Текст книги "Благородный дом. Роман о Гонконге."

Автор книги: Джеймс Клавелл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 104 страниц) [доступный отрывок для чтения: 37 страниц]

ВТОРНИК

18

0:36

– Конечно, Данросс мог поднагадить мне с тормозами, Джейсон! – сказал Горнт.

– О, брось ты, ради бога! Залезать к тебе под машину во время приема, когда вокруг две сотни гостей? Иэн не такой дурак.

Они сидели в пентхаусе Джейсона Пламма. Сверху открывался вид на Хэппи-Вэлли, в полуночном воздухе ощущалась приятная прохлада, хотя влажность снова повысилась. Пламм поднялся, бросил окурок сигары, взял новую и закурил. Тайбаню «Эйшн пропертиз», третьего по величине хонга, было около шестидесяти. Он был выше Горнта ростом, худолицый и элегантный, в домашней куртке из красного бархата. – Даже Иэн чертов Данросс не такой проклятый болван.

– Ты не прав. При всей его шотландской хитрости он действует по-звериному внезапно, непродуманно, и в этом его слабость. Думаю, это его рук дело.

Пламм в задумчивости сплел пальцы.

– А что думает полиция?

– Я сказал им лишь, что у меня отказали тормоза. Какая нужда впутывать этих ублюдков, которые везде суют свой нос? По крайней мере, пока. Но я тебя умоляю, тормоза у «роллс-ройса» просто не могут отказать сами по себе. Ну ладно, ничего. Завтра я позабочусь, чтобы ответ мне дал Том Никклин, точный ответ, если он вообще существует. Тогда будет достаточно времени для полиции.

– Согласен, – многозначительно улыбнулся Пламм. – Кому нужно, чтобы полиция рылась в нашем грязном белье, каким бы курьезным ни казалось то, что произошло, верно?

– Да. – Оба засмеялись.

– Тебе очень повезло. Спуск с Пика не та дорога, по которой можно ехать без тормозов. Думаю, ощущения были не из приятных.

– Какое-то время, да, Джейсон, но потом, когда первоначальный шок прошел, ничего страшного. – Приукрасив неприглядную истину, Горнт сделал глоток виски с содовой.

Изысканный ужин был подан на террасе, выходившей на Хэппи-Вэлли, ипподром, город и море за ним. Ужинали вдвоем: жена Пламма уехала в отпуск в Англию, а дети его, уже взрослые, жили не в Гонконге. Теперь компаньоны, устроившись в больших покойных креслах, покуривали сигары в кабинете Пламма – повсюду книги, неброская роскошь обстановки и тот же прекрасный вкус, что и во всех остальных десяти комнатах пентхауса.

– Уж Том Никклин выяснит, поработали с моей машиной или нет, – решительно заявил Горнт.

– Да. – Пламм отпил из стакана «перрье» со льдом. – Ты не собираешься опять подзавести молодого Никклина насчет Макао?

– Я? Ты шутишь!

– Нет. Вообще-то не шучу, – с аристократически поджатых губ Пламма сорвался глумливый смешок. – Ведь три года назад во время гонки у Данросса взорвался двигатель, не так ли? Он тогда едва не погиб.

– У гоночных машин всегда что-нибудь ломается.

– Да, и это происходит довольно часто, хотя не всегда с помощью соперников, – улыбнулся Пламм.

На лице Горнта тоже застыла улыбка, но внутри он не улыбался.

– То есть?

– Ничего, дружище. Просто слухи ходят. – Пламм нагнулся, чтобы подлить Горнту виски, а потом взялся за сифон с содовой. – Ходят слухи, что некий механик-китаец за небольшую плату подложил... подложил, как мы выражаемся, куда надо небольшой гаечный ключ.

– Сомневаюсь, что это правда.

– А я сомневаюсь, что это можно доказать. Так или иначе. Это ужасно, но некоторые готовы на все за совершенно незначительную сумму денег.

– Да. К счастью, мы на рынке больших денег.

– Об этом и речь, дружище. Так. – Пламм стряхнул пепел со своей сигары. – Какая предлагается схема?

– Все очень просто: если в ближайшие десять дней Бартлетт не заключает сделку со «Струанз», мы ощипываем Благородный Дом, как дохлую утку.

– Многие думали так и раньше, однако «Струанз» как были, так и остаются Благородным Домом.

– Да. Но в настоящий момент они уязвимы.

– В чем это выражается?

– Векселя «Тода шиппинг» и платеж «Орлину».

– Ерунда. Кредит у «Струанз» отличный: о да, они перебрали кредит, но не больше других. Они просто увеличат свою кредитную линию – или Иэн обратится к Ричарду Квану, а может, к «Блэкс».

– Предположим, «Блэкс» не станет помогать – а он не станет, – и предположим, что Ричард Кван нейтрализован. Остается лишь «Виктория».

– Тогда Данросс обратится к этому банку с просьбой об увеличении кредита, и мы вынуждены будем эту просьбу удовлетворить. Пол Хэвегилл поставит вопрос на голосование совета директоров. Мы все прекрасно знаем, что у нас голосов меньше, чем у блока «Струанз», так что мы согласимся, не уронив достоинства и сделав, как обычно, вид, что рады услужить.

– Да. Но на сей раз я с удовлетворением могу сказать, что Ричард Кван будет голосовать против «Струанз». Это свяжет совет директоров, и с просьбой о кредите выйдет задержка. «Струанз» не сможет произвести платежи, и Данросс обанкротится.

– Господи, о чем ты говоришь? Ричард Кван даже не входит в совет директоров! Ты с ума сошел?

Горнт попыхивал сигарой.

– Нет, ты забыл мой «план игры». Под названием «Конкуренция». Он задействован пару дней назад.

– Против Ричарда?

– Да.

– Бедный старина Ричард!

– Да. Он будет нашим решающим голосом. А Данросс никак не ожидает атаки с его стороны.

Пламм смотрел на собеседника не отрываясь.

– Ричард и Данросс – большие друзья.

– Но у Ричарда и «Хо-Пак» дела плохи. Начался отток вкладчиков. Чтобы спастись, он пойдет на все.

– Понятно. Играешь на понижение. И сколько у тебя акций «Хо-Пак»?

– Много.

– А ты уверен, что Ричард не располагает ресурсами, которые позволят ему отсрочить обвал своих акций? Что он не сможет привлечь дополнительные средства?

– Если располагает, то мы всегда можем выйти из игры – ты и я.

– Ну да, можем. – Джейсон Пламм наблюдал, как закручивается спиралью дымок от его сигары. – Но ведь одно то, что Данросс не сможет осуществить платежи, ещё не будет означать, что с ним покончено.

– Согласен. Однако после «несчастья» с «Хо-Пак» известия о том, что «Струанз» объявляют дефолт, обрушат все их акции. Рынок станет очень нервным, налицо будут все признаки грядущего краха, который мы подогреваем игрой на понижение. На ближайшие две недели не намечено ни одного заседания совета директоров, разве что Пол Хэвегилл созовет экстренное собрание. А он этого не сделает. С какой стати? Ему больше всего в мире хочется заполучить обратно их пакет акций. Так что все будет предопределено. Он установит основные условия спасения Ричарда Квана, и одним из них будет голосование по указке Пола. Так что совет директоров даст Иэну повариться в собственном соку несколько дней, а потом предложит увеличить кредит и восстановить доверие – взамен на принадлежащие «Струанз» акции банка – они все равно заложены под этот кредит.

– Данросс никогда на это не пойдет. Ни он, ни Филлип Чэнь, ни Цу-янь.

– Ему придется выбирать: или это, или банкротство «Струанз» – при условии, что ты будешь держаться и контролировать исход голосования. Когда банк заберет его пакет акций... если ты сохранишь контроль над советом директоров и соответственно банком «Виктория», с ним будет покончено.

– Да. Ну, а если ему откроют новую кредитную линию?

– Он все равно понесет серьезные потери, от которых, возможно, уже не оправится, Джейсон, а мы срываем куш в любом случае. Все зависит от момента, ты прекрасно знаешь.

– А Бартлетт?

– Бартлетт и «Пар-Кон» мои. Американец не пойдет на дно с тонущим кораблем «Струанз». Я об этом позабочусь.

После паузы Пламм обронил:

– Это возможно. Да, это возможно.

– Значит, ты в деле?

– Как ты собираешься проглотить «Пар-Кон» после «Струанз»?

– Я не собираюсь. Но мы – возможно. – Горнт затушил свою сигару. – Поглощение «Пар-Кон» требует времени, это абсолютно иной набор проблем. Сначала «Струанз». Так что?

– Если я получаю недвижимость «Струанз» – тридцать пять процентов их земельной собственности в Таиланде и Сингапуре – и мы делим пятьдесят на пятьдесят их производственные мощности в Кай-Так.

– Да, все, кроме Кай-Така, – иначе мне не придать законченный вид «Олл Эйша эруэйз». Уверен, ты войдешь в мое положение, старина. Но у тебя будет место в совете директоров новой компании, десять процентов акций по номиналу, места в «Струанз», конечно, и всех их дочерних компаниях.

– Пятнадцать процентов. И место председателя совета директоров «Струанз», попеременно с тобой: год – я, год – ты?

– Согласен, но я буду первым. – Горнт закурил сигарету. «Почему бы и нет? – думал он в приподнятом настроении. – К этому времени в будущем году „Струанз" уже будет расчленена, так что твое председательство потеряет всякое практическое значение, Джейсон, старина». – Значит, обо всем договорились? Мы можем изложить это в совместном меморандуме, если хочешь, по одному экземпляру для каждого.

Пламм покачал головой и улыбнулся:

– Зачем какой-то меморандум? Забудь! Вот. – Он протянул руку. – Я согласен.

Они обменялись крепким рукопожатием.

– Долой Благородный Дом! – Оба засмеялись, очень довольные заключенной сделкой. После получения земельных владений «Струанз» «Эйшн пропертиз» станет крупнейшей риэлторской компанией в Гонконге. Горнт получит почти полную монополию на авиаперевозки, морские перевозки и факторинг[117]117
  Факторинг – вид бизнеса, при котором компания-фактор приобретает инвойсы производителя со скидкой и берет на себя ответственность по получению платежей по ним. При этом производитель получает деньги от покупателя быстрее, чем это предполагают условия инвойса.


[Закрыть] – и доминирование в Азии.

«Прекрасно, – думал Горнт. – Теперь Четырехпалый У».

– Ты не вызовешь такси? Я, пожалуй, откланяюсь.

– Возьми мою машину, мой водитель...

– Спасибо, не стоит. Я все же возьму такси. На самом деле, Джейсон, во всяком случае, спасибо.

Пламм позвонил привратнику двадцатиэтажного дома, который принадлежал и эксплуатировался «Эйшн пропертиз». Ожидая такси, они выпили за здоровье друг друга, за уничтожение «Струанз» и за прибыль, которую получат. В соседней комнате зазвонил телефон.

– Прошу прощения, старина.

Пламм вышел, прикрыв за собой дверь. Это была его личная спальня, которой он иногда пользовался, когда работал допоздна. Небольшая, очень аккуратно прибранная комната, со звукоизоляцией, оборудованная как судовая каюта: встроенная койка, колонки «хай-фай», из которых доносилась музыка, небольшая автономная плита и холодильник. У одной из стен располагался огромный набор сложной приёмо-передающей техники радиолюбителя-коротковолновика. Это было неизменным хобби Джейсона Пламма с детских лет.

Он поднял трубку:

– Да?

– Мистера Лоп-сина, пожалуйста, – произнес женский голос.

– Здесь нет никакого мистера Лоп-тина, – непринужденно ответил он. – Извините, вы ошиблись.

– Я хочу оставить сообщение.

– Вы ошиблись. Поищите номер в телефонном справочнике.

– Срочное сообщение для «Артура»: Центр радировал, что встреча переносится на послезавтра. Готовность для приема срочных инструкций на шесть ноль-ноль. – Трубка замолчала. Снова послышался тоновый сигнал.

Пламм нахмурился, кладя трубку на рычаг.

Стоя у планшира своей джонки вместе с Пуном Хорошая Погода, Четырехпалый У наблюдал, как Горнт садится в высланный за ним сампан.

– Не очень-то он изменился за все это время, верно? – рассеянно сказал У, и его прищуренные глаза сверкнули.

– Для меня все заморские дьяволы на одно лицо, это точно. Сколько лет прошло? Десять? – спросил Пун, почесывая геморрой.

– Нет, теперь уже почти двенадцать. Хорошие были времена, хейя, – промолвил У. – Много прибыли. Очень хорошо, проскальзывали вверх по реке в Кантон, мимо заморских дьяволов и их лакеев, и люди председателя Мао радостно встречали нас. Да. Везде у нас были свои люди, и ни одного заморского дьявола – и ни одного жирного чиновника, желающего, чтобы его умаслили «ароматной смазкой». Тогда можно было навещать всю свою семью и друзей – и никаких проблем, хейя? Не то что сейчас, хейя!

– Красные становятся жесткими, очень неглупыми и очень жесткими – хуже, чем мандарины.

У обернулся, когда на палубу ступил его седьмой сын. Теперь молодой человек был в аккуратной белой рубашке, серых брюках и хороших туфлях.

– Будь осторожен, – грубо бросил У. – Точно знаешь, что нужно делать?

– Да, Отец.

– Хорошо, – буркнул Четырехпалый, скрывая свою гордость. – Мне не нужны ошибки.

Он смотрел вслед сыну, наблюдая, как тот неловко шагает к сколоченному кое-как трапу из досок, который соединял его джонку со следующей и тянулся ещё через восемь джонок к временной пристани.

– Седьмой Сын уже что-нибудь знает? – тихо спросил Пун.

– Нет, нет ещё, – проворчал У. – Ведь надо было, чтобы этих болванов, эту падаль собачью, поймали с моими винтовками! Без винтовок вся наша работа пойдет насмарку.

– Добрый вечер, мистер Горнт. Я – Пол Чой. Меня прислал проводить вас мой дядя У. – Молодой человек говорил на отличном английском, повторяя ложь, которая стала для него почти правдой.

Горнт испуганно остановился, а потом начал подниматься дальше по шаткому трапу. На своих ногах бывалого моряка он стоял крепче, чем этот юноша.

– Добрый вечер, – ответил он. – Вы американец? Или только учились там, мистер Чой?

– И то и другое, – улыбнулся Пол Чой. – Знаете, как это бывает. Осторожно, голову! Там канаты, и скользко как черт знает что. – Повернувшись, он повел гостя обратно на джонку.

На самом деле юношу звали У Фанчой, и он был седьмым сыном третьей жены своего отца. Но когда он родился, его отец, Четырехпалый У, добыл для него гонконгское свидетельство о рождении – редкость для лодочного жителя, поставил в этом свидетельстве девичью фамилию его матери, добавил имя Пол и попросил одного из родственников выступить в роли отца.

– Послушай, сын мой, – сказал Четырехпалый У, как только Пол стал что-то понимать, – когда ты говоришь на хакка на борту моего корабля, можешь звать меня «Отец», но никогда не называй меня так в присутствии заморского дьявола, даже на хакка. Во всех остальных случаях я – «Дядя», просто один из многочисленных дядьев. Понял?

– Да. Но почему, Отец? Разве я сделал что-нибудь не так? Прошу прощения, если я оскорбил тебя.

– Ты меня не оскорбил. Ты хороший мальчик и упорно работаешь. Просто так лучше для семьи, чтобы у тебя было другое имя.

– Но почему, Отец?

– Придет время, и я тебе объясню.

Потом, когда мальчику исполнилось двенадцать и он пошёл учиться и показал, чего стоит, отец послал его в Штаты. «Теперь тебе нужно научиться всему, что делают заморские дьяволы. Ты должен говорить как они, спать как они, походить на них внешне, но не забывать при этом, кто ты, кто твой народ, и не забывать, что все они хуже нас, не похожи на людей и, конечно же, совсем, ети их, не цивилизованны».

«Если бы они только знали, эти американцы – от тайбаня до последнего болвана, – а также англичане, иранцы, немцы, русские, люди любой расы и цвета кожи... Если бы они только представляли, что о них думает самый последний, паршивый кули, их бы хватил удар, – усмехнувшись, в миллионный раз сказал себе Пол Чой. – Не то чтобы всякое племя в Китае презирало иностранцев – их просто не принимают в расчет как людей. Конечно, мы не правы, – рассуждал он. – Иностранцы тоже люди, и некоторые из них цивилизованны – по-своему – и значительно опережают нас в техническом отношении. Но мы лучше...»

– Чему вы улыбаетесь? – спросил Горнт, пригибая голову, чтобы не задеть канаты, и стараясь не ступить в разбросанный по палубам мусор.

– О, просто размышлял, какая сумасшедшая пошла жизнь. Месяц назад в это время я занимался серфингом в Малибу, в Калифорнии. Черт возьми, Абердин – нечто иное, верно?

– Вы имеете в виду запах?

– Да, конечно.

– Ну да.

– Во время прилива не лучше. Но, похоже, эту вонь чувствую лишь я один!

– Когда вы были здесь в последний раз?

– Пару лет назад – приезжал на десять дней, когда окончил учебу. У меня степень бакалавра в бизнесе но, похоже, я никогда к этому не привыкну, – усмехнулся Чой. – Здесь совсем не Новая Англия!

– Где вы учились?

– Сначала в Сиэтле. Колледж, университет Вашингтона. Потом получил степень магистра в Гарварде, в Гарвардской школе бизнеса.

Горнт остановился:

– В Гарварде?

– Да. Я получил грант, стипендию.

– Это очень хорошо. Когда вы окончили?

– В июне прошлого года. Это все равно что отбарабанить срок в тюрьме! Просто снимай штаны и подставляй задницу, если не получаешь нужные оценки. Два года в аду! Когда я выбрался оттуда, мы с приятелем отправились в Калифорнию. Подрабатывали где придется, чтобы добыть деньжат на серфинг и развлечься после всей этой потогонной учебы. А потом, – Чой ухмыльнулся, – потом, пару месяцев назад, меня нашел дядя У и сказал, что пора возвращаться и вкалывать. Вот я и здесь! В конце концов, за мое образование платил он. Моих родителей давно нет в живых.

– Вы были первым в своей группе в Гарварде?

– Третьим.

– Весьма неплохо.

– Благодарю вас. Уже недалеко, наша джонка крайняя.

Пока они перебирались по шаткому трапу от одного плавучего дома к другому, на Горнта с подозрением посматривали молчаливые обитатели водных жилищ. Кто дремал, кто готовил еду или ел, иные играли в мацзян, некоторые чинили рыболовные сети, дети кое-где ловили рыбу на свет.

– Здесь немного скользко, мистер Горнт. – Пол Чой спрыгнул на липкую палубу. – Ну вот и пришли! Дом, милый дом! – Он потрепал по вихрам заспанного мальчика-впередсмотрящего и произнес на хакка, которого, как ему было известно, Горнт не понимал: – Не спи, Маленький Братец, а то дьяволы до нас доберутся.

– Да-да, доберутся, – пропищал мальчик, подозрительно косясь на Горнта.

Пол Чой повел Горнта дальше вниз. Старая джонка пахла смолой и тиком, гнилой рыбой и морской солью, тысячей штормов. Спустившись по трапу в средней части джонки, они попали в носовую каюту размером со стандартный одноместный номер, во всю ширину корпуса лодки. В небрежно сложенном из кирпичей очаге горел древесный уголь, а над ним гудел на открытом огоне закопченный чайник. Дым поднимался клубами вверх и валил наружу через вырезанный в палубе грубый дымоход. С одного борта стояло несколько старых стульев из ротанга, пара-тройка столов и грубые койки, одна над другой.

Четырехпалый У был один. Указав на стул, он расплылся в улыбке.

– Хейя, лады видить, – произнес он, запинаясь, на скверном английском, который с трудом можно было разобрать. – Висыки?

– Спасибо, – кивнул Горнт. – Тоже рад видеть вас. Пол Чой разлил хорошее виски в грязноватые стаканы.

– Вам с водой, мистер Горнт? – спросил он.

– Нет, пусть будет неразбавленное. Не очень много, пожалуйста.

– Да, конечно.

У взял свой стакан и поднял его, обращаясь к Горнту:

– Лады видить тибе, хейя!

– Да. Ваше здоровье!

Китайцы наблюдали, как Горнт отпил глоток.

– Хорошо, – похвалил Горнт. – Очень хорошее виски. У снова расплылся в улыбке и указал на Пола:

– Он сына сисытлы.

– Да.

– Халосы сыкола – Залатой Сытлана.

– Да. Да, он рассказал мне. Вы можете гордиться.

– Сыто?

Пол Чой перевел старику.

– А, сыпасиба, сыпасиба. Он гавали халасо, хейя!

– Да, – улыбнулся Горнт. – Очень хорошо.

– А-а, халасо, нициво. Кулити?

– Благодарю вас.

Отец и сын наблюдали, как Горнт достает сигарету. Потом сигарету взял У, а Пол Чой дал обоим прикурить. Снова наступило молчание.

– Халасо со сыталы дылуга?

– Да. А вам?

– Халасо. – Снова молчание. – Он сына сисытлы, – повторил старый моряк, наблюдая, как Горнт молча кивает – ждет. Ему было приятно, что Горнт просто сидит и, как подобает цивилизованному человеку, терпеливо дожидается, когда он, У, перейдет к делу.

Некоторые из этих розовокожих дьяволов в конце концов чему-то учатся. Да, некоторые даже слишком, ети его, хорошо. Например, Тайбань, с этими своими холодными, безобразными рыбьими глазами, как у большинства заморских дьяволов, которые смотрят на тебя словно дохлая акула, – этот умеет даже немного говорить на хакка. Да, Тайбань слишком хитер и слишком цивилизован, но ведь за ним целые поколения, а дурной глаз был у его предков и до него. Да, но старый Зеленоглазый Дьявол, первый в его роду, заключил договор с моим предком, великим морским воителем У Фанчоем и его сыном У Квоком, соблюдал этот договор и позаботился о том, чтобы договор соблюдали его сыновья – и сыновья сыновей. Так что к этому теперешнему тайбаню нужно относиться как к старому другу, хоть он самый опасный из всего рода.

Старик чуть не поежился, но сдержался и харкнул, чтобы отпугнуть злого бога слюны, который прячется в горле у каждого. Он изучающе посмотрел на Горнта. «И-и-и, как, должно быть, противно видеть такую розовую образину в каждом зеркале! Все эти волосы на лице, как у обезьяны, и везде бледная кожа, как у бледной жабы на брюхе! Уф!»

Притворно улыбнувшись, чтобы скрыть досаду, он попытался прочесть, что написано на физиономии Горнта, но не смог. «Ничего, – радостно сказал он себе, – для этого и было потрачено столько денег и времени на подготовку Седьмого Сына. Он-то должен знать».

– Можит пыласить усылуга? – нерешительно произнес он. Приятно скрипнули бимсы джонки, качнувшейся на швартовах.

– Да. Что за услуга, старый приятель?

– Сына сисытлы пала ити лабота. Давати лабота? – На лице Горнта изобразилось изумление, и У постарался скрыть вызванную этим досаду. – Паисынять, – сказал Четырехпалый по-английски, а потом добавил, обращаясь к Полу Чою на гортанном хакка: – Объясни этому Пожирателю Черепашьего Дерьма, чего я хочу. Как я тебе говорил.

– Дядя приносит извинения за то, что не может говорить непосредственно с вами, и просит меня объяснить, мистер Горнт, – вежливо начал Пол Чой. – Он хотел спросить, не можете ли вы предоставить мне работу – вроде как стажером – в подразделении вашей компании, которое занимается воздушными и морскими перевозками.

Горнт сделал глоток виски.

– Почему именно в этом подразделении, мистер Чой?

– У моего дяди, как вы знаете, значительные интересы в судоходстве, и он хочет, чтобы я модернизировал его предприятие. Я могу предоставить вам точную и подробную информацию о себе, если вы рассмотрите мою кандидатуру, сэр. На втором году в Гарварде я занимался этими вопросами – в основном перевозками всех типов. До того как мой дядя вытащил меня обратно сюда, я был принят в международный отдел Банка Огайо. – Пол Чой помедлил. – Во всяком случае, вот о чем он просит.

– На каких ещё диалектах кроме хакка вы говорите?

– На мандарине.

– Сколько иероглифов можете написать?

– Около четырех тысяч.

– Скорописью владеете?

– Только скоростной машинописью, сэр. Могу печатать около восьмидесяти слов в минуту, но не на чистовик.

– Сыто? – спросил У.

Горнт наблюдал за Полом Чоем, пока молодой человек переводил дяде сказанное, оценивая его – и Четырехпалого У. Потом спросил:

– В какой области вы хотите стажироваться?

– Он хочет, чтобы я набрался опыта в части морских и авиаперевозок, а также брокерского и фрахтового бизнеса, практического управления и, конечно, чтобы я стал приносящим прибыль винтиком в вашей машине. Возможно, вам пригодится мое знакомство с Америкой, мои теоретические знания. Мне двадцать шесть. У меня степень магистра. Я в курсе всех новейших компьютерных разработок. Конечно, могу программировать.

В Гарварде получил базовое представление о многопрофильных корпорациях, движении денежной наличности.

– А если у вас не получится или возникнет, как бы это сказать, конфликт с самим собой?

– Не возникнет, мистер Горнт, – твердо сказал молодой человек. – По крайней мере, чтобы этого не случилось, я буду работать как проклятый.

– Што? Что он сказал? Что именно? – резко спросил Четырехпалый на хакка, заметив, что тон разговора изменился, – он наблюдал за беседой и слушал очень внимательно.

Сын объяснил, что именно.

– Хорошо, – проскрежетал У. – Скажи ему слово в слово: если ты не выполнишь все его задания так, чтобы он остался доволен, будешь изгнан из семьи и в ярости моей истощатся дни твои.

Пол Чой медлил, скрывая шок. Все полученное в Америке образование восставало, крича: «Пошли ты своего отца подальше! Ведь ты – выпускник Гарварда. Ты – американец. У тебя американский паспорт, который ты заработал, с какого бы чертова сампана, из какой бы чертовой семьи ни происходил». Однако он отвел в сторону глаза и не дал воли гневу.

«Не будь неблагодарным, – приказал он себе. – Ты не американец, не настоящий американец. Ты – китаец, и глава твоей семьи имеет право повелевать тобой. Если бы не он, ты содержал бы здесь, в Абердине, плавучий бордель».

Пол Чой вздохнул. Он понимал, что ему повезло больше, чем его одиннадцати братьям. Четверо были капитанами джонок здесь, в Абердине, один жил в Бангкоке и ходил по реке Меконг, ещё один владел паромом в Сингапуре, другой занимался импортными и экспортными операциями по ремонту судов в Индонезии, двое погибли в море, один брат осел в Англии – что он там делал, Пол Чой не знал, – и у последнего, самого старшего, имелась дюжина продуктовых сампанов в гавани Абердина – плавучих кухонь, – а также три Лодки для Удовольствий и восемь ночных бабочек.

После паузы Горнт осведомился:

– Что он сказал? Дословно?

Пол Чой помедлил, а потом решился и перевел, дословно.

– Спасибо за честность, мистер Чой. Это было благоразумно с вашей стороны. Вы, молодой человек, произвели на меня большое впечатление, – изрек Горнт. – Я все прекрасно понимаю. – И тут, в первый раз после того, как У задал изначальный вопрос, он обратил взгляд на старого моряка и улыбнулся: – Конечно. Я с удовольствием предоставлю вашему племяннику работу.

У просиял, а Пол Чой старался не показать, какое испытывает облегчение.

– Я не подведу вас, мистер Горнт.

– Да, знаю, что не подведете. У указал на бутылку:

– Висыки?

– Нет, спасибо. Этого довольно.

– Када начинать лабота? Горнт взглянул на Пола Чоя.

– Когда бы вы хотели начать?

– Завтра? Когда вам будет угодно, сэр.

– Завтра. В среду.

– Ух, спасибо. В восемь часов?

– В девять, впоследствии в восемь. Шестидневная неделя, конечно. Вы будете работать подолгу, и я стану вас подгонять. Дальнейшее зависит от вас. Посмотрим, сколь многому вы научитесь и как быстро я смогу предложить вам ответственность побольше.

– Спасибо, мистер Горнт.

Счастливый Пол Чой перевел это своему отцу. У неторопливо попивал виски.

– Какой денига? – спросил он.

Горнт задумался. Он знал, что нельзя промахнуться с суммой. Назовешь больше или меньше ожидаемого – уронишь достоинство Пола Чоя, а главное, его дяди.

– Первые три месяца тысяча гонконгских долларов в месяц, а там поглядим.

Молодой человек постарался скрыть охватившее его уныние: это было меньше двухсот американских долларов, но он перевел слова Горнта.

– Можит, дыве тысичи? – спросил У, не показывая, как доволен. Тысяча была прекрасной цифрой, и он торговался для того лишь, чтобы не уронить достоинство заморского дьявола и сына.

– Чтобы учить его, многие высокооплачиваемые менеджеры должны будут уделять ему время в ущерб своим основным обязанностям, – вежливо возразил Горнт. – Обучение – дело накладное.

– Многа денига Залатой Гала, – твердо сказал У. – Дыве?

– Тысяча в первый месяц, тысяча двести пятьдесят в последующие два? У нахмурился:

– Месицы тли – тысича питисоты?

– Хорошо. Третий и четвертый месяц по тысяче пятьсот. А через четыре месяца я пересматриваю его зарплату. И Пол Чой гарантирует, что будет работать у «Ротвелл-Горнт» по крайней мере два года.

– Што?

Пол Чой снова перевел.

«Черт, – думал он, – как я поеду отдыхать в Штаты, получая пятьдесят баксов в неделю? Пусть даже шестьдесят. Черт! А где я, черт возьми, буду жить? На каком-нибудь чертовом сампане?»

Тут он услышал, что Горнт что-то говорит, и в голове все перемешалось.

– Прошу прощения, сэр?

– Я говорю, что, раз вы были так честны со мной, мы предоставим вам бесплатное жилье в Гейблз – это один из домов нашей компании. Там мы размещаем наших менеджеров-стажеров, приезжающих из Англии. Если вы собираетесь работать в хонге заморских дьяволов, то неплохо будет пообтереться среди его будущих руководителей.

– Да, сэр! – Пол Чой не сдержал улыбки. – Да, сэр, благодарю вас, сэр! Четырехпалый У что-то спросил на хакка.

– Он хочет знать, где этот дом, сэр.

– На Пике. Там действительно очень мило, мистер Чой. Уверен, что вы будете более чем довольны.

– Ещё бы... да, сэр.

– Приготовьтесь переехать завтра вечером.

– Да, сэр.

Поняв сказанное Горнтом, У кивнул в знак согласия:

– Высе сагыласена. Дыва года, патома сыматлеть. Можит, болисы, хейя?

– Да.

– Халасо. Сыпасиба, сыталы дылуга. – Потом на хакка: – Теперь спроси, что ты хотел выяснить... про банк.

Горнт уже вставал, чтобы уходить, когда Пол Чой проговорил:

– Дядя хочет спросить у вас ещё кое-что, сэр, если вы можете уделить ему время.

– Конечно. – Горнт снова уселся в кресло, и Пол Чой обратил внимание, что теперь гость выглядит более настороженным и внимательнее следит за ними.

– Дядя хотел спросить, какого вы мнения насчет сегодняшнего оттока клиентов из абердинского филиала банка «Хо-Пак».

Горнт смотрел на него немигающим взглядом:

– Что именно насчет этого?

– Ходят самые разные слухи. У дяди там много денег, равно как и у его друзей. Массовое изъятие вкладов из этого банка стало бы очень плохой новостью.

– Думаю, будет правильно, если он решит забрать деньги, – сказал Горнт, обрадованный неожиданной возможностью подлить масла в огонь.

– Господи, – пробормотал потрясенный Пол Чой. Он следил за Горнтом очень внимательно и заметил, что тот вдруг напрягся, а теперь столь же неожиданно выказал удовольствие. На минуту задумавшись, он решил сменить тактику. – Он хотел выяснить, играете ли вы на понижение?

– Он или вы, мистер Чой? – скривился Горнт.

– Мы оба, сэр. У него внушительный портфель акций, и он хочет, чтобы впоследствии ими занимался я, – солгал молодой человек. – Я объяснял ему механику современного банковского дела и рынка ценных бумаг – как что работает. Растолковал, что в Гонконге дела ведутся иначе, чем в Штатах. Он схватывает все на лету, сэр. – Ещё одна ложь. Пол Чой давно понял, что ему не изменить косных представлений отца. – Он спрашивает, следует ли ему играть на понижение.

– Да, думаю, что следует. Ходит много слухов о том, что активы «Хо-Пак» не обеспечены, – они брали краткосрочные дешевые кредиты и выдавали долгосрочные и дорогие займы, в основном на недвижимость, а для любого банка это классический путь к серьезным трудностям. Будет лучше, если он изымет оттуда все деньги и станет играть на понижение.

– Следующий вопрос, сэр: придут ли на выручку «Хо-Пак» «Блэкс» или «Виктория»?

Горнту пришлось приложить усилие, чтобы оставаться внешне бесстрастным. Старая джонка чуть качнулась на волнах – мимо прошла другая.

– А зачем другим банкам это делать?

«Я попался, – в ужасе думал Горнт. – Правду я им сказать не могу. Кто его знает, до кого ещё дойдет эта информация? Но разве солжешь этому старому ублюдку и его проклятому щенку? Он спрашивает взамен на ту услугу, и я обязан расплатиться, чтобы сохранить репутацию».

Пол Чой подался вперед в нескрываемом возбуждении:

– Я рассуждаю так: если на самом деле происходит отток клиентов из «Хо-Пак», другие не дадут ему рухнуть – как это произошло с Банком Ост-Индии и Кантона в прошлом году, – потому что вызванные крахом «Хо-Пак» потрясения не понравятся рынку, большим операторам. Все ждут бума, и могу поспорить, что крупные игроки не позволят, чтобы какая-нибудь катастрофа лишила их верного шанса. «Блэкс» или «Виктория» самые крутые, и получается, что именно они придут на выручку.