимался этим делом.
Прощай.
Джонни.
PS. Как ты догадываешься, я не вернусь домой. Пожалуйста, возьми мою часть денег, чтобы расплатиться по контракту, и не слишком заливай водой комнатные растения».
– Что за черт?.. – сказал Фенберг, перечитывая письмо, чтобы убедиться, что он все правильно понял.
Если Туберский писал о какой-то шутке, над которой они будут смеяться спустя много лет, Фенберг, конечно знал ее.
Буба не испытывал победной радости от этого признания. Он положил загрубевшую руку на плечо двоюродного брата:
– Ты не хочешь поделиться со мной, что он имел в виду, когда писал «спасибо за то, что занимался этим делом»?
– Не имею понятия, – ответил Фенберг. Да, подпись под письмом принадлежала Туберскому.
– Я так и думал. И все же подумай. Нам надо поговорить, – сказал Буба.
Фенберг кивнул.
– Он, вероятно, сейчас в горах, как я догадываюсь, – сказал кузен Майкла, снова поправляя пояс и всматриваясь в темные фигуры полицейских, которые окружили Бэсин Вэли со всех сторон. Туберский любил жить на воле. Иногда он исчезал на несколько дней и проводил их в горах.
– Я связался с соседними округами и попросил помощи. Дорожный патруль уже здесь, но я думаю, что нам в любом случае понадобятся еще люди. Я собираюсь организовать поиски. Мы, возможно, поищем его на лошадях, но черт, все это лишь показное. Мы не найдем его в темноте.
– Да вам и не хотелось бы найти, – добавил помощник.
Фенберг посмотрел на лица помощника, медицинских экспертов и полицейских. Все они отводили взгляд. Брат каннибала.
Шериф забрался в полицейскую машину и взял в руки микрофон переговорного устройства:
– Генри-шесть вызывает на связь. Мэри Джо, это Буба.
– Слушаю, Буб, – произнес женский голос сквозь помехи. Сигнал плохо ловился в таком месте, как Бэсин Вэли.
– Мэри Джо, я все еще у Майки. Я хочу, чтобы вы запросили добровольческую команду горных спасателей, не могут ли они прибыть сюда в течение часа.
– Сколько вам надо?
– Всех, Мэри. Предупреди, что они нужны нам в течение всей холодной и сырой ночи. Ранчо Майка будет нашей штаб-квартирой. Ты не возражаешь? – спросил он редактора.
Тот покачал головой. Нет, он не возражал. -
– Они могут припарковать здесь прицеп с лошадьми, и попроси Сесиль доставить еще одну лошадь для меня. И пусть прихватят что-нибудь поесть и горячий кофе.
– Хорошо.
– Свяжитесь с братьями Магоногонович, если сможете их найти.
На другом конце провода последовало молчание.
– Я правильно вас поняла, шериф?
– Сейчас десять часов четыре минуты. Позовите братьев Магоногонович. У нас предвидится небольшая буря, и нам нужна любая помощь в ночном преследовании и прочем.
– Я не уверена, что они захотят, Буба, – в голосе Мэри Джо прозвучало сомнение.
– Скажи, что мы охотимся за Туберским, и они будут здесь. Встреча назначается через час. Десять часов четыре минуты. Все. – Он бросил микрофон на переднее сиденье.
– Мне действительно очень жаль, брат, – сказал Буба и положил мясистую руку на плечо Фенберга. – Мне бы хотелось, чтобы ты поехал с нами. Ты хороший наездник и знаешь местность. Я чувствовал бы себя спокойнее.
Буба отрывисто отдал приказы, и люди забегали перед домом. Движение остановилось, когда они услышали сдавленный крик.
– Кто-то просит о помощи, – крикнул полицейский.
– Мистер Фенберг! Эй, мистер Фенберг!
Это была Элен Митикицкая.
– Я нашла ключ к разгадке.
– Какого черта!.. – Буба посмотрел на Фенберга.
– Новый репортер.
– Я кое-что нашла, – снова крикнула она.
– Похоже, она с той стороны дома, – сказал Фенберг.
Полдюжины мужчин в тяжелых ботинках побежали в сад за домом. Была зима и деревья стояли обнаженные. Митикицкая стояла, согнувшись, и разглядывала что-то под ногами. Единственным источником света была сороковаттная лампочка над дверью конюшни. Оттуда с любопытством выглядывали три лошади, от их ноздрей поднимался пар.
– Осторожно, – предупредила она. – Не наступайте сюда.
Она показала на дорожку, по которой можно было подойти. Буба, Фенберг и еще четверо прошли гуськом, ступая на цыпочках к тому месту, где она стояла.
– Боже мой! – ахнул кто-то, посветив фонариком. – Взгляните на размеры этой конечности.
На земле остался след босой ноги девятнадцать дюймов в длину и семь в ширину спереди и пять у пятки. Четкий след. Огромный отпечаток.
– У этого Туберского, должно быть, самые огромные ступни в мире, – сказал один из помощников. В соседнем лесу трещали сверчки. Воздух в горах становился морозным, от земли поднимался туман.
– Не думаю, – сказал Фенберг.
Было еще четыре отпечатка на расстоянии восьми футов друг от друга. Следы вели к развалинам. Тот, кто оставил их, перелез через стену. Или переступил через нее.
– Что ты имеешь в виду под этим «не думаю»? – сердито спросил шериф.
– У Джона шестнадцатый размер обуви, – ответил Фенберг. – Это, конечно, не крошечная ножка, но этот отпечаток длиннее и в два раза шире. Господи, Буба, ну, посмотри же сам.
Элен уставилась на Фенберга, потом на шерифа и попыталась найти сходство. Его совсем не было.
– Можно мне добавить? – спросила она.
– Кто это такая?
– Элен Митикицкая, новый репортер Багл, – ответил Фенберг.
Элен улыбнулась и покраснела.
– Приятно познакомиться, – сказал Буба и наклонил голову.
Элен извинилась и подвела Фенберга поближе к следу.
– След не только слишком большой, но позвольте показать еще кое-что. Мистер Фенберг, сколько вы весите?
У Фенберга засосало под ложечкой.
– Сто восемьдесят семь.
Все уставились на него.
– Двести восемь. Довольны?
– Хорошо, – сказали Элен. Наступите, пожалуйста, на землю рядом этим следом.
Фенберг наступил.
– Видите, – сказала Элен, – след на два дюйма глубже. Мистер Фенберг, который весит порядка двухсот фунтов, оставляет след глубиной всего лишь полдюйма.
– Вы пытаетесь доказать, что тот, кто оставил этот след, весит в четыре раза больше Майка?
– Да, – ответила Элен. – Примерно восемьсот фунтов.
И тут они услышали крик. Он был совсем близко – жуткий, пронзительный и пугающий крик одиночества, который проносился вместе с холодным ветром по каньону и от которого волосы на голове вставали дыбом.
– Святой Иисус Спаситель, – прошептал помощник Круз.
– Что за дьявольщина? – проворчал Буба.
Митикицкая поймала себя на том, что смотрит на руку Фенберга. Люди в полном молчании смотрели друг на друга. Огни фонарей пронизывали темноту ночного леса, и Митикицкой казалось, что вот-вот оттуда выглянут на них красные светящиеся глаза демона. Уши болели от этого убийственного, дикого крика. И хотя мужчины были хорошо вооружены и стояли группой, каждый из них чувствовал себя одиноким и уязвимым.
– Давайте отойдем от леса. Вернемся в дом, – предложил Фенберг.
Все решили, что это хорошая мысль.
Пока они шли, всю дорогу оглядываясь, Майкл шепнул на ухо Элен:
– Может быть, это будет пальцем в небо, но, кроме шуток, когда у вас будет время, мне хотелось бы, чтобы вы раскопали как можно больше о северо-американском Снежном Человеке.
Элен остановилась. Майкл тоже остановился.
– Северо-американский Снежный Человек? – повторила она.
Фенберг улыбнулся:
– Митикицкая, тут не игра «Джек в ящике» или «Большой Каньон». Нам со всем не надо повторять все, что я говорю.
Он кивнул и пошел дальше
– Извините. – Элен стояла теперь одна.
Она оглянулись через плечо на лес. Ели скрипели на ветру и помахивали ветвями, за которыми виднелась полная луна. На огромной ветке стоявшего вдалеке дерева притаилось огромное животное и наблюдало за ней. Митикицкая побежали догонять мужчин.
