Текст книги "Путь через равнину"

Автор книги: Джин Мари Антинен Ауэл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 50 страниц)

Действительно, склон оказался не таким опасным, как это казалось. Хотя было несколько трудных моментов, но, к их общему удивлению, лошади справились. Они обрадовались, что преодолели этот подъем, но впереди их ждали другие препятствия. Из-за заботы друг о друге, о лошадях они вновь начали говорить между собой легко и свободно. Волк легко преодолел подъем. Несколько раз он взбегал на вершину и спускался. Когда они добрались до верха, Эйла свистнула и подождала Волка. Глядя на нее, Джондалар подумал, что она уж слишком заботится о звере. Он хотел было сказать ей об этом, но передумал, боясь рассердить ее. Затем все же спросил:

– Эйла, может быть, я ошибаюсь, но ты сейчас больше волнуешься о Волке, чем прежде. Разве ты не привыкла, что он уходит и приходит? Я хочу, чтобы ты сказала, что тебя тревожит. Ты сама говорила, что мы ничего не должны утаивать друг от друга.

Она глубоко вздохнула и закрыла глаза. На лоб набежали морщины. Затем посмотрела на него:

– Ты прав. Я не то чтобы пытаюсь скрыть от тебя что-то. Я пыталась от себя отогнать эти мысли. Помнишь, там, внизу, олени терлись рогами о деревья?

– Да.

– Не уверена, но вроде бы для волков тоже наступает время Наслаждения. Я не хотела и думать об этом, боясь того, что может случиться, но Толи навела меня на эту мысль, когда я рассказывала о Бэби, который оставил дом в поисках подруги. Она спросила о Волке. А не уйдет ли и он? Я не хочу, чтобы Волк ушел. Он почти мой ребенок, почти сын.

– Что заставляет тебя думать, что он уйдет?

– Прежде чем уйти, Бэби все дольше и дольше затягивал свои отлучки. Сначала день, затем несколько дней, иногда он приходил израненный. Я знала, что он ищет подругу. И он нашел. И вот сейчас Волк начал уходить. Боюсь, что это то же самое.

– Вот в чем дело. Не знаю, что мы можем предпринять. – В душе он пожелал, чтобы Волк ушел. Он не хотел, чтобы она страдала, но из-за Волка не раз прерывалось Путешествие, не раз он служил причиной их размолвок. Если бы Волк нашел подругу и ушел с ней, Джондалар пожелал бы ему удачи и был бы только рад.

– Не знаю. Пока он возвращается назад и, кажется, рад, что идет с нами. Он приветствует меня как члена своей стаи, но ты же знаешь, каков зов Наслаждения. Это могущественный Дар. Желание может быть очень сильным.

– Это правда. Не знаю, что ты можешь тут поделать, но я рад, что ты рассказала мне.

Некоторое время они ехали молча, но это было мирное молчание. Он был рад, что она рассказала ему о Волке. По крайней мере он понял ее поведение. Она действовала как мать. Он всегда жалел матерей, которые оберегали своих сыновей от малейшей опасности, запрещали даже заходить в пещеры или лазать по горам.

– Посмотри-ка, Эйла, – каменный козел. – Он указал на животное с длинными закрученными рогами. Козел стоял на выступе высоко на горе. – Раньше я охотился на них. А теперь посмотри сюда. Это серны.

– Это на них охотятся Шарамудои? – Эйла смотрела на антилопу с небольшими прямыми рогами, скачущую по горным кручам.

– Да, мы охотились на них тоже.

– Как можно охотиться на таких животных? Разве до них можно добраться?

– Тут надо уметь лазать по горам. Обычно они ждут опасности снизу и поглядывают туда, так что сверху к ним можно подобраться. Копьеметалка дает дополнительные преимущества.

– Это заставляет меня еще больше ценить подарок Рошарио.

* * *

Они взбирались все выше и к полудню достигли границы снега. С двух сторон возвышались каменные стены, покрытые наледью и снегом. Впереди на синем небе четко вырисовывалась скала, за которой, казалось, был конец света. Добравшись до нее, они остановились и оглянулись. Вид был живописный: за чистым пространством внизу виднелись зеленые склоны, на востоке раскинулась равнина с лентами рек. Впереди проступала горная цепь. Совсем близко стояли сверкающие льдом горные вершины. С трепетом Эйла оглядывалась вокруг. Глаза ее блестели от восхищения перед этой красотой и величием. В холодном резком воздухе изо рта вылетали клубы пара.

– Мы выше всего окружающего, Джондалар. Я никогда не была так высоко. Я чувствую себя словно на вершине мира! И это так прекрасно…

Глядя на нее, на то, каким восхищением блестят ее глаза, как прекрасна ее улыбка, он невольно был охвачен возбуждением и желанием немедленно овладеть ею.

– Да, это прекрасно. – Что-то в его голосе заставило ее вздрогнуть и повернуться к нему.

Его глаза были такого синего цвета, что казалось, он взял два островка глубокого сверкающего неба и наполнил их любовью и желанием. Эти глаза поймали ее, обезоружили и взяли в плен. Источник их притягательной силы был ей неизвестен, но магическому воздействию его любви она не могла противостоять. Его желание всегда служило «сигналом» рефлекторной реакции Эйлы, порожденной чисто физической острой необходимостью.

Не отдавая себе отчета, она очутилась в его объятиях, их губы слились. В своей жизни она не страдала от недостатка Наслаждения. Они делились этим Даром Великой Матери постоянно и с великой радостью, но сейчас случай был исключительным. Может быть, из-за необычности ситуации она каждой клеточкой тела чувствовала его прикосновение. Ее пронзала дрожь. Его руки на ее спине, объятия, прикосновение бедер. Его член даже сквозь меховые штаны казался теплым. Его губы. Все это вызвало неутолимое желание.

На мгновение он разжал объятия и расстегнул ее одежду. Ее тело изнывало от желания и ожидания его ласки. Она едва терпела, не желая торопить его. Когда он взял ее грудь, холод его рук контрастировал с ее внутренним жаром. Когда он сжал сосок, она задержала дыхание, ощущая, как по спине побежали мурашки, а затем волна прокатилась где-то внутри, что еще больше возбудило ее.

Джондалар чувствовал, как охотно она отвечает ему, чувствовал, как сам загорается. Его член встал и был полон. Ощутив ее теплый язык в своем рту, он принялся сосать его. Внезапно ему захотелось попробовать вкус ее других отверстий, почувствовать их теплоту и солоноватость, но он не хотел прерывать поцелуй. Он желал охватить ее всю в одно мгновение. Насладившись прикосновением к соскам, он поднял тунику, взял сосок в рот и стал сильно сосать его, она же прижалась плотнее, и он услышал, как она стонет от удовольствия. Он представил, что его член внутри ее. Они поцеловались, подчиняясь силе снедавшего их желания. Она жадно ловила каждое прикосновение его рук, его тела, его рта, его мужской сути. Он снял с нее парку, затем все остальное. Они оба опустились на ее парку, и его руки скользнули по ее бедрам, к низу живота. Затем он подвинулся, и прикосновение его языка вызвало у Эйлы острый приступ возбуждения. Чувства Эйлы были настолько напряжены, что ласки Джондалара доставляли сильнейшее – почти до боли – наслаждение. Он ощутил ее мощную реакцию на его легкое прикосновение. Джондалар умел изготавливать инструменты и охотничьи приспособления и слыл искусным мастером, потому что чувствовал природу камня во всех ее тонких и неуловимых проявлениях. Он искренне радовался, когда из камня получался хороший инструмент. Он также искренне радовался, когда ему удавалось раскрыть женщине тайны Наслаждения. И он провел немало времени, практикуясь в том и другом.

С присущей ему интуицией и стремлением понять чувства женщины, особенно Эйлы, в самый интимный момент он знал, что легкое прикосновение могло возбудить ее сильнее, чем нечто другое.

Он поцеловал ее между ног и, пробежав языком вверх, увидел, что она покрылась мурашками от холода. Он встал и, сняв парку, накрыл ее, но только до пояса. Его меховая одежда, еще хранившая тепло и запах его тела, была прекрасной. Если телу до пояса было тепло, то холодный ветер, обвевавший ее живот и бедра, влажные от его прикосновений, создавал великолепный контраст. Она ощутила теплую волну внутри, и мгновенно дрожь от холода сменилась необычным жаром. Со стоном она приподняла свое чрево к нему.

Руками он раздвинул края ее нижних губ, восхищаясь чудным розовым цветком ее женственности, и согрел его лепестки языком, чувствуя ее вкус. Ей становилось то тепло, то прохладно, и это было новое ощущение. Он использовал сам воздух, горы как средство доставить ей Наслаждение. Но затем воздух был забыт. Его рот, его руки, которые все время стимулировали, вдохновляли и обостряли ее ощущения, довели ее до такого состояния, что она просто не понимала, где находится. Она чувствовала его губы, его язык, его пальцы, проникающие внутрь. Она нашла его мужскую суть и направила ее. И выгнулась навстречу, чтобы принять его.

Он полностью погрузился в ее глубины и закрыл глаза, ощущая ее тепло и влажность. Подождав мгновение, он отстранился и вновь вошел в нее. С каждым движением в нем нарастало напряжение. Он услышал ее стон, почувствовал, как она прижимается к нему, и вздымающейся волной к нему пришло Наслаждение.

Тишину нарушал лишь ветер. Лошади терпеливо ждали, Волк с любопытством наблюдал за людьми, зная по опыту, что приставать к ним не стоит. Наконец Джондалар приподнялся на руках и посмотрел вниз на женщину, которую любил.

– Эйла, а что, если мы зачали ребенка?

– Не волнуйся. Я так не думаю. – Она благодарила судьбу, что собрала еще тех растений. Эйла хотела было рассказать об этом Джондалару, как рассказала Толи. Но даже Толи вначале была так шокирована, что Эйла решила вообще не упоминать о травах. – Я не вполне уверена, но думаю, что вряд ли я забеременела. – И в самом деле, она не была до конца уверена.

Иза годами пила тот особый чай и все же родила дочку. Возможно, свойства растения притупляются при длительном применении, а может быть, Иза забыла выпить чай, хотя это маловероятно. А что будет, если она сама перестанет пить чай?

Джондалар надеялся, что она права, хотя где-то в глубине души не хотел этого. Родится ли когда-нибудь в его доме ребенок от его духа и, возможно, от его сути?

* * *

Через несколько дней они дошли до следующего горного хребта, более низкого, чем первый, но с него они увидели западные степи. Стоял кристально ясный день, хотя с утра и шел снег. Далеко впереди еще одна горная гряда сверкала ледяными вершинами. На равнине внизу текла река, которая, казалось, впадала в озеро или, вернее, широко разливалась.

– Это река Великой Матери? – спросила Эйла.

– Нет. Это Сестра, и мы должны переправиться через нее. Наверное, это будет самая тяжелая переправа за все наше Путешествие. Посмотри на юг… Видишь? Вон там, где вода разливается так, что это похоже на озеро? Дальше по течению Сестра хочет соединиться с рекой Великой Матери, но уступает под ее напором, и вода идет обратно, перехлестывая основное течение, а оно само по себе коварное. Мы будем переправляться не здесь, а выше, но Карлоно говорил, что река бурная и в верховьях.

Так уж случилось, что тот день, когда они смотрели на равнину со второго горного хребта, был последним ясным днем.

Следующее утро встретило их темным низким небом и туманом, который вздымался из всех горных ущелий, образовывая водяные капли.

Пелена застлала все вокруг, и деревья и горы можно было различить, лишь подойдя к ним вплотную.

В полдень неожиданный раскат грома и блеск молний возвестили начало дождя. Эйла вздрогнула, озноб пробежал у нее по спине, когда она увидела всполохи молний на вершинах гор позади них. Но ее пугали не молнии, а грохот, и она вздрагивала каждый раз, когда рядом или вдали гремел гром, с каждым раскатом которого дождь усиливался, как бы и сам напугавшись шума. Когда они спускались по западному склону горы, дождь усилился настолько, что превратился в сплошной поток воды, почти водопад.

Они оба благодарили судьбу за то, что у них были специальные мамутойские парки из оленьей кожи, которые спасали от дождя. Они накидывали их на меховые парки во время холодов или просто на туники, когда было тепло. Снаружи парки были пропитаны красной и желтой охрой, смешанной с жиром, отшлифованы специально выделанной костью. Даже намокнув, они все же как-то спасали от дождя.

Когда они установили шатер, то все оказалось промокшим, даже спальные меха, и невозможно было разжечь костер. Они втащили дрова в шатер, надеясь, что за ночь они подсохнут. Утром дождь продолжал лить, а их одежда все еще была влажной. Эйла умудрилась разжечь небольшой костер и вскипятить воду для чая. Они поели из запасов, которые дала им Рошарио. Пища была настолько сытной, что вполне обеспечивала жизнедеятельность человека, даже если он ничего другого не ел в тот день. Она состояла из размолотого сушеного мяса, смешанного с жиром, сушеными фруктами или ягодами и зерном или кореньями.

Возле шатра, понуро опустив головы, стояли лошади. С их длинной зимней шерсти стекали потоки дождя. Лодка наполовину была заполнена водой. Они уже были готовы бросить ее, да и саму волокушу. Она служила для перевозки груза в степи, так же как лодка для переправы через реки, но в горах, покрытых лесом, все это стало тяжким бременем. Во-первых, замедлялось продвижение вперед, а во-вторых, спуск с крутых, скользких склонов становился опасным. Если бы Джондалар не знал, что остаток пути пройдет по равнине, он давно бы бросил их.

Они отвязали лодку и вылили воду, а после случайно подняли лодку вверх дном над головами. Стоя под ней, они посмотрели друг на друга и улыбнулись: дождь на них не попадал. Раньше им как-то не приходило в голову, что лодку можно использовать против дождя. Не во время движения, но по крайней мере на краткой остановке или во время ливня.

Но это открытие не решило проблему транспортировки. Подумав, они водрузили лодку вверх дном на Уинни. Если ее как-нибудь укрепить там, то можно будет спасти от дождя шатер и две корзины с вещами. Используя шесты и веревки, они пытались закрепить лодку на спине терпеливой кобылы. Получилось неуклюжее, слишком широкое сооружение, но зато будет меньше хлопот и больше пользы.

Они сняли лодку. Затем навьючили на Уинни сложенный шатер и прочие вещи, а над ними при помощи скрещенных шестов закрепили лодку. Куском кожи мамонта, которым обычно оборачивалась сумка с провизией, Эйла прикрыла корзины на спине Удальца.

Прежде чем отправиться в путь, ей пришлось некоторое время успокаивать Уинни, используя язык, который она придумала, живя в Долине. Эйле как-то даже не приходило в голову, что Уинни может не понимать ее. Язык был знакомым и успокаивающим, и кобыла всегда одинаково реагировала на определенные звуки и жесты. Даже Удалец навострил уши и, качая головой, заржал. Джондалар знал, что Эйла общается с лошадьми особым способом, и это была еще одна частица ее тайны, которая восхищала его.

Держа лошадей на поводу, они начали спускаться по склону. Волк, который провел ночь в шатре и слегка подсох, вскоре выглядел хуже лошадей. Густая и пышная шерсть прилипла к телу, сразу уменьшив его размеры. Обозначился костяк и мощные мышцы. Людей все же согревали промокшие парки, к тому же на них были капюшоны, хотя мех внутри их тоже был влажным. Однако вскоре капли воды потекли за шиворот, и тут уж было ничего не поделать. Мрачные небеса продолжали низвергать потоки воды, и Эйла решила: дождь – самое худшее проявление погоды.

Следующие несколько дней, пока они спускались с горы, дождь почти не прекращался. Когда они достигли хвойного леса, появилась хоть какая-то защита от дождя. Но, миновав лес, они вышли на открытую террасу. Далеко внизу виднелась река. Эйла начала понимать, что до реки совсем не близко и что она гораздо шире, чем она думала. Изредка прояснялось, но дождь в общем-то не переставал. Без защиты деревьев путники окончательно промокли и выглядели грустно, но зато выявилось преимущество: они могли ехать верхом по крайней мере часть пути.

Продвигаясь на запад, они спускались по лёссовым террасам, прорезанным множеством полноводных потоков, текущих с гор, поливаемые беспрерывным ливнем. Спеша вниз, они упорно преодолевали грязь и бурные речки. Оказавшись на очередной террасе, они неожиданно обнаружили небольшое поселение.

Грубые деревянные лачуги, жавшиеся друг к другу, выглядели ветхими, но все же для путников это была какая-то защита от постоянно падающей воды и хорошая стоянка. Эйла и Джондалар поспешили туда. Спешившись, чтобы люди не испугались животных, они выкрикнули приветствие на языке Шарамудои, надеясь, что живущие здесь знают его.

Никто не ответил. Приглядевшись, они решили, что в селении никого нет.

– Уверен, что Великая Мать поняла, что нам нужно убежище. Дони не будет возражать, если мы войдем, – проговорил Джондалар, входя в одну из лачуг. В ней не было ничего, кроме ремня, свисавшего с колышка, а земляной пол из-за дождя превратился в грязь. Они вышли и направились к лачуге чуть побольше.

Когда они приблизились к ней, Эйла поняла, что здесь недостает чего-то важного.

– Джондалар, а где же дони? Нет фигурки Матери, охраняющей вход.

Он огляделся:

– Должно быть, это временное летнее поселение. Они не оставили дони, потому что не просили Ее о защите. Они ушли отсюда, забрав все с собой. Возможно, они поднялись в горы, когда начались дожди.

Войдя в дом, они увидели, что это более подходящее место. Хотя в стенах зияли щели, в нескольких местах текло с крыши, здесь зато был деревянный пол, приподнятый над землей, и возле каменного очага лежали дрова. Это было самое сухое, самое удобное место из всех, что они видели в последние дни.

Они отвязали волокушу и ввели лошадей внутрь жилища. Эйла начала разжигать костер, а Джондалар пошел к соседнему строению, чтобы выломать на дрова несколько досок из сухих внутренних стен. Когда он вернулся, Эйла уже натянула веревку между колышками, вбитыми в стены, и развешивала мокрые вещи. Джондалар помог растянуть на веревке шкуры от шатра, но их пришлось опять свернуть, потому что с крыши лилась вода.

– Надо что-то делать с этими дырами в крыше, – сказал Джондалар.

– Я видела камыш. Он растет рядом. Можно быстро сплести циновку и закрыть дыры.

Путники нарвали листьев тростника: плотно прилегавшие к стеблю, они достигали двух футов в длину. Эйла научила Джондалара основным приемам плетения, и, посмотрев, как она сплела один квадрат циновки, он начал делать то же самое. Эйла смотрела на его руки и тайно улыбалась. Ее удивляла способность Джондалара выполнять женскую работу, к тому же – что особенно ее радовало – делал он это с охотой. Работая вдвоем, они вскоре сплели столько квадратов, сколько отверстий было в крыше.

Жилище было сооружено из длинных, скрепленных между собой стволов молодых деревьев, их покрывал тонкий слой тростника. А-образной формы жилище походило на постройки племени Шарамудои, но здесь не использовалась растяжка. Стена, где был вход, стояла почти вертикально, противоположная стена, примыкавшая к ней под острым углом, служила крышей.

Выйдя наружу, они приладили заплатки с помощью тех же листьев тростника. Не заделанными остались две дырки на самом верху, куда не мог добраться даже рослый Джондалар. Лезть на крышу они не решились, боясь, что та не выдержит их веса. Было необходимо придумать, как залатать прорехи. В последний момент путники вспомнили, что надо бы набрать воды для питья и приготовления пищи.

В лачуге Джондалар обнаружил, что может дотянуться до потолка, и они решили заделать дыры изнутри. Завесив вход шкурой мамонта, Эйла оглядела полутемное помещение, освещаемое лишь пламенем костра. Воздух уже начал прогреваться. Снаружи шел дождь, а здесь было сухо и тепло, хотя от высыхающих вещей уже повалил пар, а дымовой трубы в этом летнем сооружении не было. Дым обычно уходил через щели в стенах и потолке.

Хотя лошади предпочитали быть на открытом воздухе, но, взращенные людьми, они привыкли также находиться внутри жилища, пусть даже пропахшего дымом. А теперь животные, казалось, были рады, что защищены от потопа. Эйла положила камни в костер, затем они насухо вытерли лошадей и Волка.

Пришлось развернуть все свертки и тюки, чтобы посмотреть, не промокли ли вещи. Обнаружив сухую одежду, они переоделись и сели у костра, чтобы попить горячего чая, пока готовилась пища. Заметив, что дым стелется по потолку, люди проделали в стене отверстия, отчего и воздух стал чище, и внутри посветлело. Как хорошо было наконец расслабиться. Они даже не осознавали, как велика была их усталость. Задолго до темноты они залезли в еще чуть влажные спальные меха.

Но, несмотря на утомление, Джондалар не мог уснуть. Он вспоминал быстрое и коварное течение Сестры, ощущая тревогу при мысли о предстоящей переправе через нее с женщиной, которую любил.