Текст книги "Заставь меня полюбить тебя (ЛП)"
Автор книги: Джоанна Линдсей
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 20 страниц)
Она засмеялась. Просто ничего не смогла с собой поделать! Брук понимала, что он и
не думал шутить, потому что сейчас хмуро смотрел на неѐ. Но ей было всѐ равно. Она
решила быть самой собой, когда приехала сюда… ну, по крайней мере, пока он не пугал еѐ
хмурым взглядом и звериным оскалом. Но, вероятно, ей следует спросить его, не будет ли он
против того, что она не станет притворяться.
Она попыталась сохранить непринуждѐнный тон, признаваясь ему:
– Раньше я могла быть собой только рядом с Фредой. Я пыталась объяснить это
раньше, до того, как Вы стали выводить меня из себя. Но мне кажется, это уместно, если с
Вами я буду собой, раз уж Вы вскоре станете моим мужем. Вы не согласны?
Он вопросительно поднял бровь.
– Я что, должен понять, на что ты намекаешь? Как я могу помешать тебе быть собой?
Серьѐзно, объясни это. С тобой что-то не так?
Она подавила очередной приступ смеха.
– Не совсем. Меня подавляли, как личность. В доме, где я выросла, я никогда не
чувствовала себя комфортно. Я была нежеланной дочерью, понимаете? А так как после меня
на свет не появилось ни одного сына, то в этом обвинили меня. Так что, назвав меня
избалованной дочкой графа, Вы были очень далеки от истины.
– Этому я поверю не больше, чем тому, что вы с братом никогда не были
закадычными друзьями. Не пытайся вызвать мою жалость подобного рода бреднями.
Брук ощетинилась.
Коллекции http://vk.com/johanna_lindsey_club
– Держу пари, Вам не известно значение слова «жалость». Не удивлюсь, что Вы
мучили щенят, когда были ребѐнком. Уверяю Вас, мне совершенно очевидно, что Вы –
человек, не знающий милосердия и доброты. Серьѐзно, Вам не обязательно так усердно
доказывать мне это, – сухо добавила она.
Он наградил еѐ таким ледяным взглядом, что она вздрогнула. Прямо-таки отлично
поговорили и познакомились друг с другом, прежде чем идти к алтарю! И когда же это
случится? Был ли установлен лимит времени?
Она не стала спрашивать. Брук вообще больше ничего ему не сказала. Она закончила
ужинать, оставив на своѐм подносе пару бисквитов. Брук сделала это по привычке. Она
привыкла делиться своей едой с Альфредой. После того, как она поставила свой поднос на
обеденный столик, Брук хотела уйти, но у неѐ было ещѐ кое-что, что необходимо было
выполнить.
Она снова подошла к нему.
– Ваш доктор оставил Вам запас бинтов?
Он махнул рукой на ночной столик. Раньше она не замечала под ним полку, где на
высоких стопках белой ткани лежали уже нарезанные длинные полоски.
Она достала одну, а затем посмотрела на его левое бедро. Интересно, как она
собирается делать повязку, не подходя к нему слишком близко. Она понимала, что у неѐ это
не получится, поэтому по щекам уже начал разливаться предательский румянец. Брук
почувствовала на себе его взгляд, поняла, что он наблюдает, как она колеблется.
– Вы не должны на меня так пристально смотреть, – сухо заметила она.
– Ты не должна говорить мне, что я могу делать, а чего не могу.
– А я и не говорила. Не осмелилась бы. Я имела в виду, что Вы меня смущаете.
– Ты предполагаешь, что это заставит меня устыдиться?
– Нет, я… – она осеклась и закрыла рот.
Он жаждал битвы, догадалась она, любого противостояния, которое заставило бы еѐ
убраться отсюда прочь. Он просто всѐ ещѐ пытается заставить еѐ отказаться выходить за него
замуж. Неужели так будет каждый раз, когда она соберется прийти сюда, чтобы помочь ему?
Вполне вероятно. Возможно, он ненавидит саму мысль о том, что ему нужна еѐ
помощь, поэтому и ведѐт себя так отвратительно. Нет. У неѐ было чувство, что его
враждебность никогда не иссякнет, даже когда он окрепнет и встанет на ноги.
Она колебалась так долго, что он выдернул повязку из еѐ рук. Брук вздохнула с
облегчением, когда он начал сам обѐртывать ткань вокруг бедра.
– Будьте осторожнее, чтобы не стереть мазь. Фреда советует проветривать раны, не
забинтовывая их. Так они быстрее затянутся, а у меня есть специальные травы, способные
помочь. Но пока рана полностью не затянется, Вам будет нужна повязка.
– Без разницы, лишь бы встать скорее на ноги.
Это было сказано довольно глухо. Она взглянула на него. Хотя его лоб не был
влажным от пота, он всѐ ещѐ был бледен и, вероятно, устал.
Когда он закрепил бинт, чтобы повязка не развязалась, Брук постучала бутылочкой с
зельем о столешницу прикроватного столика.
– Вы можете выпить глоток вот этого, когда будете готовы ко сну. Зелье поможет Вам
не просыпаться из-за дискомфорта, который вызывает рана. Крепкий сон – отличное
лекарство. Или же можете пить больше виски, эффект будет тот же. Только не смешивайте
всѐ сразу.
– Почему нет?
Коллекции http://vk.com/johanna_lindsey_club
– От этого у Вас вырастут бородавки, – улыбнулась Брук, дабы показать, что шутит.
Он нахмурился, будучи явно не в восторге от этого заявления, поэтому она решила добавить:
– Это, всего лишь, может вызвать тошноту утром.
– Забери его с собой. Я не доверяю зельям, которые выданы не врачом.
Он просто не доверял ей, вот что он хотел сказать. Брук не обиделась. В этом не было
смысла. Она забрала бутылочку.
– Я вернусь утром, чтобы снова нанести мазь. Распорядитесь, чтобы под рукой была
горячая вода. Тѐплый компресс должен подействовать успокаивающе.
Сказав это, она направилась к двери. Девушка не ожидала никаких благодарностей,
она их и не получила. Жребий брошен. Они были в состоянии войны. Ну, он так думает… А
ей просто нужно стоять на своѐм, быть терпеливой. В этой битве она должна наносить удары
в ответ лишь деревянным тренировочным мечом. Поэтому она заставила себя сказать
«Спокойной ночи», прежде чем закрыла дверь, невзирая на то, насколько неприятный ответ
на это пожелание она могла бы получить от него.
ГЛАВА 19
КОГДА Брук открыла глаза, она не могла понять, где находится, и что это за
неизвестная тѐмная комната. Девушка села и с удивлением огляделась по сторонам, затем
снова рухнула на мягкие подушки, вспомнив, что она в Йоркшире в доме разгневанного,
грубого, но очень красивого человека, который должен стать ее мужем. Она потянулась за
карманными часами, лежащими на ночном столике, чтобы увидеть, что уже восемь тридцать.
Она проспала.
Когда она вернулась в свою комнату прошлой ночью, Брук сделала глоток
снотворного, от которого волк отказался, и когда оно не достаточно быстро подействовало,
она сделала еще один глоток. Она боялась, что не сможет уснуть в этой комнате,
расположенной в опасной близости от покоев виконта и соединяющейся с ними смежной
дверью. Потому что она не могла открыть еѐ, но он мог открыть дверь с другой стороны.
Она увидела, что Альфреда уже приходила. В умывальнике была свежая вода, еще
слегка теплая, хотя шторы до сих пор были закрыты. Брук открыла шторы и улыбнулась,
взглянув вниз на парк. Залитый солнечным светом, он был весьма красив с утра. Она могла
бы посидеть сегодня на одной из многочисленных скамеек в саду и почитать книгу, если
найдет хотя бы одну.
Высокие книжные полки в ее комнате были пусты. Вещей в комнате тоже не было, до
тех пор, пока она не распаковала свои сундучки. По декору комнаты было понятно, что
предыдущей хозяйкой спальни была женщина. Большая кровать с балдахином стояла
покрытой толстым белым покрывалом с розовыми цветами и оборками по краям.
Ковер был темно-розового оттенка, с примесью желтого и темно-бордового цвета, а
обои на стенах – с цветочным лавандово-розовым рисунком. В гостиной возле двух окон
стояло кресло и удобный стул, они были обиты серебристо-лиловой парчой. Между ними,
по центру, располагался невысокий с затейливой гравировкой столик.
Брук поставила свои туалетные принадлежности и шкатулку с драгоценностями на
туалетный столик. Но небольшой письменный стол был до сих пор пуст, вероятно, что таким
и останется, поскольку у нее не было письменных принадлежностей, хотя, возможно, ей
стоит попытаться купить их в деревне Ротдейл. Она хотела написать матери, рассказать, как
весело она проводит тут время.
Коллекции http://vk.com/johanna_lindsey_club
Она быстро оделась, что было довольно легко сделать с нынешней модой в стиле
ампир. Брук просто перевязала волосы на затылке белой лентой, которая сочеталась с ее
платьем. Она больше привыкла к подобной незатейливой прическе, чем к той, в которую еѐ
волосы были уложены вчера, при приезде в Йоркшир.
Волк, как предполагается, ожидает ее появления, но в ближайшей перспективе она не
собиралась заходить в его покои, поэтому спустилась вниз. По пути в конюшню, проходя
через кухню, она схватила две колбаски – одну для себя и одну для Растона, и две морковки,
на тот случай, если жеребец Доминика снова подойдѐт к ней.
Растон спустился со стропил, когда она помахала ему колбаской, и последовал за ней
через заднюю дверь конюшни. После того как кот слопал свое угощение, она взяла его на
руки, чтобы приласкать, пока ждала, что Бунтарка заметит ее у забора, разделявшего два
пастбища.
Жеребец Доминика снова поспешил к ней и, не колеблясь, взял морковку из ее рук. Ей
с трудом верилось, что он норовистый, как утверждал Гэбриел. Когда к ней подошла
Бунтарка, то кобыла даже не взглянула на морковку, которую Брук ей предложила, она была
слишком занята тем, что поднимала хвост и размахивала им, пытаясь привлечь внимание
жеребца, стоящего в паре футов от неѐ.
«Ох, милая», – подумала Брук. Бунтарка определенно дает понять о своих
предпочтениях в выборе жеребца. Брук с удовольствием спарила бы их, пока они находились
тут, в Ротдейле, но она чувствовала, что Доминик будет возражать, чтобы его жеребец
покрыл еѐ кобылку, просто потому, что он возражает против всего, что она предлагает.
Кроме того, это была крайне деликатная тема, чтобы обсуждать это с ним до свадьбы. Но
после свадьбы, если всѐ же будет это после...
Может и не быть этого «после». Он может поддаться ярости и вышвырнуть ее из
своего дома. Но это должно произойти в момент слепой ярости. Доминик рассудительный,
он не отдаст всѐ, что ему дорого, лишь бы от нее избавиться. Вот почему он так зол и делает
всѐ возможное, чтобы заставить ее уехать по своей воле.
Сколько времени у него есть, чтобы выиграть эту битву? Был ли установлен лимит
времени, за который они должны пожениться или потерять всѐ? Ее семья, конечно, не теряла
время, отправляя ее сюда. Она должна спросить у него, и, наверное, она не должна
заставлять его ждать, когда он еѐ ожидает.
С этой мыслью она поспешила обратно в дом и сразу поднялась вверх по лестнице.
Пес Доминика сидел за дверью и ждал, чтобы его впустили в комнату. Если ему не всегда
разрешен вход в комнату, то пѐс должен скрестись в дверь. Она была удивлена, не увидев на
дверях следов от когтей. У животного, видимо, было больше терпения, чем у нее! Она
быстро постучала в дверь. Пес зарычал на нее. Она взглянула вниз и увидела, что он нюхает
ее руку. Брук ухмыльнулась.
– Ты почуял Растона, не так ли? Тебе стоит привыкнуть к его запаху, если мы с тобой
хотим продолжить наше общение.
Дверь открылась, Гэбриел держал дверь широко распахнутой и быстро улыбнулся ей:
– Могу ли я сказать Вам, что сегодня Вы выглядите божественно, леди Уитворт?
Она не ответила. Неожиданный комплимент смутил ее, потому что она не привыкла
получать комплименты такого рода. Комната снова была наполнена слугами Доминика.
Даже камердинер высунул голову из-за угла, чтобы пожелать ей доброго утра.
Брук улыбнулась, приблизившись к кровати. Доминик был все еще одет в ночную
рубашку, но, по крайней мере, на этот раз обе его ноги находились под простыней.
Коллекции http://vk.com/johanna_lindsey_club
– У Вас всегда тут так многолюдно?
Его золотистые глаза следили за ней с первой секунды, как она появилась, и он уже
хмурился. Тем не менее, он соизволил ответить.
– Один здесь чтобы помогать и выручать по мере необходимости. Ещѐ один никак не
желает оставить мою одежду в покое. И один для того, чтобы чертовски раздражать.
Ее жизнерадостная улыбка исчезла, но решимость осталась.
– Если Вы имеете в виду меня...
– Я имею в виду Гэбриела, но ты, определенно, можешь быть добавлена к списку как
раздражение.
– Некоторые вещи нет необходимости повторять. Я вполне осведомлена о Ваших
чувствах, как и Вы о моих. Может быть, перемирие будет к месту?
– Пообещай, что уедешь до свадьбы – будет тебе перемирие.
Может быть, ей сделать вид, что она согласна уехать и посмотреть, какой он, когда не ворчит
и не хмурится. Нет, она не посмеет дать ему надежду, а потом разбить еѐ вдребезги. Она
подошла к краю кровати и достала небольшие ножницы из кармана.
– Давайте посмотрим, прошло ли воспаление.
– Я чувствую себя лучше, – проворчал он.
– Правда? Но мазь еще нужно применять, если, конечно, Вы уже не исцелились
чудесным образом.
Бросать ему его же слова, которые он использовал вчера, чтобы прогнать ее прочь, не
самое мудрое решение. Она немного усмирила свой гнев, который уже подкрался к ней из-за
его досадного замечания, и выдавила из себя еще одну улыбку, хотя Брук была уверена,
Доминик мог заметить, что эта улыбка была фальшивой.
Но он не смотрел на нее. Он поднял покрывало, укрывавшее левую ногу, достаточно
высоко, чтобы снять повязку самому, прежде чем она сделала бы это ножницами.
– Ваша рана хорошо заживает, – сказала она, как только он снял бандаж. – Еще три
раза нанесем мазь сегодня и…
– Три раза? – поморщился он. – Ты можешь сказать мне, как сделать эту мазь, и я
буду наносить еѐ сам.
– Я могла бы, но если Вы добавите слишком много трав, то они могут вытянуть
инфекцию чересчур быстро, и мазь разъест рану, увеличив еѐ в размерах, а от меньшего
количества пользы не будет.
Это была абсурдная наглая ложь. Она должна сказать ему об этом. Но нет, она не
будет этого говорить. Он может захотеть встречаться с ней как можно реже, и тогда ничего
не получится решить, если они будут просто порознь считать дни в разных комнатах, пока не
встанут вместе у алтаря. Кроме того, чтобы сработал ее план, а не его, она должна
продолжать помогать ему. И она должна прекратить так остро реагировать на его
оскорбления.
– Есть горячая вода для компресса? – спросила она.
– Воду поддерживают горячей в течение двух часов. Когда просишь, чтобы что-то
было «под рукой», то и сама будь добра вовремя оказаться на расстоянии вытянутой руки.
Она не обратила внимания на его недовольный тон, и направилась в ванную комнату,
чтобы набрать воды, когда бросила через плечо:
– В комнате немного жарковато из-за камина, так ведь?
Это было не совсем так. Она предположила, что окно в ванную комнату было
оставлено открытым, чтобы проветрить еѐ от жары из камина, и спустя мгновение
Коллекции http://vk.com/johanna_lindsey_club
обнаружила, что была права. Брук опустила маленькое полотенце в ведро с кипящей водой, а
затем бросила его в чистую миску, чтобы отнести к нему в постель. Она отжала полотенце и
положила его на рану. Материя уже не была такой горячей, чтобы обжечь его, но он, видимо,
решил, что была. И зарычал. Она насмешливо подняла бровь и получила за это взгляд
полный ненависти. Для того чтобы отвлечь его, она спросила о том, что занимало еѐ мысли
вот уже какое-то время.
– Как скоро мы должны пожениться?
– Слишком скоро.
– Может, помолвки будет достаточно?
– Нет. Принц непостоянен. У него есть привычка менять свое мнение, так что он
устанавливает конкретные сроки по важным вопросам, где хочет добиться результата. Он
желает получить деньги из этого абсурдного соглашения, чтобы погасить свои долги. И
хочет, чтобы кто-то из нас отказался выполнить условия, чтобы он смог запустить руку в
чужой карман. Он хочет этого немедленно, и если мы не поженимся в предписанное им
время, он получит то, что на самом деле хочет получить из этой нелепой ситуации. Первое из
трех положенных оглашений имѐн11 было вчера прочитано во время воскресной мессы.
Эмиссар увидел это, прежде чем уехал.
Услышав эту новость, Брук почувствовала, что ее немного подташнивает.
– Значит, осталось лишь две недели? Я удивлена, что он не привѐз с собой
специальное разрешение, чтобы сократить срок.
– Он привѐз. Я получил отсрочку только из-за серьезности моей раны, которую он мог
ясно видеть, так как мне пришлось принимать его лежа в постели. Его условием было то, что
ты останешься здесь в течение всего срока. Если ты уедешь...
– Да-да, мы уже знаем о Ваших чувствах. Они такие же, как мои. Поверьте, я искренне
хотела бы, чтобы ничего этого не было. Как я уже сказала Вам, я с нетерпением ждала
начало Сезона в Лондоне, но вместо этого была брошена на растерзание волков, то есть
одного волка. О, прошу прощения. Я полагаю, Вам не нравится это прозвище.
– Не стоит меня провоцировать, – предупредил он мрачно.
Ее сердце ѐкнуло. Когда он так груб, он действительно выглядит устрашающим. Ей
пришлось напомнить себе, что она не знала, на что он способен. Опять же, может, ей стоит
выяснить это. Поэтому она набралась решимости, чтобы сухо сказать:
– Только Вам позволено провоцировать? Ох, подождите, Ваши слова предполагают,
что мне придѐтся задержаться здесь, чтобы посмотреть, что же произойдѐт, если я не
прислушаюсь к Вашим советам. А это значит, что Вы не скажите ни слова, чтобы скорее
положить всему этому конец, не так ли? Посему, перемирие всѐ ещѐ остаѐтся лучшим
выходом для нас обоих.
Она схватила мешочек с травами и направилась в ванную комнату, чтобы смешать
очередную порцию мази. Она была удивлена, что он не высказал ей в ответ очередное
решительное «нет». Когда она вернулась, то, рискуя разозлить его еще больше, спросила:
– Мы поженимся здесь или в Лондоне?
– Я отказываюсь планировать мероприятия, если не верю, что оно произойдет, –
сказал он мрачно.
Он не разозлился сильнее, потому что и так был довольно сильно зол! Она быстро
намазала мазь вокруг швов, затем вручила ему свежую повязку, сказав:
11 оглашение имён лиц, предполагающих вступить в брак (производится в церкви три воскресенья подряд).
Коллекции http://vk.com/johanna_lindsey_club
– Я вернусь после обеда. Воспряньте духом, я не предлагаю нам вместе завтракать,
обедать и ужинать каждый день. Но я вернусь сегодня вечером, чтобы снова поужинать с
Вами.
– Не опоздай, чертовка, или я уволю кухарку.
Ее глаза вспыхнули. Она открыла рот, чтобы отругать его за такую угрозу, но
передумала. Она не сомневалась, что он сделает это, хотя кухарка и была матерью его друга.
Как подло! В ответ она повела носом.
– Вы воняете. Из-за жары Вы очень сильно потеете. Вы не можете принять ванну
самостоятельно, но это не значит, что Ваш слуга не может обмыть Вас…
– Ты смеешь...
– Грязное тело может повлиять...
– Если ты не исчезнешь с моих глаз через две секунды, я поделюсь этим грязным
телом с тобой!
Она поспешила выйти из комнаты, пытаясь подавить улыбку. Она не оскорбляла его.
Он жутко вонял и, наверное, сам знал об этом. Ему просто не понравилось, когда ему об этом
сказали.
ГЛАВА 20
ВЕРНУВШИСЬ наверх после ленча, Брук поймала Гэбриела, выходившего из
комнаты Доминика, и остановила его, чтобы поинтересоваться:
– Могу ли я получить экскурсию по дому?
– Это будет Ваш дом, Вы можете ознакомиться с тем, что сочтѐте интересным.
– С чем угодно? Тогда расскажите мне об Элоизе.
Гэбриел моментально насторожился:
– Зачем? Это не очень уместно говорить о…
– Чепуха. Какой она была?
Гэбриел помолчал, затем негромко сказал:
– Она была красивая, замечательная, – он замялся и слегка покраснел. – Я был даже
влюблѐн в неѐ, но она не знала, конечно, а я никогда не сказал бы ей об этом. Она была
настолько сильной духом и такой весѐлой. Но также и немного взбалмошной, а временами
такой же дикой и безрассудной, как и еѐ брат. Она, совсем как Дом, любила быстрые скачки
на лошади, и эти двое постоянно устраивали гонки наперегонки по вересковым пустошам,
соревнуясь, кто из них будет первым. У неѐ даже была парусная шлюпка, такая же как у
брата. Еѐ купил Доминик, когда научил Эллу ходить под парусом, и с тех пор они
устраивали ещѐ и морские гонки вниз по побережью. И она постоянно ходила хвостиком за
нами с Домом, даже когда приходили его школьные друзья, Арчер и Бентон. Она
отказывалась оставаться в стороне от любой забавы, которую мы придумывали.
Его живое описание заставило Брук пожалеть, что она не знала эту девушку лично.
Звучало так, будто вокруг Эллы постоянно царило веселье. У Брук сложилось ощущение, что
они с Элоизой могли бы стать близкими подругами.
– Расскажите что-нибудь ещѐ. Может быть, что-то особенное?
– Она всегда имела своѐ мнение. Относительно одежды, друзей, даже
благотворительных организаций. Леди Анна не всегда соглашалась с дочерью, но она не
могла постоянно контролировать денежные траты Эллы на то, что еѐ душа пожелает. У Эллы
были собственные денежные средства – наследство от одной из еѐ бабушек. Леди Анна
Коллекции http://vk.com/johanna_lindsey_club
является заядлой почитательницей и покровительницей искусства, она призывала Эллу
выбрать какую-то достойную область для благотворительной поддержки. И Элла удивила
нас всех, когда она выбрала ни одну, а три! – усмехнулся Гэбриел. – Больница в Йорке,
приют для подкидышей при церкви недалеко от Лондона и дом для престарелых моряков в
Скарборо. Не совсем то, что имела в виду леди Анна, но она не могла отрицать, что это
достойные области для пожертвований. И в память о своей дочери, леди Анна продолжает
материально поддерживать их по сей день.
Определѐнно, эта семья очень щедра, по крайней мере, женщины из этой семьи. Элле
повезло, что у неѐ была возможность сделать свой собственный выбор. Брук не могла себе
представить, каково это, иметь столько свободы.
– Я признаю, что немного ревновал, когда Элла с матерью вернулись в конце лета из
Лондона, и леди Анна объявила, что первый Сезон еѐ дочери закончился успешно.
– Почему?
– Это было очевидно. Несколько очарованных Эллой молодых лордов проследовали
за ней в поместье, чтобы продолжить ухаживания, которые они начали в Лондоне. Я
подозревал, что предложения о браке не заставят себя ждать, если ей уже не сделали ни
одного. Затем Элла с матерью отправилась в Скарборо, до того, как испортилась бы погода,
и развезло дорогу. Я никогда не забуду, как сильно меня тронули еѐ слова, которые она
сказала мне перед выходом. Она сказала, что всегда любила меня, потому что я был
хорошим и верным другом еѐ брату. Дом всегда был ближе с Арчером Гамильтоном и
Бентоном Симонсом, лордами, с которым он ходил в школу, но она всѐ же думала, что я был
для него лучшим другом. Это было последнее, что она мне когда-либо сказала. Она не
вернулась из Скарборо.
Его голос звучал грустно, Брук осторожно спросила:
– Как она умерла, Гэбриел?
Ей не нужны были слова, чтобы понять, что он собирается ей ответить. Всѐ было
написано у него на лице.
– Вам следует спросить Доминика, если хотите об этом узнать.
Она разочарованно вздохнула. Как будто эта тема когда-нибудь может стать
безопасной в разговоре с волком. Она оглянулась на запертую комнату, о которой он
упоминал вчера, и решила попробовать новую тактику.
– А что насчѐт этой комнаты?
– Комнаты Эллы? Я же уже говорил Вам, она заперта.
– А ещѐ Вы сказали, что я смогу увидеть эту комнату в другой раз. Сейчас
подходящее время.
– Но для чего Вам это?
– Я просто хочу лучше понять людей, из-за которых вынуждена находиться здесь.
Доминика, Роберта и Эллу.
Гэбриел какое-то время колебался, но потом кивнул и прошѐл мимо неѐ, чтобы
открыть замок на двери.
– Пожалуйста, не говорите Дому, что я позволил это, – прошептал он.
Она протянула руку за ключом.
– Обещаю, он никогда не узнает. Я запру дверь, когда уйду.
Гэбриел кивнул, а затем продолжил свой путь на первый этаж.
Брук вошла в комнату и быстро закрыла за собой дверь. Что интересного она
собирается найти в комнате мѐртвой девушки? Здесь она не узнает, как Элла умерла. В
Коллекции http://vk.com/johanna_lindsey_club
комнате был затхлый воздух и полумрак из-за плотных закрытых штор на окнах. Она
открыла одну штору, прежде чем медленно пройтись по комнате.
Вероятно, комната была в том же состоянии, в каком еѐ оставила Элла, разве что за
исключением портрета красивой молодой женщины, прислонѐнного к стене. Элоиза Вульф?
У Брук было чѐткое ощущение, что это была именно она, написана прямо перед своим
восемнадцатилетием – чѐрные волосы, янтарные глаза, радостная. Возбуждѐнная
предстоящим Сезоном? Портрет, вероятно, висел внизу, но после еѐ смерти смотреть на него
стало слишком больно, поэтому его заперли в этой комнате.
Ни одна вещь не сдвинута с места и не вынесена из этой комнаты. Туалетный столик
был по-прежнему заполнен духами и девичьими безделушками, небольшая гардеробная
комната всѐ ещѐ завалена одеждой, дамскими шляпками и обувью. На стене висели две
картины: красивой белой лошади и двух парусников, вышедших в море. Элла без сомнения
любила прогулки на свежем воздухе. На ночном столике рядом с кроватью стояла небольшая
миниатюра, на которой был изображѐн Доминик. Совсем ещѐ юный Доминик, но всѐ равно
весьма похож на того, каким стал сейчас, по прошествии многих лет. Элла любила его и
была с ним очень близка, как сказал ей Гэбриел. На шкатулке с ювелирными изделиями была
вырезана голова волка. Семейная реликвия? Она открыла шкатулку и с удивлением
обнаружила, что кроме пары тусклых маленьких серебряных серѐжек там ничего не было.
Если у Эллы были свои собственные деньги, почему же эта шкатулка не наполнена
различными украшениями?
Девушке очень нравились рюши. В оборках было покрывало, портьеры, даже
туалетный столик. Но может быть она просто не успела здесь ничего поменять после того
как выросла. На бюро стояла большая тарелка с мелкими ракушками, а вокруг тарелки
лежали раковины побольше. Должно быть, она весело проводила время на пляже Скарборо,
когда была ребѐнком. Были ли они там вместе с Домиником? Может быть, они строили
замки из песка. Плавали вместе. Брук стало интересно, расскажет ли он ей когда-нибудь о
своей сестре, которую потерял.
Она стала открывать ящики бюро и почувствовала, как внутри начинает горечью
разливаться чувство вины. Это было самое настоящее омерзительное разнюхивание. Но как
ещѐ ей выяснить, что случилось с сестрой Доминика, если он не собирается рассказывать ей
ничего, кроме как то, что в смерти Эллы виновен Роберт?
Первый ящик бюро, который она открыла, был заполнен веерами. Она была удивлена,
увидев такое их количество. Брук начала открывать их и заметила, что они очень
причудливые. Каждый веер был отделан разноцветными кружевами, драгоценными камнями
и причудливыми рисунками. Без сомнения, их было так много из-за того, чтобы нашѐлся
подходящий веер для каждого бального платья. Она открыла ещѐ один веер: простой каркас
из неокрашенной древесины, без драгоценных камней, основа была выполнена из белой
бумаги, на которой лѐгким курсивом были написаны какие-то строчки. Он был самый
непримечательный, и на нѐм не было дорогих драгоценных камней, поэтому она думала, что
никто не станет возражать, если она на время одолжит его.
У неѐ никогда не было своего веера. Гарриет абсолютно упустила из виду эту деталь
туалета, а может быть эти аксессуары просто не были доставлены в Лестершир до того, как
Брук отправили сюда. Но веер будет очень полезен, чтобы спрятать улыбку, если она
появится в ненужный момент, или скрыть от Доминика то, как она в гневе стискивает
челюсти. Она положила веер в карман, прежде чем начать открывать новые ящики.
Коллекции http://vk.com/johanna_lindsey_club
Больше она не нашла ничего интересного в ящиках. Осталось посмотреть лишь в
сундуке, который стоял в изножье кровати Эллы. Брук подозревала, что там лежат
постельные принадлежности. Но дабы убедиться, она заглянула внутрь, провела ладонью по
дну сундука и коснулась твѐрдого куска кожи. Она вынула большую книгу, у которой не
было указано названия на обложке. Открыв еѐ, она прочла надпись «Не трогать», которая
явно была выполнена детской рукой. Не веря своей удаче, она понимала, что держит в руках
детский дневник Элоизы Вульф. Пролистав страницы, она заметила, что постепенно почерк
меняется, становится более правильным и зрелым. Еѐ глаза уловили слова о примерках и
платьях, о домашних вечеринках. Это был не просто детский дневник, а дневник, который
Элла вела уже будучи взрослой. Может быть, она писала в нѐм о Роберте. Возможно,
дневник содержит подсказки о причине еѐ смерти. Брук хотела прочесть его. Она взяла
дневник и вышла из комнаты, заперев дверь, а затем скорее поспешила к себе.
Она провела остаток дня, как и последующие два дня, разбираясь в семилетнем
отрезке жизни Эллы. Девушка начала вести дневник, когда ей было одиннадцать лет, а
закончила в восемнадцать. Брук находила дневниковые записи весьма интересными и даже
не смогла сдержать смех, когда читала про то, как во время вьюги Элла и Доминик
заблудились, а дорогу им показал большой белый волк (так Элла описала собаку, которая им
помогла). У девушки даже была детская влюблѐнность в одного из друзей своего брата, и она
очень боялась, что не успеет вырасти, ведь он может жениться раньше. Об этом упоминалось
лишь раз, вероятно, она переросла своѐ детское увлечение.
В дневнике было очень много забавных историй. Например, как Элла подглядывала за
Домиником, который в укромном уголке сада пытался поцеловать местную девушку, но та с
криком от него убежала. Или как Доминик претворялся, что это было стихийное бедствие,
когда падал на построенные ими песочные замки, чтобы они могли начать строить новый.
Они всѐ-таки строили вместе замки из песка! Или истории о том, как Элла побеждала брата в
скачках, хотя Брук всѐ же думала, что Доминик специально поддавался. Брук ненавидела
отрываться от дневника, когда приходилось выезжать Бунтарку или помогать Альфреде
высаживать новый садик с травами, и особенно посещать комнату волка, чтобы ухаживать за
его раной.
Она была ужасно разочарована, когда дошла до конца дневника, потому что в отрезке
с лета, когда начался Сезон Эллы, и до осени, когда она умерла, было всего несколько
записей. Остальные страницы, по-видимому, были вырваны, сразу после упоминания о том,
что она встретила «Его». Только так Элла называла человека, который очаровал еѐ на первом
же балу. Шесть страниц, шедших после этой записи, пропали без вести. У Брук комок застыл
в горле, когда она увидела то, что вырвавший страницы из дневника, упустил последнюю
страничку, на которой рукой Эллы были выведены несколько слов. Вырвала ли эти страницы
сама Элла до того, как умерла? Нет, Брук догадалась, что их в ярости вырвал Доминик, когда
обнаружил этот дневник и проклинающие еѐ брата слова, которые разожгли в нѐм бешеное
