Текст книги "Такая разная любовь"
Автор книги: Джин Стоун
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 26 страниц)
Но она не стала звонить Зу, ибо все же был шанс, что ее подруга счастлива. Мэг не хотела рисковать.
Она перевернулась на другой бок и ее взгляд упал на телефонный аппарат. Интересно, раздастся ли звонок, если смотреть на него очень долго и пристально? Если вообще не отрывать от него глаз, может, Стивен все-таки позвонит?
Вынув из-под одеяла руку, Мэг сняла трубку и услышала длинный непрерывный гудок, который прозвучал словно насмешка над ней. Она тут же торопливо повесила трубку: а вдруг Стивен все же решит позвонить в последнюю минуту, а у нее будет «занято»…
Мэг натянула стеганое одеяло на голову и замерла под этим покровом, пытаясь приглушить душившую ее боль. Но вместо этого у нее покатились по щекам слезы. Вдруг ей стало ясно, что Стивен и не собирается звонить. Он оказался хладнокровным и расчетливым человеком. И продолжения их романтической истории не будет.
Она откинула одеяло с лица, закрыла глаза и стала упрекать себя за то, что еще удивилась этому повороту событий. Конечно же, Стивен не позвонит. С чего бы он вдруг стал звонить ей? Разве у нее когда-нибудь были нормальные, счастливые взаимоотношения с мужчинами?
Она смахнула слезы и снова принялась ждать, когда же придет сон.
Утром в понедельник ей было еще хуже. Открыв глаза, Мэг поняла, что ей необходимо принять душ, одеться и, надев профессиональную маску адвоката, явиться в суд к девяти часам. К тому времени она должна быть полностью готова к допросу «перспективных» присяжных, чтобы безошибочно выбрать из них именно тех, кто потом признает Арнольда Бэнкса невиновным. Она должна будет вести себя так, как будто все ее мысли только об этом судебном процессе.
Но сначала надо заставить себя подняться с постели.
Каким-то образом ей удалось это сделать. Она выпила полчашки кофе и съела три чайные ложечки кукурузных хлопьев. Затем достала из шкафа платье, выбрав его наугад. Украшать себя драгоценностями она и не собиралась.
Перед уходом Мэг посмотрела на себя в зеркало. Придвинувшись к нему почти вплотную, она ужаснулась темным кругам под глазами, помятому лицу. «Плакать нельзя, – подумала она. – Сейчас плакать никак нельзя. Мне пора идти и делать вид, что ничего не случилось. Надо заставить свой мозг работать. Надо жить дальше…
…Не вздумай плакать!»
В глазах невыносимо защипало. Это лезли упрямые слезы. Мэг решительно отвернулась от зеркала и прошла к выходу. Мимо чемодана, который стоял в коридоре и который ей так и не пришлось открывать.
Когда Мэг вышла на улицу, ее ослепило яркое солнце. Она стала ловить такси. Сегодня идти до суда пешком она не могла: ноги практически не держали.
Доехав до места, она расплатилась с шофером, вышла из машины, пересекла тротуар и поднялась по ступенькам крыльца, двигаясь словно под гипнозом и не чувствуя ничего, кроме своей боли. Оказавшись в вестибюле, она остановилась и посмотрела на расписание, висевшее на стене. Ее слушания должны были состояться в комнате № 8 на третьем этаже.
– Привет, адвокат! – вдруг вывел ее из состояния транса чей-то очень знакомый голос. Мэг обернулась, и от этого резкого движения у нее закружилась голова.
Данни крепко взял ее за плечо, заметив, как она пошатнулась.
– Эй, ты в порядке?
Мэг кивнула:
– В полнейшем, Данни. Привет. – Она поправила ремешок сумочки и откинула со лба волосы, только сейчас с удивлением обнаружив, что забыла дома как следует причесаться. – Что ты здесь делаешь?
Данни раздвинул губы в полуулыбке:
– Мне кажется, нет ничего странного в том, чтобы встретить частного детектива в здании суда.
– Ах да, верно.
– Предварительные слушания по делу, которым я сейчас занимаюсь.
– Ну и как?
Он внимательно посмотрел на нее:
– Да что с тобой, черт возьми?
– Ничего. Я задала тебе вопрос: «Ну и как?»
– Я сейчас не об этом. Ты паршиво выглядишь, подруга.
– Спасибо, ты всегда умеешь поднять мне настроение.
Он придвинулся к ней ближе:
– Что случилось, Мэг? Ты уверена в том, что с тобой все в порядке?
Она отошла от него на шаг назад.
– Я же говорю, все нормально.
Он улыбнулся:
– ПМС [15]15
Здесь: постменструальный синдром.
[Закрыть]?
Мэг отвернулась от него. Ей захотелось сказать: «Не будь ребенком». Но тут же передумала, решив, что лучшим ответом будет молчание.
Он снова взял ее за плечо.
– Извини, я пошутил. Просто у тебя такой вид, как будто твои мысли витают где-то за миллион миль отсюда.
«За миллион миль…» Мэг устремила неподвижный взгляд через вестибюль. Сколько отсюда до Бермуд? Пятьсот миль? Тысяча? Или расстояние длиной в целую жизнь?..
– Все нормально, Данни. С самого утра трещит голова, только и всего.
Он обнял ее за талию.
– В таком случае вперед, адвокат. Позволь мне проводить тебя до твоей комнаты. Между прочим, как поживает твой друг мистер Бэнкс?
Она вымученно улыбнулась, преодолевая поднимающуюся дурноту. Ну почему она так и не смогла заставить себя влюбиться в Данни? Почему она не влюбилась в доступного мужчину?
– Сегодня у меня определение состава присяжных.
Данни присвистнул:
– Если тебе попадутся слепые или глухие кандидаты, отбирай их смело. Кроме них мало кто поверит в Персию твоего клиента.
Мэг стало совсем дурно.
– Опять извиняюсь, – тут же проговорил Данни, заметив это. – Это несправедливо по отношению к тебе.
Мэг покачала головой:
– Все нормально. Так ты проводишь меня или нет?
– Показывай дорогу.
Они пересекли вестибюль в сторону лифтов. Мэг рада была обществу Данни. Возможно, его болтовня поможет ей как-то отвлечься… У нее было такое ощущение, будто ее только что переехал грузовик. Большой. С прицепом.
Они поднялись на третий этаж и направились по коридору в сторону двери с табличкой «№ 8». По дороге Данни пригласил ее на ленч.
– Отпразднуем твою победу, – пояснил он.
– Никакой победы еще нет.
– Значит, будет. Я тебя хорошо знаю.
Мэг снова улыбнулась.
– Как только развяжешься с этим, – продолжил Данни, – сразу сможешь переключиться на дело Райли. Баскомб и компания, конечно же, не откажутся взять его.
Мэг замерла на месте:
– Какое дело?!
– Райли. Если, конечно, ему будет суждено добраться до суда. А это произойдет, если вовремя не успеть дать всем, кому надо, «на лапу». Но дельце мрачное, ничего не скажешь. – Он даже поежился. – Настоящий подарок желтой прессе. Когда речь заходит о сенаторе…
Мэг схватила Данни за руку:
– Что ты несешь?! Что с сенатором Райли?!
Он отдернул свою руку:
– Черт возьми, полегче, Мэг! Ты что, ничего об этом не слышала? Где тебя носило на выходные?
У Мэг в висках бешено застучала кровь. Еще минуту назад она еле передвигала ноги, но теперь мощнейшая встряска словно пробудила ее.
– Говори же! – безуспешно пытаясь держать себя в руках, воскликнула она.
Дверь в комнату № 8 открылась. В коридор вышел судебный пристав.
– Вот и вы, мисс Купер, – проговорил он. – Вас уже ждут.
Мэг обернулась к нему:
– Я сейчас. – Она снова посмотрела на Данни. – Говори. Прошу тебя!
Данни пожал плечами:
– Ну, это случилось в ночь с четверга на пятницу. Собственно, еще в четверг, если быть точным…
– Плевать мне когда! Что случилось?!
– Его жена сидела за рулем новехонькой машины. По встречной полосе на свою беду ехал какой-то парнишка. Разграничительную линию он не пересекал. Она вроде бы тоже. Но в итоге произошло лобовое столкновение.
Сердце готово было вырваться из груди Мэг.
– Ну?!
– Парнишке хана. – Он прищелкнул пальцами. – Крышка.
– А она? Она пострадала?
– Жена сенатора? – Данни рассмеялся. – Можно сказать и так. Перемахнула насыпь и влетела в дерево. Какой-то сук пробил ветровое стекло…
У Мэг потемнело в глазах.
– Фехтовальщики в таких случаях говорят: «Touche». Есть укол. Короче, сучок вошел ей в плечо и пригвоздил бедняжку к сиденью, как бабочку иглой.
Мэг бессильно оперлась о стену.
– Она… – она не договорила. Слишком страшен был вопрос и слишком страшен возможный ответ.
– Умерла? Нет. Нет пока. Насколько я слышал. Но ей бы, конечно, не выжить, если б не одно обстоятельство, которое в критических ситуациях многим спасает жизнь.
Мэг поморщилась. Она уже догадалась, а Данни только подтвердил эту догадку:
– Она была пьяна в стельку.
Дверь снова открылась.
– Мисс Купер? – уже не так приветливо, как в первый раз, позвал ее судебный пристав.
– Да, да, да, иду.
– Я задержусь. Может, ты все же освободишься к ленчу, а?
– Конечно, Данни, – проговорила она и на негнущихся ногах скрылась за дверью комнаты № 8. – Конечно.
Она стояла перед своим столиком адвоката, чувствуя слабость в коленях. Голова раскалывалась. Перед ее глазами всплыла картинка: она сидит в вестибюле отеля, ждет Стивена, и за ухом у нее белая орхидея… В ту самую минуту Стивен, должно быть, точно так же в напряженном ожидании сидел в коридоре реанимационного отделения больницы, зная о том, что его жена только что убила человека и сама сейчас может умереть.
«Если бы она умерла, все наши проблемы разрешились бы сами собой, – подумала Мэг непроизвольно. Она тут же вцепилась руками в край стола и изо всех сил зажмурилась. – О Боже… Неужели эта мысль могла прийти мне в голову, Господи?!.. Что со мной происходит?»
На свидетельское место взошел первый кандидат для отбора в суд присяжных. Мэг посмотрела на него. Мужчина. За пятьдесят. Она понятия не имела, о чем его спрашивать. Ей пришла в голову мысль попросить судью об отсрочке, но она тут же поняла, что эта просьба вряд ли будет удовлетворена. Особенно принимая во внимание, что раньше именно она настаивала на том, чтобы процесс начался пораньше.
Арнольд Бэнкс сидел справа от нее и вид имел весьма самодовольный. Мэг пожалела о том, что не успела предупредить его, как следует себя вести. Выражение лица ее клиента было таким, будто он уже выиграл это дело. «Судья видит это. Нехорошо».
Ей представилось, какое могло быть выражение лица у Кандейс Райли, когда она сидела в своей машине, пригвожденная суком дерева к спинке сиденья, словно «бабочка иглой». Мэг затошнило от этого воображаемого зрелища. Она инстинктивно поднесла руку ко рту.
– Мисс Купер? Мы ждем, – проговорил судья, который, судя по его виду, пребывал в это утро в скверном расположении духа.
Она стала перебирать у себя на столе бумаги, пытаясь отыскать какие-нибудь подходящие моменту Записи. Хоть какие-нибудь, наконец… Пыталась выиграть немного времени, чтобы собраться с мыслями. В голове была настоящая путаница.
Она прокашлялась и посмотрела на претендента:
– Мистер…
«Голова совсем не работает, черт возьми!»
Человек наклонился к микрофону.
– Дональдсон, – сказал он. – Гарри Дональдсон.
Мэг снова кашлянула. Совсем как Стивен. Дрожь прошла по всему ее телу. Она попыталась справиться с дыханием…
Вдруг перед ее глазами возник образ Эйвери. Если бы он сейчас мог видеть ее, то хмурился бы отчаянно. Рядом с ней сидит ее клиент, ради которого она должна постараться…
Мэг выдохнула и быстро заговорила:
– Да, мистер Дональдсон. Скажите мне, мистер Дональдсон, живы ли еще ваши родители?
– Нет, мэм.
– О, – проговорила Мэг. Она вновь посмотрела на свои записи, затем подняла глаза на кандидата. – Мне очень жаль. Сколько им было лет, когда они умерли?
– Отца убили во время второй мировой. Я не знал его. А мать умерла в прошлом году, да упокоит Господь ее душу. Ей было семьдесят восемь.
– Как умерла ваша мать?
Дональдсон пожал плечами:
– Сердце… Она жила в доме для престарелых на севере штата. Мы с Линдой… Линда – это моя жена. Мы с Линдой не могли поселить ее у нас. У нас только три комнаты…
– Спасибо, мистер Дональдсон, – перебила его Мэг. – Ваша честь, защита дает отвод этому кандидату.
Мэг без сил повалилась на свое место. Ею овладело такое изнеможение, как будто она только что провела весь процесс от начала до конца. И проиграла.
Пока судья вызывал второго кандидата на свидетельское место, Арнольд Бэнкс толкнул Мэг под локоть.
– Проснись, дорогая, – хрипло зашептал он. – Ты клюешь носом.
Мэг отвернулась от него.
Следующей была женщина. За сорок. Хорошо одета. Хорошо сохранилась. Мэг смотрела на нее и думала: «Может, Кандейс Райли выглядит примерно так же?»
– Мисс Купер! – раздался требовательный голос судьи.
Мэг оглянулась на него. На какое-то мгновение она совершенно забыла о том, зачем она здесь и чего все так ждут от нее. Потом взгляд ее обратился к женщине.
«Она была пьяна в стельку». Может, Кандейс удалось узнать, куда собирается на выходные Стивен. Может, она все разузнала про них. Может, в том, что с ней случилось, виновата и она, Мэг…
– Мисс Купер, – вновь раздался жесткий голос судьи. – Пожалуйста.
Рядом шумно вздохнул Арнольд Бэнкс.
Мэг поднялась со своего места и начала задавать вопросы. Чисто механически, едва различая ответы. Мысли ее были о другом. Она спрашивала себя: что помешает Стивену развестись с Кандейс в том случае, если та сядет в тюрьму? Сочувствие, угрызения совести или политические соображения? А если Кандейс не выживет?..
Один за другим кандидаты в состав жюри входили в комнату, отвечали на поставленные им вопросы и либо принимались, либо отвергались. К полудню были отобраны только два человека. Судья объявил перерыв на обед. Когда Мэг поднималась из-за стола, Арнольд Бэнкс схватил ее за руку.
– Я тебе советую как-то встряхнуться после перерыва, дорогая, – предупредил он. – Мы с тобой оба многое поставили на это дело.
Мэг стряхнула с себя его руку.
– Пошел ты к черту! – проговорила она, выходя из комнаты.
Данни ждал в коридоре.
– Ну как дела, адвокат?
Мэг отмахнулась:
– Давай лучше не будем об этом.
– Нет проблем. Но на ленч-то мы идем?
Она откинула со лба прядь волос. «Представляю, какой у меня сегодня ужасный вид», – подумала она.
– Я не голодна, Данни.
Он покачал головой:
– Возражения не принимаются. Ты идешь со мной.
– Мне надо в офис. Я не была там с четверга.
«Нужно набраться смелости и узнать, звонил ли Стивен хоть на работу», – хотела добавить она. Но теперь мысль о том, что он не звонил, выглядела еще страшнее, чем вчера.
– Значит, ты все-таки была в отъезде…
Она посмотрела на него:
– Данни…
– Не моего собачьего ума дело? Хорошо, но поесть мы поедим, потому что, как я уже сказал сегодня утром, выглядишь ты паршиво.
Они пошли в «Шнайдерс Дели» на Пятьдесят третьей улице, его любимую забегаловку в центре города. Мэг заказала мучной рулет и студень, а Данни сандвич.
В ресторане было шумно и людно, но им удалось отыскать свободный столик в самом конце зала. Данни с аппетитом набросился на сандвич.
– Ну, рассказывай, – проговорил он.
Мэг не могла рассказать ему. Ни о Бермудах, ни о Стивене. Не могла и все.
Она взяла с тарелки половину своего рулета, но тут же положила обратно, даже не притронувшись к нему.
– Я не хочу говорить об этом.
– Давай, давай, Мэг. Неужели все так страшно? Первый раз, что ли, отбираешь кандидатов в жюри присяжных?
А, так он про суд… Не про Стивена.
Мэг вновь взяла рулет.
– У меня сегодня день не заладился с самого утра, – сказала она. – Это с каждым может случиться. Даже в самую лучшую пору жизни.
Она машинально перебирала в руках салфетку и чувствовала, как буравит ее глазами Данни.
– Опыт подсказывает мне, что теперь у тебя не самая лучшая пора в жизни.
Она снова зацепила вилкой рулет.
– Я просто не могу ни на чем сконцентрироваться. Вот и все.
Данни некоторое время жевал свой сандвич молча, потом сделал большой глоток охлажденного чая и наконец сказал:
– Поговори со мной, Мэг.
– Я не могу, Данни.
Она была слишком расстроена, очень устала и никак не могла изгнать из сознания ужасное зрелище: Кандейс сидит в своей машине, пригвожденная к сиденью суком. «Как бабочка иглой».
– Слушай, – проговорил Данни настолько неожиданно, что она даже вздрогнула, – а у меня, между прочим, хорошие новости. Это насчет твоей подруги Алиссы. Ты еще не забыла о том, что она разыскивает своего парнишку? Так вот, я его нашел. Он живет в Лос-Анджелесе.
Сильная боль пронзила ее сердце и прокатилась отзвуком по всему телу. Комната закружилась перед глазами. Голоса людей превратились в эхо, волны которого беспорядочно накладывались одна на другую. От запаха пастрамы, чеснока и квашеной капусты ей сделалось дурно. Мэг вскочила со своего стула и бросилась, налетая на столики и посетителей ресторана, к выходу. Выскочив на улицу, она без сил привалилась к стене. Ее всю трясло, она тяжело дышала и всхлипывала.
– Боже, Мэг! Что случилось?! – Это был оказавшийся рядом Данни. Он обнял ее рукой за плечи и притянул к себе. Она зарыдала, уткнувшись ему в грудь.
Она смутно осознавала, как он сажал ее в такси, называл шоферу ее домашний адрес.
– Мне надо обратно в суд, – запротестовала Мэг.
– Я сам туда схожу и передам судье, что тебе стало плохо. Но прежде… Я прошу тебя, Мэг, расскажи, что с тобой!
Она сидела в машине, откинувшись на спинку сиденья и бессмысленно уставившись в пластмассовую перегородку, которая отделяла их от шофера. Дымчатая и вся исцарапанная перегородка была задвинута. Поэтому Мэг наконец рассказала Данни. Она рассказала о том плане, который появился у ее подруг на минеральных водах. Их было трое: она, Алисса и еще Зу. Потом рассказала, как искала своего «бывшего возлюбленного», как нашла его, встретилась впервые после стольких лет, разлуки… Спокойным голосом назвала его по имени. Сенатор Стивен Райли. Только об аборте Мэг умолчала перед Данни…
– Боже мой, – только и смог выдавить он.
И тогда она рассказала ему про выходные. Про Бермуды. О том, как Стивен не приехал.
– Боже мой, – потрясенно повторил Данни.
– Что мне теперь делать?
– Боже… Боюсь, на этот вопрос ответ сможешь дать только ты сама, подруга.
Мэг закрыла рукой глаза. Ее мутило от усталости.
– Хочешь, я наведу справки о его жене? – предложил Данни. – Я могу связаться с больницей.
– Нет, – тут же сказала она. – Я не хочу ничего знать. Остается уповать только на то, что рано или поздно Стивен свяжется со мной…
Данни на это ничего не ответил.
Мэг закрыла глаза и впала в состояние дремы. Это был поверхностный, неспокойный сон, не дававший избавления от боли.
– Ты по-настоящему любила его?
Мэг с усилием разлепила веки и ответила:
– Да.
– И сейчас еще любишь?
Она не ответила.
– Если да, то тогда многое становится ясным, – сказал Данни. – Насчет тебя. Ведь я знаю, что у тебя подолгу не было мужчин…
Она посмотрела на него.
– Прошу тебя, Данни, ты должен мне обещать одну вещь.
– Конечно, девочка. Все что угодно.
– Ты должен пообещать мне, что никогда и никому не проговоришься. Никому. Никогда.
– А твоя подруга Алисса знает?
– Господи, Данни, нет! Им известно, что у меня кто-то был, а кто именно… они не знают. Пожалуйста, Данни. Обещай мне.
Он поднял два пальца.
– Слово скаута. Но одно я все-таки сделаю.
– Что?
– Я узнаю, в какую больницу поступила его жена, свяжусь и наведу справки о ее состоянии. Для себя. А если и тебе потом захочется узнать, то уже не потребуется звонить врачам. Я сам все расскажу. Если, конечно, эта информация не появится раньше в газетах.
– Я стараюсь не читать газет.
Такси остановилось перед домом Мэг.
– Пойду просить за тебя у судьи, – сказал Данни. – А потом вернусь. С ужином.
– Ты настоящий друг, Данни, – совершенно серьезно проговорила Мэг.
Она вышла из машины. Он подмигнул ей на прощание. Медленно поднимаясь по ступенькам, Мэг гадала, почему Данни до сих пор не повезло найти себе ту женщину, которая оказалась бы достойной его доброты и открытой для его любви.
Глава 13
Она не стала заказывать себе бокал «Шардонэ». Она заказала сразу целую бутылку. Алисса сидела в том же полутемном баре в Андеграунде, где встречалась с Данни. Но со времени той встречи прошло уже больше недели, и с тех пор она больше от него ничего не слышала. И от Бетти Вентуорс со Сью Эллен Джемисон тоже. Но Алисса продолжала держаться своей линии. Беда в том, что и они держались своей. Ей было интересно, кто уступит первым.
По крайней мере ей было чем занять себя – мыслями о Джее. И потом оставалась еще смутная надежда на то, что жизнь все-таки не такая уж никчемная штука. Правда, если Данни Гордон не объявится в ближайшие дни, она, наверно, сойдет с ума.
Где-то между третьим и четвертым бокалами вина Алисса разговорилась с молодым человеком, сидевшим рядом с ней у стойки. На вид ему было лет тридцать. Высок, длинные волосы, костлявая задница в рваных джинсах. Она не запомнила его имя, но после очередного бокала согласилась пойти с ним.
В ту минуту ей казалось, что это неплохая мысль.
Спустя полчаса Алисса лежала на смятой простыне. Между ногами текло что-то влажное и липкое, из чего она заключила, что они занимались сексом. Сам акт ей почти не запомнился. Матрас был очень тонкий, и железный остов кровати больно давил на позвоночник. В воздухе носился неприятный запах. Может быть, так воняли старые кирпичные стены, или ведра с засохшей краской, составленные в углу комнаты, или, возможно, грязное постельное белье.
– Вина? – спросил он.
– Конечно, – ответила Алисса и приняла из его рук стакан из толстого стекла.
Он откупорил какую-то сомнительного вида бутылку и налил ей. Алисса пригубила и тут же пожалела об этом. Вино оказалось горьким. Дешевка. Ей ожгло горло, в животе что-то перевернулось. Она поставила стакан на пол. Художник тем временем вновь забрался в постель и растянулся рядом с ней.
Алисса закурила и стала осматривать комнату. Ей не впервой уже было лежать в постели в мастерской художника… но то были настоящие художники, чьи творения оценивались шестизначными цифрами и выставлялись в лучших галереях по всему миру.
Этот парень рисовал парусники и морские закаты и продавал свои поделки с лотка в Андеграунде. «Интересно, – подумала Алисса, – входит ли он в группу художников, которые собирают деньги для бездомных?»
Он повернулся к ней лицом и обнял за талию. Она отыскала его ладонь и просунула свои тонкие пальцы между его крупными и толстыми. Какая у него сильная, уверенная в себе рука… Но даже в полумраке Алисса сумела различить краску у него под ногтями.
– Ты моя дама сердца, – проговорил он.
– Ага, – ответила она.
Он положил свою руку между ее ног и почти сразу же после этого захрапел.
Алисса подумала о том, чтобы встать и уйти. Но куда и зачем? Вернуться домой? Душа требует перемен. Она читала где-то, что женщина, достигшая сорокалетия, внезапно как бы выходит из кокона, берет инициативу в свои руки. Но последние двадцать с лишним лет Алисса и так владела инициативой. Что ей, таким образом, остается? Бессмысленный секс и гала-представления? Но ведь никто не хочет, чтобы она принимала в них участие…
А скоро все будет еще хуже. Несмотря на все возражения и доводы со стороны Алиссы, Мишель все настойчивее говорила о замужестве и о том, что нужно будет устроить пышную свадьбу в южном стиле. Девочке трудно было объяснить, что ничего подобного быть в их семье уже не может, что у мамы уже нет сил притворяться и делать вид, будто она счастлива с папой, что они с Робертом – лучшая супружеская пара Атланты. Ей трудно было объяснить своей дочери то, что с некоторых пор при взгляде на отца ей тут же представлялась его незагорелая узкая задница, которая судорожно прыгает вверх-вниз, вгоняя отцовский член в другую мужскую задницу. Нет, ни о какой пышной свадьбе в такой ситуации и речи быть не может.
А могло бы все получиться просто великолепно. На каждом столике были бы установлены декоративные фонтанчики, стояло бы дорогое шампанское, а во время торжественного появления жениха и невесты перед гостями вокруг молодоженов кружились бы стайки белых голубей. Это была бы сказочная свадьба, которая получила бы достойное отражение на страницах «Таун энд Кантри». Все было бы просто здорово… если бы не Роберт, который пустил эту сказку коту под хвост.
Алисса глубоко затянулась. Ей захотелось еще вина. Только настоящего, а не этого…
Зажмурившись, она попыталась сглотнуть подступивший к горлу комок и отогнать наворачивающиеся на глаза слезы. В семье каждый занят прежде всего самим собой. И Мишель, и Роберт, и Натали. Эгоисты, эгоисты, эгоисты… Неужели им совершенно наплевать на ее жизнь, на ее переживания? Да, наплевать. Точно так же, как и членам Женской федерации Атланты.
Храп рядом с Алиссой прекратился. Рука художника стала ласкать ее. Ноги Алиссы раздвинулись. В ту минуту тело ее словно бы никак не было связано с сознанием. Она закрыла глаза рукой.
Художник взгромоздился на Алиссу и вошел в нее. Она стала подмахивать ему бедрами навстречу, вновь приготовившись сыграть свою роль. Ту самую роль, которую ей приходилось играть в течение всей жизни и которая заключалась в том, чтобы делать то, чего от тебя ждут.
Она не слышала собственных прерывистых вздохов, не ощущала его жаркого дыхания на своей шее. Она думала о Роберте. Она всегда делала то, чего он от нее ждал, а все проблемы между ними решала привычным для себя способом: выражала свои чувства без свидетелей, а на людях улыбалась, как ни в чем не бывало.
Она догадывалась о том, что и Мишель ждет от нее того же. Думает, что мама побесится немного насчет свадьбы, а потом все же возьмется за нее и отгрохает такое фантастическое шоу, какого еще не знал весь восточный берег Миссисипи.
Алисса понимала и то, чего ждут от нее товарки по ЖФА: чтобы она забрала заявление о своей отставке, как только «придет в себя».
Она знала также, что и Натали ждет от матери, что та не будет обращать внимания на ее выходки.
Они все ждут от нее этого, потому что привыкли. Алисса всегда угождала им и вела себя в этом отношении очень предсказуемо. В конце концов именно в таком духе ее воспитали тетушка и дядюшка. Это они научили Алиссу данной роли, которая заключалась в том, чтобы всю жизнь «проплавать на поверхности», отказавшись раз и навсегда от таких вещей, как чувства и любовь, ибо-де на них только бесцельно тратится время.
И даже когда она сбежала вместе с Джеем в Сан-Франциско, она в итоге сделала то, чего от нее ждали: вернулась домой.
Человек, который лежал на ней, испустил животный вскрик. Он навалился на Алиссу всей своей тяжестью и ей на лицо упали его мокрые от пота волосы.
– Боже, какая ты красавица, – простонал он.
Алисса зарыдала.
* * *
Она на цыпочках пробралась по коридору к своей комнате. На душе было противно от осознания того, что ее только что использовали и что она сама дала себя использовать. Алисса шла, прижав руку к животу. Ее всю выворачивало от боли.
Она открыла дверь в спальню, которая теперь – и, возможно, уже навсегда – принадлежала только ей одной. В ту минуту одно она уже знала совершенно точно: ноги ее больше не будет в том баре в Андеграунде. Надеялась, что ей больше вообще не придется ходить одной по барам.
Натали сидела на ее постели и, держа в руке пульт дистанционного управления, переключала телевизионные каналы.
– Что ты здесь делаешь? – резко спросила ее Алисса. – Тебе хоть известно, который сейчас час?
– То же самое я могу спросить у тебя, – ответила Натали, не сводя глаз с экрана телевизора. – Сейчас четыре часа утра, мама.
Алисса швырнула свою сумочку на шезлонг с парчовой обивкой и стянула через голову свитер. Она знала, что чем раньше ей удастся избавиться от того отвратительного запаха, которым был пропитан воздух в мастерской, тем будет лучше.
– Ты что, только что пришла домой, Натали?
– Так же как и ты, мама.
Алисса с трудом подавила желание подойти к дочери и отвесить ей пощечину. «Может, в следующий раз, – решила она. – Сегодня я слишком устала». Она скрылась в своей гардеробной, где разделась и завернулась в халат.
Вернувшись в спальню, она увидела, что Натали по-прежнему сидит у нее на постели.
– Что тебе здесь нужно, Натали? – со вздохом спросила Алисса.
– Сидела и ждала тебя. Боялась, что придется прождать до четверга.
Алисса подошла к шезлонгу и подняла свитер. Повернувшись, бросила его в гардеробную через открытую дверь.
– Для шестнадцатилетней девочки у тебя слишком дурной характер. Или ты до сих пор не научилась вежливо разговаривать с теми, кто старше тебя?
– Мы не понимаем друг друга, мама, но я здесь не для того, чтобы обсуждать этот вопрос, – ответила Натали. – Я пришла, чтобы поговорить о папе.
Алисса насторожилась. Мишель уже подходила к ней с вопросом о том, что происходит у нее с отцом. Теперь Натали. Девочки, оказывается, не такие дурочки и многое видят. Может быть, самая пора сказать им обеим: «Ваш папа голубой. Я ему не нужна. Он предпочитает мужчин». Впрочем, что-то подсказывало Алиссе, что после этого признания Натали обвинит мать во лжи. И потом, если уж им и суждено узнать обо всем, то пусть сам Роберт и рассказывает. Пусть они его ненавидят, а не ее. Натали и без того плохо к ней относится.
Алисса продолжала стоять посередине комнаты, не зная, что делать. Вдруг в голову закралась страшная мысль: «А вдруг Натали уже обо всем знает? И поэтому пришла?»
– Что ты хочешь о нем узнать? – спросила наконец Алисса.
– Он в больнице, – проговорила Натали неожиданно.
– Ну и что?
О ночных дежурствах Роберта Алиссе сейчас слышать совершенно не хотелось. Многие годы он объяснял свои задержки на работе тем, что якобы необходимо было подежурить у постели очередного больного в минуту кризиса. А на самом деле… Алиссе даже думать об этом было противно.
Сейчас ей хотелось только одного: принять душ. Хотелось смыть со своего тела остатки посторонних запахов и изгнать из сознания воспоминания об отвратительно проведенной ночи.
– У него сердечный приступ.
– Что?!
– По-моему, у папы случился сердечный приступ. – Узкие плечики Натали поднялись и тут же опустились. – Впрочем, тебе-то, конечно, наплевать.
Алисса быстро подошла к кровати и схватила дочь за руку:
– Что ты несешь?
Натали продолжала упорно смотреть на экран. Алисса как следует встряхнула ее:
– Что происходит?
Лицо Натали покраснело, глаза сузились. Она зло разомкнула пальцы матери и оттолкнула ее руку.
– Только не надо все сваливать на меня, – сказала Натали. – Я ничего не сделала, мать твою…
Алисса отвесила ей пощечину.
– Не смей бросаться в моем присутствии такими словами!
– О, прошу прощения! Значит, только тебе одной можно? Только ты можешь ругаться такими словами, трахаясь со всеми подряд мужиками в городе?!
Алисса инстинктивно отшатнулась от дочери, чтобы не задушить ее. Выхватила из рук Натали «дистанку» и выключила телевизор.
– Где твой отец?
Натали соскочила с кровати на противоположной от матери стороне.
– В «Мемориал».
– Он в порядке?
– Откуда мне знать?! Я что, доктор?
«Вся в отца, – подумала Алисса. – Она никогда меня не любила. Никогда. Она всегда была его любимицей».
Алисса устремилась к телефону.
– Что ты делаешь? – крикнула Натали.
– Я позвоню в больницу, впрочем, это не твое дело.
Натали усмехнулась:
– А тебе не кажется, что было бы гораздо уместнее самой там показаться? Я, например, весь город уже обзвонила, пытаясь найти тебя.
