Текст книги "Путь через равнину"

Автор книги: Джин Мари Антинен Ауэл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 50 страниц)

Джин М. Ауэл
ДЕТИ ЗЕМЛИ
Путь через равнину

Посвящается Леноре, Майклу, Дастину Джойсу и Венди – с любовью.

Глава 1

Женщина заметила какое-то движение в пыльном мареве и подумала, что это может быть Волк, который совсем недавно бежал впереди них. Нахмурившись, она взволнованно посмотрела на спутника и, вытянувшись, вновь постаралась разглядеть Волка в клубящейся пыли.

– Джондалар! Посмотри! – Она указала вперед. Впереди, слева, в заполненном песком сухом воздухе виднелись нечеткие очертания нескольких шатров.

Чуть ближе они увидели, как Волк подкрадывается к возникшим из пыльного воздуха двуногим существам с копьями, направленными прямо на них.

– Похоже, мы добрались до реки, но не уверен, что мы – единственные, кто пожелал устроить здесь стоянку. – Мужчина натянул поводья, останавливая коня.

Чтобы осадить свою лошадь, женщина лишь слегка напрягла мышцы ног; она сделала это машинально, не думая об управлении животным.

Эйла услышала угрожающее рычание, исходящее откуда-то из глубины гортани, и заметила, что Волк сменил защитную стойку на агрессивную. Он был готов к атаке! Она издала резкий, отчетливый свист, напоминающий птичий, хотя ни одна птица так не свистела. Волк прекратил рычать и бросился к всаднице.

– Волк, рядом! – Одновременно она дала команду рукой. Тот затрусил рядом с золотисто-серой кобылой, и всадники направились к людям, преграждавшим им путь к шатрам.

Бурный порывистый ветер закручивал поземку, что мешало разглядеть копьеносцев. Эйла спешилась и опустилась на колени возле Волка, положив одну руку ему на спину, а другую – на грудь, чтобы успокоить животное и попридержать его при необходимости. Она слышала его глухое урчание и чувствовала, как напряжено его тело. Эйла взглянула на Джондалара. Светло-серая пелена окутывала его плечи, длинные льняные волосы, сливая воедино гнедого коня и всадника. Она и Уинни выглядели так же. Хотя лето еще только вступало в свои права, сильные ветры, дующие с ледника, уже почти высушили степь.

Она почувствовала, как Волк снова напрягся, и тут же увидела, что позади копьеносцев появился человек, одетый как шаман-мамут во время важных церемоний. Он был в маске с рогами зубра и в одежде, украшенной таинственными знаками.

Мамут яростно потряс палкой и закричал: – Уходите, злые духи! Оставьте это место! Эйле показалось, что это женский голос, но она не была уверена, так как он звучал из-под маски, но кричали на языке племени Мамутои. Тряся палкой, мамут шел к ним; Эйла еще крепче прижала Волка. Затем мамут начал петь и танцевать: размахивая палкой, он делал несколько быстрых шагов вперед и тут же быстро отходил назад, как бы пытаясь устрашить их и заставить уйти прочь, но преуспел лишь в том, что напугал лошадей.

Эйла удивилась, что Волк готов был броситься: волки редко угрожали людям. Но, вспоминая его поведение, она подумала, что понимает Волка. Обучаясь охоте, Эйла часто видела волков и наблюдала за ними. И знала, как они привязаны к своей стае. Именно к своей. Потому что они быстро изгоняли чужаков со своей территории; известно, что они убивали других волков, чтобы защитить то, что считали своим.

Для маленького волчонка, которого она подобрала, Львиное стойбище племени Мамутои стало его территорией, а племя – его стаей; все прочие были для него кем-то вроде чужих волков. Еще щенком он рычал на незнакомых людей, которые приходили в стойбище. Сейчас же на новой территории, возможно на территории другой стаи, для него было естественным занять оборонительную позицию при виде враждебно настроенных незнакомцев с копьями в руках. Почему люди этого стойбища вышли с копьями?

Вслушиваясь в пение мамута, Эйла пыталась понять, что оно ей напоминает. Потом до нее дошло, что это было песнопение на древнем священном языке, понятном только Мамутам. Эйла понимала не все. Мамут лишь начал учить ее этому языку, когда им пришлось покинуть Львиную стоянку. Но мало-помалу она начала вникать в это странное пение-крик, и оказалось, что смысл его соответствует начальным словам мамута. Только здесь это выражалось более туманно.

Это был призыв к странному волку и людям-коням уйти прочь отсюда, уйти обратно в мир духов, которому они принадлежали.

На языке племени Зеландонии – чтобы не поняли люди из стойбища – Эйла рассказала Джондалару, о чем пел мамут.

– Они думают, что мы духи? Конечно! – сказал он. – Мне следовало это знать. Они нас боятся. Поэтому и угрожают нам копьями. Эйла, мы можем столкнуться с той же проблемой, кого бы мы ни повстречали на пути. Мы-то привыкли к животным, но для большинства людей лошади – это прежде всего мясо, добыча, а волки – это мех, шкура.

– Мамутои на Летнем Сходе вначале тоже были ошарашены. Им потребовалось время, чтобы привыкнуть к тому, что лошади и волк находятся рядом, – сказала Эйла.

– Когда я пришел в себя там, в твоей пещере в Долине, и увидел, как ты помогаешь Уинни родить Удальца, то подумал, что лев все же прикончил меня и я проснулся уже в мире духов. Может быть, мне стоит тоже сойти на землю, чтобы показать им, что я человек и не составляю с Удальцом единое целое, нечто вроде духа человека-лошади.

Джондалар спешился, но не выпустил из рук повод, прикрепленный им к уздечке. Удалец потряхивал головой и пятился от приближающегося мамута, который продолжал размахивать палкой и громко петь. Уинни стояла позади Эйлы, опустив голову на плечо женщины. Эйла не пользовалась ни поводьями, ни уздечкой. Она управляла лошадью движениями своего тела и ног.

Уловив звуки незнакомого языка, на котором говорили духи, и увидев, как Джондалар слез с лошади, шаман запел еще громче, умоляя духов уйти, обещая им особые ритуалы, пытаясь умиротворить их предложением даров.

– Надо сказать им, кто мы, – предложила Эйла. – Мамут очень обеспокоен.

Джондалар придерживал повод у самой головы Удальца: тот был сильно возбужден и все время пятился от кричащего и размахивающего палкой мамута. Даже Уинни, обычно более хладнокровная, чем ее легковозбудимый отпрыск, готова была отпрянуть.

– Мы не духи! – прокричал Джондалар, выждав момент, когда шаман переводил дыхание. – Я гость, я путник, а она, – он показал на Эйлу, – из племени Мамутои из Дома Мамонта.

Люди вопросительно переглянулись. Мамут перестал плясать и петь, но все еще тряс своим жезлом, внимательно изучая их. Может быть, духи хотели обмануть их, но по крайней мере они могли говорить на понятном всем языке. Наконец мамут произнес:

– Почему мы должны верить вам? Откуда мы знаем, что вы нас не обманываете? Ты говоришь, что она из Дома Мамонта, но где ее знак? У нее на лице нет татуировки.

Тогда заговорила Эйла:

– Он не сказал, что я принадлежу к племени Мамутои по рождению. Он сказал, что я из Дома Мамонта. Прежде чем покинуть Львиное стойбище, я обучалась у старого Мамута.

Мамут переговорил с мужчиной и женщиной, стоявшими неподалеку, и повернулся к путникам.

– Вот этот, – мамут кивнул в сторону Джондалара, – утверждает, что он гость. Хотя он неплохо говорит на нашем языке, но все же есть оттенок чужой речи, а ты разговариваешь совсем не так, как Мамутои.

Джондалар затаил дыхание. Речь Эйлы действительно была необычной. Некоторые звуки, которые она не могла произнести правильно, производили уникальное впечатление, хотя речь ее была ясной и звучала отнюдь не неприятно, – Джондалару это скорее нравилось. Это не было похожим на иноязычный акцент, это было нечто совершенно особенное: звуки речи, которую большинство людей никогда не слышали и даже не могли понять, что это язык. Эйла говорила с акцентом трудного, горлового, ограниченного по звуковому диапазону языка того народа, который воспитал ее.

– Я не родилась в племени Мамутои. – Эйла все еще удерживала Волка, хотя тот уже перестал рычать. – Я была удочерена Домом Мамонта, самим Мамутом.

Мамут, женщина и мужчина начали взволнованно переговариваться.

– Если вы не из мира духов, то почему вам подчиняется этот волк, а лошади возят вас на своих спинах? – спросил мамут, решив выяснить все до конца.

– Этого нетрудно добиться, если подберешь их очень маленькими, – ответила Эйла.

– Ты говоришь так просто. Должно быть что-то еще. Ты, женщина, не можешь обмануть мамута, который также принадлежит к Дому Мамонта.

– Я был там, когда она принесла волчонка домой, – вмешался Джондалар. – Он был таким маленьким, что все еще сосал молоко, и я был уверен, что он умрет. Но она выкормила его мелко нарезанным мясом и бульоном, кормила даже среди ночи, как и вы, когда растите ребенка. К удивлению всех, он выжил и стал подрастать, но это было лишь началом. Позднее она приучила его делать то, что хочет она: не гадить в пещере, не устраивать переполоха, не кусать детей, даже если они сделали ему больно. Если бы я не был там, я не поверил бы, что волка можно научить всему этому и что он так понятлив. Да, правда, это куда больше, чем просто подобрать малыша. Она заботилась о нем, как о ребенке. Она просто мать этого животного. Вот почему он делает все, что она хочет.

– А как насчет лошадей? – спросил мужчина, стоявший рядом с шаманом. Он не отрывал глаз от возбужденного жеребца и высокого мужчины, который властвовал над ним.

– То же самое и с конями. Их можно выучить, если взять очень маленькими и заботиться о них. Это требует времени и терпения, но они обучатся.

Опустив копья, люди внимательно прислушивались к разговору. Известно, что духи не говорят на обычном языке, им ведом таинственный язык животных-прародителей, где слова выражают совсем не то, что обозначают обычно.

Затем женщина из лагеря произнесла:

– Не знаю, можно ли быть матерью для животного, зато знаю, что племя Мамутои не усыновляет и не удочеряет пришельцев. Это необычный народ. Он принадлежит к Тем, Кто Служит Великой Матери. Люди приходят к этому служению сами, или их избирает сам Мамонт. В Львином стойбище у меня есть родственник. Я знаю – Мамут, наверное, самый старый человек на земле. Зачем ему удочерять кого-то? Не думаю, чтобы Лютий позволил это. Твоим словам трудно поверить, и я не знаю, почему мы вообще должны верить.

Эйла чувствовала, что в том, что говорила женщина, было нечто двусмысленное. Это сквозило в манере высказывания, в прямизне спины, в напряженности плеч, в тревожно нахмуренном лбе. Как будто эта женщина столкнулась с чем-то крайне неприятным. Затем Эйла поняла, что это была не просто обмолвка и что женщина солгала специально, чтобы поймать их в ловушку. Но напряженность ее осанки позволяла разглядеть подвох. Плоскоголовые – так называли народ, воспитавший Эйлу, хотя сами они называли себя Кланом, – в разговоре обращали внимание не на слова, а на суть высказываемого и точность. Лишь несколько человек осознавали, что у них вообще есть язык. Их артикуляционные возможности были ограниченны, и потому их воспринимали скорее как животных, не умеющих говорить. Они использовали язык жестов и сигналов, и он был не менее сложным. Относительно малое количество слов (Джондалар с трудом мог воспроизвести их, так же как Эйла не могла произнести некоторых звуков языка Зеландонии или Мамутои) произносилось со своеобразным растягиванием гласных, они могли означать особое подчеркивание, или имена людей, или названия предметов. Нюансы и оттенки смысла выражались позой, знаками, выражением лица, что усиливало значение говоримого, позволяло варьировать речь, так же как интонация позволяла делать это в вербальном языке. При такой мимике и телодвижениях было почти невозможно сказать неправду. Люди из Клана просто не могли солгать.

Эйла научилась постигать самые неуловимые движения тела и выражения лица так, как если бы это был язык жестов. Это было необходимо для полного понимания. Когда она начала учиться говорить настоящими словами на языке Джондалара или племени Мамутои, то обнаружила вдруг, что различает мельчайшие нюансы мимики и телодвижений людей. Но эти люди общались при помощи слов, а жесты, мимика вовсе не были частью их языка. Эйла открыла, что воспринимает больше, чем сказано; вначале это приводило ее в смущение, поскольку мимика не всегда отражала суть сказанного, к тому же она не знала, что такое ложь. Если требовалось солгать, самое большее, на что она была способна, – это просто промолчать. Постепенно она поняла, что часто небольшая ложь является лишь выражением учтивости. Постепенно она научилась воспринимать юмор, когда обычно говорится одно, а подразумевается другое. Она вдруг ощутила природу словесного языка и особенности людей, пользующихся им. И тут способность улавливать неосознанные движения неожиданно расширила ее возможности владения языком. Этот сверхъестественный способ проникнуть в истинный смысл речи дал ей необыкновенные преимущества. Хотя сама она была не способна солгать, за исключением обмолвок, обычно она знала, что некто говорит неправду.

– Человека по имени Лютий не было в Львином стойбище, когда я была там, – прямо сказала Эйла. – Возглавляли племя Тулия и ее брат Талут.

Женщина как-то неопределенно кивнула, а Эйла тем временем продолжала:

– Мне известно, что в Доме Мамонта никого не усыновляют и не удочеряют, там принимают посвящение. За меня поручились Талут и Неззи. Талут даже расширил дом, чтобы сделать специальное зимнее укрытие для лошадей. Но старый Мамут, ко всеобщему удивлению, совершил особый ритуал и удочерил меня. Он заявил, что отныне я принадлежу к Мамутои, что я рождена для этого.

– Если ты привела этих лошадей в Львиное стойбище, то я могу понять, почему старый Мамут так поступил, – сказал мужчина.

Женщина раздраженно посмотрела на него и что-то произнесла шепотом. Затем все трое начали что-то обсуждать. Мужчина был убежден, что путники были, возможно, обыкновенными людьми, а не духами с их фокусами, а если и были таковыми, то совсем безвредными. Однако ему все же не верилось, что они именно те, за кого себя выдают. Объяснения «высокого» по поводу животных слишком просты, но интересны. Особенно заинтриговали его лошади и волк. Женщина же была убеждена, что эти пришельцы слишком легко говорили, были слишком независимыми, слишком внезапно появились, и, значит, что-то тут неладно. Она не доверяла незнакомцам и не хотела иметь с ними ничего общего.

Мамут, тщательно поразмыслив, как и подобало ему по сану, решил, что это все же люди, а необычное поведение животных внушает доверие. Светловолосая, должно быть, могущественная Каллер, старый Мамут, наверное, знал, что она обладает от рождения сверхъестественной властью над животными. Попозже, во время Летнего Схода, можно будет узнать, что думают Мамутои об этих двоих. Конечно, проще поверить в некую магию, чем в нелепое утверждение, что животных можно приручить.

Во время совещания возникло несогласие. Женщина чувствовала себя неспокойно, незнакомцы раздражали ее. Она не отдавала себе отчета в том, что попросту боится их.

Хотя ей было не по себе от соприкосновения со столь необычайным проявлением тайных сил, но приходилось подчиниться общему решению.

Мужчина произнес:

– Место слияния рек – самое удобное для лагеря. Можно неплохо поохотиться, по этому пути проходят стада гигантских оленей. Через несколько дней они будут здесь. Мы не против, если вы поселитесь рядом и присоединитесь к нашей охоте.

– Мы очень ценим ваше предложение, – ответил Джондалар. – На ночь мы остановимся здесь поблизости, но завтра утром нам необходимо продолжить путь.

Предложение остаться весьма настораживало, это совсем не походило на обычное «добро пожаловать», которым встречали их с братом во время путешествия пешком. Формальное приветствие, данное во имя Великой Матери, подразумевало больше, чем просто гостеприимство. Смысл его был в том, чтобы присоединиться к этим людям и прожить среди них некоторое время. Здесь крылась неопределенность, но по крайней мере им не угрожали копьями.

– Также во имя Мут приглашаем вас разделить с нами утреннюю и вечернюю еду.

Это была большая любезность, и Джондалар почувствовал, что предложение начинает ему нравиться.

– Во имя Великой Земной Матери мы будем счастливы поужинать с вами, после того как разобьем наш собственный лагерь, – согласился Джондалар. – Но завтра утром нам нужно двигаться дальше.

– Куда вы так спешите?

Прямота, присущая племени Мамутои, все еще заставала врасплох Джондалара, хотя он достаточно долго жил среди них. Вопрос старейшины соплеменники Джондалара сочли бы невежливым. Нет, это была вовсе не неучтивость, а лишь признак незрелости, недостаток понимания сложной и уклончивой речи, присущей более развитым племенам.

Среди людей племени Мамутои высоко ценились искренность и прямота, отсутствие их было подозрительным, хотя в действительности они не были столь непосредственны, как казалось. Существовали различные нюансы восприятия того, что было высказано прямо, и того, что было недосказано. Но откровенное любопытство старейшины этого лагеря полностью соответствовало нормам племени Мамутои.

– Я иду домой, – ответил Джондалар, – и веду с собой эту женщину.

– И что могут решить день или два?

– Мой дом далеко на западе. Я отсутствовал четыре года, и еще год потребуется, чтобы добраться до места, если нам повезет, конечно. Нас поджидают большие опасности, например переправа через реки и лед. Не хотелось бы столкнуться с этим в неблагоприятное время года.

– Запад? Но, похоже, вы идете на юг.

– Да. Мы движемся к морю Беран и реке Великой Матери. Дальше мы отправимся вдоль русла реки.

– Несколько лет назад у моего двоюродного брата были дела в тех краях. Он рассказывал, что некоторые племена живут возле реки и, как и вы, называют ее Великой Матерью. Они кочуют западнее этих мест. И все зависит от того, где именно вы достигнете реки, потому что существует проход южнее Великого Льда, по северным отрогам гор. Ваш путь оказался бы гораздо короче, если бы вы пошли на запад таким образом.

– Талут говорил мне о северном пути, но нет уверенности, что это та самая река. Я пришел южным путем, и эту дорогу я знаю. Мой брат сочетался браком с женщиной из племени Шарамудои, мы жили там. Так что у меня есть родственники среди Речного народа. Хотелось бы повидать их. Вряд ли еще когда придется.

– Мы торгуем с Речным народом… Кажется, я слышал о каких-то пришлых людях год или два назад… Они жили в селении, куда вышла замуж одна из Мамутои. Были два брата… Да, вспоминаю. У племени Шарамудои – другие брачные обычаи, но, насколько я помню, та пара должна была соединиться с другой… Своего рода усыновление. Они прислали приглашение всем родственникам Мамутои. Кое-кто отправился туда, но вернулись один или двое.

– Это был мой брат Тонолан, – сказал Джондалар, обрадованный тем, что его рассказ подтверждается, хотя до сих пор не мог без боли произносить имени брата. – Это был праздник Супружества. Он вступил в союз с Джетамио, и они породнились с Маркено и Толи. Толи была первой, кто научил меня говорить на языке Мамутои.

– Толи приходится мне какой-то отдаленной родственницей, а ты, стало быть, брат одной из ее подруг? – Мужчина повернулся к сестре. – Тури, этот человек – наш родственник. Думаю, мы должны оказать им гостеприимство. – И, не дожидаясь ответа, мужчина продолжал: – Я – Рутан, вождь Соколиного стойбища. Именем Мут, Великой Матери, добро пожаловать к нам.

У женщины не осталось выбора. Не могла же она помешать брату и не подтвердить его приглашение, хотя про себя она решила, что выскажет ему кое-что, когда они останутся одни.

– Я Тури – вождь Соколиного стойбища. Именем Великой Матери добро пожаловать к нам. Наша летняя стоянка называется Ковыльное стойбище.

Это было не самое теплое приглашение, которое когда-либо доводилось слышать Джондалару. Ему дали понять, что это приглашение имеет определенные рамки и ограничения: она приветствует его здесь, но это лишь временная стоянка. Он знал, что Ковыльное стойбище устраивалось в любой пригодной для летней охоты местности. Зимой Мамутои становились оседлыми жителями, и эта группа людей, подобно другим таким же, жила постоянным составом в одном или двух потаенных убежищах, которые они называли Соколиным стойбищем. Туда она их не пригласила.

– Я Джондалар из Зеландонии. Приветствую вас именем Великой Земной Матери, которую мы называем Дони.

– У нас есть свободные места в шатре мамута, – сказала Тури. – Но я не знаю, как быть с животными.

– Это не должно беспокоить вас, – вежливо заметил Джондалар. – Проще всего устроить наш собственный лагерь рядом с вашим. Мы ценим ваше гостеприимство, но лошадям нужно подкормиться, и они знают нашу палатку и всегда возвращаются к ней. Было бы сложно, если бы мы остановились в вашем стойбище.

– Конечно, конечно, – с облегчением вздохнула Тури. Для нее это тоже было бы трудновато.

Эйла сообразила, что ей также следует обменяться приветствиями. Волк стал вроде бы менее агрессивным, и Эйла медленно освободила руки. «Не сидеть же мне здесь весь день, удерживая Волка», – подумала она. Когда она встала, он запрыгал рядом, но она усадила его.

Не протягивая рук, держась поодаль, Руган пригласил ее в стойбище. Она ответила на приветствие.

– Я Эйла из племени Мамутои, – сказала она и добавила: – Из Дома Мамонта. Именем Мут я приветствую вас.

Тури присоединилась к Рутану и пригласила ее в стойбище, именно в это стойбище, так же как и Джондалара. Эйла отделалась формальным ответом. Ей хотелось, чтобы они проявили большее дружелюбие, но осуждать их она не могла. Зрелище, когда животные идут бок о бок с людьми, могло испугать кого угодно. Не каждый мог бы воспринять ее так, как Талут. Эйла ощутила острую боль при мысли о том, что потеряла тех, кого любила, там, в Львином стойбище.

Она повернулась к Джондалару.

– Волк неспокоен. Думаю, что придется придерживать его на месте, пока мы находимся здесь, возле этой стоянки, да и в будущем, когда мы повстречаем других людей, – сказала она Джондалару на языке Зеландонии, чувствуя, что невозможно открыто обсуждать все рядом с лагерем этих Мамутои. – Может быть, подойдет остаток веревки, которую ты сделал для Удальца? И веревка, и ремни есть в одной из корзин. Я хочу приучить его не гоняться за незнакомыми, а находиться там, где я велю.

Когда люди подняли копья, Волк, должно быть, решил, что ситуация становится угрожающей. Эйле с трудом удалось удержать его от прыжка на защиту своих. Реакцию Волка можно понять, и все же Волк не должен бросаться на людей, которых они встретят на пути. Нужно научить его вести себя в соответствии с обстановкой, более дружелюбно относиться к новым людям. Как только эти соображения пришли Эйле в голову, она задумалась над тем, есть ли вообще люди, способные понять, что волк может подчиняться женщине, что человек может ездить на лошади верхом.

– Останься с ним, я принесу веревку, – сказал Джондалар, не выпуская из рук повод Удальца. Хотя молодой жеребец уже успокоился, он начал искать веревку в корзинах, навьюченных на Уинни. Тем временем враждебность со стороны стойбища стала ощущаться меньше, люди относились к ним не более настороженно, чем к любому чужаку. Страх их, казалось, сменился любопытством.

И Уинни тоже успокоилась. Похлопывая ее, почесывая и беспрерывно разговаривая, Джондалар рылся в сумках. Он любил Удальца за резвость, но в Уинни просто души не чаял, потому что эта крепкая кобылка обладала безграничным терпением. Своим поведением она успокаивающе действовала на молодого жеребца. Джондалар частенько мечтал о том, чтобы приручить Удальца так же, как Эйла приручила Уинни, которая не нуждалась ни в уздечке, ни в поводьях. Во время езды он понял, как чувствительно животное, и пытался управлять конем лишь движением своего тела.

Подошла Эйла с Волком. Джондалар подал ей веревку и спокойно произнес:

– Не стоит оставаться здесь, Эйла. Еще рано, мы отыщем другое место для стоянки.

– Думаю, что Волку следует привыкать к людям, особенно к чужакам, даже если те настроены не слишком дружелюбно. Это Мамутои, мой народ. Возможно, это последние Мамутои, которых мы видим. Отправятся ли они на Летний Сход? Может быть, мы сможем передать с ними весточку в Львиное стойбище.

Эйла и Джондалар устроили стоянку совсем рядом с Ковыльным стойбищем, чуть выше по течению реки. Они развьючили лошадей и пустили их пастись. Эйла внимательно наблюдала, как они побрели прочь от стоянки, исчезая в пыльной дымке.

Мужчина и женщина держали путь по правому берегу реки, но на некотором удалении от нее. Петляя и то и дело возвращаясь, река упорно текла на юг по прорытому ею среди равнины глубокому ущелью. Идя степью по верху русла реки, путники могли спрямлять путь, но зато на открытом пространстве их бесконечно обдувал ветер, слепило солнце и мочил дождь.

– Это та река, о которой говорил Талут? – разворачивая мех, спросила Эйла.

Мужчина вытащил из корзины довольно большой плоский кусок бивня мамонта, на котором были начертаны какие-то знаки. Взглянул на небо, сияющее в лучах непереносимо яркого солнечного света. Насколько он мог определить, день был в разгаре.

– А как это узнать, Эйла? – произнес наконец Джондалар, укладывая карту обратно. – Я не вижу никаких знаков. К тому же я привык судить о расстоянии, когда иду пешком. Удалец движется с другой скоростью.

– В самом деле потребуется целый год, чтобы добраться до твоего дома?

– Трудно сказать. Это зависит от того, с чем мы столкнемся в пути, какие возникнут проблемы, как часто придется останавливаться. Если мы достигнем Зеландонии через год в это же время, считай, что нам повезло. Мы еще даже не дошли до моря Беран, куда впадает река Великая Мать, а нам нужно добраться до самых ее истоков на леднике, – ответил Джондалар. В его необычно ярко-синих глазах сквозило беспокойство, а на лбу обозначились морщины. – Кроме того, нужно пересечь несколько рек, но больше всего меня беспокоит ледник. Мы должны пройти его, пока не начал подтаивать лед, то есть нам нужно добраться туда еще до весны, а на это трудно рассчитывать. Сильные южные ветры, дующие в том районе, могут подтопить глубинные слои за один день. Покрывающие их лед и снег начинают ломаться, как трухлявое дерево. Появляются широкие расщелины, снежные мосты над ними обрушиваются, лед размывается потоками талой воды, которые порой образуют глубокие впадины. Это опасно, несчастье может случиться в любое мгновение. Хотя сейчас лето и до зимы вроде бы далеко, наш путь лежит гораздо дальше, чем тебе может представиться.

Женщина кивнула. Какой смысл гадать, сколь долгое Путешествие им предстоит и что может произойти. Лучше думать о дне, который наступил, и строить планы лишь на завтра, ну, возможно, на послезавтра. И не стоит волноваться по поводу народа Джондалара и о том, примут ли они ее как равную, так, как это сделали Мамутои.

– Сейчас я хочу одного – чтобы перестало дуть, – сказала она.

– Да и мне надоело глотать песок, – согласился он. – Почему бы нам не навестить соседей? Может быть, там удастся раздобыть еду получше.

Взяв Волка, они вернулись в Ковыльное стойбище. Эйла все же слегка придерживала Волка. Они присоединились к группе людей, собравшихся возле костра, на котором жарился большой огузок оленьей туши. Вначале разговор не клеился, но затем любопытство сменилось теплым интересом и опасения рассеялись в оживленной беседе. Лишь немногим из тех, кто населял эти степи, доводилось встречать новых людей, впечатление от таких встреч надолго давало пищу рассказам и спорам. Среди обитателей стойбища Эйле особенно приглянулась молодая женщина с маленькой дочкой, которая уже могла сидеть без посторонней помощи. Крошка своим заливистым смехом просто очаровала их, особенно Волка.

Вначале молодая женщина очень нервничала, увидев, что Волк сосредоточил все внимание на ребенке, но тот начал вылизывать девочку, а та сперва радостно хихикала, а потом стала дергать его за шерсть, и всех удивило, что Волк терпеливо сносил это.

Другим детям тоже захотелось потрогать животное, и вскоре Волк уже играл с ними. Эйла рассказала, что Волк вырос с детьми Львиного стойбища и, возможно, теперь скучал по ним. Он всегда очень заботливо относился к маленьким или слабым и, казалось, мог различить непреднамеренное пощипывание ребенка и нарочитое таскание за хвост у старших ребят. От первых он мог стерпеть многое, но на вторых угрожающе рычал или мог даже слегка куснуть в качестве предупреждения.

Джондалар упомянул о том, что они недавно покинули Летний Сход, на что Рутан ответил, что устройство поселения заставило их отложить выезд, а то они были бы там. Затем начал расспрашивать Джондалара о его странствиях и об Удальце. Многие прислушивались к их разговору. Казалось, что обитатели лагеря не выказывали особого желания задавать какие-либо вопросы Эйле, да она и сама не напрашивалась, хотя мамуту, возможно, хотелось бы отвести ее в сторону и обсудить темы, известные лишь посвященным. Даже Тури была настроена более спокойно и благожелательно, и, перед тем как покинуть стойбище, Эйла попросила ее передать в Львиное стойбище, что она любит и помнит их всех.

Ночью раздумья не давали Эйле заснуть. Ей было приятно, что сомнения по поводу не совсем радушного приглашения не поколебали ее намерения побывать на стоянке. Преодолев страх перед чуждым и неизвестным, люди заинтересовались всем этим и готовы были научиться чему-то новому. Эйла поняла также, что, путешествуя в столь необычной компании, еще не раз столкнется с подобным отношением со стороны тех, кто встретится на пути. Она не знала, чего ожидать, но, без сомнения, им предстояло совершить куда более сложное Путешествие, чем это представлялось ранее.