Текст книги "Благородный дом. Роман о Гонконге."

Автор книги: Джеймс Клавелл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 104 страниц) [доступный отрывок для чтения: 37 страниц]

Молодая кассирша взяла книжку и снова взглянула на часы. «Айийя! Слава всем богам, в три мы закрываемся», – подумала она и, борясь с мучительной головной болью, стала беспокойно гадать, как закроют двери. Ведь перед забранными решеткой окошечками толпится столько раздраженных людей, а на них напирают те, что снаружи.

Сумма накоплений на книжке составляла триста двадцать три гонконгских доллара сорок два цента. Верная указаниям господина Суна не торопиться и быть аккуратными, кассирша прошла к папкам, стараясь пропускать мимо ушей поток нетерпеливых ругательств, не смолкавший уже часами. Она проверила правильность суммы, потом, подходя к своему высокому сиденью, снова посмотрела на часы, открыла ящик кассы и выдвинула его. Денег не хватало, поэтому она снова заперла ящик и пошла к офису управляющего. По очереди прокатилась волна ярости. Взгляды вкладчиков устремлялись то на эту низкорослую неуклюжую женщину, то на часы, то снова на неё.

Она постучалась в дверь и закрыла её за собой.

– Я не могу заплатить старой А Там, – беспомощно проговорила кассирша. – У меня только сто гонконгских долларов. Я тянула время, сколько...

Управляющий Сун вытер пот с верхней губы.

– Уже почти три, так что пусть она будет вашим последним клиентом, мисс Чо.

Он провел её через боковой вход в хранилище. Открылась массивная дверь. Увидев пустые полки, она остановилась, пораженная. Обычно в это время дня здесь было полно аккуратных пачек банкнот, рассортированных по сотням, тысячам и десяткам тысяч, и бумажных рулончиков с серебром. Ей больше всего нравилось сортировать деньги после закрытия, а также прикасаться к этим чувственным пачкам новых, хрустящих, только что полученных купюр.

– О, это ужасно, Досточтимый Сун, – проговорила она, чуть не плача. Толстые стекла её очков запотели, и прическа сбилась набок.

– Это лишь временное явление, временное, мисс Чо. Помните, что написал Досточтимый Хэпли в сегодняшней «Гардиан»! – Он очистил последнюю полку, пуская в ход остаток резервов и проклиная ту партию, что ещё так и не прибыла. – Пожалуйста. – Он выдал ей для видимости пятнадцать тысяч, заставил расписаться за них и взял ещё по пятнадцать для каждой из двух других кассирш. Теперь в хранилище не осталось ничего.

Когда он снова вошёл в главный зал, толпа загудела, как наэлектризованная, при виде большой суммы денег, наличных.

Он передал банкноты двум другим кассирам и опять исчез в своем кабинете.

Мисс Чо аккуратно складывала деньги в ящик кассы, и все внимательно следили за ней и за другими кассирами. Одну тысячную пачку она оставила на столе. Разорвав бандероль, методично отсчитала триста двадцать долларов, потом три по одному и мелочь, пересчитала и подвинула через стойку. Старая женщина запихнула все это в бумажный пакет, а вперед уже раздраженно протиснулся следующий в очереди, сунув сберегательную книжку в лицо мисс Чо.

– Вот, клянусь всеми богами, мне нужно семь тысяч...

В этот момент прозвонил трехчасовой звонок, и тут же появился господин Сун, который громко объявил:

– Прошу прощения, мы вынуждены закрыться. Всем кассирам закрыть свои...

Остальные слова утонули в злобном гуле.

– Клянусь всеми богами, я жду с самого рассвета...

– Цзю ни ло мо, а я здесь уже восемь часов...

– Айийя, ну заплатите мне, у вас достаточно...

– О, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста!..

Обычно в банке затворяли двери и обслуживали тех, кто оставался внутри, но на этот раз под рев толпы все три испуганных кассира послушно заперли свои кассы, повесили таблички закрыто и попятились от протянутых к ним рук.

И тут собравшиеся в банке люди превратились в неуправляемую толпу.

Стоявших впереди, у стойки, прижали к ней те, что старались войти. Какую-то девушку швырнули на стойку, она пронзительно закричала. К решеткам, которые служили больше украшением, чем защитой, тянулись руки. Все были взбешены. Старый моряк, оказавшийся ближе всех, просунул руку к кассе и попытался выдвинуть ящик. Старая ама, зажатая со всех сторон бурлящей массой из ста с лишним человек, пробивалась в сторонку, крепко сжимая костлявыми руками свои деньги. Молодая женщина упала, потеряв равновесие, и на неё наступили. Она пыталась подняться, однако ног было много, и у неё ничего не получалось. В отчаянии она вцепилась в чью-то голень зубами и, получив передышку, вскочила, охваченная слепым ужасом, с разодранными чулками, в порванном чунсаме. Её паника подхлестнула толпу ещё больше. Потом кто-то крикнул: «Убить безродного сына шлюхи!..», и толпа подхватила: «Уби-и-ить!»

После секундного колебания все как один устремились вперед.

– Стоять! – Это слово прозвучало как выстрел – на английском, потом на хакка и кантонском, потом снова на английском.

Все вдруг умолкли.

Перед ними, безоружный и спокойный, стоял старший инспектор полиции в форме с электрическим мегафоном в руке. Он прошел во внутренний офис через заднюю дверь и теперь окидывал их взглядом.

– Сейчас три часа, – негромко произнес он на хакка. – Закон говорит, что в три часа банки закрываются. Банк закрыт. Прошу разойтись по домам! Без шума!

Снова молчание, на этот раз злое. Вал ярости рос. Кто-то угрюмо пробормотал: «А как насчет моих денег, ети его?..» Остальные чуть было не подхватили эти слова в едином крике, но полицейский двигался быстро, очень быстро, прямо к тому человеку. Бесстрашно открыв дверцу в стойке, он направился через толпу прямо к нему. Люди расступились.

– Завтра, – мягко произнес офицер, возвышаясь над незадачливым вкладчиком. – Ты получишь свои деньги завтра. – Китаец потупился: холодный взор голубых рыбьих глаз и близость заморского дьявола были невыносимы. Он угрюмо отступил на шаг.

Полицейский обвел взглядом остальных, смотря всем в глаза.

– Вот ты, сзади! – произнес он тоном приказа, с той же спокойной уверенностью, мгновенно и безошибочно выбрав одного среди многих других. – Повернись и освободи дорогу остальным.

Человек послушно выполнил приказание. Неуправляемая толпа снова стала простым скопищем людей. Поколебавшись, ещё один повернулся и стал проталкиваться к двери.

– Цзю ни ло мо. Не могу же я торчать здесь целый день? Давайте быстрее! – мрачно процедил он.

И все стали выходить, все ещё злобно бормоча, но уже каждый сам по себе. Сун и кассиры вытерли пот со лба и, дрожа, сели в безопасной зоне за стойкой.

Главный инспектор помог дряхлой ама подняться. В уголке рта у неё была кровь.

– Вы хорошо чувствуете себя, Старая Дама? – спросил он на хакка. Ама смотрела на него непонимающим взглядом. Он повторил то же на кантонском.

– А, да... да, – хрипло ответила она, так же крепко прижимая к груди свой бумажный пакет. – Благодарю вас, Досточтимый Господин. – Она торопливо смешалась с толпой и исчезла из виду.

– Сержант!

– Да, сэр.

– Можете отпустить своих людей. Пришлите сюда наряд завтра в девять. Поставьте ограждения и запускайте этих ублюдков в банк только по трое. Вас и ещё четверых будет более чем достаточно.

– Есть, сэр, – отдал честь сержант.

Главный инспектор вернулся назад в банк. Запер входную дверь и улыбнулся управляющему Суну:

– Довольно влажно сегодня, верно? – Он говорил по-английски, чтобы не уронить достоинства Суна: все образованные китайцы в Гонконге гордились тем, что изъясняются на этом международном языке.

– Да, сэр, – нервно ответил Сун.

Вообще этот главный инспектор ему нравился, Сун даже восхищался им. Но сегодня он впервые увидел гуйлао с дурным глазом, который в одиночку встал перед толпой, как злой бог, и бросил ей вызов, чтобы она пришла в движение и дала ему повод изрыгнуть пламя и серу.

Сун снова поежился:

– Благодарю вас, главный инспектор.

– Давайте пройдем к вам в кабинет. Я возьму у вас показания.

– Да, пожалуйста. – Сун приосанился перед своим персоналом, снова беря командование на себя. – А вы подбейте итоги и наведите порядок.

Он провел главного инспектора в свой кабинет, уселся в кресло и расплылся в улыбке:

– Чаю, главный инспектор?

– Нет, благодарю вас. – Главный инспектор Дональд С. С. Смит, светловолосый, голубоглазый, с худощавым загорелым лицом, был не очень высок – пять футов десять дюймов – и хорошо сложен. Вытащив кипу бумаг, он положил их на стол. – Это счета моих людей. Завтра в девять вы закроете их и выплатите деньги. Они придут через задний ход.

– Да, конечно. Почту за честь. Но это будет урон для моей репутации, если закроется столько ценных счетов. Банк так же надежен, как и вчера, главный инспектор.

– Конечно. Тем не менее завтра в девять. Наличными, пожалуйста. – Он передал управляющему другие бумаги. И четыре сберегательные книжки. – А на это я возьму банковский чек. Сейчас.

– Но, главный инспектор, сегодня случилось нечто из ряда вон выходящее. У «Хо-Пак» нет проблем. Вы, конечно, могли бы...

– Сейчас, – мило улыбнулся Смит. – Все заявления о закрытии счетов подписаны и готовы.

Сун посмотрел на них. Все имена были китайские, но он-то знал, что это подставные лица подставных лиц этого самого человека, известного под кличкой Змея. Всего на счетах лежало почти восемьсот пятьдесят тысяч гонконгских долларов. «И это только в моем филиале, – подумал он, немало впечатлившись сообразительностью Змеи. – А сколько ещё в „Виктории", „Блэкс" и всех других филиалах в Абердине?»

– Очень хорошо, – устало проговорил он. – Но мне очень жаль видеть, что столь много вкладчиков покидает банк.

– Но ведь «Хо-Пак» ещё не обанкротился, верно? – снова улыбнулся Смит.

– О нет, главный инспектор, – пролепетал пораженный Сун. – По официальным данным, наши активы составляют миллиард гонконгских долларов, а резервы наличности – многие десятки миллионов. Но эти люди... тёмный народ. Это всего лишь проблема доверия. Временная проблема. Вы читали колонку мистера Хэпли в «Гардиан»?

– Да.

– Ах. – Лицо Суна потемнело. – Злобные слухи. Их распространяют завистливые тайбани и другие банки! Если Хэпли заявляет об этом, то, несомненно, так оно и есть.

– Конечно! Тем не менее я сегодня немного занят.

– Да. Конечно. Сейчас же все сделаю. Я... э-э... прочитал в газете, что вы поймали одного из этих мерзких Вервольфов.

– У нас есть подозреваемый. Член триады, мистер Сун. Лишь подозреваемый.

Сун поежился:

– Дьяволы! Но вы поймаете их всех... Дьяволы, прислать ухо! Должно быть, это иностранцы. Могу поспорить, что иностранцы, точно. Вот, сэр, я выписал чеки...

В дверь постучали. Вошедший капрал отдал честь.

– Прошу прощения, сэр, на улице банковский грузовик. Говорят, что из головного офиса «Хо-Пак».

– Айийя, – произнес Сун с огромным облегчением, – и вовремя. Они обещали доставку в два. Это прибыли деньги.

– И сколько? – спросил Смит.

– Полмиллиона, – тут же ответил капрал, невысокий, смышленый, с бегающими глазками, передавая документы.

– Прекрасно, – одобрил Смит. – Ну, мистер Сун, теперь вам будет полегче, верно?

– Да-да, конечно. – Увидев, что оба полицейских смотрят на него, Сун тут же с чувством добавил: – Если бы не вы и ваши люди... С вашего разрешения я сейчас же позвоню мистеру Ричарду Квану. Уверен, что он, как и я, сочтет за честь сделать в знак благодарности скромный добровольный взнос в ваш полицейский фонд.

– Очень любезно с вашей стороны, мистер Сун, но в этом нет необходимости.

– Но если вы откажетесь, для меня это будет страшная потеря лица, главный инспектор.

– Вы очень любезны, – произнес Смит, прекрасно понимая, что если бы не он и не его люди на улице, Суна, кассиров и многих других уже не было бы в живых. – Благодарю вас, но в этом нет необходимости. – Он взял банковские чеки и вышел.

Мистер Сун стал упрашивать капрала, который в конце концов позвал своего начальника. Главный сержант Мок также отказался.

– Умножить на двадцать тысяч, – сказал он при этом.

Однако мистер Сун настаивал. Он знал, что делает. Ричарду Квану было тоже очень приятно и очень лестно одобрить этот дар, о котором никто не просил. Двадцать тысяч гонконгских долларов. С выплатой наличными.

– С величайшей признательностью от банка, Главный Сержант Мок.

– Благодарю вас, Досточтимый Управляющий Сун, – вежливо сказал Мок, кладя деньги в карман. Он был доволен работой на участке Змеи и поражен тем, насколько точно тот установил рыночную цену их послеполуденной работы. – Надеюсь, ваш великий банк останется платежеспособным и переживет эту бурю с обычной стойкостью. Завтра, конечно, будет больше порядка. Мы придем сюда за нашими деньгами утром, ровно в девять...

Старая ама по-прежнему сидела на скамье у стенки гавани, переводя дыхание. Болели ребра. «Но они болят всегда, – устало думала А Там. – Джосс». Она уже собралась вставать, когда к ней подскочил какой-то молодчик.

– Садись, Старая Женщина, я хочу поговорить с тобой. – Ему был двадцать один год, низкорослый и кряжистый, лицо в оспинках. – Что у тебя в пакете?

– Что? В каком пакете?

– В бумажном пакете, который ты прижимаешь к своим вонючим старым тряпкам.

– Это? Ничего, Досточтимый Господин. Это лишь мои скудные покупки, которые...

Он присел на скамейку рядом, придвинулся поближе и прошипел:

– Замолчи, Старая Карга! Я видел, как ты вышла из этого, ети его, банка. Сколько у тебя там?

Старуха отчаянно цеплялась за пакет, закрыв от ужаса глаза и хватая ртом воздух:

– Это все мои сбережения, Досто... Он вырвал у неё пакет и открыл.

– Айийя! – Банкноты были старые. – Триста двадцать три доллара! – с презрением воскликнул он, пересчитав купюры. – У кого ты ама – у нищего? Немногого же ты добилась в этой жизни.

– О да, вы правы, Господин! – согласилась она, не спуская с него маленьких черных глаз.

– Мой сян ю – двадцать процентов, – объявил он, отсчитывая купюры.

– Но, Досточтимый Господин, – тут же взвизгнула она, – двадцать это слишком много, но я почту за честь, если вы примете пять с благодарностью от бедной старой женщины.

– Пятнадцать.

– Шесть!

– Десять, и это мое последнее предложение. Не целый же день мне ждать!

– Но, сэр, вы такой молодой и сильный, ясное дело – 489. Сильные должны защищать старых и слабых.

– Верно, верно. – Он задумался, желая поступить по справедливости. – Хорошо, семь процентов.

– О, как вы щедры, сэр. Благодарю, благодарю вас. – Довольная, она смотрела, как он отмусоливает двадцать два доллара, потом лезет в карман джинсов и отсчитывает шестьдесят один цент. – Вот. – Он вернул сдачу и остаток её денег.

Она рассыпалась перед ним в благодарностях, довольная тем, как ловко сумела сторговаться. «Клянусь всеми богами, – возбужденно думала она, – семь процентов вместо, ну, по меньшей мере пятнадцати, это справедливо».

– У вас тоже лежат деньги в «Хо-Пак», Досточтимый Господин? – вежливо осведомилась она.

– Конечно, – важно произнес молодчик, словно так оно и было. – Счет моего Братства там уже многие годы. У нас... – Он умножил на два первое, что ему пришло в голову. – У нас больше двадцати пяти тысяч только в этом филиале.

– И-и-и, – застонала старуха. – Такой богатый! Я как только вас увидела, сразу поняла, что вы из 14К... и, конечно, Досточтимый 489.

– Бери выше, – туг же гордо заявил юнец, исполнившись бравады. – Я... – Он осекся, вспомнив призыв вожака вести себя осторожнее, и потому не сказал: «Я – Цзинь Сопмин, Рябой Цзинь, один из четырех знаменитых Вервольфов». – Беги, старуха, – велел он, устав от неё. – У меня есть дела поважнее, чем болтать с тобой.

Она встала, поклонилась, и тут её старые глаза углядели человека, который стоял в очереди перед ней. Этот человек, кантонец, как и она, толстый лавочник, держал, по её сведениям, ларек с птицей на одном из многолюдных рынков Абердина.

– Да, – хрипло проговорила она, – если вам нужен ещё клиент, я вижу одного, с кем легко сладить. Он стоял в очереди передо мной. Снял больше восьми тысяч.

– О, где? Где он? – тут же оживился молодчик.

– За долю в пятнадцать процентов?

– Семь, и больше никаких. Семь!

– Хорошо. Семь. Смотри, вон там! – прошептала она. – Вон тот жирный, пухлый, как мандарин, в белой рубашке. Вон, весь в поту, будто только что наслаждался «тучками и дождем»!

– Вижу.

Молодчик встал и быстро пошёл наперехват. Он догнал жертву на углу. Торговец застыл, поторговался немного, уплатил шестнадцать процентов и поспешил прочь, благословляя свою сообразительность. А молодчик вприпрыжку вернулся к ама.

– Вот, Старая Женщина. У этого блудодея было восемь тысяч сто шестьдесят два доллара. Шестнадцать процентов от этого...

– Тысяча триста пять, а мои семь процентов от этой суммы – девяносто один доллар сорок один цент, – тут же подсчитала она.

Ровно столько он ей и выплатил, и она согласилась прийти завтра, чтобы поработать для него наводчицей.

– Как тебя зовут?

– А Су, Господин, – солгала она, не долго думая. – А вас?

– Мо Уфан, – назвал он имя приятеля.

– До завтра, – попрощалась довольная старуха. Снова поблагодарив его, она заковыляла прочь в восторге от сегодняшней прибыли.

Его прибыль тоже оказалась неплохой. Теперь у него в карманах лежало три тысячи, а утром хватало лишь на автобус. И все по воле случая, потому что он приехал в Абердин из Глессингз-Пойнт, чтобы отправить по почте очередную записку о выкупе Благородному Дому Чэнь.

– Это для безопасности, – сказал его отец, который был у них главным. – Чтобы навести эту, ети её, полицию на ложный след.

– Но денег-то мы так не получим, – недовольно возразил он тогда. – Как нам представить этого, ети его, сына, если он мертв и закопан? Вы стали бы платить без доказательств, что он жив? Конечно нет! Зачем нужно было бить его лопатой?

– Но этот тип пытался сбежать! – воскликнул его брат.

– Верно, Младший Брат. Но первым ударом ты его не убил, а только слегка свернул ему голову набок. На этом надо было и остановиться!

– Я так и хотел сделать, но злые духи обуяли меня, и я снова его ударил. Всего-то четыре раза! И-и-и, какие мягкие черепа у этих высокорожденных!

– Да, ты прав, – вздохнул его отец, маленький, лысый, со множеством золотых зубов. Звали его Цзинь Миньта – Плешивый Цзинь. – Цзю ни ло мо, что сделано, то сделано, и нечего поминать об этом. Джосс. Сам виноват, что пытался бежать! Видел утренний выпуск «Таймс»?

– Нет ещё, Отец.

– Так вот, сейчас прочитаю: «Начальник полиции заявил сегодня, что арестован член триады, подозреваемый в том, что он – один из Вервольфов, опасной банды, похитившей Джона Чэня. Власти надеются, что дело может быть раскрыто в любой момент».

Все рассмеялись – и он, и его младший брат, и отец, и его очень хороший друг, Чэнь Собачье Ухо – Чэнь Паньбо. Они-то знали, что все это вранье. Никто из них не то что не был членом триад, но даже не поддерживал с ними связи, никого ещё не задерживали как преступника, хотя у них было собственное Братство и отец время от времени организовывал в Норт-Пойнт[121]121
  Норт-Пойнт – район в северной части острова Гонконг. В нем живут, главным образом, выходцы из Шанхая и провинции Фуцзянь, поэтому его называют «маленький гонконгский Шанхай (Фуцзянь)».


[Закрыть] небольшой игорный синдикат. Именно отец предложил совершить похищение. «И-и-и, очень неплохая была мысль», – думал он, вспоминая об этом. А когда Джон Чэнь нарвался и его убили, потому что он, как дурак, пытался бежать, именно отец предложил отрезать ухо и послать семье:

– Мы обратим его плохой джосс в нашу пользу. «Убей одного, чтобы запугать десять тысяч!» Если мы пошлем ухо, то запугаем весь Гонконг и станем знаменитыми и богатыми!

«Да, – думал Рябой Цзинь, сидя на солнышке в Абердине. – Но мы своего богатства ещё не заработали». Сегодня утром он сказал отцу:

– Я не против того, чтобы тащиться туда и отправить письмо, Отец. Это разумно, так бы и приказал сделать Хэмфри Богарт[122]122
  Хэмфри Богарт (1899-1957) – знаменитый американский киноактер, блиставший в гангстерских фильмах.


[Закрыть]. Но все же я считаю, что никакого выкупа нам от этого не видать.

– Ничего страшного, слушай! У меня есть новый план, достойный самого Аль Капоне. Мы ждем несколько дней. Потом звоним Благородному Дому Чэнь. Если тут же не получаем денег, то похищаем самого компрадора! Самого Великого Скрягу Чэня!

Все уставились на отца в восхищении.

– Да, и как вы считаете, неужели он не заплатит, увидев ухо сына? Мы, конечно, скажем ему, что это ухо его сына... Может, даже труп выкопаем и покажем, хейя?

Рябой Цзинь расплылся в улыбке, вспомнив, как все фыркали от смеха. О, как они смеялись, держась за животы и чуть не катаясь по полу съемной квартирки.

– А теперь к делу. Чэнь Собачье Ухо, нам снова нужен твой совет. Чэнь Собачье Ухо приходился Джону Чэню дальним родственником и был управляющим одной из многочисленных компаний дома Чэнь.

– Твоя информация о сыне оказалась отличной. Может, расскажешь нам и о передвижениях отца?

– Конечно, Досточтимый Предводитель, запросто, – сказал Чэнь Собачье Ухо. – Он любит, чтобы все шло, как раз и навсегда заведено, и напугать его легче легкого. А его тайтай – айийя, эта сладкоречивая шлюха знает, на какой стороне кровати спать! Она очень быстро заплатит, чтобы вызволить его. Да, я уверен, теперь он будет очень сговорчивым. Но просить нужно вдвое больше суммы, на которую мы согласимся, потому что он большой мастер поторговаться. Я проработал на этот, ети его, дом Чэнь всю жизнь, так что знаю, какой он скряга.

– Замечательно. Тогда, клянусь всеми богами, мы похищаем самого главу Благородного Дома Чэнь! Когда и как?