Текст книги "Такая разная любовь"
Автор книги: Джин Стоун
сообщить о нарушении
Текущая страница: 23 (всего у книги 26 страниц)
– Опять ты за свое, Зу? Я не дурак. Но, по-моему, ты кое о чем подзабыла. Твой сын предупредил тебя в той записке, что, если ты попытаешься вернуть его домой, он расскажет репортерам про меня. Про нас с тобой.
– Думаю, если ты сейчас поговоришь со Скоттом, то поймешь, что он изменил насчет этого свое мнение.
Она глянула через застекленные двери на веранду. Там сидела Марисоль, спиной к комнате, но Зу знала, что подруга слышит каждое ее слово. И еще знала, что Марисоль в эту минуту гордится ею.
– Может, он и изменил свое мнение, – сказал Эрик, – но зато я не изменил.
У Зу от напряжения побелели губы.
– Ты это к чему?
– А к тому. Может, Скотт и не захочет разговаривать с репортерами. В этом случае разговаривать с ними буду я. Он настолько же твой сын, насколько и мой. Ты почему-то все время забываешь об этом.
– Мерзавец, – повысив голос, резко сказала Зу. – Ты, наверно, бросил бы меня, даже если бы знал, что я беременна.
Эрик помолчал с пару секунд, а затем со вздохом произнес:
– Я знал, что ты беременна, Зу.
Ей показалось, что у нее остановилось сердце.
– Что ты сказал?
– Я знал, что беременность подорвет твою карьеру, – продолжал он. – И думал, что, если отойду в тень, ты сделаешь аборт. Я и в мыслях не держал, что ты можешь выйти замуж за Уильяма или за кого-нибудь другого. Я и в мыслях не держал, что ты захочешь родить.
Зу с шумом втянула в себя воздух.
– Ты думал, что я сделаю аборт? – Она не верила своим ушам. – Ты думал, что я убью нашего ребенка?
– Я видел, как тебе нравится зарождающаяся слава. Видел, как хорошо ты смотришься на съемочной площадке. А кто такой был я? – Голос его стал надтреснутым. – Я не смог бы стать мистером Зу Хартман. Это сделало бы меня несчастным. И тебя тоже. Поэтому я ушел, полагая, что это лучший выход.
Она закрыла глаза и глубоко вздохнула, пытаясь прийти в себя и успокоиться.
– Если ты не знал ничего про Скотта и прекрасно жил без него, почему же он так нужен тебе сейчас?
На том конце провода наступила долгая пауза.
– Потому что он мой сын, Зу, – наконец проговорил Эрик. – Наш сын. И потому что ты была передо мной в долгу.
Она снова глубоко вздохнула, вспомнила о Джее, о том, как легко ей было с ним вчера. Открыв глаза, она сказала в трубку то, что лежало у нее на душе вот уже многие годы. Зу произнесла слова, исполненные духа воздаяния и истины, слова, которые были предназначены только для одного-единственного человека, для Эрика:
– Значит, вот в чем дело. Скотт, оказывается, здесь вовсе ни при чем, не правда ли, Эрик? Ты сводишь счеты лично со мной. Ты так и не смог простить мне мой успех. Не смог простить, что я стала звездой, а не ты.
Очередная напряженная пауза.
– Зу, теперь это все уже далекое прошлое. Но клянусь, – почти зло проговорил Эрик, – если ты попытаешься вернуть Скотта, я начну обзванивать газеты.
Она вспомнила, как сидела у бассейна, думая об Алиссе, о Скотте, спрашивая себя: какое ей может быть дело до того, что будут думать и говорить вокруг нее? Неужели она и дальше будет жить в страхе перед мнением окружающих? Да и кто они такие, эти «окружающие»? Какое им всем до нее дело?
Эрик сказал, что это далекое прошлое. Он был прав. Теперь Зу перестанет оглядываться на далекое прошлое.
– Обзванивай, – сказала она. – Мне плевать, что ты будешь делать. Но чтобы сегодня ты посадил Скотта на этот рейс, иначе я натравлю на тебя ФБР. Насколько мне известно, за похищение детей у нас карают смертью.
Глава 18
Мэг стояла перед своим огромным гардеробом, разбирая вещи. Одна куча для «Армии спасения», другая – на выброс. Она еще не знала, как будет жить дальше. А сортировкой одежды занялась для того, чтобы освободиться от всего, что отныне должно было безвозвратно кануть для нее в прошлое. Она понимала, что это только самое начало: слишком долго она жила материальным, не думая о духовном, окружая себя деньгами взамен любви.
Она по-прежнему вспоминала о Стивене. Не так часто, как прежде, но все же. Только теперь это были уже другие мысли. Он словно перестал быть реальным человеком и в ее сознании вставал неким персонажем сновидения, призраком любви. Она не знала, будет ли у нее в жизни еще мужчина. Такой, как Стивен. Молила Бога только об одном: чтобы не попадались такие, как Роджер Баррет, который не оставил по себе в ее сердце ничего, кроме пустоты.
Лохматый торжественной походкой прошествовал в шкаф, стал перебираться с одной кучи одежды на другую, а потом растянулся, положив морду на передние лапы, выгнув спину, и зевнул.
– Все это навевает на тебя такую же скуку, как и на меня, правда? – сказала Мэг, наклонившись, чтобы его приласкать. – Или тебя беспокоит, что я теперь не ухожу каждое утро на работу и занимаю пространство, которое раньше всецело принадлежало тебе?
Она почесала у него за ухом, зная, что он все равно не замурлычет от удовольствия. Лохматый был слишком уверен в том, что она его любит, чтобы еще показывать, как ему приятна ее ласка.
В дверь позвонили. Она не сразу поняла, что это именно дверной звонок: настолько непривычен был этот звук в ее одиноком жилище.
Через минуту позвонили снова. Она вздохнула и отшвырнула от себя ногой кучу одежды. Наверно, кто-то ищет кого-то, о ком она не знает и знать не желает, или хочет продать то, что ей не нужно и даром.
Это был Данни.
– Привет, незнакомка, – весело приветствовал он ее, проходя в прихожую. – Случайно оказался по соседству, ну и…
– По крайней мере на этот раз ты догадался позвонить, – улыбнулась Мэг, закрывая за ним дверь. Интересно, найдет ли она в жизни еще такого друга, как Данни?..
Он устроился в ее кабинете, как у себя дома. Повсюду были навалены кипы бумаг и картонные коробки с книгами. Все это олицетворяло собой прошлое, которое Мэг упаковывала, чтобы освободить место для новых вещей. Она знала, что Данни не любит проводить время в гостиных. Он говорил, что в них слишком неуютно, слишком все официально и они служат ему напоминанием о годах, прожитых с бабкой. Вообще о своей семье он никогда не распространялся, а Мэг никогда не лезла к нему в душу. Она уважала его право на неприкосновенность личной жизни, как и свое право на это же самое.
Она села на пол напротив него и стала разбирать валявшиеся бумаги.
– До сих пор не верится в то, что ты натворила, – произнес он.
– А что я натворила? Ушла с работы, только и всего. Когда человеку под сорок, смена карьеры не сулит особенных перемен.
– Это верно, если у человека есть планы, как жить дальше.
– Я знаю лишь то, что теперь буду заниматься исключительно самостоятельной работой и стану выбирать только те дела, какие захочу, а не те, какие мне будут даваться старшими компаньонами. – Она отодвинула в сторону стопку бумаг. – Я хочу зажить спокойно, Данни. В мире с самой собой.
– По-моему, ты и до сих пор жила довольно спокойно, работая на фирму.
Зазвонил телефон.
Мэг улыбнулась:
– Как же!
Она сняла трубку.
– Мэг! Слушай, Мэг, я звонила тебе в офис, а там сказали, что ты больше у них не работаешь.
Голос был женский, но Мэг никак не могла его узнать.
– Кто это?
– Да я, Алисса.
– О… – Она оглянулась на Данни. – Алисса? Ну как ты?
– Как я? Ты это серьезно спрашиваешь? Разве ты не читаешь газет?
Мэг рассмеялась:
– Стараюсь обходиться без этого.
– Если б ты просматривала их сегодня утром, то не спрашивала бы. Короче, произошел несчастный случай. Погиб человек.
– Что такое? – На мгновение перед глазами Мэг возник образ Кандейс Райли. Данни поставил локти на колени и весь подался вперед. – Кто погиб?
Алисса стала рассказывать. Мэг внимательно ее слушала. К счастью, Кандейс была тут ни при чем. И Стивен тоже. Дочь Алиссы Натали, вернувшись домой со свидания, обнаружила в библиотеке чужого человека. Она схватила пистолет, который лежал в верхнем ящике письменного стола, а незнакомец взялся за кочергу, лежавшую у камина. Натали от страха случайно нажала на спусковой крючок.
– В доме кто-нибудь еще был?
– Муж. У себя наверху. Спал. Он все еще не до конца поправился после операции. Мишель дома не было, а Долорес и Говард, как всегда, ничего не слышали.
Посмотрев на Данни, Мэг осторожно задала свой следующий вопрос:
– Ты уверена в том, что все так и было на самом деле?
– Почему ты об этом спрашиваешь? Разумеется, я уверена. Я могу все что угодно думать о своей дочери, но она не имеет привычки врать и она… не убийца!
Убийца? Мэг закусила губу.
– У нее хороший адвокат?
Она знала, что не стоит давать советов по делу, о котором тебе ничего толком не известно.
– У нее будет очень хороший адвокат.
– Неплохо, – проговорила Мэг ободряюще, а про себя подумала: «Ей потребуется очень и очень хороший адвокат, ведь не было никаких свидетелей. Обвинению можно будет противопоставить только показания самой Натали».
– У нее будешь ты, – сказала Алисса.
Мэг подумала, что ослышалась.
– Прости, не поняла.
– Я хочу, чтобы ты защищала мою дочь.
Мэг посмотрела на Данни, тот состроил гримасу. Он поднялся со своего места и стал расхаживать по комнате. Мэг понимала, что ему не терпится узнать, что случилось.
– Алисса, – сказала она, – против твоей дочери уже выдвинули обвинение?
– Пока нет, но ждать, я думаю, придется недолго. У нас в полиции работают шустрые ребята.
– Она должна потребовать присутствия адвоката на допросе.
– Я прекрасно помню «Перри Мейсона», Мэг. Я еще не полная дура.
– В таком случае торопись с адвокатом.
– Насколько мне помнится, из Нью-Йорка до Атланты лететь всего два часа.
– Алисса, – проговорила Мэг, стараясь тщательнее подбирать слова, – тебе уже сообщили, что я уволилась из фирмы. Скажу больше: я уже не занимаюсь уголовными делами.
– Ничего не хочу слышать.
– Алисса, это правда. Но я, пожалуй, смогу порекомендовать тебе толкового человека в Атланте…
– Мне не надо никого рекомендовать, черт возьми! Я всех их знаю, как облупленных! Они все задницы, которые только и делают, что пекутся о своей вонючей репутации и о том, как бы себя побольше разрекламировать.
Мэг улыбнулась этим едким словам Алиссы. Как хорошо, что это телефонный разговор и что они сейчас не смотрят друг другу в глаза.
Данни зашел сзади и присел на краешек письменного стола. Мэг не хотела сейчас встречаться с ним взглядом, она боялась, что не сможет удержаться от смеха.
– Алисса, – сказала она, – я с удовольствием помогла бы тебе, но я же говорю: уголовными делами больше не занимаюсь.
– Полагаю, тебе придется передумать.
– Нет.
– Даже если газетчики узнают о тебе кое-что интересное?
Холодок пробежал у Мэг по спине. Улыбка исчезла с ее лица:
– О чем ты?
– О тебе, Мэг. Неужели тебе будет все равно, если пресса узнает все о тебе и… сенаторе Стивене Райли?
Мэг инстинктивно вцепилась в локоть Данни.
– Алисса, ты не знаешь…
– Вот тут ты как раз ошибаешься, Мэг. Я знаю. Мне известно о тебе и сенаторе все. Он был женат, когда вы с ним крутили романчик. Да и сейчас еще женат. – Алисса неприятно рассмеялась. – У его жены возникли некоторые проблемы личного плана, не так ли? Мне думается, теперь им обоим хорошенько достанется.
– Алисса, – сказала Мэг, – это же шантаж.
Данни вскочил со стола и попытался вырвать телефонную трубку из рук Мэг. Она не дала, крепко вцепившись в нее.
– Называй, как хочешь, милая, но я всерьез тебя предупреждаю: или ты спасаешь мою дочь, или завтра весь мир будет вытирать ноги о тебя и о твоего драгоценного любовничка.
Мэг потребовалось выпить не меньше двух стаканов вина, чтобы унять дрожь в теле.
– Она не шутит, Данни, – пробормотала она. – Эта сучка говорит серьезно.
– Нет, Мэг. Просто она помешалась от страха. И ей показалось, что только таким способом можно добиться желаемого результата. В этом вся Алисса.
– Черт возьми, Данни! Ты ее оправдываешь, что ли?
Он покачал головой:
– Нет, конечно. Но я ее понимаю. Я знаю, что это за птичка, и говорю тебе: она стала грозить тебе с перепугу.
Мэг начала нервно массировать шейные позвонки. Теперь трудно было поверить в то, что всего час назад она спокойно разбирала свои вещи и размышляла о перспективах новой жизни. Но вот дочь одной подруги, которая на самом деле оказалась совсем не подругой, попала в переделку, и из-за этого будущее Мэг сразу же окрасилось в мрачные тона.
– Она сказала, что об этом «несчастном случае» сегодня утром писали в газетах. Ты просматриваешь их? – проговорила Мэг.
– Да, но ничего такого не заметил. Должно быть, до Нью-Йорка эта история доскачет не раньше завтрашнего дня. И потом, если это действительно была самозащита, то из-за этого случая не станут поднимать большого шума.
Мэг покусывала нижнюю губу, размышляя над словами Данни.
– Что-то тут не так. Алисса сказала, что ее дочь не убийца. Да еще с таким пафосом!.. Зачем, если все так просто, как она описала?
Данни пожал плечами:
– Мне кажется, что твоя подруга склонна все преувеличивать.
– Это верно, но ты не слышал, каким тоном она это сказала. – Мэг налила себе еще стакан вина, надеясь, что хоть это поможет ей немного расслабиться. – И зачем ей было меня шантажировать? Стоит ли из-за несчастного случая делать такие резкие движения? – Она глотнула вина. – И почему я?
– Что ты собираешься делать?
Мэг вновь охватила дрожь:
– Надо позвонить Стивену. Я должна предупредить его.
– Значит, ты не станешь помогать ей?
– Даже если бы я помогла в этот раз, с чего ты взял, что она не станет шантажировать меня и после этого? Это шантаж, Данни. Шантажисты используют одну и ту же информацию многократно.
– А я говорю тебе, что она не шантажистка. Просто ее обуял страх.
– Хотелось бы мне в это поверить.
Данни вновь заходил по кабинету.
– Если решишь помочь ей, можешь на меня рассчитывать.
– О чем это ты?
– Я сказал: можешь на меня рассчитывать. Может, нам для начала следует прокатиться до Атланты? Посмотрим, в чем там дело. Соберем факты.
Мэг рассмеялась:
– Что-то не пойму… Ты хочешь помочь мне или просто соскучился по Алиссе?
Данни облокотился о книжный шкаф и сложил руки на груди.
– Если я сказал, что помогу – значит помогу.
Мэг сделала глубокий вдох и быстрый выдох.
– Надо позвонить Стивену, – повторила она, покачав головой. – Но я ума не приложу, откуда она могла узнать!..
– У таких людей, как Алисса, есть возможности. Впрочем, посмотри на это и с другой стороны.
– Что ты хочешь этим сказать?
– То, что Алисса дала тебе хороший повод вновь связаться с твоим возлюбленным.
– Знаешь, Данни, мне все-таки кажется, что в глубине души ты неравнодушен к Алиссе.
– Скажем так: я понимаю ее.
– И все?
– Да. И потом, я ей неинтересен. В последнюю нашу встречу она почти сразу же сбежала. – Он направился к дверям кабинета, но вдруг остановился как вкопанный и воскликнул: – Ах ты черт!
– Что такое?
Он обернулся к Мэг:
– Мой гостиничный номер в Атланте… Мне нужно было позвонить из спальни… – Он вернулся к Мэг и присел на диван. – А, черт, моя бабка…
– Твоя бабка?
Данни кивнул и провел рукой по волосам:
– Она сломала бедро.
– Боже, Данни, я думала, что она давно умерла.
Данни нахмурился:
– Она сидит в своем особняке на севере Гудзона. Кстати, там же меня и воспитала.
Мэг смущенно посмотрела на него:
– А при чем тут Алисса? Какая связь между ней и твоей бабкой?
Он поднялся и стал расхаживать взад-вперед.
– Никакой непосредственной связи. Моя бабка не имеет никакого отношения ни к Алиссе, ни к тебе, ни к Стивену, но, когда я встретился с Алиссой в Атланте в моем гостиничном номере, я ушел в спальню, чтобы позвонить в больницу. Узнать, как там моя бабка. А кейс остался в гостиной. Вместе с Алиссой.
– И?
– А в кейсе у меня была папка с газетной вырезкой о жене сенатора. Там рассказывалось о той автомобильной аварии. На папке значилось твое имя.
Мэг отставила стакан с вином. От удара дном о стол светло-желтая жидкость едва не расплескалась.
– Значит, Алисса заглянула в папку, а об остальном просто догадалась.
Данни кивнул:
– Похоже на то.
Мэг уставилась на свой стакан.
– Значит, это правда, – пробормотала она. – Ей все известно.
Данни вновь сел.
– Прости, Мэг, что так получилось. Мне очень жаль. Я хотел помочь тебе.
Помощник сенатора передал Мэг, что Стивен обедает. Она оставила сообщение от своего имени, подчеркнув, что дело срочное, потом повесила трубку и сказала Данни, что будет держать его в курсе. Когда он ушел, Мэг села на диван в своем кабинете, не спуская глаз с телефонного аппарата. Сквозь пелену бессвязных мыслей пробивалась одна настойчивая: «Звони же, черт тебя возьми!»
Телефонный звонок раздался спустя полтора часа. Услышав его, Мэг подскочила с дивана как ужаленная.
Стивен говорил очень сдержанно, словно они были коллегами по работе и никогда не были близки.
Мэг неторопливо все ему рассказала.
Когда она закончила, на том конце провода наступило недолгое молчание, а потом Стивен спросил:
– Как она это узнала?
Мэг подумала о Данни. О своем верном друге Данни. Он хотел помочь.
– Понятия не имею, – ответила она.
– Ладно, это уже не важно. Главное, что ей все известно и нет смысла закрывать на это глаза.
– Стивен, если репортеры узнают об этом…
– Узнают так узнают. Мне нечего скрывать.
– Что ты говоришь?
– Послушай, Мэг. Со времени нашей последней встречи я много думал… – Он замолчал, потом грустно усмехнулся. – Собственно говоря, не только думал, но и кое-что сделал. Я ушел от Кандейс. Подал на развод.
Мэг замерла, пытаясь вникнуть в смысл сказанных им слов и одновременно боясь поверить в них.
– Общественное мнение, боюсь, будет не на моей стороне, так что, возможно, это станет концом моей политической карьеры, – продолжал он. – И я, наверно, вернусь в юриспруденцию. Мне кажется, что это не такая уж плохая идея.
Мэг сжала руками виски. Дыхание ее сделалось частым и прерывистым.
– Если ты собираешься защищать свою подругу, – продолжал Стивен, – то сделай это потому, что сама этого хочешь, а не для того, чтобы спасти мою репутацию.
Спасти его репутацию? Неужели она именно это хочет сделать?.. «Конечно», – осознала Мэг. Точно так же она хотела спасти его, когда сделала аборт. Она хотела спасти его от себя самой, потому что считала, что принесет ему только несчастья. Да, она спасала его, но какой ценой?..
Мэг тяжело вздохнула:
– Один мой друг уверен, что она ничего не сделает. Что она просто сильно напугана.
После паузы Стивен проговорил:
– Я хотел спросить, насколько хорошо ты ее знаешь, но передумал. Ибо понял, что как бы нам ни казалось, что мы хорошо знаем того или иного человека, на самом деле… ничего подобного.
Это был, конечно, камень в ее огород. Он пытался сказать этим, что не может постичь, почему она бросила его… снова. Но и Мэг, как оказалось, совсем не знала Стивена. Например, в глубине души она никогда не допускала мысли, что тот способен уйти от жены, способен поставить под удар свою карьеру. Она не допускала этих мыслей из-за того, что боялась вновь пережить боль. Она боялась.
Мэг вновь вспомнила об Алиссе. Может быть, Данни прав. Может, она просто напугана до смерти.
– Я должна еще раз обо всем этом хорошенько подумать, – проговорила она. – Между прочим, я уволилась из фирмы и решила уйти из уголовного права.
– Я не знал, – тихо сказал он. Она почувствовала, что это известие его удивило. – И что ты собираешься делать?
Внезапно Мэг осознала, что у нее нет никаких конкретных планов. Как глупо! Может, она поторопилась со своим решением уйти от Баскомба? Не взвесила все тщательно, не подумала?
Ей захотелось разрыдаться. Ей казалось, что она погрузилась во тьму и не знает, где выход.
– Не знаю, – ответила она. – Может быть, семейное право. Права женщин.
Стивен опять помолчал.
– Хорошо, Мэг, – наконец сказал он. – Я всегда думал, что роль крестоносца тебе подходит больше, чем роль барракуды.
Мэг никак это не прокомментировала. Она была слишком удивлена тем, что Стивен понял ее.
– Ты будешь держать меня в курсе событий? – спросил он. – Я имею в виду не только дела твоей подруги, но и твои собственные. Не пропадай.
Мэг закусила губу.
– Хорошо, – сказала она. – Конечно.
Повесив трубку, она легла на диван и почувствовала, как на глаза наворачиваются слезы. Ей никогда еще не было так одиноко. Никто ее не любит, нечем занять свое время. Всю жизнь она боялась быть брошенной и в результате осталась совсем одна. Сама себе накаркала такую судьбу, сама себе напророчила. Больше всего на свете в эту минуту Мэг хотелось примчаться в Вашингтон и броситься Стивену на шею. Больше всего на свете ей хотелось почувствовать себя нужной кому-то.
Страх…
Да, Алиссу обуял страх. Как и ее саму. Вокруг Мэг была пустота и одиночество. И ничего больше.
Заболела голова, потом стало ныть все тело. И впервые в жизни Мэг допустила в свое сердце страх, уступила ему. Впервые в жизни не сделала попытки отогнать его работой над очередным уголовным делом. Она знала, что если хоть раз не почувствует страха, то никогда уже не сможет посмотреть ему в лицо. А это давно надо было сделать.
В двух тысячах миль от Нью-Йорка Зу и Джей стояли на веранде Седар Блаф и смотрели на утреннее солнце. Эту ночь они провели вместе, не размыкая объятий вплоть до рассвета. Когда Зу стала было протестовать, говоря, что они «слишком уже старые, чтобы так вести себя», Джей только улыбнулся своей милой улыбкой и сказал:
– Леди, мы с тобой и так уже много лет потеряли впустую. Придется наверстывать. – Он обнял ее. – Ты удивительный человек, Зу. У тебя красивый дом. Ты возвращаешь себе карьеру. Словом, современная женщина, не правда ли? Женщина девяностых.
Зу улыбнулась:
– Вряд ли. Скорее, женщина семидесятых. Просто пытаюсь нагнать время.
Джей прижал ее к себе.
– Я считаю, то, что ты делаешь, – это прекрасно. Большинство женщин даже не стали бы пытаться, особенно в одиночку. – Он положил подбородок ей на плечо. – Но мне хочется кое-что у тебя узнать. Насколько в тебе развита гибкость?
Зу отступила от него на шаг и вгляделась в его зеленые глаза. Она знала этого человека всего несколько дней, но безоговорочно доверилась этим удивительным глазам. Волосы его развевались на ветру, солнце играло в его улыбке.
– Это что еще за вопрос?
Он взял ее за руку.
– Мне надо будет на пару недель отлучиться. В Южную Корею.
– А при чем здесь моя гибкость?
Джей пожал плечами и обратил взгляд в сторону каньона.
– Мне хочется быть уверенным в том, что я еще застану тебя здесь по возвращении.
Зу приблизила свое лицо к его лицу.
– Ты застанешь меня, Джей. Может быть, не здесь. Может, я буду на съемках нового фильма, но обязательно вернусь.
– Надеюсь, за это короткое время ты не успеешь найти себе другого мужчину?
Зу рассмеялась. Она уткнулась лицом в его куртку цвета хаки, с наслаждением вдыхая сладковатый мужской запах.
– Шутишь? У меня не будет времени заниматься этим. Я буду слишком занята разучиванием текста.
– Ты будешь постоянно на людях, станешь доступной. Именно так и играется эта игра.
– Какая игра?
– «Мальчик встретился с девочкой», вот какая. Игра любви.
Любовь. Джей впервые произнес в ее присутствии это слово. Не освобождая своей руки из его, Зу чуть отклонилась назад и внимательно посмотрела на него.
– Значит, вот как это называется? – спросила она. – Любовь?
Он вновь улыбнулся своей мягкой, красивой и какой-то детской улыбкой.
– Почем я знаю? Но что-то вроде этого, определенно. Вчера я шел на работу с идиотской улыбкой на лице. Это я-то! Человек, который специализируется на том, чтобы выжимать слезу у своих зрителей, всегда торжественно-мрачный и рассказывающий о торжественном и мрачном. Я улыбаюсь и сейчас. И что еще хуже: я начал насвистывать веселые мелодии.
Зу не смогла удержаться от смеха.
И в ту же секунду в комнате раздался свист. Они посмотрели друг на друга и одновременно рассмеялись. А на веранду к ним вышел Скотт.
– Что это вы так развеселились? – спросил он.
– Ты что-то насвистывал, – сказал Джей.
– Да, а что, нельзя?
Посмотрев на сына, Зу почувствовала себя счастливой. Как хорошо, что он наконец вернулся домой. Так и должно было быть.
Как и мать, Скотт быстро проникся живейшей симпатией к Джею.
– Скотт! – донесся до них крик Марисоль из кухни. – Иди сюда! Оставь свою мать в покое!
Скотт состроил испуганную гримасу и нырнул обратно в дом. Зу вновь склонилась к плечу Джея.
– Счастлива? – спросил он.
Она закрыла глаза и стала прислушиваться к его ровному дыханию, к утренней песне птиц. Почему ей кажется, что она знает этого человека всю свою жизнь? Что она, даже сама того не сознавая, ждала его все долгие годы? Открыв глаза, она заглянула ему в лицо. Она не знала, что их ждет впереди, но сейчас, в эту самую минуту, стоя рядом с ним, с Джеем Стоквеллом, она почувствовала себя полноценной женщиной. Эмоционально и физически. До сих пор ей это не удавалось ни с одним мужчиной. Она не могла сказать сейчас, как долго они будут вместе, но решила сохранить в себе эту минуту со всеми ее переживаниями. И когда безумная жизнь кинозвезды начнется снова, – а Тим Данахи и Кэл Бейкер уверяли ее, что это уже не за горами, – Зу всегда будет помнить это тихое утро, это ощущение того, что любишь и любима.
Она снова закрыла глаза, мысленно отдаваясь теплу его сердца.
– Да, – тихо проговорила она. – Я очень счастлива.
* * *
Когда самолет стал заходить на вираж над аэропортом Атланты, Мэг взяла Данни за руку:
– Тебе известно, что ты мой настоящий ангел-хранитель?
Данни рассмеялся:
– Меня обзывали и похлеще. Знаешь, что самое удивительное? То, что мы с тобой спешим сейчас на помощь женщине, про которую оба думаем, что она маленько… – он покрутил пальцем у виска, – того.
Мэг убрала свою руку и сунула журнал, лежавший у нее на коленях, в кармашек на спинке переднего кресла.
– Ты сказал, что она просто напугана. Мне кажется, ты прав. А когда человек напуган, ему очень одиноко.
– Ты что, тоже напугана, Мэг?
– Во всяком случае, не от угроз Алиссы. Мне нечего терять.
– Как же нечего? А Стивен? Ты же все еще хочешь его.
– У Стивена тоже произошли изменения в жизни. Как и у меня. Может, однажды мы снова будем вместе. Когда оба успокоимся и освободимся от страха.
Она сказала это, но не поверила своим собственным словам.
Данни откинулся на спинку кресла.
– Каждый из нас чего-то боится, Мэг.
Она рассмеялась:
– И ты не исключение?
Улыбнувшись, он коснулся ее руки.
– Я рад, что у меня есть такая подруга, – проговорил он. – И рад тому, что между нами ничего так и не завязалось.
Мэг посмотрела в иллюминатор.
– Даже если бы и завязалось, то к настоящему моменту уже все бы закончилось.
Он стиснул ее руку, потом отпустил.
– Знаю.
Мэг вновь обернулась к нему.
– Расскажи мне о своей семье, – попросила она, переходя незримую границу, проведенную между ними. На самом деле на протяжении уже многих лет ей хотелось узнать об этом. А спросила только сейчас. Может быть, потому что и сама наконец доверила ему все свои секреты, освободив душу от их бремени. Ну, если и не все, то по крайней мере некоторые… – Тебя воспитала бабушка?
Данни кивнул:
– Дед был постоянно в разъездах, занимался виноделием. Точнее, продавал вино. А возвращаясь домой, все время торчал у себя в оранжерее. Со своими орхидеями.
– Орхидеи? А, вот, значит, откуда твое увлечение.
– Мне кажется, что он проводил с ними так много времени оттого, что это был единственный способ сохранить брак с моей бабкой. Между прочим, я ее тоже терпеть не мог.
– Почему?
Загорелось табло с просьбой пристегнуть ремни.
– Она была сучка. Да и сейчас такая же. И, похоже, считала, что имеет на это право благодаря своим деньгам.
– Она богата?
– Очень. Несколько лет назад дед умер, оставив мне кое-какие средства. С тех пор бабка, кажется, еще приумножила свое состояние.
– Дед оставил тебе наследство? Никогда бы не могла представить тебя в образе богатого наследничка! – Она шутливо закрыла лицо руками. – О нет! Ты меня страшно разочаровал.
Данни рассмеялся:
– Я и до этого был богатым наследничком, Мэг. Мать тоже оставила мне деньги.
Мэг перестала шутить. Убрав руки от лица, она стала играть металлической пепельницей, устроенной в подлокотнике ее кресла.
– Расскажи про своих родителей.
Данни на минуту задумался.
– Отца убило в Корее. Я не помню его. А мать умерла, когда мне было семь лет.
Она положила свою руку на его.
– Ужасно. Ты ее помнишь?
– Да. Она была красивая и вечно занятая женщина. Светская леди, скроенная по меркам бабки. Но вместе с тем она слишком много курила и слишком много пила шампанского. Впрочем, в любом случае оставалась дочерью своей мамаши. Думаю, ее эта роль вполне устраивала.
Мэг откинулась на спинку кресла.
– Поэтому тебя так раздражают богатые женщины.
Данни пожал плечами.
– Вот взять, к примеру, Алиссу, – проговорила Мэг. – Как ты думаешь, ее устраивает ее роль?
Подумав, Данни ответил:
– Скажем так: то, что мы в ней видим, это еще не вся Алисса. Думаю, ей просто не выпал в жизни шанс стать таким человеком, каким она могла бы стать.
– Но ведь она была другой. С Джеем Стоквеллом.
– Она была очень молода. И напугана.
– Как и сейчас. – Мэг снова стала смотреть в иллюминатор. Улицы и дома города быстро увеличивались в размерах. – Что случилось с твоей матерью, Данни?
Самолет выровнялся перед посадочной полосой.
– Она тоже была напугана, – сказал он спокойно. – И решила покончить с собой.
– Я думала, что ты не приедешь, – произнесла Алисса, открыв им дверь.
Мэг проигнорировала приглашающий жест Алиссы.
– Прежде чем мы войдем, – сказала она, – нужно кое-что обсудить.
– Деньги? С этим проблем не будет.
– Не деньги. Шантаж. Я юрист, а значит, могу выступить и в роли судебного исполнителя. Короче, я могу арестовать тебя.
Алисса удивленно посмотрела на Данни, потом вновь перевела взгляд на Мэг:
– Ты это серьезно?
– Абсолютно.
Алисса надула губки и кивнула:
– Ты хочешь, чтобы я перед тобой извинилась? О'кей, извини. – Она вздохнула и приложила ладонь ко лбу. – Боже, Мэг, ведь я в отчаянии. Неужели ты не видишь?
– Знаешь, что я тебе скажу, Алисса? Я поговорю с твоей дочерью, а там посмотрим, смогу ли я чем-нибудь помочь. Если захочу, конечно. Но предупреждаю сразу: если ты еще хоть раз вспомнишь про сенатора Стивена Райли в моем присутствии, то проблемы с полицией будут уже у тебя самой.
Алисса пораженно посмотрела на нее, потом кивнула.
– Ясно, – тихо проговорила она.
Мэг и Данни вошли в холл. Данни взял Мэг под локоть.
– Неплохое начало, адвокат, – шепнул он и подмигнул.
Натали не арестовали, но перспектива ареста была – реальна. Мэг и Данни опустились на стулья в стиле времен королевы Анны в гостиной Алиссы, которая походила на зал музея: темно-вишневая мебель, пейзажи XIX века на стенах, небольшие бронзовые статуэтки. Роберт и Натали сидели напротив них на викторианском диване. Алисса отошла к огромному мраморному камину и приняла там начальственную позу. Мишель не присутствовала. Алисса объяснила это тем, что все происшедшее та посчитала слишком большим унижением для своего достоинства.
