Текст книги "Дело совести (сборник)"
Автор книги: Джеймс Бенджамин Блиш
сообщить о нарушении
Текущая страница: 45 (всего у книги 56 страниц)
– Здесь я склонен согласиться с отцом Доменико. Мы не знаем этого наверняка: нам просто сказал Козел. Я признаю, что другие факты как будто говорят о том же; но все-таки он мог и наврать.
Уэр задумался. Дело тут, конечно, не во внешних обстоятельствах; они, несомненно, ужасны: ни один человек не способен справиться с ними, – и все-таки не выходят за пределы человеческого воображения. Это более или менее предсказуемые последствия Третьей мировой войны, которую Бэйнс сам активно подготавливал, до того как стал проявлять интерес к черной магии. С теологической точки зрения тут также нет ничего необычного: новая, но не существенно измененная версия Проблемы Зла, древнего вопроса о том, почему добрый и милосердный Господь допускает столько страданий невинных. Значения параметров немного изменились, но фундаментальное уравнение осталось прежним.
Тем не менее торговец оружием совершенно прав – так же, как и отец Доменико, – в том, что у них пока нет достоверной информации по самому важному вопросу.
– Мне бы не хотелось питать на этот счет какие-то иллюзии, – медленно проговорил Уэр. – Но с другой стороны, как известно, разочарование в Боге – тяжелейший грех. Что вы имеете в виду конкретно?
– Конкретного – пока ничего. Но допустим на минуту, что демоны еще не получили полную свободу действий – я, конечно, понятия не имею, чем она может быть ограничена – и что, следовательно, битва еще не завершена. В таком случае они могли бы воспользоваться чьей-нибудь помощью. Суда по тому, как много им уже удалось, в конце концов, они, скорее всего, победят, – и по своему опыту я знаю, что лучше всего оказаться на стороне победителей.
– Легкомысленно считать, будто триумф зла может принести кому-то выгоду. Зло просто бессмысленно, если ему не противостоит добро. Вы намереваетесь совершить последний шаг от Бога – это даже хуже, чем манихейство, это уже чистый сатанизм. Я общался с демонами, но никогда не поклонялся им и не хочу теперь начинать. Кроме того…
Внезапно из радиоприемника послышался резкий пронзительный звук, затем последовала немецкая речь. Уэр слышал голос достаточно хорошо, чтобы уловить сильный швейцарский акцент, но недостаточно хорошо, чтобы понять смысл. Он и Бэйнс сделали шаг к Гинзбергу, который слушал с напряженным вниманием и сделал им знак не двигаться.
Речь была прервана еще одним пронзительным звуком, после чего возобновились щелчки, треск и шум, словно от водопада.
– Это было «Радио Цюрих», – сказал Гинзберг. – В Штатах произошел взрыв водородной бомбы, в Мертвой Долине. То ли возобновилась война, то ли какая-то боеголовка взорвалась с запозданием.
– Хмм, – пробормотал Бэйнс. – Лучше уж второе, чем первое… хотя, если подумать, тут могут быть некоторые основания для оптимизма. Но пусть выскажется доктор Уэр, вы не закончили?
– Я хотел добавить лишь одно: в данной ситуации практически невозможно оказать помощь демонам. Они подняли оружие против всех, живущих на Земле, и мы не в состоянии помочь им перенести их войну на Небеса, если от Неба вообще что-нибудь осталось. Кое-кто из школы отца Доменико, вероятно, сумел бы проникнуть в аристотелевы сферы, – в чем я сомневаюсь, – но у меня это точно не получится.
– Последний взрыв наводит на мысль, что кто-то еще сражается, – заметил Бэйнс. – Если, конечно, это не какой-нибудь случайный взрыв. Мне кажется, что там действует Стратегическая Воздушная команда, вероятно, они обнаружили настоящего врага. У них есть под Денвером лучший в мире центр машинной обработки данных, и, кроме того, у Мак-Найта первоклассные помощники, в том числе и сам Джеймс Шатвье, и человек из РЭНДа, которого я пытался переманить к себе.
– Я пока не понимаю, причем здесь мы.
– Мы с Мак-Найтом хорошо знаем друг друга. Ом помог мне получить кое-какие заказы в министерстве обороны, и я собирался сделать его президентом «Консолидейтед Варфэр Сервис», о чем ему хорошо известно. Он прекрасно разбирается в своей области воздушной разведки, но иногда бывает чересчур прямолинеен. Если он бомбит демонов, я, вероятно, мог бы убедить его прекратить это.
– Возможно, – проговорил Уэр. – Но как вы доберетесь туда?
– «Радио Цюрих» еще действует. Значит, скорее всего, действует и их аэропорт. Джек может вести самолет, если понадобится, но, вероятно, в этом не будет необходимости: у нас есть большой офис в Цюрихе – фактически наша главная штаб-квартира, и я имею доступ к двум счетам в швейцарском банке, моему собственному и компании.
Мне лучше воспользоваться этими деньгами, пока какой-нибудь ловкач не сообразит занять хранилище с двадцатью тысячами ящиков консервированных бобов для своей семьи.
«Пожалуй, его план не лишен достоинств», – подумал маг. По крайней мере, можно будет избавиться, хотя бы временно, от Бэйнса, общество которого уже начало утомлять Уэра, а также от Джека Гинзберга, вызывавшего у Уэра отвращение. Тогда, конечно, рядом с ним не окажется ни одной живой души, если Козел все-таки явится сюда: однако это волновало Уэра меньше всего; за многие годы он прекрасно усвоил, что в момент решающей схватки каждый человек остается в одиночестве, особенно маг.
Может, в глубине души он уже думал, что в конце концов сделает последний шаг к сатанизму, но, по крайней мере пока успешно подавлял подобные мысли. Сам он еще ничего не решил, только согласился с тем, чтобы Бэйнс и Гинзберг отправились к человеку, которого он не знал, и посоветовали ему не совершать действий, не имевших уже никакого значения…
После их ухода он, очевидно, сможет все как следует обдумать. У него оставалась еще крохотная надежда, несомненно, тщетная; но теперь он хотел уделить ей больше внимания. Если действовать правильно, можно еще смешаться со множеством тех ангелов, которые не участвовали в мятеже, но и не остались верными Богу и о которых сказано, что «пропасть Ада их не принимает, иначе возгордилась бы вина» [107]107
Данте Алигьери «Божественная комедия», «Ад», песнь III (пер. Лозинского).
[Закрыть].
5
Отец Доменико ощутил пробуждение надежды, когда, к своему удивлению, обнаружил, что Монте Альбано нисколько не пострадало. Как прежде, высились стены, возведенные в XI веке И затем перестроенные после землетрясения аббатом Джорджио, который впоследствии стал Папой Иоганном Двенадцатым; и как прежде, попасть в монастырь можно было лишь на муле, на поиски которого отец Доменико затратил больше времени, чем на весь путь от Позитано. Однако в конце концов ему это удалось, и он вновь оказался в прохладных стенах библиотеки со своими собратьями, белыми монахами.
Здесь находились почти все те маги, которые встретились зимой, чтобы попытаться воспрепятствовать осуществлению намерений Терона Уэра и его клиента: отец Ампаро, отец Умберто (настоятель) и все остальные монахи ордена, а также отец Учелло, отец Бушер, отец Ванче, отец Ансон, отец Селани и отец Ателинг. По-видимому, гости продолжали оставаться в монастыре после зимнего собрания. Отец Розенблюм скончался; его место занял бывший ученик отца Доменико Джоаннес, который, несмотря на свои семнадцать лет, выглядел теперь уже совершенно взрослым. Конечно, они очень нуждались в помощи, и отец Доменико без ложной скромности мог сказать, что Джоаннес хорошо обучен.
После торжественной и радостной церемонии встречи выяснилось, что дискуссия – как можно было ожидать, – продолжалась уже несколько часов и представляла собой лишь другую версию дискуссии, проходившей в Позитано: каким образом Монте Альбано уцелело в мировой катастрофе и что это означает? Но к такому варианту дискуссии отец Доменико присоединился с гораздо большей охотой.
И, очевидно, он мог придать ей некое новое направление; поскольку их Видящий, монах-отшельник отец Учелло, в значительной степени утратил свой дар из-за близости такого большого количества умов; белые монахи имели лишь самое общее представление о том, что происходило в палаццо Уэра, а дополнительные мирские новости не отличались достоверностью. Отец Доменико вкратце рассказал о последнем заклинании; однако его коллеги уже в достаточной степени представляли себе всю серьезность ситуации, и рассказ сопровождался лишь незначительным количеством возгласов ужаса.
– Всего, – заключил он, – в результате этой церемонии было выпущено из Преисподней сорок восемь демонов, и У эр приказал им вернуться на рассвете. Когда стало очевидно, что дело совершенно вышло из-под контроля, я на основании Соглашения потребовал от Уэра вызвать их раньше назначенного срока; он согласился и попытался вызвать Люцифуге Рофокале; но на зов явился сам Пут Сатанахиа. Когда я попытался изгнать это отвратительное чудовище, распятие взорвалось в моей руке, и тогда монстр объявил нам, что Бог умер и силы Ада одержали окончательную победу. Козел обещал вернуться на рассвете за всеми нами – за всеми, кроме второго помощника Бэйнса, доктора Гесса, которого Бафомет проглотил, когда тот поддался панике и покинул круг. Однако Козел не вернулся, и я покинул палаццо и поспешил в Монте Альбано.
– Помните ли вы имена и титулы всех сорока восьми? – спросил отец Ателинг, голос которого дрожал от дурных предчувствий больше обычного.
– Думаю, что да, то есть мог бы вспомнить; ведь я видел их всех своими глазами, а такое зрелище нелегко изглаживается из памяти. Во всяком случае, если бы я пропустил некоторых, – что маловероятно, – их можно было бы выявить под гипнозом. Но позвольте спросить, отец Ателинг, какое это имеет значение?
– Просто всегда полезно знать природу и количество сил врага.
– Но не после того, как он уже опустошил страну, – возразил отец Ансон. – Если битва и война уже проиграны, нам придется бороться со всеми – не только с семьюдесятью двумя князьями, но и с остальными падшими ангелами. Это будет ближе к семи с половиной миллионам, чем к сорока восьми.
– Семь миллионов, четыреста пятнадцать тысяч, девятьсот двадцать шесть, – уточнил отец Ателинг.
– Как ни прячутся безумцы, подобные крабьим клешням опасные люди, стоящие на мостах, – неожиданно произнес нараспев отец Селани. Как всегда, смысл его изречений мог открыться лишь после длительных мифологических и фольклорных изысканий. Бесполезно было также просить его дать разъяснения; такие фразы просто приходили к нему, и он понимал их не больше, чем слушатели. «Если Бог и в самом деле умер, – мелькнуло в голове отца Доменико, – кто же внушает их теперь?» Но он отбросил эту мысль как совершенно бесполезную.
– Огромные силы зла сосредоточились сейчас на другом конце света, – сообщил отец Учелло. – Я чувствую сильное угнетение – не такое, как обычно исходило от Нью-Йорка или Москвы, – но как будто собрались сразу много демонов. Извините, братья, я не в силах сказать более определенно.
– Мы знаем, что вы делаете все, что в ваших силах, – мягко сказал настоятель.
– Я тоже чувствую их, – заявил отец Монтейн, который, хотя и не был видящим, однако имел некоторый опыт общения с мятежными духами. – Но даже если нам не придется бороться со столь огромным количеством, как я всей душой надеюсь, мне кажется, что и сорок восемь – слишком большое для нас число. Расторжение Соглашения не оставляет нам даже выбора.
Отец Доменико заметил, что Джоаннес пытается привлечь внимание настоятеля, однако слишком робко, чтобы произвести какое-нибудь впечатление. Отец Умберто еще не привык воспринимать Джоаннеса всерьез. Поймав взгляд юноши, отец Доменико слегка кивнул.
– Я никогда не понимал смысла Соглашения, – сказал ободренный бывший ученик. – Я не понимал, почему Господь пошел на такой компромисс. Даже в случае с Иовом Он не вступал в сделку с Сатаной, но лишь позволил ему бесконтрольно действовать некоторое время. И я ни разу не встречал в Писаниях упоминания о Соглашении. Каковы же его условия?
Отец Доменико нашел вопрос Джоаннеса достаточно серьезным, хотя и не совсем уместным, однако воцарившаяся неловкая тишина свидетельствовала, что остальные не разделяли такого мнения. Наконец молчание нарушил отец Монтейн, чье поразительное терпение стало притчей во языцех.
– Я, конечно, недостаточно сведущ в Канонических Писаниях, не говоря уже о духовных соглашениях, – начал он явно с чрезмерной скромностью, – но, насколько мне известно, Соглашение – не более чем особый случай принципа свободы воли. Ответственность человека за совершенные поступки возможна благодаря тому, что, даже имея дело с нечистой силой, он, во-первых, не может быть подвергнут искушению, которому не в силах противостоять, и, во-вторых, он не может попасть на Небеса, не подвергнувшись предельно сильному искушению. В случае Трансцендентальной или ритуальной магии Соглашение является разграничительной линией. Где найти его точные условия, я не знаю; сомневаюсь, что они вообще когда-либо записывались. Вспомним, как долго пытались понять радугу – то же Соглашение. Когда появилось объяснение, оно ничего не объяснило, только показало, что каждый человек видит свою собственную радугу, а явление, появляющееся на небе, – всего лишь оптическая иллюзия, но отнюдь не теоморфизм. Природа Соглашения такова, что его условия меняются в каждом индивидуальном случае, и если вы не способны определить, где она пробегает, – разграничительная линия, – тогда горе вам, но ничего тут не поделаешь.
«Господи, – подумал отец Доменико, – всю жизнь я был поклонником Роджера Бэкона, и ни разу мне не приходило в голову, почему он в своей «Перспективе» сосредоточил внимание на радуге. Будет ли у меня еще время прочитать об этом? Хорошо, что мы никогда не пытались сделать Монтейна настоятелем: мы потеряли бы его, как отца Умберто…»
– Кроме того, возможно, оно еще существует, – добавил отец Бушер. – Как уже указал отец Доменико самому Терону Уэру, мы слышали о якобы имевшей место смерти Господа лишь из уст самого ненадежного свидетеля. К тому же это утверждение содержит множество несообразностей. Когда произошла предполагаемая смерть Бога?
Если еще во времена Ницше, почему Его ангелы и вестники света явно ничего об этом не ведали? Неразумно предполагать, будто они сохраняли видимость существования Небес, когда битва была уже проиграна; это противоречило бы самому устройству Небес. Абсолютная и бессрочная монархия должна тут же рухнуть после смерти монарха, и тем не менее мы не наблюдали никаких признаков ее крушения вплоть до кануна последнего Рождества.
– Но ведь тогда мы увидели такие знаки… – заметил отец Ванче.
– Верно, но тут возникает другой вопрос: что стало с Антихристом? Объяснение Барфомета, будто Антихрист оказался ненужным победителям, не выдерживает критики. Он должен был появиться до битвы, и, если бы Бог умер лишь недавно, Он позаботился бы о совершении пророчества, ибо тогда еще существовал.
– От Матфея, глава одиннадцатая, стих четырнадцатый, – изрек Отец Селани, на сей раз достаточно вразумительно. Слова, которые он им напомнил, относились к Иоанну Крестителю: «И если хотите принять, он есть, имя которому должно прийти».
– Да, – сказал отец Доменико, – я допускаю, что Антихрист мог явиться незаметно. Мы представляли себе, что люди будут собираться под его знамена открыто, но искушение могло оказаться более изощренным и, вероятно, более опасным, если бы он проник к нам, скажем, под видом некоего популярного философа, подобно тому позитивисту в Соединенных Штатах. Однако такое предположение, кажется, оставляет еще меньше места для свободы воли, чем Соглашение.
Наступила тишина. Потом слово взял настоятель:
– Таким образом, отсюда следует, что Господь, конечно, жив, а эксперимент Терона Уэра и Третья мировая война не имеют отношения к Армагеддону. Вместо этого нам, быть может, явлено некое Земное Чистилище, благодаря которому мы обретем Благодать или даже Рай Земной. Смеем ли мы так думать?
– Мы не смеем думать иначе, – заявил отец Ванче. – Вопрос только в том, как нам действовать. Хотя в Новом Завете нет прямых указаний на настоящую ситуацию, все же кажется, что учение Церкви к ней вполне применимо.
– Оставим наше традиционное монастырское уединение, – призвал отец Доменико. – Это теперь единственный путь; сойдем с нашей горы в мир, от которого мы удалились, когда Шарлемань был лишь мелким князьком, и будем трудиться и свидетельствовать. И если даже мы окажемся без помощи Христа, все равно будем делать это во имя Его. Теперь у нас нет ничего кроме надежды.
– По правде говоря, – задумчиво проговорил отец Бушер, – перемена не так уж велика. По-моему, ничего другого мы никогда и не имели.
В Средний АдИ если вначале у тебя было мало, то впоследствии будет весьма много… При готовься не искать.
Книга Иова, 878
6
Оставшись наконец в одиночестве, Терон Уэр подумал, что, в конце концов, неплохо было бы немного поколдовать. Возможная трудность состояла в том, что любая магия без исключения требовала контроля над демонами, как он сам объяснил Бэйнсу во время первого визита. И все же возможность поэкспериментировать привлекала Уэра, потому что он хотел получить информацию, в частности о том, способен ли он еще к такому контролю…
Кроме того, его очень интересовало, остались ли еще какие-нибудь демоны в Аду. Если да, то отсюда можно будет заключить – хотя и не с полной уверенностью, – что лишь сорок восемь из них сейчас терроризируют мир. Тогда не удастся воспользоваться Зеркалом Соломона, ибо дух Зеркала – ангел Анаэл. Скорее всего, он не отзовется, поскольку Уэр не принадлежал к числу белых магов и воздерживался от общения с какими-либо ангелами с тех пор, как обратился к практике черного Искусства; к тому же три белых голубка будут совершенно неуместны среди такого развала.
Кого же тогда? Среди демонов-князей, которых он решил не вызывать при выполнении заказа Бэйнса, были такие, которых он отверг из-за их низкой способности к разрушению – теперь они могли бы пригодиться, если окажется, что контроль над остальными утрачен; даже в Аду существовали различные степени зла, так же как и различные степени наказания. Один из тех демонов – Феникс, поэт и учитель, с которым Уэр не раз имел дело в прошлом и которому принадлежал питомец Уэра Ахтой. Но когда начался шум, кот, конечно, исчез, и его исчезновение разозлило демона. Хотя в книгах некоторые демоны иногда характеризуются как «мягкие», «добродушные по натуре», – это весьма относительные термины, не имеющие привычного для людей значения; все демоны одержимы ненавистью, и не стоит их раздражать даже в мелочах.
К тому же Уэр понимал, что в таких условиях серьезная магия едва ли вообще возможна: большинство из его инструментов оказались погребены, а остальные столь осквернены, что он не мог бы их очистить в ближайшее время. Несомненно, следовало заглянуть в книгу. Уэр подошел к кафедре, на которой она лежала, смахнул с нее пыль и черепки рукавом, отстегнул застежки и начал беспокойно перелистывать страницы. Здесь, на листах, подписанных его собственной кровью, заключалась половина его жизни, другая половина осталась внизу, под тоннами окаменевшей грязи.
Он почти сразу же нашел нужное имя: Вассаго, могущественный князь, принадлежавший к чину Сил. В «Лемегетоне» Рабби Соломон писал, что Вассаго «открывает дела прошлые, настоящие и будущие, а также отыскивает скрытое или утерянное». Именно то, что нужно. К его имени также часто взывали во время ритуалов кристалломантии, которая не требовала длительных приготовлений мага, начертания предохранительных диаграмм и специальных приборов, кроме хрустального шара; и даже последний он мог заменить лужицей освященной воды, пятьдесят литров которой, к счастью, еще сохранились в неповрежденном металлическом баке, встроенном в стену за рабочим столом Уэра.
Кроме того, лишь Вассаго соответствовали в книге Уэра два столь различавшихся знака, что, не увидав их обоих рядом, трудно было предположить их принадлежность к одному существу. Однако топологически они обнаруживали тесное родство. Уэр долго и пристально рассматривал печати; когда-то он знал их значения, но теперь, кажется, забыл.
А, наконец, он вспомнил. Левая фигура представляла собой обычный инфернальный знак Вассаго, а с помощью правой его как будто могли вызывать белые маги. Уэр никогда ею не пользовался, не возникало необходимости, поскольку инфернальная печать действовала превосходно и он всегда сомневался в эффективности второго знака, так как белая магия по своему определению исключала возможность общения с демонами. Однако теперь стоило попробовать. В случае успеха появился бы дополнительный фактор безопасности.
Но во что налить воду? Все загрязнено. Наконец он решил просто устроить небольшую лужу прямо на рабочем столе. Не одно десятилетие прошло с тех пор, как он занимался опейрологией [108]108
Толкование сновидений.
[Закрыть], которую презирал как спасительное средство слабых колдунов; но, насколько он помнил, для нее требовался лишь глиняный сосуд, и даже подходила обычная лесная лужа в достаточно темном месте. Ну что же, за работу.
Оперевшись локтями о стол и соединив кисти рук за ушами, Уэр неподвижно смотрел вниз на маленькую лужицу; его лохматая голова – тонзура его уже заросла – закрывала воду от света хмурого неба. Он смотрел уже так долго после первого заклинания, что чувствовал себя на грани самогипноза. Но вот, кажется, в миниатюрной черной бездне возникло некое движение, словно пузырек или солнечный зайчик, порожденный несуществующим солнцем. Да, появилась маленькая искра, и она начала расти.
– Эка, два, три, чатур, панча, шас, санта, ашта, нава, даша, экадаша [109]109
Санскритский счет от 1 до 11.
[Закрыть], – происнес Уэр. – Per vita nostra ipse num surtat nobis dicatus [110]110
«По зову нашему тотчас явись пред нами» (латин.).
[Закрыть], Вассаго!
Искра продолжала расти, пока не достигла размеров десятилировой монеты, затем стала приобретать определенные черты. Несмотря на столь незначительные размеры, видение казалось не маленьким, а, скорее, очень далеким, как будто Уэр увидел отражение Луны.
Оно было столь же прекрасным, сколь и жутким. Сияющее лицо напоминало человеческий череп, но удлиненный, почти треугольный и лишенный скул. Огромные глаза располагались в том месте, где у человека обычно начинались волосы. Лицо также имело нос с необычайно длинной переносицей и маленький розовый рот, как у ребенка; цветом и гладкостью оно напоминало нэцкэ из слоновой кости. Тела Уэр не видел, но и не ожидал увидеть. Он знал, что перед ним лишь видение, а не полное воплощение.
Розовые уста зашевелились, и чистый тонкий голос, напоминающий мальчишеское сопрано, тихо зазвучал где-то под черепной коробкой Уэра:
– Кто призывает Вассаго, отрывая его от созерцания проклятых? Берегись!
– Ты знаешь меня, демон Преисподней, – подумал Уэр. – Ибо между нами заключен договор и в мою книгу внесено твое инфернальное имя. Этим именем, а также этой печатью я заклинаю тебя: ты должен ответить на мои вопросы, и ответы твои должны быть истинны.
– Говори и получишь ответ.
– Пребываешь ли ты еще в Аду, или вы уже распространились по Земле?
– Некоторые бродят туда и обратно, мы же обитаем здесь. Но мы на Земле, хотя и не повсюду.
– Каким образом?
– Хотя мы не в силах оставить нижний Ад, но пребываем с вами, ибо Преисподняя поднялась и город Дис ныне стоит на Земле.
Уэр не пытался скрыть потрясения, демон все равно мог читать его мысли.
– Где же он расположен?
– Там, где стоял от века, в Долине Смерти.
Уэр сразу заподозрил, что за аллегорической фразой скрыт буквальный смысл. Однако расспрашивать о географических подробностях не имело смысла: демоны уделяют мало внимания политической географии Земли, если не участвуют в раздувании территориальных конфликтов, что, очевидно, не входило в функции Вассаго. Но стоит ли все-таки понимать его слова буквально? Пожалуй, они вполне в духе демонов. Ничто не мешает нечистой силе использовать писание в своих целях.
– Находится ли та долина в ведении Римлюна?
– Нет.
– Тогда какие персоны ведают тем краем, где она лежит? Открой мне их имена, великий князь, я повелеваю тебе.
– Они из свиты Астарота и зовут их Саргатанас и Небирос.
– Но кто из них находится в том месте, где теперь стоит Дис?
– Там правит Небирос.
Речь шла о демонах, ведавших послеколумбовой Америкой. Согласно «Trimorium verum», обитель Небироса лежала на Западе. Несомненно: Мертвая Долина. И как сказано в «Гран Гримуар», Небирос – фельдмаршал Ада, «который ходит повсюду, взирая на бесчисленные муки». Появление крепости Дис в области влияния столь великого полководца скорее всего свидетельствовало о том, что война еще не закончена. Уэр, однако, не стал спрашивать этого князька, действительно ли умер Бог, ибо при одном упоминании Святого Имени демон мог оскорбиться и исчезнуть. Впрочем, Уэр получил уже большую часть необходимой информации:
– Ты можешь быть свободен.
Сияющее лицо потухло и исчезло, словно лопнувший мыльный пузырь. Перед глазами Уэра осталась лишь пленка грязи, покрытая трещинами всюду, кроме центральной части, где только что светилось лицо демона: вода испарилась полностью. Выпрямив онемевшую спину, Уэр стал обдумывать полученные сведения.
Нисходящая Иерархия представляла собой своеобразную военную организацию. Конечно, сведения о ней в различных источниках несколько расходились. И неудивительно, ибо отношения, существующие в мире демонов, почти, а может быть, и вовсе невозможно описать при помощи земных аналогий. Теперь Уэр находился в области Худгина, наместника Преисподней в Италии, и до Черной Пасхи никогда не испытывал потребности вызывать Астарота или кого-либо из его подчиненных. В «Trimorium verum» Астарот был назван Великим Принцем Ада; Вейрус писал о нем как о Великом Хранителе Сокровищ; в то же время «Гран Гриму-ар» не упоминал о нем вовсе, приписывая его функции Небиросу. Однако казалось несомненным: если область Астарота в некотором смысле и находилась в Америке, его влияние могло распространяться и на весь мир. В сравнении с ним Хетгин представлял собой значительно менее значимую фигуру.
Поскольку война еще не закончилась, Уэр, очевидно, мог бы найти способ быть полезным – тут Бэйнс также оказался прав… Но каким образом?
Вероятно, следует отправиться в Дис и там все узнать. Идея не слишком соблазнительная, но другого выхода, похоже, нет. Там теперь сосредоточились силы демонов, которые вели войну, и если Бейтсу действительно удастся добраться до стратегического центра в Денвере, Уэр вполне мог бы устроить нечто вроде мирного договора.
Какой смысл сидеть здесь, в разрушенной Италии, когда все высшие духи на другом конце света?
Но как туда попасть? Уэр, в отличие от Бэйнса, не имел в своем распоряжении самолета, хотя по богатству он не уступал фабриканту оружия – правда, большую часть своих денег получил именно от него. Но едва ли теперь какая-нибудь авиакомпания станет продавать билеты. Морской путь займет слишком много времени.
А нельзя ли перенестись туда с помощью Астарота? Конечно, Уэр знал, что опасность очень велика: последним магом, летавшим верхом на демоне, был Герберт в X веке; он прибег к такому способу лишь затем, чтобы спасти свою жизнь от некой организации – предшественницы Великой Инквизиции. Все кончилось удачно, и впоследствии он даже умудрился стать Папой Сильвестром Вторым.
Уэр считал Герберта великим человеком, хотя и сомневался в том, что магические способности средневекового колдуна превосходили его собственные; во всяком случае, теперь ему не хотелось проверять справедливость своего мнения. И стоило ли прибегать к столь радикальным мерам, когда той же цели и, вероятно, с большим успехом, могла послужить трансвекция? Уэр никогда не летал на шабаш, но теорию знал во всех подробностях. К тому же в его металлических ларцах с колдовскими зельями содержались все необходимые компоненты волшебной мази, и для ее приготовления не требовалось ни специального времени, ни особого ритуала. Правда, он опасался возможных затруднений с аэронавигацией, но если многим тысячам невежественных женщин с первой же попытки удавалось летать на расщепленной палке, ручной прялке, метле и даже лопате, значит, будет летать и Терон Уэр.
Однако сначала он достал из одного ларца синтетический рубин, имевший форму и размеры открытого спичечного коробка, а из другого – резец. На рубине он начертал печать и знаки, соответствовавшие дню Марса, то есть вторнику, и часу Марса, то есть 6, 13, 20 и 3.
Этот предмет он будет теперь носить в правом кармане рубашки как амулет. Хотя Уэр предпочитал не пользоваться услугами Астарота, он знал, что, путешествуя в тех краях, неплохо иметь при себе знаки их хозяина. Будучи в некотором смысле пуристом, Уэр оставался недоволен своим искусственным рубином. Конечно, серьезных причин для беспокойства тут не было. Астарот считался солнечным духом, и древние, в том числе Альберт Великий, верили, что рубин зарождается в Земле под действием Солнца, – но поскольку на самом деле это не так, сохранение рубина в ритуале являлось лишь очередным примером одного из основных принципов магии – суеверия, то есть вытеснения вещи ее знаком. Поэтому искусственное происхождение рубина не снижало его эффективности. К тому же природа упорно отказывалась производить натуральные рубины таких размеров и формы.
Похоже, заниматься магией стало легче, чем десять веков назад, когда Герберт летал на своем демоне-орле.
7
Однако, как вскоре обнаружил Уэр, трансвекция также таила в себе немало опасностей. Атлантику он пересек без малейшего инцидента менее чем за три часа, – впрочем, он догадывался, что полет лишь частично проходил в реальном времени, – и как будто мог рассчитывать достичь цели еще до рассвета. Свеча, прикрепленная воском к торчавшему впереди пучку прутьев и тростника (ибо вопреки популярным изображениям Вальпургиевой ночи, лишь безумцы отваживаются летать на помеле с прутьями назад), горела так ровно, словно и не двигалась, и освещала путь впереди. Если бы Уэра заметили с проплывавших внизу кораблей, его бы скорее всего, приняли за необычайно яркий метеор. Приблизившись к восточному побережью Соединенных Штатов, он подумал, что его, вероятно, могли бы засечь радары: если всего два дня назад кто-то запустил ракету, значит, вполне могли сохраниться скрытые радиолокационные станции. В прежние времена полет Уэра, пожалуй, вызвал бы очередную дискуссию о летающих тарелках. Но был ли он виден вообще? Уэр не знал. Во всяком случае, морское побережье скрывалось за плотной завесой дыма.
Оказавшись над землей, он снизил скорость и немного опустился, чтобы сориентироваться. Но прошло, как ему показалось, всего несколько минут, и он вдруг почувствовал, что стремительно теряет высоту. Причиной тому явился звон одинокого колокола, созывавшего оставшихся прихожан к полуночной мессе. Падая, Уэр вспомнил о существовавшем в некоторых районах Германии XVII века обычае звонить в церковные колокола всю ночь для защиты от ведьм, пролетавших над селением по пути к Брокену [111]111
Одна из вершин Гарца, гор в Германии.
[Закрыть]; но это воспоминание немного запоздало: помело совершенно утратило свою силу.
