Текст книги "Дело совести (сборник)"
Автор книги: Джеймс Бенджамин Блиш
сообщить о нарушении
Текущая страница: 44 (всего у книги 56 страниц)
Грязная оборванная толпа, мчавшаяся по дороге, заваленной камнями, завывая от ужаса, – хотя камера передавала только изображение: впереди всех – безволосая женщина с охваченной пламенем детской коляской. Человек, которому как будто срезало кожу на спине падавшими стеклами, терпеливо работал деревянной лопатой для снега возле огромной кучи битого кирпича. Судя по всему, здесь стоял большой дом…
Были и другие.
Шатвье произнес длинную фразу по-чешски. Тем не менее ее содержание казалось достаточно ясным. Белг пожал плечами и отвернулся от экрана.
– Довольно жутко, – сказал он. – Однако в целом разрушений меньше, чем можно было ожидать. Очевидно, мы имеем Ранг тридцать четыре – не выше. С другой стороны, похоже, основные военные объекты сохранились. Возможно, тут и есть какой-нибудь стратегический смысл, но я, признаться, его не вижу. Генерал?
– Абсурд, – отозвался Мак-Найт. – Явный абсурд. Никто не разгромлен полностью. И тем не менее боевые действия как будто закончились.
– У меня сложилось такое же впечатление, – согласился Белг. – Кажется, какого-то фактора не достает. Мы можем поставить задачу компьютеру найти аномалию. К счастью, она должна быть крупной, но, поскольку я не могу сказать машине, какого рода аномалию она должна искать, поиск займет много времени.
– Сколько? – спросил Мак-Найт, проводя пальцем за воротом рубашки. – Если чинки начнут опять…
– Примерно через час посла того, как я сформулирую вопрос и Чиф Хэй его запрограммирует; это займет, э-э, скажем, два часа минимум. Но я не думаю, что нам стоит беспокоиться о китайцах: согласно нашим данным, та первая тайваньская бомба – наибольшая из всех, которые они взрывали, и, похоже, более крупной у них нет. Что касается остальных, то, как вы сейчас сами сказали, все каким-то образом остановилось. Нам очень важно знать, почему.
– Ладно, тогда приступайте.
Вместо двух часов программирование растянулось на четыре. Потом компьютер работал в течение девяноста минут, не выдавая никакого ответа. Чиф Хэй предусмотрительно запретил машине давать ответ «Данные недостаточны», поскольку новые данные приходили со все возрастающей скоростью, по мере того как восстанавливались внешние коммуникации; в результате компьютер резюмировал проблему каждые три-четыре секунды.
Мак-Найт использовал это время для того, чтобы отдать распоряжения о проведении ремонтных работ и оценке имеющихся ресурсов, а затем приступил к поискам – также через компьютер, но с использованием лишь двух процентов его мощности – кого-нибудь из высших руководителей, умудрившихся остаться в живых. Белг подозревал, что Мак-Найт действительно хотел их найти. Он мог быть генералом, но для него было бы затруднительно занять пост президента, даже при столь резко сократившемся населении и упростившихся экономических и внешнеполитических проблемах. Приказать младшим офицерам, чтобы они приказали сержантам, чтобы те приказали рядовым заменить разбитые флуоресцентные лампы, – это он мог и сам. Но если бы понадобилось привести в полную боевую готовность и запустить ракеты или ввести в стране военное положение – тут он предпочел бы действовать по приказу свыше.
Сам же Белг скорее надеялся, что Мак-Найту не удастся найти персону более высокого ранга. Под руководством Мак-Найта Соединенные Штаты едва ли достигли бы впечатляющих результатов, но, с другой стороны, по-видимому, исключалась и возможность тирании. Кроме того, Мак-Найт очень зависел от своих гражданских советников, что сулило неплохие возможности. Оставалось только как-то избавиться от Шатвье.
Наконец зазвенел звонок компьютера, который стал печатать итоги. Белг начал читать с напряженным вниманием, а после первой страницы – с крайним изумлением. Когда вся бумажная лента вышла из принтера, он оторвал ее и бросил на стол, сказав Чифу Хэю:
– Задай вопрос еще раз.
Хэй вернулся к клавиатуре. Ему хватило десяти минут, чтобы переписать программу. Через две с половиной секунды после того, как он кончил, машина зазвенела, и длинные тонкие металлические пластинки забарабанили по бумаге. Процесс распечатывания всегда напоминал Белгу игру на пианино наоборот, где ноты превращаются в удары по клавишам. Только здесь получались, конечно, не удары по клавишам, а строчки печатного текста. Почти сразу стало ясно, что результат совершенно идентичен предыдущему. Между тем за спиной у Белга уже стоял Шатвье:
– Ну-ка, посмотрим, – сказал чех.
– Пока нечего смотреть.
– Почему же нечего? Идет распечатка, не так ли? И еще одна копия у вас на столе. Необходимо немедленно поставить в известность генерала.
Он взял длинную гармошку бумаги и начал читать. Белг никак не мог этому воспрепятствовать:
– Машина печатает абсурд, и я не хотел бы отвлекать генерала такой чепухой. Вероятно, после бомбардировки что-то испортилось.
Хэй отвернулся от пульта.
– Я ввел тестовую программу сразу после налета, доктор Белг. Компьютер работал нормально.
– Да. Но теперь не работает. Введи еще раз тестовую программу, найди неисправность и сообщи нам, сколько времени потребуется на ремонт. Если окажется, что нельзя доверять компьютеру, мы вообще останемся не у дел.
Хэй взялся за работу. Шатвье закончил чтение:
– Почему это абсурд? – спросил он.
– Совершенно невозможно – вот все, что я могу сказать. Прошло слишком мало времени. Если бы у вас было инженерное образование, вы бы поняли это сами. К тому же тут нет никакого смысла, ни военного, ни политического.
– Предоставим сделать вывод генералу.
Взяв ленту в охапку, Шатвье с торжествующим видом понес ее в кабинет к генералу, словно мальчишка, старающийся наябедничать директору школы о проступке своих товарищей. Белг пришел в ярость не только из-за бессмысленной траты времени; Шатвье вполне мог сказать Мак-Найту, что Белг не хотел докладывать о результатах анализа; но пока машина не исправлена, Белгу оставалось лишь следовать за Шатвье, чтобы объяснить свое поведение. Какого черта он научил чеха читать распечатки? Впрочем, их тесно связывала общая работа, и иного пути не было. Мак-Найт поначалу с большой подозрительностью относился к обоим. Шатвье прибыл из страны с коммунистическим режимом, и он долго объяснял, что его предок был французом, и его фамилия – лишь транслитерация французского. А Белга служба безопасности перепутала с неким Иоганом Готфридом Юльгом, забытым литератором XIX века, который перевел Арджи Борджи Хан «Садхи Кур», а также «Сказки» и другие произведения русского фольклора, так что Белгу тоже пришлось испытать унижение и признать, что его имя на самом деле еврейский вариант немецкого слова, означающего «бурдюк». Под надзором Мак-Найта оба все еще подозрительнх гражданских специалиста должны были либо сотрудничать, ибо занять не слишком высоко оплачиваемые университетские осты Белг догадывался, что Шатвье такое положение вещей нравится не больше, чем ему самому, но его меньше всего интересовало, что нравится или не нравится Шатвье, черт бы его побрал.
Полученный ответ не представлял собой шедевра анализа. Машина просто распознала аномалии в одном из последних сообщений. Ее интерпретация заставила Белга сделать вывод о неисправности; в отличие от Шатвье, он имел большой опыт работы с компьютерами в РЭНДе и знал, что если им не дать как следует прогреться или неправильно очистить от предыдущей программы, они могут выдавать совершенно параноидные фантазии.
В переводе с фортрана ответ гласил следующее: Соединенные Штаты подверглись не только ракетному удару, но и вторжению противника. Такое заключение было сделано на основании того, что спутник обнаружил в Мертвой Долине неизвестный объект (который еще вчера там отсутствовал), не являющийся естественным, и по своим размерам, форме и мощности напоминающий огромную крепость.
– Что уже не лезет ни в какие ворота, – добавил Белг после того, как дискуссия в кабинете Мак-Найта о возможности политической подоплеки загадочного феномена закончилась безрезультатно. – В случае воздушного десанта им пришлось бы доставать все материалы здесь. Если бы они приплыли морем, потребовалась бы перевозка грузов в глубь материка. В обоих случаях их действия не могли остаться незамеченными. И со стратегической точки зрения это чистое безумие: постройки типа крепости утратили свое значение с изобретением артиллерии, а самолеты сделали их бессмысленными. Расположение такого объекта в Мертвой Долине означает, что он господствует над весьма незначительной территорией и должен испытывать большие проблемы со снабжением – с самого начала он оказывается в естественной ловушке. И, наконец, каким образом он вырос за ночь? Я хочу спросить вас, генерал, могли бы мы построить нечто подобное за такое короткое время, даже в мирных условиях и в самом благоприятном месте? Я думаю, не могли бы. А если не могли бы мы, значит, не мог бы никто.
Мак-Найт снял трубку и быстро переговорил с кем-то. Поскольку телефон имел глушитель, Белг не слышал, что говорит генерал, но догадался, куда он звонит.
– Чиф Хэй говорит, что машина в полном порядке и результат анализа идентичен предыдущим, – сообщил Мак-Найт. – Теперь, очевидно, дело за рекогносцировкой (он произнес слово правильно, а на фоне его калифорнийского акцента прозвучало это довольно искусственно). Есть ли такой объект в Мертвой Долине или нет? Поскольку спутник смог обнаружить его, он должен иметь гигантские размеры. Не менее двадцати трех миль – даже город Сан-Антонио останется незамеченным, если не знаешь, на что смотришь.
Белг знал, что тут Мак-Найт говорит как специалист. До того как его назначили командующим стратегическим центром в Денвере, почти вся его служба была связана с различными аспектами воздушной разведки: даже подростком он участвовал в поисково-спасательных операциях Гражданского Воздушного Патруля, которые в то время особенно часто проводились во время пожаров и селей в районе Лос-Анжелеса.
– Я не сомневаюсь, что спутник обнаружил нечто, – сказал Белг. – Но он «видит», вероятно, лишь область высокой радиации, возможно, также готового излучения, а не оптический объект, тем более конструкцию. Мне кажется, речь идет об одной из разделяющихся боеголовок, которая сбилась с курса или была нацелена неточно с самого начала.
– Вполне вероятно, – согласился Мак-Найт. – Но к чему гадать? Очевидно, первым делом надо послать туда пикирующий бомбардировщик и получить фотографии и пентаграммы с малого расстояния. Примитивность сооружения, на что вы обратили внимание, похоже, указывает на китайцев, а у них нет радаров для малой высоты. С другой стороны, если самолет будет обстрелян, мы также получим кое-какие данные о противнике.
Белг вздохнул про себя. Пытаться сбить Мак-Найта с его навязчивой идеи – напрасный труд. Но, может быть, в данном случае она не принесет вреда; во всяком случае, предложение весьма разумное.
– Хорошо, – сказал он. – Один самолет – небольшая ставка. У нас еще останется, что проигрывать.
3
Самолет никто не атаковал, однако не все прошло гладко. Ни фотограф, ни механик, занятые своими приборами, почти не увидели цели, и пилот по той же причине видел не многим больше.
– Адская качка, – сообщил он на опросе после полета, происходившем за тысячу миль от Мертвой Долины, под Денвером. – А в районе объекта сильный восходящий поток, как было в Нью-Йорке, только похуже.
Но штурман, выполнив свою работу, от нечего делать посмотрел в иллюминатор и впал в шоковое состояние. Это был смуглый молодой парень из Чикаго, который выглядел так, будто его взяли в армию прямо из мафиозной семьи, но теперь он не мог сказать ничего кроме одной фразы, которая никак не шла дальше первого слога: «Дис… Дис…» Позднее он оправился от шока и смог рассказать об увиденном. Но пока что от него было мало толку.
Однако фотографии оказались достаточно четкими, кроме инфракрасных, которые не дали практически никакой информации. Сооружение имело форму правильного кольца, окруженного рвом, который – что казалось немыслимым в Мертвой Долине – был наполнен, хотя и черной, но, по-видимому, настоящей водой. От воды шел пар, тут же рассеиваясь в совершенно сухом воздухе. Сама конструкция представляла собой широкую стену, окружавшую участок земли добрых пятнадцати миль диаметром. Стена регулярно прерывалась башнями и другими постройками, – некоторые из них напоминали мечети. Все это ярко сияло, словно состояло из раскаленного докрасна железа, и спектрограф показал, что именно так оно и есть.
За стеной, как в лунном кратере, шли ряды террас. Первую, расположенную на уровне земли, усеивали небольшие прямоугольные предметы, которые, судя по данным спектографа, также состояли из раскаленного железа. Следующую террасу окаймляло нечто вроде еще одного рва, кроваво-красного и широкого, как река. За ней – что казалось еще более странным – начиналось кольцо густого леса такой же ширины, как река, переходившего далее в кольцо песков.
В лунном кратере здесь начинались бы предгорья центрального пика. Но на снимках вместо этого в центре сооружения зияла колоссальная черная дыра. Река прорезала с одной стороны лес и песчаную пустыню и огромным водопадом низвергалась прямо в дыру; здесь тьма смешивалась с туманом, и видимость сводилась к нулю.
– Что вы там говорили о постройке крепости за одну ночь, Белг? – мрачно усмехнулся генерал. – Никакая человеческая сила не способна сделать это!
– Никакая человеческая сила тут не действовала, – глухо проговорил Шатвье. Он обернулся к адъютанту, который принес фотографии, совсем молодому полковнику с коротко остриженными светло-русыми волосами, белым лицом и дрожавшими руками:
– Есть какие-нибудь крупные планы?
– Да, доктор. На самолете установлена автоматическая камера, которая снимала непрерывно. Вот один из лучших снимков.
Снимок, действительно, был превосходный. Нечто вроде высоких ворот замка в лучшем средневековом стиле. На стенах толпятся сотни темных фигур, три из которых, стоящие над самими воротами, смотрят вверх на самолет и видны с поразительной ясностью. Это гигантские обнаженные женщины с растрепанными, толстыми, как веревки, волосами и вытаращенными в безумной ярости глазами.
– Я так я думал, – кивнул Шатвье.
– Вы знаете их? – удивленно спросил Белг.
– Нет, но я знаю их имена: Алекто, Мегера и Тисифона.
– Хорошо, что среди нас есть, по крайней мере, один человек с европейским образованием. Я полагаю, наш расстроенный друг, штурман, – католик. Или был им. Во всяком случае, он совершенно прав: это Дис, крепость, окружающая Нижний Ад. А отсюда, очевидно, следует, что остальная часть Земли теперь является Верхним Адом, не только в переносном, но и в буквальном смысле.
– Очень интересно, – язвительно заметил Белг. – Неплохо будет, если хотя бы один из нас не потеряет головы. Меньше всего нам теперь нужно впадать в предрассудки.
– Если увеличить фотографию, я думаю, будет видно, что на головах у этих женщин на самом деле не волосы, а живые змеи. Не так ли, полковник?
– Э-э… доктор… похоже на то.
– Конечно. Это Фурии, которые стерегут врата Диса. Они – хранительницы Медузы Горгоны, которой, слава Богу, нет на снимке. Ров – не что иное, как Стикс: на первой внутренней террасе находятся горящие гробницы Ересиархов, а на следующей мы имеем реку Флегетон, Лес Самоубийц и Проклятый Песок – на него должен постоянно падать огненный дождь, но, я думаю, он не виден при солнечном свете. Мы также не можем видеть того, что расположено внизу, но вероятно, и там все точно соответствует описанию Данте. Толпа на башне над подъемным мостом состоит из демонов, не так ли, полковник?
– Сэр, мы не можем сказать, кем они являются. Мы предполагали, что они пришельцы с Марса или еще откуда-нибудь. Но у них у всех различная внешность.
Белг почувствовал, как по спине побежали мурашки.
– Я отказываюсь верить в эту галиматью, – заявил он. – Шатвье просто интерпретировал факты, основываясь на своем бессмысленном «образовании». Даже марсиане кажутся меньшим абсурдом.
– Что известно об этом Данте? – осведомился Мак-Найт.
– Итальянский поэт тринадцатого века…
– Начала четырнадцатого, – поправил Шатвье. – И не просто поэт. У него было видение Ада и Небес, благодаря чему он создал величайшую из когда-либо написанных поэм – «Божественную Комедию». Все, что мы видели на этих снимках, точно соответствует ее восьмой и девятой песням.
– Белг, постарайтесь найти экземпляр этой книги и заложите в компьютер, – распорядился Мак-Найт. – Сначала мы должны установить, действительно ли соответствие так точно. А потом уже можно будет думать о его значении.
– Компьютер, наверно, уже содержит ее в своей памяти, – сказал Белг. – Вся библиотека Конгресса и наша записаны на микрофильмах, – для самих книг у нас здесь не хватило места. Достаточно будет сказать Чифу Хэю, чтобы он включил в решаемую проблему новую информацию. Но я по-прежнему считаю это абсурдом.
– Нам нужно мнение компьютера, – заявил генерал. – Ваше, как оказалось, не так уж надежно.
– И еще одно, – добавил Шатвье, быть может, с несколько меньшим самодовольством, чем ожидал Белг. – Пусть Чиф Хэй включит в проблему все, что имеется в библиотеке о демонологии. Возможно, это нам понадобится.
Пожав плечами, Белг покинул кабинет: в компании сумасшедших… нормальным не останешься.
Всего несколько секунд потребовалось компьютеру, чтобы дать ответ:
«Древние тексты и произведения художественной литературы, привлеченные к решению проблемы, противоречат друг другу. Однако новые фактические данные точно соответствует некоторым из них, и приблизительно – большинству. Предположение о том, что сооружение в Мертвой Долине создано русскими, китайцами или какими-нибудь другими людьми, имеет наименьший уровень вероятности и может быть исключено из рассмотрения. Межпланетная гипотеза немного более вероятна. Вторжению с Венеры соответствуют некоторые фактические данные, такие, как огромная жара и наличие аномальных форм жизни, однако данная гипотеза не совместима с большинством архитектурных и других исторических деталей, а также с указанным уровнем технологии. Вероятность того, что сооружение в Мертвой Долине есть город Дис и что его внутренняя область является Нижним Адом, равна 0,9 при уровне значимости в 5 процентов, и, таким образом, эта гипотеза должна быть принята. Отсюда первое следствие: вероятность того, что только что закончившаяся война представляла собой Армагеддон, равна 0,9 при том же уровне значимости. Второе следствие – вероятность того, что силы Бога потерпели поражение в этой войне и что поверхность земли слилась с Верхним Адом, равна 0,999 при том же уровне значимости.»
– Ну что ж, это значительно проясняет ситуацию, – сказал Мак-Найт.
– Но, черт возьми! – такого просто не может быть! – воскликнул Белг в отчаянии. – Ладно, допустим, компьютер работает нормально, но ведь у него нет разума. Теперь он выдает только естественные следствия введенных в него средневековых суеверий.
Мак-Найт уставил свои рачьи глаза на Белга:
– Вы видели снимки. Они получены не из компьютера, не так ли? И не из старинных книг. Я думаю, нам лучше не лезть на рожон и решить, что делать дальше. Мы еще должны думать о Соединенных Штатах. Доктор Шатвье, у вас есть предложения? Это был плохой знак. Мак-Найт использовал почтительное обращение к одному из них только для того, чтобы показать свое нерасположение к другому, – хотя Белг и так уже не сомневался в своей опале.
– Я все еще в большом сомнении, – скромно начал Шатвье. – Прежде всего, если произошел Армагеддон, нас всех должны были призвать на суд; и в пророчестве явно ничего не говорится о победивших демонах, разбивающих лагерь на поверхности Земли. Если компьютер во всем прав, тогда либо Бог умер, как сказал Ницше, либо, как иногда острят, Он жив, но не хочет вмешиваться. В любом случае, я думаю, нам лучше не привлекать к себе внимание. Мы ничего не можем сделать со сверхъестественными силами; и если Он еще жив, битва, возможно, еще не кончилась. Здесь, я надеюсь, мы в относительной безопасности, и нам не стоит лезть в самое пекло.
– Вот тут вы заблуждаетесь, – энергично возразил Белг. – Представим на минуту, что эта фантазия отражает истинное положение вещей, – иными словами, что демоны оказались реальными и находятся в Мертвой Долине.
– Я не знаю, что можно считать «реальным» в данном контексте, – заметил Шатвье. – Их, конечно, можно видеть, но они, определенно, не принадлежат к тому же порядку реальности…
– Этот вопрос мы не можем сейчас обсуждать, – перебил Белг. Он очень хорошо знал, что вопрос, который поднял Шатвье, достаточно серьезен, Белг и сам был радикальным позитивистом. Но такие разговоры могли лишь сбить с толку Мак-Найта, а дело требовало сохранения определенности независимо от того, имело ли оно само какую-либо определенность или нет. – Видите ли, если демоны реальны, тогда они занимают пространство – время в реальной Вселенной. А это означает, что они существуют в некой энергетической системе Вселенной. Пусть они гуляют по раскаленному докрасна железу и живут с удобством в Мертвой Долине; это не более сверхъестественно, чем обитание бактерий в кипящих водах вулканических источников. Тут речь идет всего лишь о приспособлении. Но тогда мы можем узнать, что представляет собой энергетическая система демонов. Мы можем проанализировать ее работу, а после этого – атаковать их.
– Может быть, – кивнул Мак-Найт.
– Прошу прощения, – сказал Шатвье. – Но я думаю, мы должны действовать чрезвычайно осторожно. Тот, кто не воспитан в этой традиции, не представляет себе всех возможных опасностей. Я сам уже плохо помню…
– К черту ваше воспитание, – огрызнулся Белг. Но он и сам мог кое-что припомнить: безграничное гетто вдоль Ностранд Авеню; бородатые хасиды в меховых шапках и длинных одеяниях, гуляющие парами под облетающими вязами Гранд Сентрал Паркуэй; страх перед бандами подростков в темных тоннелях; бесконечные казуистические споры о мифах Талмуда и Мидрашима в душной шуле; женщины с двойными блюдами, спешившие подкормить своих нерадивых школяров; запах кошера [106]106
Пища, приготовленная по еврейским религиозным обычаям.
[Закрыть], почти зловоние, по сравнению со всеми остальными американскими запахами; мать, грезившая тем, что Ханксли по милости Божьей также суждено стать святым человеком; и когда вместо этого он открыл для себя радости и печали земного мира, убежав от меховых шапок, запаха фаршированной рыбы и изнуренных любящих женщин, – страх перед гневом завистливого Бога. Но все это было много лет назад, и больше уже не вернется: он не допустит.
– О чем вы говорите? – осведомился Мак-Найт. – Будем ли мы что-нибудь делать или нет и, если будем, что именно? Переходите к делу.
– С моей точки зрения, – сказал Шатвье, – если вся демонология действительно имеет место или, иными словами, истинна, тогда истинны и христианские мифы, хотя не все точно соответствует предсказанию. А отсюда следует, что существует такая вещь, как бессмертная душа, или, может быть, следует сказать, что мы имеем бессмертную душу и должны принять ее к сведению, прежде чем совершать поспешные действия.
Похоже, забрезжил какой-то свет. Белг почувствовал большое облегчение. Христианские мифы не имели к нему отношения, по крайней мере, прямого. И если они рассматривались лишь как правила некой игры, он ничего не имел против.
– Но в таком случае, – возразил он, – я не думаю, что у нас есть возможность остаться посередине. Правила игры требуют, чтобы мы встали на ту или иную сторону.
– Вот это правильно, черт побери, – оживился Мак-Найт. – И, в конце концов, наше дело правое. Не мы начали войну, а чинки.
– Именно так, – подтвердил Белг. – Нас вынудили к самообороне. И я полагаю, сейчас не время думать о том, что с нами произойдет в загробной жизни, о которой мы не имеем сведений, – пока мы еще живем здесь, рано считать, будто все кончено. Может быть, эта война и метафизическая. Но мы по-прежнему живем в некой физической Вселенной. Рациональная Вселенная расширилась, но не исчезла. Так давайте узнаем о ней больше.
– Хорошо, – сказал Мак-Найт. – Но как? Я спрашиваю и не могу добиться от вас ничего, кроме философских рассуждений. Какие действия вы предлагаете?
– У нас еще остались ракеты?
– Вероятно, около дюжины пяти– и десятимегатонных и, конечно, старушка Момби.
– Белг, вы сошли с ума, неужели вы хотите предложить?..
– Подождите минутку, дайте мне подумать…
«Старушка Момби» представляла собой комплексный носитель с пятью стомегатонными боеголовками, каждая из которых могла сделать непригодной для жизни даже Луну. Такое оружие в настоящей ситуации конечно, не требовалось. Лучше придержать ее в резерве.
– Я думаю, мы должны провести одну небольшую акцию в Мертвой Долине. Вреда от этого будет, скорее всего, немного, а то и вовсе никакого, но мы получим кое-какую информацию. Когда облако поднимется, можно будет определить радиологические, химические и прочие характеристики объекта, а остальное уже дело компьютера. Эти демоны вторглись в реальный мир, и если мы можем их видеть и фотографировать, значит, теперь они обладают некоторыми из его свойств. Посмотрим, как они поведут себя, когда их припечет посильнее, чем раскаленным железом. Даже если они только немного вспотеют, мы сможем проанализировать и это!
– А что если они определят, откуда запущена ракета? – спросил Шатвье, но по выражению его лица Белг понял, что у чеха уже не осталось других аргументов.
– Тогда, наверное, нам конец. Но взгляните на их крепость. Едва ли они имели дело с настоящими боевыми действиями за последние шесть веков. Конечно, они обладают различными сверхъестественными силами, но им еще много предстоит узнать о естественных! Может быть, они еще до сих пор не встречали достойного противника, – и если Армагеддон еще не закончился, небольшое выступление на стороне нашего Создателя нам не помешает. Если Он еще с нами и всерьез заинтересован в победе, бездействие с нашей стороны принесет нам неприятности в дальнейшем, разумеется, если Он, в конце концов, победит. А если Его больше нет с нами, тогда мы должны, как говорится, помочь себе сами.
– Приступайте, – сказал генерал.
Белг кивнул и вышел из кабинета, отправившись на поиски Чифа Хэя. Он чувствовал, что в основном сумел восстановить свой престиж.
4
Позитано смыло гигантской волной, однако остатки палаццо Уэра все еще стояли на вершине утеса, словно древнеримские развалины.
В бывшей трапезной обвалился потолок, и розовая штукатурка разбила посуду У эра и засыпала диаграммы, оставшиеся после последнего обряда. Сверху еще продолжали сыпаться черепки и прочий мусор, поднимая облака едкой пыли навстречу теплому апрельскому радиоактивному дождю.
Уэр сидел на остатках алтаря среди разрушенных стен. Он испытывал очень сложные чувства, которые не мог бы объяснить даже самому себе. После стольких лет обучения суровой, не допускающей эмоций ритуальной магии казалось странным, что он способен вообще иметь какие-то чувства, кроме жажды знания. Теперь ему приходилось вновь познавать забытые ощущения, потому что его книга знаний, ради которой он продал душу, оказалась погребенной под тоннами грязи.
В некотором смысле он теперь стал свободным. После того как шок от удара цунами прошел и падали лишь отдельные куски штукатурки, Уэр, выбравшись из груды мусора, сразу направился к двери и вышел на лестницу, которая вела вниз в спальню. Но уже ниже третьей ступени всю лестницу заполняла вязкая грязь, морщившаяся и оседавшая по мере того, как из нее выходила вода. Книга Уэра осталась где-то внизу, и ей предстояло через много веков превратиться в окаменелость. «Ну и что, – думал он, – жизнь еще не кончилась. Разве нельзя начать все сначала?» Теперь вновь, все, что оказалось ложным, стерто, все мертвые знаки могут быть отвергнуты или возрождены. Немногим людям дано пройти через такое очищающее испытание, как полный крах всех замыслов.
Но потом он понял, что это тоже иллюзия. Он не освободился от прошлого, которое неумолимо диктовало свою волю. В любой момент мог явиться Козел Саббата. Уэр закрыл дверь на лестницу и, задумчиво дуя в белые усы, вернулся в лабораторию.
Отец Доменико уже устал – нельзя сказать определенно, что он потерял терпение – и от ожидания, и от бесплодных дискуссий о том, когда они придут и придут ли вообще, и он решил попытаться дойти до Монте Альбано и посмотреть, что осталось от школы белых магов. Бэйнс по-прежнему сидел в лаборатории, пытаясь узнать какие-нибудь новости с помощью маленького транзисторного приемника, который он так жадно слушал вчера, когда начали приходить сообщения о первых драматических последствиях Черной Пасхи, устроенной по его заказу Уэром. Однако теперь Бэйнс мог слышать лишь атмосферные помехи и изредка отдаленные голоса, говорившие на неведомых языках.
Здесь же находился и Гинзберг, как обычно, аккуратно одетый и потому выглядевший наименее пострадавшим из всех троих. Когда вошел Уэр, Бэйнс сунул приемник своему секретарю и направился к магу, проклиная попадавший под ноги мусор.
– Нашли что-нибудь?
– Кажется, я не лишился памяти, – ответил Уэр. – Несомненно, я еще способен заниматься магией, если достану из-под этого мусора свои инструменты. Другое дело, могу ли я работать. Условия резко изменились, и я даже не представляю себе, в какой степени.
– Ну, вы могли бы, по крайней мере, вызвать какого-нибудь демона и попытаться получить от него информацию. Похоже, больше спрашивать не у кого.
– Я вижу, мне придется говорить прямо. В настоящий момент я совершенно лишен возможности совершать магические действия, доктор Бэйнс. Очевидно, вы опять упускаете суть проблемы. Условия, на которых я вызывал демонов, утратили силу – я больше не могу ничего сделать для них; они теперь, очевидно, сами владеют большей частью мира. Если я попытаюсь вызвать их в такой ситуации, вероятно, ни один из них не ответит – и это, возможно, даже будет к лучшему, потому что я уже не в силах их контролировать. Они состоят почти из одной ненависти ко всем не-Павшим и всем, кто еще может быть спасен; но больше всего они ненавидят бесполезные орудия.
– Мне кажется, даже теперь мы все не так уже бесполезны, – сказал Бэйнс. – Вы говорите, что демоны овладели большей частью мира, но также очевидно, что они пока не овладеют им всем. Иначе Козел вернулся бы, как обещал, и мы были бы в Аду.
– Ад состоит из многих кругов. Вероятно, мы уже находимся на пороге первого – в Преддверии Бесполезности.
– Мы были бы гораздо глубже, если бы демоны контролировали ситуацию или если бы суд над нами уже закончился.
– Тут вы, несомненно, правы, – согласился Уэр, немного удивленный. – Но, в конце концов, им некуда торопиться. В прошлом мы могли бы спастись, покаявшись в последнюю минуту. Но теперь Бога нет и обращаться не к кому. Они заберут нас, когда захотят.
