Текст книги "Сесквоч"
Автор книги: Джон Бостон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 23 страниц)
Глава XXIII
Монстр оживился, и у Элен заболела голова
На землю упали первые любопытные капли дождя. Митикицкая сидела у входа в пещеру, скрестив ноги, и наблюдала за миниатюрными фонтанчиками из грязи и снега. Эти капли были началом бури, разразившейся над горами и лесом. Мощь, но безо всякой злобы, думала Митикицкая, очарованная игрой природных сил.
Она чувствовала себя уютно и тепло, одевшись в не по размеру большую красную куртку и закутав ноги в шерстяное одеяло. Ветер относил дождь от входа в пещеру, и она в полной безопасности наблюдала за разрывами грома и вспышками молний. Если бы три месяца назад Элен сказали, что она проведет ночь с пятницы на субботу в пещере, беременная и в плену у Снежного Человека, она ответила бы по каждому пункту: "О да, конечно".
От холода около входа в пещеру появился туман. Она знала, что температура воздуха в пещере, подогреваемой подземными источниками, была больше шестидесяти градусов по Фаренгейту. Длинный, узкий проход связывал эту пещеру с другой, меньшей по размеру, где источники выходили на поверхность и вливались в горячую, но не кипящую, минеральную ванну. А также прачечную. Может быть, завтра она замочит и постирает там кое– какую одежду. Пока же ей приходилось считаться с обществом.
А именно, с обществом ее похитителя.
Митикицкая развернулась так, чтобы можно было одновременно видеть дождь и зверя. Косматое существо расположилось у оранжевого пламени в центре пещеры и прикрепляло очередную сосиску к концу прутика. Оно быстро оглянулось.
– Ну. Мы здесь. Я и мой ребенок. И наш хозяин. – Элен заговорила первый раз за весь день. При звуке ее голоса тварь оживилась.
– Ты чудак.
Он выпрямился и подарил Элен лучшую из своих улыбок.
– Чудак, ты пугаешь меня, – сказала Элен и выглянула наружу. – Не знаю, чего тебе надо от меня. И честно говоря, мне кажется, что ты погубишь меня и моего ребенка.
Существо повернуло голову набок и заскулило, почувствовав отчаяние в ее голосе.
– А я не могу позволить, чтобы это произошло, – продолжала Элен. Она покачала головой. – Надо оставаться спокойной. Надо быть сильной. Возможно, мне придется убить тебя, хозяин. Лучше тебя, чем своего ребенка.
– Уф! – сказало существо. Оно принюхалось к запаху жарящейся сосиски и пожало плечами. Опять эта интонация. Вибрация. Страх. Враждебность. Весь день существо пыталось применить все знакомые ему методы умиротворения: шутки, трюки, смешные гримасы, подарки. Ничего не помогало. Может, она просто голодная. Еда сделает ее счастливой. По крайней мере, он надеялся на это. Это продолжалось почти двадцать четыре часа, и у существа стало складываться впечатление, что с этими мягкими существами сложно жить вместе. Он украдкой кинул взгляд в ее сторону, слегка изогнув верхнюю губу. Элен стояла снаружи.
Прошлой ночью к Элен вернулся ее сон. Прошло уже много месяцев, как она не видела по ночам кошмаров. Но на этот раз с ней у кола была и ее крошечная копия. Волосатые монстры притаились вокруг и делали вид, что нападают на ребенка.
Элен нужен был план действий. Убежать. Или убить существо. Но как? О настоящей драке не могло быть и речи. Яд? Как однажды сказал Сократ: "Что это я выпил?" Может, ударить ножом во сне? Да. Правильно. Я буду драться ножом с монстром, который весит тысячу фунтов, в пещере, где совершенно темно, хоть глаз выколи. Прекрасная мысль, Митикицкая. Она смотрела, как с горы стекали ручейки воды, сливались и впадали в более широкие ручьи, чтобы мощным потоком обрушиться в Тихий океан за двести миль отсюда. Ей хотелось бы бежать так же легко.
– Все равно ты дурак, – сказала Митикицкая.
Существо улыбнулось, стараясь угодить.
Интересно, придет ли за ней Фенберг. Может, и нет. Может, он даже не знает, что она пропала. А если и знает, то не представляет, где ее искать. Возможно, он подумал, что она обиделась и уехала из города. На самом деле он ничего не был ей должен. Просто они хорошо проводили время в течение нескольких месяцев. Все было как всегда. Встреча. Улыбки и флирт, все такое новое и интересное. Потом секс, великолепный, особенно в начале. Честно рассказали друг другу о своей прежней жизни. Господи! Сколько раз ей еще предстоит рассказывать о своей жизни?
Мальчик или девочка?
Девочка. Маленькая Кати Скарлет О. Фенберг. Дурак он. Фенберг, конечно, а не ребенок. Митикицкая не знала, что Фенберг знал, что она беременна, и в эту минуту отчаянно искал ее в этой глуши. На ее взгляд, Фенберг был настоящим мужчиной, и как настоящий мужчина он не останется равнодушным. Митикицкая поджала губы. Она все ясно представляла. Лицо его бледнеет. Он откашливается, как Джимми Стюарт, и говорит какую– нибудь глупость, вроде: "Ты уверена?" – "Нет. У меня под юбкой сумка с мячами". Может быть, у него хватит благородства жениться на ней из чувства вины. "О, черт! Хорошо. Если надо, – скажет он, нанося удар по невидимой консервной банке, – я женюсь на тебе. Ты, конечно, не то, что моя первая жена с пышной грудью, тонкой талией, вся из себя такая лучезарная, с длинными светлыми волосами, которая говорила на сорока двух языках и изобрела средство от простуды и от коклюша. Посмотри на часы. Мне через двадцать минут выступать перед Генеральной Ассамблеей. Конечно, я женюсь на тебе, хотя ты никогда не сможешь сравниться с моей царственной богиней – С.Т. – Совершенной Трейси".
– Чтобы ты провалился, – сказала Митикицкая, сложив на груди руки.
– Фифся, – повторило существо, пытаясь имитировать ее.
– Я просто ненавижу себя за то, что так сильно люблю его, – сказала Митикицкая. – Это все усложняет.
Она посмотрела на зверя.
– Какова же история твоей жизни, сосед?
Существо выпятило губы в трубочку. Нос его дернулся. Он неистово зачесался в поисках блохи. Я таинственный мужчина, Элен. Я живу в тени. Одиноко. У меня есть прошлое и, может быть, о нем лучше не спрашивать. Он вытащил из ноги насекомое, исследовал его, тихо и коротко зарычал и бросил его в огонь.
Элен посмотрела вокруг себя и покачала головой. Происходило что-то забавное.
Пещера была уютной, размером с гараж на две машины, с высоким закопченным потолком. Митикицкую заинтриговала западная стена. На ней мелом была нарисована картина. Она не могла принадлежать к древней цивилизации, потому что сюжет был позаимствован из современной индустрии развлечений. На картине был изображен кинозал, где фильмы смотрят из окон автомобилей. Зал со всех сторон окружал густой лес. Одна машина была больше других, «крайслер» 36-й модели с открытым верхом. В ней сидело подобие ее похитителя. Он казался совершенно счастливым. В других машинах, меньших но размеру, были еноты, медведи, олени и прочие обитатели леса. На экране была нарисована заставка к фильму "В поисках огня", и каждая звезда обрамляла лицо кинозвезды – Сталлоне, Иствуд, Гарисон Форд, Стрип, Джессика Лэнг и многие другие.
Интересно, откуда существо набралось этого?
Весь день существо вело себя так, будто они переезжают на новую квартиру. Оно таскалось туда-сюда с ящиками и холодильными сумками. Среди прочего хлама был бластер без батареек. Складное кресло, в котором загорают около бассейна, детская кровать, надувной матрас, кресло– качалка и множество холодильных ящиков. Все бело-зеленые, от Колемана, и все заполнены снегом и скоропортящимися продуктами.
Митикицкая, конечно, не могла знать, что это был зимний дом Туберского. Она ни за что не поверила бы, если бы узнала, что Туберский проводил все свободное время, подготавливая зверя к роли подлакированной легенды, последней по счету в Америке, и учил его таким необходимым и полезным вещам, как правильно размахиваться при игре в гольф, как правильно ставить подножку в боксе, как бороться по правилам, как играть на животе соло для барабана из хита «Смой». Он не смог научить зверя произносить слова, если не считать ублюдочной версии своего имени, которая была больше похожа на Дон, а не Джон.
Митикицкая не имела представления, что Туберский испробовал на существе свою запатентованную модель теста на интеллигентность для собак, и оно набрало максимальное количество очков. Что он полтора месяца выдумывал примитивную систему общения знаками, основы которой он позаимствовал из книги об общении приматов. Она не знала, что Туберский учил существо готовить, открывать банки и давал трудные уроки, объясняя почему в холодильные ящики надо класть снег, чтобы напитки были холодными, а еда свежей. Однажды Туберскому даже удалось уговорить существо принять ванну, и оно позволило Джону соорудить ему с помощью геля прическу под Элвиса пятидесятых. Правда, оно тут же все испортило, вывалявшись в грязи. Элен не подозревала, что теперь оно могло ловить рыбу на мух или сделать из пучка веток веник и подмести пещеру.
Огромная рука слегка прикоснулась к плечу Элен, и она вздрогнула. Элен отпрянула от протянутой руки и почувствовала, что ее реакция обеспокоила монстра.
Элен прислонилась спиной к теплой стене пещеры. Огромная лапа снова потянулась к ее лицу. Зверь нежно ворчал.
– Мне бы хотелось, чтобы ты не протягивал ко мне свои лапы, сосед, – сказала Элен, отодвигаясь от него по стене.
Он последовал за ней и слегка потянул за куртку. Сигнал. Митикицкая все еще до смерти боялась его. Он снова потянул ее за куртку. Она заставила себя встать и пойти за ним. Элен знала, что если не сделает этого, он возьмет ее на руки и отнесет, куда хочет.
Было время ужина.
Пламя костра отбрасывало до странного мирные, кружащиеся, как дервиши, пятна света и тени на стены пещеры. Они были оранжевые, красные и желтые. Зверь в их свете казался еще больше. И был оранжевым. Элен видела в его светящихся глазах отражение костра, свое собственное и всей пещеры, хотя он на самом деле не смотрел на нее. Он был занят тем, что снимал с веточки сосиску и засовывал ее в булочку.
Вот так.
Кожистая рука размером с бейсбольную перчатку протянула ей булочку с коротким "уф".
Они уже дискутировали по этому поводу. Митикицкая не смогла убедить зверя стать вегетарианцем. Нет уж, спасибо. Она взяла еду и с удивлением почувствовала, что у нее текут слюни.
Фенберг, сообразила она.
Его гены были в ней и заставляли ее ребенка вести себя не по-вегетариански и отказываться от здоровой пищи.
Хотдог был неплохой. Существо одобрительно смотрело, как Элен жевала. Оно даже вытянуло голову, будто желая убедиться, что она глотает еду. Ну да. И даже более того. Она съела все. Он еще посмотрел на нее и по притворной, как в коммерческой телевизионной рекламе, улыбке Элен и ее блестящим глазам понял, что обед ей нравится. Тогда он сосредоточенно наколол прутиком еще одну сосиску и сунул ее в огонь. Вскоре он был полностью поглощен, наблюдая за капающим в огонь жиром.
Они ели молча. Элен боялась открыто смотреть на зверя. Существо теперь боялось смотреть на Элен. Он поглядывал на нее в течение дня и был совершенно очарован длинными черными волосами, волнами ниспадающими на плечи, ее мягкой кожей и нежными розовыми губами. Как будто наблюдаешь за картинками на экране, только она была здесь, рядом. Туберский многое рассказывал зверю, но он почти все забыл и среди прочего слова Туберского, что самое страшное зло, которое можно причинить человеку, – это дать ему в руки его самую заветную мечту.
– Знаешь, я заметила в своей жизни определенное правило, – сказала Митикицкая, глядя в огонь. Буря на время утихла. – Я заметила, что я всегда попадаю в компанию не тех ребят. Это и тебя касается.
Существо прекратило есть, потом засунуло в рот целую сосиску с булочкой.
– У меня всегда были самые хорошие намерения. Может, я виновата в том, что пыталась создать себе товарища. Может, я выбираю парней, которых могу исправить или которыми могу руководить. Жаль, что так получалось. Мне жаль и их, и себя. Но знаешь, на самом деле мне всегда хотелось, чтобы кто-нибудь страшно любил меня, заставлял меня смеяться и был бы моим другом. Я нашла такого, и снова что-то не так. Всегда что-то да не так.
Существо жевало и размышляло над тем, что только что сказала Митикицкая, не вдаваясь в тонкости. Туберский тоже говорил с ним на эту тему. Туберский был убежден, что в жизни было что-то фундаментально неправильное, это по-разному отражалось на каждом отдельном человеке и приносило несчастье. Этому нельзя дать точное определение, и если это когда– нибудь будет открыто…
– Не думаю, что я вообще такая уж плохая. Может быть, я иногда слишком быстро принимаю решения, но в душе я романтик, – объясняла она существу. – Мне нравится посылать и получать открытки. Я люблю покупать подарки, и обедать при свечах, и поговорить хоть несколько минут по телефону с тем, кого люблю. Когда я училась во втором классе, я поймала мальчишку, который мне нравился. У меня тогда не было ни одного переднего зуба. Я повалила его и поцеловала, а потом вскочила ему на грудь и закричала победным криком Тарзана. Я была девчонкой-сорванцом.
Существо жевало и смотрело, как шевелятся губы Митикицкой. Уши его шевелились, ловя звуки ее голоса.
– Всю жизнь я подражала мужчинам, с которыми была вместе. Ты знаешь, что я была замужем три раза?
Существо недоуменно посмотрело на нее.
– Мой первый муж играл в кегли. Я научилась играть в кегли, хотя ненавидела кегельбан. Я ненавидела его четыре раза в неделю. Некоторое время я увлекалась ездой на мотоцикле, что огорчало моих родителей и смущало меня. А еще я была какое-то время мормонкой. Я всегда считала, что если буду угождать парню, то понравлюсь ему. Но это никогда не срабатывало. Потом мне встретился этот проклятый Фенберг и… господи, как я люблю его! Он танцевал всего два раза в жизни и добровольно стал брать уроки танцев за шестьдесят миль отсюда, только чтобы доставить мне удовольствие. Он обнимает меня, веселит и слушает, и он так сильно любит свою жену.
Существо опустило брови и попыталось посмотреть на свою нижнюю губу. Что он мог сказать? Сам он был отщепенцем. Его не принимали ни свои, ни люди. Только Туберский любил его.
– Есть что-то неправильное во всем этом.
Сестра Митикицкой, Камали Молли, и Туберский придерживались одинаковых взглядов на природу противоположного пола.
ТОЧКА ЗРЕНИЯ: Туберский полагал, что любые взаимоотношения, особенно брак, были подобны войне в Азии.
– Айк был прав, – говорил Туберский. – Войну в Азии выиграть нельзя. Вам никогда не понять противника, да вы и не захотите его понимать. И после того, как отгремит последний выстрел, вы еще долго будете возмещать убытки. Все равно что возиться с женщиной.
ПРОТИВОПОЛОЖНАЯ ТОЧКА ЗРЕНИЯ:
– Женщина без мужчины как рыба без велосипеда, – цитировала Камали Молли надпись на майке.
Обе точки зрения казались Элен слишком суровыми. Она нерешительно выбросила остатки обеда под дождь. Ей очень не хватало молочных продуктов.
– У тебя есть мороженое? – спросила Митикицкая. Она хотела встать, но остановилась под мрачным взглядом зверя. – Может быть, как-нибудь потом.
Мужчины.
Митикицкая вспомнила, как читала легенды индейцев и аборигенов, в которых было много историй о покрытых шерстью гуманоидах, обитающих на окраинах цивилизации, которые дьявольски потирали руки при возможности утащить зазевавшуюся у ручья девушку. (Черт. Что я сделала не так? Я гуляла по городу.) Африка, Южная Америка, Азия – на всех континентах были свои мифы о браках с такими существами. Конечно, это случалось нечасто.
Митикицкая почувствовала, как ноги у нее непроизвольно напряглись.
Она посмотрела на существо сквозь пламя огня. Если оно сделает попытку, как ей вести себя?
Бороться?
С парнем весом восемьсот фунтов?
Упасть в обморок? Сказать, что у нее болит голова?
Черт. Она убьет себя. Но теперь ей надо было заботиться о другой жизни. Проклятье. Все равно она убьет себя. Нет, она не может. Классическая дилемма. В голове всплывала все новая информация о Большой Ноге. Одна история, которую рассказал профессор и которая совершенно захватила студентов, была особенно яркой. О женщине, которая умерла в 1940 году в зрелом возрасте восьмидесяти шести лет. Она была похищена с территории Порт Артура около озера Гаррисон в Британской Колумбии в 1871 году, по предположениям, именно таким существом. Имена и даты ничего не значили для Митикицкой, но она помнила их. Женщина клялась, что ее похитил Сесквоч и держал у себя больше года.
Год.
Митикицкая помнила, как захихикал класс.
Женщина несколько раз пыталась бежать, и в конце концов ей это удалось. Она вернулась в деревню беременная.
Что значило…
Так. Беременность предполагает секс.
Митикицкой не хотелось думать об этом.
Полагали, что женщина родила ужасного урода – получеловека, полузверя. Он то ли был мертворожденный, то ли тайно выращен вдали от глаз белого человека, рассказывал учитель.
Митикицкая бессознательно погладила живот.
Что, если?
Она посмотрела на зверя. Потомок той связи? Это могло служить объяснением его ума, взгляда, черт лица и хорошего вкуса в выборе пары. Судя по тому, что она читала, существо было по природе своей послушным и робким. Убийства? Может быть, он унаследовал агрессивность от своего человеческого предка. Возможно, это результат необычной комбинации генов. Склонность к каннибализму вызвана… чем же? Луной?
Митикицкая вздрогнула. Длинная рука существа потянулась к ней. Дождь перестал. Стояла такая оглушающая тишина, какал бывает, когда проснешься среди ночи, оттого что выключилась автоматическая колонка отопления квартиры. Дождь оказался обманчивым. Он быстро пронесся мимо на восток. На небе уже не было облаков, и Митикицкая увидела в воде желтое отражение полной луны. Существо смотрело на Элен. Оно казалось обеспокоенным. Губы его двигались.
Тонкие, шершавые губы. Это говорило о нехватке витаминов группы В. В организме Митикицкой было много витаминов В. Она поймала себя на том, что смотрит, широко раскрыв глаза, на рот, который, может быть, сожрал столько людей.
Существо выглянуло наружу и загипнотизированно смотрело на отражение полной луны в луже.
И Митикицкая попадет ему на язык, десны, в живот?
Существо не могло успокоиться. Оно издало слабый воющий звук и опять потянулось к Митикицкой, гладя ее лицо и волосы. Он осторожно поиграл с локоном. Потом сделал вид, что зевает и потягивается, как это делали герои фильмов, и положил свою лапу размером с бревно на плечо Митикицкой. Она ощутила ее тяжесть всем телом.
Элен осторожно освободилась, как она научилась делать это в кино.
Его похожая на пулю голова придвинулась к ней совсем близко, и Элен откатилась и отползла на четвереньках в противоположную сторону пещеры. Это было тактической ошибкой, потому что ее идеальной формы зад при этом покачивался самым завлекательным образом. Зверь последовал за ней. Легким движением руки он повалил ее на спину и оказался сверху. Митикицкая посмотрела на сальное лицо. Потом опустила глаза вниз, ниже его талии. Его намерения были совершенно ясными и бесчестными и, возможно, угрожающими ее организму.
"Спасибо за чудесный вечер и давайте не будем портить его", – здесь явно не подходило. И Митикицкая, сама того не желая, научила существо тому, чему не научил его Туберский.
От нее зверь узнал позор отказа.
Митикицкая закричала и стала истерически всхлипывать.
Ей больно? Ее тошнило? Что было не так? В кино так никогда не случалось. Это смутило зверя. Он смотрел на маленькое, свернувшееся в клубок существо. Он дружелюбно заворчал и прикоснулся к ее лицу, чтобы успокоить. Она закричала еще громче.
У него в горле стоял комок. Что-то ранее не знакомое. Митикицкая плакала и не могла остановиться. И каждый раз, когда он прикасался к ней, чтобы успокоить, сделать как лучше, она начинала плакать еще сильнее. Он почувствовал себя беспомощным, печальным и одиноким, потом смущенным, потом разозлился. Он схватил бревно и стал бить им костер. По пещере разлетелся сноп искр. Он ударил бревном по земле, потом по стенам. Казалось, сама гора задрожала. Зверь стоял над маленькой женщиной с мягкой кожей, и тело его ходило ходуном под шерстяной шкурой от ярости и прилива адреналина. Руки сжимались в кулаки и разжимались.
Наступила тишина. Прошло время. Элен открыла глаза. Зверя не было. Она услышала доносящийся издалека обиженный рев.
Глава XXIV
Жертвы номер 11 и 12
Эта ночь была странной и неприятной для Фенберга. То, что она была такой же странной и неприятной и для Бина Брэса Брауна, и для Чарли Два Орла, и для Джона Туберского, не особенно тревожило Фенберга.
Они так и не добрались до пещеры в первую ночь полнолуния.
После подъема к пещере другой Большой Ноги команда почти бегом спустилась со Свода Слепой Вдовы.
На узкой тропинке на подходе к машине Туберский задумался и врезался в рюкзак Фенберга. В свою очередь, Бин Брэс и индеец налетели на Джона.
– Смотрите, куда м-м-м-м-м! – Протест Туберского был остановлен Фенбергом, который зажал ему рот и показывал на шерифа Бубу Фенберга, братьев Магоногоновичей и двух помощников, которые шарили в пикапе Фенберга.
Преступники затаились.
– Что будем делать? – шепотом спросил Туберский.
– Прятаться, – решил Фенберг и толкнул ухмыляющегося Бина Брэса Брауна назад в кусты.
Лом услышал хруст сломанной ветки и закрутил головой, оглядывая скалы и лес. Он смотрел прямо в то место, где они спрятались. Убедившись, что там никого нет, он снова принялся за машину Фенберга.
– У тебя есть идеи? – прошептал Фенберг.
– Ретироваться, – ответил Туберский, махнув рукой в том направлении, откуда они пришли. План состоял в том, чтобы сделать круг. Дождаться полной луны и попробовать найти пещеру при лунном свете.
Но пошел дождь. Проливной. В сорока милях от них временный редактор-тинэйджер газеты "Бэсин Вэли Багл", Злючка Джо Фенберг, одетый в желтый плащ и галоши, находился на посту, чтобы лично описать процесс смывания потоками ливня стоянки мобильных домов на колесах. День был отличным для колонки новостей. Джо сам написал о поджоге «Багл» и заплатил себе сорок долларов за фразу: "Стояла темная штормовая ночь", которую он сделал заголовком статьи об очередном наводнении. «Багл» за 141 год своего существования не пропустила ни одного дня выпуска. Джо печатал газету в соседнем округе за семьдесят пять миль от них.
А в горах четверо мужчин лежали, прижавшись друг к другу, под навесом скалы, завернувшись в пластиковый брезент. Они были похожи на обезьян в огромном мешке для мусора. Буря вскоре прекратилась. Лунный свет временами исчезал из-за проплывающих по небу больших и маленьких облаков, спешащих догнать основные силы. Фенберг хотел продолжить поход, Туберский умолял его не делать этого.
– Мы должны найти ее сегодня ночью, – уверял Фенберг. – Я чувствую, что она в опасности.
– Подожди, когда пройдет буря, – советовал Туберский. – Мы только заблудимся или поранимся, если будем разгуливать ночью в такую грозу.
Чарли поджал губы и ничего не сказал.
Небо стало чистым только к четырем утра, луны давно не было. Черные тона уступили место синим, потом к ним присоединились серые и наконец появились бледно-голубой и оранжевый цвета рассвета. Тишина сменилась кваканьем лягушек и треском сверчков. Птицы распевали весенние песни. Фенбергу снился сон.
Он оказался в деловой части Лос-Анджелеса и яростно крутил педали велосипеда Бина Брэса Брауна. У велосипеда были две плоские шины. Движение на дороге было оживленным. Фенбергу надо было проделать путь до Бэсин Вэли за полтора часа, чтобы успеть к Митикицкой. Ему все время слышались слова: "Если ты не придешь ко мне через полтора часа, я уйду от тебя навсегда".
Это был вариант нехорошей Элен, но, в конце концов, это был сон Фенберга. Он хорошо слышал звук трущихся о мокрый асфальт грязных, плоских шин. Собаки выбегали из подворотен и вцеплялись ему в ноги, мешая ехать. Такой путь даже на машине отнял бы семнадцать часов. Рядом с ним в машине появилась Трейси. Она постарела и пополнела.
– Не смей прикасаться к этой женщине, – ругала она его. – Не смей забывать меня.
Но не это пробудило Фенберга.
Кто-то тихо насвистывал ему в ухо Шестую симфонию Бетховена, вернее, ее небольшую часть, которая звучит при наступлении рассвета в мультфильмах "Уорнер Бразерз". Фенберг быстро проснулся и запутался в спальном мешке и брезенте. Туберский ухмылялся. Земля была покрыта инеем.
Фенберг непонимающе посмотрел вокруг. Он взял горсть снега и растер лицо и шею.
– Надо идти, – сказал он, отбросил брезент и спальный мешок. В лицо ему ударил ледяной воздух. Он быстро упаковал свои вещи в рюкзак, повесил его на плечи и пошел по тропинке вниз.
Группа поспешно свернула вещи и последовала за ним. Что-то новое появилось в Фенберге, что-то в нем изменилось. И это заставило всех поторопиться.
* * *
Сосиски, тепло пещеры и эмоциональное истощение подействовали на Элен, и она уснула крепким сном. Она проползла по узкому коридору между скал, ведущему к минеральному источнику. Туда же она перетащила дрова и недельный запас еды. Она возвращалась несколько раз, пока не было монстра, и унесла туда свою куртку, одеяло и несколько холодильных ящиков с едой. Сначала она хотела убежать, но потом оставила эту мысль как нереальную. Она была в Калифорнии, но могла также оказаться и в Африке. Элен не представляла, где находилась. Но теперь, даже если существо и вернется, оно не сможет протиснуться в узкий проход. Она уйдет с первыми лучами солнца и побежит, поплывет или поползет куда-нибудь. Или умрет от голода на пути.
Пока Элен спала, Мандранго убивал. Еще двоих.
Митикицкая пошевелилась, потом широко открыла глаза. Лоб ее вспотел от влажности. У нее было тошнотворное чувство, что она проспала. В пещеру проникал свет, и существо, наверное, вернулось. Элен схватила еду и засунула ее в куртку. Сколько она спала? Она осторожно пошла по узкому проходу и приблизилась к нейтральной полосе – участку, где существо могло притаиться у стены, поджидая ее.
Элен сунула руку в карман джинсов и поискала мелочь. Потом бросила несколько монет в стену. Звон и никакой реакции. Элен наощупь двинулась дальше в надежде, что не наткнется на что-нибудь волосатое.
Никого.
Может, он греется на солнышке. Утро вступило в полную силу, и он должен был вернуться.
Снаружи было чудесно. Элен подошла к выходу из пещеры и глубоко вдохнула носом воздух. Он там, или его нет.
* * *
Из трех поисковых партий отряд Бубы Фенберга провел самую ужасную ночь.
Они спали на дереве.
Буба и братья Магоногонович дождались, пока солнце не взошло высоко, и только тогда спустились с сосны.
Приходилось делать выбор в вопросе выживания.
Прошлую ночь они не выключали мотор машины, и дождь стучал в смотровое окно. Но хоть печка работала. Дождь перестал и сменился естественными звуками леса, сначала негромкими, потом более уверенными. Под звуки дождя все пятеро мужчин уснули в тесном, но надежном зеленом «Сабурбане» шерифа.
Сон был благословением для помощника Жуареса, который беспокоился за жену и детей с самого начала грозы. Он улыбнулся. С ними будет все в порядке. Дети, должно быть, смотрят телевизор, а его жена была стойкой. Она знала, что ему придется провести несколько дней в лесу. Может, она будет долго ждать его и уснет на диване, как это уже случалось много раз. Жуарес спал, положив голову на заднее сиденье рядом с окном.
Тень мелькнула над его лицом и закрыла луну. Подсознание подсказало ему, что это не облако. Жуарес быстро открыл глаза и лицо его исказилось в безмолвном крике. В нескольких дюймах от него находилось лицо – ужасное и волосатое. Крик застрял в горле Жуареса, когда он поднялся, охваченный ужасом. Время зверя. Слюна капала с его губ в ожидании пищи и глаза горели желтым светом.
Жуарес как будто оцепенел и не мог ни двинуться, ни достать револьвер. От удара и звука бьющегося стекла он пришел в себя. Тогда он крикнул. Короткий панический крик боли и близкой смерти. Зверь злобно тащил его через разбитое окно. Жуарес чувствовал, как душа покидает его, но тело сопротивлялось, хватаясь сначала руками, потом ногами и, наконец, ступнями. Смерть наступила внезапно. Монстр вытащил Карлоса Жуареса и растерзал его. Ноги перестали биться.
Находившиеся в машине, остолбенев, смотрели на происходящую при лунном свете драму, пока зверь не потянулся за вторым помощником, Уилбером Догерти. Сидевший впереди Буба Фенберг, опомнившись, ударил по волосатой руке, тащившей кричащего помощника через то же самое окно. Потом он схватил револьвер и выстрелил в упор через боковое окно. Окно разбилось. Существо удивленно зашипело и ударило телом Догерти по крыше машины, как будто это был не человек, а тряпичная кукла.
Было темно, монстр в ярости прыгал вокруг машины. И Буба не был уверен в том, что все пули попали в существо. Но он точно знал, что по крайней мере три пули, выпущенные в упор, попали в цель, перед тем как тварь галопом бросилась прочь с все еще кричавшим помощником шерифа.
