Текст книги "Дело совести (сборник)"
Автор книги: Джеймс Бенджамин Блиш
сообщить о нарушении
Текущая страница: 46 (всего у книги 56 страниц)
Он упал в покрытой густым лесом гористой местности, весьма напоминавшей Гарц – на самом деле, она, очевидно, находилась где-то в западной Пенсильвании. Во второй половине апреля в Позитано уже стояла довольно теплая погода, но здесь ночь оказалась необычайно холодной, особенно для худощавого человека, тело которого покрыто лишь тонким слоем мази. Уэр сразу же сильно продрог, поскольку звон колокола свел на нет как трансвективные, так и защитные свойства волшебной мази. Он поспешно отвязал от помела узелок с одеждой; однако ее оказалось недостаточно, ведь он брал ее, имея в виду Мертвую Долину. К тому же появились и другие неприятные ощущения: сонливость, головокружение, учащение пульса, чередующееся с остановками сердца. Среди прочих компонентов волшебная мазь содержала мандрагору и беладонну, и теперь, когда магическое действие кончилось, неизбежно стали проявляться их побочные эффекты. Следовало смыть мазь в первом же водоеме, каким бы холодным он ни оказался.
И не только из-за ее одурманивающего действия. Она, кроме того, содержала некоторые специфические компоненты, обладавшие весьма характерным запахом, усиливавшимся благодаря теплу тела. И в стране эймов вполне могли встретиться люди, даже не обязательно старые, которые поймут, что означает этот запах. Во всяком случае, не отмывшись, обращаться к кому-либо за помощью было опасно.
Прежде чем одеться, он тщательно обтерся полотенцем, в которое заворачивал одежду, и сжег его вместе со свечой и прутьями от помела. Затем, проверив, на месте ли рубиновый талисман, Уэр пустился в путь, используя палку от помела в качестве посоха.
Ночной мрак и лесистая неровная местность могли вызвать затруднения даже у опытного путешественника. Уэр обычно вел малоподвижную жизнь и к тому же приближался к своему пятидесятилетию. С другой стороны, он имел достаточно крепкое сложение и привык к аскетизму, не пил и не курил. Кроме того, давнее увлечение астрономией и постоянная астрологическая практика, связанная с его искусством, позволяла ему двигаться в северном направлении даже при небольшом количестве звезд, видневшихся среди облаков.
Перед самым рассветом он наткнулся на ручей с каменистым дном и услышал шум близкого водопада. Пройдя вверх по течению, Уэр обнаружил небольшую плотину из бревен. Он быстро разделся и вымылся под ней, повторяя шепотом все три молитвы, которые, согласно «Trimorium Verum», полагалось произносить во время очистительного обряда перед трехдневным постом; вода была не теплой и не освященной, но, несомненно, чистой, и потому тоже годилась.
Омовение в ледяной воде оказалось даже не столь тяжелым испытанием, как последующее обсыхание на воздухе, но он стоически перенес и то, и другое, сознавая, как важно избавиться от всех остатков мази, а также и то, что надевать одежду также может быть опасно. Пока он стоял, стуча зубами, из-за деревьев на востоке стали появляться первые слабые проблески света.
Тем временем с противоположной стороны, ниже по течению ручья, начали выступать из темноты большие серые прямоугольники, и вскоре Уэр увидел окруженные лесом здания крупной фермы. И, словно возвещая конец ночи колдовства, вдали пропел петух.
Однако, когда стало еще светлее, Уэр понял, что здесь его не ждет помощь. Под коньком крыши ближайшего большого амбара он заметил диаграмму в виде стилизованного цветка с глазом в центре.
Как потрудился выяснить Джек Гинзберг задолго до встречи с магом, Уэр родился и вырос в Штатах и до сих пор сохранил гражданство. И, как явствовало из его имени, он происходил из семьи методистов, но тем не менее ведьмин знак узнал сразу. И тут же у него возникла идея.
Он не был ведьмаком и всего десять секунд назад не имел намерения налагать заклятье на эту процветающую с виду ферму. Но ему не хотелось упускать возможность получить новые сведения.
Достав из кармана рубашки свой рубин и повернув его печатью и знаками наружу, Уэр тихим голосом произнес:
– Томатос, Бенессер, Флеантер.
При благоприятных обстоятельствах после таких слов из «Графа Гибали» мага окружали тридцать три различных существа, но поскольку обстоятельства не были благоприятными, Уэр не удивился, когда ничего не произошло. Прежде всего, конечно, из-за несовершенного очищения; к тому же он использовал совсем не тот талисман – инфернальные духи, связанные с этим ритуалом, являлись не демонами, а саламандрами, или огненными элементами. Там не менее Уэр добавил:
– Литан, Изер, Оснас.
Поднялся ветер и со всех сторон послышался шум, который казался шелестом листьев, но мог быть и звуком многих голосов, повторявших: «Нантер, Нантер, Нантер, Нантер…», – и затем, указывая на амбар: – Уузур, Итар.
В результате должно было последовать строго локализованное, но весьма разрушительное землетрясение, однако ничего подобного не произошло, хотя Уэр не сомневался в том, что огненные духи ему ответили. Очевидно, заклинание не действовало из-за ведьминого глаза – еще одно подтверждение тому, что силы зла каким-то образом ограничены. Хорошая новость, но в то же время Уэр испытывал и разочарование: если бы ему удалось землетрясение, он мог бы с помощью слов «Сутрам, Убарсинес» заставить духов перенести его в любое место. На всякий случай он произнес эти слова, но безрезультатно.
Ни в «Графе де Габали», ни в более позднем «Черном Петухе» не упоминалось о возможности отмены в таком ритуале, тем не менее, Уэр, чтобы окончательно убедиться, добавил: «Рабиам». В случае удачи он снова оказался бы дома и мог бы, по крайней мере, начать все сначала с новой порцией мази и новым помелом; но ничего не вышло. Оставалось только одно: пойти на ферму и попытаться уговорить фермера, чтобы тот дал ему еды и отвез на ближайшую железнодорожную станцию. К сожалению, Уэр не мог сказать этому человеку, будто только что спас его от демонических сил, поскольку эймы не верили в существование такой вещи, как белая магия, и, в конце концов, они тут не ошибались, какие бы иллюзии на сей счет ни питали отец Доменико и его друзья.
Уэр сразу определил, в каком из домов жил фермер. Постройка выглядела такой же добротной и чистой, как и все остальные, но Уэра удивила странная тишина: в такое время на фермах все уже встают и принимаются за домашние дела. Он подошел ближе, опасаясь собак, но тишину по-прежнему ничего не нарушало.
Осторожность оказалась излишней. То, что он увидел внутри, более всего напоминало последнюю сцену «Белого дьявола» Уэбстера. С холодным любопытством Уэр осмотрел место недавнего побоища. Довольно большая семья: родители, один старик, четыре дочери, три сына и, конечно, собака. И предыдущей ночью они внезапно принялись истреблять друг друга; в ход пошло все: зубы, ногти, кочерга, кнут, цепи от велосипеда, кухонный нож, топор и приклад гладкоствольного мушкета, вероятно, сохранившегося со времен бурской войны. Несомненный случай массовой одержимости: вероятно, все началось с женщин, как обычно бывает в таких случаях. Пожалуй, они предпочли бы локализованное землетрясение. Но от такой напасти их не мог защитить никакой ведьмин глаз.
И, вероятно, вообще ничто, поскольку, как оказалось, в своей простой традиционной религиозности они выбрали не ту сторону. Подобно большинству людей, они родились жертвами. Если бы они чуть-чуть вникли в Проблему Зла, им стало бы ясно, что их Бог никогда не вел с ними честную игру, как, собственно, Он сам же и объявил во всеуслышание в истории с Иовом; и их примитивная невежественная демонология никогда не признавала существование двух сторон в Великой Игре и тем более не давала даже отдаленного представления об игроках.
Размышляя о том, что делать дальше, и стараясь не наступать на тела, Уэр осмотрел кухню, затем прошел в сарай, где находился погреб. Там лежало всего два яйца – очевидно, вчерашний день оказался неурожайным. Но он нашел несколько кусков бекона, вчерашний каравай хлеба, около фунта масла и глиняный кувшин молока. Более чем достаточно. Он развел огонь в печи, приготовил себе яичницу с беконом и попытался съесть как можно больше, поскольку не представлял, когда ему удастся поесть в следующий раз. Но он уже решил, что положение не столь безнадежно, чтобы прибегать к помощи Астарота. Вместо этого он будет идти на запад, пока не появится возможность похитить машину (на ферме, как и следовало ожидать, ни одной машины не оказалось: эймы по-прежнему ограничивались лошадьми).
Когда Уэр, сунув в карманы брюк по сэндвичу, вышел навстречу яркому солнцу, из хлева послышалось протяжное мычание. «Извините, друзья, – подумал он, – сегодня некому вас подоить».
8
Бэйнс знал структуру Стратегической Воздушной Команды и дорогу к ней гораздо лучше, чем мог бы позволить департамент Обороны даже гражданским лицам, имевшим особый доступ, хотя кое-кто из департамента нисколько бы не удивился этому. Самолет, на котором прилетели Бэйнс и Джек Гинзберг, не делал попытки сесть в аэропортах Денвера или Военно-Воздушной Академии США в Колорадо-Спрингс – оба, как догадывался Бэйнс, больше не существовали. И он велел пилоту приземлиться в Лимоне, небольшом городке, который являлся самой восточной вершиной почти равностороннего треугольника, образованного этими тремя точками. Здесь скрывался выход подземной скоростной линии, идущей в самое сердце СВК и ставшей теперь единственным средством связи с внешним миром.
Бэйнс и его секретарь побывали здесь лишь однажды, и с тех пор охрана полностью сменилась. И, несмотря на предъявленные удостоверения, подписанные генералом Мак-Найтом, их подвергли длительному допросу и тщательному обыску на предмет скрытого оружия или взрывчатки; затем у них взяли отпечатки пальцев, сфотографировали рисунки сосудов сетчатки и только после беседы по видеотелефону с самим Мак-Найтом их наконец пропустили в приемную.
Зато сама поездка заняла совсем мало времени. Транспортная линия представляла собой совершенно прямую трубу, располагавшуюся под поверхностью Земли и почти полностью лишенную воздуха: ее вакуум примерно соответствовал атмосфере Луны. Из приемной Бэйнса и Гинзберга провели в металлическую капсулу, лишенную даже иллюминаторов. Здесь охранники пристегнули их к сиденьям для безопасности, так как первоначальное ускорение капсулы с помощью кольцевых электромагнитов составляло более, чем пять миль в час за секунду. И хотя почти такое же ускорение можно было испытать в трамвае сороковых годов, это все-таки довольно значительная встряска, если ничего не видно снаружи и не за что держаться. Потом капсула просто свободно падала до средней точки своего пути, где достигала скорости около двадцати восьми футов в секунду, после чего начинала замедляться – поскольку двигалась уже вверх – под действием сил тяжести, трения и давления почти несущественного количества газов в трубе. Благодаря точному расчету, капсула замедлялась у станции СВК, и небольшого толчка устройства мощностью в пятнадцать лошадиных сил оказывалось вполне достаточно, чтобы совместить ее люки с люками станции.
– Когда катаешься на такой штуке, трудно поверить в существование демонов, – заметил Джек Гинзберг. Покинув кипевший нечистой силой дом в Позитано, обнаружив в Цюрихе, что деньги еще не утратили свою силу, и приняв в самолете обильный ужин, он заметно воспрянул духом.
– Кажется, Уэр говорил, что обладание мирскими знаниями – и даже желание их – такое же зло, как черная магия, – отозвался Бэйнс – Ну вот мы и приехали.
Однако в катакомбах СВК, снабженных даже терморегуляторами, Бэйнс и сам чувствовал себя увереннее. Тут не было ухмыляющегося Козла, и Бэйнс с радостью встретился со своим старым другом Мак-Найтом, увиделся с Белгом и имел честь пожать руку Джеймсу Шатвье. Здесь, внизу, по крайней мере, казалось, что все контролируется. Мак-Найт и его советники не только знали реальную ситуацию, но уже почти освоились с ней. Лишь Белг сначала выразил некоторый скепсис и, похоже, немало удивился, услышав от самого Бейнса независимое подтверждение выводов компьютера. Новые сведения тут же ввели в машину, и, как выяснилось, они вполне соответствовали первоначальной гипотезе, и Белг, кажется, наконец, с ней согласился. Хотя все это ему явно не нравилось. Но кому могло понравиться такое?
Затем они удобно устроились в кабинете Мак-Найта с тремя стаканами «Джека Дэниелса» (Джек Гинзберг не пил, так же, как и Шатвье), и никто не прерывал их беседу, кроме сотрудницы Чифа Хэя. И хотя она оказалась хорошенькой блондинкой и, как все женщины из вспомогательного персонала, носила мини-юбку, Гинзберг как будто и не заметил ее. Возможно, он еще находился в шоке после своего недавнего общения с суккубом. Бейнсу показалось, что девушка весьма напоминала Грету Уэра и потому вполне могла бы заинтересовать Джека; впрочем, военнопромышленнику почти все женщины казались одинаковыми.
– Насколько я понимаю, эта бомба вам ничего не дала, – сказал он.
– О, я далеко не уверен, – возразил Мак-Найт. – Конечно, их город не был разрушен и даже заметно поврежден, но взрыв явно застал их врасплох. Целый час после него они целым роем летали над целью. Как будто в пещере с летучими мышами сверкнула фотовспышка. И у нас, конечно, есть снимки.
– А есть подтверждения тому, что вы, э-э, уничтожили кого-нибудь из них?
– Мы видели, как они возвращались в свой город, – несмотря на очень неудачную форму тела, они летают прекрасно, – но нам не удалось подсчитать, сколько их поднялось. Падавших мы не заметили, но некоторые из них могли просто испариться.
– Маловероятно. Тела их, конечно, могли испариться, но демоны принимают их на время. Это все равно, что подбить управляемый по радио самолет: машина разбивается, а центр управления полетом остается невредимым где-то в другом месте и может послать против вас новый самолет, когда захочет.
– Извините, доктор Бэйнс, но ваша аналогия не совсем точна, – заметил Белг. – Как мы знаем, бомба заставила их не только метаться. Скоростная киносъемка грибовидного облака показала, что многие у них пытались изменить свою форму. Одна тварь, за которой нам удалось проследить, совершила тридцать две трансформации за минуту. Все эти превращения кажутся совершенно невероятными И не вписываются ни в какую физическую теорию, однако они показывают, во-первых, что твари попали в неблагоприятные для них условия, и, во-вторых, что для них желательна – а может быть, и необходима – та или иная физическая форма. Это уже кое-что. Я думаю, если бы мы продержали их всех подольше в области с еще большей температурой, они уже не смогли бы выкрутиться. В конце концов, они лишились бы последней формы.
– Последней формы, может быть, – кивнул Бэйнс – Но дух все равно останется. Не знаю, почему они так цепляются за физическую форму, возможно, из каких-то тактических соображений, например, чтобы было удобнее вести войну. Но вы не можете такими средствами уничтожить дух, как не можете уничтожить мысль, зажигая кусок бумаги, на которой она записана.
Бэйнсу стало не по себе, когда он понял, что воспользовался аргументом, услышанным им еще в детстве во время проповеди против атеизма. Даже тогда он счел ее слишком наивной. Однако теперь он повидал демонов, и гораздо ближе, чем кто-нибудь из присутствовавших.
– Вопрос, по-видимому, остается открытым, – задумчиво проговорил Шатвье. – Я отнюдь не скептик, уверяю вас, доктор Бэйнс, но, насколько мне известно, ни один дух еще не подвергался столь жестокому испытанию. В эпицентре термоядерного взрыва даже ядра водорода с трудом сохраняют свою целостность.
– Атомные ядра остаются материей и к ним применимы законы сохранения. Демоны же не являются ни материей, ни энергией: они нечто иное.
– Мы не знаем, являются ли они энергией или нет, – возразил Шатвье. – Они также могут быть полями, подобно электромагнитным и гравитационным. Как вы помните, мы пока не имеем общей теории поля; даже Эйнштейн отрекся от своего варианта в последние годы жизни, и квантовая механика, несмотря на ее успехи, довольно неуклюже обходит эту проблему. Почему бы, э-э, духам не быть некими фундаментальными полями [112]112
В современной квантовой физике есть понятие «поля духов». Они называются так потому, что содержатся лишь в исходных уравнениях и исчезают в конечных уравнениях для измеримых величин.
[Закрыть]? И одной из характеристик таких полей можно, пожалуй, считать стопроцентную отрицательную энтропию.
– Не может быть объектов с одной лишь отрицательной энтропией, – возмутился Белг. – В такой системе происходило бы постоянное увеличение порядка, а значит, она двигалась бы из будущего в прошлое, и мы никогда бы о ней не узнали. Вы должны учесть постоянную Планка. Стабильное состояние может быть только в этом случае…
Он быстро набросал формулу в блокноте, оторвал листок и положил его на стол. На листке значилось следующее:
Н/х/ – Ну/х/ – С +
Вошла девушка с новыми результатами компьютерного анализа, и на сей раз, очевидно, Джек Гинзберг проявил интерес к ее ногам. Бэйнс обычно не имел ничего против этого и даже находил полезным, что его наиболее ценный сотрудник имеет небольшую, но ярко выраженную слабость, – но теперь он даже почти обрадовался: содержание беседы начало от него ускользать.
– Что это означает? – спросил он.
– Вечную жизнь, разумеется, – слегка покровительственным тоном ответил Шатвье. – Жизнь есть отрицательная энтропия. Стабильная отрицательная энтропия есть вечная жизнь.
– Пока нам недоступна гравитационная часть спектра, – сказал Белг с мрачным удовлетворением, – но электромагнитная целиком в наших руках и, владея этим ключом, мы сможем проникнуть в тайную замкнутую систему, как железнодорожная шпала проходит в автомобильную покрышку.
– Если вы сможете убить демона, – медленно проговорил Бэйнс, – тогда…
– Да, именно, – любезно кивнул Белг. – Ангелы, демоны, обычные бессмертные души, – как бы их ни называли, мы доберемся до них. Может быть, не сразу, но в скором времени.
– Возможно, это будет высшим человеческим достижением, – с мечтательным, почти блаженным видом проговорил Шатвье. – Теологи называют осуждение на вечные муки второй смертью. Вскоре, вероятно, мы будем в состоянии дать человеку третью смерть… блаженство полного небытия… освобождение от Колеса!
Скучающий взор Мак-Найта блуждал по потолку. Очевидно, генерал слышал подобные речи не в первый раз, и они его больше не впечатляли. Бэйнса эта тема очень заинтересовала, однако он сознавал, что пора спускаться на землю, и сказал:
– Слова немногого стоят. У вас есть какой-нибудь конкретный план?
– Есть, можете не сомневаться, – ответил Мак-Найт, внезапно оживляясь. – Я попросил Чифа Хэя произвести учет всех оставшихся в живых сил, и, поверьте, их оказалось немало. Я сам удивился. Мы атакуем их крепость и для этого извлечем на свет Божий такие вещи, какие не видали еще ни американцы, ни кто-нибудь другой, в том числе и эта шайка демонов. Я не знаю, почему они сидят там, – может, потому, что уже считают себя победителями. Но тут они глубоко заблуждаются. Никто не может победить Соединенные Штаты, сколько бы их враги ни старались.
Довольно странно было слышать такое заявление от человека, который прежде постоянно твердил, что Соединенные Штаты «потеряли» Китай, «сдали» Корею, «покинули» Вьетнам и вообще заполнены доморощенными коммунистами. Но Бэйнс слишком хорошо знал людей типа Мак-Найта, чтобы высказывать свое недоумение вслух. Их аргументы не основываются на рассудке и не могут быть опровергнуты разумом. Вместо этого он сказал:
– Генерал, честно говоря, я бы не советовал. Мне известны те виды оружия, о которых вы говорите, и они, конечно, весьма эффективны. Некоторые из них разработаны и произведены нашей компанией, так что не в моих интересах принижать их достоинства. Но я глубоко сомневаюсь, что какие-нибудь из них будут полезны в настоящих обстоятельствах.
– Разумеется, это еще предстоит выяснить, – ответил Мак-Найт.
– Стоит ли? Мы можем оказаться в гораздо худшем положении, чем теперь. Именно на это я и хотел обратить ваше внимание, когда направился сюда. Демоны уже примерно на девяносто процентов овладели миром. Но, как видите, они больше ничего против нас не предпринимают.
И тому есть причина: они ведут войну с другим Противником, и, возможно, нам лучше было бы встать на их сторону.
Мак-Найт откинулся на спинку кресла с видом политика, которому на пресс-конференции задали неожиданный и очень неприятный вопрос.
– Правильно ли я вас понял, доктор Бэйнс? Вы полагаете, что вторжение в Соединенные Штаты является благом? И что нам не следует противопоставлять оккупантам всю нашу мощь, а вместо этого мы должны оказывать им всяческую помощь?
– Я не предлагаю оказывать им помощь, – сказал Бэйнс с досадой. – Просто считаю, что нам лучше пока подождать и посмотреть, как будут разворачиваться события, только и всего.
– Меньше всего я мог бы вас заподозрить в симпатиях к коммунистам, тем более китайцам, – сухо сказал генерал. – И потому ваши слова будут оставлены без последствий. Атака же начнется, как запланировано.
Бэйнс благоразумно промолчал. Благодаря общению с Тероном Уэром он теперь знал, что как ангелы, падшие и не падшие, так и бессмертные человеческие души являются частицами неделимой природы их Создателя. Если эти люди способны разрушить такую Частицу, они могут подобным образом разрушить и Целое. А за успешным штурмом Диса неизбежно последует успешная война против Неба, и если Бог еще не умер, он скоро умрет.
Во всяком случае, это была бы самая интересная гражданская война из всех, которые доводилось снабжать оружием Бэйнсу.
9
Вооруженные Силы Соединенных Штатов. Управление Стратегической Воздушной Команды.
Денвер, Колорадо.
Дата: 1 мая.
Меморандум: № 1.
Назначение: всем боевым подразделениям.
Тема: генеральный оперативный приказ.
1. Настоящий меморандум отменяет все предыдущие директивы, касающиеся данных обстоятельств.
2. Соединенные Штаты подверглись вторжению, и все боевые соединения должны быть готовы к изгнанию неприятеля с территории нашего государства.
3. Противник использует некоторые новые тактические средства, о которых должны знать все подразделения. Поэтому все офицеры должны прочесть полный текст меморандума всем своим подчиненным, после чего поместить его на видном месте. Необходимо провести проверку знакомства личного состава подразделений с содержанием меморандума.
4. Вражеские войска оснащены индивидуальными боевыми средствами, которые в соответствии с древней восточной традицией имеют весьма причудливый вид и предназначены для психологического воздействия. Ожидается, что американский солдат просто посмеется над столь примитивной выдумкой. Однако весь личный состав должен иметь в виду, что эти так называемые «демонические костюмы» являются чрезвычайно опасным оружием. Для борьбы с ними необходим высокий уровень стрелкового искусства.
5. Неизвестное количество солдат противника, вероятно, до 100 процентов, способны к свободному полету, как в «прыгающих костюмах», находящихся на вооружении США. Потому наземные силы должны быть готовы к возможному нападению с воздуха индивидуальных вооруженных единиц противника, так же как к обычному воздушному полету.
6. Предполагается, что противник будет применять различные взрывчатые и химические средства, способные вызвать необычные эффекты. Всему личному составу необходимо знать, что эти эффекты могут быть как реальными, так и иллюзорными.
7. После прочтения настоящего меморандума все офицеры должны зачитать своим личным составам те параграфы воинского устава, где говорится о наказании за трусость в бою.
Приказ Главнокомандующего
Д.Уиллис Мак-Найт.Генерал армии ВС США.
После разрушения Рима, а с ним и Ватикана, – увы, и этой величайшей библиотеки и сокровищницы всего христианского мира! – Папский престол переместился в Венецию, которая пока не пострадала, и теперь располагался в Сала дель Коллегио великолепного Палаццо Дукале, единственном помещении, избежавшем большого пожара 1577 года; под его потолком, расписанным Веронезе, дожи обычно принимали послов других городов-государств. Дворец служил уже только для туристов с тех пор, как Наполеон принудил к отречению Людовико Манина – ровно через одиннадцать столетий после избрания первого дожа.
Теперь тут, конечно, не было туристов. Город, душный от жары и зловоний, от нечистот в каналах, безжизненно лежал под адриатическим солнцем – забытый музей. Никто не появлялся на узких улочках и тесных ristoranti, кроме местных жителей, лишенных средств к существованию и собиравшихся небольшими унылыми группами, изредка переругиваясь на своем особенном диалекте. У многих уже проявлялись признаки лучевой болезни: у них клочьями выпадали волосы и повсюду на тротуарах лежала их блевотина, игнорируемая всеми, кроме мух.
Царившее в городе запустение – по крайней мере, по сравнению с обычной в это время года толчеей – оказалось отчасти благоприятным для отца Доменико. Вместо того чтобы ютиться в третьесортном отеле с беспрерывно подъезжающими и отъезжающими шумными группами немцев и американцев, он без малейших затруднений нашел себе апартаменты во дворце самого Патриарха. Такая роскошь не очень подходила монаху, но он явился для встречи с Папой как посланец древнего и по-прежнему почитаемого ордена; и патриарх, исповедовав отца Доменико и узнав о характере его миссии, счел уместным поселить его пока в своей резиденции.
Но никто не мог сказать, как долго ему придется ждать. Папа погиб вместе с Римом; и теперь остатки Коллегии Кардиналов – тех, кто сумел добраться до Венеции, – заперлись в Сала дель Кольсинью де Диечи, пытаясь избрать нового. Ходили слухи, будто в кабинете Великого Инквизитора, находившемся за соседней дверью, поселился некий особый гость, однако Патриарх, по-видимому, знал об этом не больше, чем простой обыватель. Между тем он дал отцу Доменико особое разрешение проводить мессы и исповедовать прихожан в небольших церквушках по берегам Большого Канала, а также проповедовать там и даже на улицах. Формально отец Доменико, будучи монахом, а не священником, не имел на это права, однако Патриарх, как и многие теперь, испытывал недостаток в людях.
По пути на север из Монте Альбано отец Доменико гораздо чаще встречался со страданиями и откровенной демонической злобой, чем на улицах этого безобразно прекрасного города; однако здесь также было трудно и даже, может быть, опасно совершать богослужение, а тем более проповедовать надежду. Венецианцы проявляли по отношению к Церкви лишь формальную лояльность, по крайней мере, после заключения их второго договора с мусульманами в середине XV столетия. Высшей добродетелью у них считалась честность в деловых отношениях, и, поскольку в то же время для уха венецианца не было слаще музыки, чем возмущенный крик ближнего, который обнаружил, что его надули, они толком не знали, о чем надо говорить на исповеди. Многие из них – пожалуй, даже большинство – по-видимому, рассматривали происходившее крушение человеческой цивилизации как заговор с целью переманить их туристов в какой-нибудь другой город, – может быть, Стамбул, который они все еще называли Константинополем.
Очевидно, они уже ни на что не надеялись. И, конечно, не только они. Во время своего путешествия отец Доменико всюду видел ужас и страдания, обезумевшие люди понимали только одно: все, чему учила Церковь в течение почти двух тысяч лет, оказалось обманом. Мог ли он сказать им, зная реальную ситуацию, что их бедствия не столь велики, как он предполагал? Мог ли он поведать им о тех еле заметных, но чудесным образом умножающихся признаках отступления демонической силы, если сам с трудом верил в них, тщетно пытаясь отделить надежду от иллюзии?
И все же надежда не умерла. Одним ненастным днем, когда отец Доменико пытался проповедовать угрюмой компании молодых головорезов перед небольшой церквушкой Санта Мариа де Мираколи, его аудитория внезапно пришла в возбуждение после нескольких отдаленных свистков. Такие свистки, как хорошо знал отец Доменико, до недавнего времени служили условным сигналом юных волков Венеции, означавшим появление английской учительницы или группы шведских девушек. Такой добычи теперь не было, тем не менее за несколько секунд сквер опустел.
Изумленный и, конечно, встревоженный отец Доменико последовал за ними и вскоре обнаружил, что улицы, как в былое время, заполнены народом, на сей раз устремившимся к площади Св. Марка. Кто-то пустил слух, будто над палаццо Дукале появилась струйка белого дыма. Это казалось маловероятным, поскольку во дворце во избежание очередного пожара давно уже разобрали все камины и негде было сжечь избирательные бюллетени: тем не менее, слух об избрании нового Папы, подобно пламени, охватил весь город. К тому времени, когда отец Доменико достиг большой площади перед базиликой (поскольку, в конце концов, и он отправился посмотреть нового Папу), там едва оставалось место даже для голубя.
Великое событие, если оно действительно случилось, могло быть возвещено лишь в венецианском стиле: с вершины колоссальной лестницы Антонио Раццо, поскольку галерея с арками на первом этаже не имела балкона, где мог бы появиться Папа. Отец Доменико стал протискиваться во внутренний двор поближе к лестнице, говоря сначала: «prego, prego» [113]113
«Позвольте, позвольте!» (латин.).
[Закрыть], потом: «scusate» [114]114
«Извините, извините!» (латин.).
[Закрыть], – не достигнув особого эффекта, – и, наконец, принялся энергично работать локтями и коленями.
Над тревожно гудевшей толпой внезапно загудели трубы – и в ту же минуту отца Доменико прижали к парапету фонтана, давно лишившегося монет, бросаемых туристами. К счастью, место оказалось совсем неплохим: отсюда отец Доменико вполне мог обозревать лестницу и площадку между двумя огромными статуями, Марса и Нептуна. Большие двери уже раскрылись, и кардиналы в своих красных лентах выстроились по обе стороны портика, между ними и немного впереди стояли два пажа, и один из них держал красную подушку, на которой покоилось нечто высокое и сверкающее.
К звуку фанфар добавился мощный набат: Ла Троттьера, колокол, некогда призвавший членов Великого Совета седлать коней и скакать по деревянным мостам ко дворцу; величавое созвучье труб и колокола заставило умолкнуть толпу. Однако отличия от римского обычая бросались в глаза, и некоторые из них казались очень странными. Что там лежало на подушке? Явно не тиара, может быть, золотая Корона дожей?
Музыка с колокольным звоном прекратилась. В наступившей тишине, нарушаемой лишь курлыканьем голубей, один из кардиналов объявил на латыни:
– У нас есть Папа, Sumnus Antistitum Antistes [115]115
Высочайший Первосвященник из Первосвященников (итал.).
[Закрыть]! И по его воле он назван Ювенембер LXIX!
Паж выступил вперед и прокричал на местном наречии:
– Вот ваш Папа; и мы уверены, что он вам понравится.
Из темноты дверного проема на ярко освещенную площадку между статуями вышел, склонив голову для принятия золотой короны, особый гость Великого Инквизитора – благообразного вида старичок с белым, как молоко, лицом, державший на руке ястреба. Отец Доменико сразу узнал его, потому что это был вызванный Тероном Уэром из Преисподней в день Черной Пасхи демон Агарес.
