Текст книги "Самая черная птица"

Автор книги: Джоэл Роуз

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 24 страниц)

Глава 39
Расхитители могил

Отец Томми Коулмана, подручный партийного босса, состоял на побегушках у своего хозяина. С тех пор как он потерял старшего сына на виселице, климат в Шестом районе и трущобах Файв-Пойнтс сильно изменился. Теперь ирландцы гуляли рука об руку с членами штаба Демократической партии, научившись пользоваться близостью к власти.

Когда стало ясно, что Джону Кольту не уйти от палача, его старший брат отправил среднего, Джеймса, к подручному партийного босса Коулману, чтобы дать последнему понять простую истину: обе семьи находятся в одной лодке. Ведь Томми тоже грозит петля…

Тимо с благоговением смотрел на этого богатого и могущественного человека, снизошедшего до беседы с ним, и внимательно слушал.

После этой знаменательной встречи он, сжимая шляпу в руке, отправился к своему новому начальству.

Стороны провели плодотворные переговоры, в ходе которых был прямо выдвинут и принят ряд предложений, обещано щедрое вознаграждение, а также разработан хитроумный побег.

Прежде всего им пришлось придумать план поджога и достать труп – для этой роли подошел горемыка алкоголик, утонувший в открытом канализационном люке на Ченел-стрит.

Пожар разразился, как и было задумано. Тело обнаружили. Следствие замяли, присяжных подкупили.

Финальным актом должна была стать эксгумация трупа пьяницы с кладбища, где его в спешке похоронили, чтобы никто не мог установить, что это был вовсе не Джон Кольт.

Сбежав из тюрьмы, Томми Коулман узнал, что роль расхитителя могилы отведена ему. Если не останется никаких свидетельств подлога, ни одно следствие ничего не сможет доказать. Кого волнуют слухи и сплетни? Более мудрого решения не придумать.

Пришло время главарю банды платить по счетам, и он, в сопровождении полудюжины своих самых надежных ребят, покинул убежище в миссии Файв-Пойнтс и отправился на зловонное дело по грязным улицам города.

При мысли о намечающихся событиях сердца всех участников мероприятия леденели от ужаса. В умах их царили страх и зловещее веселье. Избранные члены «Сорока воришек» молча сидели в холодной плоской телеге, наедине со своими черными мыслями. Копыта лошадей цокали по камням мостовой. За спиной Томми, в ногах у его головорезов, лежали лопаты, ломы, кирки, мотыги, веревка – снаряжение для тяжелой ночной работы.

На углу Второй авеню и Одиннадцатой улицы, напротив церкви Святого Марка, находилась конюшня. Главарь банды натянул поводья под раскидистым каштаном, листва с которого полностью облетела под порывами холодного ветра. Там он выжидал, наблюдая, как редеет число прохожих с приближением полуночи. Наконец торговцы и праздношатающиеся словно вымерли – наверняка отправились домой, в теплые постельки. Кругом тишина, мрак и ни души.

Через некоторое время бандитам был подан сигнал – вспышка лампы на Одиннадцатой улице. Потом из конюшни вышел мальчик в грязном пальто и знаком показал, что все чисто. Главарь банды натянул поводья, щелкнул кнутом, и телега еще долго катилась вперед, прежде чем остановиться у железных ворот со столбами. Томми высадил своих самых крепких парней, Курносого О’Пью и Боффо по прозвищу Сбитый Кулак, снабдив их кирками и лопатами.

Кроны деревьев шевелил легкий ветерок, и Щебетун Тухи поделился с товарищами своими страхами: а вдруг это мертвецы сетуют на то, что их побеспокоили? Ребята мало разговаривали, да и то вполголоса, поскольку тишина, время и место, в каком они находились, действовали угнетающе.

Курносый и Сбитый Кулак вскоре обнаружили свежую могилу и спрятались под сенью трех больших вязов в нескольких футах от захоронения.

Земля влажная, но недавно вскопанная, легко поддавалась. Томми со своего наблюдательного пункта смотрел, как ребята вытаскивают останки несчастного пьянчуги с его последнего ложа.

Драчун Курносый с воодушевлением размахивал лопатой: он явно получал удовольствие от этой небывалой работы, и боязливая ухмылка на его лице представляла собой яркий контраст с напряженной гримасой ужаса, застывшей на дрожащих губах огромного Боффо. Некоторое время слышен было только шум ссыпающейся рыхлой земли и гравия. Наконец лопата глухо стукнула, а через несколько секунд ночной ветерок донес до них едкий запах ее величества смерти.

Каждую ночь кладбищенский сторож, раскачивая фонарем, по кругу объезжает свои владения и, взглянув на могилу Питера Стайвесанта, торжественно и четко произносит: «Милостью Божьей, час ночи, мир всем вам», – и голос его гулко раздается над молчаливым кладбищем.

По предварительной договоренности, достигнутой за определенное вознаграждение, сторож в ту ночь не смотрел через забор. Он не вглядывался в туман – туда, где покоится Ван Ренселлер, туда, где надгробный камень Трамбла едва скрывал разверстое чрево могилы Джона Кольта.

Ребята Томми, стоя по углам только что раскопанной ямы, опустили вниз пеньковые веревки, затянули петли вокруг медных ручек гроба и, поднатужившись, попытались рывком вытащить тяжелый ящик красного дерева.

Не получилось.

Курносый, не поднимая головы, понуро поплелся к телеге, где неподвижно восседал главарь банды.

– Нам нужна помощь, – объявил он.

Томми, нервничая, отправился по каменной дорожке, мимо плоских мраморных надгробий, мимо белых известняковых семейных склепов. Они встали там вчетвером, каждый в своем углу, а потом нагнулись и потянули изо всех сил.

Гроб хлюпнул, скрипнул и поддался, стал медленно подниматься; раздались голоса и нервный смех ребят.

– Раз-два – взяли! Раз-два – взяли! – говорили они в унисон, словно пираты былых дней, о которых слышали столько леденящих душу рассказов, собираясь по вечерам у костра.

Парни работали в едином ритме, их лица напряглись от усилия, а когда дело заладилось, все ощутили восторг от успеха, и было в нем что-то дьявольское. А когда гроб наконец-то вырвался из влажной земли, вся банда стала непристойно ухмыляться, ощущая отвратительный запах гниющей человеческой плоти.

– Хотите его открыть? – Глаза Томми игриво блестели. – Кто здесь помирает от желания посмотреть на мертвеца недельной давности?

Усталые, покрасневшие от напряжения глаза парней из банды «Сорок воришек» дико расширились.

– Осторожно! – пробормотал Томми. – А ну как он поднимется и выпрыгнет прямо на вас?

Курносый сглотнул, Боффо поежился, Щебетун хватил ртом воздух, и все они стали нервно переминаться с ноги на ногу.

«Воришки» с трудом оттащили жуткий груз в телегу. Поставив его, они зашикали друг на друга и стали с тревогой ждать, пока их главарь ударит поводьями четырех несчастных дремлющих лошадей.

Но Томми и не думал трогаться с места. Он внимательно вглядывался в дальнюю часть кладбища: там было заметно какое-то движение. Ирландец взял поводья, но медлил. Лошади шумно нюхали воздух. Их тощие бока немного подрагивали от холода.

Главарь банды толкнул локтем сидевшего рядом с ним Щебетуна и пробормотал:

– Ш-ш-ш-ш! Видишь, вон там, по ту сторону тропинки, – там кто-то есть.

Словно бы услышав эти слова, в указанном направлении шевельнулась тень, потом скользнула по кладбищу, скрывшись под старым дубом. Томми слыхал, что на его толстой ветке двести лет назад повесили старого бандита Лемюэля Пита, именно за то самое преступление, которое они сейчас совершили, – за осквернение могилы.

Но можно ли понять наверняка, что именно привиделось в такую темную, густую ночь?

И все же юноша крикнул, пытаясь защититься от реальной или воображаемой опасности:

– Они идут за нами!

Ребята стали вглядываться в окрестный мрак, в очертания деревьев – и действительно увидели отблеск, лицо, пятно света на широком лбу, а потом вся фигура целиком на краткий миг осветилась бледным, мерцающим лучом фонаря и исчезла.

– Видите? Что это – призрак или шпик?

– Призрак!

Парни подскочили от страха, а Томми в порыве ужаса натянул длинные поводья, ударил ими по костлявым бокам лошадей, и животные устремились вперед, унося главаря банды «Сорок воришек».

Глава 40
Вслед за Эдгаром По

Прячась в тени здания на Второй авеню, Старина Хейс смотрел, как запряженные в телегу лошади нервно бьют копытом в утопающей во мраке кладбищенской роще. Гроб стоял на досках сзади, а бандиты, сбившись в кучу, шикали друг на друга, пытаясь отогнать от себя призраки мертвецов.

И тут Хейс увидел привидение: оно вынырнуло почти прямо перед испуганной шайкой.

Томми ударил лошадей поводьями и пустил во весь опор, пытаясь скрыться от призрака. Телега унеслась прочь.

Тень какое-то время стояла неподвижно, едва различимая во мраке, а потом попыталась преследовать повозку. Это оказался кривоногий человек, одетый в довольно потрепанный наряд черного цвета.

Лицо незнакомца поразило Хейса. Он продолжал наблюдать. Человек заковылял по Одиннадцатой улице, гротескно горбясь, словно голова была для него непомерной ношей. Он смотрел себе под ноги, и потому не заметил или не обратил внимания на присутствие главного констебля, следовавшего за ним как тень.

Теперь сыщик понял, кто перед ним. Да, это был именно он, и никто другой: Эдгар По, поэт.

Детектив подал знак кучеру. Бальбоа тут же подогнал ландо с той стороны улицы и стал ждать приказаний хозяина, не выпуская поводьев из рук.

Опираясь на руку своего чернокожего слуги, констебль тяжело поднялся в экипаж.

– Скорее! – закричал он своему верному помощнику, сидевшему на козлах. – Лошади наших подозреваемых идут отнюдь не медленным похоронным шагом.

Негр щелкнул поводьями, и два красивых мерина тронулись с места.

Усевшись на своем привычном месте, Хейс обернул ноги грубым шерстяным одеялом, пытаясь защититься от жгучего полночного холода, пока Бальбоа силился догнать телегу с гробом, мчавшуюся в нескольких кварталах впереди.

На перекрестке Четвертой авеню и Двенадцатой улицы толпа пьяниц преградила путь карете. Кучер попытался остановиться, однако они чуть не раздавили пьяную ватагу.

Толпа завопила: сначала от страха, потом от ярости.

Хейс, собиравшийся было высунуться из окна экипажа и обрушить свой кулак на головы алкашей, вдруг заметил По. Писатель каким-то образом добрел сюда и теперь стоял позади кучки пьяниц, с трудом переминаясь с ноги на ногу. На нем была военная шинель. Этот нелепый огромный наряд развевался под сильными порывами ветра. Критик плотнее закутался в шинель, потом зашелся в приступе громкого хриплого кашля, а когда приступ наконец прошел, сплюнул мокроту на землю и печально вздохнул. Констебль снова подумал о Мэри Роджерс, о причастности этого человека к ее истории, и задался вопросом: а что поэт делает здесь? Просто развлекается таким странным образом или тут есть что-то еще? По огляделся и провел пальцами по растрепанным волосам. Потом стал лихорадочно ощупывать бока, словно искал кошелек или ключи. Взглянув в дальний конец Четвертой авеню, туда, где скрылась погребальная телега, он подошел поближе к витрине, и тут сыщик заметил, что заведение это не что иное, как книжная лавка.

Бедняга через стекло разглядывал разложенные на прилавке книги – Хейс с такого расстояния не мог разглядеть ни названий, ни фамилий авторов.

Через несколько секунд поэт очнулся и пошел прочь, бормоча что-то себе под нос: сделал шаг в одну сторону, потом в другую. Он вел себя как безумец, не знающий, куда ему идти. Главный констебль внезапно ощутил смутный прилив сочувствия к этому человеку – сломленному; возможно, пьяному; возможно, накачанному опиумом. Прошлой ночью, пока дочь читала ему «Лигейю», детектив пришел к выводу, что По похож на червя-победителя. [14]14
  Символ всепожирающей смерти из стихотворения в повести Эдгара По «Лигейя».


[Закрыть]

«Ради Бога, приятель, возьми себя в руки! – готов был закричать писателю сыщик. – Прекрати терять время. Если собираешься преследовать их, давай!»

Томми Коулман и его ребята были уже далеко впереди, и разрыв все увеличивался.

И тогда начальник полиции, как будто против собственной воли, позвал:

– Мистер По!

Поэт обернулся и стал вглядываться в темноту, не понимая, кто это мог его окликнуть.

Хейс стал делать ему знаки из окна экипажа, и бедняга подошел поближе.

– Вы знаете, кто я такой? – спросил детектив.

Критик моргнул, потом еще раз, словно пытаясь рассмотреть лицо собеседника через несуществующий туман.

– Да, сэр, – сказал он. – Главный констебль города.

Полицейского снова поразил напевный выговор поэта, очарование его южного акцента.

– Залезайте! – приказал он.

По медленно поднял голову.

– Зачем вы здесь? – спросил он. – И куда направляетесь?

– Мало какому человеку не случалось порой со смутным волнением уверовать в сверхъестественное, – ответил Хейс, открывая дверь экипажа. – Я всего лишь слабый и усталый путник в погоне за призраками и духами, которыми кишит эта черная ночь.

Эти слова были украдены непосредственно из «Тайны Мари Роже». Несчастный писатель никак не ожидал услышать их из чужих уст в холодном ночном воздухе, и в глазах его выразилась благодарность, выражение лица смягчилось. Эдгар слегка помедлил, а потом залез в коляску и занял указанное ему место напротив главного констебля.

Бальбоа пустил лошадей во весь опор, и ландо устремилось вверх по Четвертой авеню. Темнокожий кучер срезал дорогу, объехав вокруг парка, как, вероятно, сделали и те, кого преследовал главный констебль. Они ехали вдоль Гарлемской железной дороги, потом с Тридцатой улицы свернули на Миддл-роуд, добрались до Пятой авеню и двинулись на север, надеясь, что именно так поступили и беглецы. Наконец путники оказались на Сорок второй улице, где на холме в лучах лунного света красовалась чудесная рощица и блестел новый городской резервуар.

Но и тут они не обнаружили никаких следов бандитов. Бальбоа натянул поводья.

А потом они с хозяином стали торопливо обсуждать дальнейший маршрут. Они решили двигаться на северо-восток, в низине у реки Гарлем свернуть на восток и пересечь ее в районе Хеллс-Гейт в надежде, что смогут перехватить там Томми Коулмана с его бандой.

Пока ландо мчалось мимо ирландских свиноферм, немецких огородов и чередующихся со скалистыми отрогами средней части острова болот, Хейс начал расспрашивать По, желая выяснить, что писатель делал у могилы Джона Кольта.

Писатель, как-то странно на него посмотрев, медленно покачал головой – так, словно она действительно весила очень много и причиняла ему неудобство.

– Я пришел почтить память друга туда, где он обрел свой последний покой, – сказал поэт.

– А когда вы увидели, как эти парни раскопали его могилу и сбежали вместе с гробом?

– Я был возмущен. Захотелось пуститься вслед за ними и вернуть останки моего собрата по перу.

Сыщик смерил его взглядом.

– Достойные восхищения намерения, хотя и нереализуемые.

– Верно, осуществить мой порыв оказалось невозможным, – согласился По. – Я вскоре осознал, что это безнадежно.

– Поэтому вы позволили себе отвлечься на витрину магазина?

– У всех есть свои слабости.

– Могу я поинтересоваться, что именно в витрине магазина до такой степени привлекло ваше внимание, что первоначальные планы были забыты?

На глазах писателя выступили слезы.

– Диккенс, – пробормотал он. – Ах, этот вездесущий человек, будь он трижды благословен! Его «Барнеби Радж», этот проклятый ворон Грип…

В голосе По Хейсу послышалась печальная жалоба, если не зависть.

– А ваших произведений там не было? – спросил он. – Даже экземпляра «Ледис компэнион» с повестью о Мари Роже?

Критик несколько раз моргнул, потом невесело рассмеялся:

– Вот видите, главный констебль, вы уже так хорошо меня знаете.

На Восемьдесят четвертой улице, у Сенека-Виллидж, Бальбоа направил экипаж по узкой грунтовой дороге и более получаса ехал на северо-восток. Добравшись до реки, он натянул поводья. Они стояли молча, среди всеобщей тишины, прислушиваясь к плеску Ист-Ривер, и даже лошади перестали сопеть, а потом кучер снова погнал животных, теперь уже на север, к Хай-бридж. Там путники перебрались на другую сторону покрытого рябью потока, к деревням, лежащим на восточном берегу.

Было уже около четырех часов утра. Вверх по реке, держась ближе к манхэттенскому берегу, прошла плоскодонная баржа. Вода замерцала, освещенная лампами на китовом жире, висевшими на судне: корабль тащили вдоль берега несколько измученных мулов.

Хейс слышал только шум воды, стремительно ударяющейся в борта, и мягкий плеск волн.

Главный констебль бесстрастно смотрел в поток, По сидел напротив него. Он, кажется, еще больше погрузился в свои мысли и бормотал что-то под нос, глядя на течение реки.

– Больше никогда, – проговорил Эдгар; Хейс не мог объяснить себе, что это значит. – Никогда… Больше никогда.

Поэт продолжал в том же духе, пока сыщик не перебил его.

– Мистер По… – Его имя пришлось повторить несколько раз, чтобы привлечь внимание. – Пожалуйста, вспомните. Находясь в заключении, Джон Кольт дал мне прочесть первую часть вашей повести «Тайна Мари Роже». Позже моя дочь достала вторую. Я с восторгом прочел их обе и с нетерпением жду заключительную часть – ту, в которой вы обещали разгадать преступление. Ведь именно это преступление сейчас не дает мне покоя. Сэр, пожалуйста, скажите, вы были знакомы с девицей Мэри Роджерс?

В ожидании ответа Хейс изучал этого человека – его замешательство, неловкость. Наконец, видя, что ответа нет, он сказал:

– Предупреждаю вас: если мне необходимо выяснить, разумен подозреваемый или нет, добр или зол, и что за мысли таятся в его голове, я просто примеряю это его выражение на себя – настолько точно, насколько возможно, – а потом анализирую мысли и чувства, возникающие в моем сознании или сердце. Ведь они будут частично или полностью совпадать с теми, угадать которые я намереваюсь.

По поднял на него грустные глаза. Боль, которую испытывал этот человек, не ускользнула от сыщика.

– Да, – пробормотал несчастный. – Я знал ее.

– Моя дочь говорит, вы пообещали назвать убийцу мисс Роджерс в третьей части своей повести.

Писатель силился распрямиться.

– Повторяю, мистер По: вы и Мэри Роджерс – в каких отношениях вы с ней состояли?

Эдгар стал запинаться.

– Мы… М-Мэри… – пытался выговорить он. – Я…

И тут главный констебль услышал снаружи выстрелы. По крайней мере дюжину; может, больше. Где-то далеко, в полях. Приглушенные щелчки и хлопки эхом раздавались над лесами и рекой, разносимые ветром, который веял над водой, в морозном предрассветном воздухе.

Детектив внимательно прислушивался к выстрелам: похоже, они звучали где-то на востоке. Но он ничего не видел и не мог понять наверняка.

Снова наступила неподвижная тишина, был слышен только плеск воды в реке.

Хейс перестал всматриваться в непроглядную темень лесов, пытаясь различить нечто невидимое, и перевел взгляд на реку. Баржа продолжала медленно ползти к Спьютен-Дьювилу. Сыщик знал, что это название дали местности первые голландские поселенцы двести лет назад и переводится оно как «дьяволу вопреки».

Глава 41
Засада на Морнингсайд-хайтс

Сидя в экипаже, на головокружительной скорости мчащемся по дороге вдоль реки Гарлем, главный констебль, знавший здесь каждый уголок, каждую щель, указывал Бальбоа, куда ехать. А сам изо всех сил пытался определить, откуда доносятся звуки стрельбы, чтобы наверстать упущенное.

По сидел напротив него, согнувшись в поясе, обхватив голову руками, и бормотал что-то про себя.

Хейс не обращал на него внимания.

Он велел кучеру свернуть на запад, и путники оказались на Кингс-бридж-роуд. Внизу на юге мерцали редкие огни Гарлем-Виллиджа.

– Здесь южнее! – прокричал детектив слуге.

Писатель шевельнулся, но больше не подавал никаких признаков жизни и не изменил своей согбенной, унылой позы.

И тут сыщику показалось, что он слышит едва различимые крики.

Бальбоа щелкнул поводьями. Карета продолжала двигаться в том же направлении; потом главный констебль, продолжавший напряженно вслушиваться в происходящее, резко прокричал:

– Здесь налево!

Отъехав на сотню ярдов в сторону от основной дороги, они свернули на тропинку, шедшую через лес, по направлению к Морнингсайд-хайтс. В десяти футах от края пропасти кучер натянул поводья и выскочил из ландо.

– Сэр, скорее, идите сюда, – сказал он и протянул свою широкую коричневую руку, помогая господину спуститься.

Главный констебль пробрался сквозь кустарник на гребень скалы, откуда открывался хороший обзор.

Далеко внизу Хейс разглядел лежащую на правом боку телегу Томми Коулмана. Пустой перевернутый гроб Джона Кольта валялся рядом, крышка была сорвана.

На земле лежало тело, в неестественной, вывернутой позе. Рядом, возле раскидистой рощи айлантов, [15]15
  Род деревьев семейства симарубовых.


[Закрыть]стояла кучка парней, поеживаясь от ветра и холода. С такого расстояния невозможно было определить, кто они такие. Напротив топтались и переминались с ноги на ногу вооруженные люди.

По крайней мере одного из них Хейс узнал наверняка, несмотря на расстояние. Он никак не мог понять, что это сержант Макардел делает среди подобных людей.

Ветер донес одинокий голос:

– Выстрелите в этого клоуна еще несколько раз.

Констебль узнал голос своего помощника.

Трое вышли вперед и в упор прицелились в темное лицо мертвеца. Тело подпрыгнуло от выстрелов.

Потом обезображенный, лишенный лица труп запихнули обратно в деревянный гроб. Крышку поставили на место, блеснула медная отделка, а затем двое парней снова подняли ящик и установили на телегу.

Хейс, толкнув Бальбоа локтем в бок, прошептал:

– Пошли отсюда. Я видел достаточно. – И стал пробираться обратно сквозь низкую поросль кустарника, а потом еще раз обернулся и увидел, как вооруженные люди внизу разделились на группы, видимо, намереваясь вернуться в город.

По без движения сидел в экипаже, по-прежнему закрыв голову руками.

– Больше никогда… никогда, – продолжал он свою бесконечную заунывную молитву.

Кучер прикрикнул на лошадей, и они тронулись. Черное ландо ехало по Блумингдейлской дороге в город.

Когда экипаж пришел в движение, Эдгар заговорил хриплым, глухим голосом.

– С самого начала, главный констебль, – пробормотал он, стараясь не встречаться взглядом с Хейсом, – вы показались мне rara avis en terra, [16]16
  Редкой птицей на земле (лат.).


[Закрыть]родственной душой. Прошу вас, сэр, не бросайте меня сейчас.

– Не бросать вас? – переспросил Хейс ошеломленно. – Что вы имеете в виду?

По схватился длинными изящными пальцами за свои черные всклокоченные волосы. И продолжал сидеть, не поднимая головы.

– Я любил Мэри Роджерс, – сказал он. – Но девушка бросила меня.

Большая голова писателя качнулась и поникла. Сыщик попытался было расспрашивать дальше, но ответа не получил.

На Восемьдесят четвертой улице они увидели ферму. Поблизости виднелись хозяйственные телеги. Лошади были привязаны к забору. Животные вяло перебирали губами сено, разложенное перед ними на холодной земле.

Даже в столь ранний час здесь кипела жизнь: фермеры и наемные работники уже вовсю занимались делами.

Хейс велел Бальбоа въехать во двор.

Тот повиновался. Он натянул поводья, лошади аккуратно прошли мимо телег, и экипаж остановился там, где его трудно было увидеть с дороги.

Вскоре послышался топот копыт и стук железных колес.

Мимо проехали вооруженные люди: они выбрались из низины на Морнингсайд-хайтс и теперь возвращались в город по Блумингдейлской дороге. Ехали угрюмо и молчаливо. Детектив разглядел среди этих молодцев множество дружинников и полицейских. Но никто из них не заметил ландо главного констебля, спрятанное под сенью клена.

Хейс узнал своего сержанта из ночной стражи. Во главе колонны ехал Макардел.

Томми Коулмана и его ребят среди этой процессии не оказалось, хотя телега с гробом, вне всяких сомнений, была именно та.

По очнулся от своего забытья. Его глаза моргнули.

– Если не возражаете, – проговорил он сквозь кашель, – я вынужден буду проститься с вами.

Сыщик обернулся к нему:

– Погодите!

Но прежде чем он успел остановить поэта, тот толкнул дверь экипажа и спрыгнул на твердую от мороза землю.

– Мне ехать за ними, главный констебль? – спросил сверху Бальбоа, указывая вслед Макарделу и его спутникам.

Хейс некоторое время смотрел на удаляющегося Эдгара: тот, неуклюже ковыляя, скрылся за белым фермерским домом.

– Да, – ответил он скрепя сердце. – Следуй за ними во что бы то ни стало.