Текст книги "Сесквоч"
Автор книги: Джон Бостон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 23 страниц)
Туберский методично скреб бетон, в который были вставлены железные стержни, закрывавшие окно. Он делал это ножом Рыжей Собаки, не нажимая слишком сильно. Он уже затупил острие. Бин Брэс Браун покорно стоял рядом, подставляя руки под сыплющийся песок. Поглощенный своей работой, Туберский не обращал внимания на двух индейцев – соседей по камере. Рассмуссен забрался на верхнюю койку и сидел там, пригнувшись, как стервятник. На шее у него остались отметины. Внизу на койке под ним сидел, скрестив ноги, старый индеец. Его незаплетенные в косу волосы почти касались холодного деревянного пола. Чарли Два Орла уже почти час тихо, почти не слышно напевал что-то басом.
– Ты сказал, что спал – спокойно сказал Фенберг, нарушая тишину.
Туберский прекратил свои раскопки. Он стоял на кровати на цыпочках, чтобы достать до окна.
– А?
– Ты сказал, что спал, – повторил Фенберг, растянувшись на кровати. – А перед этим ты что-то сказал о своем монстре. Помнишь?
– Нет, – удивленно ответил Туберский. – Ах, да. Вспомнил. Я говорил, что у него слабое сердце.
– Слабое сердце, – повторил Фенберг, ему нравилось произносить эти слова. Бин оглянулся и улыбнулся. – Что-то не в порядке с сердцем.
Туберский снова принялся за работу, вдохновленный тем, что Фенберг разговаривал с ним.
– Да, по всем признакам это angina pectoris, как у нашей мамы.
Фенберг понимающе кивнул.
– Монстр с больным сердцем. – Фенберг скатился с кровати и встал. Туберский прекратил работать, а у Рыжей Собаки сработал защитный рефлекс, и он выпрямился. Оба смотрели на Фенберга. Он сунул большие пальцы рук в карманы, опустил голову и медленно расхаживал по камере. Движения Фенберга слегка не совпадали в резонансе с пением Чарли.
– Я хочу выяснить немедленно.
– Ты о чем? – удивился Туберский.
– В ночь убийства Дарлы Беган твое смешное алиби заключалось в том, что пока ее зверски убивали в тридцати футах от тебя, ты спал.
– А-га. – Тон Туберского был скорее успокаивающим, чем уверенным.
– И, испугавшись ложного обвинения, ты убежал в горы, ускользнув от хорошо организованной облавы, одной рукой захватил неуловимого Снежного Человека весом в полтонны, который случайно стоял около кинотеатра для автомобилистов и ждал, когда начнется кино, а потом жил в пещере с этим существом три месяца. И вернулся прошлой ночью, потому что у существа было что-то не в порядке с сердцем и ему нужны были лекарства.
– Это не кажется правдоподобным, если излагать так, как ты это сделал, так ведь? – согласился Туберский.
Фенберг на ходу покачал головой:
– Не кажется. Ты не хочешь поделиться со мной, почему ты превратил мое имя в проклятье для всех?
– Не понял? – Туберский заскреб быстрее. Он ждал этого вопроса.
– Кредитные карточки, «Джон», "Сирc", "Мастер Карт", "Америкэн Экспресс". Не покидаете без них вашу пещеру? Даже Леона Хелмси не смогла бы тратить сумму в пятнадцать тысяч долларов каждый месяц, живя в пещере. Не расскажешь ли, что ты купил на сорок пять тысяч долларов?
Туберский прекратил работу:
– Большую часть суммы я потратил на сафари.
Фенберг меланхолично улыбнулся. Сафари. Это слово ему тоже нравилось.
Туберский прислонился к стене:
– Сорок пять тысяч?
– Да. Ты хочешь сказать, что ты об этом не знал?
– Я не знал, что так много. – Туберский оцепенел.
Безответственность в финансовых вопросах была ему свойственна. Он никогда не трудился подсчитать общую сумму покупок, а также не заботился о набегающих со скоростью ракеты процентах.
– Подожди. Дай подумать. Мне надо было купить несколько прочных сетей для охоты на крупных животных. Потом я купил клетку. И несколько капканов на медведей. Походную кухню. Тент. Специальное ружье, которое выпускает усыпляющие стрелы, и еще мне надо было купить сами стрелы, а они были недешевы. Их заказывали в Сан Диего. Ну и еще кое-какие мелочи. То, что необходимо, когда организовываешь экспедицию.
Фенберг улыбнулся и прохаживался, как будто тут присутствовали невидимые присяжные.
– Но ведь ты поймал это существо относительно быстро, когда удалился от цивилизации, а не приводил его домой три месяца. Почему?
Туберский ковырялся у решетки.
– Мне надо было время, чтобы заслужить его доверие. И он несколько раз убегал.
– Почему, когда он был рядом, ты не набросил на него сеть, не прицепил к его ногам пару капканов для медведей, не выстрелил усыпляющими стрелами, не завернул в тент и не спустил с холма в клетке?
Фенберг ждал ответа.
Дело было в том, что у Туберского не хватало духу выстрелить в зверя. Джон привык к нему.
– Я пытался, несколько раз. Но он так жалобно смотрел на меня или кусался.
Фенберг глубоко вздохнул. Семь шагов к стене, семь шагов назад. Фенберг заложил руки за спину и выложил туза:
– Нейман-Маркус.
– Не понял? – Туберский сделал вид, что весь поглощен работой.
– Нейман-Маркус. Что… ты купил… у Неймана-Маркуса?
– Спортивное пальто. – Туберский с трудом удержался, чтобы не назвать своего старшего брата мистером Фенбергом.
Фенберг остановился.
– Когда видишь черное кашемировое спортивное пальто шестидесятого размера, очень длинное, итальянского покроя на парня с талией тридцать четыре дюйма по сниженной цене, то покупаешь его.
Фенберг кивнул. О'кей. Пусть будет так.
Туберский нажал на решетку, лицо его исказилось от напряжения. Прутья слегка поддались. Фенберг опять зашагал.
– Остались проблемы со временем. Мы установили, что ты использовал сорок пять тысяч долларов на… снаряжение для сафари… которым ты не пользовался.
– Я сохранил чеки. Мы сможем отослать многое из этого назад.
– Ладно, одним облачком меньше. И все же почему ты снял двенадцать тысяч долларов наших сбережений в день убийства Дарлы Беган?
Туберский обдумал ответ:
– Мне надо было иметь что-то про запас. Помнишь, мы уже какое-то время слышали о том, что он обитает в окрестностях?
Фенберг кивнул. Статьи в его газете на эту тему выходили уже около года.
– Да, я на самом деле видел его. Несколько раз. Всегда в одном и том же месте. Первый раз это было за два месяца до убийства Дарлы. Последний раз за день до него. Это было в тот вечер, когда я пришел к тебе в комнату и рассказал о своих планах.
– Где ты обнаружил существо?
– За открытым кинотеатром, куда приезжают на машинах.
Фенберг тяжело вздохнул. Он внимательно посмотрел на своего братишку.
– Ты ведь не собираешься ударить меня?
– Нет. Это становится по-настоящему интересным. Продолжай трудиться над решеткой. Что ты имеешь в виду под словами "за открытый кинотеатром"?
– Ты знаешь холм позади?
– Да.
– Тот, с которого видно экран? Там еще поставили забор, чтобы дети и прочие не смотрели бесплатное кино.
– Дальше.
– Ну, как бы то ни было, я оказался там. Это было с полгода назад. Кажется, я смотрел "Брось мертвого Фреда", – сказал Туберский, – с миссис Фэб.
Он скривился, схватившись за два стальных прута и нажав на них. Они немного поддались.
– В общем, я был там с Тери Уинстоном, Бобом и дочерью Куанча. Тери, как ты, конечно, догадываешься, весь вечер запускал руки ей под юбку. Мы были с последнем ряду. Опускалась ночь. Было очень красиво. Все шло хорошо. Я уже снял с нее блузку и когда начал расстегивать… – Туберский замолчал.
Бин Брэс и Рыжая Собака прислушивались с похотливым интересом.
– Когда я уже наклонился вперед и был готов к дальнейшим действиям, я отвлекся. Я различил что-то странное на холме. Это было существом. Я наблюдал за ним минут пять. Потом я перелез через забор и попытался подкрасться к нему, но когда я добрался, его уже не было. На следующий день я взобрался на холм и нашел много доказательств, что там был не простой любитель бесплатных развлечений. Следы ног, клоки волос, и прочее.
– Итак?
– Итак, у меня созрел план. В ту же ночь я взял твой фотоаппарат, подобрался на этот раз поближе и сделал несколько снимков. Существо убежало. Но у меня остались фотографии.
– Ты сфотографировал существо и ничего не сказал мне? – удивился Фенберг и подумал, что эта история могла послужить сюжетом к фильму.
– Мне не хотелось сенсации. Я подумал, что мы можем заработать миллионы, поймав Снежного Человека. Я не хотел, чтобы были напечатаны фотографии и чтобы все сумасшедшие охотники за Снежным Человеком со всего мира бродили по Бэсин Вэли, отбирая наши права.
Теперь Фенберг действительно начал понимать и верить. И это испугало его.
– Итак, я, подобно Уайлу И. Койоту, начал заказывать снаряжение, чтобы поймать существо. – Туберский оторвался от решетки. – Тебе когда-нибудь приходило в голову, почему Уайл И. Койот никогда не тратил деньги на продуктовые заказы по почте, а заказывал только вещи?
– Еда была для него неважной. Он преследовал дичь.
– Наверно. Ну вот, в ту ночь, когда я пришел к тебе в комнату, я почти поймал вонючку. Но я споткнулся о какие-то отбросы. Оказывается, тварь обнаружила где-то свалку и натаскала себе мешки с выброшенной пищей. Я угодил прямо в булочки с сосисками, поэтому рубашка и была такой грязной в ту ночь. Как бы то ни было, он ушел.
– Почему ты взял двенадцать тысяч?
– Мне не хватало наличных денег. Я решил полным ходом идти за существом. Мне нужны были деньги на всякий пожарный случай, припасы, еда.
– Сколько у тебя осталось?
– В данный момент? Около полутора тысяч, – признался Туберский, понизив голос и возвращаясь к своей разрушительной деятельности.
– Что?!
Туберский посмотрел в пространство и поежился.
Фенберг стоял с открытым ртом. Он мог поверить в гигантских монстров, страдающих сердечными заболеваниями. Мог поверить, что это существо украло мать его ребенка, что кто-то съел десять человек. Но поверить в то, что можно было потратить десять тысяч, живя в пещере, он не мог. Фенберг развел руки, как разъяренный Фил Донахью.
– Что… ты смог… дай мне собраться с мыслями, – сказал Фенберг, тряся головой и глядя в пол. – Что ты купил в этой глуши на десять тысяч долларов?
Туберский сделал вид, что увлекся работой:
– Ну, еду…
Фенберг посчитал:
– Ты проедал почти тысячу долларов в неделю?
– Не я, а существо.
– Существо явно неплохо жило все эти годы, питаясь кореньями и ягодами, – заметил Фенберг. И людьми, подсказал Фенбергу тоненький внутренний голосок. – На что ты еще их тратил?
– На оборудование для лагеря.
– Ты уже говорил, что закупил пластиковое.
– И я еще купил грузовой автомобиль. – Голос Туберского стал еще тише.
Фенберг положил руки на бедра и засмеялся. Не то чтобы все это казалось ему смешным. В этом было что-то чеховское. Снова к стене. И назад.
– Почему ты не взял машину в аренду?
– Плохие условия кредита. Надо было платить наличными.
Фенберг напряженно слушал, пока Туберский вещал о своей жизни в пещере с существом и как он обучал его разным штукам. Фенберг был страшно удивлен, когда узнал, что Чарли Два Орла был заодно с бездельником и возил ему припасы. Чарли никогда не смотрел в глаза существу, потому что считал, что тогда его душа будет осуждена вечно блуждать в нижнем мире.
– Ночь убийства… – подсказал Фенберг. – Есть факты, которые не стыкуются, Джон. С одной стороны, ты жил с этим существом. Ты рассказывал мне, какое он нежное, доброе, внимательное, спокойное и сострадательное – прямо святой Франциск Азисский, покрытый шерстью. С другой стороны, существуют бесспорные факты: десять человек мертвы.
Джон сложил на груди руки и опустил глаза.
– Они не просто мертвы, а расчленены и съедены кем-то или чем-то, обладающим огромной силой. Вы кого-нибудь убивали и ели?
– Конечно, нет.
– Тогда это твой зверь. Вспомни. Что случилось той ночью, когда была убита Дарла?
– Она должна была прийти на ранчо тем вечером, – сказал Туберский, снова складывая перед собой руки. – Я поймал ее тем утром после протеста, помнишь, после ее ссоры с отцом?
Фенберг кивнул.
– Мы разговорились. Когда я рассмотрел ее поближе, то понял, что она славная девчонка. У нее много проблем с отцом, что мне было понятно. Я пригласил ее на ранчо, если она сможет прийти. Мы подбросили бы дровишек в огонь и поговорили. Тут не было никакого секса, – вспоминал Туберский, подняв брови.
Фенберг сидел на краю койки и слушал.
– Она собиралась приехать около семи, – продолжал Туберский. – Я закончил работу по дому около пяти. Мальчики еще не вернулись домой, и я прилег отдохнуть. Я проспал. Точно помню, потому что посмотрел на часы. Я примерно минуту походил по дому, потом выглянул в окно, потому что она сильно опаздывала. Я увидел машину, но Дарлы не было. Тогда я вышел и увидел ее… – Туберский заговорил о самом страшном. – На лужайке. Да. Ох, Майк. – Туберский устало прислонился к стене. – Я стоял и чувствовал, что ничего не могу сделать. Я помню, что на ней было белое платье и красивое белье. Она была совсем ребенок, и я помню, как смотрел на нее и думал, какой хрупкой и изломанной она выглядела.
Ощущение мокрой травы и холодного ночного воздуха, Дарла. Это была ночь, которую Туберский никогда не забудет.
– Лошади тогда точно взбесились. Я слышал, как они ржали и били копытами о двери конюшни. Я помню это странное чувство. Это был не страх. Не ужас. Это было отступление перед смертью. У меня было такое ощущение, что я, как под гипнозом, должен был стать жертвой. По спине прошлась волна холодного воздуха. Мне хотелось отмахнуться от нее. Там что-то присутствовало, очень близко, и наблюдало за мной.
– Твое существо.
– Я… так не думаю; – Туберский медленно покачал головой. – Это было что-то другое, и очень сильное. Я чувствовал его голод. На ум приходило слово "зло".
– О'кей. Ты стоял над Дарлой…
– Да. – Туберский снова вздрогнул. – Я слышал, как лошади буквально бросаются на стены загона, бьют копытами и ржут. И я подумал, что надо бы пойти туда, пока они не переломали ноги. Когда я побежал туда, я вдруг почувствовал себя как в трансе. Я сделал несколько шагов и остановился.
Туберский не сказал Фенбергу, что слышал Голос. Его что-то остановило.
– Я остановился как вкопанный. Что– то не давало мне войти в загон. Я знал. Каждая клетка моего мозга знала, что… там что-то было, и оно дожидалось меня. Я побежал в дом, закрыл двери и стал молиться. Потом я вызвал полицию и убежал.
– Вместе с монстром?
– О, нет. Совсем не туда. Я пошел в другую сторону, – сказал Туберский. – Я догадывался, что шериф пойдет искать меня. Я помню, что бежал примерно час и меня отделяло от ранчо несколько миль. Я миновал две гряды холмов на пути к поляне Тимберлен, пересек ее, обогнул озеро и вышел к маленькому магазинчику. Там я позвонил Чарли Два Орла. Я решил, что все будут обвинять меня в убийстве Дарлы, в то время как я точно знал, что это…
– Что это? – спросил Фенберг.
– Не знаю.
– Существо?
– Тогда я тоже так думал, – продолжал Туберский. Он посмотрел на нож, который крутил в руках. – Я хочу сказать, что пошел, чтобы привести его, чтобы оправдаться. Я все время думал, что оно убило дочь Бегана. Я позвонил в ту ночь Чарли и попросил встретиться со мной. Я дал ему деньги. Он купил грузовичок и привозил мне еду, припасы, одежду и все остальное.
Туберский посмотрел на старика с распущенными по плечам седыми волосами. Глаза Чарли были закрыты. Он меланхолично раскачивался вперед и назад, и из его покрытого морщинами коричневого горла исходили те же примитивные напевные звуки.
– Он взывает к миру духов, чтобы они пришли на помощь твоей подружке, – спокойно сказал Туберский.
Фенберг задумчиво потер руки. Он примет любую помощь.
– Итак, ты жил в лагере. Где?
– У Вебстерской Губы. Там есть старая охотничья тропа, она сейчас заброшена. Потом, когда я поймал существо, оно отвело меня в пещеру, в которой бьют минеральные источники. Это было кстати. При такой активности горячих источников меня не могли заметить ночью с воздуха даже с помощью инфракрасных приборов. Но, знаешь, самым страшным было то, что…
– Что?
– Время от времени, примерно один раз в несколько недель, у меня было такое чувство, что то, что убило Дарлу, находилось поблизости и искало меня.
– Когда у тебя было такое… – Фенберг поводил в воздухе руками, – ощущение, существо было с тобой?
Туберский быстро поднял голову:
– Нет.
Чарли Два Орла перестал петь и открыл глаза. Майкл и Джон посмотрели на него.
– Скоро наступят три последних ночи полнолуния цикла Нагома, – сказал он просто. – Через два дня Мандранго вылезет из-под земли и окончательно превратится из монстра в великого демона-волшебника.
– Что такое демон-волшебник? – спросил Фенберг.
– Не имею понятия, – ответил Туберский.
– Это Орден Черного Братства, – вмешался Рыжая Собака Рассмуссен, заговорив первый раз за все время. – Он очень злой и очень сильный. Это человек, рожденный от зверя.
Это было все, что сказал Рассмуссен. Он испугался Чарли Два Орла. Все старые индейцы с их тайными ритуалами и волшебством, которые могли остановить ветер или вернуть назад мертвых, внушали страх Рыжей Собаке. Он повернулся спиной к товарищам по камере.
– Чтобы произошло последнее превращение, он должен взять невесту, предназначенную ему судьбой, – произнес седоволосый индеец.
Митикицкую, подумал Фенберг.
– Я понял это, когда был в трансе. Теперь ясно, что нам надо делать, – сказал Чарли. – Нам надо бежать. Мы должны найти и убить Мандранго копьем с серебряным наконечником. Ударить его в сердце и вытащить копье с другой стороны. А потом похоронить его в травах.
Туберский нахмурил брови:
– Речь идет о монстре, а не о старой доброй лазани. Может, он в своем трансе видел демонстрацию блюд итальянской кухни, а не мир духов.
– Мне было видение, – твердо сказал Чарли.
Туберский недоверчиво покачал головой:
– Слушайте, я жил с существом три месяца. И говорю тебе, Майк, он игривый, как котенок. Не обидит и мухи. У него огромное сердце.
Фенберг разрывался между двумя мнениями.
– Если мы вовремя не спасем женщину, – продолжал свои предсказания Чарли, – Мандранго войдет в нее своим огромным членом…
У Фенберга отнялись ноги.
– …Он будет входить в нее снова и снова при свете полной луны, будет брать ее, не переставая, свирепо, бросая свое семя не раз и…
– Да-да, – прервал его Фенберг, поднимая руку. – Мы все поняли.
Фенберг поморгал и сглотнул.
"Черт. Старик мог хотя бы быть повежливее и не повторять снова и снова", – подумал Фенберг.
Глава XVII
Толстокожий монстр
Существо сидело, лениво заложив руки за голову и откинувшись на большой камень в верхней части пещеры. Волосатая нога лежала на волосатом колене другой ноги. Оно любовалось оранжевыми, красными и желтыми цветами в увядшей палитре раннего зимнего заката.
Существо не могло похвастаться лицом, созданным для любви. У него была голова, по форме напоминающая пулю, и плоское лицо. Складка между бровями размером два дюйма на четыре и две дыры, каждая размером с шар для игры в кегли, вместо носа. Если смотреть снизу, ступни его напоминали волосатые клоунские ноги с твердыми, как кости, подошвами. Массивные ноги и ягодицы не были пропорциональными по отношению к скелету, как у отставного центрального нападающего НБА, который перестал следить за весом.
Но глаза выдавали тварь. Они были похожи на бусинки и налиты кровью. Но в них горел свет мысли и поиска.
Несмотря на то что оно был толстовато по сравнению с нормальным Снежным Человеком, существо все же отличалось атлетическим сложением. Оно весило полтонны и все-таки бегало быстрее, чем любой спринтер. Оно не было неуклюжим, не волочило ноги при ходьбе, и руки двигались ловко и естественно, как у человека, который бодро прогуливается летним вечером.
Похититель Митикицкой всегда немного отличался от своих бродячих сородичей. Он был не таким, как все остальные редкие существа этого типа, которые пугливо прятались от человека в местах, удаленных от цивилизации, от северного района Лос-Анджелеса до Канады и Аляски и дальше.
Он был младшим в племени, которое состояло из шести особей женского пола, самца-главаря, еще трех самцов и долговязых подростков. Как и гориллы, снежные люди из-за своих больших размеров почти все время проводили в поисках еды. Они обдирали кору, собирали коренья и ягоды, ловили грызунов и других маленьких животных или промышляли в мусорках и на удаленных фермах. Монстр родился любопытным, что привело к его отдалению от остальных.
В детстве он часами лежал на берегу озера, положив голову на лапы, и смотрел, как плавают рыбы. Размахивая руками и издавая смешные хныкающие звуки, он спрашивал отца, каким образом рыбы могут плавать. Вопрос, который лежал за пределами понимания его старого отца с желтыми клыками.
Пока он рос, в лесу его занимало множество тайн. Куда дует ветер? Почему он может слышать запахи предметов, которые не видит? Как это вода течет с неба и, главное, как она сначала попала туда? Куда солнце уходит на ночь? Меняющая очертания луна сбивала его с толку. Когда ему было восемь лет, его так же сбило с толку первое столкновение с людьми.
Первые три правила, которые полагалось знать каждому Снежному Человеку, были: 1) не трогай гремучих змей; 2) не докучай медведям; 3) не дружи с людьми. Люди очень вспыльчивы. Они всегда были такими. Может, такими и останутся. Его раса усвоила это правило сто тысяч лет назад, пересекая великий земляной мост, который связывал Азию с Северной Америкой.
Люди. Они болтали, визжали, вечно чего-то боялись, были агрессивными, тыкали в вас острыми палками, только чтобы посмотреть, что будет. У каждого из них был комплекс неполноценности, который делал их вдвойне опасными. Снежные люди не могли с ними соревноваться и постепенно ушли в леса, и не только в Америке, но и на всех континентах. Позднее люди объявили их вымершими и твердо относили их кости к виду гигантопитекус.
Когда существу было восемь лет, урок номер три дался ему с трудом. Он доверчиво спустился на территорию кэмпинга и искал, с кем бы поиграть. Чего он ждал? Улыбок и приветствий? Что его чем-нибудь угостят? Он был больше шести футов ростом и очень худой. В кемпинге не было обычной толпы искусанных комарами горожан, которые на две недели выбрались на природу. Начинался сезон охоты на оленей, и там было полно охотников. Они увидели Снежного Человека и открыли огонь. Он услышал громкие выстрелы и свист пуль, ударяющих рикошетом по земле и деревьям. Если бы охотники были более трезвыми и не так боялись и если бы его старый седеющий сородич не протянул из-за дерева руку и не оттащил его самым бесцеремонным образом за шкирку, монстра не стало бы.
– То, что не убивает нас, делает нас сильнее, – сказал как-то Ницше. Так же считали и режиссеры фильма «Конан», который существо видело и который ему очень понравился.
Этот урок внушил молодому Снежному Человеку здоровое чувство уважения к людям и их оружию. По резкому запаху металла и едкому серы он научился на расстоянии распознавать, вооружен ли человек.
Но иногда это не играло роли.
То ли так сложилась цепочка генов, то ли по прихоти Космического Разума, а может, последнее повлияло на первое, но существо было одарено необычно высоким интеллектом. Среди людей ему бы не хватило ума преподавать физику и даже работать в торговле, но при небольшом везении и нужных знакомствах он мог бы работать на телевидении. В любом случае, ум его не направлялся и, как часто бывает в таких случаях, его энергия ушла на другое. Например, обезьянничество. У него развилось чувство юмора.
Собаки стали первой его мишенью.
Он любил подбираться к ним.
Он подходил с подветренной стороны, воровато крался через передний двор на животе, как пехотинец. Ближе, ближе, и ближе к ничего не подозревающему Фидо. Когда лицо его было в дюйме от морды собаки, он набирал в легкие воздуха и оглашал воздух душераздирающим криком маньяка. Если собака была везучей, она визжала, подпрыгивала и ударялась головой о крышу конуры. У нескольких случились сердечные приступы и схватки. Некоторые потом умирали от бессонницы, слишком испуганные, чтобы позволить себе уснуть. Некоторые из тех, что позлей и поглупей, бросались за ним, и тогда он устраивал веселую охоту по лесам и кустам. Когда они выдыхались и теряли след, он подбирался к ним сзади, хватал за хвосты и кидал в ближайший водоем.
У существа были развитые голосовые связки. Он мог издавать грудные, горловые звуки, рычать, ворчать и выть. Когда он был счастлив или чем-то занят, то булькал, как будто полоскал во рту. В его репертуаре были также ужасные, леденящие кровь крики. Самым любимым из них был душераздирающий стон, раздававшийся как будто из-под земли и устремляющийся в ночное небо, как ледяной порыв ветра. Когда он злился, тон раздваивался, и звук был чем-то средним между скрежетом по дереву и металлу. Существо лаяло и могло произнести слово «уф». Туберский обычно отвечал: "Действительно, уф", и учил его произносить имя Джон. Большее, на что было способно существо, это сказать «Дон». Туберский с отвращением сдавался.
Кроме Туберского, другим важным событием в его жизни было обнаружение кинотеатра в одну из душных летних ночей. Он бродил с двумя самками и молодым самцом, когда посмотрел сверху с горы и увидел это на расстоянии – светящийся призрак: огромное живое лицо шевелило губами и бровями, появившись из того, что можно было назвать окном, только без прилегающего к нему дома.
Зверь был потрясен.
Он залаял заливисто, но нерешительно. Его спутники остановились. Он с тревогой указал на серебристый экран. Товарищи повернули носы в ту сторону, куда он указывал рукой. Они посмотрели вдаль, прислушались и понюхали воздух, а потом меланхолично вернулись к поискам пищи. Там не было ничего интересного для них. Существо заскулило и опять стало показывать, подбегая к каждому по очереди. Вы что, издеваетесь? Разве вы не видите, что там лицо… подождите, смотрите! Теперь два лица! Там два человеческих лица и, судя по их размерам, эти люди должны быть четыреста футов ростом.
Три его товарища не решали уравнений. Их интересовало только то, что можно было разорвать и отправить в желудок. Они ушли.
Он отважился подойти поближе к театру и сел в миле от него. Даже спустя несколько часов после того, как фильм закончился, он все еще был под впечатлением отдаленных видений. Что-то отталкивало его. Что-то говорило ему держаться подальше. Там им овладевала клаустрофобия, которая, впрочем, была повсюду в мире людей. Они все время во что-то закутывались. В дома, в машины и эти смешные одежды из листьев и мехов, которыми они прикрывали свои тела. Существо чувствовало. Оно не могло перевести это чувство на какой-то язык, но у него было предчувствие. Удушающее замкнутое пространство когда-нибудь погубит его. Он умрет от рук человека. Причиной будет разбитое сердце. Оно разобьется наполовину из-за того, что доживать придется в клетке, наполовину из-за отсутствия друга, с которым можно было бы разделить жизнь.
Но кто же откажется от кино?
Постепенно он становился все смелее и с каждым разом все ближе подбирался к большому экрану. Шли недели. Он совсем осмелел и уже изучал топографию места вокруг кинотеатра в поисках удобного места, откуда было хорошо видно и где никто не увидел бы его. В ста пятидесяти футах за кинотеатром был обрывистый холм, а под ним защищенный со всех сторон выступ. Холм был окружен колючей проволокой, чтобы фильмы не могли смотреть любители бесплатных развлечений. Но он не был преградой для существа. Оно просто перепрыгивало через него. Невдалеке он обнаружил также ящики для отбросов, откуда он вытаскивал большие пластиковые мусорные мешки, полные недоеденных булочек с сосисками, леденцов и остатков жареной кукурузы.
Он многое узнал из фильмов.
"В поисках огня" был его любимым фильмом, особенно сцены, где они готовились стать миссионерами. Он ловил себя на том, что тупо ухмыляется во время этих сцен, хотя, если подумать, он всегда тупо ухмылялся, созерцая романтические сцены в разных фильмах. Он скучал. Ему нравились картины серии "Планета Альп", хотя он не сразу привык к бесплатному насилию. Взрывы были за пределами его понимания. Они напоминали быстрые заходы солнца, только более шумные. Он любил «Кинг-Конга», но конец его не интересовал. И может быть, он был единственным зрителем в Америке, который улыбался, когда умирала собака в "Старом крикуне".
Фильмы восхищали его. Там-было постоянное движение. Почти всегда. И они были цветные. Почти все.
Но, как это всегда бывает с людьми, была и обратная сторона медали.
Фильмы о монстрах пугали его до потери сознания. Он сам был взрослым самцом Снежного Человека и мог с корнем вырвать дерево из земли, но как же он боялся! Когда ему было страшно или отвратительно, он съеживался в своем убежище с леденцом в одной руке и хот-догом в другой и прикрывал рукой глаза, подсматривая, можно ли уже смотреть дальше. Иногда фильмы о монстрах так пугали его, что он не покидал своего логова до тех пор, пока не появлялись веселые солнечные лучи рассвета. У него даже появилась боязнь вещей, о существовании которых он раньше не подозревал.
Так случилось после "Челюстей".
Целых две недели днем он не заходил в воду, но лежал, притаившись, на самом краю пруда с огромной дубинкой в руке. Он вглядывался в воду и ждал, когда это огромное, белое и зубастое высунет свою уродливую голову, чтобы ударить по ней. Он не поймал ни одной акулы, но заставил вздрогнуть не одну зубатку.
Ему не нравилась Джоан Крауфорд. В конце фильма "Красавица и чудовище" он плакал и не мог понять Викторию. Ему нравился Шон Коннери, «Флиппер» и «Бэмби», под конец фильма он тоже плакал. "Снежный Человек" был одним из его самых любимых фильмов. Может быть, он и послужил причиной похищения Митикицкой.
Кино было интересным, оно пробуждало в существе еще большее любопытство. В мозгу возникали бесформенные вопросы, его охватывала тоска, и беспокоили смутные желания, которые он не мог понять, не то что осуществить. Он был уже достаточно зрелым, но еще никогда не имел самки. Сородичи сторонились его, потому что он был… странным. Его же пугало развивающееся в нем «эго». Неужели он так и проживет жизнь и уйдет в вечность, ничего после себя не оставив? И не будет маленькой Большой Ноги, которая станет носить его имя. Сексуальные устремления у членов его племени не были очень сильными, но тем не менее были. Во время страстных сцен в кино он чувствовал волнение. Однажды, после "Американского жиголо", он предпринял некоторые шаги по отношению к молодой светловолосой Снежной девушке. Он заглянул ей в глаза и слегка погладил грудь. Она посмотрела на него недоумевающим взглядом, а затем шлепнула его с раздражением. Он видел, как занимаются любовью его сородичи (может, его беда и заключалась в том, что он был по своей природе наблюдателем?), и это было совсем не так, как в кино. Никакой романтики.
