Текст книги "Путь через равнину"

Автор книги: Джин Мари Антинен Ауэл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 31 (всего у книги 50 страниц)

Снаружи длинные тени от предвечернего солнца стлались по земле, по далекой долине и реке внизу. Джондалара почти ошеломили красота и величие мира, но восхищенное любование окружающим было прервано ударом копья в руку. Он сердито взглянул на Ипадоа и трех женщин, окруживших его, – лишь привычка держать себя в руках позволила оставаться на месте.

– Она велит тебе заложить руки за спину, чтобы они связали их, – сказал Ардеман. – Ты не пойдешь, если руки не свяжут.

Выругавшись, Джондалар согласился. Идя за Ардеманом, он размышлял о своем положении. Он понятия не имел, где находится, даже не знал, сколько прошло дней, но мысль о том, что ему и дальше придется сидеть в этом загоне и смотреть на частокол, была невыносима. Так или иначе, но он собирался вырваться оттуда, и поскорее. Если он не сделает этого теперь, то наступит время, когда вообще он не сможет бороться за свободу. Нетрудно провести несколько дней без пищи, но постоянно жить впроголодь – невозможно. Кроме того, если есть какая-то вероятность, что Эйла жива, может быть, ранена, но жива, он должен найти ее немедленно. Он еще не знал, как поступить, он лишь знал, что не собирается оставаться здесь долго.

Немного погодя они перешли через реку, промочив ноги. Похороны закончились быстро. Джондалару было любопытно, почему Аттароа вообще побеспокоилась о похоронах, ведь больной совсем не интересовал ее, пока был жив. Иначе он бы не умер. Он не знал этого человека, не знал его имени, он лишь видел, как тот страдал. Сейчас этот человек отправился в иной мир. Он освободился от Аттароа. Может быть, это лучше, чем годами смотреть на частокол, окружающий загон.

Как ни коротка была церемония, но ноги Джондалара в мокрой обуви закоченели от холода. На обратном пути он внимательно смотрел на речку, выискивая камни, чтобы, наступая на них, пройти посуху. Но когда он вгляделся внимательнее, то позабыл про это: прямо у воды лежали рядом два камня – маленький, но хорошей формы кусок кремня и круглый булыжник, его можно было сразу пустить в дело, поскольку природа придала ему совершенную форму молотка.

– Ардеман, ты видишь эти два камня? Можешь взять их для меня? Это очень важно.

– Это кремень?

– Да. Я камнерез.

Внезапно Ардеман, споткнувшись обо что-то, тяжело рухнул на землю. Хромой попытался подняться, к нему подошла женщина с копьем. Она резко сказала что-то одному из мужчин, и тот предложил свою помощь. Вернулась Ипадоа, чтобы посмотреть, что задержало их. Прежде чем она подошла к нему, Ардеман встал на ноги и принял извиняющуюся позу.

По возвращении Джондалар и Ардеман отошли за кучу камней. Позже, уже под навесом, Ардеман сообщил, что охотники принесли еще мяса, но на обратном пути у них что-то случилось. Что именно, он не понял, но это вызвало среди женщин переполох. Они что-то бурно обсуждали, но он не услышал ничего определенного.

В тот вечер вновь внесли мясо и воду, но на этот раз даже прислуге не разрешили остаться и разрезать мясо. Оно уже было нарезано на куски. Положив их на бревна, прислуга сразу же молча ушла.

– Творится что-то странное, – сказал Ибулан на языке Мамутои, чтобы было понятно Джондалару. – Женщинам, по-видимому, запретили разговаривать с нами.

– Это бессмысленно, – сказал Оламан. – Если даже мы и узнали бы что-то, то что могли бы сделать?

– Ты прав, Оламан. Это бессмысленно, но я согласен с Ибуланом. Женщинам явно приказали молчать, – сказал Ш'Амодан.

– Может быть, наступил подходящий момент, – сказал Джондалар. – Если женщины Ипадоа заняты, возможно, они ничего не заметят.

– Не заметят что? – спросил Оламан.

– Ардеман сумел прихватить кусок кремня…

– А, вот из-за чего была заминка, – сказал Ибулан. – Я не заметил ничего такого, обо что он мог бы споткнуться и упасть.

– Что толку в куске кремня? – спросил Оламан. – Нужны инструменты, чтобы сделать из него что-то… Я видел, как работал мастер, пока был жив.

– Да, но он также поднял почти готовый молоток, к тому же здесь есть кости. Этого достаточно, чтобы сделать несколько ножей, наконечников и других вещей… если это хороший кусок кремня.

– Ты камнерез? – спросил Оламан.

– Да, но мне нужна помощь. Хорошо бы пошуметь, чтобы заглушить удары камня о камень.

– Но даже если он сделает несколько ножей, какая в этом польза? Ведь у женщин копья, – сказал Оламан.

– Можно разрезать веревку на связанных руках, – сказал Ибулан.

– Нам нужно затеять какую-нибудь игру, шумную игру. Хотя уже темнеет.

– Времени хватит. Это недолго – сделать наконечники и инструменты. Завтра я буду работать под навесом, где меня не увидят. Мне нужна плоская кость, вон то бревно и, возможно, кусок планки с навеса. Было бы хорошо иметь жилы, но, думаю, их заменят тонкие куски кожи. Ардеман, отыщи несколько перьев, когда выйдешь наружу. Они мне пригодятся.

Ардеман кивнул:

– Ты хочешь сделать что-то, что сможет лететь? Словно брошенное копье?

– Да, что-то, что будет лететь. Придется очень кропотливо работать, и это займет некоторое время. Но я думаю, что создам оружие, которое удивит вас, – произнес Джондалар.

Глава 28

Утром, прежде чем продолжить работу над инструментами, он поговорил с Ш'Амоданом о двух искалеченных подростках. Ночью, вспоминая Дарво, который занялся обработкой камня еще мальчиком, он вдруг подумал, что эти двое, обучившись ремеслу, могли бы жить независимо и приносить пользу, несмотря на то что были калеками.

– Пока Аттароа остается вождем, вряд ли у них будет такая возможность, – сказал Ш'Амодан.

– Она же дала Ардеману больше свободы. Возможно, она сочтет, что эти мальчики не представляют для нее угрозы, и позволит им почаще покидать загон. Даже Аттароа может понять, что совсем неплохо иметь двух мастеров по камню. Оружие ее охотниц сделано плохо. И кто знает? Может, ей недолго быть вождем?

Ш'Амодан задумчиво посмотрел на пришельца.

– Интересно, что ты знаешь такое, что неведомо мне? В любом случае я постараюсь, чтобы они пришли и стали учиться у тебя.

Накануне Джондалар работал вне укрытия; чтобы осколки камня возле навеса не бросались в глаза, он выбрал место для работы за кучей камней, где справляли нужду. Из-за запаха охранницы избегали заходить сюда, и вообще за этим местом хуже присматривали.

Он быстро расколол кремень на куски длиной в четыре раза больше ширины. Края были тонкими, чтобы резать толстую кожу, как масло. Острая кромка часто затуплялась, так что нужен был другой инструмент, чтобы не использовать лезвия.

Первым делом Джондалар решил найти себе место под навесом, чтобы через щели сверху проходило достаточно света для работы. Затем он отрезал кусок кожи и разложил его на земле, чтобы не растерять осколки кремня. Вокруг него собрались два хромых мальчика и еще несколько мужчин. Он решил показать им, как из твердого овального кремня и нескольких кусков кости можно сделать приспособления, которые, в свою очередь, можно использовать при работе с кожей, деревом и костью. Было необходимо сохранять бдительность и стараться не привлекать к себе внимания, делая вид, что они занимаются своими обычными делами и собрались вместе, чтобы погреться. Однако все с восхищением наблюдали за работой мастера.

Джондалар взял лезвие и критически осмотрел его. Он хотел сделать несколько разных инструментов и сейчас обдумывал, для какого из них подходит эта заготовка. С одной стороны кромка была почти прямой, но с другой – слегка искривлялась. Он потер здесь несколько раз каменным молотком, другую сторону трогать не стал. Затем заостренным концом кости он стал отламывать маленькие кусочки, пока камень не заострился. Если бы у него были жилы, клей или другие материалы, он мог бы приделать рукоятку, но поскольку их не было, то нож состоял лишь из лезвия.

Передавая инструмент по кругу, все испытали остроту ножа, сбривая волосы на руке или отрезая кусочки кожи. Джондалар тем временем взял другое лезвие, вернее, другую заготовку, сужавшуюся посредине. С помощью округлого конца кости он слегка затупил заготовку с двух сторон и выпрямил, так что из нее можно было сделать скребок для дерева или кости. Он показал, как применять его, и передал по кругу.

В следующей заготовке он затупил края, чтобы ее было легче держать, затем нанес два осторожных удара, так что получился острый резец. Чтобы показать, как им пользоваться, он вырезал углубление в кости, сточив целую кучу тонких костяных стружек. Он объяснил, как можно сделать древко копья, наконечник или рукоятку ножа, сначала вырезав их, а потом доведя скребком до нужной формы.

Показ Джондалара явился настоящим откровением. Никто из подростков никогда не видел настоящего мастера за работой, лишь несколько более старших мужчин встречали столь же искусного резчика. Буквально в считанные минуты до наступления ночи он умудрился от единственного кремня отщепить около тридцати заготовок, прежде чем он уменьшился настолько, что не годился для работы. На следующий день мужчины уже использовали его инструменты.

Затем Джондалар принялся рассказывать им об охотничьем оружии. Некоторые сразу же поняли его и начали расспрашивать о скорости полета копья, выпущенного из копьеметалки, и точности попадания. Другие вовсе ничего не поняли, но это было не важно. Существенным было другое: заполучив хорошие инструменты и делая ими что-то полезное, мужчины обрели какую-то цель в жизни.

Ипадоа и ее охранницы почувствовали перемену настроения в загоне. Мужчины, казалось, ходили более легким шагом и улыбались чаще обычного, но, как они ни приглядывались, ничего необычного не заметили. Мужчины очень тщательно прятали не только ножи, скребки и резцы, сделанные Джондаларом, но и свои поделки и даже отходы их труда. Мельчайшие камешки, стружку они закапывали под навесом.

Но самая большая перемена произошла с искалеченными мальчиками. Джондалар не только показал подросткам, как делаются инструменты, он сделал для них специальные приспособления и объяснил, как ими пользоваться. Они перестали прятаться в тени навеса и начали общаться с другими мальчиками в загоне. Оба обожествляли Джондалара, особенно Добан, достаточно взрослый, чтобы понимать больше, хотя неохотно показывавший это.

Сколько Добан помнил себя, живя с Аттароа, он чувствовал себя беспомощным, абсолютно зависимым от обстоятельств. В глубине души он всегда ожидал, что с ним случится что-то ужасное, а после полученной травмы считал, что ничего хорошего уже не будет, а будет только хуже. Он часто думал о смерти. Но, увидев человека, который нашел у реки два камня и с помощью своих рук и разума надеялся изменить судьбу, Добан был просто ошеломлен. Он боялся спросить – он все еще никому не доверял, – но больше всего в жизни ему хотелось делать предметы из камня.

Мужчина уловил его интерес и пожалел, что у него нет больше кремней, чтобы начать учить мальчика. У этих людей наверняка есть что-то вроде Летнего Схода, где обмениваются новостями и изделиями. Должен же быть в этой местности мастер по камню, который обучил бы Добана. То, что он калека, в данном деле не имело никакого значения.

Когда Джондалар вырезал из дерева образец копьеметалки, несколько человек стали делать копии этого странного приспособления. Он также выточил кремневые наконечники для копий и нарезал из толстой кожи ремешки, чтобы привязывать их. Ардеман нашел несколько орлиных перьев. Единственно, чего не хватало, так это древков для копий.

Пытаясь сделать древко из подручных материалов, Джондалар отщепил очень тонкую планку от деревянной доски. Он использовал ее, чтобы показать юношам, как привязывать наконечники и вставлять перья. Он также объяснил, как пользоваться копьеметалкой, правда, копье не бросали. Вырезать древки из доски было нудно и долго. Хорошо высохшее дерево легко ломалось.

Нужны были молодые деревца или длинные ветви, которые можно было бы выпрямить, но для этого требовался костер. Если бы только он мог выбраться отсюда и поискать то, из чего можно было бы сделать древки. Если бы он смог убедить Аттароа разрешить ему выйти. Он рассказал об этом Ибулану, перед тем как лечь спать, тот бросил на него странный взгляд, хотел было что-то сказать, но затем покачал головой, закрыл глаза и отвернулся. Джондалару показалось, что тут что-то не так, но вскоре он забыл об этом и, засыпая, думал совсем о другом.

Аттароа тоже думала о Джондаларе. О том, как он развлечет ее в течение долгой зимы! Для этого надо взять власть над ним, заставить выполнять ее приказания, показать всем, что она могущественнее, чем высокий красивый мужчина. У нее были на него и другие виды. Не пора ли выпустить его и заставить работать? Ипадоа говорила ей, что в загоне что-то происходит и в этом замешан чужак, но в чем дело, она не знала. Может, пора отделить его от других на некоторое время? А может быть, вернуть его в клетку? Это хороший способ, чтобы держать их всех в неопределенности.

Утром она сказала женщинам, что ей требуется группа работников и туда нужно включить Зеландонии. Джондалар готов был идти куда угодно, чтобы только не видеть голую землю и отчаявшихся мужчин. Впервые его выпустили из загона на работу, и хотя он не представлял, какую именно, но надеялся, что удастся увидеть молодые прямые деревья. Но как их доставить в загон?

Позднее Аттароа вышла из своего дома. Ее сопровождали две женщины и Ш'Армуна. На Аттароа была меховая парка Джондалара. Мужчины носили мамонтовую кость и складывали ее там, где указала Аттароа. Они работали весь день без пищи, но им дали немного воды. Высмотреть нужное дерево не удалось, тем более срезать его и принести в загон. За Джондаларом бдительно следили и не давали времени для отдыха. Он был не только огорчен, он устал, был голоден, хотел пить; ярость душила его.

Джондалар положил конец берцовой кости мамонта, которую они несли с Оламаном, на землю, выпрямился и посмотрел на приближавшихся женщин. Когда Аттароа подошла, он увидел, что она высокого роста, выше, чем многие мужчины. Должно быть, она была привлекательной. Как случилось, что она возненавидела мужчин? Когда она обратилась к нему, выражение ее лица было полно сарказма.

– Ну, Зеландонии, готов ли ты рассказать еще одну историю, подобную той? Мне хочется повеселиться, – перевела Ш'Армуна, сохраняя интонацию Аттароа.

– Я ничего не выдумывал. Я сказал правду.

– То, что ты путешествовал с женщиной, которая умеет ездить на лошади? Где же эта женщина? Если она такая могущественная, то почему не придет и не потребует тебя?

– Я не знаю, где она. Хотел бы знать. Боюсь, что она упала с обрыва, как и лошади, за которыми вы охотились.

– Ты лжешь! Мои охотники не видели женщины на лошади, и среди лошадей не было найдено тело женщины. Ты, наверное, слышал, что в племени Ш'Армунаи кража карается смертью, а ты хочешь отвертеться от наказания с помощью лжи.

Тело не было найдено? Несмотря ни на что, у него поднялось настроение, появилась надежда, что Эйла жива.

– Почему ты улыбаешься, ведь я сказала, что за кражу тебя ждет смерть! Сомневаешься, что я сделаю это?

– Смерть? – Он побледнел. Разве кого-то могли осудить на смерть за то, что тот добывал пищу? Он был так счастлив, что Эйла, возможно, жива, что не до конца понял, что ему сказали. И когда осознал, его вновь охватила ярость. – Лошади принадлежат не только Ш'Армунаи. Они для всех Детей Земли. Почему ты называешь охоту на них воровством? Даже если бы я охотился на лошадей, это значило бы, что я добывал пищу.

– Ха! Видишь, я поймала тебя на лжи. Ты проговорился, что охотился на лошадей.

– Я не охотился. Я сказал «даже если бы я охотился на лошадей», но не говорил, что охотился. Скажи ей, Ш'Армуна. Джондалар из Зеландонии, сын Мартоны, которая была главой Девятой Пещеры, не лжет.

– А сейчас ты говоришь, что ты сын женщины, которая была вождем? Этот Зеландонии – закоренелый лжец. Одну ложь об удивительной женщине он покрывает другой ложью о женщине-вожде.

– Я знал много женщин, которые были вождями. Ты не единственная, Аттароа. Многие женщины в племени Мамутои являются вождями.

– Они делят власть с мужчинами?

– Моя мать была вождем десять лет. Она стала вождем, когда умер ее спутник. И ни с кем не делила власть. Ее уважали и женщины, и мужчины, и она с готовностью передала власть моему брату Джохарану, хотя люди не хотели этого.

– Уважали мужчины и женщины? Послушайте его! Думаешь, я не знаю мужчин? Ты думаешь, что я никогда не была ничьей подругой? Что я так уродлива, что ни один мужчина не хотел меня?

Аттароа почти кричала на него, и Ш'Армуна переводила так быстро, как будто знала заранее, что скажет Аттароа. Джондалар даже забыл, что слушает перевод, но нейтральный голос шаманши придавал словам странное звучание, поскольку говорились они воинственно настроенной женщиной. Что-то горькое промелькнуло в глазах шаманши.

– Мой спутник был вождем. Он был сильным вождем и сильным мужчиной.

– Многие люди обладают силой, но не это делает вождями.

Аттароа не слышала его. Она не слушала его. Ее минутное молчание было лишь передышкой, чтобы собраться с мыслями, вспомнить.

– Бругар был таким сильным вождем, что бил меня каждый день, чтобы доказать это. – Она усмехнулась. – Разве не позор, что грибы, которые он съел, были ядовитыми? – Ее улыбка стала зловещей. – Чтобы стать вождем, я победила сына его сестры в яростном бою. Она была слабачка и умерла. Но ты не слабак. Не хочешь ли побороться со мной? Ставка – твоя жизнь.

– У меня нет желания биться с тобой, но я защищу себя, если будет нужно.

– Ты не хочешь сражаться со мной, потому что знаешь, что проиграешь. Я – женщина, и на моей стороне сила Муны! Великая Мать особенно отметила женщин: именно они продвигают жизнь вперед. Они должны быть вождями.

– Нет, – сказал Джондалар. Стоящие рядом вздрогнули, потому что впервые слышали, чтобы мужчина так открыто возражал Аттароа. – Лидерство не обязательно принадлежит тем, кого благословила Великая Мать. В большей степени оно принадлежит физически сильным или знающим людям. Вожак собирателей ягод, например, – именно тот человек, который знает, где растут ягоды, когда созревают и как их собирать. Все зависит от доверия к нему, вожди должны знать, что они делают.

Аттароа нахмурилась. Его слова не подействовали на нее, она слушала только себя, но ей не нравилось возбуждение в его голосе, как если бы у него было право говорить так свободно.

– Не важно, какая ставится задача, – продолжал говорить Джондалар. – Руководитель охоты – именно тот человек, который знает, где будут животные и когда, он ведет охотников. Он наиболее искусный охотник. Мартона всегда говорила, что вожди должны заботиться о людях, которых ведут за собой. И какая разница, является вождь мужчиной или женщиной?

– Я не допущу, чтобы вождем был мужчина, – прервала его Аттароа. – Здесь мужчины знают: вожди – это женщины, молодежь воспитывается так, чтобы понять это. Охотники здесь женщины. Нам не нужны мужчины, чтобы выслеживать и руководить. Думаешь, женщины не могут охотиться?

– Конечно, женщины могут охотиться. Моя мать была охотником, прежде чем стала вождем, и женщина, с которой я путешествовал, – одна из лучших охотниц, каких я знаю. Она любит охоту и хорошо идет по следу. Я могу бросить копье дальше, зато она – точнее. Она одним камнем, пущенным из пращи, может сбить птицу в небе или кролика на бегу.

– Еще история! – хмыкнула Аттароа. – Легко ссылаться на женщину, которой не существует. У нас женщины не охотились, им это не разрешалось. Когда Бругар был вождем, ни одной женщине не позволялось даже дотронуться до оружия. Когда я стала вождем, вначале нам было трудно. Никто не знал, как охотиться, но я их научила. Видишь эти столбы? – Аттароа указала на ряд столбов, врытых в землю. Джондалар видел их, когда проходил мимо, но не знал, для чего они. Теперь он заметил скелет лошади, укрепленный на одном из столбов. – Все женщины должны практиковаться каждый день, и не просто вонзать копье, но и бросать его. Лучшие из них становятся моими охотницами. Но даже прежде, чем мы научились изготавливать и метать копья, мы могли охотиться. На севере есть скала возле того места, где я выросла. Люди там охотятся на лошадей. Они сбрасывают их с той скалы. Мы научились охотиться таким способом. Нетрудно заставить лошадей кинуться вниз, если их загнать туда.

Аттароа с гордостью посмотрела на Ипадоа.

– Ипадоа обнаружила, что лошади любят соль. Мои охотницы – мои Волчицы. – Она улыбнулась женщинам, окружившим их.

Им явно понравилась ее похвала. Они даже как-то стали выше ростом. Раньше Джондалар не обращал внимания на их одежду и лишь теперь заметил, что у каждой в одежде было что-то волчье. У многих капюшоны были оторочены волчьим мехом, на шее висели волчьи клыки. У некоторых парки тоже были оторочены волчьим мехом. Капюшон Ипадоа был полностью сделан из волчьего меха, сверху же была приделана волчья морда с оскаленными клыками. Обшлага тоже были обшиты волчьим мехом, с плеч свисали волчьи лапы.

– Их копья – их клыки. Они убивают стаей. И приносят добычу домой. Их ноги – лапы волка, они могут бежать целый день и преодолеть большое расстояние. Ипадоа – их вожак. Я не смогла бы перехитрить ее. Она очень умная.

– Уверен в этом. – Джондалар не мог притупить чувство восхищения тем, сколько было сделано, начавшись с малого. – Но вы многое теряете попусту, когда мужчины бездельничают. А ведь они могли бы участвовать в жизни. Помогать охотиться, собирать растения, делать инструменты. Тогда женщинам не пришлось бы столько трудиться. Я не говорю, что женщины не могут это делать, но почему они должны работать и за себя, и за мужчин?

Аттароа расхохоталась тем тяжелым жутким смехом, от которого по телу пробегали мурашки.

– Я тоже думала об этом, именно женщины – те, кто приносит новую жизнь. Зачем вообще нам нужны мужчины? Некоторые женщины все еще не могут отказаться от мужчин, но чем они хороши? Ради Наслаждения? Только мужчины получают Наслаждение. Здесь нас не волнует, что мы обязаны давать мужчинам Наслаждение. Вместо того чтобы делить кров с мужчиной, я объединила женщин. Они вместе трудятся, помогают друг другу в воспитании детей, понимают друг друга. Когда рядом не будет мужчин, Мать смешает дух женщин и будут рождаться только девочки.

«Да возможно ли это? Ш'Амодан говорил, что за последние несколько лет родилось мало детей». Джондалар вдруг вспомнил Эйлу, которая утверждала, что, разделяя Наслаждение, мужчина и женщина зачинают новую жизнь, которая растет внутри женщины. Аттароа разделила мужчин и женщин. Наверное, поэтому родилось мало детей?

– Сколько родилось детей? – спросил он.

– Не очень много. Несколько. Но там, где несколько, будет много.

– И все девочки?

– Мужчины все еще очень близки. Это мешает Великой Матери. Вскоре все мужчины умрут. Вот тогда мы увидим, сколько будет рождаться мальчиков.

– И родятся ли вообще дети! Великая Земная Мать создала женщин и мужчин, и, подобно Ей, женщины благословлены рождать как женщин, так и мужчин, но только Она решает, какой мужской дух должен быть смешан с женским. Дух мужчины всегда присутствует. Ты в самом деле можешь пойти против того, что она повелела?

– Не говори мне, что сделает Мать! Ты не женщина, – высокомерно сказала она. – Тебе не нравится, когда о вас говорят как о ничтожествах, а может быть, ты не хочешь отказываться от своих Наслаждений. Не так ли?

Внезапно Аттароа сменила тон и почти замурлыкала:

– Тебе хочется Наслаждения, Зеландонии? Если ты не будешь биться со мной, то как ты завоюешь свою свободу? А, я знаю! Наслаждение. Такому сильному, красивому мужчине Аттароа, может быть, готова дать Наслаждение. А ты можешь дать Наслаждение Аттароа?

Он вдруг понял, что завязавшийся разговор о женщинах, и не так о них, как о ней самой, переводился. И она говорила не только как вождь, но и как женщина. Ш'Армуна переводила слова, но не интимную суть высказывания. Теперь он слышал их обеих.

– Такой высокий, такой совершенный, он мог бы быть спутником Самой Великой Матери. Посмотрите, он даже выше Аттароа, а таких мужчин мало. Ты, наверное, многим женщинам дарил Наслаждение? Одна улыбка большого высокого красивого мужчины с синими глазами – и женщины сами лезут в его спальные меха. Ты им всем давал Наслаждение, Зеландонии?

Джондалар не отвечал. Да, когда-то он радовал Наслаждением многих женщин, но сейчас он хотел только Эйлу. Щемящая тоска охватила его. Как он будет жить без нее? И какая теперь разница – жить или умереть?

– Итак, Зеландонии, если ты дашь Наслаждение Аттароа, ты получишь свободу. Аттароа знает, что ты можешь сделать это. – Соблазнительно изгибаясь, красивая женщина шла к нему. – Понимаешь? Аттароа сама отдается тебе. Покажи всем, как сильный мужчина дает женщине Наслаждение. Раздели с ней Дар Муны, Великой Земной Матери, Джондалар из Зеландонии.

Аттароа обняла его и прижалась к нему. Джондалар не двигался. Она попыталась поцеловать его, но он был гораздо выше ее и даже не наклонился. Она не привыкла к мужчинам, которые были выше. Чаще всего ей приходилось наклоняться. Она почувствовала себя глупо, и гнев охватил ее.

– Зеландонии, я готова соединиться с тобой и дать тебе возможность получить свободу.

– Я не собираюсь делиться Материнским Даром Наслаждения в таких условиях.

Его спокойный, уверенный голос не соответствовал его внутреннему состоянию. Как она могла оскорблять Великую Мать таким образом?

– Дар священен и должен разделяться с готовностью и радостью. Соединение вот таким образом – это презрение к Великой Матери. Это оскорбляет Ее Дар и возбуждает в Ней гнев, как если бы насиловали женщину. Я сам выбираю женщину, с которой хочу соединиться, и у меня нет никакого желания делить Ее Дар с тобой, Аттароа.

Джондалар мог бы ответить на приглашение Аттароа, но знал, что это было бы неискренне. Его внешность возбуждала много женщин, и он владел искусством удовлетворять их, но при взаимном влечении. Несмотря на волнующее поведение Аттароа, в ней не было теплоты, и она не вызвала в нем ни капли желания. Он чувствовал, что, даже если бы захотел, он не смог бы удовлетворить ее.

Аттароа выглядела ошеломленной. Большинство мужчин ринулись бы, чтобы разделить Наслаждение с красивой женщиной ради свободы. Путников, которые шли по территории Аттароа и которых брали в плен ее охотницы, ожидало несчастье. Они обычно сразу же хватались за возможность так легко избавиться от Женщин-Волчиц из племени Шармунаи. Хотя некоторые сомневались, мешкали, но никто не отказался от ее предложения. Однако вскоре они начинали понимать, что колебались не зря.

– Ты отказываешься… – недоверчиво прошипела женщина-вождь. Интонация переводчицы была нейтральной, но реакция Аттароа была очевидна. – Ты отказываешь Аттароа. Как ты смеешь отказывать? – выкрикнула она и повернулась к своим Волчицам: – Схватите его и привяжите к столбу.

Это было ее конечной целью, но она не хотела, чтобы это случилось так быстро. Она хотела, чтобы Джондалар услаждал ее долгой тоскливой зимой. Ей нравилось издеваться над мужчинами, обещая им свободу в обмен на Наслаждение. Для нее это была высшая точка издевательства, отсюда она вела мужчин к дальнейшему унижению и деградации, и обычно она проделывала с ними все, что хотела, прежде чем сыграть последний акт драмы. Они даже сами себя связывали, надеясь, что после этого они будут свободными, как она обещала.

Но ни один мужчина не мог дать Аттароа Наслаждение. В детстве с ней плохо обращались, и она мечтала стать подругой могущественного вождя другой общины. Потом она обнаружила, что мужчина, который стал ее спутником, был еще более худшим явлением в ее жизни, чем все то, что она уже пережила. Его Наслаждение всегда сопровождалось избиением и унижением ее, пока она наконец не уготовила ему мучительный конец. Но она слишком хорошо запомнила тот урок. Извращенная жестокостью, она уже не могла испытать Наслаждение без боли. Ее мало волновало Наслаждение с мужчинами или даже с женщинами. Ей доставляло Наслаждение смотреть, как мужчины умирают долгой и мучительной смертью.

Когда между «гостями» случался большой перерыв, Аттароа вела свои игры даже с мужчинами-Шармунаи, но после того, как двое или трое поиграли в ее игры, остальные знали, что им не стоит заниматься этим. Они просто защищали свою жизнь. Обычно она выбирала тех мужчин, у которых были спутницы. Некоторые из женщин не понимали, что именно ради них она унижала и истребляла мужчин, но этими женщинами можно было управлять через мужчин, к которым они были привязаны, и поэтому эти мужчины оставались живыми.

Как правило, путешественники появлялись в теплое время года. Люди редко пускаются в дальний путь зимой, особенно те, кто находится в Путешествии. Несколько путников пришли сюда уже давно, а этим летом так никто и не появился. Немногим удалось спастись благодаря счастливому случаю. Убежали и несколько женщин. Они предупредили других. Большинство людей, слышавших про Аттароа, воспринимали это как пустые слухи или фантастические сказки, но слухи становились более упорными, и тогда люди стали держаться подальше от этих мест.

Аттароа обрадовалась, когда в стойбище доставили Джондалара, но он оказался еще хуже, чем прежние мужчины. Он не стал играть в ее игру, он даже не стал молить ее о чем-то, он не порадовал ее своим унижением. Сделай он это, он мог бы прожить подольше. Какое было бы удовольствие видеть его склоненным к ее ногам!

По ее команде Волчицы бросились на Джондалара. Он яростно сопротивлялся, отбрасывая в сторону копья и нанося тяжелые удары, и почти освободился, но их было так много! Он продолжал бороться и тогда, когда они срезали лямки его туники и штанов и приставили острые ножи к его горлу.

Волчицы разорвали его тунику и обнажили грудь, затем они связали ему руки, оставив свободным довольно длинный кусок веревки, на котором его и подвесили к перекладине на столбе. Он отбивался, когда стаскивали его сапоги и штаны, и нанес несколько сильных ударов, но его сопротивление только воодушевляло женщин.

Когда его, обнаженного, подвесили за руки на перекладине, женщины отошли, довольные собой. Пальцами ног Джондалар касался земли, что придавало ему некое ощущение безопасности, и он, беззвучно шевеля губами, обратился к Великой Земной Матери, чтобы она избавила его от такого неожиданного и опасного затруднительного положения.

Аттароа заинтересовалась огромным шрамом между пахом и бедром. Рана хорошо зарубцевалась. Он и не подал вида, что был так серьезно ранен, никаких просьб, чтобы пощадили эту ногу. Если уж он такой сильный, то протянет дольше остальных. Он все еще должен был доставить ей удовольствие. Она улыбнулась, подумав об этом.