Текст книги "Заставь меня полюбить тебя (ЛП)"

Автор книги: Джоанна Линдсей

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 20 страниц)

даже не попытался попасть сюда. Ей бы очень хотелось на это посмотреть. Получился бы

прекрасный свадебный подарок для неѐ… Ох, у неѐ даже мысли путаются.

Гарриет вышла вперѐд, чтобы взять еѐ за руку.

– Я не собираюсь говорить, что ты выглядишь очаровательно, потому что это

недостаточно точное слово, моя драгоценная. Но ты действительно великолепна в этом

платье.

На губах Гарриет играла полуулыбка. Неужели сегодня еѐ поддразнивают оба лагеря?

Брук чувствовала, что численное превосходство не на еѐ стороне.

– Отца не пригласили? – спросила она, как только Доминик прошѐл вперѐд, чтобы

поприветствовать свою мать.

– О нет, его пригласили, – ответила Гарриет. – Я думаю, он действительно хотел

прийти, по крайней мере, чтобы познакомиться с женихом. Но эта поездка в Лондон

измотала его. Он не покидает постели, с тех пор как прибыл сюда. Но, к слову, о

прикованных к постели, Анна сказала мне, что она невероятно быстро поправилась,

благодаря тебе.

Брук приподняла бровь.

– Ты знакома с леди Анной?

– Как я могла не знать еѐ, когда мы обе выросли в этом городе? Хотя я признаю, что я

ожидала неприязни, о которой ты упомянула. Я не виделась с Анной со времѐн первой

дуэли. Она знает, почему еѐ сын пытался убить моего?

– Да.

– Тогда она двулична, раз общается со мной так, будто ничего не случилось?

– Я так не думаю. Она дала мне задание осчастливить еѐ сына. Я верю, что это для неѐ

важнее, чем любая вражда.

– Мудрый выбор, она извлекла выгоду по максимуму. Но… то ли это, чего ты

желаешь?

Его счастья? Брук поставила себе такую цель, думая, что это принесѐт им мир и

спокойствие. Но сейчас Брук осознала, что она на самом деле хотела, чтобы он был счастлив.

О, Боже мой, неужели она влюбилась? Попала в собственную ловушку!

На вопрос матери она ответила:

– Да, будет хорошо, если мы оба будем счастливы.

– Это не то, что я имела в виду.

– Извините за опоздание, – сказал священник, подходя к ним, и препроводил женщин

в комнату, чтобы начать церемонию.

ГЛАВА 51

– СКАЖИТЕ, что я не опоздала!

Дверь открылась с весьма громким стуком, но Брук больше испугало удрученное

выражение лица ворвавшейся дамы. Еѐ появление заставило священника замолчать и

вызвало несколько встревоженных вдохов. Сначала Брук решила, что это была одна из

бывших любовниц Доминика, которая решила высказать свои возражения против их

свадьбы. Но затем узнала эту исключительно красивую женщину, которую уже видела на

днях в прихожей Вульфов.

– Нет, – ответила Анна из постели. – Ты как раз вовремя, Элеонор, если принесла

хорошие вести.

Коллекции http://vk.com/johanna_lindsey_club

Элеонор облегчѐнно рассмеялась:

– Лучшие, моя дорогая.

– Герцогиня, – приветствовал еѐ Доминик формальным поклоном. – Но мама не

упоминала, что Вы хотите присутствовать на моей свадьбе.

– Потому что я не хочу, мой дорогой мальчик. И я здесь для того, чтобы этого не

произошло. Ты можешь отблагодарить меня обычным способом: дюжина роз, какая-нибудь

безделушка и, ох, конечно, я обожаю конфеты.

Женщина казалась весьма довольной тем, что сказала это, не обращая внимания на то,

что шокировала всех присутствующих. Она, скорее, наслаждалась этим. Что ещѐ за

представление? Может быть, герцогиня была актрисой?

Доминик нахмурился и явно не был доволен еѐ загадочным заявлением.

– Не могли бы Вы объясниться?

– Позволь мне, – сказала Анна. – Я, вероятно, ввела тебя в заблуждение, Доминик,

позволив думать, что я согласна на этот брак…

– Вероятно? – перебил он еѐ.

Анна слегка поморщилась.

– Конечно, леди Брук помогла мне выздороветь. Но мне очень жаль, я не могу

вынести мысли о том, что в моих внуках будет хоть капля крови Уитвортов. Поэтому я

попросила свою дорогую подругу вмешаться и предложить Принцу иную альтернативу.

Элеонор закатила глаза и усмехнулась, прежде чем сказать Доминику:

– Георг должен мне крупную сумму. Так что он не посмел не выслушать меня сегодня

утром и был вынужден обдумать наше предложение. Я немного подсластила ему пилюлю,

напомнив, что ты и дочка Уитвортов понравились друг друга, поэтому вы совсем не против

этого брака. А вот он от него не получит ничего – ни денег, ни имущества. Но если он

освобождает тебя от этого принудительного брака до того, как он случится, то ты

пожертвуешь некоторые свои угольные шахты в его казну и подпишешь обязательство не

участвовать более в каких-либо дуэлях с Робертом Уитвортом. Он согласился моментально,

разумеется. Я знала, что так и будет.

Брук была слишком потрясена, чтобы говорить, слишком потрясена, чтобы даже

думать!

Но с Домиником было всѐ в полном порядке, поэтому он посмотрел на свою мать.

– Я думал, ты поняла, что более не вправе принимать решения за меня. Почему ты не

рассказала мне об этом плане, прежде чем привести его в действие?

– Я не хотела давать тебе ложные надежды, на тот случай, если план не сработает. Но

он сработал. И ты не можешь отрицать, что вздохнул свободно, отделавшись от этой

презренной семьи.

– Не обращая внимания на то…

– С меня довольно оскорблений, – резко оборвала его Гарриет. – Спасибо, Анна, что

вернула мне мою дочь. Она заслуживает гораздо лучшего, чем вы можете ей дать.

Глубоко возмущѐнная, Гарриет вытянула Брук из комнаты. Никто не остановил их,

уж, конечно, не Доминик. Он был свободен. Он, вероятно, сердился на мать из-за того, что

она не посоветовалась с ним, но, тем не менее, был рад. Или же он мог остановить еѐ, мог не

благодарить герцогиню, мог жениться на Брук сегодня, невзирая на вмешательство его

матери…

Брук была в шоке, иначе она сказала бы ему хоть что-то: поздравила, попрощалась бы,

хоть что-нибудь. Она не ненавидела его, и они стали довольно близки, после того, как

Коллекции http://vk.com/johanna_lindsey_club

провели вместе две недели. Но она чувствовала, как подступают слѐзы. Одно единственное

слово могло заставить их политься нескончаемым потоком, а она не хотела уходить из его

дома в рыданиях.

– Я пошлю карету за твоими вещами. Мы не останемся здесь ни секунды, – сказала

Гарриет, спускаясь по лестнице.

Гэбриел был в нижнем зале и улыбнулся, увидев Брук.

– Ах, прекрасная невеста. Но, леди Вульф, почему Вы уходите?

Но прежде чем Брук смогла ответить, Гарриет сказала со злостью:

– Не оскорбляйте нас, называя еѐ так! Она по-прежнему Уитворт! – затем Гарриет

велела дворецкому открыть для них дверь. – Скажите горничной моей дочери, чтобы

упаковала еѐ вещи и была готовой уйти в течение часа. У неѐ на это есть пятнадцать минут,

так что пошлите пару слуг, чтобы помогли ей.

Брук по-прежнему не сказала ни слова. Она должна упомянуть о лошади, которую для

неѐ купил Доминик. Альфреда не знала об этом, но сейчас она не станет ей говорить. Сейчас

ей нужно было поплакать, смыть весь тот ужас, который она чувствовала, но она не

собиралась плакать перед Гарриет. Еѐ мать не могла ей посочувствовать, она то и дело

высказывала уничижительные замечания об Анне Вульф и обо всѐм роде Вульфов в целом.

Она, кажется, сердилась из-за того, что произошло.

Брук привезли в городской дом, расположенный не очень далеко от дома семейства

Вульфов. Гарриет отправила карету обратно, чтобы они забрали вещи Брук, прежде чем

завела девушку вверх по лестнице. Брук предположила, что это был лондонский дом еѐ

родителей. Ей даже стало интересно.

Но, войдя в открытую дверь, она услышала:

– Эй, а что ты здесь делаешь, девчонка?

Брук остановилась, увидев, как еѐ отец хмуро смотрит на неѐ, приподнявшись с

постели. Но мать провела еѐ дальше, сказав:

– Вторая дверь слева – твоя комната. Я присоединюсь к тебе через минуту, – затем

Гарриет вошла в комнату Томаса и радостно поведала. – У нашей Брук всѐ-таки будет Сезон

в Лондоне!

Брук зашла в комнату, которую ей указала Гарриет, и закрыла за собой дверь. Слѐзы

полились так внезапно, что она успела сделать лишь пару шагов, прежде чем перестала

различать обстановку в комнате. Она не знала, как долго стояла там, но только слѐзы всѐ

равно не смысли той боли, которая горьким ядом разливалась внутри.

Когда она почувствовала, как со спины еѐ заботливо обняли любящие руки, то она,

благодарная за поддержку, развернулась, не прекращая рыданий:

– Фреда, он не хотел…

– Ох, моя драгоценная. Это он должен был влюбиться в тебя, а не ты в него.

Брук быстро отступила назад, не веря своим ушам. Доброе слово от еѐ матери? Она

быстро отвернулась и вытерла глаза:

– Я буду в порядке. Просто я не была готова к тому, что мы не поженимся сегодня. Не

ожидала услышать столько радостных известей… Слишком много сюрпризов за раз.

– Тебе не нужно объяснять. Ты думала, что он станет твоим мужем, поэтому

позволила себе влюбиться в него. Твоя ревность прошлым вечером подтверждает это. Но я

надеюсь, что вы двое сможете преодолеть это и быть счастливы.

– Не понимаю. Ты хочешь, чтобы я была счастлива?

– Конечно, хочу, – нежно сказала Гарриет.

Коллекции http://vk.com/johanna_lindsey_club

Брук не поверила и разозлилась на себя за то, что хотела бы, чтобы это было правдой.

– Не нужно так запоздало притворяться, что любишь меня, мама. Не смей!

– А я предупреждала, что она чувствует себя нелюбимой, будто ею постоянно

пренебрегают, – сердито сказала Альфреда, войдя в комнату.

За Альфредой вошли слуги, которые внесли сундуки Брук. Указав, куда их

разместить, Гарриет выглядела недовольной тем, что их разговор прервали. Брук

отвернулась, лихорадочно пытаясь придумать что-нибудь другое, вместо того, что случилось

сейчас. Но Альфреда не закончила ругаться:

– Она жила, слишком долго не зная любви, Ри. Временами, когда она росла, ты

уделяла ей внимание, но лишь когда Роберт и Томас были далеко, и его было так мало. Она

не помнит, как ты любила еѐ, когда она была совсем крохой. Она ничего из этого не помнит!

Услышав, как еѐ мать назвали Ри, Брук в изумлении развернулась. Она никогда не

слышала, чтобы Альфреда так разговаривала с еѐ матерью, как будто эти двое долгие годы

были лучшими подругами или наперсницами. Альфреда выглядела злой, она вытолкала

последнего слугу из комнаты и закрыла за ним дверь.

Но теперь Гарриет пришла в ярость из-за того, что еѐ отчитала служанка.

– Уходи! – велела она, указав ей на дверь.

Вместо этого Альфреда скрестила руки на груди и встала напротив двери,

заблокировав выход.

– Никуда я не уйду. Я собираюсь убедиться, что ты ей наконец-то расскажешь, – вдруг

еѐ тон стал более мягким. – Наша малышка уже выросла, Ри. Она больше не нуждается в

защите, – а затем добавила строго. – И я освобождаю себя от обещания, так что если ты не

расскажешь ей, то расскажу я.

– Сейчас не лучшее время, Фреда, – сказала Гарриет раздражѐнно. – У неѐ сердце

разбито…

– У неѐ оно было разбито на протяжении почти пятнадцати лет…

– Хватит! – крикнула Брук. – Неважно, скажите ли вы мне о том, про что спорите, или

нет, но прекратите вести себя так, будто меня здесь нет. Я здесь, и я слышу каждое ваше

слово.

Две женщины ещѐ пару мгновений сверлили друг друга взглядом, прежде чем Гарриет

положила руку на плечо Брук и отвела девушку к длинному дивану. Брук не заметила его

раньше, она почти ничего не разглядела в этой комнате. Но она села рядом с матерью и стала

ждать, затаив дыхание. Ей снова нужно было бороться, чтобы спрятать свои слѐзы, так

глубоко внутри, как это только возможно… это было ей так знакомо и привычно.

Гарриет взяла руку Брук и развернулась к ней лицом.

– Я люблю тебя. Я всегда тебя любила. И я честно думала, что ты знаешь это, по

крайней мере, чувствуешь…

– Я…

Гарриет приложила палец к губам Брук.

– Пожалуйста, не говори, что это неправда, пока я не закончу. Роберт ревновал к тебе,

когда ты родилась. Очень сильно ревновал. Я не знаю, почему он не перерос это. Я уделяла

ему столько же внимания, сколько и тебе, но он не хотел, чтобы я уделяла тебе хоть каплю

своего внимания. Я не знала, что он делал, когда пробирался к тебе в комнату по ночам.

Когда Альфреда обнаружила у тебя синяки, то она сразу же рассказала мне. Я хотела

отослать Роберта, но твой отец не позволил бы этого, поэтому мне пришлось отдалиться от

тебя, но лишь для того, чтобы защитить тебя. И он всегда прятался по углам, этот мальчик,

Коллекции http://vk.com/johanna_lindsey_club

высматривая, подслушивая, словно пытаясь поймать меня на лжи. Я ненавидела

сложившуюся ситуацию. Ты не можешь себе представить, насколько мне было больно

делать вид, что мне всѐ равно, ведь я любила тебя так сильно.

– Ты могла бы объяснить это мне.

– Когда? Пока ты была ещѐ ребѐнком? Ты была слишком импульсивной и

несдержанной. Я боялась, что если ты обнимешь или поцелуешь меня, когда Роберт будет

поблизости, то это разозлит его ещѐ больше и он подстроит какой-нибудь несчастный

случай. Я не могла рисковать. Но я была с тобой, когда их не было рядом. Неужели ты не

помнишь этого?

– Было слишком поздно. Всѐ, что я помню, как меня постоянно отвергали.

– И сейчас тоже поздно? – в глазах Гарриет мелькнули приближающиеся слѐзы.

Брук не могла поверить, что в этот день ей придѐтся утешать свою собственную мать.

Но всѐ, что той нужно было услышать, это три простых слова. Невероятно, как легко они

смогли унять боль и залечить старую рану.

Она улыбнулась и крепко обняла мать:

– Никогда не поздно.

Ещѐ многое было сказано, но теперь уже ничто не имело значение, ведь Брук узнала

причину отстранѐнного поведения своей матери. Гарриет запретила ей обедать с семьѐй,

чтобы уберечь от грубости Томаса и его замечаний. Этот удар принял на себя Роберт.

Гарриет так яростно боролась с Томасом, что он еѐ время от времени поколачивал. Но когда

он однажды поднял руку на Брук, то Гарриет поняла, что должна сдерживать себя, показать,

что она полностью на стороне мужа, а сама тайком придумать способ, как уберечь от него

дочку. Альфреда ежедневно рассказывала ей абсолютно всѐ про то, что делала Брук, или

чему она научилась. Таким образом, женщины подружились.

– Я с таким нетерпением ждала этот Сезон, чтобы увезти тебя подальше от Томаса,

пока он не успел понять, какое ты сокровище, и не начал подыскивать для тебя партию

самостоятельно. Не сомневаюсь, он устроил бы такой брак, который ты возненавидела бы.

Но затем мы получили указ Регента, и я стала надеяться, что ты обретѐшь счастье с лордом

Вульфом. Я думала, что она на коленях будет благодарить Принца за то, что ему досталась

ты. Я даже смеялась, представляя себе это. Но оказалось, что он – глупец, предпочитающий

месть своему собственному счастью. Быть по сему. Мы найдѐм тебе другого, замечательного

мужчину, который не будет думать ни о чѐм другом, кроме как о вашем совместном счастье.

Если бы только это было возможно. Но еѐ раны затянутся никак не раньше будущего

столетия. Хотя, Брук могла бы попытаться.

– Ох, вот теперь она ушла, – сказала Гарриет, когда встала и увидела, что Альфреда

тихо ушла из комнаты. – Давай, я помогу тебе распаковаться. Надеюсь, тебе нравится

комната. Здесь переделали интерьер, чтобы ты могла пользоваться ей во время своего

Сезона.

Гарриет начала открывать сундуки и переносить груды одежды к изящному резному

бюро. Брук подумала, что еѐ мать, должно быть, впервые в жизни распаковывает сундуки.

Брук встала, чтобы помочь ей, пусть и была крайне рассеянной в этот день. Слишком многое

произошло сегодня: она узнала о скрытых мотивах своей матери, узнала, насколько Анна

Вульф ненавидит еѐ, узнала, что Доминик, должно быть, получил колоссальное облегчение,

избавившись от неѐ, пусть это и стоило ему нескольких угольных шахт. После того, как Брук

вышла из комнаты, он, вероятно, поблагодарил Анну за то, чего не догадался сделать сам –

дать взятку Регенту. Почему он не додумался до этого сам? А может и додумался?

Коллекции http://vk.com/johanna_lindsey_club

– Для чего тебе эта старая вещица, – сказала Гарриет, когда раскрыла веер, повисший

у неѐ на запястье, а затем улыбнулась, когда из него выпала бумажка. – Спрятанное

любовное письмо?

Брук удивилась.

– Нет, он даже не мой. Веер принадлежал Элоизе Вульф. Я должна вернуть его

Доминику.

– Бедная девочка, – Гарриет подняла бумагу и вставила еѐ обратно в веер, положив его

на новый туалетный столик Брук. – Я должна рассказать Томасу то, что ты поведала

прошлой ночью о Роберте. Я могла бы любить своего сына лишь за то, что он – мой сын, но

мне абсолютно не нравится то, кем он стал. А если он ещѐ и замышлял убийство…

– Не говори об этом, – попросила Брук. – Я злилась, когда говорила это, и злилась,

когда Роберт дал мне тот флакон. Я просто предположила, что там был яд, в то время как он

утверждал, что это не так. Но я даже не проверила, чтобы убедиться, так что, вполне

возможно, что это не правда. Я ненавижу его. Если Томас отречѐтся от него, то я и слезинки

не пророню по данному поводу. Но ему уже не может быть хуже, чем сейчас, когда вы

знаете о том, что он соблазняет невинных девушек. Он понимает, что больше не сможет

проделать этого, так как Томас категорически запретил ему. К тому же, Доминик подпишет

обещание, по которому оставит его в покое. Это должно положить конец всему.

– Думаю, что буду присматривать за ним, на всякий случай, чтобы быть уверенной.

Это не в первый раз, когда мне приходится делать нечто подобное.

ГЛАВА 52

ЛЕНЧ и последующий ужин, Брук уже начинала думать, что Гарриет не отойдѐт от

неѐ в этот день ни на шаг. Брук не возражала. Она привыкла к безостановочной болтовне

Гарриет, но сегодня она не казалась ей такой же нервной, как в детстве. Сегодня Гарриет

помогала ей избежать мыслей о нѐм. И это работало. Отчасти…

– Твой отец хотел поговорить с тобой, сказать что-то типа официальной речи по

случаю твоего Сезона.

– Я бы не хотела.

– Не сегодня, разумеется. Я объяснила ему, что ты расстроена. Он не знает о причине

«расстройства». Но может быть на этой неделе? Это удержит его от того, чтобы спуститься

вниз и лично увидеть тех, кого ты у себя принимаешь.

– Я никого у себя не принимаю.

– Но будешь. Я принимаю каждое приглашение, и их будет гораздо больше после

того, как мы объявим, что ты станешь настоящей дебютанткой.

– Только не перестарайтесь, – предостерегла Альфреда, присоединившись к

дискуссии. – Ей нужно некоторое время, чтобы осознать, что волк позволил ей выйти из

своего логова.

– Глупости, – запротестовала Гарриет. – Ей нужно отвлечься, постоянно отвлекаться,

чтобы не было времени думать о…

– Дай ему неделю, и он постучит в твою дверь, – перебила Альфреда, обратившись к

Брук.

Она дала ему две недели, две ужасно беспокойных недели, но она так и не увидела

Доминика ни на одной из вечеринок, на которые еѐ сопровождала Гарриет. Но, в конце

концов, она узнала причину от его друга Арчера. Доминик вернулся в Ротдейл почти сразу

Коллекции http://vk.com/johanna_lindsey_club

же после их несостоявшейся свадьбы. Его отъезд из Лондона и, очевидно, полнейший отказ

от неѐ, сделали девушку ещѐ более печальной. Она хотела снова оказаться в Ротдейле. Так

много воспоминаний у неѐ осталось об этой дикой, но прекрасной северной местности.

Сколько радости ей принесло знакомство с Домиником, катание на Бунтарке по вересковым

пустошам и то, как она нашла Шторм. Боже, сколько же раз может разбиваться еѐ сердце?

Но еѐ мать сделала всѐ возможное, чтобы отвлечь Брук в эти дни. Она была окружена

ухажѐрами на каждом званом вечере, и все они наносили ей визиты в последующие дни. Она

действительно стала довольно популярной, как и предсказывала Гарриет.

Брук удалось избегать разговора с отцом, по меньшей мере, неделю, так как она на

цыпочках прокрадывалась мимо его комнаты. И почему его дверь была постоянно открыта?

Иногда она просто пробегала мимо, когда слышала, что он разговаривает с прислугой. Но

однажды он рявкнул еѐ имя, заставляя войти в комнату. Он по-прежнему не оправился от

этой поездки в Лондон. А она до сих пор не была готова помочь ему в лечении ноющих

суставов, которые приковали его к постели. Особенно теперь, когда она знала, что он не

нравится даже еѐ матери. Гарриет отказалась от помощи Брук, когда девушка предложила еѐ

несколько дней назад, ответив:

– Ты же не хочешь, чтобы он спустился вниз и распугал всех твоих женихов.

А что, если она именно этого и хотела? Ей не был интересен ни один из еѐ ухажѐров,

пока не был.

– У тебя есть для меня какие-нибудь имена? – потребовал Томас, когда она дошла до

его постели.

– Имена?

– Твоя мать уверила меня, что если мы оставим выбор тебе, то ты сможешь сделать

лучшую партию, чем мы могли бы себе вообразить. Так скажи мне, кого же ты

рассматриваешь? Говори громче, девочка. Я, чѐрт побери, не очень хорошо слышу.

Это было на прошлой неделе, и тогда она не смогла вспомнить ни одного имени. Брук

продолжала думать о Доминике и постоянно хотела плакать. Поэтому она назвала ему

только одно имя, которое смогла вспомнить, несмотря на то, что видела этого человека лишь

раз с тех пор, как она была на балу вместе с Домиником.

– Арчер Гамильтон.

– Серьѐзно? – Томас выглядел удивлѐнным. – Я знаю Гамильтонов, мы с маркизом

входим в один клуб. Хорошая семья, влиятельная, богатая. Его семья подойдѐт, даже если

мальчику не достанется титул. Кто ещѐ?

Она выдумала ещѐ несколько имѐн, которые он сразу же отмѐл, сказав:

– Нет, я не знаю никого их них, – а потом строго добавил. – Придерживайся

мальчишки Гамильтонов.

Она заверила его, что так и сделает, хотя, конечно, не собиралась. Зато смогла выйти

из его комнаты! У неѐ в мыслях были совсем другие вещи, после того, как она прочла

спрятанное письмо Эллы. Слѐзы остановились только после того, как спустя несколько дней

она получила подарок от Доминика.

В записке было сказано: На твой день рождения. Никакого приветствия, никаких

пожеланий, даже без подписи. Но лишь Доминик мог распорядиться, чтобы в медальон

вставили эту картинку, и сделал он это до того, как их свадьбу отменили, распорядившись,

чтобы украшение доставили к ней, когда оно будет закончено.

Внутри медальона была крошечная картинка головы белой собаки или волка. Еѐ

Шторм. Она не понимала, зачем он отправил медальон ей, вместо того, чтобы просто

Коллекции http://vk.com/johanna_lindsey_club

выбросить его. И это тогда, когда она решила вернуть его, найдя доказательства того, что

Элла не собиралась умирать, по крайней мере, пока не родит ребѐнка. Но чтобы Брук смогла

сделать это, еѐ матери нужно перестать на неопределѐнный срок принимать приглашения на

вечеринки…

***

– Тебе не весело, так ведь? – спросила Гарриет у Брук на втором балу.

Брук вздохнула.

– На самом деле, нет. Я понимаю, что было бы логично продолжить всѐ так, как мы

планировали, но слишком многое случилось за это время, и я…

– Боже мой, только не плачь снова, хорошо, – Гарриет быстро вывела Брук на террасу,

где было всего несколько человек. – То, что ты чувствуешь – пройдѐт. Я обещаю тебе. Я так

надеялась, что развлечения отвлекут тебя сегодня. Какой-нибудь из молодых людей сможет

тебя заставить забыть об этом человеке, если ты только дашь ему такой шанс.

– А если я не хочу?

Гарриет положила руку на плечо и сжала:

– Мне следовало бы знать, что разбитое сердце не исцелить за несколько недель.

Давай, моя драгоценная, поплачь. Мы скажем, что это просто пыль попала в глаза.

Брук едва не рассмеялась, но призналась:

– Я не собираюсь снова плакать. Меня просто расстроило письмо Элоизы Вульф,

которое было спрятано в еѐ веере. Оно было от настоятельницы монастыря, она писала Элле,

что у неѐ уже есть на примете одна семья из небольшого городка Севенокс в графстве Кент,

которая заберѐт себе еѐ ребѐнка и будет любить его, как родного. Настоятельница ожидала,

что Элла вскоре прибудет в еѐ приют, где сможет спокойно родить ребѐнка.

– Никто не рожает детей спокойно, – возразила Гарриет. – Это абсолютно

невозможно.

– Думаю, настоятельница имела в виду, что там будет спокойная обстановка. В любом

случае, это звучит так, словно Элла не собиралась убивать себя и ребѐнка. А Доминик

думает, что собиралась, поэтому и пришѐл в ярость. А сейчас я даже не уверена, что она

собиралась умереть.

– Считаешь, что она сбежала, чтобы для начала втайне родить ребѐнка?

Брук грустно моргнула.

– Может быть. Или собиралась так поступить, но погибла прежде, чем смогла родить.

Глаза Гарриет стали шире.

– Хочешь сказать, есть вероятность того, что у меня где-то в Англии есть внук?

– Тише, не так громко, мама. Я так вовсе не думаю. Мне кажется, что в тот день на

самом деле произошѐл несчастный случай. Еѐ тело было найдено и опознано. У неѐ не было

времени, чтобы выносить и родить ребѐнка. Она влюбилась в Роберта во время своего

первого Сезона, а умерла осенью того же года, прежде чем кто-либо узнал о еѐ

беременности.

Гарриет вздохнула.

– Ну вот, у меня уже есть двое внуков, которых я никогда не увижу. А я хотела бы

внуков, знаешь. Жду их с нетерпением.

Так как Гарриет закончила, пристально глядя на Брук, словно говоря «Поторопись и

роди мне нескольких», девушка поспешила продолжить:

Коллекции http://vk.com/johanna_lindsey_club

– Но если я права, и она в тот день не умерла по своему собственному желанию, то это

может изменить отношение Доминика к этой ситуации. В конце концов, Элла была

добровольной участницей интимной близости, поэтому на Роберте лежит лишь половина

вины за это, даже если он и ввѐл девушку в заблуждение. И если бы я смогла доказать это

Доминику, то он смог бы перестать ненавидеть нашу семью.

– Ох, моя драгоценная, я бы на это не рассчитывала. У мужчин другое видение этого

вопроса. Роберт опорочил себя в глазах лорда Вульфа, отказавшись жениться на его сестре.

– Но я хотела бы доказать моѐ предположение. У настоятельницы могли сохраниться

письма от Эллы, в которых она расспрашивала о возможности усыновления кем-нибудь еѐ

ребѐнка. Она вполне могла после этого вернуться домой, выдумав историю про временную

потерю памяти или ещѐ что-нибудь.

– Или действительно убить себя, после родов. А если это указано в еѐ письме, то это

не совсем та история, которую ты хотела бы рассказать волку.

– Она не стала бы признаваться в этом монахине, – настаивала Брук. – Но мать

настоятельница может что-то знать об этом.

– Ну, хорошо, где располагается этот приют? Нанесѐм им визит завтра, чтобы

убедиться.

Брук благодарно улыбнулась, хотя понимала, что возлагает слишком большие

надежды на результат поисков. Элла вполне могла намереваться уплыть в приют в тот день,

сделав видимость, что потерялась в море, чтобы никто не стал искать еѐ. Но попала в шторм

по-настоящему. Брук была не в состоянии предложить Доминику что-то большее. Только не

после того, как он повторил слова Эллы, которые та написала на сожженных им после

страницах дневника. Слова о том, что она собирается искать «успокоения в море». Элла

действительно хотела умереть, если чувствовала, что у неѐ нет выбора. Но она не хотела

убивать своего ребѐнка. Она хотела родить его и убедиться, что после еѐ смерти у малыша

будет хороший дом и любящая семья. Доминику необходимо узнать об этом! Ведь если это

было правдой, то еѐ смерть действительно была несчастным случаем. Это знание само по

себе могло помочь ему излечиться от боли, вызванной потерей.

И даст ей возможность снова увидеть его…

ГЛАВА 53

НАСТОЯТЕЛЬНИЦА лгала им. Даже когда Брук передала монахине еѐ собственное

письмо, которое та написала Элоизе Вульф, она всѐ равно продолжала отрицать это. Хотя

она призналась, что леди Вульф была настолько щедрым благодетелем, что еѐ

пожертвования позволили расширить их дом для подкидышей до настоящего детского

приюта. Настоятельница была женщиной суровой и резкой, поэтому, видимо, и не говорила

им правды, по крайней мере, не про письмо. Она к тому же порвала его на маленькие

кусочки и выбросила в мусор! Теперь у Брук даже не было письма, чтобы показать его

Доминику.

Брук абсолютно не ожидала, что произойдѐт нечто подобное, когда они доберутся

сюда. Она хотела получить подтверждение или, по крайней мере, письмо, которое написала

Элла. Но она не получила ничего из этого, и даже потеряла то мизерное доказательство,

которое у неѐ было. Видя, как дочь разочарована, Гарриет пришла в ярость и в пух и прах

раскритиковала набожную женщину, прежде чем вытащить Брук на улицу. Но едва они сели

в карету, к ним подбежала молодая монахиня.

Коллекции http://vk.com/johanna_lindsey_club

– У нас была леди, которая прибыла сюда вместе со своей горничной осенью того

года, про который вы спрашивали.

– Вы подслушали наш разговор с вашей настоятельницей? – спросила Гарриет.

– Я была в соседней комнате. Я… я…

– Не смущайтесь, – сказала Брук, улыбнувшись. – Подслушивание – это и моя

привычка тоже.

– Что Вы можете рассказать нам про ту девушку? – спросила Гарриет. – Вы знаете,

что это была Элоиза Вульф?

– Я никогда не видела еѐ. Никто не видел, кроме настоятельницы. Она провела здесь

много месяцев. Иногда из еѐ комнаты слышался плач, но из нас туда никто не заходил,

только еѐ горничная. Она жила в абсолютном уединении, чтобы сохранить тайну своей

личности. По крайней мере, до родов, когда к ней была вызвана акушерка. Настоятельница

даже собиралась отправить письмо, чтобы вызвать супружескую пару, пожелавшую забрать

дитя, но это было до криков, поэтому, вероятно, она решила подождать.

– Каких ещѐ криков?

– Нас всех созвали в часовню, чтобы мы помолились за мать и ребѐнка, когда

услышали вопли акушерки о том, что девушка потеряла слишком много крови. Мне очень

жаль, но мать редко выживает в подобных случаях.

– Но Вы не можете сказать об этом наверняка?

– Могу сказать лишь то, что на следующий день на кладбище вырыли могилу, причѐм

не маленькую. Мать, а возможно и ребѐнок, умерли.

– Но ведь ваша настоятельница должна была сказать Вам и вашим сѐстрам, за кого вы

должны будете молиться, – сказала Гарриет. – Поймите, речь сейчас, возможно, идѐт о моѐм

внуке.

Брук хотела напомнить Гарриет, что это не обязательно так, но монахиня еѐ

опередила.

– Вы не понимаете. Только леди требуют полной анонимности, когда приходят к нам.

Они просят не разглашать своих имѐн даже после смерти, поэтому на могилах и нет

надгробий, а настоятельница ни с кем не станет говорить про них или раскрывать их

личности. Она связана обещанием молчать об этом.

– Но Вы не связаны?

– Я тоже, но у меня слишком много сострадания, как мне сказали. Вы, очевидно, знали

эту девушку и страдаете, не зная, что с ней случилось. Мне так жаль, что я не могу вам

сказать то, на что вы надеялись. Обычные женщины, которые приходят сюда, чтобы родить

и отдать своего ребѐнка на усыновление, не закрываются от окружающего мира и общаются

с нами. Но они тоже довольно часто умирают во время родов. Но я и так сказала вам уже

достаточно много. У меня будут неприятности, если меня увидят разговаривающей с вами. Я