355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Джеймс Бенджамин Блиш » Дело совести (сборник) » Текст книги (страница 50)
Дело совести (сборник)
  • Текст добавлен: 21 октября 2016, 19:32

Текст книги "Дело совести (сборник)"


Автор книги: Джеймс Бенджамин Блиш



сообщить о нарушении

Текущая страница: 50 (всего у книги 56 страниц)

Все было в порядке. Это выглядело так, словно целый корабль опустел в одно мгновение. Трубка Острейчера уютно лежала в своем зажиме рядом с чартерной панелью; хотя в ней не было никаких следов смеси, которую подчиненные Острейчера окрестили «Старый Порох», чашечка все еще была горячей.

– Это случилось не более получаса назад, – прошептал Арпи. – Будто они все одновременно совершили прыжок, подобный тому, который перенес меня в вашу комнату. Но куда?

Неожиданно его осенило. Был только один ответ. Конечно, они никуда не уходили.

– Как это? – закричала Селия. – Я понимаю, что вы думаете, но это бессмысленно!

– В этойвселенной есть определенный смысл – угрюмо ответил он. – Селия, нам придется действовать быстро, пока Острейчер не сделал шага, который может оказаться безвозвратным. К счастью, всё работает, как будто команда всё ещё здесь и занимается своим делом, так что, я полагаю, мы справимся и вдвоем. Вам нужно будет быстро и четко выполнять инструкции, не останавливаясь ни на мгновение и не задавая лишних вопросов.

– Что вы собираетесь делать?

– Выключить поле. Нет, не возражайте – вы ведь не имеете ни малейшего представления о том, что это значит. Располагайтесь у этого пульта и следите за моими мыслями. В то самое мгновение, когда я подумаю, что вам нужно делать дальше, делайте это. Понятно?

– Нет, но…

– Вы поняли все, что нужно. Вперед!

Он начал быстро уменьшать напряжение в потоке Нернста, поступающего в генераторы поля, мысленно диктуя Селии ее действия для поддержания расплавленной сферы точно напротив уменьшающегося расхода. В течение минуты ему удалось уменьшить поле до порогового уровня; вспомогательные двигатели работали ровно, что не слишком его удивляло, таким образом выполняя свои основные функции.

– Хорошо, теперь я собираюсь полностью его выключить. На вашем пульте будет большой люфт. Видите главный счетчик, прямо перед вами, вверху пульта? К нему подключена чёрная ручка с надписью «Обратная ЭДС». Когда я поверну этот переключатель, счетчик будет выдавать показания выше красной черты. В ту же минуту вы повернёте ручку в точностина то же самое показание. Но если вы перестараетесь, поток Нернста исчезнет, и мы останемся вообще без питания. Если повернёте ее недостаточно, взорвется генератор. Вам нужно сделать всё предельно точно. Понятно?

– Думаю, да.

– Хорошо, – сказал Арпи. Он надеялся, что всё будет в порядке. Обычно отключение производилось полностью автоматически, но при этом энергия в выключаемом поле расходовалась равномерно; они не отважились на такой шаг. Арпи оставалось только молиться, чтобы Селия сделала все как можно быстрей.

– Начали. Пять секунд, четыре, три, две, одна, выключай.

Селия повернула диск.

Мгновение ничего не происходило. Затем – Ад.

– Командир Нернст-команды, докладывайте! Что вы делаете? Приказы не были…

– Капитан! Мисс Госпарди! Откуда вы появились?

Это был Острейчер. Он стоял справа от Арпи.

– Звёзды! Звёзды! – одновременно кричал Стаффер. – Эй, смотрите! Звёзды! Мы вернулись!

Люди в недрах «Улетающего-2» кричали от радости. Но в мозгу Арпи царила блаженная тишина: не было больше мыслей сотен людей. Его мозг принадлежал только ему.

– Молодец, Селия, – похвалил он девушку. – Мы успели вовремя.

– Как вам это удалось? – спросил Острейчер. – Мы не могли вас вычислить. Мы следили за тем, как продвигалось ваше исследование, когда внезапно пропала целая планета, а вместе с ней и вся система. Мы оказались в другом атоме и думали, что потеряли вас.

Арпи слабо улыбнулся:

– Знали ли вы, что корабль остался позади, когда вы прыгнули?

– Но… это невозможно! Он всё время был здесь.

– Да, и здесь тоже. Он использовал свою способность в одно и то же время быть в разных местах. Будучи телом с отрицательной массой, он обладал некоторыми свойствами чёрной дыры; в частности, он мог отражаться где-то во вселенной электроном. Вы оказались в одной из оболочек второго атома?

– Да, – ответил Стаффер, – и не могли из неё выбраться.

– Вот почему я выключил поле, – объяснил Арпи. – Я не знал, что вы будете делать в сложившейся ситуации. Но я был вполне уверен, что при отключении поля корабль приобретет свою обычную массу. Конечно, масса такой величины не может существовать в микромире, поэтому корабль должен был вернуться обратно. А в макромире тело не может находиться одновременно в двух местах. Так что мы, джентльмены, воссоединились.

– Очень хорошо, – сказал Стаффер; однако в его голосе не было ничего похожего на восхищение. – Но где же мы?

– Э? Извините, мистер Стаффер, разве вы не знаете?

– Нет, сэр, – сказал Стаффер. – Но могу сказать точно: далеко от дома, как и от созвездия Центавра. Кажется, мы потерялись.

Он бросил взгляд на измеритель Бордона и тихо добавил:

– И мы продолжаем терять воздух.

4

Общая тревога не обеспокоила никого, кроме экипажа, который только и знал, как редко она звучала. Что же касается газовой команды, то те пассажиры, которые были в курсе ее значения, милосердно держали рот на замке (возможно, Хаммерсмит угрозами заставил их молчать), а остальные, успокоенные панорамой звёзд, только удивлялись, наблюдая взрослых мрачных людей, шествующих по коридорам, выдувая в воздух мыльные пузыри. Через некоторое время газовая команда исчезла: они работали между корпусами.

Арпи был сбит с толку и обеспокоен.

– Посмотрите сюда, – неожиданно сказал он. – Эта критическая ситуация Хоули… Я забыл о ней, но, похоже, она имеет кое-какое отношение к нашей проблеме с воздухом. Давайте…

– Он идет, сэр, – сказал Острейчер. – Я вызвал его, как только… А вот и он.

Хоули был пухлым человеком с гладким лицом, вечно поджатыми губами и вечным выражением упрека на лице. В своем белом халате, на корабле он выглядел несколько странно. Но стоит добавить, что за успехи в космической медицине Хоули четырежды получал медаль Хабера.

– Это была селезеночная грыжа, – первым делом сказал он. – То, что мы теряли кислород, равносильно предательству по отношению к жизни моего пациента. Я оперировал, когда звонил капитан, иначе бы высказался более ясно.

– Ага, – сказал Острейчер. – Тогда ваш пациент – негр.

– Негритянка. Восемнадцатилетняя девушка, и, между прочим, одна из красивейших женщин, которых я видел за много-много лет.

– Какое отношение к этому имеет ее цвет кожи? – спросил Арпи, чувствуя что-то наглое в очевидном мгновенном понимании ситуации Острейчера.

– Все, – ответил Хоули. – Как и у многих людей африканского происхождения, у нее есть sicklemia – наследственное состояние, в котором некоторые красные кровяные клетки принимают характерную форму серпа. В Африке это способствовало выживанию, потому что такие люди не столь подвержены малярии, как люди с нормальными эритроцитами. Но sicklemia уменьшает их способность усваивать воздух, бедный кислородом, – это было открыто еще в сороковых годах двадцатого века, в эпоху аэропланов, летающих низко и потому не испытывающих высокого давления. С этим невозможно бороться только путем поддержания достаточного высокого количества кислорода в окружающем воздухе, но…

– Как она? – спросил Арпи.

– Умирает, – резко ответил Хоули. – Что еще? Я поместил ее в кислородную палатку, но мы не можем бесконечно держать её там. Мне необходимо, чтобы в послеоперационной комнате было нормальное давление. А если мы не можем этого сделать – быстроверните ее на Землю.

Он с чувством попрощался и ушёл. Арпи беспомощно посмотрел на Стаффера, который снимал спектр с быстротой, значительно превышавшей возможности самого капитана. Первая попытка ориентации – сферический снимок видимого неба, в надежде определить хотя бы одно созвездие. Однако эта попытка ни к чему не привела. Ни компьютер, ни один из офицеров были не в состоянии определить ни одной сколько-нибудь значимой связи.

– Пойдет ли нам на пользу, если мы найдём Солнце? – сказал Острейчер. – И не окажемся ли мы в той же ситуации, если совершим ещё один прыжок?

– Здесь С-Дорадус, – провозгласил Стаффер. – В любом случае, это начало. Но, чёрт побери, она не в том положении, которое я смог бы узнать.

– Мы надеемся найти источник утечки, – напомнил Арпи офицеру. – Но, если у нас не получится, думаю, что я смогу просчитать быстрый прыжок – туда и обратно. Хотя, надеюсь, нам не надо будет его совершать. Придётся использовать выброс очень тяжёлого атома – достаточно тяжёлого, чтобы быть нестабильным…

– Ищете Солнце? – раздался грохочущий неприятный голос из пристройки. Конечно, это был Хаммерсмит. По пятам за ним шёл доктор Хоули, выглядевший ещё более недоброжелательно, чем обычно.

– Послушайте, мистер Хаммерсмит, – сказал Арпи. – Это непредвиденная ситуация. Вам совершенно нечего делать на мостике.

– Непохоже, чтобы вы очень далеко продвинулись, – заключил Хаммерсмит, пренебрежительно поглядев на Стаффера. – От этого зависит моя жизнь, так же как и жизнь всех остальных. Вовремя я помог вам.

– Мы справимся, – покраснев, сказал Острейчер. – Ваш вклад в дело не больше, чем у любого другого пассажира.

– Это не совсем так, – печально констатировал доктор Хоули. – Чрезвычайная ситуация наполовину связана с Хаммерсмитом.

– Ерунда, – резко сказал Арпи. – И если чья-то назойливость помешает нам, это в первую очередь повлияет на вашего пациента.

– Но девушка – невеста Хаммерсмита, – сказал доктор Хоули, разводя руками.

Через мгновение Арпи, ошеломлённый этим известием, понял, что рассердился, но не на Хаммерсмита, а на себя самого. Ничто не указывало на такой союз, и даже возможность такового не могла прийти в голову. Очевидно, его подсознание до сих пор сохраняло предрассудки, которые он вырвал с корнем тридцать пять лет назад.

– Почему вы скрывали это? – медленно спросил он.

– Для безопасности Хелен, – с горечью ответил Хаммерсмит. – На Центавре мы можем получить возможность создать нормальную семью. На нее бы глазели и шептались по всему кораблю, если бы мы были вместе. Она предпочла не разглашать нашу связь.

Вошел младший лейтенант в скафандре без шлема, неуклюже отдал честь и оставил руку в поднятом положении, давая ей отдых. В своём космическом одеянии он был похож на маленькую куклу, которую ребенок умудрился запихнуть в более большую.

– Докладывает газовая команда, сэр, – сказал он. – Мы не смогли найти каких-либо утечек, сэр.

– Вы не в своем уме, – резко произнес Острейчер. – Давление продолжает падать. Где-то есть дыра, в которую можно просунуть голову.

– Нет, сэр, – устало ответил младший лейтенант. – Таких дыр нет. Целый корабль протекает. Воздух выходит прямо через металл. Уровень потерь кислорода везде одинаковый, где бы мы его ни проверяли.

– Осмос! – воскликнул Арпи.

– Что вы имеете в виду, сэр? – поднял бровь Острейчер.

– Я не уверен, мистер Острейчер. Но я все время удивлялся – догадываюсь, все остальные тоже, – как все это дело повлияет на структуру корабля. Очевидно, оно ослабило молекулярные связи всего, что есть на борту – и теперь у нас есть хороший структурный титан, ведущий себя как полупроницаемая мембрана! Более того, могу поспорить, что это характерно для кислорода, а двадцатипроцентное падение давления мы и наблюдаем.

– Как насчет влияния на людей? – спросил Острейчер.

– Это должен знать доктор Хоули, – ответил Арпи. – Но я сильно сомневаюсь, что это влияет на живую материю. Она находится в состоянии, противоположном энтропии. Но когда мы вернемся, я хочу, чтобы корабль был измерен. Могу поспорить, что его длина и обхват увеличились на несколько метров по сравнению с первоначальными размерами.

–  Еслимы вернемся, – заметил Острейчер, глядя исподлобья.

– Это может уничтожить корабль? – мрачно спросил Стаффер.

– Это может сделать межзвездный перелет довольно дорогим, – признал Арпи. – Похоже, нам придется выбросить корабль на свалку после одной поездки туда и обратно.

– Ну, мы с успехом утилизовали «Улетающий-1» после поездки в одинконец, – задумчиво сказал Острейчер. – Так что наш случай – своего рода прогресс.

– Послушайте, вся эта болтовня никуда нас не приведет, – произнес Хаммерсмит. – Вы хотите, чтобы я посадил корабль, или нет? Если нет, я бы лучше побыл с Хелен, чем стоял здесь, следя за вашей беседой.

– Что вы намереваетесь делать? – спросил Арпи, считая невозможным смягчить тон.

– Учить вас вашей работе, – ответил Хаммерсмит. – Полагаю, вы установили нашу удалённость от С-Дорадуса для пускового устройства. Если бы у меня были эти данные, я бы использовал звезду как маяк, чтобы привести в соответствие мои следующие измерения. Затем мне понадобился бы усилитель изображения, с подсоединенным микровольтметром прямых показаний – такой примитивный прибор у вас должен быть.

Стаффер молча указал на него.

– Хорошо.

Хаммерсмит сел и начал изучать звезды с помощью усилителя. Счетчик молча показывал излучение каждой в виде крошечных импульсов электричества. Хаммерсмит напряженно наблюдал за ними. Наконец он снял с запястья хронометр и начал засекать время движений стрелки с помощью секундомера.

– Глаз Быка, – неожиданно сказал он.

– Солнце? – недоверчиво спросил Арпи.

– Нет. Это DQ Геркулес – микропеременная давно открытая звезда. Она изменяется на четыре сотых величины каждые шестьдесят четыре секунды. Теперь у нас есть две звезды для вычислений; возможно, компьютер сможет с их помощью дать нам координаты Солнца. В любом случае, давайте попробуем.

Стаффер попробовал. Компьютер сегодня решил притвориться бестолочью. Тем не менее он сузил район поиска до маленького сектора неба, содержащего примерно шестьдесят звезд.

– Солнце испускает что-нибудь похожее? – спросил Острейчер. – Я знаю, это была переменная звезда в радиочастотах, но как насчет видимого света?

– Если бы мы могли установить достаточно большую RF-антенну, мы бы тут же нашли Солнце, – сказал Хаммерсмит, размышляя. – Но со светом дело обстоит сложнее… Ммм. Если этоСолнце, мы должны быть даже дальше от него, чем я думал. Доктор Хоули, не возьмёте ли вы мои часы и не проверите ли пульс?

– Ваш пульс? – испуганно переспросил доктор Хоули. – Вы себя плохо чувствуете? Воздух…

– Я чувствую себя хорошо, я дышал и более разреженным воздухом, чем этот, и выжил, – раздраженно ответил Хаммерсмит. – Проверьте мой пульс, затем всех остальных и скажите мне среднее значение. Я бы использовал весь корабль, если бы у меня было время, но у меня его нет. Если никто из вас, экспертов, не понимает, что я делаю, я не собираюсь тратить время на объяснения. К черту, речь идет о жизнях!

Его губы сжались, Арпи только молча кивнул Хоули – он опасался говорить. Доктор пожал плечами и начал измерять пульс, начав с самого исследователя. Через некоторое время у него были средние результаты, которые он протянул Хаммерсмиту на полоске бумаги, вырванной из книги отчетов.

– Хорошо, – сказал тот. – Мистер Стаффер, пожалуйста, занесите эти данные в реестр. Сделайте поправку на допустимую погрешность в два процента и разделите число на сотню и шесть увеличений и уменьшений каждую; затем скажите мне, каково процентное отношение. Сможете сделать?

– Достаточно просто. – Стаффер задал программу. Компьютер выдал ответ ещё до того, как второй офицер прекратил печатать. Стаффер передал бумажную ленточку Хаммерсмиту.

Арпи наблюдал за происходящим с некоторым восхищением. Он не понимал, что делает Хаммерсмит, но после всего увиденного начинал верить в существование микроастрономии.

В то время как Хаммерсмит сканировал звёзды, одну за другой, стояла мёртвая тишина. Наконец он, просияв, сказал:

– Вот вы где! Эту девятую по величине работу я завершил. Там Солнце. Между прочим, мы немного ближе к Альфа Центавра, чем к дому – хотя одному Богу известно, как далеко мы от обоих.

– Откуда у вас такая уверенность? – спросил Арпи.

– Я не совсем уверен. Но настолько, насколько могу на таком расстоянии. Выберите, куда вы хотите отправиться, совершите прыжок, а после я всё объясню. Мы не можем себе позволить тратить время на лекции.

– Нет, – сказал Арпи. – Я не сделаю этого. Я не собираюсь отбрасывать наш, может быть, единственный шанс: не похоже, чтобы корабль мог выдержать больше одного прыжка, основанного на подсчетах, разумного объяснения которым я не знаю.

– А какова альтернатива? – насмешливо спросил Хаммерсмит. – Сидеть здесь и умереть от гипоксии? Просто из-за проклятого упрямства?

– Я капитан этого корабля! – вспыхнув, ответил Арпи. – И мы не сдвинемся с места до тех пор, пока я не получу удовлетворительного объяснения ваших требований. Понятно? Таков мой приказ, и на этом закончим.

Несколько мгновений два человека, застыв, как истуканы, свирепо смотрели друг на друга.

Хаммерсмит закрыл глаза. Казалось, он слишком устал, чтобы переживать.

– Вы теряете время, – сказал он. – Очевидно, быстрее было бы проверить спектр.

– Простите, капитан, – возбуждённо сказал Стаффер. – Я только что сделал это. И, думаю, что та звезда – Солнце. Она удалена от нас на восемьсот световых лет…

–  Восемьсот световых лет!

– Да, сэр, по меньшей мере. Половина линий спектра отсутствует, но те, которые достаточно определены, совпадают со спектральными линиями Солнца. Я не уверен в отношении той звезды, которую Хаммерсмит считает Альфа Центавра, но, по крайней мере, это её спектроскопический двойник, расположенный примерно на пятьдесят световых лет ближе.

– Мой Бог, – пробормотал Арпи. – Восемьсот.

Хаммерсмит снова открыл глаза.

– Разве это существенно? – хрипло спросил он. – Ради всего святого, давайте начнём. Пока мы здесь пререкаемся, она умирает!

– Прыжка не будет без разумного обоснования, – твёрдо сказал Арпи. Острейчер искоса посмотрел на него. В это мгновение Арпи почувствовал, что его положение пошатнулось, но не был намерен сдаваться.

– Очень хорошо, – мягко произнес Хаммерсмит. – Дело обстоит так. Солнце – переменная звезда. За небольшим исключением, величина импульсов не превышает общего среднего излучения – солнечной постоянной – более, чем на два процента. Период обращения составляет 273 месяца. Внутри него есть, по меньшей мере, шестьдесят три второстепенных круга. Один состоит из 212 дней. Другой длится только чуть более шести с половиной – я забыл точное число, но период составляет 1/1250 основного цикла, если вы хотите выразить это на Бесси.

– Я догадывался об этом, – сказал Арпи. – Но что это нам дает? У нас нет специальных таблиц…

– Эти циклы обладают интересными свойствами, – пояснил Хаммерсмит. – Например, шестидневный цикл сильно влияет на земную погоду. А 212-дневный цикл один к одному отражается в ритме человеческого пульса.

– Ого, – сказал Острейчер. – Теперь я понимаю. Это… капитан, это значит, что мы никогдане потеряемся! Никогда, пока Солнце различимо – можем мы идентифицировать его или нет. Единственный маяк, который нам нужен, у нас в крови!

– Да, – ответил Хаммерсмит. – Так обстоят дела. Лучше брать средний результат всех пульсов, которые можно измерить, так как один человек может быть слишком взволнован, чтобы получилось точное число. Я и сам очень волнуюсь. Интересно, запатентован ли этот способ? Нет, думаю, это закон природы; кроме того, слишком легко нарушаемый, почти как патент на бритье… Но он справедлив, мистер Острейчер. Вы можете уйти куда угодно, но Солнце останется в вашей крови. Фактически, вы всегда находитесь дома.

Он поднял голову и посмотрел на Арпи воспаленными глазами и тихо, почти шепотом произнес:

– Пожалуйста, ну теперь-то мы можем отправиться? И, капитан, если эта задержка убила Хелен, вы мне за это ответите, даже если мне придется гоняться за вами до самой маленькой, самой отдаленной звезды, которую когда-либо создал Бог.

Арпи сглотнул.

– Мистер Стаффер, – сказал он. – Приготовьтесь к прыжку.

– Куда, сэр? – спросил второй офицер. – Обратно домой или к цели?

И тут возникло затруднение. После следующего прыжка «Улетающий-2» больше не сможет находиться в космосе. Если они применят его, добираясь до Центавра, они окажутся будто на необитаемом острове; они используют свою поездку туда и обратно за один раз. Кроме того… «Ваш корабль важнее, чем все остальное на борту. Доставьте пассажиров туда, куда они хотят, если это возможно, всеми средствами, но если нет, правительство хочет корабль назад… Понятно?»

– Мы заключили контракт с пассажирами лететь к Центавру, – сказал Арпи, усаживаясь перед компьютером. – Туда мы и полетим.

– Очень хорошо, сэр, – ответил Острейчер. Это были лучшие из слов, которые Арпи когда-либо слышал в своей жизни.

Прелестная негритянка, не утратившая своих чар даже во время пребывания у порога смерти, была первой, кто сошел с корабля на большой перевозочный паром. Хаммерсмит с искаженным болью лицом шел с ней рядом.

Затем началась напряжённая работа по эвакуации всех остальных. Все: и пассажиры, и личный состав – теперь были в масках. После прыжка сквозь сильное космическое излучение, которое, как отметил Арпи, состояло из голых ядер, в любом случае летящих к Центавру, «Улетающий-2» терял воздух, словно был сделан из чего-то типа хирургической марли. С кораблем было покончено.

Острейчер повернулся к Арпи и протянул руку.

– Великое достижение, сэр, – сказал первый офицер. – Я рад, что был с вами.

– Спасибо, мистер Острейчер. Вы не будете скучать по маршруту на Марс?

– Здесь тоже понадобятся межпланетные капитаны, сэр, – он сделал паузу. – Я лучше пойду помогу мистеру Стафферу с эвакуацией.

– Хорошо. Еще раз спасибо, мистер Острейчер.

Затем он остался один. Он должен был последним покинуть корабль: после такого длительного проживания совместно с Острейчером и всем персоналом он пришел к выводу, что традиции не вырастают из ничего. Однако через некоторое время дверь в переборке тяжело распахнулась, и вошел доктор Хоули.

– Капитан, вы устали. Лучше бросьте это.

– Нет, – хрипло ответил Арпи, не прекращая смотреть сквозь экран на пылающее отправление парома к коричневато-зеленой планете, которая, кроме странных очертаний континентов, так была похожа на Землю.

– Хоули, что вы думаете? У нее еще есть шанс?

– Не знаю. Всё пойдёт своим ходом. Может быть. О ней позаботится Вилсон – он был корабельным хирургом на «Улетающем-1». Он уже не молод, но в своё время считался очень хорошим хирургом. В данном случае главное – практика. Но… девушка долгое время была без сознания. Она может быть немного…

Он замолчал.

– Продолжайте, – сказал Арпи. – Скажите мне прямо. Я знаю, что был не прав.

– Ей долгое время не хватало кислорода, – ответил Хоули, не глядя на Арпи. – Может случиться, что она будет немного… другой в смысле умственного состояния, когда поправится. А может и нет; такие вещи нельзя предсказать. Но одно точно: она никогда не осмелится снова отправиться в космос. Даже обратно на Землю. Еще одно, пусть и легкое падение кислородного давления убьет ее. Я даже не советую ей летать на аэропланах, и Вилсон согласен с этим.

Арпи сглотнул.

– Хаммерсмит это знает?

– Да, – ответил Хоули. – Знает. Но он останется с ней. Он любит ее.

Больше не было видно парома, уносящего исследователя и его невесту, дочь капитана Виллогби с ее Джуди и многих других. С болью в сердце Арпи наблюдал Центавр 3, поворачивающийся под ними. Эта планета была воротами к звездам – для всех, живущих на ней, кроме Дэриона и Хелен Хаммерсмит. Дверь, закрывшаяся за ними, когда они вошли на паром, была для них дверью тюрьмы. Но вдруг Арпи осознал, что – пусть тюрьма! – но в ней будет жить и творить великий человек, один из тех, кого можно назвать учителем Человечества. И сам он, Арпи, обладающий свободой, никогда не сможет достичь таких вершин. Зато он умел путешествовать к звездам. Он все-таки доставил Селию Госпарди и других туда, куда они хотели, и теперь был маленьким героем для своей команды. И наконец, его – доктора Гордона Арпи, иногда лабораторного затворника, иногда эрзац-капитана космического корабля, иногда небольшого героя – поцеловала на прощанье 3-V звезда. Но всё было позади. С этой минуты ему оставалось лишь бездельничать да представлять, как другие совершенствуют его двигатель: четырехлетняя пауза в сообщении между Центавром и домом исключает его из экспериментальной работы. Как если бы он был изгнанником – или Дэрионом Хаммерсмитом. Когда в следующий раз Арпи увидит земного физика, у него не будет ни малейшего шанса понять, о чем тот говорит.

Это тоже была тюрьма; тюрьма, в которой капитан Гордон Арпи сам разместился, а затем выбросил ключ.

– Прошу прощения, капитан?

– Ой. Извините, доктор Хоули. Я забыл, что вы все еще здесь. – Арпи в последний раз взглянул вниз на зелено-коричневую планету и глубоко вздохнул: – Я сказал: «Да будет так».


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю