Текст книги "Тонкая красная линия"
Автор книги: Джеймс Джонс
Жанр:
Военная проза
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 37 страниц)
Как раз в это время невдалеке просвистела мина и разорвалась, взметнув фонтан земли в каких-нибудь десяти метрах, и Долл обнаружил, что его уверенность в конце концов не так уж сильна. Не успел он об этом подумать, как юркнул вместе с винтовкой на дно своей ямки и свернулся калачиком; страх, подобно тяжелым струйкам ртути, пробежал по артериям и венам, как по стеклянным термометрам. Через минуту ему захотелось опять приподняться и выглянуть, но он почувствовал, что не может. Что, если, как только он поднимет голову, разорвется еще одна мина и осколок попадет ему прямо между глаз, или врежется в лицо, или пробьет каску и размозжит череп? Это было бы ужасно. Через некоторое время, когда его дыхание успокоилось, Долл опять высунул голову на уровень глаз. На этот раз он увидел четырех бегущих японцев, готовившихся уйти с хребта по дороге, идущей в гору к высоте 210. Двое несли пулемет, третий – ящики, четвертый не нес ничего. Долл поднял винтовку и прицелился в тех, что несли пулемет. Когда группа пересекала открытое место, он выстрелил четыре раза, но промахнулся. Они исчезли в скалах.
Долл был так разъярен, что готов был откусить собственную руку. Ругая себя, он вспомнил, что выпустил уже шесть пуль, вынул обойму и заменил ее новой, а два неиспользованных патрона сунул в карман брюк, потом устроился ждать появления новых японцев. Только тогда он понял, что увиденное им может иметь больше смысла и значения, чем убийство еще одного япошки.
Но что же делать? Он вспомнил, что перед тем, как они бросились на землю, рядом с ним бежал Большой Куин.
– Эй, Куин!
Через секунду послышался приглушенный ответ:
– Да?
– Видел, как япошки бегут с левого хребта?
– Ничего я не видел, – честно признался Куин.
– Что же ты не поднимешь свою дурацкую башку и не посмотришь, что делается? – Долл не мог удержаться от насмешки. Он вдруг почувствовал себя очень сильным и владеющим собой, почти веселым.
– Поди ты, Долл, к чертовой матери, – последовал приглушенный ответ.
– Нет, сержант. (Долл намеренно назвал его по званию.) Я говорю серьезно. Я насчитал семь япошек, уходящих с левого хребта. Одного я ухлопал, – скромно добавил он, не упомянул, однако, сколько раз промахнулся.
– Ну и что?
– Думаю, они сматываются отсюда. Может быть, кому-нибудь следует доложить это Стейну?
– Не ты ли хочешь? – с насмешкой отозвался Куин.
Такая мысль не приходила Доллу в голову, но теперь он подумал: почему бы и нет? Он видел, как два санитара ходили по склону, и ничего с ними не случилось. Он и теперь мог их видеть, чуть повернув голову.
– А почему бы и нет? – весело ответил Долл. – Конечно. Я доставлю Раскоряке сообщение вместо тебя. – Его сердце вдруг бешено забилось.
– Не валяй дурака! – крикнул Куин. – Сиди, где сидишь, и заткнись. Это приказ.
Долл с минуту не отвечал. Сердце медленно успокоилось. Он предложил, а ему отказали. Он взял на себя обязательство, а его освободили. Но его влекло еще что-то, чему он не знал названия.
– Хорошо! – крикнул он.
– Скоро нас выручат. Кто-нибудь выручит. А ты оставайся на месте. Я приказываю.
– Я ведь сказал «хорошо», – отозвался Долл. Но то, что его влекло, терзало, не проходило. Он испытывал какой-то странный зуд по всему телу. Справа вдруг раздалась пулеметная очередь – он различил, что японская, и тотчас услышал крик. «Санитар! Санитар!» – кричал кто-то, похоже, что Стерне. Нет, это не так легко, хотя два санитара спокойно ходят вокруг. Зуд усилился, и сердце Долла снова заколотилось. Но никогда в жизни не был так возбужден, как сейчас. Кто-то должен сообщить эту новость Раскоряке. Кто-то должен стать… героем. Он уже убил одного человека, и никто, ни одна душа в мире не может тронуть его пальцем за это, ни одна душа. Долл поднял левую бровь и выпятил губу в своей обычной ухмылке.
Долл не стал ждать разрешения Большого Куина. Он перевернулся и с минуту лежал, настраивая себя на подвиг; его сердце отчаянно колотилось. Он никак не мог заставить себя бежать, но знал, что побежит. Было в этом стремлении что-то, что толкало его на подвиг. Это было – как смотреть в лицо Богу. Или играть с Удачей. Или принять вызов от Вселенной. Это волновало его больше, чем охота, азартные игры и любовные утехи, взятые вместе. Он мгновенно вскочил и побежал не с полной скоростью, а с половинной – так легче управлять собой, согнувшись, держа винтовку обеими руками, как японец, которого он убил. Пуля ударила в землю в двух метрах слева, и он бросился вправо. Через десять метров сделал зигзаг влево. Потом перемахнул через третью складку в расположение второго взвода; люди смотрели на него, ничего не понимая. Долл хихикнул. Он нашел капитана Стейна за второй складкой, куда тот только что прибыл, налетел прямо на него – не пришлось даже искать. Он даже не очень запыхался.
Уэлш сидел пригнувшись рядом со Стейном и Бэндом, когда прибежал Долл, согнувшись, хихикая и смеясь, так что не мог даже говорить. Уэлш, который всегда недолюбливал Долла, считая его трепачом, подумал, что он выглядит как молодой новобранец, который первый раз в жизни, хихикая, выходит из борделя, и пристально смотрел на него, пытаясь понять, в чем дело.
– Какого черта ты смеешься? – выпалил Стейн.
– Как я одурачил этих желтомордых подонков, которые в меня стреляли! – Долл задыхался от смеха, но вскоре затих под строгим взглядом Стейна. Уэлш вместе с другими слушал его рассказ о семи японцах с двумя пулеметами, которых он видел уходящими с левого хребта. – Я думаю, они совсем драпают оттуда, сэр.
– Кто тебя послал сюда?
– Никто, сэр. Я сам пришел. Я подумал, что вы хотели бы узнать об этом.
– Ты прав. Хотел бы. – Стейн сурово кивнул головой. Уэлшу, наблюдавшему за ним со своего места, захотелось плюнуть. Раскоряка сегодня действует совсем как командир роты. – И я не забуду этого, Долл.
Долл ничего не ответил, но усмехнулся. Стейн, стоя на одном колене, потирал небритый подбородок и моргал глазами за толстыми стеклами. Долл все еще стоял во весь рост.
– Ложись, черт возьми! – с раздражением крикнул Стейн.
Долл не спеша огляделся кругом, потом присел на корточки, потому что это явно был приказ.
– Джордж, – сказал Стейн. – Посадите кого-нибудь с биноклем наблюдать за этим хребтом. Когда кто-нибудь будет оттуда уходить, я хочу знать об этом в ту же секунду. Вот, – добавил он, снимая бинокль. – Возьмите мой.
– Я сам буду наблюдать, – сказал Бэнд, обнажив зубы в ослепительной улыбке, и отошел.
Стейн долго смотрел ему вслед, и Уэлшу захотелось рассмеяться. Стейн опять обратился к Доллу и стал его расспрашивать об атаке, потерях, о расположении и состоянии взвода. Долл знал не очень много. Он видел, как погиб лейтенант Уайт, знал, что упал сержант Гроув, но не мог сказать, убит ли он. Он, да и все, добавил Долл, были довольно-таки заняты, когда начался первый сильный минометный налет. Кажется, он видел, как группа численностью до отделения вошла в высокую траву у подножия правого хребта, но не был в этом уверен. Еще он видел, как пулеметное отделение выбежало далеко вперед и всех накрыло одним разрывом мины. Стейн выругался и потребовал, чтобы Долл прежде всего доложил, что они там делают. Долл, конечно, этого не знал.
Уэлш едва слушал разговор. Он смотрел через гребень на второй взвод, распростершийся длинной линией за гребнем третьей складки, и был поглощен своими мыслями. Солдаты второго взвода лежали, плотно прижавшись щеками и животами к земле; испуганные лица с побелевшими глазами и оскаленными зубами смотрели назад, сюда, следя за своим командиром, который, возможно, опять прикажет перевалить через гребень, Получилась бы отличная фотография для отправки домой, думал Уэлш. Конечно, если она попадет в руки газет, правительства, командования армии и журнала «Лайф», ее умело изменят в соответствии с требованиями момента и, вероятно, снабдят заголовком: «Усталые пехотинцы отдыхают в безопасности после захвата позиции противника. Покупайте облигации Военного займа».
Однако все его мысли, так или иначе связанные с тем, что он наблюдал, не имели отношения к другим, более глубоким размышлениям. Уэлш думал главным образом о себе. Он с удовлетворением размышлял о том, что, если его убьют, правительству не придется никому посылать «похоронку». Впервые поступая на военную службу, он сообщил вымышленное имя и средний инициал. С тех пор он не имел никакой связи со своей семьей. С другой стороны, если он будет только ранен и искалечен, правительству придется о нем заботиться, поскольку у него нет ближайших родственников. Так что в любом случае он одурачит этих бюрократов. Глядя на второй взвод, он представил себя в одном из этих ужасных госпиталей для ветеранов, разбросанных по всей стране: старик в кресле-каталке с пинтой джина, запрятанной в дешевой, поношенной одежде, болтающий о всякой чепухе со здоровенными лесбиянками-няньками и с безмозглыми, ничтожными врачами, мнящими себя Александрами Великими, с их скучными нравоучениями. Уж он задаст им хлопот…
– Значит, нельзя сказать, что вы не можете поднять головы, – услышал он голос Стейна. – Мне говорили…
– Конечно, отчасти это так. Но, как видите, я благополучно вернулся. Мы не можем вернуться все сразу.
Стейн кивнул.
– Но по два-три человека, я думаю, можно добежать. Под прикрытием огня второго взвода, – высказал свое мнение Долл.
– Мы даже не знаем, где расположены огневые точки японцев, – мрачно заметил Стейн.
– Ведь наши могут вести огонь в глубину, не правда ли? – профессиональным языком предложил Долл.
Стейн с удивлением поглядел на него. Уэлш тоже. Ему хотелось дать пинка в задницу новоявленному герою: уже смеет давать советы командиру роты, как вести огонь.
Уэлш прервал их.
– Эй, капитан! – прорычал он. – Хотите, я пойду приведу людей сюда? – Он бросил убийственный взгляд на Долла, который невинно поднял брови.
– Нет. – Стейн почесал подбородок. – Я не могу обойтись без вас. Можете мне понадобиться. Во всяком случае, я думаю оставить их на месте еще некоторое время. Похоже, что они не несут больших потерь, а если нам удастся атаковать правый отрог возвышенности с фронта, они смогут поддержать атаку с фланга. – Он помолчал. – Меня интересует то отделение на правом фланге, которое вошло в густую траву на хребте. Оно…
Его прервал Джордж Банд, который согнувшись сбегал по склону:
– Эй, Джим! Капитан Стейн! Я только что видел еще пятерых с двумя пулеметами, уходящих с левого хребта. Думаю, они действительно драпают.
– Правда? – воскликнул Стейн. – Правда? – В его голосе послышалось облегчение, будто ему сказали, что бой откладывается на неопределенное время. Во всяком случае, теперь можно было действовать. – Гор! Гор! – закричал он. – Лейтенант Гор!
Потребовалось пятнадцать минут, чтобы вызвать лейтенанта Гора, поставить ему задачу, собрать третий взвод и отправить для выполнения задачи.
– Мы уверены, что японцы полностью отходят, Гор. Но не надо слишком горячиться, как Уайт. Они могли оставить заслон. А может быть, это ловушка. Так что не торопитесь. Пустите вперед разведчиков. Я думаю, лучший путь подхода – по лощине перед высотой 209. Идите налево вдоль этой средней складки местности, пока она не дойдет до лощины, а потом по лощине. Если попадете под минометный огонь, как было там вчера, все равно идите вперед. Если в зарослях у подножия хребта окажется какой-нибудь источник воды, дайте мне знать. Вода у нас на исходе. Но главное, Гор, главное – потерять как можно меньше людей. – Эта мысль становилась все более важной, почти жизненно важной для Стейна. Он все время размышлял об этом, когда не был особенно занят. – Ну, а теперь отправляйся, дружище, и желаю удачи. – Люди, люди; он теряет всех своих людей – людей, с которыми жил, людей, за которых отвечает.
Резервному третьему взводу Гора потребовалось еще полчаса, чтобы достичь исходного пункта у подножия поросшей травой возвышенности. Он буквально следует приказанию и двигается медленно, с нетерпением думал Стейн. Шел уже десятый час. Тем временем с гребня вернулся Бэнд и доложил, что насчитал еще три небольшие группы солдат с пулеметами, отходящие с левого хребта, но за последние пятнадцать минут не видел ни одной. В это же время вернулся Чарли Дейл; его близко посаженные глаза сверкали мрачным и грозным огнем. Он указал Стейну на низину между первой и средней складками, куда привел носильщиков – четыре группы по четыре человека, всего шестнадцать человек, которые уже начали подбирать первых раненых. Он спросил, нет ли для него других поручений.
Файф, лежа недалеко от командира роты с телефоном (что стало его более или менее постоянной обязанностью), подумал, что никогда не видел такого жуткого выражения на человеческом лице.
Возможно, Файф немного завидовал ему, потому что сам был страшно напуган, а Чарли Дейл, как видно, ничего не боялся. Он слегка улыбался, опущенные, но сверкающие глаза рыскали по сторонам с выражением явного удовлетворения тем вниманием, которое ему вдруг стали уделять. Файф недовольно отвернулся, закрыл глаза и приложил ухо к телефону. Это его работа; ему ее поручили, и он будет ее выполнять, но будь он проклят, если станет делать что-нибудь еще, кроме того, что ему приказывают. Он не может ничего делать. Он слишком боится.
– Да, – сказал Стейн Дейлу. – Ты… – Его прервал разрыв мины в расположении второго взвода на обратном скате третьей складки. Почти одновременно с оглушительным грохотом разрыва раздался громкий вопль ужаса, который звучал после того, как замер звук разрыва, пока у кричащего не перехватило дыхание. Человек бросился вон из цепи и покатился вниз по склону, брыкаясь, дергая ногами и прижимая руки к пояснице. Переведя дух, он продолжал вопить. Все остальные прижались к спасительной земле, которая, впрочем, оказалась не такой уж спасительной, и ждали, когда начнется огневой налет. Однако ничего не случилось, и через минуту они стали поднимать головы и глядеть на дергающегося солдата, который продолжал брыкаться и вопить.
– Не думаю, что они видят нас лучше, чем мы видим их, – пробормотал Уэлш, не разжимая губ.
– По-моему, это рядовой Джекс, – внимательно глядя на солдата, проговорил лейтенант Бэнд.
Вопль солдата уже звучал по-другому, в нем слышалось осознание случившегося, а не испуг, удивление и ужас, как прежде. Один из санитаров подошел к нему, разорвал рубашку и впрыснул морфий. Через несколько секунд солдат утих. Тогда санитар отодвинул его руки и перевернул на живот. Сняв ремень и подняв рубашку, санитар осмотрел его, с отчаянием пожал плечами, полез в сумку и стал посыпать рану.
Капитан Стейн стоял бледный, крепко сжав губы, хлопая глазами за стеклами очков. Это был первый раненый из его солдат, которого он увидел своими глазами. Бэнд, стоящий рядом, наблюдал ту же сцену с дружелюбным сочувственным интересом. Файф, находившийся позади Бэнда, приподнялся поглядеть, когда солдат еще брыкался и дрыгал ногами, потом опять лег, совсем вне себя. Он думал только об одном: что, если бы это случилось с ним? Это вполне могло случиться с ним, и еще может…
– Носильщики! Носильщики! – Стейн вдруг повернулся назад к лощине, где две из четырех групп еще не отправились за своим грузом. – Носильщики! – закричал он во весь голос. Одна группа бросилась бегом с носилками.
– Но Джим, – сказал лейтенант Бэнд. – В самом деле, Джим, я не…
– Черт вас возьми, Джордж, заткнитесь! Оставьте меня в покое! – Прибежали запыхавшиеся носильщики. – Принесите этого солдата, – приказал Стейн, указав через гребень туда, где санитар стоял на коленях перед раненым.
Старший носильщик, очевидно, думал, что ранило кого-то на командном пункте. Теперь он увидел, что ошибся.
– Но послушайте, – запротестовал он, – мы уже вынесли оттуда восемь или девять человек, как было приказано… Мы не…
– Молчать, сукины дети, не пререкаться со мной! Я капитан Стейн! Принесите этого солдата, я сказал! – заорал Стейн ему в лицо.
Солдат отпрянул расстроенный, Стейн, как и все остальные, не носил знаки различия.
– Но, Джим, послушайте, – вмешался Бэнд, – ведь он не…
– Подите вы все к чертовой матери! Я здесь командую или не я? – Стейн был страшно разъярен. – Я командир этой роты или не я? Я капитан Стейн или несчастный рядовой? Я здесь приказываю или не я? Я сказал: идите и принесите этого солдата!
– Слушаюсь, сэр, – сказал старший носильщик. – Хорошо, сэр. Сейчас.
– Этот человек может умереть, – более спокойно сказал Стейн. – Он тяжело ранен. Доставьте его в батальонный медицинский пункт и узнайте, можно ли что-то сделать! чтобы его спасти.
– Слушаюсь, сэр, – повторил старший носильщик. Он протянул руки ладонями вверх, словно оправдываясь: – Мы доставили и других тяжело раненных, сэр. Вот все, что я хотел сказать. Мы вынесли троих, которые могут умереть каждую минуту.
Стейн уставился на него непонимающим взглядом.
– В том-то и дело, Джим, – успокаивающе сказал позади него Бэнд. – Разве вы не видите? Вы не считаете, что он должен подождать своей очереди? Ведь это справедливо.
– Ждать своей очереди? Ждать своей очереди? Справедливо? Боже мой! – Стейн упорно смотрел на обоих; его лицо побледнело.
– Разумеется, – сказал Бэнд. – Почему его должны взять раньше какого-нибудь другого парня?
Стейн ничего не ответил. Потом обратился к старшему носильщику.
– Подите и доставьте его, – жестко сказал он, – как я приказал. Доставьте в батальонный медицинский пункт. Я приказываю вам.
– Слушаюсь, сэр, – отвечал старший носильщик твердым голосом. Он повернулся к своим солдатам: – Пошли, ребята. Идем за этим парнем.
– Чего же мы ждем? – сердито проворчал один из них. – Пошли, Хоук. Или боишься подойти близко туда, где стреляют? – Это было несправедливое замечание. Старший носильщик вовсе не боялся.
– Заткнись, Уитт, – сказал он, – и оставь меня в покое.
Все они сидели на корточках. Солдат, к которому он обращался, резко встал. Это был низенький, хрупкий на вид человек, и американская каска, казавшаяся такой маленькой на Большом Куине, выглядела как огромный перевернутый горшок на его крошечной голове и чуть не прикрывала глаза. Он подошел к тому месту, где полулежал Уэлш.
– Привет, первый сержант, – сказал малыш с хищной улыбкой.
Только теперь Стейн, да и все остальные люди третьей роты узнали, что этот Уитт – тот самый Уитт, которого Стейн и Уэлш сообща перевели перед отправкой дивизии на фронт. Все удивились, вспомнив, что значил для них Уитт. Особенно удивился Файф. Все еще лежавший с трубкой около уха, он вдруг сел, радостно улыбаясь.
– Клянусь богом! Привет, Уитт! – воскликнул он.
Уитт, верный обещанию, данному несколько дней назад, скользнул своими узкими глазами мимо Файфа, как будто его не существовало, и снова остановил взгляд на Уэлше.
– Здорово, Уитт, – сказал Уэлш. – Ты что, теперь в санитарах? Присядь.
Стейн молчал: он чувствовал себя виноватым за перевод Уитта, ведь он знал, как ему хочется остаться в роте, но считал, что поступил так, как лучше для роты.
– Нет, первый сержант, – усмехнулся Уитт, все еще продолжавший стоять во весь рост. – Все еще в полковой батарее. Только, как вы знаете, у нас нет орудий. Поэтому нас заставляют тянуть лодки вверх и вниз по реке и используют как носильщиков. – Он наклонил голову. – За кем нас посылают, первый сержант?
– За Джексом, – ответил Уэлш.
– Старина Джоки? – сказал Уитт. – Черт! Не повезло бедняге.
Трое его товарищей уже ушли и бежали вниз по склону, и Уитт бросился их догонять. Но потом вернулся и обратился прямо к Стейну:
– Пожалуйста, сэр, могу я вернуться в роту? После того как доставим Джоки в батальон? Я легко могу смыться. А Хоуку дадут другого солдата. Можно, сэр?
Стейн был польщен и вместе с тем смущен. Вся эта история с носильщиками и Джексом выбила его из колеи, отвлекла его внимание от плана, который он уже почти разработал.
– Хорошо, я… – начал он и остановился, озадаченный. – Только надо будет получить чье-то разрешение.
Уитт насмешливо улыбнулся.
– Конечно, – сказал он. – И винтовку. Спасибо, сэр. – Он повернулся и побежал вслед за товарищами.
Стейн старался привести в порядок свои рассеянные мысли. С минуту он смотрел вслед Уитту. Просто непостижимо, как можно захотеть вернуться в передовую роту в самый разгар наступления. Впрочем, это в известном смысле очень романтично. Как у Киплинга. А может быть, просто красивый жест? Однако о чем он только что думал?
Рядом со Стейном лежал у телефона с закрытыми глазами Файф. Хотя он знал, что жест Уитта, не обратившего на него внимания, связан с их недавней ссорой, Файф не мог отделаться от мысли, что он выражал презрение и отвращение к его трусости, словно Уитт с одного взгляда заглянул в глубь его сознания. Когда он снова открыл глаза, то увидел в нескольких шагах белое лицо Бида с выпученными от страха глазами, которыми он моргал, как большой кролик, – казалось, что это моргание можно услышать.
– Дейл! – позвал Стейн, приведя в порядок свои мысли. – Теперь слушай…
Чарли Дейл подполз ближе. Когда он первый раз вернулся с задания, то заставил себя довольно долго стоять во весь рост, но, когда разорвалась мина, ранившая Джекса, плашмя лег на землю. Теперь он нашел компромиссное решение, присев на корточки. Стейн как раз собирался что-то ему сказать, может быть, дать другое задание, а тут ранило Джекса, а потом явились носильщики. Дейл чувствовал себя немного задетым. Не из-за Джекса, конечно. Он не мог сердиться на Джоки, хотя для ранения тот мог бы выбрать более подходящий момент. Но эти проклятые носильщики из полковой батареи и этот мерзкий Уитт могли бы отнять меньше драгоценного времени у командира роты. Особенно, когда он собирался сказать что-то, может быть очень важное, рядовому первого класса Дейлу. Для Дейла это была первая возможность за долгое время лично поговорить с командиром роты, освободиться от ненавистного Сторма, сыплющего приказаниями, и от его мошенников-поваров, первая возможность избавиться от опостылевшей, сальной, потогонной кухни, готовящей массы пищи, чтобы стадо солдат могло набить брюхо, и Дейл наслаждался своей свободой. Рота уделяла ему больше внимания, чем когда-либо, и наконец начала его признавать, и для этого ему всего-навсего пришлось выполнить несколько поручений под легким пулеметным огнем, который никак не мог его задеть. Выгодное дельце! Невдалеке он мог видеть ненавистного Сторма, который растянулся рядом с сержантом Уэлшем. Сидя на корточках, Дейл придал своему лицу почтительное выражение и внимательно слушал командира. В нем зрело невыразимое тайное возбуждение.
– Мне надо знать, как идут дела у третьего взвода, – говорил ему Стейн. – Отправляйся и выясни. – Он рассказал, где находится взвод и как к нему добраться. – Явишься к лейтенанту Гору, если сможешь его найти. Мне надо знать, занял ли он этот зеленый хребет, и как можно скорее. Возвращайся немедленно.
– Есть, есть, сэр, – отвечал Дейл с довольным видом.
– Ты и Долл останетесь при мне, – сказал Стейн. – У меня будут для вас еще поручения. Вы оба оказали мне бесценные услуги.
– Слушаюсь, сэр, – улыбнулся Дейл. Потом без улыбки поглядел на Долла и увидел, что Долл тоже внимательно смотрит на него.
– А теперь отправляйся.
– Иду, сэр. – Он быстро отдал честь и согнувшись побежал по низине за складкой с винтовкой за спиной и автоматом в руках. Ему не пришлось далеко бежать. Там, где низина соприкасалась с лощиной перед высотой 209, он встретил солдата из третьего взвода, который возвращался с донесением, что третий взвод занял левый отрог без единого выстрела и теперь окапывается на нем. Они вместе вернулись к Стейну; Дейл чувствовал себя немного обманутым.
Стейн не стал дожидаться возвращения Дейла. Постепенно, уже когда он разговаривал с Дейлом, в его мозгу начал формироваться план. Занял ли третий взвод левый отрог, не имело для него большого значения. Он может обеспечить дополнительное прикрытие огнем, и это поможет, но это не главное, потому что Стейн решил сделать ставку на отделение первого взвода, которое под пулеметным огнем проникло в густую траву у подножия правого отрога. Правый хребет, очевидно, будет горячей точкой, камнем преткновения. Силами отделения, уже находящегося там, и еще двух отделений второго взвода Стейн хотел провести фронтальную атаку с обоих флангов, окружая главный опорный пункт на гребне высоты, где бы он ни был. Остальная часть второго взвода может прикрывать атаку огнем с третьей складки, а остальная часть первого взвода («остатки», – подумал он с горечью) – вести огонь вдоль фланга со своей выдвинутой вперед позиции в воронках. Имея все это в виду, он после ухода Чарли Дейла послал Долла обратно в этот ад, где первый взвод, обливаясь потом, кое-как прижимался к земле в своих воронках. Только Долл ушел, как носильщики принесли Джекса. Стейн, как и все остальные, не мог удержаться от искушения посмотреть на него. Джекса положили на носилки вниз животом. Санитар наложил на рану марлевую повязку, но было видно, что в пояснице Джекса зияет длинное отверстие. Его голова свисала с носилок; полузакрытые глаза, затуманенные морфием и шоком, хранили странное вопросительное выражение. Казалось, он спрашивает окружающих или кого-то еще: почему? Почему ему, Джону Джексу, личный номер такой-то, предназначена именно такая судьба? Где-то какой-то неизвестный человек опустил металлический снаряд в ствол, не зная, куда он упадет, не будучи даже уверен, куда он хочет послать свой снаряд. Мина поднялась вверх и опустилась вниз. И куда же она упала? На Джона Джекса, личный номер такой-то. Когда она разорвалась, тысячи осколков, кусков металла с острыми как нож краями, со свистом разлетелись во все стороны. И кто оказался тем единственным человеком, которого задел один из осколков? Джон Джекс, личный номер такой-то. Почему? Почему именно он? Ведь никто не целился в Джона Джекса. личный номер такой-то. Никто не знал, что существует Джон Джекс, личный номер такой-то. Не больше, чем он, Джекс, знал имя, характер и качества японца, который опустил металлический снаряд в ствол. Так почему же? Почему он? Почему Джон Джекс, личный номер такой-то? Почему не кто-нибудь другой? Почему не один из его товарищей? А теперь это случилось. Скоро он умрет.
Стейн отвернулся в сторону. У заднего конца носилок он увидел Уитта, которому из-за маленького роста приходилось больше напрягаться, чтобы ровно держать носилки. Думая о Долле и первом взводе, Стейн уже был готов послать кого-нибудь за новым командиром второго взвода сержантом Кекком, когда вернулся Чарли Дейл с посыльным.
Долл неохотно пошел обратно. Когда он первый раз прибежал на командный пункт, он не собирался становиться для Раскоряки Стейна посыльным по улаживанию трудностей на опасных участках. По правде говоря, он и сам не знал, зачем это сделал. А теперь попался на удочку. Его также злила легкость задания Дейла по сравнению с трудностью его задания. Каждый дурак может сходить в тыл за носильщиками и даже вперед, когда весь путь скрытый. Он сам не представлял, как выполнит задачу. Уайт убит. Гроув убит или тяжело ранен, следовательно, командиром взвода стал Калн, если он тоже не ранен или не убит. Сержант Калн был полный, румяный, курносый, веселый ирландец двадцати восьми лет, кадровый военнослужащий, который вполне мог бы командовать взводом. Но Долл не имел понятия, где его найти. Единственный человек, чье местопребывание знал Долл, был Большой Куин. Это значило, что ему придется искать, может быть, даже бегать от воронки к воронке, а такая перспектива ему никак не улыбалась. Хотел бы он видеть Дейла на своем месте!
Прежде чем отправиться, Долл лег за гребнем, третьей складки среди солдат второго взвода и, подняв голову, смотрел в низину, куда ему предстояло идти. Рядом солдаты второго взвода, прижавшись щеками к земле, смотрели на него с безразличным, мрачным любопытством. Его глаза сузились, ноздри трепетали, челюсти крепко сжались – прекрасная картина для солдат второго взвода, которые следили за ним без симпатии. Впереди один из санитаров помогал толстому солдату с простреленной икрой, который громко стонал. Долл почувствовал к нему какое-то презрение: неужели он не может замолчать? Им снова овладело болезненное возбуждение, вызвавшее покалывание в паху, а сердце стучало и сжимало диафрагму, так что он стал дышать все медленнее, и медленнее, и медленнее. Ему показалось, что его дыхание совсем остановилось. Потом он поднялся и побежал. Бежал пригнувшись, не в полную силу, на виду у всего мира, так же, как бежал раньше. Несколько пуль ударили в землю справа и слева. Долл сделал несколько зигзагов и через несколько секунд уже лежал в своей ямке и задыхаясь звал Куина. Пулеметная очередь прошлась по краю его ямки и просвистела, обсыпав его землей.
Но добраться до первого взвода – это было только начало. Предстояло еще найти Кална. По приглушенным словам, дошедшим до него из воронки, где лежал Куин, он узнал, что Калн где-то справа, во всяком случае, Куин видел его там перед атакой. Но когда Долл перевернулся направо и стал звать, человек, которому следовало быть там, не отвечал. Пока он звал, в его горле рос огромный, мягкий ком страха. Он пытался его проглотить, но безуспешно. Складывалось положение, которого он страшился там, на третьей складке, перед уходом. Придется бегать по укрытиям в поисках Кална.
Хорошо же, будь они прокляты. Он им покажет. Он сделает это, даже стоя на голове. И тогда посмотрим, на что способен этот сопляк Дейл. Он Дон Долл, и никто не убьет его на этой войне. Сукины дети! Когда Долл приготовился встать, его снова охватила какая-то странная скованность, которая мешала дышать, застилая все вокруг. «Посмотрим, какие у всех и у Раскоряки Стейна будут лица, когда я выберусь из этой переделки», – думал он.
На самом деле Стейн почти совсем забыл о своем посланце в первый взвод. Он был охвачен впечатлениями от нового события. После возвращения Чарли Дейла с хорошими известиями от третьего взвода он решил не посылать за Кекком, а сам пойти к нему. Там, за третьей складкой, он смог бы и организовать намеченную атаку со вторым взводом, и наблюдать за ее ходом. Имея это в виду, он послал Джорджа Бэнда с сержантом Стормом и поварами по скрытому пути к третьему взводу. Бэнд должен был принять на себя командование и быть готовым атаковать правый хребет, если атака Стейна будет иметь успех. Бэнд со своей странной кровожадной улыбкой, постоянными четкими советами и холодным, спокойным интересом к раненым все больше действовал Стейну на нервы, и представлялся хороший способ от него избавиться и в то же время извлечь из него пользу. Потом он позвонил командиру батальона подполковнику Толлу.